355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Михайлов » Портрет министра в контексте смутного времени: Сергей Степашин » Текст книги (страница 11)
Портрет министра в контексте смутного времени: Сергей Степашин
  • Текст добавлен: 3 октября 2016, 21:38

Текст книги "Портрет министра в контексте смутного времени: Сергей Степашин"


Автор книги: Александр Михайлов


Жанр:

   

История


сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Начало


Июльский захват заложников в Минеральных Водах застал директора ФСК Степашина в Кисловодске. Захваты проходили по какой-то нелепой закономерности. Каждый последний четверг месяца. Несмотря на то что бандиты свои действия не корректировали, более того, и не были знакомы, но столь ярко выраженная закономерность наводила на мысли…

Досье

17.12.93 – Десятки пассажиров скорого поезда Ростов – Москва оказались заложниками вооруженных и агрессивных бандитов.

24.12.93 – 4 террориста захватили в Ростове-на-Дону автобус, а затем вертолет с заложниками: 11 ростовских школьниц, учительница, водитель автобуса, два пилота вертолета. Вертолет с террористами и заложниками прибыл на аэродром в Минводы. Туда вылетел самолет с деньгами, которые требовали бандиты, и сотрудниками МВД и бывшего МБ. В результате принятых мер трое из четырех террористов (все четверо – жители Чечни) были задержаны на территории Чечни в районе села Бача-Юрт. Изъято оружие и значительная сумма денег в инвалюте, полученных ими как выкуп за освобождение заложников.

26.05.94 – Группа террористов захватила рейсовый автобус с более чем 30 заложниками в районе Минеральных Вод. Это произошло у населенного пункта Канглы. Лица, захватившие автобус, потребовали 4 автомата, 4 бронежилета, прибор ночного видения, 10 миллионов долларов, заправленный топливом вертолет без экипажа и наркотики. В результате проведенной операции заложники освобождены, трое из террористов захвачены, один из них блокирован подразделением «Альфа» и спецназом МВД. Захват террористов произошел на территории Чечни, в районе населенного пункта Бача-Юрт, в 15 км от границы с Дагестаном. Задержанные террористы – 2 чеченца, 1 ингуш.

27.05.94 – На территории Ингушетии вблизи границы с Северной Осетией убиты 8 граждан Грузии, строителей, ведущих работы на транскавказской автодороге. По версии ингушских правоохранительных органов, расстрел грузинских строителей совершен за считанные минуты, что свидетельствует о том, что действовали профессиональные террористы.

17.06.94 – Двое осужденных чеченской национальности захватили в качестве заложников трех медработников и двух осужденных в медсанчасти исправительно-трудового учреждения в Пензе. Правоохранительные органы Пензы блокировали террористов.

29.06.94 – В районе села Брагуны Гудермесского района Чечни завершена операция по задержанию троих террористов, захвативших рейсовый автобус, следовавший по маршруту Моздок – Ставрополь, с 40 пассажирами. Трое террористов были задержаны и отправлены в Грозный. Все заложники освобождены.

29.07.94 – Захват вертолета с заложниками в аэропорту Минеральные Воды. В ходе проведенной операции по освобождению заложников пострадали пятнадцать человек, четверо погибли. Когда отряд спецназа предпринял штурм вертолета, один из террористов взорвал гранату в салоне. Все террористы – жители Чеченской Республики – были захвачены.

По мнению Анатолия Куликова, все три инцидента с захватом заложников, происшедшие в Минводах летом 1994 г., готовились и осуществлялись террористами по одному сценарию. «Последний четверг каждого месяца – такая печальная периодичность прослеживается в захвате заложников в районе Минеральных Вод».

29.07.94 – Захват 23-летнего сына атамана Кизлярского отдела Терского казачьего войска Александра Эльзона. Требования террористов – выкуп в размере 1 миллиарда рублей, угрозы казнить пленника, если не будет предоставлен выкуп. Атаманы всех казачьих регионов России заявили, что в случае смерти Владислава Эльзона в течение двух суток на чеченскую границу приедут десятки тысяч казаков. Нарастала угроза столкновения казаков с чеченцами.

Отпуск был еще в самом начале, но отдыха не получалось. Телефонистки спецкоммутатора разыскивали директора, где бы он ни находился. Звонили из Москвы часто. Звонили с Лубянки, звонили из Кремля и из Белого дома. И хотя это позволяло быть в курсе событий, вестей добрых эти звонки не несли. Оперативная обстановка была крайне сложной. Но не менее сложной была обстановка и политическая. Отголоски кремлевских интриг докатывались до Кавказа. Подковерные игры стали там нормой жизни. И одну из главных ролей в них играла команда Александра Коржакова, который на удивление многим из заурядного телохранителя неожиданно превратился во влиятельную и опасную для общества политическую фигуру. Как Григорий Распутин, он влиял на многое. Допускать к телу или не допускать. Принимать или не принимать. Докладывать или не докладывать. Для многих дружба с Коржаковым была залогом благополучия. Став врагом Коржакова, человек становился врагом трона. Получив в свои руки право ОРД – оперативно-розыскной деятельности (подслушивать, подглядывать, отслеживать), он приобрел еще более внушительный вид.

Обитатели Кремля, включая главу администрации президента, ощущали недреманное око и ухо главного охранника. Мифы о всесилии охранника просто роились. Косноязычная речь казалась глубокомысленной, и за каждым междометием виделся скрытый смысл. Но охрана всего лишь охрана. А хотелось большего. Вскоре им был сформирован мини-КГБ. И по размеру, и по интеллекту. Но размах был глобальный. То в проблемы экономики лезут, то проблемы нефти… Обо всем, как говорил классик, разумение имели.

Иногда даже забывая, зачем их, собственно, держат.

Все чаще предметом его или его окружения интриг становился директор ФСК. Этому было свое объяснение. Большинство сотрудников СБ, во всяком случае первого круга, относилось к категории людей убогих, но с непомерными амбициями. Не имея возможности реализовать себя в органах безопасности, они неожиданно оказались там, где их влияние на эти органы было достаточно велико. Реваншизм как социальная категория, реализуемый группой тщеславных людей, опаснее чумы. Во всяком случае, для тех, кто становится объектом этого реваншизма. В данном конкретном случае объектом была Федеральная служба контрразведки. Один из коллег Коржакова, человек обиженный и злопамятный (Баранников чуть не посадил его за разглашение служебной тайны), прямо говорил: «Мы вас (имея ввиду ФСК. – Авт.) уничтожим. Мы сделаем то, что не удалось Бакатину». При этом основной идеей было полное подчинение органов исполнительной власти – госбезопасности – Службе безопасности президента.

В службе Коржакова периодически возникали разного рода завиральные идеи об очередном реформировании спецслужбы, смене его руководства. На этой интриге в какой-то степени и держалось всесилие СБ. Вбросы такой информации не просто нервировали чекистов. Они выводили из себя, парализовывали работы госструктуры. Ну, если не сегодня-завтра снимут директора, зачем тогда работать? Сменится директор, сменится команда. Тогда…

Дважды это удавалось. В 1991 и 1993 году. Но если в первом случае для этого были некоторые предпосылки (общественное мнение, изжога после августовских событий), то в 1993 году реформа имела исключительно субъективный характер. Президенту навязывалась маниакальная мысль, что Министерство безопасности не проявило активности в октябрьских событиях, что Галушко человек КГБ, что в стенах Лубянки возможен антипрезидентский заговор. Несколько раз скандальные прогнозы попадали в прессу. В 1994 году в прессу была вброшена так называемая «Версия-1». Опубликованная в «Общей газете», она произвела впечатление разорвавшейся бомбы. Находившийся на отдыхе президент, с подачи редактора «Известий» В. Голембиовского, просто рвал и метал. Самым нелестным из сказанного было: «Куда смотрят спецслужбы?» Разъяренный после выволочки, Степашин вызвал на ковер заместителя начальника Управления БТ (борьба с терроризмом) генерала Н. Брагина и дал ему срок три дня. «Найдешь – награжу. Не найдешь – уволю». Автора нашли через день, а для большего воспитательного эффекта, как доложил Н. Брагин, посадили в «Лефортово» на четыре дня. Им был теперь уже приближенный к нынешнему Кремлю Глеб Павловский, политолог, политовед и главный политтехнолог. Задача была решена только наполовину. Главное было выяснить – кто, с какой целью осуществил вброс «Версии» в прессу. (Сам Павловский свое участие категорически отрицал, заявляя, что делал этот вариант для себя. Для всей своей огромной души.) Забегая вперед заметим, что не прошло и нескольких лет, как Павловский, словно Сильвио из пушкинского «Выстрела», достал-таки Степашина. Премьер Степашин был объявлен кремлевскими имиджмейкерами «слабым», что послужило поводом для его отставки и замены Путиным.

Делом Павловского занималась прокуратура. Уголовное дело так и не было доведено до конца. Однако ни у оперов ФСК, ни у следователей Прокуратуры не было сомнений, что вброс был сделан людьми Коржакова, с целью обвинить коллег с Лубянки в неспособности разоблачать заговоры, а попросту – потворствованию таковым (Лубянка долго считалась у Ельцина структурой ненадежной). Не стану возводить напраслину на самого Александра Васильевича. Может, он это и не знал, не царского это ума дело, но…

До отставки Коржакова спецслужбы находились буквально на кипящем вулкане. Никто, включая президента, до конца не мог с уверенностью сказать, что с ФСБ будет завтра.

Бредовых идей было множество. Вот только несколько из них. Спецслужба должна быть раскассирована по следующему принципу: разведка должна быть передана в МИД. Контрразведка – в Совет Министров (?), Управление по борьбе с терроризмом – в МВД. Экономическая контрразведка – в зависимости от направлений – ведомствам. Туда же и подразделения по контрразведывательному обеспечению стратегических объектов. Военная контрразведка – в Министерство обороны. И все поставить под контроль СБ. (В декабре 1994 года, после памятных событий по публикации МК «Лицом в снег», у мэрии это почти произошло. Московское управление ФСБ оказалось в оперативном подчинении СБ.)

«Бред!» – говорили на Лубянке.

«Но какой размах!» – говорили в Кремле. О степени профессионализма самого Коржакова (забегая вперед), который не видел в глаза живого агента и не держал до своего назначения в руках ни одной разработки, мы можем судить только по одному факту.

В записанных с его слов так называемых мемуарах сообщается сенсационный факт – Евгений Киселев был агентом КГБ! То, что разглашение такой информации – дело подсудное, ясно и первокласснику. Но как это подается!

Он (или за него) пишет, что однажды ему кто-то принес цветную (в чем интрига именно с цветной?) ксерокопию личного дела агента «Алексеева», из которого Коржаков узнал, что журналист Евгений Киселев сотрудничал с КГБ. При этом Коржаков публикует некоторые страницы этого дела. Если бы не последнее обстоятельство, можно было бы принять это на веру, пожав плечами, – ну и что это за сенсация? Тысячи людей сотрудничали с КГБ в те годы. Да и вообще, разве может быть сотрудничество с государством посредством негласных контактов через орган исполнительной власти фактом комрометирующим? Для чекистов (Коржаков себя к ним тоже причислял) в этом нет ничего странного. Более того, органы госбезопасности были заинтересованы в этом, так как основная задача их – получение информации. К агентуре на Лубянке всегда относились трепетно, с уважением.

Здесь же был налицо факт попытки выдать такое сотрудничество за что-то грязное, мерзкое… Впрочем, в этом весь Коржаков. Своими мемуарами он показал, что предательство – это образ его мышления.

Но оставим мораль. В книге, как уже говорилось, были опубликованы два документа – анкета и обложка дела. Даже младший опер, обративший внимание на обложку, определил бы подлог, сделанный людьми, далекими от органов безопасности.

В графе подразделение было написано «Второе главное управление», а чуть ниже пятизначный номер войсковой части. Слепить такое мог только человек с эрудицией дятла. Номер войсковой части является закрытым наименованием подразделения и потому рядом с наименованием открытым никогда не ставился. Липа! Грубая и нелепая.

Но это еще не все. На обложке дела, которое подавалось как архивное, не было АРХИВНОГО номера.

Но вернемся к лету 1994 года.

В тот период команда телохранителя «за стенкой» была наиболее активной. Периодически в печать вбрасывались разные слухи о ФСК, делались утечки служебной информации. Это злило, нервировало, создавало ощущение неуверенности. Перед самым отъездом Степашин имел неприятный разговор с Коржаковым, которому в довольно резкой форме высказал, что думает по поводу его подчиненных, занимавшихся столь грязной работой. Тот в свою очередь по селектору провел разбор полетов (а может, сделал вид), пообещал урегулировать ситуацию. Но «взрывы компромата» из-под кремлевских ковров продолжались. Они оскорбляли нравственность и портили общественную атмосферу.

Степашин был начеку, но, находясь вдали от столицы, не мог влиять на процесс в должной мере. Чувствовал он и другое – как возрастают амбиции одного из его замов, получившего автономный участок работы.

Доброжелатели эзоповским языком сообщали свежие новости Москвы. Одна была хуже другой. Ситуация в Чечне по-прежнему не радовала. На политическом небосклоне замаячила фигура Хасбулатова, который несколько раз приезжал на родину в Толстой-Юрт и, по оценке экспертов, мог составить серьезную конкуренцию Дудаеву. Ситуация оказалась между двух огней. Ельцина не устраивал Дудаев, но также не устраивал и Хасбулатов.

Перед самым отъездом Степашину доложили аналитическую записку, суть которой сводилась к следующему. С учетом падения рейтинга Дудаева и возрастания оного у Хасбулатова было бы целесообразно сделать ставку на последнего. Писать такое было рискованно – документ проходит через секретариат, через другие руки… Как его доложат? С какими комментариями? Степашин позвонил Сергею Филатову – главе президентской администрации, чтобы предупредить заранее. Тот был категоричнее: «Я такой документ докладывать не буду. Ты что, с ума сошел, такое писать!»

У Ельцина на имя Хасбулатова могла быть реакция предсказуемая, но не логичная… Уже отправленный документ Степашин приказал вернуть. Документ был направлен Черномырдину.

До Минеральных Вод машина домчала быстро. На поле уже разворачивался финал трагедии. Старший оперативный начальник Анатолий Куликов, который на тот момент был главнокомандующим Внутренними войсками, на прибывшего Степашина посмотрел с ревностью: «Чего явился?» Но тот упредил недоуменные вопросы: «Решай все сам». Вмешиваться необходимости не было – местные чекисты знали свои задачи. Уже были приготовлены деньги и сюрприз для террористов. Они уже начали выдвигаться, когда неожиданно начался штурм. Все произошло в считанные секунды. Группа захвата уже почти ворвалась в вертолет, когда прогремел взрыв. Мощный столб пламени охватил машину. Из огня на поле прыгали люди, которые, петляя, пытались уйти от опасной зоны…

Пожарные бросились тушить пламя. Операция была сорвана. Не просто сорвана, а привела к гибели заложников. Побледневший Куликов вопросительно посмотрел на Степашина. «Не волнуйся, я никогда никого не сдавал» – ответил тот.

На что реально в тот момент мог повлиять Степашин? Ни силовых подразделений, ни каких-то особых сил и средств у него не было. Более того, эта операция даже отдаленно не вписывалась в план операции «Набат». Захвата воздушного судна не было. Террористы захватили в качестве заложников простых российских граждан и в качестве транспортного средства потребовали вертолет. И, естественно, главными действующими лицами были сотрудники МВД. Единственный вопрос – почему надо было спешить? Много лет назад в аэропорту Ленинграда также штурмовался самолет с террористами, братьями Симеонами, на борту. Спешка и непрофессионализм привели к жертвам. Работа над ошибками не была усвоена. И снова жертвы при проведении спасательной операции.

Это капля была последней, переполнившей чашу терпения президента. Последним терактом Ельцин был просто взбешен. Не последствиями, а именно самим фактом. Досталось всем, включая Черномырдина, которому и было поручено разработать меры по стабилизации ситуации.

На следующий день Степашина вызвали в Москву. Запланированному совещанию у Черномырдина предшестовали встречи с вице-премьером С. Шахраем и главой администрации президента С. Филатовым. Они передавали озабоченность Ельцина сложившейся ситуацией в Чечне. По всей вероятности, опасения Степашина, отозвавшего документ, были не напрасны. Возрастание роли Хасбулатова в Чечне на фоне последних терактов на юге России потребовало активизировать свои действия. В Москве Степашин узнал, что его заместитель Евгений Савостьянов дважды предпринимал попытки выйти на президента с докладом о ситуации. Через Ильюшина пройти не удалось, но тому было доложено, что есть такой глава Временного Высшего Совета Умар Автурханов, который может стать фигурой, объединяющей нацию.

С момента создания Совета он фактически контролирует четверть территории Чечни. Короче, ситуация созрела… Такой же позиции придерживались специалисты по национальным отношениям С. Филатов, С. Шахрай, Э. Паин.

Это было против правил. Впрочем, на это директор ФСК закрывал глаза. Тебе поручено, ты и докладывай. Предполагал ли он, что в конечном счете за все будет отвечать не Савостьянов? Наверное, нет.

Ключевым вопросом был один: как (даже не кем) заменить Дудаева. К тому времени в Надтеречном районе уже создалась вполне на первый взгляд благоприятная обстановка для решения этой проблемы. Умар Автурханов, негласно одобренный Москвой, брал инициативу на себя. Ему были приданы советники, в том числе и военные, которые отрабатывали тактику действий. Жители, вступившие в ополчение, демонстрировали готовность силовым путем взять власть. Ситуацию форсировали. Степашин занимал сдержанную позицию. Обстановку он знал из докладов, что не способствовало выработке личного мнения.

– Давайте не будем торопиться, – призывал он.

– Хватит проявлять нерешительность, – был ответ. – В октябре ваше министерство занимало пассивную позицию… Вам что, пример Галушко не урок? Вы что, боитесь, Сергей Вадимович?

И пример для Степашина был неудачный, и бояться ему тоже было нечего… Есть политическая воля, значит, надо ее реализовывать. На совещании были решены и другие задачи, военные и, прежде всего, финансовые.

Что касается военных проблем, то на тот момент они не казались сложными. «Вкачать» вооружение, обмундирование и боеприпасы… Желание, с каким чеченцы сами брались за решение своей внутриполитической задачи, пусть даже силовыми средствами, подкупало. Оружием владели, цель и задачи понимали, отдавали себе полный отчет в последствиях. Победят преступный режим, будут жить в суверенной, цивилизованной республике. Не победят сегодня, расплачиваться будут их дети завтра.

Несколько походов на Грозный создавали иллюзию их силы и решимости. Грозный не брали, но атмосфера была такой, что вот чуть-чуть… Еще немного…

Хасбулатов проезжал туда без проблем и ощущал себя триумфатором.

Однако походы походами, а ситуация зависла.

В сентябре Степашин вылетает в Моздок.

Моздок был пуст и по-провинциальному уныл. Пыльный и запущенный плац, крашенные коричневой краской бараки. Несмотря на жару, в казармах тянет плесенью и гнилью. Кабинет представителя президента в Чечне Александра Котенкова заставлен старой школьной мебелью, карта Чечни коробится от силикатного клея. Неумелой рукой солдата нанесены какие-то стрелочки, флажки.

Впрочем, несмотря на внешнюю убогость обстановки, работа здесь проведена была большая. Котенков докладывал уверенно, аппелируя развединформацией. Она стекалась отовсюду. Население Чечни, уставшее от беспредела, готово было отдаться хоть черту, хоть дьяволу, чтобы, наконец, начать новую жизнь. На Москву уже косо не смотрели, вдоволь хлебнув своего суверенитета. Первые выплаты пенсий, пособий, первые ростки мирной жизни, пусть на одной четвертой части республики, но все же…

Особое место в докладе было уделено собственно продвижению в глубь Чечни. Местные жители умело держали оборону от нападающих боевиков Дудаева, но сами не очень охотно шли вперед. Глубоко укоренившиеся тейповые отношения, традиции кровной мести не позволяли поднимать руку на единоверцев. Разговоры о начале активных действий так и оставались разговорами. Как ни пытался Котенков подтолкнуть их вперед, ему это не удавалось. Ситуация зависала.

К обеду прилетел Автурханов. Как ни старался он казаться воином, тянул лишь на рядового необученного. Лакированные ботинки, торчащие из-под форменных брюк, еще больше усиливали это ощущение. Степашину он понравился (это была их первая встреча). Бывший майор милиции, служил в Сухуми. Не глуп, логичен, готов к решительным действиям. Впоследствии эти наблюдения подтвердились. От опасности не бежал, ездил со Степашиным по всей Чечне. Не боялся, а если и боялся, то вида не подавал.

Он тоже доложил обстановку. В закрытой комнате в течение трех часов шел откровенный разговор. Автурханов рассказал обо всем, особо подчеркнув, что одного желания сегодня недостаточно. Надо активизировать помощь и материальную, и техническую. Впервые был поднят вопрос о создании полномасштабной армии со всеми видами вооружений. Армия не ополчение. Уж если и создавать ее, то при условии, что она может быть интегрирована в Вооруженные силы России. Значит, нужны инструкторы, советники. Кроме того, только легким стрелковым оружием не обойдешься, необходимо тяжелое вооружение.

Ситуация оказалась не совсем такой, как ее докладывали. Впоследствии Степашин сетовал, что уже на начальном этапе с Автурхановым работали люди, неадекватно воспринимавшие обстановку. В основном они базировали свои выводы и оценки на мнении Автурханова и его окружения. Но это была одна только сторона вопроса. Следовательно, изначально шла дезинформация. И на основании ее принимались решения. Перепроверить было сложно, потому что на этих же мнениях базировалась информация и других ведомств. Ситуация фактически закольцовывалась.

Было ясно, что в Надтеречном районе рассчитывают на действия Москвы. Москва до этого дня рассчитывала на их собственные силы.

Вмешаться? Принять такое решение сам Степашин не мог. Нужно было решение правительства. Но кардинально решать этот вопрос не стали и там.

123


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю