Текст книги "Злой город (СИ)"

Автор книги: Александр Гор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Вассалам Бату-хана (жизни монголов священны, и в «охоте» участвовали только воины из числа покорённых народов) это появление под Козельском отродий повелителя царства мёртвых стоило очень дорого. Не зря уже среди воинов поползло новое название Козельска – «Злой город». Но то ли цены, заплаченной урусутами за помощь тёмных сил, не хватило на полное уничтожение всей монгольской армии, то ли ранение одного из тех, кто сидит внутри «черепах», повлияло. В общем, чудовища, посланные Эрлэгом, также неожиданно исчезли, как неожиданно появились несколькими днями ранее.

Тризну по погибшим в «Битве с демонами» устроили пышную. Брат правителя Улуса Джучи, Орду-Ичен, человек мудрый, хоть и не отличающийся воинскими талантами, посоветовал так поступить из-за того, что среди воинов, помимо страха перед исчадиями мира мёртвых, поползли неприятные разговоры о том, что долгое стояние под Козельском только ведёт к неоправданным потерям. Ведь если считать умерших от ран, то из шестидесяти пяти тысяч, пришедших сюда с севера Руси, под «Злым городом» погибло пятнадцать тысяч. Полтора полноценных, а не сильно поредевших в походе, тумена. Слава Великому Тенгри, что ни один из детей и внуков Потрясателя Вселенной не погиб в «Битве с демонами», но горе пришло в юрты и шатры сразу двенадцати тысячников, либо самих лишившихся жизни, либо отнёсших на погребальные костры собственных детей. Как это было, например, с сыном предводителя народа мокша Пуреша, Атямасом.

Всю ночь девять десятых монгольского войска, пока одна десятая охраняла лагерь, пили кумыс и русские меды, ели мясо жертвенных животных, пели заунывные поминальные песни. А утром на юг умчались гонцы с приказом упрямцу Бури, грабящему небольшие черниговские городки, с приказом возвращаться в походную ставку Бату-хана. Этому строптивому Чингизиду, осмелившемуся спорить с повелением кагана о том, кто возглавит поход к «Последнему морю», мало славы, добытой в землях Рязанского и Владимирского княжеств, и он отправился добывать её во владениях Черниговского князя. Как только тумен Бури вернётся, а осадные машины для разрушения стен Козельска будут построены, придёт пора рассчитаться с прислужниками Эрлэга из этого города и решить, какие именно войска двинутся на юг, чтобы разгромить кипчаков Котяна, а какие вернутся в степи близ реки Итиль, чтобы покончить с мятежами недавно покорённых народов.

Решение о походе на Запад было принято на съезде Чингизидов в Карокоруме три года назад, тоже в год Козы, но зелёной деревянной, и с тех пор немало народов было покорено. Но некоторые из них, как докладывали гонцы, пока ещё могли добраться до лагеря Бату-хана, решили, что после ухода главных сил монголов у них появился шанс вернуть себе самостоятельность.

Глупцы! Никто и не рассчитывал, что удастся завоевать множество западных стран только теми войсками, которые ушли на Русь. Всё новые и новые отряды воинов со всего пространства от Кореи до Грузии, от холодных северных лесов до речных долин южных рек, в которых круглый год растут сладкие фрукты, продолжают прибывать в низовья Итиля. И у правителя Улуса Джучи хватит сил расправиться со всеми непокорными перед решительным походом, который завершится тем, что копыта монгольских коней омоют воды Последнего моря.

Фрагмент 12

21

Орать и спрашивать, как такое получилось, совершенно бесполезно. Беспалых и сам знает, что именно его боевая машина десанта, вообще не отличающаяся долговечностью, пробежала по бездорожью тринадцатого века не одну тысячу километров. Далеко не первых в своей «жизни». И хотя её обслужили перед этим походом, металл вкладышей коленвала вполне мог деградировать даже от возраста. Вот, кажется, какой-то из них и провернуло. Да и контрпродуктивно орать, поскольку неприятность уже случилась.

Как бы то ни было, а своим ходом БМД до Серой крепости уже не доберётся. Увы, перебрать «двигло» в полевых условиях и поменять вкладыш (где при этом взять запасной?) просто невозможно, ведь без демонтажа мотора этот тяжеленный агрегат не разобрать. А перед тем корячиться, снимая закрывающую его броню. Пусть и алюминиевую, но всё равно тяжёлую. Шестицилиндровый дизель 5Д20 – это вам не «запорожцевский» моторчик, который, напрягшись, можно поднять руками, а потом, при помощи довольно ограниченного набора ключей и известной матери раскидать на какой-нибудь дерюжке. В общем, остаётся лишь ходить вокруг боевой машины, матюгаться вполголоса и пытаться придумать, как доставить «калеку» в Слободу, где «рукастые» Жилин с Минкиным попытаются вернуть её мотору жизнь.

Радует то, что до дома осталась всего-то полсотни вёрст. Случить подобное где-нибудь в окрестностях Мценска или, чего доброго, Козельска, геморроя было бы куда больше. Особенно при переправе через реки.

В принципе, можно потихоньку дотянуть и на буксире второй боевой машиной. Теоретически такой вариант конструкторами предусматривался: именно для этого и снабжают БМД крюками спереди и прицепным устройством сзади. Даже буксировка на плаву предусмотрена. Вот только… ссыкотно: а вдруг под удвоенной нагрузкой и у второй машины что-нибудь сломается? А вот это будет жопа, так жопа! Встречать монгольское войско вообще без «брони», значит, резко сократить шансы отбиться от него быстро и эффективно. Никаких контратак, тупое сидение в плотной осаде.

– В общем, так, – промямлил Беспалых (именно промямлил, поскольку физиономию у него разбарабанило так, что даже верхняя губа превратилась в пельмень). – Жилин, перегружаешь всё барахло в один прицеп, берёшь на броню всех, кроме меня и моего мехвода, и валишь в крепость за трактором.

– Не поеду, – вдруг набычился парень.

– Не понял! – морщась от боли, взвился капитан. – Бунтануть решил, выполнять приказ командира отказываешься?

– Отказываюсь, товарищ капитан! Вот вы, Сергей Николаевич, и поезжайте в крепость, а я с Мазутой останусь машину караулить. Вам к доктору срочно надо, и если вы тут ещё на пару дней застрянете, то может быть уже поздно к нему обращаться. Меня же все наши тогда сожрут вместе с содержимым кишечника за то, что я позволил вам от заражения крови загнуться.

То, что ему надо к врачу, в принципе, Серый и сам понимал: рану подёргивает, сквозь повязку и самодельный тампон просачивается сукровица и, кажется, гной. Да и ломота во всём теле, как будто температура поднялась. Взбесило то, что подчинённый осмелился так нагло возражать.

Пока капитан подбирал слова, чтобы нашипеть на Анатолия (орать не получится – больно!), зароптали и остальные.

– Верно говорит Тоха!

– Пусть он остаётся, а вы, тащ капитан, ехайте с нами.

– И нечего за кобуру хвататься! Надо будет, мы вас силой скрутим и увезём.

Ну, это ещё бабка надвое сказала, удастся им его скрутить, даже толпой, и когда он в таком состоянии. Но очень уж не хочется против своих же применять силу.

– Бунт на корабле, значит? Ну, доберёмся мы до дома, ну, устрою я вам там!

– Да пофиг, таш капитан, устраивайте. Только добраться бы вам туда. А ну, ребята, пошли барахло из прицепа в прицеп перетаскивать.

Можно было бы как-нибудь извратиться и постараться изобразить «автопоезд», прицепив один прицеп к другому, но это время. К тому же, не факт, что сделанная «на коленке» сцепка дотянет до конечного пункта назначения, не перетрётся, и не придётся где-то на полдороге снова извращаться, занимаясь ремонтом уже прицепов.

С крепостью связались по радио, как только добрались до зоны уверенного приёма. Поэтому у ворот их уже встречала целая делегация, включая Луизу со смугленьким малышом на руках. Правда, тот не узнал папу с повязкой на лице. И никакого полноценного доклада сделать не удалось, поскольку доктор, поглядев на состояние Беспалых, тут же потащил его в операционную.

Очень больно было переносить уколы местной анестезии перед тем, как «заморозка» начала действовать. Потом, конечно, полегчало, и всё время, пока док ковырялся, очищая рану, капитан пролежал на операционном столе с закрытыми глазами, не проронив ни единого звука, чтобы не мешать работе сокращениями уцелевших лицевых мышц.

– Порадовать вас, Сергей Николаевич, мне особо нечем. Шрам будет большой и грубый. Если бы вы попали в мои руки сразу после ранения, ещё можно было бы как-то это исправить. Но хуже то, что, во-первых, рассечены некоторые мышцы, а во-вторых, повреждён лицевой нерв. Так что мимику восстановить не получится, лицо будет искажено. Ну, и, соответственно, изменится дикция. Вы уж извините, но я не пластический хирург, и сделал то, что мог сделать. Всё остальное, как и при любых других ранениях: перевязки, приём антибиотиков и противогрибковых препаратов, в первые два дня – обезболивающих.

По тому, как «коновал» вздохнул после упоминания антибиотиков и противогрибковых, Беспалых понял, что с этими лекарствами у них ситуация… не очень хорошая. А что будет дальше, когда добьют и эти запасы? Когда их формировали, рассчитывали ведь на то, что будет продолжать действовать «дыра», и запасы при нужде можно будет восполнить. Может быть, удалось бы растянуть «заначку» на более длительный срок, если бы не раненые «местные», «привалившие» с началом вторжения монголов.

Никакого доклада начальству делать доктор не разрешил.

– Отлёживайтесь дома и как можно меньше разговаривайте. А ещё лучше – спите: поговорка «сон – лучший лекарь» не на пустом месте придумана.

В общем-то, Серый так и поступил: вечер уже, и операция по эвакуации сломавшейся боевой машины пехоты начнётся только завтра. В том числе, и потому, что нужно обслужить и подготовить к «дальнему походу» гусеничный трактор, которым потащат БМД. Об этом Минкин, которому доложили о происшествии ещё по радио, заявил сразу. Впрочем, такой вариант рассматривался как наиболее вероятный, ещё пока занимались перегрузкой миномёта и походных вещей из прицепа в прицеп. Ребята, остающиеся караулить машину, не зря оставили себе спальные мешки.

Даже в общении с женой пришлось ограничиться жестами, кивками и односложными словами: «угу» и «нет». Правда, проснувшись и почувствовав прижимающееся к нему женское тело, Сергей не отказал себе в удовольствии «утешить» соскучившуюся по мужской ласке за время его отсутствия Луизу: лицевые мышцы в этом деле не участвуют, а женщине и без того предстоит немало расстройств из-за его внешности, когда снимут повязку…

Тем не менее, несмотря на ворчание встретившегося ему врача, Беспалых «с ранья» помчался провожать ребят, отправляющихся в путь. Поехал бы сам, если бы не врач и «вставшие на дыбы» товарищи по «Совету»: «дэтэшке» только в один конец тащиться часов семь-восемь, да часов девять-десять обратно. Именно поэтому капитан очень не завидовал ребятам, едущим в качестве охраны: кабина трактора двухместная, третьему человеку придётся всю дорогу туда ютиться на топливном баке, торчащем слева от кабины, очень неудобном в качестве сиденья. Но придётся ютиться, поскольку три «ствола» при нежелательных встречах в пути намного лучше, чем два. Пусть никаких встречных-поперечных по дороге домой вчера не попалось, но кто знает, как в бескрайней степи всё сложится сегодня. Ну, не совсем в степи, а в лесо-степи, но хрен не настолько уж слаще редьки, чтобы уловить эту разницу.

22

Механик-водитель Мишка с позывным «Мазута» всё никак не мог успокоиться из-за поломки, всё хлопал крыльями «да как же так?». Пока Анатолию это не надоело.

– Слышал же, что Сергей Николаевич сказа? Машина не новая, долго на хранении стояла, так что могла проявиться какая-нибудь усталость металла. Притащим её домой и разберёмся.

– А ты хоть раз пробовал двигатель БМД перебирать?

– Да какая разница? БМД, трактор, навороченная тачка. Это же не авиамотор, с которыми я действительно никогда не сталкивался, все по одному принципу устроены: поршня, шатуны, коленвал, клапана. Если его кто-то собрал, то есть возможность перебрать. Тем более, это советская техника, рассчитанная на советских механиков. Если мы у Минкина в мастерской иномарки ремонтировали, то эту телегу уж точно оживим.

– Хорошо бы. Видел же, сколько монголов там, под Козельском было. А ну, как все к нам припрутся?

– Все точно не припрутся. Я читал, что основная масса уйдёт на Волгу, а по дороге ещё разок по Рязанским землям гребнем частым гребней пройдутся. Потому наши и не хотят Коловрата отпускать, чтобы тот не сгинул: дружина его пока маловата для того, чтобы рубиться даже с небольшими татарскими отрядами. Вот прогоним татар от Серой крепости, тогда и пусть возвращается под Рязань, набирает свою дружину.

– Если прогоним… Стрёмновато как-то.

Всегда спокойный и уравновешенный Жилин даже психанул немного.

– Хорош ссать раньше времени! Мы только двумя миномётами да двумя БМД накрошили их под Козельском тысяч семь-восемь. Думаешь, меньше перебьём, когда они сунутся к нам? Я слышал, им столько сюрпризов готовят, что мало не покажется. Даже электричество собираются задействовать.

– Это как?

– Да просто. Повышающий трансформатор до нескольких киловольт, два провода в землю и включить рубильник. Правда, сработает это только после дождя или по росе. А так придётся больше на пулемёты, автоматы да арбалеты с луками надеяться. Ну, и артиллерию, пока к ней есть боеприпасы.

Это Толик верно подметил. Гранат к пушкам «Гром», стоящим на боевых машинах десанта, осталось не так уж и много, буквально пара боекомплектов. Да и миномётных мин Панкрат когда-то отвалил далеко не вагон. По расчётам начальства отразить пару осад должно хватить, но больше – никаких вылазок на помощь местным. Иначе просто нечем будет защищаться. Фофан, вон, уже который месяц тыкву чешет, как из подручных средств изобразить порох или его заменитель. Или какую-нибудь взрывчатку: мину ведь можно швырнуть не только пороховым зарядом, но и, например, сжатым воздухом. Да, в общем-то, даже какой-нибудь катапультой можно. Автомобильный стартер приспособить для натягивания через редуктор троса-тетивы, и пару тонн натяжения лука вполне можно добиться. И та мина полетит не хуже, чем из миномёта. Было бы что швырять.

Первое время, как свои уехали, как-то одиноко стало: место открытое, только пара рощиц поблизости. Приходи, кто хочешь, бери, что хочешь. Если сможешь уволочь семитонную БМД или прицеп, тянущий на пару сотен «кэгэ». Да только тут из-за близости половцев людей мало живёт. Вон, даже неподалёку от Серой крепости какую-то деревушку несколько лет сожгли, и никто на том месте больше так и не поселился. Но потом как-то обвыкли, вдвоём прогулялись до ближайшей рощицы, чтобы дров для костра набрать. Не ради того, чтобы ночь у него коротать – нафиг-нафиг его отблесками привлекать к себе внимание тех, кто может поблизости оказаться – а чтобы еду приготовить. И именно засветло, хоть, по старой привычке и разводили тот костерок в вырытой ямке. Хреново, что никакого ручейка поблизости нет, приходится пользоваться «возимыми» запасами воды.

Ночь прошла спокойно. Ну, бегало какое-то зверьё вокруг боевой машины, даже кто-то в громыхающий при каждом толчке прицеп запрыгивал из любопытства. Да только Анатолий и Михаил был «в танке», где не только на мелкое зверьё, но и на людей, буде они припрутся, наплевать: попробуй их выковырять из металлической коробки, которую даже ломиком со всей дури не пробить. Дрыхнуть было, конечно, неудобно, но всё равно получилось.

Это ночью можно закрыться внутри боевой машины и в ус не дуть. Днём же солнышко выглянуло и довольно быстро нагрело алюминиевую коробку. Даже несмотря на то, что краски на ней после попадания тысяч стрел почти не осталось, один белый металл. Так что пришлось коротать время снаружи, забравшись в тень, и лишь время от времени карабкаться на крышу башни, чтобы в бинокль обозреть окрестности.

Весна, деревья зазеленели, свежая травка пробивается, птички всякие щебечут. Даже не верится в то, что скоро по этим местам прокатится орда, несущая смерть и разрушения…

Сидели, сидели, так ведь высидели же!

– Миха, не делай резких движений, – пробухтел под нос Жилин, валяющийся на животе. – Просто аккуратно подтяни к себе оружие, сними с предохранителя и передёрни затвор.

– А что такое? – всполошился Мазута.

– Подкрадываются к нам.

– Кто?

– А хрен их знает. Хмыри какие-то в лохмотьях.

– Так все тут в лохмотьях ходят. Даже, казалось бы, вполне приличные люди.

– Эти – даже в сравнении с ними в лохмотьях. На счёт «три» вскакиваем, оббегаем БМД, ты с носа, я с кормы, и лупим по короткой очереди перед кем-нибудь. На нас кинутся – мочи на глушняк. Раз, два, три!

Четверо. У одного степняцкая сабелька, у другого самодельное копьё – насаженный на чуть корявую палку ржавый наконечник, у третьего суковатая дубина, а четвёртого кистень на цепочке. Самому старшему – лет двадцать пять, а тот, что с дубинкой выглядит лет на семнадцать. Действительно, оборванные, заросшие, чумазые.

Грохот выстрелов, конечно, ошарашил грабителей (а кто это ещё может быть? Не придворные же какие-нибудь), но старшой опомнился быстрее всего и, замахнувшись сабелькой, с рычанием ринулся на Анатолия. Двухпатронная отсечка, и он уже валится навзничь на подогнувшихся коленях. Замахнувшийся копьём тоже валится, но набок: сработал Мазута, в которого тот, видимо и собирался швырнуть эту гипертрофированную зубочистку.

– А ну, бросить оружие, а то и вас порешим!

Младший затравленно оглядывается, оценивая расстояние до ближайшей рощицы.

– Не успеешь добежать. Бросай дубинку, я сказал, и ложись лицом в траву. Руки за спину.

Взаимодействие в группе капитан отрабатывал особо тщательно, поэтому достаточно было просто сделать знак «прикрой», чтобы Мишка понял, как действовать. А Толян (помимо имени, это ещё и позывной) отпнул подальше от бьющегося в агонии сабельку, отбросил от второго, лежащего неподвижно, копьё, подобрал кистень и «сыграл в футбол» с дубинкой. И лишь после этого принялся стягивать куском шнура руки взятым в плен.

– Чего разревелся-то? – спросил Жилин молодого, явно всхлипывавшего, пока его связывали.

– Ты Некраса убил. Он хороший бы-ыл!

– А вы нас не убить собирались?

Пацан замолк, продолжая всхлипывать. Значит, не ошибся.

В общем-то, ситуация понятна: шла себе куда-то по своим делам шайка татей, да увидела, что в чистом поле что-то беленькое чернеет. Ну, и решили проверить: а вдруг, что-то ценное. Как-то разглядели, что всего-то двое это «что-то» охраняют. Может, между опорными катками шасси разглядели, а может, долго наблюдали. Вот и посчитали, что вчетвером да при каком-никаком оружии, с двумя невооружёнными легко справятся. А там уж и разберутся, насколько ценное доставшееся им «что-то». Уж одежда, в которую эти двое одеты, точно им пригодится.

Можно, конечно, сразу разбойничков пристрелить, и за это, если кто-нибудь из местных узнает, только спасибо скажут: тати, да ещё и «взятые» при попытке нападения, здесь вне закона. Вон, Андрей Иванович, когда банду Валаха обезвредили, не постеснялся её членов вздёрнуть. И даже Полкан не возражал, что он был вправе так поступить. Хотя небольшие нюансы, обусловленные статусом тех бандитов, и имелись. Эти же – обычная разбойничья шушера, за которую вообще никто слова не скажет. Вот только допросить всё равно нужно: а вдруг поблизости ещё их товарищи имеются?

– Вставай. И иди… туда, – ткнул носком берца «молодого» Анатолий.

Слово «БМД» тот явно не знает, а вот направление, показанное рукой, поймёт сразу.

Паренёк неуклюже перевернулся на спину, поджал ноги, сел, но встать у него не получилось. Тогда Жилин схватил его за шкирку и рывком поднял на ноги.

– Толян, – прозвучало удивление в голосе Мазуты. – Это же… девка. Да ещё и брюхатая.

Точно! Стянутые за спиной руки натянули рваньё на выпирающем вперёд животе.

Фрагмент 13

23

А ведь пленница явно испугалась, когда в ней опознали девицу! Точнее, беременную женщину. Срок беременности, навскидку, месяцев пять: Жилину ли, чья жена сейчас тоже «в тяжести», не помнить, каких размеров был живот у Авдотьи полтора месяца назад? Впрочем, ничего удивительного в этом испуге нет: голая степь, в которой, чего ни захотят от неё два молодых мужчины, то и сделают. Чужаки ведь какие-то, на непонятном ей наречии меж собой разговаривают. А то, что она ребёнка ждёт, разве ж им помеха: они же не роды принимать будут. И никто её не защитит: Некрас уже даже биться в агонии перестал, а второй пленник связанный лежит.

– Как тебя зовут? – дрогнул голос Анатолия, осознавшего, что собирался убить беременную.

– Веснянка.

– А Некрас – отец твоего ребёнка?

Мотнула головой.

– Не он, какой-то татарин.

– Как татарин? Их же здесь ещё не было.

– Зато у Кир-Михайлова были.

История для нынешних чёрных времён, в общем-то, типичная: налетели, нечистые, на село, кого побили, кого скрутили. Отобрали молодых красивых девушек, женщин и сильных мужчин и погнали куда-то на юго-восток. По пути Веснянка простыла, идти не могла, поэтому её бросили в деревеньке, где останавливались на ночлег. А перед этим изнасиловали несколько «конвоиров»: всё равно товар негодный, помрёт по дороге, как объяснил какой-то половец, говорящий на ломаном русском языке. Всё население деревушки тоже с собой забрали, оставив девушку умирать в остывающей избе. Там её и нашёл Некрас, сбежавший где-то от татар. Повёл за Дон, где, по его словам, татар нет. По дороге к ним присоединились ещё шестеро. Чтобы еду добыть, приходилось и разбойничать. Как в Рязанских землях, нападая на одиночных татар, так и здесь, в Курских, но только уже на местных: курские – не рязанские, тоже чужие.

Один из встреченных, Фрол, который во время нападения на Анатолия с Михаилом был с кистенём, привёл их к заброшенной землянке, в которой он когда-то жил с другими татями. До весны из всех дожили только четверо: кого-то убили во время разбоев, кто-то от ран помер. По весне решили возвращаться в Рязанщину, поскольку тут тоже кровью наследили, а там можно будет укрыться так, что никто их не сыщет. А потом и вовсе всё забудется. Только, на свою беду, наткнулись на двоих слишком уж крутых для них парней из Серой крепости.

Когда ближе к вечеру подъехали ребята на тракторе, Веснянку уже успокоили, что никто её не обидит. Ни здесь, в поле, ни в Серой крепости, где никто ей не припомнит разбойничьего прошлого. Да и рожать поможет опытный лекарь, а не самой маяться под каким-нибудь кустом. У неё ведь, после смерти Некраса, с которым она зимой всё-таки стала жить как с мужем, на единственного оставшегося спутника надежды никакой: бросит, как только станет обузой. Попользуется как бабой (давно уже высказывал недовольство Некрасу, что тот с Веснянкой спит, а другим не позволяет), и бросит.

– Ну, тебя, Толян, на день нельзя без присмотра оставить! Только сутки нас не было, а он уже новой девкой обзавёлся!

Фрола отпустили ещё до приезда подмоги. Пока разбирались с девушкой, вся злость прошла, и, посоветовавшись, Жилин с Мазутой решили не брать грех на душу. Выдали парню исклёванную стрелами лопату из набора принадлежностей БМД, чтобы похоронил мёртвых подельников, а когда тот исполнил приказ, кинули ему засапожный нож главаря разбойничьей шайки и велели проваливать. Долго уговаривать его не пришлось, слинял бегом, пока ребята не передумали. Даже просить еды, которой те поделились с беременной, не стал.

Сломавшуюся боевую машину быстро прицепили «галстуком», жёсткой сцепкой из двух кусков труб с приваренными на их концы петлями, и, чтобы не терять времени двинулись домой.

– Жрать ведь, небось, хотите, – пытался возражать Анатолий, но парни только отмахнулись.

– На большой привал встанем, тогда и поедим.

Ну, хоть на десяток километров до конца дня продвинулись ближе к крепости…

Торопились, поскольку во время «обеденного перерыва», на который «трактористы» останавливались по пути, видели на горизонте половецкий конный разъезд. Учитывая, что половцы теперь есть и «относительно мирные», и воюющие за монголов, лучше уж скорее вернуться домой, чем здесь, посреди степи, проверять, какими были попавшиеся им по пути. Тревожное время, опасаться приходится любого встреченного. Отбиться, конечно, отобьются, но очень уж не хочется, чтобы в остеклении ДТ-75 появились дыры от стрел.

Сложно сказать, что испытывала женщина, когда трое друзей, которых ждали её «пленители», явились на рычащем, лязгающем и воняющем чудовище. Ей сказали «поедем в Серую крепость», но не разъяснили, на чём именно придётся ехать. И когда Толик приказал залезать внутрь раскалившейся на солнышке «повозки», так заинтересовавшей разбойничков, долго не хотела верить в то, что попала к нормальным людям, а не к каким-то страшным колдунам, приготовившим ей ужасную пытку. Пришлось даже под смех приехавших повышать на неё голос и подталкивать к кормовой части БМД с раскрытым для «пассажиров» десантным люком. А потом, увидев, что девушку начало укачивать, ещё и отправлять на командирское место, чтобы ей стоя было видно дорогу и обдувало ветерком.

Пока на закате готовили ужин, Веснянка даже чем-то смогла помочь «поварам». Хоть руки и подрагивали от пережитого волнения. Поглядев на её состояние, Жилин предложил ей ехать в кабине трактора, вместе с Мазутой, заменившим притомившегося за день тракториста. Нужно было видеть ужас в глазах женщины, едва смирившейся с поездкой в другой, «тихой» «повозке»! И шок от того, что у трактора, собирающегося тронуться, загорелись «глаза», разгоняя вечерние сумерки.

Да, из-за тех самых замеченных днём половцев решили не устраивать ночёвку, а продолжить путь, останавливаясь только для «мальчики налево, девочка направо». Степняки по ночам обычно не рыщут, а сами останавливаются в укромном месте поспать. А поскольку, даже если сами не сталкивались с техникой пришельцев из двадцатого века, то хотя бы слышали рассказы об издаваемых ею звуках, то любопытствовать, каких это демонов мимо них несёт, не станут.

Уже и солнце взошло, а дорога всё не кончается. Веснянка, уставшая стоять, высунув голову в люк, давно уже смирилась и с грохотом, издаваемым трактором, и со смрадом от него. Даже на раскачку на неровностях ползущей едва ли не со скоростью пешехода сцепки из ДТ-75, БМД и самодельного прицепа перестала реагировать. Точнее, её желудок, первое время «высказывавший желание» вернуть то, чем его наполнили, перестал реагировать. Уснуть, как это делало ночью большинство её спутников, не получалось, просто сидела на командирском сиденье боевой машины, старая просто не свалиться от раскачки или усталости.

Во время коротких остановок с известными целями она уже даже не реагировала на то, как менялись её соседи на месте механика-водителя (неизвестно, согласись бы она отправиться в эту самую Серую крепость или нет, если бы знала, что ей придётся пережить во время путешествия), уходя в состав «экипажа трактора» и возвращаясь. Не отреагировала даже на суету, поднявшуюся после того, как после нескольких рывков «гусеничный поезд» вдруг встал, а рокот тракторного двигателя умолк.

– Да какого чёрта⁈ – выскочив из чрева боевой машины десанта, заорал Жилин.

– А хрен его знает, – огрызнулся выбравшийся из кабины тракторист. – Я на газ, а он погас. Не кипятись, Толян, сейчас разберёмся.

В общем-то, особо беспокоиться уже, действительно, смысла не было: места знакомые, до дома осталось не больше десяти километров. Даже пешком дотопать – всего-то часа два потребуется. Толика бесило то, что на пути от Козельска это поломка уже второй машины. А ещё – настораживала небольшая группа конных воинов, виднеющихся в паре километров западнее.

– Мазута, иди, помогай разбираться. Я за пулемёт в башню, а вам занять позицию, прикрываясь корпусом БМД и прицепом, – скомандовал он оставшимся «без дела» ребятам.

24

– Толян, отбой воздушной тревоги, – проорал со стороны трактора Михаил. – Не тревожь народ по рации: топливный фильтр засорился. Сейчас промоем, и поедем дальше.

У Жилина аж от сердца отлегло. Не потому, что половцы просто наблюдали очень издалека за тем, что происходит возле странного «каравана», встретившегося им в степи. Из-за того, что хоть трактор не требует ремонта. Но, когда «тягач» завёлся, всё равно связался по рации с Серой крепостью и предупредил, что они уже близко. И о половецком разъезде сообщил.

В ответ долго рассусоливать не стали, коротко ответив: «Принято. Встретим, как просишь».

А просил он, пожалуй, только доктора, поскольку Веснянка просто уже впала в ступор, почти ни на что не реагируя. Слабо реагировать начала только когда над головой, в открытом командирском люке, проплыли брёвна надвратной башни, а потом Толик принялся её тормошить, сообщая, что её испытания закончились, и они добрались до места. Но всё равно пришлось помогать девушке выбираться на броню, а потом и на руках снимать её на землю.

– Да ничего страшного не должно быть, – пожал плечами доктор в ответ на вопрос Анатолия, пока женщину, уложенную на носилки, несли к медсанчасти. – Цвет лица нормальный. Вон, даже, кажется, уснула. Отоспится, напоим с Нежданой успокоительными отварами, а потом будем разбираться и со всем остальным.

Сутки отдыха всем, участвовавшим в «спасательной операции», в течение которых Толян и Мазута побывали в гостях у капитана. Тот был плох. Видимо, пока воевал и ехал домой, держался на концентрации возможностей организма и силе воли, а попав в спокойную обстановку, размяк. Нет, не при смерти, поскольку и рану ему почистили, и возможное заражение крови предотвратили уколами антибиотиков. Просто расслабился, и теперь на него навалился «отходняк», смесь усталости, болезненных ощущений и переживаний из-за изуродованного раной лица.

– Оклемаюсь, – пробурчал он изменившимся голосом.

Силы воли ему не занимать, соберётся скоро, но с каждым человеком случается то, что он «расклеивается».

Сутки отдыха, а потом – включились в кипящую работу по подготовке к обороне от монголов.

А работа действительно кипела. Рыли «волчьи ямы», вкапывали в землю заострённые колья, направленные в сторону возможных атак противника. Причём, куда больше внимания уделялось подходам не к крепости, а к посаду, защищённому не бетонной стеной, а всего лишь частоколом. Здесь колья ставили в четыре ряда в шахматном порядке: и расход кольев в каждом ряду примерно на треть меньше, и прорываться труднее. Впрочем, небольшой проход в этом заграждении оставили для того, чтобы и техника могла пройти, и скот на пастбище и обратно. Проход, сделанный не напрямую к воротам, а очень сильно наискосок по отношению к рядам кольев. Тоже своеобразная ловушка: татары точно захотят им воспользоваться и попадут под фланговый огонь пулемёта с наблюдательной вышки посада. Женщины и дети «детсадовского» (ну, откуда в Серой слободе детский сад?) возраста растаскивали, куда им укажут, сплетённые за зиму и теперь уже чуток подсохшие щиты из ивняка. Ну, и специально выделенная команда занималась кое-какими другими сюрпризами для ордынского войска.