Текст книги "Схватка гигантов"

Автор книги: Александр Больных

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)

Рапорт адмирала графа фон Шпее

Ветер и волнение были встречными, поэтому корабли сильно качало, особенно малые крейсера обоих противников. Наблюдение и определение дистанции были крайне затруднены, так как волны захлестывали мостики. Волна была так велика, что закрывала цель нашим наводчикам 6-дюймовых орудий на средней палубе, которые вообще не могли видеть корму вражеских кораблей. Форштевни они замечали лишь изредка. В 18.20 на расстоянии 13400 ярдов я повернул на 1 румб на противника, а в 18.34 открыл огонь с дистанции 12620 ярдов. Орудия обоих броненосных крейсеров стреляли эффективно, и уже в 18.39 мы отметили первое попадание в «Гуд Хоуп». Я сразу лег на параллельный курс, прекратив медленное сближение с противником.

На этот раз англичане открыли огонь по нам. Я полагаю, что сильное волнение мешало им сильнее, чем нам. Два броненосных крейсера оставались под нашим огнем. За это же время они сумели добиться 2 попаданий в "Шарнхорст" и 4 попаданий в "Гнейзенау".

В 18.53 на дистанции 6500 ярдов я приказал отвернуть на 1 румб от противника. Теперь они стреляли более медленно, в то время как мы сумели добиться многочисленных попаданий. Кроме всего прочего, мы смогли увидеть, что крыша носовой башни "Монмута" сорвана, и в башне бушует сильный пожар. На "Шарнхорсте" полагали, что "Гуд Хоуп" получил около 35 попаданий.

Несмотря на наше изменение курса, англичане тоже сумели изменить курс так, что дистанция между нами сократилась до 5300 ярдов. Имелись основания полагать, что противник отчаялся эффективно использовать свою артиллерию и маневрировал, чтобы выйти в торпедную атаку. Поэтому я снова увеличил дистанцию между эскадрами, повернув еще раз свой флагманский корабль в 19.45. Тем временем темнота сгущалась.

Дальномеры "Шарнхорста" для измерения дистанции использовали пожары "Монмута", но все попытки замерить дистанцию, наводка и корректировка стали такими неточными, что в 19.26 огонь был прекращен.

В 19.23 был замечен столб огня от взрыва между трубами "Гуд Хоупа". "Монмут" прекратил стрельбу в 19.20. Малые крейсера, включая "Нюрнберг", в 19.20 получили по радио приказ преследовать противника и атаковать его корабли торпедами. Видимость ухудшилась из-за дождевого шквала. Легкие крейсера не смогли найти "Гуд Хоуп", но "Нюрнберг" встретил "Монмут" и в 20.58 сумел выстрелами в упор заставить его перевернуться. В ответ не было сделано ни единого выстрела. Нельзя было и думать о спасательных работах при таком сильном волнении, особенно потому, что "Нюрнберг" решил, что видит дым еще одного корабля, и приготовился к новой атаке.

Малые крейсера в ходе боя не имели ни потерь, ни повреждений. На "Гнейзенау" были легко ранены 2 человека. Экипажи кораблей вели бой с энтузиазмом, все выполнили свой долг и сыграли свою роль в достижении победы.

Гончие спущены

"Секретарь Адмиралтейства с сожалением сообщает, что вследствие отсутствия новой информации следует предположить, что ЕВК «Гуд Хоуп» и «Монмут» погибли.

Список офицеров и матросов, которые, согласно сведениям Адмиралтейства, служили на этих двух кораблях во время боя, в скором времени будет опубликован".

Прочитав это сообщение, английские моряки невольно вспоминали другое сражение не столь далекого прошлого. Почему-то раньше они были уверены, что подобная участь минует эскадры Королевского Флота, овеянные славой десятков победоносных сражений, но сейчас многие из них, качая головой, шептали: "Это же настоящая Тсу-Сима…"

К 22.15 фон Шпее решил, что "Глазго", "Отранто" и "Гуд Хоуп" ускользнули от него. О первых двух он особо не беспокоился, но "Гуд Хоуп" был настолько серьезно поврежден, что мог пойти в Вальпараисо на ремонт, где можно было убедить чилийские власти интернировать его. Однако "против "Канопуса" мы вряд ли могли что-нибудь предпринять", а из перехваченных радиопереговоров фон Шпее сделал вывод, что броненосец находится поблизости. Поэтому он до утра шел на NNO, а затем передал своим кораблям: "Возблагодарим Бога за великолепную победу. Мои благодарности и наилучшие пожелания экипажам". Его гордость была оправданной, теперь он господствовал на море в южноамериканских водах, правда, не в последнюю очередь благодаря скверному качеству британских снарядов. Те 2 снаряда, которые попали в "Шарнхорст", не взорвались. Из 4 снарядов, попавших в "Гнейзенау", только один причинил легко исправимые повреждения и легко ранил 3 человек. Однако его корабли израсходовали почти половину боеприпасов и пополнить их не могли.

"Канопус" находился не столь близко, как боялся фон Шпее. Получив сообщение Крэдока, что он намерен вступить в бой, Грант бросил угольщики и полным ходом пошел к месту сражения. Но, имея скорость 16,5 узлов, он, разумеется, не мог успеть. Получив предупреждение "Глазго" о поражении адмирала, Грант решил, что идти и разыскивать неприятеля, означает погубить "Канопус", потому что из-за скверной погоды орудия немецких крейсеров имели большую дальность стрельбы, чем старые пушки броненосца.

Его лучше следовало использовать для прикрытия отхода "Глазго" и "Отранто". Поэтому Грант повернул назад к своим угольщикам и приказал им возвращаться в Порт-Стэнли вокруг мыса Горн.

"Глазго" получил 5 попаданий с "Лейпцига" и "Дрездена", однако повреждения крейсера были минимальны, а потери малы. Из рапорта Люса: "Дух моих офицеров и матросов не подорвали серьезные неудачи, их непоколебимое желание – чтобы корабль участвовал в дальнейших операциях против этого врага. Я не могу найти слов для выражения глубочайшего сожаления о смерти сэра Кристофера Крэдока, его капитанов, офицеров и матросов "Гуд Хоупа" и "Монмута". Должен засвидетельствовать решительность, с которой эти корабли сражались до самого конца.

Хотя решимость нашего адмирала атаковать превосходящие силы противника, чтобы не рисковать возможной потерей контакта с ними, ожидая прибытия подкреплений, оказалась злосчастной, она полностью отвечает лучшим традициям Флота Его Величества".

"Бедный Кит Крэдок, он всегда надеялся погибнуть в бою или сломать шею на охоте", – прокомментировал контр-адмирал Роберт Арбетнот печальную новость о катастрофе.

Битти написал: "Несомненно, лучше было дать сражение и проиграть его, чем не сражаться вообще". Этот вердикт был подтвержден преемником Черчилля на посту Первого Лорда Адмиралтейства, когда в 1916 году Бальфур открывал памятник Крэдоку в Йоркском аббатстве.

"Почему он намеренно атаковал соединение, которое не мог рассчитывать ни уничтожить, ни обратить в бегство? Германский адмирал был далеко от любого порта, где можно провести ремонт. Поэтому, если бы его корабли получили повреждения, пусть даже ценой более серьезных повреждений английских кораблей, то его мощь разом уничтожалась. Он был серьезной опасностью до тех пор, пока его эскадра оставалась целой. Адмирал Крэдок мог считать, что он сам и его экипажи оправданно погибнут, если уничтожат мощь этого вражеского соединения. Тогда не найдется ни одного человека, который не скажет, что такие рассуждения выказывают величайшую отвагу во имя интересов своей страны. Мы никогда не узнаем, что он думал, когда ему стало понятно, что битва проиграна и успех недостижим. Он и его отважные товарищи лежат далеко от мирных английских берегов. Однако они не остались без вознаграждения, обессмертив свои имена, как великие герои".

Командующий линейными крейсерами Гранд Флита вице-адмирал сэр Дэвид Битти рубанул с солдатской прямотой: "Бедный старый Кит Крэдок погиб при Коронеле. Его смерть, гибель его кораблей и отважных экипажей следует целиком отнести на счет некомпетентности Адмиралтейства. Раз за разом они нарушали основные принципы стратегии". Нашлось, однако, много людей, которые, подобно Битти, но в гораздо более крепких выражениях проклинали Адмиралтейство за это поражение, которое, по словам германского историка, "нанесло самый тяжелый удар по британскому престижу за последние сто лет. Миф о его [флота] непобедимости был безжалостно развеян".

Черчилль ответил на это обвинение в своей книге "Мировой кризис" вскоре после окончания войны: "Я не могу принять от имени Адмиралтейства никакой ответственности. Первое правило войны: сосредоточить превосходящие силы для решающего боя, избегать разделения сил, не принимать бой, имея только часть сил.

Телеграммы Крэдока показывают, что он ясно понимал это. Адмиралтейство однозначно подтвердило его намерение следовать этим принципам".

Эти объяснения целиком возлагают ответственность на самого Крэдока. Однако их нельзя принять, если не исследовать детально степень виновности каждого участника этой истории.

Начиная с 17 августа, Адмиралтейство получало предупреждения, что германские броненосные крейсера направляются к Южной Америке. Джеррам и Пати постоянно твердили об этом. Хотя 23 августа Адмиралтейство заявило, что "уничтожение "Шарнхорста" и "Гнейзенау" имеет первостепенную важность", оно не сделало никаких усилий для этого. Так как фон Шпее вероятно мог атаковать судоходство в дальневосточных водах, Джерраму было приказано держать свои корабли там. Поскольку британское правительство подтолкнуло Австралию и Новую Зеландию на немедленный захват беззащитных германских колоний, кораблям Пати пришлось прикрывать эти экспедиции. Не осталось ни одного корабля, который можно было бы двинуть на восток, через Тихий океан.

Эскадру Крэдока, напротив, передвинули в Атлантике на юг, к берегам Южной Америки.

6 сентября Адмиралтейство передало ему, что Магелланов пролив может быть целью фон Шпее (№ 3 и № 4). Оно считало, что Крэдок имеет достаточно сил, чтобы противостоять этой угрозе. 14 сентября Адмиралтейство послало ему детальные инструкции (№ 5).

Подчеркивая, что он должен встретиться с врагом, имея превосходящие силы, Адмиралтейство лишь повторяло прописные истины. Поняв, что у Крэдока нет таких сил, оно решило усилить его 3 броненосными крейсерами, однако это число тут же сократилось до 1. "Гуд Хоуп", "Монмут" и "Дифенс" могли противостоять немцам, но "Шарнхорст" и "Гнейзенау" могли прибыть к Южной Америке раньше "Дифенса".

Адмиралтейство посоветовало Крэдоку держать с собой "Канопус", однако в № 5 указало, что маленькая скорость броненосца, даже если он сумеет развить все 17 узлов, помешает уничтожить быстроходные германские крейсера. Более того, Адмиралтейство подчеркнуло, что до присоединения "Дифенса" Крэдок должен ограничиться простым поиском "Шарнхорста" и "Гнейзенау", используя "Канопус" как сдерживающий фактор против возможных атак немцев. Однако Адмиралтейство послало эти путаные и противоречивые инструкции только после того, как фон Шпее был замечен на Самоа. Одновременно "Эмден" начал пиратствовать в Бенгальском заливе, и Адмиралтейству пришлось послать часть кораблей Джеррама в Индийский океан. Поэтому оно тут же отвергло все ранние свидетельства истинных намерений германского адмирала.

Японский флот продолжал бесполезное патрулирование западной части Тихого океана, "Аустралиа" был добавлен к эскорту первого войскового конвоя, хотя его следовало послать на восток. Зато Крэдоку передали, что больше нет необходимости держать свои силы сосредоточенными (№ 6), посоветовав все-таки использовать "Канопус" для поддержки. Одновременно, не сообщив Крэдоку, "Дифенс" задержали на Мальте. Всему этому может быть лишь одно оправдание: ложный отход фон Шпее от Апиа на северо-запад. Однако нет ни извинений, ни оправданий бездействию Адмиралтейства, когда неделю спустя германские корабли появились на Таити-в 1350 милях к востоку. Не было предпринято никаких мер, чтобы предотвратить встречу фон Шпее и Крэдока, который послал корабли в Тихий океан в погоню за "Дрезденом" согласно № 5 и для атаки германского судоходства у западного побережья Южной Америки в соответствии с № 7.

Еще не поздно было исправить ситуацию, приняв решительные меры по усилению эскадры Крэдока, даже когда Адмиралтейство узнало, что "Шарнхорст", "Гнейзенау" и "Нюрнберг" идут к острову Пасхи. Вместо этого ему передали инструкцию встретить германскую эскадру, имея "Канопус", "Глазго", "Монмут" (или "Гуд Хоуп") и "Отранто" (№ 10). Если Крэдок сомневался, что 2 старых броненосных крейсера вместе с еще более старым броненосцем превосходят "Шарнхорст" и "Гнейзенау", что же он должен был подумать сейчас? Эскадра фон Шпее усилилась "Нюрнбергом", а у Крэдока остался только 1 броненосный крейсер, 1 броненосец, 1 легкий и 1 вспомогательный крейсера.

Его ответ (№ 11) крайне сдержан, хотя он отмечает, что теперь эскадра фон Шпее состоит, вероятно, из 2 броненосных и 3 легких крейсеров. Но Крэдок сам запутал все, не прояснив своих намерений. Он отправил "Канопус" на Фолкленды, "где я намерен сосредоточить силы, избегая разделения". Но ведь 3 его корабля действовали в Тихом океане! Его дальнейшие разъяснения (№ 12) не помогли Адмиралтейству понять его.

Вообще-то командир "Глазго" капитан 1 ранга Люс сделал ядовитое замечание относительно действий своего адмирала: "У меня осталось ощущение, что Крэдок не имел ясного плана. Он всегда был склонен действовать под влиянием минутного импульса".

Тем не менее, 14 октября Черчилль и Баттенберг согласились, что Крэдок должен сосредоточить силы на Фолклендах, отправив на Тихий океан только "Глазго". Кроме того, они признали, что, не получив подкреплений, его эскадра может только обнаружить противника и следить за ним. Но их ответ Крэдоку не говорил этого, ему лишь передали, что эскадра под командованием Стоддарта послана на восточное побережье и что "ваше сосредоточение "Гуд Хоупа", "Монмута", "Глазго" и "Отранто" для совместных операций одобрено", что можно истолковать как утверждение создания тихоокеанской эскадры (№ 13). Более того, Крэдок остался уверен, что его целью остается "уничтожение германских крейсеров", как говорилось в телеграмме от 14 сентября (№ 5). Он ясно дал это понять, когда сообщил Адмиралтейству, что скорость "Канопуса" ограничена 12 узлами, "однако он надеется, что обстоятельства позволят ему навязать [немцам] бой" (№ 15). Но Адмиралтейство истолковало v эту телеграмму как подтверждение своих последних пожеланий и уверилось, что Крэдок сосредоточивает свои силы на Фолклендах.

Адмирал рассеял их иллюзии через неделю телеграммой № 16, однако Адмиралтейство не вмешалось по трем причинам. Эскадра Сгоддарта сосредоточивалась на восточном побережье Южной Америки и не могла двигаться к Фолклендам. Когда его телеграмма пришла в Уайтхолл, Крэдок уже находился в Тихом океане. Адмиралтейство решило, что Крэдок использует "Канопус" для решения поставленной 14 октября новой задачи: "Не имея достаточно сил для атаки, сделать все возможное для слежения за фон Шпее, ожидая прибытия подкреплений". Это оказалось куда как далеко от интерпретации Крэдока. В своем № 17 он говорил, что намерен уничтожить вражескую эскадру, и сообщал, что "Канопус" для этого бесполезен, поэтому адмирал намерен поручить ему сопровождение угольщиков, а его место займет "Дифенс". Однако он не уточнил, что собирается отослать "Канопус" до прибытия "Дифенса". Он наступил Адмиралтейству на больную мозоль, невнятно упомянув свою встречу с "Карлсруэ" 6 августа. Эти две причины заставили Адмиралтейство ответить, что у него достаточно сил для боя с фон Шпее, и отменить его приказы "Дифенсу" (№ 18). Люс доставил это сообщение адмиралу 1 ноября, когда тот уже искал "Лейпциг". Это могло подтвердить мнение адмирала, что от него ожидают боя с фон Шпее, хотя он не имеет достаточно сил, чтобы победить. И, как на грех, через пару часов он встретил "Шарнхорст" и "Гнейзенау"…

Таким образом, вина Адмиралтейства за Коронель заключается в следующем. Во-первых, считая главной задачей уничтожение германских броненосных крейсеров, оно почти все корабли в дальневосточных водах задействовало для выполнения второстепенных задач. В середине сентября оно грубо ошиблось, предположив, что фон Шпее идет за запад, а не на восток, и поэтому не усилило эскадру Крэдока. Адмиралтейство считало, что "Гуд Хоуп" и "Монмут" при поддержке "Канопуса" могут выдержать бой с фон Шпее. Все его инструкции были так плохо сформулированы, что Крэдок мог решить, будто от него ждут боя с фон Шпее, хотя сил для победы у него было недостаточно.

Почему Адмиралтейство совершило эти ошибки? Одно объяснение дал адмирал Уэмисс в

1919 году. "Адмиралтейство нуждалось в большом и эффективном штабе. Имевшийся совершенно не отвечал требованиям руководства военными действиями". В эпоху Наполеона Адмиралтейство вполне могло руководить действиями флота, отдавая приказы общего характера. Для этого вполне хватало членов Совета, которым помогал Секретарь с дюжиной клерков. К концу века телеграфные кабели и радиостанции дали Адмиралтейству возможность оперативной отдачи приказов рассеянным по всему миру кораблям и контроля за их ежедневными передвижениями. Морские операции резко усложнились с появлением паровых машин, дальнобойных орудий, торпед и мин, а позднее – с рождением подводных лодок. Это сразу сделало невозможным руководство войной для узкой кучки людей. Совету Адмиралтейства требовались обученные штабные офицеры, чтобы решать множество мелких вопросов, давать обоснованные рекомендации и превращать решения Совета в четкие и исчерпывающие приказы. Однако Адмиралтейство долгие годы упрямо отказывалось признать это. Хотя Бересфорд сумел создать в 1887 году Разведывательный Отдел Адмиралтейства, еще четверть века он оставался не более чем зародышем Морского Генерального Штаба. Например, для Фишера он был только "великолепной конторой для коллекционирования газетных вырезок". Он и Уилсон верили, что планы войны должен составлять в одиночку Первый Морской Лорд и не делить эту работу ни с кем.

К счастью, Агадирский кризис 1911 года вскрыл одно из самых серьезных последствий.

Планы Адмиралтейства настолько отличались от планов Военного министерства, что лорд Холдейн, военный министр, сказал, что не останется на своем посту, если Адмиралтейство не создаст Морской Генеральный Штаб, аналогичный армейскому.

После этого Асквит назначил динамичного Черчилля Первым Лордом Адмиралтейства, чтобы привести в порядок обветшавшее здание. Уилсон категорически отказался создавать штаб и был заменен на посту Первого Морского Лорда сначала Бриджменом, а в марте 1913 года – Баттенбергом. В 1912 году был создан Морской Генеральный Штаб, а в Военно-Морском колледже был введен курс штабной работы. Но эти новшества не могли за три года превратить Адмиралтейство в эффективную военную машину, отвечающую требованиям XX века. Срок был слишком мал, а такая задача требовала жизни целого поколения. Адмирал Ричмонд писал: "Морскому Генеральному Штабу недоставало всех качеств, необходимых для штабной работы. Все дела шли через начальника штаба. Децентрализация отсутствовала, он должен был решать каждую возникающую проблему, даже ее детали. В результате Первый Морской Лорд и начальник Морского Генерального Штаба были настолько загружены текучкой, что не могли заниматься перспективными вопросами".

Это в основном объясняет грубейшие ошибки Адмиралтейства, повлекшие за собой разгром при Коронеле. Однако это не оправдание для тех, кто непосредственно руководил операциями. Начальник Оперативного отдела контр-адмирал Артур Левесон отбрасывал все советы своего штаба послать сильное соединение к западным берегам Южной Америки. Когда же он, наконец, согласился, то не сумел убедить командование в необходимости такого шага. Обязанностью Секретаря Адмиралтейства коммодора Генри Оливера было доводить до Первого Лорда Адмиралтейства точку зрения Морского Генерального Штаба, поэтому его нельзя обвинить за совершенно неверный обзор ситуации, представленный Черчиллю 29 октября. Как консультант Совета Адмиралтейства по океанским операциям, адмирал сэр Генри Джексон несет главную ответственность за подталкивание Австралии и Новой Зеландии к немедленной атаке Новой Гвинеи и Самоа. Это связало эскадру Пати и помешало ей принять участие в охоте за броненосными крейсерами фон Шпее.

Упомянем и будущего победителя фон Шпее, непосредственного начальника Левесона вице-адмирала Стэрди. Он принял руководство только что созданным Морским Генеральным Штабом менее чем за 3 месяца до начала мировой войны. Однако этот человек в принципе мало подходил для этого поста. Его аналитическому уму не хватало гибкости и способности принимать быстрые решения. Хотя Стэрди служил начальником штаба у Бересфорда, он физически не мог отдать кому-то хоть часть работы. Он не мог приказать штабу подготовить анализ ситуации, он должен был сделать это сам. Стэрди не мог приказать штабу подготовить приказ, он должен был написать его собственноручно.

В результате он оказался так чудовищно перегружен работой, что опаздывал с самыми неотложными решениями.

Общее руководство принадлежало Баттенбергу, по словам Фишера – самому способному адмиралу со времен Уилсона. Никто из моряков не сомневался, что он должен стоять у руля Адмиралтейства во время войны. Однако Первому Морскому Лорду пришлось иметь дело с десятками проблем одновременно, и среди них океанский театр занимал не самое первое место. Вникать во все детали стремительно меняющейся многоплановой ситуации, многие из которых сами по себя являлись достаточно сложной проблемой, без помощи эффективного штаба – это просто за гранью человеческих возможностей. Но Баттенбергу мешали еще два обстоятельства: во-первых, ему приходилось тратить слишком много времени, чтобы управиться с не в меру энергичным Первым Лордом Адмиралтейства; вовторых, его отвлекали обстоятельства, в конце концов заставившие 28 октября написать Черчиллю: "Я пришел к грустному заключению, что мое немецкое происхождение мешает моей работе в Адмиралтействе. Я считаю своим долгом подать в отставку". Но даже эта позорная дрязга не освобождает его от главного вклада в вину Адмиралтейства за Коронель, хотя потребовалось много времени, чтобы все это изложить.

Теперь остается доля Черчилля. Со времен Трафальгара Первый Лорд Адмиралтейства был морским офицером и членом парламента. Энсон, Хок, Хоу, Сент-Вин-цент, Барэм – все они имели огромный опыт, позволяющий руководить флотом, за который они отвечали перед страной. Но в XIX веке Первый Лорд Адмиралтейства стал политиком, непосредственное командование флотом перешло к Первому Морскому Лорду.

Обстоятельства появления Черчилля в Адмиралтействе таковы, что человек его калибра неизбежно занялся бы морскими операциями. Многое из того, что он сделал в этой области, критики не заслуживает, часто он оказывался прозорливее профессиональных моряков. Но его методы ведения дел вызывали недовольство. Он не мог сдержать своего воинственного пыла, занимаясь делами Адмиралтейства. Черчиллю было мало послать в октябре 1914 года морскую бригаду защищать Антверпен, ему захотелось самому ее возглавить. Кабинет отверг это, однако в критическую неделю перед Коронелем Черчилль отсутствовал в Лондоне. Хотя внимание, которое он уделял эскадре фон Шпее, вспыхивало спорадически, кусок работы у Первого Морского Лорда он отхватил, а значит, должен принять на себя и часть вины Адмиралтейства.

Действия Адмиралтейства 3 ноября, через два дня после боя, лишь дают новые поводы для критики. Вынужденный искать нового Первого Морского Лорда, Черчилль вернул назад Фишера. Тому уже исполнилось 74 года, однако он сохранил большую часть своего энергичного гения. 30 октября Черчилль вместе с ним пошел в Оперативный отдел, чтобы "обсудить дислокацию и задачи всех кораблей. Очевидно, что критической точкой были южноамериканские воды. Говоря о Крэдоке, я спросил: "Как вы считаете, должен ли он принимать бой без "Канопуса"?" Он не дал ясного ответа". Но, как только фон Шпее появился у побережья Чили, Фишер понял слабость эскадры Крэдока и рискованность его замыслов. К несчастью, было уже слишком поздно. № 19, формулирующий новые задачи Крэдоку, опоздал. И, как заметил обозреватель "Монинг Пост", "нападая на память отважных мучеников своего долга и его приказов, Первый Лорд Адмиралтейства обвиняет главные жертвы своих же ошибок. Было бы гораздо умнее оставить в покое репутацию погибших моряков".

Через два дня после Коронеля "Шарнхорст", "Гнейзенау" и "Нюрнберг" бросили якоря на рейде Вальпараисо. Международные законы запрещали одновременный заход в порт более чем 3 кораблей воюющей стороны, и "Дрезден" с "Лейпцигом" пошли на Мас-аФуэра. Жители чилийской столицы тепло приветствовали фон Шпее, так же как и моряки 32 германских судов, стоящих в порту. Моряки эскадры радовались первому визиту в город после 3 месяцев плавания. Однако настроение адмиралу испортили новости о японских подкреплениях, направляющихся в Южную Америку, чтобы отрезать ему путь к Панамскому каналу. Из Берлина пришло сообщение: "Советуем вам постараться прорваться со всеми кораблями и возвращаться домой". Прорваться сквозь кольцо, которое создано всей мощью британского Гранд Флита? Но что еще можно сделать? Фон Шпее не заблуждался относительно своей судьбы. "Я совершенно бездомен. Я не могу достигнуть Германии. У нас нет другой безопасной гавани. Я должен разрезать волны океана, принося столько зла, сколько смогу, пока не израсходую все боеприпасы, или более сильный враг не поймает меня". Эти фразы взяты из его письма, написанного в Вальпараисо.

Когда германская эскадра собралась на Мас-а-Фуэра, адмирал почти окончательно решил, что следующей задачей будет атака судоходства в Южной Атлантике. Почти, но не наверняка, потому что исключительная тяжесть его задачи повлияла на его предусмотрительность. Естественно, что Англия должна была отреагировать на его победу отправкой значительных сил, чтобы уничтожить его эскадру. Поэтому, чем скорее он обогнул бы мыс Горн, тем было бы лучше. Однако фон Шпее колебался. В отличие от пути через Тихий океан, когда он провел крайне мало времени в гаванях, фон Шпее остался на Мас-а-Фуэра и отправил "Дрезден" и "Лейпциг" в Вальпараисо, чтобы опровергнуть упорные слухи, будто 2 германских корабля потоплены в бою у Коронеля.

Только 15 ноября он двинулся на юг, оставив "Принца Эйтеля-Фридриха" вести радиопередачи, чтобы создать у союзников впечатление, будто его эскадра все еще в Тихом океане.

21 ноября его 5 крейсеров встали на якорь в бухте Сан-Квентин, чтобы пополнить запасы угля с транспортов, вышедших из чилийских портов. Германский посол в Чили фон Эркердт сумел добиться разрешения германским судам выходить из портов для снабжения эскадры углем и продовольствием. Когда через 5 дней они пошли дальше, их палубы были завалены углем, чтобы эскадра могла обогнуть мыс Горн и дойти до порта Санта-Елена, где 5 декабря ее должны были встречать угольщики из Монтевидео.

"Дрезден" привез из Вальпараисо письмо, в котором Берлин детализировал свое указание: "Мы рекомендуем вести крейсерскую войну в строгом соответствии с законами призового права. Крейсерская война на Тихом океане обещает мало перспектив. В Атлантике ее могут вести только группы кораблей, достаточно сильные, чтобы встретиться с вражескими эскадрами, которые сейчас патрулируют на торговых путях. С другой стороны, становится все труднее и труднее; снабжать углем группы кораблей. Поэтому вы должны сами решить, следует ли прекратить крейсерскую войну, и прорываться домой. Вы можете преуспеть, если вашим планам будет сопутствовать удача. Вы должны заблаговременно сообщить о своих намерениях, чтобы при содействии Флота Открытого Моря прорваться сквозь вражеские патрули в Северном море".

В ответном сообщении фон Шпее передал встревоженному Адмиралштабу: "Крейсерская Эскадра намерена прорываться домой". Он добавил, что его броненосные крейсера израсходовали половину боеприпасов, а легкие крейсера – еще больше. В Сан-Квентине фон Шпее также узнал, что германский морской агент в Сан-Франциско просил Берлин помочь ему, выслав в Северную Атлантику линейный крейсер. Но, похоже, он не получил обескураживающего ответа, что это невозможно. Этот германский агент, кажется, был единственным человеком, понимавшим необходимость быстрых действий. 11 ноября он перелил фон Шпее: "Если эскадра решит возвращаться домой, это следует сделать немедленно. По моему мнению, ее положение опасно". Но адмирал связал это с сообщением от 7 ноября, в котором говорилось, что "Дифенс", "Корнуолл", "Карнавон", "Бристоль", "Глазго" и "Канопус" сконцентрированы на Фолклендах.

Теперь фон Шпее располагал более свежим сообщением из Монтевидео, что соединение Стоддарта отправлено для подавления восстания буров в Южную Африку. Это донесение разведки было чистым вымыслом. Однако радиопереговоры англичан прекратились, и это сработало против фон Шпее, убедив его в справедливости абсолютно ложного сообщения.

А как обстояли дела у англичан в действительности? Двое суток после Коронеля для "Канопуса" были "крайне тревожным временем. Мы могли дать только 15 узлов, а "Шарнхорст" и "Гнейзенау" – 22 узла, поэтому они могли легко нас перехватить. Мы пробирались узкими проливчиками между островами у чилийского побережья и благополучно достигли Магелланова пролива. На входе в пролив мы ожидали встречи с неприятелем, но его там не оказалось.

Вскоре после этого мы установили связь с "Глазго" и узнали о происшедшем. Буквально все стали молчаливы и подавлены".

6 ноября эти два корабля встретились в бухте Ломас. Там они узнали, что "Отранто" находится в безопасности и следует вокруг мыса Горн. Люс отправил в Адмиралтейство короткое сообщение о поражении Крэдока. Однако более детальные известия уже пришли в Лондон 4 ноября от британского генерального консула после захода фон Шпее в Вальпараисо. Это заставило Первого Лорда Адмиралтейства и Первого Морского Лорда предпринять решительные шаги. Так как буквально вчера германские линейные крейсера обстреляли Ярмут, в Адмиралтействе царило настроение, очень близкое к панике, тем более, что "Канопус" пока не давал о себе знать. После того, как публике стали известны детали разгрома, на Адмиралтейство обрушился ураган критики. 12 ноября граф Селборн, бывший Первый Лорд Адмиралтейства, сделал запрос в парламенте: "Мой долг спросить, как стало возможным послать для защиты нашего флага на Тихом океане такую эскадру, большая часть которой была уничтожена… Совершенно ясно, что для разгрома немцев присоединение к ней "Канопуса" было совершенно недостаточным".

Но еще задолго до получения рапорта Люса Первый; Лорд Адмиралтейства и Первый Морской Лорд начали действовать совместно, чтобы отплатить за первое поражение, которое потерпел Королевский Флот за последний век. 4 ноября Фишер отправил Стоддарту приказ: "Карнавон" и "Корнуолл" присоединятся к "Дифенсу" возле Монтевидео.