Текст книги "Отважные (Сборник)"

Автор книги: Александр Воинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Александр Исаевич Воинов
Отважные

ЗОЛОТЫЕ ДИНАРЫ

Глава первая

Это была удивительно длинная зима. Просто поразительно, как он ее вытерпел. Сначала он отчаянно взывал в каждом письме к отцу: «Возьми меня отсюда, мне здесь не нравится». Но отец не приезжал. Пришлось смириться и ждать лета.

Да, Костя прожил трудную зиму. Это была первая зима без матери. Мать погибла на маленьком пограничном острове. Ее унесла волна, огромная, как гора.

Когда из Владивостока прибыла тревожная радиограмма о том, что со стороны Японии, где было землетрясение, идет волна высотой в тридцать метров, дежурный радист посмотрел на карту и недоверчиво усмехнулся. От Японии до их острова тысяча километров! А на море штормы. Сюда волна наверняка не дойдет. По пути на нее навалится шквал, разбросает, придавит. Так думал радист. Да и Костин отец тоже, признаться, так полагал, но он все же встревожился. Он был начальником заставы и отвечал за жизнь всех пограничников и немногих обитавших на острове рыбаков.

Посредине острова возвышалась скача. Отец приказал всем подняться на нее. Рыбаки медленно привязывали к кольям снасти. Они не верили в опасность. «Ну, будет волнение на море, – говорили они, – но чтобы появилась тридцатиметровая волна – такого еще не бывало!»

Отец торопил всех. Но люди не тревожились, они смотрели на горизонт – никакой волны там не было, просто обычная крупная зыбь.

Незадолго до того, как случилась беда, старшина Матюхин пошел на склад, где лежали бочки с рыбой. Старшина был запаслив, в свободное время он ходил на рыбную ловлю, а потом солил наловленные треску и селедку.

«Это у меня резерв главного командования», – говорил он.

И на самом деле, мало ли что могло произойти! Настанут ранние холода, не пройдет во льдах корабль с продовольствием, вот и пригодится этот резерв.

Матюхин раздумывал, как поступить с бочками в случае, если действительно сюда придет какая-то дурацкая волна. Но решить этот вопрос ему так и не удалось.

– Волна!.. Волна!.. – дико закричал вдруг кто-то.

И вслед за этим раздался хриплый, словно чужой

голос начальника заставы.

– Все на коней! – командовал он. – Быстрее к скале!

Море на горизонте вспучилось, оно поднялось к потемневшему небу. Огромные, злые, пенящиеся языки то вздымались, закипая от ярости пеной, то, пригнувшись, хищно устремлялись вперед, подтягиваясь к маленькому острову.

– Маша!.. – звал отец Костину мать и оглядывался по сторонам. – Маша!..

Отец вскочил на коня, посадил сзади себя Костю. Ждать было некогда…

А затем дикая скачка, хрип коней… И вот они уже взбираются по круче, ведя за собой лошадей. Костя и мнит, как оп карабкался и карабкался вверх, думая только о том, чтобы не отстать от отца.

А волна уже навалилась на берег. Вскинулись кверху баркасы: это рыбаки в последний момент решили выйти в море, надеясь, что там волна не захлестнет их… Через мгновение все было кончено, волна потопила и рыбацкие лодки и всех, кто судорожно за них цеплялся. А потом лениво наклонилась над деревянным домом заставы, и он исчез в кипящем водовороте.

Вездехода, на котором уехала мать, не было видно. Отец метался по вершине скалы, такой узкой, что на ней еле умещались сбившиеся в кучу кони. Солдаты едва удерживали их за уздечки. Кони рвались, их била мелкая дрожь, глаза их с огромными белками казались безумными.

– Маша!.. Маша!.. – срывающимся голосом кричал отец.

Но вездехода не было, хотя всем, кто стоял на скале, казалось – вот сейчас произойдет чудо и он неожиданно выскочит из пучины…

С глухим рокотом к скале устремлялась вода, в бешеном вихре кружились пенящиеся потоки, а за ними, медленно колыхаясь, полз огромный вал. Он словно сознавал свою сокрушительную силу и любовался тем ужасом, который вызывал.

Таранными ударами разбились о кручу волны, и скала дрогнула. Вниз посыпались камни, с грохотом отвалилась часть скалы и рухнула в беснующийся водоворот. Черный, в белых подпалинах конь взвился на дыбы и, сделав невероятный скачок, погрузился с головой, вынырнул и стал отчаянно биться. Но спастись уже было невозможно. Берег исчез, остров оказался под водой.

Каждый удар волны сотрясал скалу от основания до верха. Вал, яростный, клокочущий, вздымал вверх все, что ему удалось сорвать с земли: доски, бочки, бревна, вырванные с корнем деревья…

Отец схватил Костю и, прижав одной рукой к себе, другой ухватился за выступ камня.

– Маша!.. Маша!.. – повторял он. По его щекам текли слезы.

Тысячи брызг обрушились на Костю, и он чуть не захлебнулся.

Солдаты на скале вцепились в камни. Скала дрогнула и застонала. Кричали кони. Еще один, перевернувшись вверх копытами, рухнул в воду и больше не вынырнул.

Костя, закрыв глаза, приник к отцу. Он думал о матери. Где она? Что с ней?

И вдруг кто-то рядом крикнул:

– Ушла!.. Ушла!..

В этом крике была радость, радость человека, который в эти минуты несколько раз умирал и все же остался жив.

Отец посмотрел на Костю и каким-то очень мягким движением погладил по голове. Лицо отца было землистое, щеки ввалились, а глаза лихорадочно блестели. Волосы его растрепались – зеленую фуражку сдул ветер.

Волна уходила, тяжело переваливаясь. И, как бывает после страшного напряжения, вдруг сразу – тишина, покой. И в это еще не веришь.

Пограничники стояли на краю скалы и смотрели, как медленно оседает вода. Она уже растеряла всю свою злость. Это была просто вода, зеленая, подернутая рябью. Она торопилась войти в привычные берега…

Когда море совсем успокоилось, отец с оставшимися в живых солдатами обыскали каждую впадину, каждую щель в нагромождении камней, но следов вездехода нигде не было…

Через несколько дней море выбросило на берег труп старшины Матюхина, трех солдат и двух рыбаков. Их похоронили в общей могиле. Не спасся никто из ребят, живших на острове: ни Симка Морозов, у которого Костя незадолго до этого одолжил большой морской нож, ни Федя Гришаев, круглый, веселый толстячок, ни Алеша Федоров, с которым он много раз ходил на рыбалку.

Радиостанцию залило водой, она вышла из строя, с берегом связи не было. И никто во всем мире не знал, какая трагедия разыгралась на маленьком островке, под названием «Черная скала»…

К счастью, в плотно закрытом бетонном погребе, куда вода почти не проникла, сохранились запасы муки.

Оставшийся в живых повар стал печь хлеб на сложенных прямо на земле кирпичах.

Море выбросило на берег доски и разбитые баркасы, из них сделали нечто похожее на шалаш. Когда горел костер, в нем было тепло и можно было спать. Много дней пограничники прожили в этом шалаше.

На пятый день к острову подошел пограничный катер. Вскоре у берега бросил якорь транспорт с группой пограничников. На этом транспорте привезли новый разборный дом для заставы. А отца, солдат и Костю катер увез на Большую землю.

Отца поместили в госпиталь – у него было нервное потрясение, – а Костя жил в детском доме. Он часто навещал отца и не мог дождаться дня, когда они снова будут вместе.

Наконец отец выздоровел, и его назначили на турецкую границу. Он поехал туда, где у подножия высокой горы Арарат течет река Аракс. Его назначили начальником заставы, а Костю он определил в интернат в Ереване.

– Тебе надо учиться, – сказал отец. – Вблизи заставы школы нет. Что же делать, сынок, придется нам расстаться до лета…

Костя подчинился, но чувство обиды осталось. Если бы была жива мать, она бы уж что-нибудь придумала и они жили бы все вместе…

Это было в начале зимы. В интернате шли занятия. Сколько Костя себя помнит, он жил в местах, где почти всегда было холодно. Он даже однажды видел живого белого медведя; медведь стоял на льдине, плывшей мимо острова. Старшина Матюхин прицелился, потом вдруг крякнул и не стал стрелять.

– Больно красив, – сказал он, – пусть живет!

Здесь, в Ереване, было тепло и солнечно. Впервые в жизни Костя попробовал виноград, о котором раньше только читал в книгах. Увидел живую змею, серую с маленькой головой, – она в парке переползала дорогу.

Наступила середина октября, погода была такая, как на Курилах в редкие летние дни…

Все, казалось, шло хорошо. Костя жил в интернате, в большой чистой комнате, учился в светлом классе, у него была мягкая кровать, вкусная еда, его окружали ребята, с которыми можно было дружить. И все-таки он тосковал.

С малых лет он привык к природе, к ее просторам, к укладу жизни, который был на границе, к тому, что ночью рядом с кроватью отца может тревожно загудеть телефон и отец, как будто и не спал, быстро оденется и выбежит в ночную темень. К тому, что за окном их квартиры взволнованный голос дежурного вдруг крикнет:

«Тревога!..»

И начнется суматоха: раздастся стук сапог, лязг оружия, удаляющийся лай овчарки Дика. А Костя только приоткроет глаза, повернется на другой бок и опять спит. Тревога на заставе для него дело привычное.

Костин отец, капитан Григорий Андреевич Корнеев, провел на границе почти полжизни – двадцать лет. Ну, а его сын, Константин Григорьевич, поменьше – всего десять. Он пограничник с того дня, как родился на Кольском полуострове, на границе с Норвегией. За эти десять лет он побывал в разных местах: отца переводили на Балтику, потом к Бресту, на польскую границу, и, наконец, на Курильские острова – поближе к Японии.

На какую бы границу Костя ни приехал, он уже скоро знал все кругом. И где стоят столбы, и где тропинки, по которым ходят солдаты, и где вышки, с которых наблюдатели в бинокль оглядывают дальние поля.

Мать Кости была учительницей и преподавала в школе. Даже на маленьком острове она организовала школу. В ней было три начальных класса. И рыбаки отправляли своих ребят на материк только тогда, когда им приходила пора учиться в четвертом. Костя учился с ними, у него были товарищи…

Теперь все было по-другому… Костя грустил, в письмах звал отца. Но отец не мог приехать – он был занят, ему надо было хорошо изучить новую границу, освоиться с обстановкой, узнать людей, вместе с которыми предстояло работать… Только несколько дней во время зимних каникул Костя погостил у отца на заставе, на берегу Аракса…

Прошло много времени, пока Костя наконец привык к своей новой жизни, свыкся с ребятами и приобрел друга. Его друга звали Самвел Арутюнян. Самвелу было одиннадцать лет. Он родился в Октемберяне, никогда не видел моря, но зато хорошо знал горы. Он никогда не встречал белых медведей, но зато умел стравливать скорпиона с фалангой, хорошо лазал по скалам и не утомлялся под жарким солнцем. Отца и матери у него не было, они погибли: машина, на которой они ехали, сорвалась в пропасть. Самым близким родственником у него остался старый дед, заслуженный чабан. Его звали Баграт. Каждое лето Самвел бывал у него в гостях.

Костя подружился с Самвелом и написал отцу, что хочет в летние каникулы поехать на заставу вместе с ним.

И вот наконец наступил этот счастливый день, когда отец приехал за Костей и Самвелом. Он приехал на военной машине, здоровый, загорелый, только глаза были не такие веселые, как прежде.

По пути на заставу Костю радовало все: и то, что он мчится в машине, и что отец сидит впереди, рядом с шофером, по-знакомому сложив руки на коленях. Зеленая фуражка на его голове чуть сдвинута на затылок. И молодой солдат-шофер тоже в такой же зеленой фуражке, какую носят все пограничники. Сейчас шофер сосредоточенно молчалив: он везет начальника. Костя уже успел познакомиться с ним и знает, что его зовут Петей и что однажды он на этой самой машине гнался за кабаном.

Самвел впервые ехал в военной машине. Он уже ощупал спинки передних сидений, сделанные из гнущихся труб, теперь его взгляд привлекли торчащие из пола две ручки с черными набалдашниками.

– Для чего они? – спросил он.

Конечно, Костя знал это. Одна ручка для того, чтобы передние колеса могли, если понадобится, тянуть машину. Обычно ведут ее задние колеса, а если к ним подбавить тягу передних, то машине не страшна никакая грязь, на то это и вездеход, чтобы везде проехать. Другая ручка для того, чтобы увеличить обороты мотора, тогда машина станет еще сильнее, она сможет тащить за собой даже пушку.

Отец молча слушал разговоры мальчиков и пристально смотрел перед собой в ветровое стекло на дорогу, по которой медленно брели коровы. Шофер нажал на гудок, и коровы степенно расступились перед машиной. Они не торопились и не шарахались, как овцы. Пастух, молодой загорелый парень в черном пиджаке и серой кепке с узеньким козырьком, узнал капитана и приветливо помахал ему рукой.

За Эмчиадзином шофер свернул в сторону и взял курс прямо на Арарат. Из Еревана Арарат виден не часто, лишь тогда, когда его не засвечивает солнце и облака не закрывают небо. Всякий раз, когда Костя смотрел на его высокую, покрытую снегом вершину, он вспоминал Курилы. Там, наверное, снег покрывал бы всю гору сверху донизу.

– Здесь недалеко, наверно, мой дед Баграт, – сказал Самвел своим гортанным голосом. – Пасет отару на берегу Аракса.

Отец обернулся.

– Вот удивится твой дед Баграт, – сказал капитан. – Ведь мы его не предупредили!

Последний поворот – и впереди высокая темная стена. За стеной, над купами зеленых деревьев, виднелась мачта, а на ней красный флаг. Когда машина подъехала еще ближе, за листвой показалась крыша дома.

– Вот мы и приехали, – сказал капитан.

Глава вторая

Застава! Много раз, приезжая к деду Баграту, Самвел издали видел, как из ворот выходили пограничники, выезжали машины, но еще никогда ему не приходилось бывать за высокими стенами, в которых проделаны бойницы. Если враг нападет, то сквозь узкие щели можно стрелять, лежа за пулеметом или опустившись на одно колено.

Вездеход въехал в ворота, Самвел вытянул вперед голову. Сейчас он увидит то, что было до сих пор скрыто от его глаз. Во дворе была маленькая роща. Когда-то, очень давно, лет двадцать назад, пограничники решили посадить во дворе заставы деревья. И каждый солдат, который начинал свою службу на заставе, сажал деревце. Каждый – по одному маленькому деревцу. Так выросла густая роща.

Машина остановилась у крыльца небольшого дома. Навстречу вышло несколько военных. Высокий сержант с красной повязкой на рукаве приложил руку к краю широкополой зеленой панамы, какие в жару носят пограничники, и доложил о том, что происшествий на границе нет. Докладывал он весело и громко, а глаза его уже нащупали в глубине машины ребят. С сержантом Костя познакомился в начале зимы, когда они с отцом впервые приехали на эту заставу.

– Ну, вылезайте!.. – сказал капитан, вышел из машины, обернулся и нагнул вперед спинку кресла, на котором сидел.

Костя одним прыжком очутился на земле. С зимы здесь все преобразилось. Буйно расцвели деревья; в их листве на разные лады пели птицы – для них это был оазис среди опаленных солнцем пустынных холмов.

– Здравствуй, Виктор! – крикнул Костя сержанту.

Сержант схватил его за локти и приподнял кверху.

– Привет, следопыт! А ты все как перышко, ничуть не поправился!.. И ты здравствуй… не знаю, как тебя величать, – тряхнул он руку Самвелу.

– Это Самвел, друг моего Кости, – сказал капитан. – Знаешь деда Баграта? Его внук.

Сержант внимательно посмотрел на Самвела, словно стараясь его припомнить, но так и не вспомнил.

В это время к капитану подошел старшина. Он отозвал его в сторону и начал о чем-то шепотом говорить ему. При этом они оба то и дело посматривали на рощу. Глаза капитана сузились.

– Когда это случилось? – спросил он.

– Наверно, ночью, – ответил старшина, – а заметили мы всего час назад.

Самвел, которому все здесь было ново и незнакомо, пытливо оглядывал двор заставы. Сквозь раскрытое окно виднелась белая стена комнаты, портрет Ленина, поблескивающие вороненьм блеском автоматы. Их было много – длинный ряд. Налево, между домом и оградой, шла низкая бетонная стена. В глубине двора, у сада, словно сохнущий невод, висела натянутая волейбольная сетка. Вот, кажется, и все, что увидел Самвел. По правде говоря, он был разочарован: Самвел думал увидеть на заставе что-то необычное.

– Поди, чего покажу! – позвал его Костя.

Самвел подошел и увидел за стеной небольшой бассейн, наполненный мутной водой Аракса.

– Смотри, какая грязная вода! – сказал Костя. – Разве в ней можно купаться?

– Конечно, можно! В Араксе почти всегда вода мутная, – ответил Самвел. – Особенно когда в горах идут дожди. Они смывают и песок и глину…

– Тут не только вымоешься, сколько перемажешься, – усмехнулся Костя.

К мальчикам подошел Виктор.

– Ты небось к Охотскому морю привык. А мы даже в Араксе поплавать не можем! – сказал он.

– Ребята, домой! – позвал капитан. – Надо поесть с дороги… Да ты не робей, Самвел!.. Помни, что ты на пограничной заставе, а здесь люди смелые…

Одноэтажный домик, где жили офицеры, стоял по другую сторону рощицы, почти совсем ею скрытый. К нему мимо беседки вела узкая тропинка.

– Побежали! – предложил Костя Самвелу и устремился вперед.

– Назад! – крикнул отец. – Вернись назад! Там кобра!..

Кобра!.. Костя остановился, словно перед ним неожиданно выросла стена.

– Не бойся, – успокоил его Самвел. – Кобру можно подстеречь и убить.

– Из Еревана звонили, просили поймать живой для зоологического сада, – сказал Виктор. – Хотят послать куда-то в Свердловск… Ждем змеелова. Должен приехать из Октемберяна.

– Мой дедушка Баграт может ее поймать, – сказал Самвел.

– Это бы хорошо, – отозвался капитан. – Только вот где он сейчас?

– На холмах у Аракса… – ответил Виктор. – От монастыря уже отара видна.

– Я знаю это место, – сказал Самвел. – Дедушка и в прошлом году там был.

– Можно нам с Самвелом к нему сбегать? – спросил Костя.

– Ладно, – сказал капитан. – Покушаете и пойдете.

Отец, Костя и Самвел вошли в деревянный дом и через небольшую кухоньку прошли в комнату. Костя переступил порог и остановился: прямо на него с портрета смотрела мать. Мать сидела на берегу моря и чуть улыбалась, у ног ее бились волны. Костя помнил, что, когда отец фотографировал маму на берегу, он заставил его прыгать перед ней, чтобы рассмешить… Зимой этой фотографии еще на стене не было, была только маленькая карточка, которую отец всегда носил в своем бумажнике. Очевидно, ее увеличил какой-нибудь фотограф.

В комнате не было ничего, кроме стола, покрытого белой бумагой, и двух коек, застланных одинаковыми серыми одеялами с большой буквой «Н» из красного сукна, пришитой к краю.

– Ну вот, – сказал отец. – Располагайтесь, ребята.

Отец покормил их на кухне. Потом Костя и Самвел отправились к деду Баграту. Когда они огибали сад, направляясь к воротам, Костя с опаской поглядывал под ноги: как бы не наступить на змею! «Змее или какому-нибудь скорпиону, – думал он, – ничего не стоит прокусить тонкие брюки, а ботинки закрывали ноги только по щиколотку. И как это Самвел так смело шагает? Ведь на нем штаны короче, вместо ботинок – туфли, и ноги внизу совсем открыты».

Узкая спина Самвела уже мелькала далеко впереди, Самвел шагал прямо по траве к берегу Аракса, а Костя плелся за ним, выбирая место, куда поставить ногу.

– Давай скорей! – крикнул Самвел, поднявшись на большой красноватый камень. – Посмотри на аскера!..

Ну, аскеров Костя видел еще зимой. Река Араке отделяет нашу страну от Турции, и на ее противоположном берегу, над обрывом, часто можно было увидеть турецких пограничников. Они часами сидели на каком-нибудь большом камне и курили. Аскеры одеты в американские брюки и куртки защитного цвета, в руках у них старые ружья с длинными стволами.

Костя добрался до камня и стал на него рядом с Самвелом. Внизу шумел Араке. Удивительно, как в этой мутной воде может жить рыба!

Аракс – пограничная река, в ней нельзя ни купаться, ни ловить рыбу. Так написано в законе. Но на глазах у Кости и Самвела из турецкой деревни, глиняные дома которой разбросаны по дальним холмам, выбежали ребята. Их больше десятка. У них жалкий вид, они в оборванных брюках, в рубашках с зияющими дырами. Передний, маленький юркий паренек держал в руках мяч. Кубарем слетев с кручи к самому берегу и раздеваясь на ходу, мальчишки один за другим бросились в воду. Аскер не обратил на это никакого внимания.

– Нарушают! – сказал Костя. Уж что-что, а порядки на границе ему хорошо известны.

Костя и Самвел постояли еще немного, наблюдая за тем, как маленькие турки перекидываются мячом, и им, по правде говоря, тоже захотелось броситься в воду и принять участие в игре…

И дела-то всего: спуститься с обрыва – двадцать шагов, переплыть Араке шириной метров пятнадцать, – и они уже у тех ребят. Но нельзя: проходит граница.

Граница! Небольшое слово, но оно обладает силой делить мир на части. Вот здесь твоя земля, а там, на другом берегу, – чужая. Такая же точно земля, такие же камни и даже ребята так же играют в мяч, как на твоей земле, а все-таки все чужое. И одежда, в которую одеты люди, и форма солдат, и дома, как желтые кубы глины, потрескавшейся под солнцем.

Костя и Самвел постояли, посмотрели на ребят чужой страны – и пошли дальше. Теперь они шли по дороге, которая петляла вдоль границы. Эту дорогу проложили повозки и машины, на которых пограничники ездили от заставы к заставе.

Дальние холмы были освещены солнцем, на их склонах виднелись белые и черные пятна. Пятна то сливались вместе, то вновь разъединялись.

– Гляди, вон овцы! – крикнул Самвел. – Значит, и дедушка Баграт там!

Солнце освещало Араратскую долину. На горизонте, как светлые дымы, клубились горы. У самого берега темнел старый, полуразрушенный монастырь.

– Заглянем? – предложил Костя – от старинных развалин так и веяло тайной.

– А как же кобра? – спросил Самвел. – Мы сначала пойдем к деду Баграту, а потом туда.

– Ладно, – согласился Костя.

Когда они наконец добрались до подножия холма, рубашки на их спинах взмокли от пота. Овцы, лениво щипавшие траву между камнями, пугливо сторонились. Самвел схватил одну из них – свалявшаяся шерсть гроздьями висела у нее по бокам.

– Здравствуй, бе-бе! – Овца отчаянно дернулась, заблеяла, но он крепко держал ее за шею. – Здравствуй! Это я, Самвел, не узнаешь?

Он отпустил ее, она шарахнулась в сторону и тут же смешалась с другими овцами.

На большом камне почти на самой вершине холма сидел старик с черной буркой на плечах. В руках он держал длинную палку. Опираясь на нее, он смотрел вниз, на ребят. У старика была белая борода и густые черные брови. Он сидел спокойно, широко расставив ноги и подавшись немного вперед.

У ног старика лежала большая страшная собака. Она пристально и настороженно смотрела на приближавшихся ребят. Но Самвел нисколько ее не боялся, он бегом бросился к ней навстречу. Собака привстала, нервно повела ушами, отрывисто залаяла и прыгнула на Самвела. Костя вскрикнул и зажмурился от ужаса…

А когда открыл глаза, то увидел, что огромный серый волкодав стоит на задних лапах, положив передние на плечи Самвела, и весело виляет хвостом.

Тут и старик заспешил навстречу гостю. Бурка на нем широко развевалась, – кажется, ветер сейчас сорвет ее с плеч, – и старик казался от этого высоким, хотя на самом деле был маленького роста.

– Самвел!..

– Дедушка Баграт!..

Бурка почти совсем прикрыла Самвела, когда дед и внук обнялись.

Костя медленно поднялся по склону, стараясь держаться подальше от овец: кто его знает, что придет в голову этому сумасбродному псу! У них на Курилах собаки были помельче и вроде подобрее.

– Вот это Костя, о котором я тебе писал! – сказал Самвел, когда Костя подошел поближе. – Его отец – начальник заставы. Он сказал, что знает тебя, дедушка.

Баграт улыбнулся Косте и протянул ему руку. Пес глухо заворчал.

– Тихо, Усо! – приказал Баграт. – Это свой!.. Не бойся, Костя, он тебя не тронет… Я тоже знаю твоего отца… Хороший человек… Я рад, что вы с Самвелом подружились. В прошлом году он пас отару вместе со мной, и ему было скучно.

Самвел рассказал деду, какое дело привело их сейчас к нему. Баграт сдвинул черные брови.

– У кобры характер серьезный, – произнес он. – В это время года они голодны, ищут добычу и поэтому особенно злые.

– Папа просил вас помочь! – сказал Костя.

– Убить ее на заставе могут и без меня, – ответил старик. – Наверно, твой отец хочет, чтобы я поймал ее живьем… Что ж, это будет моя трехсотая змея.

Костя с удивлением посмотрел на этого маленького старика. Неужели он поймал двести девяносто девять змей и ни одна не ужалила его?

– Одна укусила… – сказал дед Баграт. – Это было давно… Пришлось вырезать кусок мяса… – И, откинув бурку, он засучил рукав рубашки: на худой старческой руке выше локтя темнел глубокий шрам. – Я схожу домой за рогатиной. Останьтесь с отарой, пока не вернусь сюда с подпаском. Только смотри, Самвел, не подпускай овец к камням.

– Хорошо, – сказал Самвел.

Баграт оставил им еду: сыр, хлеб и яйца – все это лежало в кожаном мешочке в расщелине большого камня. Потом стал спускаться вниз своей неторопливой походкой, и еще долго то появлялась на холмах, то исчезала его черная бурка.

– Знаешь, сколько лет деду? – спросил Самвел. – Восемьдесят восемь!

– Я думал, лет шестьдесят, – сказал Костя. – Он ведь еще совсем бодрый…

– А знаешь, сколько у него орденов? Целых три! Два ордена Ленина и один Трудового Красного Знамени!..

– И все за овец? – спросил Костя.

Самвел кивнул головой.

По правде говоря, раньше Самвел удивлялся: ну что хитрого в том, чтобы пасти овец? Взял хворостину и гони! И, только проведя лето в горах с дедом Багратом, он понял, какой это большой труд. Нужно перегонять отару с одного пастбища на другое, чтобы у нее всегда было много еды. Следить за тем, чтобы овцы не страдали от жажды. Охранять их от хищников. Того и гляди, набросятся волки, а то еще хуже – гиены. Вернувшись осенью в школу, Самвел привез с собой баночки, где в формалине плавали скорпионы, фаланги и змеи, – вот с какими врагами приходится иметь дело пастуху, защищая овец.

– Видишь белые камни по ту сторону реки? – спросил Самвел у Кости.

– Вижу, – прищурился Костя.

– Там еще наша земля.

– Как – наша? Ведь это чужой берег.

– Когда размечали границу, Араке протекал там. А потом он изменил свой путь.

Костя представил себе, что находится на другом берегу Аракса – и это еще советская земля, а в пяти шагах от него стоит аскер – и это уже Турция. Между ними незримо прочерчена линия. Переступи ее – и ты уже нарушитель границы.

За Араксом, среди коричневых холмов, в солнечном мареве виднелась деревня. Глиняные дома с плоскими крышами и узкими, как щели, окнами. Зимой Костя много раз разглядывал ее в бинокль, но ни разу не замечал там людей, не видел, чтобы из труб вился дымок. Только сегодня он узнал, что она обитаема и что там даже есть ребята. Зимой деревня казалась покинутой…

Стояла тишина, лишь голоса, доносившиеся с чужого берега, нарушали ее. Овцы лениво пощипывали траву. Несколько овец стояли кружком около низкорослого дерева, глядя друг на друга, будто шепотом беседовали между собой.

– Я бы хотел поймать шпиона, – задумчиво сказал Самвел. – Представляешь: кругом стреляют, а я подкрадываюсь сзади и бросаюсь на него с револьвером. «Руки вверх!.. Ни с места, а то буду стрелять!..» И вот он поднимает руки и идет на заставу…

Самвел замолчал и посмотрел на овец. Отбившись от стада, некоторые из них побрели к большим камням, где не было никакой растительности.

– Куда они пошли! – вскочил с места Самвел. – Там колодец…

– Какой колодец? – не понял Костя.

– Они упадут… Надо гнать их назад…

Мальчики бросились к стаду с разных сторон. Почувствовав, что их преследуют, овцы – их было больше десятка – в испуге стали метаться между камнями.

– Назад! Назад!.. – кричал Самвел, размахивая палкой.

– Назад! Назад!.. – кричал и Костя, ничего, однако, не понимая: какой колодец? Где он здесь?

Но вот Самвел скрылся в расщелине, и Костя потерял его из виду. Он бросился в ту сторону, куда исчез Самвел, отталкивая овец, которые попадались по пути.

– Назад! – кричал он. – Назад!

Сам того не понимая, он своим криком гнал вперед обезумевших овец. За ними с громким лаем мчался пес Усо. В лабиринте, скрытые камнями, ребята перекликались, но никак не могли найти друг друга.

– Костя! – кричал Самвел.

– Самвел! – откликался Костя, но не видел его.

Костя совсем сбился с толку и стал метаться в поисках выхода.

Так овцы оказались в западне. На них кричали сразу с двух сторон, и они сломя голову кидались куда попало. Хриплый лай пса еще больше усиливал суматоху.

Костя выскочил в узкое пространство меж двух гряд камней – это была полузаросшая травой дорога – и здесь он увидел Самвела. Тот стоял, подняв руки и преграждая овцам путь.

Овцы, остановленные Самвелом, но напуганные шумным появлением Кости, вдруг снова рванулись вперед и проскочили мимо Самвела.

– Куда ты их гонишь! – закричал тот. – Стой!.. Стой, говорю!..

Костя остановился. Но было уже поздно. Впереди, за камнями, раздалось дикое блеяние, и что-то с грохотом рухнуло вниз.

Теперь, когда Костя наконец понял, в какой стороне скрывается опасность, мальчики стали действовать сообща. Овцы покорно, под конвоем собаки, побежали к стаду.

– Две овцы упали, – горевал Самвел. – Что скажет дедушка!

Самвел упрекал Костю и не ругал его: он понимал, что все получилось случайно. Но от этого Костя еще сильнее ощутил свою вину.

Мальчики побежали обратно к колодцу. Где-то внизу, в темном мраке древнего колодца, бессильно блеяли овцы. К счастью, они были живы.

Запыхавшиеся от быстрого бега, ребята наклонились над зиявшим в земле круглым отверстием. Колодец был обложен плоскими, замшелыми от времени камнями. Над ним на четырех столбиках возвышался каменный шатер – он, видимо, предохранял от засорения. Ширина колодца была метра полтора. А глубина казалась бездонной. Плотная тьма наполняла его, и в ней ничего нельзя было разглядеть. Из глубины, как из подземелья, доносились только тихие стоны овец.

– Как они только не разбились!.. – воскликнул Костя.

– Когда падали, то цеплялись за стены. Видишь, сколько там выступов.

И действительно: земля в колодце местами осыпалась, и неровности задерживали падение овец и смягчали силу ударов.

– Давай я спущусь вниз, – предложил Костя.

Он не представлял себе, как ему удастся, но был готов это сделать. Уж раз случилась беда, да еще по его вине, он должен спасти несчастных овец от неминуемой гибели.

– Не вытащишь! – уныло сказал Самвел. – У нас даже веревки нет.

– А я сбегаю на заставу и попрошу у старшины, – с готовностью предложил Костя.

Самвел присел на край колодца. Он был очень озадачен. Как вытащить овец, чтобы никто об этом не знал и чтобы дедушка не догадался, при каких обстоятельствах они ушиблись? Могли же они, например, свалиться с какого-нибудь высокого камня!.. От Баграта, конечно, за это попало бы, но не так сильно. Что теперь делать?..