Текст книги "Злой город (СИ)"

Автор книги: Александр Гор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

– Уходи, боярин. И те, кто может, тоже пусть уходят. А мы примем здесь за Землю Русскую смерть неминуемую, но заберём с собой безбожных, сколько сможем.

И вот две недели скитания по разорённой земле Владимиро-Суздальского, а потом и Рязанского Великих княжеств позади. Из полутора дюжин всадников, сумевших светлой зимней ночью спуститься по склону заросшего лесом кряжа и оторваться от погони, осталось с боярином, едущим в застеленных медвежьей шкурой санях, только семеро. Уже за спиной Дон, и, как говорят знающие, до городка Талица и соседнего с ним Ельца, кажется, последних не разорённых городов Рязанской земли, осталось всего ничего, примерно час неторопливого бега лошадки, запряжённой в эти сани. А там можно будет отдохнуть, сил набраться, подлечить легенду нынешнего сурового времени, сумевшего сделать даже больше, чем это было в той истории, которую когда-то учил в школе Алексей Полуницын.

Фрагмент 3

3

Свежевыбеленная БМД смотрелась неплохо. Если глядеть издалека. А если подойти поближе…

– Дракон, чистый дракон. Только не огнедышащий, – похлопал рукой по шершавой броне Беспалых.

Во время участия в «выездах на дело» каждую из обеих имеющихся в распоряжении обитателей Серой крепости боевых машин так обильно осыпАли стрелами, что вся, буквально вся их поверхность, не считая днища, была исклёвана наконечниками стрел. А если учесть, что корпуса машин изготовлены из алюминия, то каждая из стрел оставила на них чатинку, и теперь «шкура металлического зверя», мягко говоря, была далеко не гладкой, как сразу при переходе из ХХ века в этот мир. Даже слой извёстки, наскоро нанесённый на неё, не улучшил картины.

Впрочем, на счёт того, чтобы этот «дракон» стал огнедышащим, вопрос уже обсуждался, и от такого решения отказались после того, как Фофан просчитал аэродинамику полёта огнесмеси при постройке огнемёта. Если не считать сложностей технического характера при притирке рабочего цилиндра, выталкивающего «рабочую жидкость», то это ещё и расход солярки плюс низкая скорострельность: после каждого «выстрела» нужно время, чтобы компрессор накачал воздух в ресивер. При ничтожной дальнобойности: метров тридцать. Ну, если очень повезёт с качеством обработки деталей, то пятьдесят. Пусть и психологический эффект от такой «вундервафли» просто убойный.

Покраска БМД извёсткой – далеко не лучший выход, поскольку к концу марта или середине апреля, когда капитану выдвигаться в рейд к Козельску, снег если не полностью сойдёт, то минимум потемнеет и осядет, и белые машины будут хорошо выделяться на фоне земли и прошлогодней травы. За время в пути, правда, их заляпает грязью, «замаскирует естественным образом», но военная натура офицера Советской Армии просто вопила против того, чтобы вверенная ему техника в пункте постоянной дислокации имела неопрятный вид.

Да, в конце марта или середине апреля. Окончательно ещё не решено, поскольку есть варианты развития событий. Летописи извещают, что главные силы Батыя стояли под Козельском семь недель. «Приданный» переселенцам историк предположил, что такое долгое «безделье» под стенами небольшого городка было продиктовано распутицей: как и большинство других нынешних русских городов, Козельск стоит на холме над слиянием рек. Равнинных рек, которые при таянии снега сильно разливаются, и штурмовать город можно лишь на небольшом участке. И не факт, что к этому участку можно подтащить камнемётные машины для разрушения стен. Кроме того, пока Батый торчит под стенами городка, тумен ханов Кадана и Бури куролесят по северу Великого Княжества Черниговского, разоряя Вщижское удельное княжество. Так что не исключено, что по пути придётся «шугануть» Кадана с Бури. Пусть, как говорится «вассал моего вассала не мой вассал», а значит, «сюзерен моего сюзерена не мой сюзерен», но чем сильнее Черниговский князь, тем сильнее и князь Курский.

Сейчас Андрон как раз гостит у Юрия Святославича, и среди его задач – подсказать князю, как вести себя, когда ордынцы сунутся покорять его земли. Правда, это будет не скоро, минимум через год. Да и татаро-монголы ещё далеко. Скорее всего, уже взяли Владимир и Суздаль и направились в сторону Твери. А темник Бурундай рыщет по ярославским лесам в поисках укрывшегося где-то в верховьях реки Сить Юрия Всеволодовича с вновь собранным войском. После Твери Батый и повернёт на юг, прихватив краем Смоленское княжество. А Бурундай, разгромив на Сити владимирские войска, освободит престол для отца Александра ещё не Невского, Ярослава Всеволодовича.

В общем, всё идёт «по учебнику». Если не считать того, что стараниями Беспалых и его бойцов ордынцы понесли куда более существенные потери, чем «в учебнике». Пожалуй, тысяч на пять-шесть бОльшие, и это ещё не вечер.

Где-то там, на севере ещё куролесит боярин Евпатий с приданными ему бойцами Крафта, но новостей из тех краёв поступает немного. Зима, «деловая активность упала до нуля» между городком, стоящим на самом отшибе Курского княжества, и разорённой северо-восточной частью Русской Земли. Редко-редко появляются раненые воины, отправленные Коловратом сюда из-за понесённых увечий. Но и они рассказывают, что «этот» предводитель дружины ничем в ярости к оккупантам не уступает «тому», «из учебников».

С месяц назад вернулся «по-барски», в санях, раненый в ногу один из двоих «братков», ушедших с Полуницыным, Семён Груздев. Простуженный, почерневший, завшивевший (Средневековье-с!), с нагноившейся раной. Рассказал, что творилось в Рязанском княжестве, как геройствовали «братаны», вырезая татарские разъезды и освобождая пленных. Радость была, что все наши живы. Расстроилась лишь Лена Устенко. Из-за того, что Алексей ей ни словечка не передал. Ей вот-вот рожать, а она переживает, что Крафт не убережёт себя и сгинет где-нибудь.

Добрались два десятка бойцов из-под Коломны, где Коловрат умудрился расколошматить до тысячи ордынцев. И даже угробить какого-то «татарского царя». В дополнение к погибшему при штурме города. Ну, с одним ясно из того же учебника – Толуй, самый младший сын Чингисхана. А вот имени второго никто из воинов-русичей назвать не сумел. Поведали только, что «сеча там была страшная, а царь до того раненый был». После боя же остатки дружины пошли «к Москве». Кажется, это всё-таки дальше, чем «исторический» Коловрат продвинулся. Плюс некий неизвестный чингизид «в минусе». Неплохо! Как говорил герой «Джентльменов удачи», «чем больше сдадим, тем меньше дадут».

Вообще в Посаде сейчас накопилось обитателей уже больше, чем в «крепости». Теснотища там – несусветная. Верзила с ног сбивается, организовывая людей на постройку полуземлянок-бараков и заготовку кольев для нового, расширенного частокола. Многие же из пришедших – либо выздоравливающие раненые, либо вовсе калеки. Печки в этих полуземлянках пришлось лепить из одной глины, поскольку запас камней давно закончился, а известняк, который лежит прямо под ногами (служит полом этого импровизированного жилья), не очень-то для них годится: слишком рыхлый.

– Строить зимой из сырого леса, значит, только материал переводить, – ругается Зильберштейн.

Ругается, но дело делает, поскольку людям надо дать временное пристанище. Которое, возможно, и весну нынешнюю не переживёт, если монголы сунутся в эти места. Их же излюбленный приём – швыряться зажигательными стрелами. Сергей, конечно, уже поставил задачу «отряду самообороны» не подпускать ордынцев ближе трёхсот-четырёхсот метров, да вот только от прорывов на такое расстояние, чтобы пустить три-четыре стрелы с горящей паклей, никто не гарантировал. Подползти, в конце концов, могут, укрываясь в складках местности.

Основную массу уже готовых арбалетов увезли в Курск, но те, что мастера успеют изготовить до мая месяца, все пойдут на оборону Посада и самой крепости. Плюс луки, которые тоже мастерят те, кто умеют, из кусков каких-то деревяшек. Плохонькие, слабенькие, годные больше для охоты, чем для боя, но всё равно будут повышать плотность огня в случае атаки. Те, кто ходить не может, а также женщины, плетут из нарезанного пацанами ивняка щиты. Глядишь, за три месяца подсохнут, и хотя бы часть выпушенных татарами стрел смогут задержать. По крайней мере, ими можно будет хоть как-то прикрывать «расчёты» арбалетчиков. Ну, и ещё для защиты чего-нибудь использовать: жизнь покажет. Главное – чтобы имелись в наличии, когда понадобятся.

Уже решили, что, как только сойдёт снег, вдоль откоса над Доном проложат тропу, чтобы можно было незаметно перебираться из Посада в крепость под прикрытием сразу двух частоколов. И спуск к реке на случай экстренной эвакуации. Беспалых, конечно, надеется, что до такого не дойдёт, но, как говорится в анекдоте, случаи бывают разные.

Возню с БМД пришлось срочно прерывать: зашипела рация дозорного.

– Тащ капитан, к нам гости. Судя по саням, какие-то купцы. Встречать пойдёте?

4

Князь Юрий Святославич немолод, ему уже под пятьдесят. На стол Курский попал после перетасовки, случившейся из-за последствий сражения на реке Калка. Как оказалось, князей русских тогда погибло меньше, чем в другой истории, вот они и кинулись делить земли с энтузиазмом, достойным лучшего применения. В этих междоусобицах и пал его предшественник, Олег Игоревич, и сюзерен назначил его править Курском, прислав «со стороны» верного человека.

Верного-то верного, да не любят князя Юрия потомки Игоря, хоть и тоже получили в правление городки. И Юрий понимает, что сидит он в Курске лишь по воле Великого Князя Черниговского. Потому очень уж огладывается на Чернигов.

К Минкину он, конечно, вышел. И в том, что Алексей Валах напраслину возводит на «самострелы» из Серой слободы, убедился. Но держался строго, «блюдя честь княжескую», несмотря на то, что тысяцкий поведал выдуманную Василием Васильевичем историю о происхождении Андрона от Кузьмы Минина.

Князь, конечно, с этим вопросом попал в не очень-то удобное положение. С одной стороны – якобы предок Андрея входил в боярскую думу не какого-то отдельного Великого Княжества, а Великого Князя Всея Руси. А с другой… Нету сейчас никакой Всея Руси. И неизвестно, когда такая появится. Вон, было Великое Княжество Рязанское, и, можно сказать, нету его больше. И, судя по известиям с северо-востока, та же участь ждёт Владимиро-Суздальские земли, объединённые в Великое Княжество.

– За мечи, стрелы калёные да самострелы дивной работы тебе, э-э-э… боярин Андрей, благодарствуем.

Признал, значит, боярином? Ну, спасибо и на этом.

– Сгодятся они нам на поле бранном в походах против недругов Великого Князя Михаила Всеволодовича.

Опять за рыбу деньги!

– Дозволь слово молвить, княже?

– Говори, боярин.

– Воля, конечно, Великого Князя Михаила Всеволодовича, да вот только не к походам на недругов готовиться надобно, а обороне от самого страшного ворога, что уже этой весной вступит в пределы Черниговской Земли. Того самого, что уже разорил Рязань, наверняка уже разорил Владимир, а скоро и сюда явится. Того, от которого не будет пощады ни старому, ни малому, ни бедному, ни богатому. О татарах безбожных я реку.

Что-то недовольно забухтел под нос стоящий неподалёку от князя Алексей Валах, а сам Юрий Святославич нахмурился.

– Слышали мы здесь, в Курске, не раз, что ты и людишки из Серой слободы пугаете всех татарами. Да только Великий Князь Черниговский сказывает другое: не нужна татарам Черниговская Земля. Пришли они разорить Рязань да Владимир, а мы им без надобности. Так ему сами послы мунгальского царя Бытыя говорили. Али ты слову самого Великого Князя не веришь? Сказывай!

Вот, значит, откуда ноги растут! Что ж, не зря историки утверждали, что нашествию на Русь предшествовала не только обширнейшая разведывательная работа, но и дипломатическая. Потому Михаил Всеволодович и отказал рязанцам в помощи войсками, сославшись на формальный предлог: мол, те на Калку своего отряда не прислали, а значит, и им никакого войска на подмогу не будет.

– Слову Великого Князя верю. Не верю словам послов мунгальских. И ты, Юрий Святославич, сам убедишься в том, что им верить нельзя, когда они к апрелю месяцу городок Козельск в Черниговских землях осадят да Вшиж. А в мае в степи пойдут краем Курских земель, вдоль Дона.

– Плетей захотел, смерд, за то, что князю перечишь! – зарычал из-за княжьей спины Валах.

– Ты, князь, свидетель того, как твой воин Алексей Валах человека боярского рода оскорбил, – мрачно глянул на батюшку откупщика Андрон.

Покорёжило Юрия Святославича, но свидетелей-то полон двор. Потому и буркнул, повернувшись к Валаху.

– Виру за то заплатишь боярину Андрею. Знаешь, какую.

Слушать дальше не стал, развернулся и ушёл в княжий терем. А тысяцкий нашёл время, чтобы посетовать наместнику.

– Злопамятный человек, этот Валах. Не спустит он тебе обиды за то, что князь твою сторону принял.

– Его никто за язык не тянул, – фыркнул Андрон. – А обиду он на меня и всю Серую слободу затаил ещё с тех пор, когда его сынка из-под её стен погнали. Вот только, Фёдор Юрьевич, хотел я князю рассказать, как татары будут с вами воевать, чтобы он готов был к их хитростям. Да не получилось. Может, ты меня послушаешь? Твоё это дело – биться с супостатами, тебе про такое ведать надобно.

– Тогда пойдём в мой терем. Заодно и потрапезничаем.

Дом тысяцкого невелик. Терем небольшой, хоть и о двух этажах. А поскольку роль женщин в это время сводится к двум из трёх немецких букв «К» – «киндер» и «кирхе», минуя отданную прислуге «кюхе» – то обедали втроём. Третий – Василий Васильевич, задача которого переводить некоторые термины, в которых всё ещё «плавает» Минкин.

– Ты-то, надеюсь, Фёдор Юрьевич, веришь в то, что не избежать Курскому и Черниговскому княжествам сабли татарской?

– Я-то верю. И книги ваши про то читал. Да только князю нашему поперёк воли Черниговского никак не пойти. А тот сказал, что мунгалы ему пообещали не трогать его владений.

– А Даниилу Галицкому тоже обещали? – чуть не подпрыгнул на лавке историк, не присутствовавший на встрече Минкина с князем.

– Волынскому, – поправил воин. – Галич сейчас Черниговский. Не ведаю, были ли они у Даниила.

– Недолго тому городу осталось быть черниговским. В этом же году Михаил Всеволодович пойдёт на Литву, и тем воспользуется Даниил, чтобы отнять Галич. Вот, значит, как? Батый, зная про соперничество Михаила с Даниилом, пообещал, что не тронет их владений, и оставил им возможность ослабить друг друга в междоусобице, чтобы потом поодиночке разгромить. Скорее всего, всё-таки и с Даниилом сговорился. Не зря же потом, когда татары в его владения пришли, они там очень мало чего разорили.

Тысяцкий даже щи хлебать прекратил, слушая Василия Васильевича.

– Ну, это дело не скорое, Фёдор Юрьевич, – махнул рукой Минкин. – И под Чернигов с Курском они не в этом году придут, а через два года. Через год Переяславское княжество разорят, которое подходы к Чернигову и Киеву со стороны Дикого Поля стережёт. А уж потом – и к вам сунутся. Сначала Чернигов возьмут, а потом начнут прочие княжества, оставшиеся без войска, жечь и неволить.

– Без войска? – удивился тысяцкий.

– Да, без войска. Как ведь они действуют? Приходят они в какие-то земли и ждут, пока тамошнее войско выйдет на бой с ними в поле. Подмоги вам будет ждать неоткуда: Рязань в руинах, Владимир тоже. С Даниилом Михаил Всеволодович на ножах, Киев к тому времени тоже Даниилу отойдёт, поскольку Ярослав Всеволодович, как узнает, что его брат Георгий на реке Сить смерть от татар принял, на Владимирский стол сядет. Потому и побьют черниговское войско. Легко побьют.

– Да откуда же у них столько сил возьмётся? Я же так разумею, что и рязанцы их побили немало, и владимирцы.

– Немало. Да только Батый со всего Дикого Поля, со всех здесь неведомых стран силу собрал. И два лета будет между Волгой и Доном стоять, новых подкреплений поджидаючи. Восполнит он потери, покорит те народы, что бунтуют против него, а десятую часть их войска к своему присовокупит. Вот и выйдет, что в новый большой поход он пойдёт с такой же силой, что и на Рязань с Владимиром пришёл. Если не с бОльшим.

Тысяцкий лишь головой покачал.

– Так вот. Разбив войско, главные силы татар быстро идут к стольному городу той земли и берут его в осаду. Чтобы никто к тому городу на подмогу подойти не сумел. А прочие рассыпаются по округе, набирают полон. Сильных мужей да красивых женщин и девок. Остальных, немощных да малых, под нож. Полон им всё и делает: лестницы сколачивает, чтобы на стены лезть, мосты через реки да ручьи строит, башни осадные рубит, пОроки собирает по приказам заморских мастеров, камни для тех пОроков носит. А когда на приступ идти, то и тех татар от стрел своими телами закрывают. А поскольку войска в городе нет – погибло оно в поле – то и город быстро берут. Вот так в нашей истории и с Черниговом случилось: войско княжье побили, город взяли, а после стали разорять прочие княжества, что под рукой Михаила Всеволодовича.

– Только нету в наших летописаниях упоминаний про то, что Курск они взяли. Ни про то, что взяли, не упомянуто, ни про то, что отступились не говорится. Потому и есть надежда, что с нашей помощью можно Курск оборонить, – влез со своими «пятью копейками» историк.

Фрагмент 4

5

В Талице боярина узнали не сразу. Да и трудно было узнать в измученном ранами, посеревшем и осунувшемся от болезни человеке богатыря, некогда проезжавшем через городок по дороге в Чернигов. Но люди русские, воинские, явно недавно участвовавшие в сражениях (практически все с ранениями), да ещё и свои, рязанские, вот и пустили их за стену без лишних разговоров. Вот только Талица – городок лишь по названию, крошечный, даже князя на него не нашлось: удельный князь в соседнем Ельце сидит. Сидел, поскольку пал он в сражении при Воронеже-реке, теперь кто-то из бояр там от имени княжьего отпрыска правит, Полуницын так и не запомнил его имени.

Гонец, конечно, умчался в Елец в тот же день, а вот остатки Евпатиевой дружины два дня в городке в себя после дороги приходили, и лишь потом перебрались в «региональную столицу». В бане парились, отъедались, раны лечили.

С этими ранами вышла незадача. У местной бабки-лекарши. Ну, как бабки? Тридцачик с очень изрядным «хвостом», но по местным меркам это уже действительно бабушка. Даже седина в волосах появилась. Пришла в избу, повесила на колышек-вешалку свою рванину, перекрестилась на грубую иконку и – прямым ходом к боярину, разматывать повязку. У Крафта глаза на лоб полезли, когда он глянул на её руки.

Нет, руки – как руки. Вполне себе нормальной формы, с нормальным количеством пальцев. Можно даже сказать, что изящные такие женские ручки, не изуродованные тяжёлым крестьянским трудом. Вот только грязь под ногтями, да разводы какие-то на пальцах, очень уж напоминающие следы сажи. На маленьком ножичке, котором она собралась подрезать прилипшую к коросте повязку, тоже какие-то невнятные бурые пятна: то ли кровь, то ли ржавчина. И с этим она лезет заниматься не вполне зажившей и, кажется, нагноившейся раной.

– Куда⁈ – рявкнул он. – А ну, сперва руки мыть!

– А ты кто такой, чтобы голос на меня повышать? – огрызнулась «старушка».

– Кто бы ни был, а боярина и товарищей моих в могилу свести не дам. Живо руки мыть, я сказал. И ножичек свой дай сюда.

Знахарка оказалась не промах, рот умела раскрывать так же широко, как и «браток».

– Прибью, ведьма, если не сделаешь, как я велю! – окончательно взбесился Лёха.

А ножичек отобрал, отмыл, после чего на несколько секунд ещё и сунул в котёл с кипящей водой.

– Зовут тебя как? – немного успокоившись спросил он «ведьму».

– Неждана, – сквозь зубы процедила та, видимо, привычная к вспышкам ярости со стороны «благородных».

– Запомни, Неждана. Любая грязь, любая старая кровь, попавшие в рану, убивают человека не хуже стрелы или меча. От них рана гнить начинает. Руки мыть, когда ранами занимаешься, всегда. После каждого человека мыть. Лучше – со щёлоком. Когда роды принимаешь – тем более. И раны перевязывать только чистым тряпьём, только что прокипячённым и высушенным на воздухе. А ножичек свой в кипятке обмывай. Вот увидишь, сколько тогда людей живы останутся после того, как ты им раны лечила. Нежданой-чудотворицей тебя называть станут. А ещё лучше – если поедешь к нам в Серую слободу, где наш лекарь тебя подучит всему, что надо.

– Так и ехали бы в свою Серую слободу врачеваться, – фыркнула та.

– Туда и поедем. Ты только сейчас чуть раны обработай, как я тебе сказал, чтобы в пути никто не богу душу не отдал.

Прислушается? Не прислушается? По крайней мере, Алексей, пока та трудилась над ранеными, попытался хоть что-то из азов медицинской гигиены ей привить.

Нет, Талица точно от татар не отобьётся. Ну, наскребут они тут вместе с ополчением даже сотню человек. Да что такое сотня, если на приступ хотя бы тысяча полезет? А ведь в Донские степи по правому берегу реки даже не тысяча их пойдёт. Минимум тумен, а то и два, чтобы половцев хана Котяна шугануть до самой Венгрии.

Впрочем, и Елец лишь немногим «круче». Князь местный увёл дружину по призыву Великого Князя к Воронежу, да там с ней и сгинул. Остатки, даже если триста человек вместе с пацанами шестнадцатилетними собрать смогут, и то хорошо.

О чём Евпатий с боярином да молодой княгиней разговаривал, Алексею неведомо. Только и в Ельце они долго не задержались. Вместе с купчиком елецким, давно слышавшим про чудеса из Серой крепости в путь и двинулись. На юг, вдоль Дона.

Рассказы спутников Коловрата народишко очень встревожили. Молодёжь смотрела на них, как на героев, а старики ворчали: типа, панику наводят какими-то неведомыми татарами, разъезды которых в начале зимы повертелись, повертелись в округе, да сгинули. Значит, сроду им ни Елец, ни Талица не нужны были. Вон, хищное Черниговское княжество рядом, давно зуб точит на «отжатые» у него Рязанью городки. Значит, черниговцев опасаться надо, а не «сказочных» татар.

Жалко людей, которым, скорее всего, жить осталось месяца три. Но ничего поделать ни сам Крафт, ни все остатки их дружины, ни даже оружие Серой крепости не сумеют. Судьба у местных такая: пасть в ближайшие месяцы. Может, кроме дюжины парней из двух городков, которых дружинники рассказами про своё геройство во вражеских тылах соблазнили присоединиться к «партизанам».

Контингент – тот ещё. Ни мечом, ни копьём толком владеть не умеют. Разве что, из простого охотничьего лука неплохо стреляют. Но где только взять людей лучше этих? Кто на поле брани не пал, того восточнее Дона татары в полон взяли. Может, кто в Серую слободу пробился, там видно будет.

Зимняя дорога небыстрая, так что боярин времени не терял. Выделил пару самых здоровых ветеранов, которые этих новиков из Талицы да Ельца и принялись натаскивать на стоянках. Прежде всего, копейному бою, поскольку владеть мечом нужно не один месяц учиться. Как Крафт заметил, энтузиазма у пацанов в достатке, стараются повторять то, что их заставляют делать. Но сырой, очень сырой «человеческий материал», даже Евпатий старается не смотреть на эти ежедневные часовые тренировки, чтобы не расстраиваться.

Когда на горизонте показалась смотровая вышка Серой крепости, ёкнуло в душе бывшего бандитского «бригадира». Хоть и зол он до сих пор на Ленку, а ведь ребёнка она от него ждёт. Для себя он давно решил: не извинится, не вернётся к ней. Ребёнку помогать будет, пока жив, но с ней – ничего общего, если она его негодяем считает. А ведь по срокам она со дня на день родить должна, если ещё не родила…

– Что-то не очень ласково нас встречать собрались, – хмыкнул в санях боярин, глядя на запертые ворота Посада и четверых при оружии, стоящих перед ними.

– Да где уж неласково? – расплылся в улыбке Полуницын, сидя в седле. – Сам воевода вместе с Верзилой вышли. Скорее всего, нас с тобой, братан, в бинокль узнали. А то, что ворота закрыты, так порядки у нас такие: пока окончательно не разберутся, что за люди оружные, держать их на запоре.

К «группе по торжественной встрече» он подскакал первым, отпустил повод и широкими шагами подошёл к старым товарищам.

– Жив, чертяка! – чуть не задушил Алексея, облапавший его Зильберштейн.

– А чего с нами могло случиться?

– А то, блин, сам не знаешь по книжкам, что могло!

Тут и ворота распахнулись, и из них попёрли те, кто воевал в дружине, но по ранению отправлен сюда. К сожалению, намного меньше, чем хотелось бы видеть.

Суета с взаимными приветствиями, узнаванием и докладами, кого сколько и в каком состоянии из дружинников скопилось в слободе, затянулась минут на двадцать. В конце концов, Серый взял командование на себя, распорядившись новиков и «попутных» елецких купеческих людей разместить в Посаде, а пришедших вместе с боярином из-за Москвы впустить в крепость и, первым делом, направить на осмотр к доктору.

Только не тут-то было.

– Не до того ему сейчас, – грудью встала на входе в медпункт малявка из числа дочек одной из прибывших в последней партии женщин ХХ века. – Он роды принимает.

– Какие ещё роды? – не сразу понял Беспалых.

– У тёти Лены Устенко, как она узнала, что дядя Лёша вернулся, схватки начались. Еле успели из квартиры до операционной донести.

– Да отомри ты, счастливчик! – с хохотом ткнул кулаком в бок остолбеневшего Крафта Константин. – Вот же повезло человеку! Не только домой живым вернулся из такой передряги, так ему ещё и жена подарок приготовила! Да какой!

6

Прохор не только железом «слободским» да диковинками торговал, но и с кузнецами курскими договаривался, как и велел Минкин. О том, чтобы те летом (не весной, а именно летом, когда откатятся в степи татары) везли в Серую слободу кричное железо и руду. В обмен на добрую тигельную сталь, которую «бодяжил» Борода в своей индукционной печи, подмешивая к кричному железу высоколегированный «металлолом», что завезли в крепость, когда ещё существовала связь с «родным» временем.

Юрец, дорвавшись до металлургии, вообще творил много чего любопытного. Про алюминиевые безделушки-украшения и гарды для сабель и мечей речь уже шла. Но когда он однажды приволок в «штаб» тяжёлый слиток цвета золота, все несколько прихренели. Верзила даже ржать принялся, что Барбарин продал душу дьяволу за секрет философского камня.

– Я так и знал, что вы это за золото примете! – расплылся в улыбке Юрка. – Не, мужики. Это не золото. Золото больше, чем вдвое, тяжелее. Это бронза, только алюминиевая. А здорово на золото похожа, верно? Может нам того, фальшивомонетничеством заняться? Какие-нибудь византийские денежки начать клепать?

– Чтобы озлобить всех вокруг? – хмыкнул Чекист. – А нам это надо?

Но всяческих кулончиков, подвесок и колечек он к поездке Андрона в «столицу» из того слитка наделал. И даже накладки на ножны для кинжала, выкованного из куска троса, отлил. Так что было что Минкину «задарить» князю Курскому. Правда, он сразу предупредил, что то – не золото, а лишь его искусная имитация. Как и торгуемое купцом, прибывшим с ними. И Прошка, продавая «бижутерию», как и было велено, предупреждал покупателей об этом. Но всё равно безделушки, золотые на вид, но по цене серебряных, разлетелись вмиг.

С этой торговлей вообще получилась неприятная история. В открытую слободской товар многие коллеги-купцы покупать не желали, норовя совершить сделку «втихаря», через подставных лиц. Как оказалось, пробежались по купцам да мастеровым людишки Алексея Валаха, грозя жестокими карами всякому, кто осмелится покупать товары из Серой слободы. Пришлось Минкину трясти «заначку» и снова подносить дары Юрию Святославичу, чтобы встретиться с ним.

– Не знал, князь, что сборы с торговли товарами нашей слободы для тебя лишние, – вздохнул он.

За самое чувствительное место решил князюшку потрогать, за его мошну. И, кажется, получилось: тот насторожился.

– Но, раз не нужны тебе они, придётся в следующий раз купцов не в Курск слать, а в Новгород-Северский, Путивль или Переяславль. Дальше это, расходов больше, но там-то точно никто не будет запрещать наши товары покупать…

– Запрещать? Да кто ж осмелился?

– Сказывают курские кузнецы, что отец одного из твоих откупщиков, твой ближний дружинник… Да призови ты их к себе, они и скажут, кто.

Трудно сказать, воспользовался ли Юрий Святославич советом, вызвал ли в детинец купцов или кого из ближних «придворных» послал, но на следующий день после того разговора Валах в сопровождении двух дюжин всадников выехал из города. «На богомолье», как сказали люди. И сразу у Прохора-морвина торговля пошла. Да так, что пришлось ещё пять упряжек с санями нанимать, чтобы зерно, чушки меди и кричного железа, мороженые тушки гусей да овец и прочую снедь можно было увезти на Дон. А ещё – дружинники перестали задираться к Толику Жилину, которого за версту было видно, что он – из «коренных» слобожан.

Задираться-то они задирались, да без особого успеха. Во-первых, люди ХХ века сами по себе крупнее «хроноаборигенов», и, в общем-то, невысокий (около 170 сантиметров) парень, чаще всего, был на пару сантиметров повыше задир. Во-вторых, к деревенским «разборкам» приучен. А в-третьих, и в армии кое-чего из рукопашки «нахватался», и Беспалых своих «боевиков» натаскивал по программе подготовки десантников. Противостояла этому набору, чаще всего, лишь грубая сила. Может, результаты стычек были бы иными, перейди они с «демонстрации молодецкой удали» на обмен ударами оружием, но до такого никто из молодых дружинников не решился. Так что и они, и Жилин, отделались синяками, после чего даже подружились. Те, которые не «ходили под Валахом», числившегося кем-то вроде сотенного командира в курском войске.

Как бы то ни было, но два последние дня пребывания в Курске прошли куда спокойнее, чем пара первых. С князем Андрон больше не виделся, да и не имел горячего желание повидаться. И ехать сюда не собирается. Может, к осени, когда ордынцы в степи угомонятся, гоняя остатки половцев, пошлёт Беспалых или Михаила дать подсказки по обороне города. Но самому ему ехать сюда как-то… не климатит.

В восторге лишь Прохор, расторговавшийся так, что вполне может самостоятельно рвануть сюда ещё до того, как снег сойдёт. Особенно его впечатлило то, как безделушки из алюминиевой бронзы рвут, выкладывая за них полновесное серебро, а не куньи и прочие шкурки. И никакие предупреждения о том, что возвращаться ему придётся в опасное время, на мужика не действуют: всё об одном талдычит, как он в следующий приезд озолотится.

Под предлогом увеличения каравана Андрон при содействии тысяцкого нанял пятерых новиков, по той или иной причине забракованных в княжескую дружину. Не окончательно забракованных, а, как бы это выразиться, «не прошедших конкурс на освободившиеся вакансии», но «оставшихся в горячем резерве кандидатов». Пусть на жизнь заработают, пока поход на Литву не начался, во время которого вакансии живо образуются. Ну, и кожемяку с семьёй, разорившегося из-за болезни, удалось сманить в Слободу. Специалисты-ремесленники очень нужны её обитателям. Тем более, скоро с обувью возникнут проблемы, так не ходить же людям из ХХ века в лаптях.