Текст книги "Тюрьма и зона"
Автор книги: Александр Хабаров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)
Иногда вновь прибывшему предлагают взять "погонялово" (кличку) крикнуть с решки: "Тюрьма, дай кличку!" И тюрьма откликается: одни отвечают серьезно ("Косой!" "Сизый!" "Чума!"), другие хохмят, предлагая клички типа "Петушок", "Козлик", "Полкан" и т.д. и т.п. За это и сами облаиваются другими "хатами". Так забавляются первоходочники и малолетки.
Общение с соседней камерой везде осуществляется поразному. Можно откачать в унитазе воду и общаться как по телефону, а то и передавать всякую всячину: курево, "малявы" и т.д. В одной из камер "Крестов" ухитрились разобрать кладку в вентиляционном отверстии и даже обменивались рукопожатиями. Можно склеить из газеты трубу и запускать стрелу с ниткой на решку противоположного корпуса (видел спецов: выдували стрелу очень далеко и очень точно). Менее распространено перестукивание, хотя это самый надежный способ.
Тридцать букв алфавита без "е" и мягкого и твердого знаков помещаются в такой таблице:
1 2 3 4 5 6
А Е л Р Х ы
Б Ж м С Ц э
В 3 н Т Ч ю
Г И о у Ш я
д К п ф Щ
один удар пауза три удара пауза два...
К примеру, буква "Д" пять ударов; буква "М" удара. И так далее...
В некоторых старых тюрьмах ухитрялись разбирать потолочные перекрытия и проникали в камеры ниже этажом, как в романе "Граф Монте-Кристо". Из тюрьмы в тюрьму ходят легенды о таких проникновениях в женские камеры:
"Эх, братва! Что там было!" В таких легендах есть доля правды, на пустом месте ничего не рождается...
С женщинами можно пообщаться заочно, покричать им, они ответят, могут даже спеть что-нибудь радостное или печальное. В Выборгской тюрьме из мужского отделения бани пробурили отверстие в женское и видели в него да что, собственно, такого можно увидеть сквозь метровую толщу и дырку два сантиметра в диаметре?!!
В той же тюрьме запуливали малявы на улицу, переговаривались с подружками, приехавшими поддержать дорогого человека.
Сейчас, говорят, в некоторых тюрьмах за определенную мзду пупкарь может сводить зека в другую "хату" пообщаться с "кентом" (другом). Да и к женщинам, наверное, водят... Главное, живым оттуда прийти.
ФОРМЫ БОРЬБЫ ЗЕКА ЗА СВОИ ПРАВА
Зек имеет право жаловаться.
Впрочем, в недавние еще времена на жалобы почти не обращали внимания. Зек требовал прокурора по надзору, а оперчасть присылала тюремного "пожарника": он выслушивал претензии и обещал наказать виновных, что-то разрешить и т.п. Однако грамотные жалобы иногда имели действие.
Один мой знакомый в ответ на сорванный крест написал четыре бумаги:Горбачеву, Патриарху Московскому и всея Руси, Генеральному прокурору и почему-то Валентине Терешковой. Жалобы никуда не отослали, конечно, но крест вернули, хотя за сутки до этого начальник оперчасти обещал из жалобщика сделать "католика": "Подвешу к трубе: ты у меня, рожа, без почек останешься!" Сейчас, слава Богу, кресты не срывают...
Грамотная жалоба тоже не аргумент – на кого нарвешься. Один опер боится грамотных, другой – ненавидит.
Что-либо просить у администрации чаще всего бесполезно. То, что тебе положено на законных основаниях, они сами дадут, а исключение из правил делать не будут, даже если это допускается законом и инструкциями МВД.
Можно объявить голодовку. Однако согласно "понятиям", ее нужно довести до конца. Так же как и в остальном: пригрозил исполни, достал нож бей. Жестоко, может быть, но иначе нельзя. Потому что снятая безрезультатная голодовка дает администрации повод не реагировать на подобные протесты других зеков.
Некоторые зеки вскрывают вены: на эти штуки менты перестали реагировать уже давно. Более впечатляет вскрытие брюшной полости и вываливание собственных кишок в алюминиевую шлемку перед изумленным и испуганным пупкарем. Но это для серьезных людей. К тому же существует точный способ исполнения этого действа, не все с ним знакомы. Это не харакири, не ножичком специальным делается, а заточенным "веслом" (ложкой)...
Глотают и эти самые "весла", а в зоне – сварочные электроды.
Сейчас в тюрьмах участились бунты, но ничего хорошего они зекам не сулят. Временные послабления, временные нормы питания. Месяц прошел – все возвращается на круги своя. Однако нельзя отрицать право зека на протест в любой форме: бывают исключительные обстоятельства, когда только бунт способен изменить тяжелое положение большинства.
Подавляются бунты, как в тюрьме, так и в зоне, жестоко. Под мясорубку карательных мер попадают все без исключения: одних убивают, других сажают, третьих избивают до частичной потери здоровья.
Есть еще один способ борьбы: забастовка. Но в условиях зоны этот способ легко провоцируется администрацией в бунт: у оперчасти всегда найдутся помощники-провокаторы, да и весьма велика возможность нервного срыва практически у любого зека...
При любой форме протеста, если руководствоваться тюремно-лагерными "понятиями", необходимо стоять до конца. Сломленная натура теряет уважение. А потеря уважения увеличивает тяготы тюремной (и зоновской) жизни вплоть до невыносимых...
ФОРМЫ БОРЬБЫ АДМИНИСТРАЦИИ С ЗЕКОМ, ОТСТАИВАЮЩИМ СВОИ ПРАВА
Если говорить о зоне и тюрьме как о модели свободного общества, в которой концентрируются все пороки и положительные стороны, то легко можно предугадать любые изменения как в инструкциях МВД, так и во внутреннем смысле "понятий". Демократизация, либерализация с одной стороны; беспредел с другой; также и наоборот...
Основные формы подавления в тюрьме и в зоне карцер, пониженное питание, лишение передач и свиданий, физическое насилие, унижения различных видов, вплоть до угрозы перевода (в тюрьме) в "петушиную хату". Да и в некоторых зонах практикуются такие методы.
Нет ничего страшнее "прессхаты". Это специальная камера, в которой отсиживаются приговоренные (по тюремному закону) зеки: стукачи, фуфлыжники, крысятники и просто отмороженные мордовороты, возжелавшие вкусить возможных благ и боящиеся зоны как огня... Тут вытаптывают из "почтальона" воровскую маляву, денежный грев, выбивают показания или местонахождение денег из особо упрямых подследственных. Сплошь и рядом существование "прессхат" отрицается, но и подтверждается многочисленными свидетельствами прошедших этот ад земной. Вот что происходило в одной из "крытых" (истинных тюрем), по свидетельству очевидца:
"...Людей с этапа, подозреваемых в том, что они провозили деньги или иные ценности, кидали "под загрузку" после распределения в какую-либо из "пресскамер", где их избивали до полусмерти, забирали все вещи, которые были при них, и все более-менее ценное. Деньги обычно провозили в желудке: их запаивали в целлофановые гильзы и глотали. В "пресскамерах" об этом знали. Людей, которых закидывали с этапа, "лохмачи" привязывали к батарее, заставляли оправляться под контролем и держали до тех пор, пока не убеждались, что все деньги вышли. Золотые зубы или коронки вырывали изо рта или выбивали. Все награбленное "лохмачи" оставляли себе, а избитого и ограбленного заключенного... передавали надзирателям. Золото, деньги и другие ценности передавали оперу, закрепленному за данным корпусом. Этот опер снабжал "лохмачей" чаем и куревом. Утаить что-либо от опера "лохмачи" не могли, ибо "опер" ("кум") периодически вызывал каждого в отдельности на беседу и узнавал все..." ("Завтра", N 4, 1997, "Путь к свету", В. Податев.)
Возможно существование и т.н. "подпрессовывающих" камер, где создается, с целью воздействия на упрямца, невыносимая обстановка с все нарастающим давлением. Это потоньше, чем прямое выбивание, но тоже действует...
Карцер – пониженное питание, холод (или жара), сырость и туберкулез в перспективе. И надзиратели в карцерах особые: некоторые поливают пол водой, другие – самого зека... Лучше не попадать в карцер или в ШИЗО (в зоне); впрочем, лучше вообще не садиться в тюрьму.
Однако, если попал приходится терпеть, ибо по-простому сократить какие-либо сроки представляется невозможным. Шконка в карцерах закрывается в стену и на замок до 23 часов (как и на армейской гауптвахте), лежать нельзя, сидеть сложно... Чтобы зеки не особенно рассиживались в дневное время, в одной южной тюрьме пол в карцере сделали так называемой "шубой": такому проведению досуга позавидовали бы матерые йоги... На южных зонах морят в ШИЗО жарой, а на севере холодом.
В сравнении с карцером и ШИЗО, ПКТ и "пресскамерой" всевозможные "лишения" кажутся со стороны детскими наказаниями. Однако когда человека, отсидевшего половину срока (5-7 лет), неожиданно лишали первой же положенной посылки, это было для него тяжелейшим ударом даже более моральным, чем материальным...
Среднее звено администрации (пупкари, рядовые "кумовья", прапорщики) чувствует себя в местах лишения свободы вершителем судеб их "непогрешимость" и Папе Римскому даст сто очков вперед.
Один мой знакомый угодил в карцер только по той причине, что был из города С. А именно в этом городе получил по морде начальник оперчасти во время летнего отпуска. Другого отправили по этапу в город В., на Дальний Восток, только потому, что фамилия его совпадала с названием города: "кум" пошутил и бедолага трясся в "столыпинском" вагоне долгих три месяца, прошел Крым и Рым многих пересылок, в том числе и беспредельную Новосибирскую...
Противостоять беспределу "администрации" можно лишь с помощью полного спокойствия во всем, при любом проявлении протеста: будь это законные жалобы и заявления или "незаконные" глотания электродов. Тут зеку ничего не потребно, кроме собственной воли, хотя с Божьей помощью лучше обойтись без насилия над своими внутренними органами и больше давить на внутренние органы "системы".
Несомненно, что "Система" та же, что и десять пятнадцать лет назад. А двадцать лет назад начальник оперчасти одной из зон с гордой злобой говорил автору: "Я сталинский сокол!"
РАЗДЕЛЕНИЕ: КАСТЫ, МАСТИ, РАЗРЯДЫ
В местах лишения свободы заключенные делятся на несколько довольно замкнутых групп. Это блатные, мужики, козлы и неприкасаемые, парии тюрьмы и зоны петухи (гребни, пивни, шкварные, опущенные, обиженные), пернатые, кочеты и т.д. и т.п. Рассмотрим сначала весьма длинную историю происхождения этих каст.
"Мужики"
Это самая многочисленная лагерная прослойка. "Мужиками" живут в зоне и тюрьме как случайные люди ("бытовики"), так и преступники-профессионалы, не примкнувшие ни на воле, ни за решеткой к какой-либо преступной группировке.
"Мужики" тянут срок, вкалывая до седьмого пота, но при случае не упустят возможности обхитрить начальство с его невыполнимым планом и бригадира с его приписками ("туфтой").
Еще совсем недавно зоны с промпроизводством выдавали "нагора" всевозможную продукцию в неимоверных количествах: от детских пластмассовых игрушек до телевизоров. Игрушки быстро ломались, телевизоры не показывали, на "лесных командировках" после зеков оставались многие гектары двухметровых пеньков. Однако результат был, была и прибыль. Ибо любые потери перекрывались сверхнормой.
Мой знакомый С. рассказывал, как пытался выполнить норму: накрутить нужное количество матрасных пружин. Без перекуров и обеденного перерыва, на суперскоростях накручивал С. проклятые пружины; уже скомандовали съем с работы; в последнюю секунду, подгоняемый матюками прапорщика С. всетаки последний виток накрутил и выспорил пачку чая.
В нерабочее время "мужик" живет обычной жизнью каторжанина: отоваривается в ларьке, ремонтирует износившуюся обувь и одежду, ходит в баню. Развлекается: играет в карты, если есть на что; в нарды, в домино и в шахматы. Большинство потребляет чифир: по кругу, по два глоточка, в компании кентовземляков. "Мужик" не сотрудничает с начальством, не участвует в разборках блатных. Однако есть и среди "мужицкого сословия" личности, влияние которых на дела зоны весьма и весьма велико, а слово имеет "блатной" вес.
Но по зоновской жизни, "мужик" – пахарь. Это, если так можно выразиться, фундамент зоны. Гегемон, одним словом...
Блатная "надстройка"
Это не всегда и не везде многочисленная, но обязательно самая влиятельная "группа граждан" в тюрьме и в зоне, состоящая обычно из профессионалов преступного мира и просто "романтиков с большой дороги", принявших "бродяжью" (ничего общего с бомжами!) веру как единственно возможный способ существования.
На вершине "блатного мира" – "воры в законе", представляющие собой закрытый от постороннего взгляда "орден" с многочисленными тайнами и ритуалами. Вор в законе чаще всего и не крадет ничего, а лишь дергает нити и нажимает кнопки и рычаги блатного, преступного мира.
Ситуация: в зоне нет вора: "смотрящий"-положенец из блатных по той или иной причине отпускает вожжи; уменьшается пайка; растет трудовая норма, беспредельничает низовой "блатколлектив". "Мужики" ропщут: скорей бы вор такой-то приехал. Наконец дождались: вор прибыл этапом, вошел в зону. Начинается наведение порядка: повар брошен в котел с кипятком (выжил, сучара!), держатель общака, разбазаривший святые деньги, "сломился" в ШИЗО или в ПКТ; буграм (бригадирам) строго указано; "смотрящий" получил по ушам (снят с должности, лишен прав), "козлы" в страхе; "мужикам" некоторое облегчение, по справедливости. В общем, небольшое наведение порядка. Не всегда так бывает, но в идеале должно быть. Ибо, по понятиям, главные обязанности вора в законе или "смотрящего" в зоне забота о стабильном, бесконфликтном и относительно сытом существовании зеков, недопущение превращения "нормальной" зоны в "красную" с административным и "козлячьим" беспределом. Воры и "авторитетные блатные" месяцами чалятся в ШИЗО, в ПКТ, едут с добавочным сроком в "крытую" ради воровских идеалов и тюремно-лагерных догматов.
Все, кто вступает в конфликтные отношения с администрацией на основе "понятий", называются "отрицаловкой". Унизительно носить на робе бирку с фамилией (ныне отменены) – конфликт; отказываешься выполнять невыполнимую норму – конфликт; не хочешь делать зарядку – конфликт... и т.д. и т.п. А конфликты заканчиваются ШИЗО и последующим давлением оперчасти. Отрицаловка – не обязательно блатные, это могут быть и "мужики".
Иерархическая лестница блатного мира такова: воры в законе, авторитеты, "смотрящие", "блаткомитет" из особо приближенных, рядовые "бойцы", "боксеры", "гладиаторы", "торпеды" и т.д.
"Козлятник"
Завхозы, библиотекари, фотографы, повара и вообще любая упитанная обслуга – это "козлы". Они носят "косяки" (красные повязки или нашивки СПП, СВП, СК, КВР. "Козлы" актив зоны. Они "твердо встали на путь исправления", хотя какой может быть путь исправления, если есть "козлы" с пятьюшестью "ходками" на строгий режим? И всякий раз "козел" вновь "козел".
Ясно, что "козлы" пользуются в зоне всевозможными поблажками, а человек слаб... Многие вступают на скользкий козлячий путь из слабости духа, нежелания общаться с уголовниками. Другим хочется быть сытыми, меньше работать что-нибудь убирать, подметать, чистить (говно, например). Еще одни – запуганы оперчастью.
В некоторых зонах, так называемых "вязаных" (все говорят о Саратове) вновь прибывшим зекам выдавали телогрейки с уже нашитыми "косяками". Не надел – отрицаловка, марш в ШИЗО! И так могло продолжаться длительное время, до полной победы зека или оперчасти.
Из "козлов" в "мужики" дороги нет. И из блатных можно к мужикам вернуться, а ниже "козлов" – только "петухи", неприкасаемые
Неприкасаемые
К этой "теме" со всех сторон повышенный интерес. Неприкасаемые это "петухи", то есть настоящие или "опущенные" в ходе отсидки педерасты, "сексуальное меньшинство". В условиях свободы педерастия и гомосексуализм получили весьма широкое распространение. Они не прячутся нынче и не скрывают свои "убеждения"; более того, среди них есть весьма "уважаемые" и известные люди. Кто их уважает это другой вопрос...
"...По некоторым сведениям, с реформы исправительно-трудовой системы 1961 года в зонах стал распространяться обычай: наказание в виде насильственного обращения виновного в педерасты. Некоторые ветераны ГУЛАГа считают, что этот обычай придумали опера он стал их оружием в борьбе с отрицаловом". (В. Абрамкин, Ю. Чижов. "Как выжить в советской тюрьме", Красноярск, 1992 год.)
Действительно, в лагерной литературе, описывающей предшествующие годы (до 1961 г.), довольно редко встречаются представители "сексуальных меньшинств". Это, конечно, не означает, что их не было вовсе: были, но как "добровольцы", поддавшиеся на уговоры чересчур "озабоченных" удовлетворением сексуальных нужд.
Одно ясно: "петухи" определились в тюрьме и зоне как массовое явление действительно с 60-х годов, с начала разделения системы лагерей на "режимы" (общий, усиленный, строгий и особый). Конечно, практики опера не придумали "петухов": просто не стали мешать "распространению"...
Общий режим вбирал в свои колючие сети бестолковых в общем-то молодых и здоровых людей. Они начали вариться в собственном соку, применяя к зоновской жизни те верхушки "понятий", что успели собрать на воле, в боксах СИЗО и в КПЗ. Медленно нарастал беспредел, который охватил к 80-м годам наибольшее количество ВТК ("малолеток") и зон общего режима.
Наибольший процент "опущенных" давали "малолетки", на втором месте тюрьмы (камеры общего режима, первоходочники) опять же по причине нарастающего идиотизма "прописочной" травли. По старым "понятиям" тюрьмы и зоны, нельзя "опустить" зека в наказание за что-либо. В нынешние времена снизилось количество "опущенных" ни за что, по произволу сокамерников. Кстати, те, кто часто "опускал", тоже недалеки от возмездия. Чересчур активная заинтересованность "петухами" вызывает у солагерников вполне обоснованные подозрения; частые уединения кого-нибудь в каптерке с "петухом" чреваты неожиданной "предъявкой" ("А что это вы там делали два часа, а?").
Крысятники (крадущие у своих), фуфлыжники (не отдавшие карточный долг), стукачи, особо активные беспредельщики – наиболее вероятные, в перспекгиве, кандидаты в "петухи". Обманывают и приглянувшихся "простецов" – возможны сотни способов "уболтать" на противоестественное соитие наивного первоходочника. Но такой обман тоже своего рода "косяк" (нарушение тюремно-лагерного закона), "прощаемый" лишь до поры...
А вот в зонах общего режима "петухи" составляют иногда целые отряды. Жизнь их адская: их забрасывают камнями, загоняют на деревья, заставляют рыть норы и спать в них. Намного меньше "петухов" на строгом режиме. В хорошей зоне они раскиданы по разным отрядам и спят у самого входа в барак. У них отдельная посуда, отдельные столы в столовой, отдельная работа. С ними нельзя здороваться за руку вообще прикасаться. Давать им что-либо можно – сигарету, например...
Руководит "петухами" главпетух, через которого осуществляется общее (блатное) управление этой частью зоновского мира.
Кроме истинных "петухов" в этой группе неприкасаемых находятся и так называемая "чухна", "чушки", сами сломившиеся к "петухам" по причине "самоопущения" нечистоплотности, тотальных "косяков" и т.д.
Подгруппы
Есть еще небольшие группы зеков, незамкнутые какимито рамками, а определяемые как "класс" лишь в словесном выражении. Так, среди "мужицкого сословия" есть группы "упирающихся рогом" ("быки", "рогометы"), то есть работающие бесхитростно и тупо до седьмого пота, на грани "косяка", ибо любое перевыполнение плана чревато повышением самой нормы. Есть бессловесные пожилые зеки, не имеющие никакой поддержки ни изнутри, ни извне, называемые рьяной молодежью презрительно "мышами" и "овцами", "старыми мухоморами".
"Барыги", торгующие чаем, да и вообще всем, что есть, обыкновенные спекулянты. Это публика ругаемая и поносимая за глаза всеми: пашущими "мужиками" и блатными. Однако именно через них попадает в пределы зоны чай, доставляется водка. Цена на эти и другие "предметы первой необходимости" устанавливается не сама собой, "сверху", "командным методом": "свободный рынок" с конкуренцией в зонах не в чести. Барыга, самовольно взвинтивший цену, рискует быть ограбленным, искалеченным, а то и убитым.
"Маклеры" вечно что-то меняющие, выкручивающие льготы, лекарства, конфеты, тряпье. Они сродни барыгам.
Взаимоотношения всех строго, как мы видим, определены "тюремно-лагерным законом". У всех свое место, очерченное четкими границами. Впрочем, если не забыть, что зона модель общества, то можно предположить, что происходящее на свободе (купляпродажа, рост цен, уличный и милицейский беспредел) зеркально отражается за колючей проволокой. На свободе неизменны моральные принципы однако они попираются сплошь и рядом. В тюрьме и зоне непоколебимы "понятия" и "наказы" воров в законе видимо, и они игнорируются некоторой наиболее "отмороженной" частью каторжанского социума. Слава Богу, если не везде это так...
От швейной иглы до электрической бритвы
Нательные рисунки с использованием красящих веществ, вводимых под кожу, появились в Европе в начале XIII века. Их использовали балаганные артисты, демонстрируя перед публикой разукрашенное тело. Затем татуировки перекочевали в цирковое искусство с той же целью. Необычное художество имело такой успех, что через несколько десятилетий оно воспринималось как нормальное явление. Предприимчивые парижане первыми открыли мастерские по нанесению татуировок. Мастера сами изготовляли красящее вещество, которое вводилось клиенту под кожу за умеренную плату.
Предполагают, что родина татуировки Гаити, где племена отмечали нательными символами совершеннолетия, юбилеи, половую зрелость. Импортировал ритуальную достопримечательность мореплаватель Кук. Слово "татуировка" произошло от полинезийского "тату" ("рисунок"). Нательная символика использовалась уголовным миром как средство связи и носитель информации. Татуировка стала своеобразной визитной карточкой преступника, которую трудно испортить, а еще труднее потерять.
По наколкам блатари делили мир на "своих" и "чужих", на воров и фраеров. В нательной символике закладывались криминальное прошлое, число судимостей, отбытый или назначенный по судебным приговорам срок, воровская масть, отношение к административным органам, склонности, характер, национальность, вероисповедание, сексуальная ориентация, место в уголовной иерархии и даже эрудиция.
В прошлом веке уголовная полиция европейских стран, в том числе и России, начала изучать нательную символику преступников, формировать каталоги татуировок и проводить их анализ. Но тогда наколки воспринимались лишь как внешние приметы. В начале XIX века сыщик уголовной полиции Парижа Э. Видок предложил систему идентификации преступника, построенную на особых приметах. Была создана картотека на парижский криминалитет с указанием фамилий, биографий, кличек, адресов, преступных связей и внешних особенностей. Тогда же в Сюрте (службе криминальной безопасности) появился художник-+-криминалист, который делал наброски с лиц уголовников. За двадцать лет службы Видоку и его подчиненным удалось накопить более четырех миллионов карточек. Примечательно, что сам Эжен Видок в прошлом был преступником.
Новый виток в развитии идентификации произошел в середине прошлого века, когда в брюссельской тюрьме впервые принялись фотографировать осужденных преступников и вносить их в картотеку. Настоящую же революцию в криминалистике провел Альфонс Бертильон. Он предложил измерять подследственных (существовало одиннадцать различных измерений), брать отпечатки пальцев и ввести "словесный портрет".
Ч. Ломброзо, работая врачом в одной из тюрем Италии и создавая психологические портреты заключенных, одним из первых отметил автобиографичность наколок. Наблюдения итальянского криминолога вошли в его знаменитый альбом уголовных типажей. Ломброзо считал, что по нательным узорам (впрочем, как и по всем человеческим деяниям) можно судить о личности их владельца.
Толкование татуировок становилось для полиции обычным инструментом в борьбе с преступностью. Но мгновенной отдачи не было и был" не могло. На изучение нательной живописи требовались десятилетия, и к новому направлению постепенно охладели. Его отнесли к разряду кабинетных теорий. Полиция лишь регистрировала татуировки, относясь к ним, как к обычным особым приметам преступника. Каталогом пользовались, когда нужно было установить личность погибшего, идентифицировать или опознать преступника, объявить розыск и т.д.
Начиная с 30-х годов в Советском Союзе ситуация несколько изменилась. Татуировки были вынуждены изучать, потому что они стали своеобразным орудием уголовного мира. Ни в одной стране мира зэки не были настолько синефиолетовыми, как у нас (конкурировать с ними могли лишь японские якудзи или воины китайских триад). Корни этого феномена кроются там же, где и корни всей тюремнолагерной субкультуры. Еще пятьшесть лет назад криминалисты из Америки, Германии, Франции скептически относились к каталогам татуировок и снисходительно отказывались от информационной помощи в этом вопросе.
Сегодня СНГ успешно проэкспортировало преступность в Западную Европу и США. В структурах криминальной полиции многих стран созданы "русские отделы", призванные бороться с "четвертой волной". В русских кварталах наступило время отстрелов, и полицейские чины все чаще натыкались на трупы с характерным нательным рисунком или на расписанного с ног до головы вымогателя, прошедшего "лагерные университеты" в России. Волейневолей пришлось заняться изобразительным искусством блатного мира.
Всю информацию о татуировках МВД попыталось вложить в несколько иллюстрированных каталогов и рекомендации к ним. Это наследие издавалось, хранилось и использовалось под грифом "ДСП" для служебного пользования. Лишь в начале 90х годов несколько сотен татуировок стало достоянием неискушенных граждан, появившись в массовых изданиях благодаря творческому усердию российских офицеров-криминалистов Бронникова, Болдаева, Дубягина и др., изучавших нательную живопись десятки лет и имевших в своих частных коллекциях не одну тысячу рисунков и фотоснимков.
Распространение клейма на теле преступников началось по инициативе государственных органов много веков назад. Отличительный знак обычно наносился на лицо (у женщин на грудь Или плечо) и мало чем напоминал произведение искусства. Скажем, на лбу российского каторжанина выжигался знак, в котором угадывалось слово "кат". Со временем уголовный клан помог сыскным структурам и сам стал метить своих представителей. В начале XX века татуировки получили распространение на Сахалине, в Петрограде, Москве, и в основном среди воров. Нательный рисунок имел скрытый смысл и указывал прежде всего на принадлежность к конкретной преступной группе. Это помогало быстро установить связь с вором своей масти.
Развитие нательной символики длилось почти полвека, и к 50м годам блатной мир имел свои блатные законы татуировки. Тогда же утвердилось жесткое право на ношение определенного рисунка согласно статусу в тюремнолагерной системе. Тело зэка превратилось в его личное дело, которое прочитать мог далеко не каждый. Шла регулярная борьба за достоверность символики, за чистоту нательной информации. "Самозванцы" строго наказывались, вплоть до членовредительства или опускания. За "симуляцию" лагерного авторитета могла последовать даже смерть. Блатари пытались защитить свои наколки от подделок, изобретая новые символы, не приметные, но обязательные детали рисунка.
Однако лагерная живопись не была догмой. Изобразительное творчество поощрялось, зэки с удовольствием наносили репродукции картин и фотографий, клялись на своем теле в любви и верности дамам, напоминали о мести за измену, благодарили страну и вождей за "счастливое детство" и т.п. Но существовали символы, за которые их владелец обязан был отвечать. Особенно блатари ненавидели приблатненных, тех, кто старается подражать или выдает себя за вора.
Многие молодые парни безо всякого тайного умысла в романтическом порыве выкалывали безобиднейшие на первый взгляд рисунки обнаженных женщин, кошек, кинжалы и прочее. Они даже не пытались коголибо копировать, а лишь придавались своим буйным фантазиям. Когда парни по капризу судьбы попадали в зону, то в первые же дни во время водных процедур их ждала неожиданность. Вначале им задавалась пара вопросов, затем следовало резюме: "Фраер облатованный". Оказалось, что татуировки до обидного точно напоминали воровские знаки различия. Объясняться с блатарями бесполезно. Получилось, что зря был клеймен...
Существует несколько способов нанесения татуировки в зоне. Лучшим и непревзойденным красящим веществом считается китайская тушь. Но долгие десятилетия она была недоступной для большинства зэков. На ранних этапах ИТУ использовали пасту для шариковых ручек или, на худой конец, тушь, приготовленную из сажи, сахара и мочи. Инструментом для введения красителя служила обыкновенная спичка, к которой нитками приматывались дветри швейные иглы. Если же игл в камере не было, использовались скобы тетрадей или книг. Их разгибали и затачивали о бетонный пол или стену. Более удачным инструментом считались медицинская игла или шприц, в которые можно было заправить тушь.
Самостоятельно татуировка наносилась редко: прибегали к помощи специалистов. Подобные услуги были не из мелких, и лагерный художник за свое мастерство брал относительно солидный гонорар. Вначале на коже набрасывался контур рисунка, затем приступали к "иглоукалыванию". Опытные спецы наносили татуировку без предварительной подготовки.
Позже стали использовать "трафаретную печать". На толстом куске картона рисовали утвержденный эскиз и утыкали его иглами. Трафарет прикладывали к телу и били по нему сверху. После этого в многочисленные ранки втиралось красящее вещество.
Любое искусство требует жертв. Нательная живопись также. Первое неудобство татуировки проявляется спустя несколько часов. Краснеет и вспухает кожа, усиливается боль, может повыситься температура. Если опасную инфекцию не занесли, болезненный процесс длится от нескольких дней до нескольких недель: каждый организм реагирует на инородное вещество посвоему. Но случалось, что вместе с иглами или тушью в организм попадали венерические заболевания или другая инфекция. Владелец татуировки попадал в санчасть. Доходило и до хирургического вмешательства, когда клейменому пациенту с диагнозом "гангрена" ампутировали конечность. В худшем случае он погибал от заражения крови. На свободе, вне зоны, подобные эксцессы случаются среди наркоманов.
Сегодняшние механизмы для "кожной гравировки" шагнули далеко вперед. Используется электробритва или специальное приспособление, действующее по принципу швейной машинки. До и после процедуры кожа обрабатывается одеколоном или спиртом. Пасту и мочу с сажей сменила первосортная китайская тушь, которую доставят в лагерь сотрудники ИТУ за небольшое вознаграждение. Единой систематизации татуировок не имеется. Классифицировать их можно по многим признакам. В первую очередь по тематике рисунков, среди которых встречаются религиозные, лирические, исторические, политические, порнографические. Часто тематика переплетается: исторический сюжет подается в порнографическом исполнении, религиозные соседствуют с политическими (горящее распятие с надписью "Верь в Бога, а не в коммунизм") и т.п.
