Текст книги "Злой город (СИ)"

Автор книги: Александр Гор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

– Что-то мы бьём-бьём, а меньше их не становится, – пробухтел Зильберштейн, умудрившийся-таки поймать вскользь вражескую стрелу и теперь «блистающий» бинтом на предплечье.

– Ты не прав, Верзила, – возразил старому другу Андрей. – Если возьмёшь бинокль и присмотришься, то увидишь, что большинство коней, сгрудившихся вокруг ордынского лагеря, без седоков. Их пастухи собирают в стада и перегоняют куда-то. Кроме того, не забывай про обычное соотношение убитых и раненых: пять-шесть раненых на одного «жмура». Особенно после того, как мы их «крыли» из «агээсов»: ВОГи как раз редко убивают, но своими мелкими осколками оставляют небольшие, но очень болезненные раны. Так что, как мне кажется, из тех, кто добрался до лагеря, от силы треть боеспособна.

«Переводить стрелки» на задумчивого Беспалых даже не пришлось: он сам, не прерывая молчания, кивнул, подтверждая слова Андрона.

Задумался капитан из-за своего посещения посада, в котором потери обороняющихся оказались наиболее существенными. Всё-таки для стрельбы из луков и арбалетов мелкими отверстиями в стене, как для автоматчиков, не обойдёшься. А ордынцы во время атаки тоже пускали стрелы «по площадям». К тому же, те две дюжины врагов, что сумели перебраться через частокол, вовсе не задаром отдали свои жизни. И теперь, в случае следующего приступа, туда нужно будет перебрасывать дополнительные силы из крепости.

Но самое обидное – снова не уберёг себя Коловрат. Стрела-срезень перерубила ему сухожилие на правой руке, и теперь боярин потерял бОльшую часть боеспособности.

– Хвала Господу, что сумел хоть как-то отомстить безбожным за разорение Земли Рязанской! – сам расстроился из-за ранения Евпатий.

Вот только от слов Серого, пытавшегося сказать, что руководить дружиной можно и с одной действующей рукой, отмахнулся.

Нет, не пошли ордынцы на новый приступ в тот день. А на главной сторожевой вышке всю ночь шарил по окрестностям прожектор. То высвечивал вражеский лагерь, наводя панику на его обитателей, то ползал лучом по ночным облакам, то светил куда-то в степь к югу от Серой крепости…

Фрагмент 17

31

Рубеж мая и июня в районе будущего областного центра Воронеж – уже полноценное лето. С жаркими днями, очень рано всходящим и поздно заходящим солнцем. И тёплыми летними дождями, как зарядивший с утречка.

– Где ж ты вчера был? – ворчал на дождь Фофан.

Именно он придумал ещё один «сюрприз» для ордынцев, которым, к сожалению, вчера не удалось воспользоваться. Чуть присыпанный землёй высоковольтный провод, подача напряжения на который обеспечила бы поражение атакующих так называемым шаговым напряжением электрического тока. Но в просохшей до пыли земле «оружие на новых физических принципах» не сработало. Ещё не всё потеряно, должно сработать сегодня, когда земля чуть намокнет. Если монголы снова пойдут на штурм.

А они что-то не очень-то и рвутся, хотя после завтрака у самого края лагеря и начали стягиваться в кучу с полтысячи закованных в латы всадников. Главная ударная сила монгольского войска, тяжёлая конница, в которой доспехами прикрыты не только седоки, но и кони. Этакий степняцкий вариант европейских рыцарей, удар которых очень тяжело остановить. Самое же неприятное, что таким уже почти не причинят ущерба лёгкие поражающие элементы осколочных гранатомётных выстрелов.

На восходе солнца на юге, километрах в пятнадцати от Серой крепости в небо поднялся столб чёрного дыма. Рановато для степных пожаров, поскольку трава молодая, не успела выгореть под жарким солнцем. Скорее всего, кто-то кому-то подаёт сигнал. И это, судя по отправившемуся из монгольского лагеря отряду лёгкой конницы, обеспокоило монголов. Обеспокоило, но, кажется, вовсе не отменило их планов на сегодня.

Утренний дождик закончился, и теперь на траве, кое-где ещё уцелевшей под копытами лошадей и ногами людей, в свете солнца искрились тысячи мелких капелек. Пройдёт буквально полчаса, и они испарятся в лучах светила.

– Ну, что? У тебя всё готово? – спросил «воеводу» Минкин.

Серый выглядел вымотавшимся – глаза красные от недосыпа, под ними чёрные мешки – но тоже пребывал в несколько оживлённом состоянии.

– Готово.

– Мне кажется, уже пора начинать.

– Мне тоже так кажется.

– Тогда действуй, товарищ капитан!

Не прошло и десяти минут с того момента, как Беспалых скатился вниз из надвратного блокгауза, как хлопнул первый миномётный выстрел. И с разрывом мины где-то в районе ярких шатров командного состава монгольского войска Серая крепость загрохотала пулемётным и гранатомётным огнём.

Латной коннице не помогли её доспехи, легко пробиваемые пулемётными пулями на километровой дистанции. ВОГи, пускаемые веером по огромной площадной цели, поджигали палатки о разили поражающими элементами не успевших изготовиться к бою, а потому бестолково мечущихся монгольских воинов. 120-миллиметровые мины поднимали огненные фонтаны, смешанные с землёй. Какая-то минута не самого интенсивного обстрела, и стан противника обуяла паника. Свою лепту в которую внесли ещё и выехавшие из крепостных ворот обе БМД, ускоряясь, рванувшие в сторону монгольского лагеря.

Контратака осаждённых стала полной неожиданностью для ордынцев, потрясённых миномётным и гранатомётным обстрелом. И бегство из лагеря, начавшееся после первых же взрывов, приобрело неуправляемый, панический характер. Этому, видимо, способствовало и поражение минами места, где стояли самые богатые шатры. Похоже, командование корпуса либо не успело отдать необходимые приказы, либо было не в состоянии это сделать.

Хотя мины и гранатомётные выстрелы уже прекратили рваться, но приближение «плюющихся огнём порождений Эрлэга» вовсе не способствовало восстановлению дисциплины. И вслед за первыми паникёрами драпали уже буквально все, способные сесть верхом.

А с запада, обойдя овраг с безымянным ручейком, навстречу драпающим ордынцам неслась половецкая конная лава. Хан Котян выполнил обещание, данное обитателям Серой крепости, и очень громко «хлопнул дверью» перед тем, как увести свой народ в венгерские придунайские степи…

– Каир-хан, решивший напасть на вас, последний глупец! – когда всё закончилось, сделал вывод Котян, вместе с Сарыбашем подъехавший к Серой крепости.

Такое впечатление на него произвело поле, усеянное телами ордынцев, и особенно – вал из трупов, высящийся перед её стенами. Но ещё больше его поразила уступчивость союзников, объявивших, что половцы могут забрать столько трофеев, сколько увезут. При единственном условии: если они помогут собрать и похоронить всех убитых ордынцев.

Просьба степняков, конечно, очень озадачила: инструментов для земляных работ войско, отправившееся в поход, не брало. Выручили тракторы: бульдозер ножом-отвалом, а экскаватор ковшом рыли траншеи для захоронения куда быстрее любых землекопов. А особой брезгливостью средневековые кочевники, сдирающие с уже смердящих трупов более или менее ценные доспехи и оружие, не отличаются. Тем более, после похода на Русь в кошелях монголов и вьюках их лошадей можно найти немало ценного.

За пять дней, которые половцы стояли под Серой крепостью, в лагере, разбитом их непримиримыми врагами, обогатились они неимоверно. Минкин надеялся, что часть добычи союзники всё же бросят. Напрасно надеялся! Коней в качестве трофеев им досталось много, и они вьючили их буквально всем, чем удалось разжиться.

– Вот же саранча, – посмеивался над ними Андрон.

Посмеивался, но, в целом, был очень доволен сделкой. Просто представляя, на какой бы срок затянулась уборка трупов силами только обитателей Серой крепости. Тем более, никто не запрещал людям Коловрата тоже заниматься мародёркой и тащить всё приглянувшееся с «мёртвого поля».

В общем-то, половцев можно понять: они уходят в чужие земли, и чем больше с собой привезут «богатств», тем доброжелательнее их там встретят. Это нищие беженцы никому не нужны, а великому воину, разгромившему страшных монголов, да ещё и добывшему несметную добычу, в дальних краях будут рады. Именно поэтому Минкин и не возражал даже против того, что победу над корпусом Орду-Ичена Котян приписал именно себе и своим воинам. Чем бы средневековое дитя степей ни тешилось после действительно серьёзной победы… Особенно – с учётом того, что Батый непременно будет мстить за смерть старшего брата и ещё троих Чингизидов. Вот и пусть мстит ему, а не жителям Серой крепости. Тем более, уже не разобраться, от чего именно погибли эти ханы – от пуль, осколков миномётных мин или половецких клинков.

И Котян, и Сарыбаш, с которым «отцы города» договаривались во время поездки Минкина в Курск, конечно, поглядывали с жадностью и на железные ворота крепости, и на полукруглые оцинкованные ангары. Не говоря уже о жадном блеске глаз простых воинов. Но благоразумие взяло верх: эти «странные русские» смогли перемолоть такое количество «САМИХ монголов», а значит, связываться с ними очень опасно. Да и нельзя проглотить кусок, который не влезет в рот. Не надумай хан уходить в венгерские земли из-за монгольской угрозы, может, и попытался бы «раскулачить» союзников на столь ценное в эти времена железо. Вот только силёнок не хватит, чтобы увезти его с собой. Так что пусть за возможность обладания им льют кровь монголы.

Серая крепость – владения Курского князя. А он сам – вассал Великого Князя Черниговского, который совсем недавно сел ещё и на киевский престол. А значит, может и не просто «обидеться» на то, что Котян разорил её, но и создать сложности при переправе через Днепр чуть ниже порогов, на Протолчем броде. И ведь не свалишь вину за разорение Серой слободы на монголов: курские пограничники из крепости Оскол уже тут как тут, не только слободу, целую и невредимую, видели, но и их сотник Полкан успел встретиться и с мурзой Сарыбашем, и с самим ханом.

Одним словом, пусть себе эта странная крепость стоит вместе со всем её железом. Тканей, мехов, серебра, золота и дорогих каменьев, захваченных в шатрах и юртах монгольских ханов и темников, Котяну вполне достаточно, чтобы не стать «бедным родственником» при дворе венгерского короля Белы.

32

– Удивили вы меня, – покачал головой явившийся в Серую крепость Полкан. – Хоть и знал о вашей с половцами задумке, но не надеялся, что выстоите вы до подхода Котяна. Да и боятся половцы татар, до икоты боятся. Вот и не чаял, что снова увижу вас живыми. Только зачем вы всё Котяну отдали? Это ж такая богатая добыча, что и князь Юрий Святославич, получив долю с неё, сменил бы гнев на вас на милость.

– Жадность губит.

Слово «фраер» пограничнику тринадцатого века незнакомо, потому Минкин и не стал вставлять его в поговорку. А потом и более подробно разъяснил, чего он добился, отдав союзникам не только добычу, но и славу победителей.

– Хитёр! – повторил жест пограничник.

– Даже хитрее, чем ты думаешь, – засмеялся Андрон. – Ради мести Котяну теперь Батыю придётся преследовать его до самой Угорщины. А потому, может быть, и часть русских земель останется нетронутой. Просто потому, что сил у татар на их покорение не хватит: по нашим подсчётам, тут ведь почти тридцать тысяч ворогов полегло. Столько, сколько на Калку пятнадцать годов назад приходило.

– Только на какие именно земли их сил не хватит?

– Не знаю, Полкан. Не знаю. Думали мы про то, и получается у нас, что Переяслав они всяко погромят, чтобы из него им в спину не ударили. И по Киевским Землям прокатятся, поскольку иной дороги им в Угорщину нет. Может, Галицкие затронут. А вот про Курские и Черниговские – не знаю.

– Опять за своё! – нахмурился сотник. – Михаил Всеволодович даже говорить не велит про то, что татары на его владения могут посягнуть. Да и теперь он Великий Князь не только Черниговский, но и Киевский. И в Галиче его сын Ростислав сидит.

– Недолго ему в Галиче и Киеве сидеть, – пробухтел Беспалых.

– Это почему ещё?

– Неймётся ведь Михаилу Всеволодовичу. Собирается он нынче в поход на литву. А в результате и Галич, и Киевский стол потеряет.

– Да откуда тебе то ведомо? – возмутился пограничник.

– Знаешь ты, откуда, – хмыкнул Андрон. – И ежели б Михаил Всеволодович да Юрий Святославич слушали, что мы им говорим, многое бы пошло иначе. Нельзя верить татарским послам! Для татар все остальные, кроме них самих, не люди, и данное этим «не людям» слово можно нарушать, когда такое потребуется.

Полкан принялся недовольно жевать губы, но что-либо возражать не решился.

– И кому ж тогда те Галич и Киев достанутся?

– Вестимо, кому! Даниилу Романовичу.

– Ну, тогда не жалко, ежели его владения разорят!

– А мне жалко, Полкан! Мне всех русских людей жалко. И тех, кого татары убивают и неволят, и тех, которые в усобицах гибнут вместо того, чтобы с общим врагом сражаться. Вот что тебе лично с того, кто Галичем и Киевом владеть будет? И подумай, что будет с того, ежели Михаил Всеволодович купно с Даниилом Романовичем против татарского разорения русских земель рати выставят. Поодиночке их татары непременно разобьют на радость ляхам и литве. А собрались бы они вместе, может, и отстояли би свои владения, и не получилось бы так, чтобы их опустошённые земли со временем те литва и ляхи под себя подмяли, как в нашем прошлом было. И не было бы каждые два-три года татарских набегов в течение двух сотен лет, – завёлся капитан.

– В общем, ты, наместник, как хочешь, а я князю отпишу, чьими стараниями татарское войско тут, под Серой крепостью, полегло. Может, хоть чуточку после этого сердце Юрия Святославича смягчится, гнев его на тебя утихнет, – закончил разговор пограничник.

– Только про наши переговоры с Сарыбашем промолчи, – вздохнул Андрон. – Мол, собрался Котян оборонять свои кочевья, а видя то, чем обернулось дело, воспользовался моментом и устроил татарам полный разгром. Сам же говорил, что ни к чему злить князя нашими переговорами с половцами за его спиной. И не забудь помянуть, что, напав на нас, татары нарушили слово, данное их послами Михаилу Всеволодовичу – не зорить его владения.

Ушли обременённые добычей половцы, уехал в Оскол Полкан. Пришло время подводить итоги героического сражения. Без малейшей натяжки героического, даже несмотря на разницу в вооружениях. Ведь ордынцы, не случись у них истерики после гибели группы военачальников, вполне могли бы «задавить массой», помноженной на организованность и дисциплину. А из-за того, что у кого-то не выдержали нервы, атаковали, по сути, неорганизованной толпой.

Очень невесёлыми получились итоги. И дело даже не в потерях, удивительно малочисленных для сражения такого масштаба, но чувствительных при незначительной численности населения слободы. Слишком уж мало осталось боеприпасов. Для орудий «Гром» боевых машин пехоты – буквально по паре выстрелов на ствол. Для миномётов – чуть меньше полусотни мин. Пулемётных патронов – около двух тысяч. Автоматных – всего на три тысячи больше. Патронов к пистолетам и пистолетам-пулемётам – около четырёх тысяч. Выстрелов к гранатомётам всего на пять лент.

– В общем, братцы, ситуация следующая: если что-нибудь не придумать, ещё один монгольский штурм нам уже не отбить!

– Да чего вы на меня уставились⁈ – психанул Лесников. – Как будто от меня одного зависит то, чем мы обороняться будем…

– А от кого ещё?

– От всех, здесь присутствующих. Но сразу предупреждаю: возможностей у нас очень мало.

– Что, даже обычный чёрный порох получить не сумеем? – удивился Юрец.

– Из чего? – фыркнул Вовка. – Ты хоть знаешь, из чего его делать?

– Ну-у-у…

– Баранки гну! Селитра, уголь и сера. Уголь – самое простое, но даже в его получении есть хитрости: для лучшего эффекта нужен ивовый. Берёза, орех и прочее – дают худший эффект. С селитрой, которой для пороха нужно больше всего, можно повозиться, но там тоже куча хитростей. А вот с серой – вообще полная жопа! Либо у византийцев закупать по диким ценам, либо у татар: есть на Жигулях гора, где имеются выходы самородной серы.

– Где мы, а где Жигули, – вздохнул Андрон.

– Вот именно! Есть, конечно, вариант сделать дымный порох без серы. Хуже «обычного» будет, но стрелять из него можно. Только не из нашего оружия. Весь вопрос – чем стрелять? Камнями? Свинец тоже покупать придётся. Или какими-нибудь обрубками дерьмового местного железа, но это хуже, чем свинцом: летит оно после выстрела хуже.

– А бездымный порох никак не получить? – вздохнул Беспалых.

– Из чего? Думаешь, я технологию его производства не смотрел? Нужны азотная и серная кислоты, которыми придётся обрабатывать целлюлозу. Целлюлоза, напомню, это вещество такое, в большом количестве содержащееся в хлопке. С которым у нас та же самая часть тела, что и с серой. Ну, есть возможность без очень уж большого геморроя получить целлюлозу из стеблей конопли и крапивы. А вот с кислотами… Если азотную при наличии у нас электричества, пожив бурной половой жизнью, ещё можно добыть, то для серной нужна всё та же самая сера. И это – не считая такой «мелочи», как нестабильность и взрывоопасность всех «простых», получаемых «на коленке» нитропорохов. То же самое касается взрывчатки, даже простейшей.

– Ситуация тупиковая… – покачал головой Минкин.

– Хотя, я бы не сказал, что полностью уж безнадёжная, – чуть остыл после возникшей паузы Фофан. – По крайней мере, чёрный порох для стрельбы из миномётов и снаряжения самих мин мы должны успеть получить. Это, конечно, не тротил (или что там в минах используется?), но на безптичье – и жопа соловей.

– А сами мины где брать?

– Отолью, – заверил Борода. – Если Серый даст мне одну, учебную, в качестве модели.

Беспалых, который после «смены имиджа» никак не мог привыкнуть к изменившийся дикции, кивнул.

– Выдам.

– Кстати, по поводу «отолью». Придётся тебе, Андрон, издавать грозный приказ о том, чтобы народ не разбазаривал такой ценный продукт жизнедеятельности, как моча. Теперь мочиться надо будет только в какую-нибудь тару, а коровьи и лошадиные какашки собирать.

– Это ещё для чего? – удивился «наместник».

– На хлеб, блин, мазать! – снова психанул Вовка. – Селитру из чего ты собрался получать? Из него, родимого, из дерьмеца, разбавленного мочёй. И не кривись: нету у нас иного сырья для получения селитры!

Фрагмент 18

33

Забот, как и «предрекал» Лесников, хватило всем. Зильберштейну – устраивать за пределами «жилой зоны» площадку под «селитряницу». Подальше, подальше, чтобы запашок от бродящей смеси мочи, дерьма и всяческих дополнительных «компонентов» не выедал глаза людей. Жилину – сваривать из обрезков железных листов «бродильный чан», выставленный на солнцепёке (для ускорения хода химической реакции). Минкину – засылать людей Коловрата к купцам из уцелевших окрестных городов с заказом на покупку (где угодно и по хорошим ценам) самородной серы, свинца и кричного железа. Беспалых с Барбариным – подбором материалов и размеров миномётных мин и полости внутри боеприпаса для снаряжения его новым типом взрывчатого вещества. Самому Фофану – расчётом примитивных дульнозарядных пушек для стрельбы каменным «дробом» и обрубками железа.

Один Нестеров «бездельничал», настраивая людей на строгое исполнение распоряжения «наместника» на обязательный сбор мочи вместо того, чтобы те по привычке пользовались для оправления малой нужды унитазом или кустиками. Ну, и довольно быстро по своей картотеке отыскал парочку «волокущих» в нужном разделе химии женщин (включая Луизу Беспалых), которые и помогли Лесникову уточнить список ингредиентов для «домашней» выработки селитры. Ведь, как выразился сам Владимир, «я математик и немного физик, а химия у меня, как правильнописание у Винни-Пуха, прихрамывает».

Почему пришлось слать посыльных в довольно дальние города, вроде Киева и Переяслава? Да просто севернее по Дону после двух проходов монгольского войска не уцелело ничего, и этой весной вниз по реке не прошло ни единой купеческой ладьи, а половцы спешили на юг, чтобы собрать семьи в дальний путь до венгерской Пушты. Что же касается Курска, то Минкин очень обоснованно опасался того, что князь Юрий Святославич будет задерживать всех, «подданных Серой слободы», пока «наместник» не явится на суд из-за «обиды», нанесённой Алексею Валаху и его дружинникам. Да и Переяслав с Киевом куда ближе к бывшей Византии, где можно купить заказанное, чем Чернигов и Курск. Значит, и транспортные расходы там ниже.

С купцами в этом году было плохо не только из верховий и притоков Дона. Знали о том, что в придонские степи ушло большое монгольское войска и в тех местах, где татары даже не появлялись. Вот и не спешили «гости» в Серую слободу, чтобы не «попасть под раздачу».

В этой ситуации полной неожиданностью стало появление небольшого, пара десятков человек, отряда, пришедшего от Коломны. И один из воев, в начале зимы ушедший вместе с дружиной Коловрата, передал «грамотку» от Великого Князя Владимирского Ярослава Всеволодовича, предназначенную Минкину. Удивительный шаг, если учитывать, кто такой Великий Князь, а кто – какой-то наместник слободы, находящейся на самой окраине курских владений.

– В чем-чём, а в прозорливости и государственническом складе ума папеньке Александра пока ещё не Невского не откажешь! – покачав головой, прокомментировал зачитанный Андроном текст Чекист.

– Работа у него такая, – хмыкнул Минкин. – Вот и заботится об интересах собственного государства. Только что прикажете отвечать Ярославу Всеволодовичу, бояре?

Великий Князь, ни много, ни мало, а предлагал всему населению Серой слободы бросить место нынешнего пребывания и переселиться в стольный град Владимир. Ну, или его ближайшие окрестности. «А ежели собственных возможностей припасы ваши перевезти не будет, готов я помочь вам в том деле, прислав ладьи да телеги с санями». Ну, и какое-никакое войско для охраны обоза. Обосновывал он это предложение тем, что Великий Князь Черниговский, в обход Курского Юрия Святославича, назначил новым наместником Серой слободы «своего человека, боярина Валаха, коий божился, что житья вам не даст из-за нанесённых ему обид». В обмен же на секреты производства «доброго оружия» обещал Ярослав Всеволодович, выражаясь языком совсем другого времени, «режим наибольшего благоприятствования» новым подданным.

– Что у нас по истории на ближайшее время? – решил уточнить Борода.

– В этом году – однозначно тихо, – пожал плечами Чекист. – Батыю надо оправиться от потерь, понесённых на Руси, пополнить войско и подавить мятежи на недавно подчинённых территориях. В Поволжье, на Северном Кавказе. Котян в Венгрию уйдёт, но не побитым беглецом, а победителем. Через зиму – налёт на Муромские земли и на Переяславское княжество. А вот на обратном пути из Переяслава уже и нам может прилететь. Хотя, насколько я помню, в летописях это описывается как локальная операция небольшими силами, подготовительная к продолжению большого похода на запад. И после неё монголы ушли не на восток, а на юг. Но вот к зиме 1240-го года уже без вопросов нагрянут по нашу душу.

– То есть, полтора года на то, чтобы что-то решить, это минимум?

– Именно минимум. Только, как ты понимаешь, лучше быть готовыми именно к этому времени, а не надеяться, что пронесёт. В любом возможном случае готовыми: хоть к обороне, хоть к переселению во Владимир.

– А тебе, я вижу, идея туда перебраться, запала, – внимательно глянув на Нестерова, подметил Андрон.

– Там у нас будет больше шансов выжить, – отрезал отставной эфэскашник.

– А ты представляешь, какие будут объёмы перевозимых запасов? Кроме того, что делать с электростанцией? Без неё вся моя качественная металлургия просто станет невозможно! – встал на дыбы Барбарин.

– Я-то представляю. Но и ты подумай о том, что останется от твоей металлургии после того, как монголы, завалив нас трупами, всё же возьмут Серую крепость. Я не говорю даже о судьбе людей, я говорю просто про твою установку. Работу которой можно будет восстановить после переноса на новое место. Электростанция, говоришь? А кто нам мешает демонтировать рабочее колесо с генератором и установить их на новом месте? Покорячиться с перевозкой, конечно, придётся. Очень неслабо покорячиться. Но ведь можно будет и плотиной какую-нибудь речку запрудить, и кабель снова протянуть. Ты, Юра, не горячись. Как решим, так и будет. Я просто варианты просчитываю. В том числе – и вариант с переселением в район Владимира или Суздаля.

Борода продолжал что-то бухтеть себе под нос, но, похоже, лишь прикидывая шансы на успешное перемещение на несколько сотен километров. Остальные, правда, прикидывали «член к носу» молча, а вот Юрка слишком уж «завёлся», и давал выход эмоциям.

– Мы, граждане-товарищи, забыли ещё один момент, – вдруг оживился Лесников. – Ярослав Всеволодович пишет о замене Андрона этим долбанным Валахом, как о практически свершившемся факте. И если он сюда явится, то хрен он нам позволит куда-то уйти. Я уж не говорю про то, что Андрюхе он отомстит по полной программе. С этим-то что делать? Подчинимся решению Михаила Всеволодовича – хреново будет. И не только Андрею, а всем нам. Не подчинимся – тоже ничего хорошего: мятежниками объявят и кислород нам перекроют.

– Ну, если карательную операцию против нас устроят, то это не страшно, – отмахнулся Беспалых. – Черниговское войско мы одним «фа-фа» разгоним.

– Не до карательной операции в этом году будет Михаилу Всеволодовичу, – покачал головой Нестеров. – В летописях говорится, что вот-вот помрёт смоленский князь Святослав Мстиславович, и Михаил с Ярославом будут плотненько заняты делами смоленского престолонаследия. В дополнение к походу Михаила на литву, в результате которого он и Галича лишится, и Киева.

Ох, уж этот Михаил Всеволодович с его враждой с Даниилом Романовичем! Упёрлись рогами в соперничестве друг с другом, как два барана. Хотя, конечно, вот в этой ситуации с Серой крепостью их вражда может действительно сыграть на руку, дать хотя бы годик подготовки к обороне либо от монголов, либо от черниговцев.

– А сыграть на том, что Михаил назначил наместником Валаха в обход Юрия Святославича, никак нельзя? – почесал затылок Зильберштейн.

34

Михаил Всеволодович так поспешал в Киев, чтобы занять опустевший стол, что ему некогда было заниматься ни грамоткой, коей назначал Алексея Валаха наместником Серой слободы, ни рядом, оговаривающим обязанности нового смерда. Именно смерда, поскольку дело ответственное, и без личной зависимости такое поручить даже боярину нельзя. Тем более, боярин он у Курского князя, а не у Великого Князя Киевского и Черниговского. А уж тем более – некогда было разбираться с такой тонкостью, что городок, находящийся во владении Юрия Святославича, отныне будет как бы в личном владении его сюзерена.

В общем, обещание обещанием, а боярин, как только с отъездом Михаила прошла первая эйфория, принялся что-то недовольно бубнить на родном наречии. А потом послал гонца за сыном в Курск: ехать в Киев надобно непременно вдвоём, чтобы Великий Князь ведал, кому именно достанется столь лакомый кусок, ежели что случится с Алексеем.

Ежели что случится… Хоть боярин и нестар – всего-то сорок третий год пошёл – а очень уж тяжело приходил в себя после зимнего ранения. Мало того, что такая малая дырка в спине, тоньше кончика мизинца, проделанная оружием людей из Серой слободы, доставила столько страданий, так ещё и нога, застрявшая в стремени, теперь не позволяла одному из «вящих людей Курска» долго ходить. Хром и почти нЕмощен сделался старый воин. В седле, если помогут в него усесться, ещё куда ни шло, а вот пешим без посоха уже никак.

Сын Путята привёз вести о том, что татары, нарушив обещание, данное Михаилу Всеволодовичу, огнём и мечом прошлись по курским владениям вдоль Дона, разоряя веси и сёла. Шли, широко рассыпавшись, но быстро, а потому полона не брали. Что награбили, то награбили, кого побили до смерти, того побили. Потому и была надежда на то, что те громадные запасы железа, имеющиеся в Серой слободе, с собой не унесут: в тяжесть они татарам, идущим на половцев в низовья Дона. А значит, восстанавливать жизнь в слободе именно им, Валахам.

Ну, как восстанавливать? Людей поселить, чтобы оставшееся после разорения железо собирали да в Чернигов обозами возили. Много железа, очень много! Вон, Путята сказывал, что там даже два огромных дома без окон из железа сработаны. И это только то, что через невысокую каменную стену видно.

От Чернигова к Киеву две дороги. Одна по правому берегу быстрой и полноводной Десны выводит к Вышгороду. Вторая – по левому, но уже к самому стольному граду. Только по ней надо не одну, а целых две переправы делать: сперва на Труханов остров Днепра, а с него уже к пристаням на Подоле. Где к приезду просителей будет Великий Князь, неясно. Может, в Киеве, а может, в Вышгороде, где испокон веков летом жили киевские правители. Поэтом и выбрали первый путь.

Но нет, не до отдыха от дел государственных оказалось Михаилу Всеволодовичу. Потому пришлось от Вышгорода ехать на полдень, а попав в Подол извилистой и крутой дорогой Андреевского спуска подниматься в город, сами холмы которого служат надёжной защитой от приступа вражеских войск. С трёх сторон. Только между Лядскими воротами, стоящими в Крещатом Яру напротив Козьего болота, и Золотыми воротами тот вал насыпной.

Если б знал ещё не сбывшуюся историю совсем другого мира боярин Алексей Валах, то ведал бы он о том, что именно Лядские ворота, воспользовавшись тем, что Козье болото замёрзло, разбили в декабре 1240 года татарские пОроки, с чего и началась гибель Матери городов Русских. Но ни ему, ни кому-то другому, кроме обитателей Серой крепости, о том пока не ведомо.

На постой встали в княжьей гриднице, казарме для дружинников. Путяте, конечно, там не по чину жить, но самого Алексея гриди хорошо знают, потому дозволили и сыну поселиться. Можно было бы и на постоялом дворе встать, да не хотелось на это деньги тратить. К тому же, в гриднице ближе к князю: очень уж не хочется боярину затягивать дело, ради которого пришлось мучиться пять дней в седле только по пути сюда. А впереди ведь ещё обратная дорога до Чернигова, потом в Курск, чтобы набрать людишек в обоз, и уже потом двигаться на самый край Курской Земли.

Сомнений в том, что татары не оставили в слободе камня на камне, не было, Валах так и сказал князю: и куда более населённые и защищённые города пали под их ударами. Потому и щекотливый вопрос, на каком основании сюзерен распоряжается подвластной вассалу слободой, удалось обойти. Михаил Всеволодович отписал Юрию Святославичу, что поручает отцу и сыну заняться эвакуацией всего, что осталось над Доном после прохождения Орды. И наместничество им ограничил лишь временем, требуемым для этого. Ну, или, ежели они всё-таки решатся там возродить поселение, тогда «навечно, новую слободу основав». И грамотку дал, чтобы предъявить пограничной страже: мол не по собственной жадности бывший дружинник Курского князя мародёркой занимается, а по повелению Великого Князя Киевского и Черниговского. Немного не то, что было обещано на радостях от неожиданно свалившегося на Михаила главного русского княжеского стола, но тоже немало.