Текст книги "Злой город (СИ)"

Автор книги: Александр Гор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Фрагмент 8

13

Старая крестьянская поговорка «посеешь в грязь – будешь князь» для нынешней весны не очень-то годится. И не только потому, что обоим тракторам тяжело поднимать грязную землю, а вывороченные комки ссохнутся, когда из неё выветрится влага, и их придётся дополнительно разбивать боронами. Пахать землю решили в начале мая, а пока все силы бросили на подготовку к обороне. Копали «волчьи ямы» на подходах к крепости и посаду, делали заграждения от конницы из наклонных заострённых кольев, сводили рощицы, мешающие обстрелы, углубляли рвы вокруг стен, заготавливали стрелы и продолжали плести щиты из лозняка. А ещё – рыли перекрытую сверху траншею-ход для скрытного перемещения из Посада в крепость. Оборудовали огневые точки возле отверстий-бойниц в плитах ограждения и частоколе, а также на сторожевых вышках и «блокгаузе» над воротами, проверяли надёжность ставней на окнах.

В механическом цеху бухал молот, кующий наконечники копей, дымилась труба кузницы, где шипели в воде раскалённые наконечники стрел и арбалетных болтов. «Всё для фронта, всё для победы». Включая добычу мяса и рыбы на случай, если осада затянется из-за того, что ордынцы явятся к Серой крепости не скопом, а будут тянуться постепенно. Ведь устроить им «кузькину мать» решили в тот момент, когда они соберутся у её стен все. «Чтобы два раза не бегать».

Нет, от вспашки земли полностью не отказались. Те поля на плато между Доном и небольшой рекой Ведуга, километрах в трёх к северу, что наметили засеять пшеницей, собрались пахать, поднимать целину. Позже, когда просохнет земля на затопленной пойме в излучине Дона, трактора распашут её и там. Короче, в тех местах, которые точно не затопчут массы татарской конницы, что припрутся осаждать город. Ну, и огороды под всевозможные овощи и картофельные поля в пойме Девицы, ближе к её устью. Те овощи, которые явно не созреют до конца мая, когда ожидается осада. Остальное, к сожалению, придётся сажать намного позже, уже после разгрома монголов.

Но это всё – планы, поскольку вода ещё стоит высоко, а хмурая, похожая на осеннюю, погода не позволяет надеяться на то, что грязь быстро просохнет.

На следующий день после ухода «войска» Сергея Беспалых из Оскола явился небольшой обоз. Как и обещал Полкан, оскольский воевода «забил» на княжью волю и прислал людей за наконечниками стрел. Про то, что часть орды Батыя после Козельска двинется на юг по правому берегу Дона, он знает, потому и торопится сделать запас на случай стычек с татарскими разъездами.

Привезли посланцы и вести с севера. И на этот раз монголы прошли неподалёку от Смоленска, но брать город в осаду не стали, стремясь уйти как можно дальше на юг до начала распутицы и разлива рек. Движутся медленнее, чем скачет гонец, километров пятнадцать в день, так что, скорее всего, уже стоят под Козельском, но известие о том до Оскола ещё не докатилось, оказии из Курска не было. Численность их войск? А хрен его знает. Для Руси этого времени пять тысяч человек – это уже большое войско, а десять тысяч – очень большое. Всё, что свыше – огромное. Именно такое, огромное, было сводное русское войско под Коломной, битву возле которой в другом мире Рашид ад-Дин описал как крупнейшее сражение похода Батыя в северо-восточную часть Русских земель.

Под видом послов мокшанского князя Пуреша к половцам, который до прихода Батыя к мордовским границам поддерживал союзнические отношения с Великим Князем Георгием Всеволодовичем и ханом Котяном, под стены Серой крепости явились лазутчики. Похоже, рассчитывали на то, что обитатели поселения, стоящего на самой границе курских владений, не очень-то разбираются в обстановке, сложившейся с началом нашествия.

Сложность понимания, кто за кого, в том, что два враждующих правителя, мокшанский Пуреш и эрзянский Пургас, активно использовали союзников-чужаков в борьбе друг с другом. Пуреш, опираясь на половцев, в 1229 году разгромил войско Пургаса, разорившее окрестности Нижнего Новгорода. А тремя годами позже повторил успех, воспользовавшись союзом с Владимиром и Рязанью. Но когда в 1236 году войско Батыя появилось у мордовских границ, мокшанский каназор (так именуется титул их правителя) согласился на союз с Ордой. Инязор Пургас же оказал агрессорам сопротивление и в русских летописях с тех пор не упоминался.

Союз союзом, а вот тот факт, что именно мокша были проводниками монголов в походе на Северо-Восточную Русь, просто неоспорим. Не пойди Пуреш и его сын Атямас с мокшанским войском против недавних союзников, возможно, монголы вообще не отважились бы на это рискованное предприятие. По крайней мере, столкнулись бы с куда бОльшими сложностями.

В общем, чего не ожидали «послы» к половецкому хану, ставшему врагом Пуреша после заключения союза с монголами, что в Серой слободе окажется рязанский боярин, прекрасно знающий о роли мокши в разорении Рязанской Земли. Потому Минкин и оглянуться не успел, как дружинники Коловрата «зарубились» с «гостями». Да так, что в живых остались двое: один раненый и выбитый из седла, а второй, в лёгких доспехах и при сабельке с луком, успевший оторваться от пущенной вслед погони.

Наместник, не успевший «въехать» в суть ссоры, только принялся высказывать недовольство Евпатию, как тот тут же возмутился:

– Ты меня ругать вздумал за то, что я подсылов побил?

Подтвердил слова предводителя дружины и допрос, тут же организованный им пойманному мордвину.

– Каназор Пуреш велел сбегать к Серая крепость, узнать, насколько она крепка, сколько людей в ней и с каким оружием. А ему – хан Бату велел.

– Где сейчас Бату и Пуреш с Атямасом?

– У Козельск стоят, ждут, когда вода Жиздра спадёт, монголы можно будет степь около Итиль идти. А мокша – Кадом. Устали все война, отдых нужно.

– Все к Итилю уйдут?

– Не-е-е, – покачал головой черноглазый, решивший, что откровенностью спасёт себе жизнь. – Четыре тумен идти Котян бить. Здесь идти. Потому хан Бату и велеть Серая крепость смотреть, так ли много в ней богатства, как говорят.

– Четыре тумена? По десять тысяч каждый?

– Нет десять тысяч. Русские слишком злой были. Много воин монгольский, татарский, мокшанский погибать. Каждый тумен – четыре, пять тысяч воин остался. Котян – сорок тысяч трусы, пастухи. Монголы и татары – сильный воин, один – как три кипчак. Четыре тумен бить Котян и идти к Итиль отдых. Кони тощий после зима, воин много раны, стрелы кончаться, полон мало, кипчакский девка брать надо.

Серьёзно Батыю на Руси в этот раз досталось, если от каждого тумена меньше половины людей уцелело. Историки говорят, что его армия, вторгшаяся в русские земли, насчитывала полмиллиона воинов. Неправдоподобно! Наверняка летописцы приписками занимались, стараясь преувеличить численность врагов. Куда правдоподобнее звучат цифры 120–140 тысяч. Причём, не только в составе «боевых подразделений», но и вместе со всевозможным «обслуживающим персоналом», включая обозников. Но даже потери половины войска – просто колоссальны. Не зря же даже в «нормальной» истории Батый решился на продолжение завоевания Руси только через два года, после получения подкрепления, и собрал людей примерно столько же, сколько пришло из степей в 1237 году. Чего же ждать теперь? Того, что он «тормознётся» не на два, а на три года? Или запросит у кагана помощи от Чагатая и своего непримиримого врага Хулагу? Или не будет ломиться напролом, а станет каждый год «откусывать» от русских земель по парочке новых княжеств?

Первое в очереди – Переяславское, которое прикрывает подступы со стороны степи к Киеву и Чернигову. Это и без подсказок ясно: Переяслав татары взяли накануне похода на эти города, в марте 1239 года. Как и понятно, что будет с богатейшими из городов Южной Руси, Киевом и Черниговом: падут после этого, следующей зимой. Что там остаётся? Галицко-Волынское, через которое надо идти, чтобы добраться до Польши и Германии, Смоленское и укрывшееся в лесах и болотах Пинское. Или рассвирепевший на Котяна Батый предпочтёт прямиком двигаться на Венгрию?

14

Дорогу на север Артемий действительно знал. Да и наезжена она была неплохо, так что до Ливнов отряд добрался без особых проблем. Пусть небольшие речушки на пути и встречались, но ни разу не пришлось прибегнуть к использованию водомётных движителей боевых машин десанта, вполне хватало их «осадки», чтобы перебраться вброд.

А вот река Сосна верстах в шести от небольшой крепостцы, расположенной на высоком мысу, ограниченном речкой Ливенкой и двумя оврагами, стала серьёзным препятствием. Она и в летнюю-то пору превышает в ширину сотню метров, а сейчас, в половодье, ещё и разлилась по пойме.

Ясное дело, никакого перевоза через реку никто требовать не стал. Да и на чём везти через водную преграду машины, весом больше семи тонн? На лодках, способных вместить четыре-пять человек или вытащенном на берег плоту-пароме, рассчитанном на вес пары телег? Хуторок при переправе явно специализируется на такой услуге, и мужики, стоя у своих изб, озадаченно чешут затылки, пытаясь понять, кого это принесло в их края из Дикого Поля. А какой-то малец охлюпкой, без седла, уже мчится верхом на север, в направлении крепости.

Не обращая внимания на местных, нашли удобное для спуска в воду место, врубили водомёты и, окончательно приведя перевозчиков в полное охренение, поплыли сами.

Прицепы-лодки проявили себя неплохо не только на стоячей воде, но и на течении, хотя Беспалых, беспокоясь, всё погладывал на них. Шли они, конечно, несколько боком из-за влияния течения, но всё равно более или менее в кильватере БМД.

После переправы прицепы внимательно осмотрели, ведь от тряски вполне могли кое-где разойтись швы или ослабнуть крепления с резиновыми уплотнениями. Нет, изделия Минкина и Жилина достойно выдержали стокилометровый путь, ни единой течи не дали. Так что можно было продолжать поход.

– Здесь, близ Ливнов, целых шесть весей, – пояснил Артюшка, когда проезжали мимо одной из деревушек. – А дальше ещё больше будет.

По рассказам Крафта, Русская Земля действительно заселена весьма густо. И чем дальше от пограничья, тем гуще. А Василий Васильевич рассказывал, что большинство этих небольших крепостей и деревушек не пережили нашествие Батыя. Практически все были сожжены, и лишь через некоторое время – какие-то через несколько лет, а какие-то лишь века спустя – на их месте возродилась жизнь. Да и то далеко не всегда. Та же Ливенская крепость (одно название: примерно метров двадцать на двадцать) осталась лежать в руинах, и лишь через триста с лишним лет примерно на месте только что виденной переправы был основан городок с тем же названием.

Не проехали и тридцати километров, как уткнулись в новую водную преграду, реку Любовша.

– Тут брод, – ткнул пальцем бывший донковский дружинник в место, где дорога спускается в воду.

Судя по всему, так оно и есть. Летом, когда уровень воды падает. Но сейчас вряд ли какая телега или пеший путник переберётся с берега на берег, не рискуя утопнуть сам или утопить груз. Хотя людям капитана такая помеха – не проблема.

На другой стороне брода, который Артемий назвал Русским, и сделали остановку на перекус: обедали часа четыре назад, и у здоровых мужиков уже заурчало в животе. Тем более, по словам Артюшки, верстах в пятидесяти снова предстоит «купать» технику на переправе через реку Зуша. А поскольку возле Новосиля, который через сто с лишним лет может стать центром самостоятельного княжества, местность довольно населённая, ночевать придётся подальше от этой крепости. Чтобы не провоцировать местных на разборки в стиле: «а вы с какого района, пацаны?».

– Просто пускаем в игнор, – ещё до выезда из Серой крепости инструктировал личный состав Беспалых на случай таких встреч с местными вояками. – Если уж сильно борзеть начнут, под гусеницы кидаться или стрелы пускать, то просто делаем «фа-фа» и едем дальше.

– Усрутся же, – заржал Жилин, прекрасно знакомый с психологическим воздействием на «хроноаборигенов» теплоходного пневматического гудка-тифона.

– Их проблемы, – только отмахнулся Серый. – Воды в реках сейчас много, отстирать штаны есть чем. А у нас времени нет с ними разборки устраивать: раньше сядем – раньше выйдем. В том смысле, что раньше начнём монголов мочить – раньше домой вернёмся.

Переправа через Зушу двух «коркодилов», сверкающих в лучах закатного солнца металлом (после предыдущих переправ известковая побелка, которой покрыли покоцанные наконечниками стрел боевые машины, с бортов почти смылась, оставшись лишь на башне да самом верху бронекорпусов), конечно, привлекла внимание дозорных в городке. Но пока те сами хренели, пока известили начальство, и в стадию охренения переходило оно, пока садились на-коня дружинники, «коркодилы» уже укатили по дороге, ведущей на Мценск. Или Меченск, как его называют в это время.

Заночевали в рощице, уйдя с дороги в сторону и разбив крошечный палаточный городок. Эти «походные дома» из конца ХХ века, для которых не нужно было заготавливать даже палки, поддерживающие ткань, в очередной раз поразили воинов из века тринадцатого. И лёгкостью «сукна», используемого для создания шатра, и тем, что именно лёгкие, вставляющиеся друг в друга трубки держат его форму, и замками-молниями на «дверях». А главное – весом сложенной в сумку палатки, дающей кров четверым воинам. Палатки, спальные мешки, коврики-«пенки», лёжа на которых не чувствуется холод от ещё не прогревшейся земли. Да и прочее походное снаряжение, вроде треноги из стальных штырей, к которой на тросике с крючками подвешивается лёгкий алюминиевый котелок под еду. Спасибо бандитскому «смотрящему» Панкрату, не пожлобившегося потратить деньги при выполнении заявки Сергея на все эти туристические прибамбасы: очень уж они облегчают походную жизнь.

Там же залили в баки топливо «под завязку», чем существенно уменьшили массу прицепов, и тщательно проверили технику: прицепы – конструкция экспериментальная, в дальних переходах ещё не испытанная, а БМД успели изрядно побегать по дорогам и бездорожью тринадцатого века, расходуя не такой уж и великий ресурс механизмов и узлов.

– Чего нос повесил? – после сытного ужина обратил внимание капитан на невесёлый вид Анатолия.

– Да насмотрелся я, Сергей Николаевич, на то, сколько народу в этих местах обитает. Жалко: их ведь, почитай, всех скоро татары либо порешат, либо с собой угонят в качестве рабов. А они об этом пока даже не догадываются.

– Жалко. И помочь мы им ничем не можем. Даже если у каждой деревушки будем останавливаться и пропаганду вести, чтобы в лес уходили, чтобы татарского плена или погибели избежать, не поверят ведь нам они. Это князья да дружинники, может, знают, что орда сейчас под Козельском стоит, а после его взятия ломанётся разорять всё, что к востоку от Жиздры и Оки, а простой народ даже и не догадывается. Тем более, как ты сам знаешь, князь Черниговский всех вассалов настропалил, что татары пришли только Рязанские да Владимирские земли разорять, а его владений не тронут. Тварь продажная! Вот шороху под Козельском наведём, может, этим кого-то и удастся спасти. Не здесь, так в других местах, на которые у Батыя сил не хватит.

Поутру караван вернулся на дорогу и продолжил движение вдоль правого берега Зуши. Пугнув несколько раз видом боевых машин и рычанием двигателей крестьян из попадавшихся вдоль дороги деревушек, часть которых имела частокол вокруг домишек. Люди – где только готовились землю под посевы пахать, а где уже и начали это делать. Может, даже успеют жито посеять до того, как столкнутся с неотвратимостью судьбы…

Как рассказывал перед походом историк, Мценск после взятия Козельска не пострадал от монголов, его разоряли в более поздние времена. Пожалуй, потому, что эта достаточно крупная по нынешним временам крепость (общая длина стен больше полукилометра) в XIII веке располагается не на восточном, а на западном берегу Зуши, и ордынцы, разделившиеся после завершения сражения, просто не наткнулись на неё ни по пути на восток, ни по дороге в низовья Дона.

Так, вдоль Зуши, а после её устья и вдоль Оки, добрались до Белёва, у которого, снова «проигнорировав» лодочников и паромщиков, и переплыли эту крупную реку, лишь немногим в этом месте уступающую Сосне около Ливнов. А когда ближе к вечеру (после Белёва начались леса, и БМД с прицепами пришлось ещё снизить скорость по дорожкам, воспетым в фильме про гардемаринов – «семь загибов на версту»), когда добрались до Жиздры, стало и воочию видно, чего это вдруг Батый так надолго застрял под Козельском: вся правобережная часть изрезанной старицами поймы выше городка и левобережная ниже него представляла собой настоящее озеро с торчащими из воды деревьями. А огромный лагерь степняков дымился множеством костров западнее осаждённого города. Причём, с опушки ещё голого леса, примыкающего к правобережной пойме, было видно, что никаких штурмов ордынцы не предпринимают, просто разъезжая небольшими отрядами близ городка.

Фрагмент 9

15

– Кто такие?

Оба невысокие, русоволосые, одежда поистрепавшаяся, взгляды напуганные. Да как же не перепугаться, когда сидишь у костерка, что-то готовишь перекусить, а тут из кустов выскакивают какие-то черти с перемазанными рожами, одетые в странные одежды, и крутят тебе руки? Потом, чуть ли не пинками, куда-то гонят, где ещё десяток таких же непонятных людей.

– Овдей да Ваньша. Лодочники мы.

– А лодки ваши где?

– Дык, в кустах лодку спрятали, чтоб татарове не видели.

Татровей, значит, опасаетесь? Это правильно!

Отец и сын, переправили через Жиздру гонца, посланного вящими людьми князя Василька в Белёв с вестью о подходе войск Батыя к Козельску. А когда назад плыть собрались, по берегу Жиздры уже рыскали татарские разъезды. Вот и «зависли» в лесу на правом берегу реки.

– Что про татарское войско ведаете?

Овдей, уже сообразивший, что они с сыном не в руках союзников Орды, соловьём запел.

– Видимо-невидимо их. Обложили город разъездами со всех сторон. И к стенам не подступаются, и никого ни в город, ни из города не пущают. Костров по ту сторону от Козельска – страсть сколько. Мужиков со всей округи согнали деревья рубить да гати класть. Только пока те деревья в дело не пускают, в брёвнах в кучи складывают. Злые те татарове: видели мы с Ваньшей, как тех мужиков не только плетьми лупцуют, а и саблями рубят. Потому и не стали на другой берег возвращаться, хоть очень уж домой хочется. А вы, люди добрые, чьи будете?

Не татарские.

– Князя Курского Юрия Святославича, с Дона-реки пришли на тех татар глянуть.

Развязали мужичков, хлебом, прихваченным из Серой слободы, угостили. Но часовым наказано было присматривать за лодочниками: а вдруг окажутся ордынскими лазутчиками? У монгол широко распространённая практика – включать в своё войско воинов из покорённых народов и земель.

Сразу же, едва палатки поставили да машины замаскировали, принялись оборудовать миномётные позиции, а капитан с Жилиным полезли на деревья с биноклями, рассматривать, что в городе и его окрестностях творится.

Городок небольшой, от силы – метров сто на восемьдесят. Защищён природой неплохо: со всех сторон, кроме юго-восточной, крутые берега Жиздры и речки Другусна, делающей вокруг него широкую петлю. Но и с юго-востока – глубокий овраг, превращённый в широкий ров. В самом узком месте излучины Другусны построена крепость-детинец, а севернее её, на округлом полуострове – посад, имеющий собственную стену-частокол.

От леса, в котором разбили лагерь, до стана ордынцев около трёх километров через частично затопленную пойму Жиздры, саму реку и ещё одну речушку, обозначенную на картах ХХ века как Орденка. Огромный стан, раскинувшийся на несколько квадратных километров. С палатками, шатрами, юртами, вечно дымящимися кострами, пасущимися по округе конями. И подневольных, рубящих деревья по берегам Орденки, тянущих брёвна откуда-то из другого места к тому самому оврагу, рассмотрели. Вот только где находится «концлагерь» для них, так и не поняли.

Перевозчиков, под присмотром бойцов перетащивших небогатый скарб в лагерь «переселенцев из будущего», заранее предупредили, чтобы не пугались, поскольку ночью «будет громко». А едва в батыевой ставке притих шум, и принялись «наводить шороху».

Серия из восьми мин (по четыре из каждого ствола) легла где-то на дальней окраине лагеря. Места попадания было хорошо видно не только по взрывам, но и по разлетающимся головням и каким-то горящим то ли обломкам, то ли кускам тряпья. А спустя полминуты донёсся усиливающийся гул переполошившейся орды, замелькали разжигаемые в кострах факелы.

Паузу в обстреле сделали не только для того, чтобы чуть изменить прицелы и при помощи меньшего количества мешочков с дополнительным зарядом, «порохАми», поменять место удара. Хитромудрый Беспалых решил, что мечущихся, поднявшихся на ноги врагов погибнет больше, чем лежащих на земле. Снова серия из восьми мин, снова пауза для смены прицела.

На крепостной стене Козельска число факелов тоже резко выросло. Видимо, разбуженное грохотом взрывов местное начальство ломанулось глянуть, что происходит в стане врагов.

– Надеюсь, им понравилось, – посмеялся Анатолий в ответ на комментарий командира. – Ну, или утром, когда увидят последствия ночного «ахтунга», понравится.

После четвёртого обстрела капитан приказал задробить огонь часа на полтора. Всё равно за это время татары не уснут, разбираясь с последствиями, собирая ошмётья разорванных взрывами товарищей и возясь с ранеными. В темноте вести прицельный огонь крайне сложно (особенно неопытным расчётам), а за это время лишних прогонят из тех «районов» лагеря, по которым пришлись удары.

В общем, ордынцам до утра так и не дали поспать, стреляя в разные места огромного лагеря. Не спала, похоже, и козельская стража, но Беспалых был уверен в том, что наутро монголы ни на какой приступ не пойдут. Не до того им, невыспавшимся и перепуганным ночным светопреставлением, будет.

И, как оказалось, не ошибся. В бинокли с наблюдательного пункта было хорошо видно поваленные взрывами и обгоревшие шатры, развороченные юрты, валяющихся тут и там убитых лошадей. И толпы русских пленников, вместо лесоповала, отправленных собирать тела мёртвых степняков. Собирать и складывать на сложенную ими же на узкой полосе левобережной поймы Жиздры гигантскую поленницу из заготовленных брёвен.

Прощаться с погибшими товарищами, ясное дело, явилось далеко не всё войско. Судя по нескольким отрядам, явившимся при знамёнах-бунчуках и держащимся более или менее обособленно, каждый тумен выделил для этого «сводный эскадрон». Как обратили внимание «попаданцы», даже в гигантском лагере тумены не смешивались, занимая какой-нибудь кусок территории, отделённый от другого такого же свободным пространством. В общем-то, вполне разумная организация: подразделения не смешиваются, а в случае тревоги очень быстро соберутся. Ну, и, если учесть, что армия Батыя сформирована из представителей множества народов и племён, отношения между которыми, мягко говоря, далеко не всегда благостные, то и стычки «на почве личной неприязни» минимизируются.

Любопытно было наблюдать в бинокль на «цирк», устроенный вокруг будущего погребального костра, странными личностями, одетыми в лохмотья. Судя по скачкАм, дёрганьям и пляскам, шаманы своим «искусством» провожали на небеса погибших воинов. Ходили кругами вокруг сложенных поверх брёвен тел, скакали, вертелись волчками, колотили в бубны, обессиленно валились наземь.

После полудня поленницу из непросохших, отчаянно дымящих брёвен, подожгли при помощи охапок сена, и вскоре запах горелой травы и жжённой плоти донесло и до становища «военной экспедиции». Мерзкий, надо сказать, запах. Настолько мерзкий, что кто-то не удержался от комментария:

– А говорят, что труп врага всегда хорошо пахнет…

Сложно сказать, видели ли ордынские патрули отблески вспышек миномётных выстрелов на ветвях всё ещё голых деревьев. Но даже если и видели, то вряд ли смогли соотнести с ночным кошмаром, происходившим в широко раскинувшемся лагере. Тем более, расстояние в четыре-пять километров между миномётной позицией и местами, где рвались мины, для этого времени – просто невероятно большое, чтобы можно было заподозрить возможность обстрела. Если учитывать суеверия монголов и воинов подчинившихся им народов, то, скорее уж, всю «вину» за случившееся «свалили» на гнев каких-нибудь духов или происки колдунов.

Пусть, по грубым прикидкам, в тот день степняки сожгли несколько сотен (пожалуй, 6–7) трупов, что для собравшейся под Козельском армии совсем немного, но Сергей Беспалых был доволен. Просто из-за понимания военной статистики: на каждого погибшего приходится минимум три раненых более или менее серьёзно. То есть, не бойцов в ближайшие недели. А если учесть, что при нынешнем развитии медицины не менее половины их в течение нескольких дней «отдаст концы», то выходил очень неплохой результат вмешательства людей из будущего в известнейшее событие похода Батыя на Русь. Потери противника, конечно, не столь велики, как во время сражения под Коломной или даже на той же реке Сить, но ведь к этому времени и само войско завоевателей значительно «усохло» в схватках с русскими людьми.

16

За день, в общем-то, сумели отоспаться после бессонной ночи. Кто служил в армии и ходил в караулы, тот поймёт, почему «в общем-то». Правда, это не касалось капитана, которому приходилось и посты контролировать, и командиров миномётных расчётов «стропалить», чтобы ещё днём, при солнечном свете, выбрали цели (так, чтобы «накрыть» огромный лагерь более или менее равномерно), и лодочников расспрашивать об особенностях местности для реализации следующих этапов придуманного им плана.

Судя по более оживлённому гулу, доносящемуся со стороны татарского стана, что-то вроде тризны по погибшим, там вечером устроили. Споить «в лёжку» такую ораву, конечно, невозможно, но кое-кому «надегустироваться», скорее всего, медов, награбленных в окрестных деревнях, удалось. По крайней мере, сквозь общий шум время от времени доносились заунывные степняцкие песни, а костры горели ярче, чем накануне. И число разъездов, кружащихся вокруг лагеря, выросло. Значит, командование всё-таки не исключило вероятность диверсии и усилило караулы.

На этот раз капитан не стал дожидаться «общего отбоя», а приказал открыть огонь, едва стемнело. Террор террором, давление на психику давлением на психику, но и о результативности надо подумать. А сидящие и, тем более, стоЯщие мишени поймают разлетающиеся осколки мин с куда большей вероятностью, чем лежащие. И расчётам велел делать паузы, необходимые лишь для того, чтобы поменять точку прицеливания.

Учитывая ограниченный боезапас, отстрелялись достаточно быстро, оставив лишь по три мины на каждый ствол для реализации следующей задумки. Но «шухера» татаро-монголам хватило на всю оставшуюся ночь. По крайней мере, в их стане гудели голоса и мелькали факелы до самого рассвета.

Ну, а поутру всё началось заново: толпы рабов, волокущих брёвна на берег Жиздры, переноска «тушек» убитых и фрагментов разорванных взрывами тел… Только продолжение «концерта» было иным.

«Батыевцы» уже сообразили, что следом за свистом падающей мины следует взрыв, поэтому «сводные эскадроны» потеряли строй ещё до первого разрыва. Но драпанули не в одну сторону, а врассыпную. Так что осколки последних шести чугунных «рыбок» всё равно нашли жертв. Много жертв, пусть бОльшей их частью стали ни в чём не повинные лошади.

«Официальное траурное мероприятие» сорвали успешно. Но не факт «огненного погребения», поскольку от недалёкого разрыва занялось сено, которым обложили поленницу с мёртвыми. В общем, выполнили «работу» похоронной команды.

Любопытно было то, что после этого теракта в лагере ордынцев началась суета со сборкой уцелевших после ночных обстрелов юрт и шатров.

– Осаду снимают, что ли? – удивился Толик.

Неужели удалось спасти Козельск?

– Ничего, от нас далеко уйти не смогут, – высказался по этому поводу бывший десантник. – Главное – чтобы у Батыя нервы выдержали, и он не ломанулся в свои поволжские степи другой дорогой, обходя Жиздру и Волгу.

Впрочем, конных разъездов, кружащихся в непосредственной близости от городка и время от времени пускающих в его сторону стрелы, меньше не стало. Вряд ли это приносит большой ущерб обороняющимся. Просто беспокоящий обстрел, не дающий им расслабиться.

Переместить на другое место полевое пристанище огромного войска – дело непростое. Да и небыстрое. Очень небыстрое. Так что к вечеру с «нехорошего места», как наверняка назвали его суеверные кочевники, убралась едва треть орды. По поднимающимся в небо дымам множества костров, недалеко ушла, сместилась к юго-западу от прежней стоянки километров на пять-семь. Из миномётов уже не достанешь, да и боеприпасы к ним полностью израсходовали. А осколочно-фугасные выстрелы к штатному орудию БМД «Гром» на дистанции даже свыше километра летят по принципу «на кого бог пошлёт». По большой территории, конечно, не промахнёшься, но так далеко из-за реки уже точно не пальнёшь: просто дальнобойности не хватит, которой вряд ли бы хватило по стрельбе с опушки леса даже по прежнему месту монгольской стоянки.

– Значит, переходим ко второму этапу операции, – объявил Беспалых.

Миномёты снова разобрали, уложили в прицепы, а «колбаски» порохОв дополнительных зарядов для мин убрали внутрь боевых машин, где их и взрыватели везли сюда: миномётчики заранее предупредили, что от сильной тряски взрыватели могут встать на боевой взвод, и тогда рванут не при столкновении с землёй, а в момент выстрела. Чем это грозит, можете сами догадаться. Порох же из тех самых «колбасок» вполне можно будет использовать при снаряжении охотничьих патронов. Залили остатки солярки в топливные баки, тем самым ещё более облегчив прицепы. И начали готовиться к «продолжению банкета».

Пусть уровень воды в разлившейся Жиздре и начал падать, но пойма, и без того заболоченная, по словам лодочников, после этого вообще превратилась в болото, которое более или менее просохнет лишь к началу мая. И боевые машины десанта, из-за своих габаритов и массы имеющие небольшую «осадку», вполне могут «врюхаться» в какую-нибудь грязевую ловушку, из которой не выкарабкаться ни на гусеницах, ни при помощи водомётов. Так что пришлось капитану повторять слова, сказанные юным будущим дедушкой Лениным – «мы пойдём другим путём».

По опыту предыдущих стычек с конными лучниками, с БМД сняли всё «навесное» электрооборудование, вроде фар, стоп-сигналов и инфракрасных прожекторов. Оставили только гудки-тифоны, являющиеся не менее действенным оружием, хотя и ограниченно нелетальным (кто виноват в том, что от их рёва не у всех выдерживает сердце?), чем пулемёты. А поскольку пришлось оставить сразу четверых, чтобы караулить прицепы с миномётами, топливом и боеприпасами, то лодочников, и без того пребывающих от новых знакомых в хроническом охренении, загнали под броню. И перед рассветом, пользуясь утренним туманом, поплыли. Предварительно найдя место на реке, где пойма не так широка, почти под стенами города.