Текст книги "Амальтея (сборник)"
Автор книги: Александр Бачило
Соавторы: Анатолий Шалин,Виталий Пищенко,Евгений Носов,Игорь Ткаченко,Владимир Клименко,Владимир Титов,Михаил Шабалин,Василий Карпов,Олег Костман,Александр Шведов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц)
Спасло его то, что спружинивший при отдаче молоток просвистел в каком-то миллиметре от уха, а Мария Николаевна, вбежавшая на лоджию вслед за мужем, повисла на его руке всеми своими восьмьюдесятью килограммами.
Поднять одной рукой и молоток, и Марию Николаевну Петр Егорович не смог, а потому как-то сразу обмяк и покорно позволил увести себя в спальню, раздеть и уложить в постель.
– С того самого дня, – услышал он, очнувшись после глубокого нездорового сна. – С того самого дня, доктор.
Доктор – студенческого вида девица – нервно трепетала ресницами, заполняя какой-то бланк.
– Сядьте, больной, – скомандовала она, прекратив вести запись. – Расстегните пижаму.
Она потыкала в грудь и спину больного холодным кругляшком стетоскопа, оттянула ему нижние веки и посмотрела на белки.
Всей кожей Петр Егорович чувствовал, как он ей надоел. Может быть, и не он лично, но все же и он, как олицетворение тех десятков больных, которых она вынуждена осматривать ежедневно, с их дурацкими, на ее взгляд, жалобами и просьбами.
– Я ни на что не жалуюсь, доктор, – сказал он, глядя куда-то в сторону. – Я – здоров.
– Что же вызывали-то тогда? – возмутилась девица. – Да еще срочно.
– Ну, народ… – раздалось уже из прихожей. Хлопнула входная дверь.
Сломить Петра Егоровича оказалось не так-то легко. Потерпев неудачу, он не отказался от решения добиться нужных ответов от говорящего шарика во что бы то ни стало. Первым делом после ухода доктора он прошел на лоджию и, пошарив по углам, отыскал спрятавшийся за пластмассовые бутылочные ящики шарик. В том, что тот именно спрятался, а не закатился туда случайно, Петр Егорович был уверен: “Это такая сообразительная тварь!” Потом он расчетливо наведался к Аверьяну Михайловичу, поздравил с подарком, посетовал, что из-за плохого самочувствия не смог помочь доставить подарок домой, убедился, что телевизор прекрасно работает, и вернулся к себе в квартиру. Два раза за вечер он закрывался в санузле и уже шепотом, чтобы не тревожить понапрасну Марию Николаевну, спрашивал шарик про выигрышные номера. Других вопросов он не придумал, а на эти шарик упорно не отвечал. Тогда Петр Егорович позвонил домой своему начальнику отдела и попросил день в счет очередного отпуска по семейным обстоятельствам.
Утренняя электричка посреди рабочей недели была почти пуста. Солнечные зайчики прыгали по желтым деревянным сиденьям, в открытые форточки на коротких остановках врывались голоса птиц. Петр Егорович сидел прямо, положив ладони на колени. Лазить в карман и дотрагиваться до шарика он не решался. Стало уже давно понятно, – чтобы шарик заработал, необходимо взять его в руку.
Дача была далеко. В этом были ее преимущество и недостаток. Хорошо то, что их кооператив разместился в наполовину покинутой для городской жизни деревне. У оставшихся в деревне колхозников легко можно было купить молоко, приобрести нужные товары в магазине. А плохо то, что слишком уж долго добираться. Но сейчас неблизкий путь был Петру Егоровичу на руку – есть время подумать.
– “Спортлото” – это само собой, – размышлял он. – Ну, еще, скажем, дефицитные товары, когда и где появятся. Об этом тоже надо спросить. Да, вот еще, про изменения цен, вдруг что подорожает. И не забыть бы – разведется дочка с этим оболтусом или нет? Что-то у них недружно последнее время. Может, еще не поздно его по общественной линии…
На даче, не открывая дом, Петр Егорович прошел прямо к сараю с инструментами, он же служил мастерской, и, вытащив шарик из кармана, встал у верстака. Покатал горошину по ладони и как можно мягче сказал:
– Ты… это, не сердись за вчерашнее. Сгоряча я. Давай по-хорошему. Ты мне – номера, я тебя – обратно в гнездо. И разойдемся миром. Значит так, последний раз спрашиваю.
Шарик не отвечал. Он игриво посверкивал на солнце полированным бочком, глухой к просьбам Петра Егоровича.
“Может, испортился?” – испугался Петр Егорович.
– У Аверьяна Михайловича жена молодая, – быстро проговорил он. – Так как, изменяет она мужу или нет?
– Не изменяет, – живо отозвался шарик. – Любит она его.
– Не изменяет, – огорчился Петр Егорович. – А какие номера в следующем…
– Ту-ту-ту… – принялся шарик за свое.
– Что ж, – мрачно сказал Петр Егорович, – сам напросился.
Он некрепко пока зажал шарик в здоровенные слесарные тиски и, взявшись за ручку, с надеждой спросил:
– Так какие…
– Ту-ту-ту…
Петр Егорович прикрутил тиски покруче.
– Ту-ту-ту…
– Вот тебе, вот, – свирепо приговаривая, Петр Егорович все сильнее и сильнее сжимал тиски. – Вот!
– Крак!!
Винт тисков не выдержал и сломался, шарик выпал на верстак и покатился к краю, но Петр Егорович прытко накрыл его ладонью.
– Боже ж ты мой! – почти простонал он, глядя на такой ценный и такой бесполезный в его руках предмет. – За что ж ты меня так, а? О чем же тебя спросить, проклятого?
Он помотал головой и начал задавать вопросы быстро, как следователь на допросе, желающий запутать внимание допрашиваемого и заставить его проговориться.
– Снимут наконец нашего начальника отдела по моему письму или нет?
– Не снимут. Через полгода замдиректора института будет.
– Цены на сахар повысятся?
– Ни на копейку.
– О-о! Зачем же я набрал-то его столько!
Петр Егорович забегал вдоль верстака, держа говорящий шарик на ладони, словно уголек.
– Ну хорошо. Выберут меня на будущий год председателем дачного кооператива?
– Не выберут. Все знают, что ты только о своем водопроводе заботишься, а до других тебе дела нет. Аверьяна Михайловича выберут.
– Опять Аверьяна! – заорал Петр Егорович. – А мне опять шиш! Ах, ты…
Он выскочил из сарая и, продолжая держать шарик на вытянутой ладони, словно тот и вправду жег ему руку, побежал к колодцу, оставшемуся на участке еще от прежних, деревенских, хозяев.
– Я тебе покажу Аверьяна!
– Ты погоди горячиться, – уговаривал его, подлетая при каждом шаге, шарик. – Ты еще что-нибудь спроси. Для человечества.
– Для человечества! – совсем уже ужасающе взревел Петр Егорович и швырнул шарик в квадратную дыру колодца.
Он успел еще склониться над срубом, придерживаясь за гнилые бревна, и заглянуть внутрь, прежде чем шарик достиг глубокой воды. Икринкой мелькнул он в почти черной толще, блеснул напоследок серебристой искоркой и пропал из виду. Лишь только четкие правильные круги разбегались далеко внизу, лишь только холодом и сыростью тянуло в лицо Петру Егоровичу.
Мгновение спустя до него дошло, что он натворил. Петр Егорович схватил резко брякнувшее при этом цинковое ведро, занес руку над колодцем, чтобы сбросить ведро в глубину, подхватить говорящий шарик и вытащить его наверх, но вдруг передумал, спокойно поставил ведро не землю и пошел к дому. При этом он бубнил себе под нос:
– Эх, про соседских пчел не спросил. Сдохнут они, наконец, или нет?
Олег Костман
ИЗБЫТОЧНОЕ ЗВЕНО
Рассказ
Место для засады было выбрано как нельзя лучше. Из укрытия великолепно просматривалась полого спускающаяся к воде полянка, окруженная плотной стеной корнуэлльских джунглей. Чук поудобнее расположил свой охотничий лучемет – так, чтобы обеспечить максимальный сектор обстрела, и повернулся к Мэрфи.
– Сейчас вы увидите этих красавцев…
– Надеюсь, наше знакомство не будет слишком близким?
– Разумеется…
Полянка, на которой устроили засаду Чук и Мэрфи была излюбленным местом водопоя корнуэлльских тигров. Близился час, когда эти огромные прекрасные звери оглашая окрестности победоносным ревом, от которой все живое обращалось в бегство, потянутся один за другим к озеру.
Мэрфи чувствовал себя препаршиво. Он все время ворочался, то и дело меняя положение рук и ног, но никак не мог найти позу, в которой было бы удобно оставаться неподвижным. Высшего качества скафандр, изготовленный по индивидуальному заказу, все равно казался чересчур жестким и сковывающим тело. Дернул же его черт на эту охоту! Сидел бы сейчас на базе, тянул в баре коктейли или плескался в свое удовольствие в бассейне…
Лично Джеймс Мэрфи, вице-председатель совет директоров компании “Спейс сафари” (бюро и филиалы на шестнадцати планетах), не видел в охоте ровно ничего увлекательного. Азарт выжидания и преследования даже самого экзотического зверя был для него глубоко чуждой стихией. Гораздо более интересным и, кстати, несравним более полезным занятием он находил захватывающую дух биржевую игру, в которой были и риск, и точнейший расчет, и мгновенный непредвиденный маневр, и неизвестность конечного результата… Вот что было истинным сафари, достойным делового человека!
Продолжая беспрестанно ворочаться, он уже сто раз успел проклясть все на свете за то, что поддался на уговоры служащих корнуэлльского бюро компании и отправился на эту дурацкую охоту. Разумеется, вконец одичавшие вдали от центров цивилизации идиоты сделали все возможное, чтобы досыта ублажить прилетевшее начальство прелестями местной экзотики и вымотать из него таким образом последние силы…
Самобичевание Мэрфи длилось бы, наверное, очень долго, если бы его не прервал вдруг резкий возглас Чука:
– Идут!
Черт бы побрал все эти экзотические создания, а заодно с ними и проводника-инструктора корнуэлльского бюро Тэдди Чука! Мэрфи неуклюже замер и воззрился на полянку, куда стремительно выскочили два тигра.
Сильные огромные звери, внушающие страх всей живности планеты, сейчас являли собой зрелище почти идиллическое. Это были самец и самка, охваченные брачной игрой во всем ее буйном неистовстве и великолепии. Их гибкие и грациозные, несмотря на внушительные размеры, тела то высоко взвивались, пересекая в гигантском прыжке чуть ли не всю поляну, то трепетно замирали, приникнув к самой земле. И даже громоподобное рычание звучало сейчас как нежная серенада.
Это было настолько впечатляющее зрелище, что раздражение, владевшее Мэрфи, мгновенно ушло куда-то, уступив место искреннему восхищению. Вице-председателю доводилось видеть чучела корнуэлльских тигров. Великолепная шкура одного из них уже несколько лет украшала стену его гостиной в ряду прочих диковинных трофеев, добытых на разных планетах инструкторами компании. Но что такое шкура или чучело в сравнении с живым зверем! Мэрфи от души залюбовался мягкими и одновременно величественными движениями прекрасных животных: такие звери невольно заставляли уважать себя.
– Послушайте, Тедди, – дотронулся он до Чука, – неужели мы станем бить их в этот… гм… священный момент?
– Это самый подходящий момент, шеф! – отозвался проводник-инструктор. Он сейчас почему-то говорил еле слышным хриплым шепотом, хотя связь осуществлялась по радио, и за пределами шлемов ничего не было бы слышно, даже закричи он в полный голос. – Это самый подходящий момент. Нам здорово повезло: они заняты только друг другом и утратили всякую осторожность! Берите на себя самца, смотрите, какой изумительный экземпляр! А я вас подстрахую, а потом достану самочку…
– Знаете, Чук, я все же не буду… Если хотите, считайте этих красавцев вашим личным трофеем…
– Дело хозяйское, шеф! – Чук затаил дыхание и тщательно прицелился. Лучемет был гуманным оружием: он убивал мгновенно и практически безболезненно. Поэтому, как только полумрак густых джунглей разорвали две яркие короткие вспышки, Мэрфи и Чук вышли из засады и направились к поляне.
Вице-председатель медленно обошел неподвижно лежащих гигантов. Да, Чук меткий стрелок, надо отдать ему должное. Шкуры ничуть не испорчены. Чувства, ненадолго проснувшиеся было в душе Мэрфи, вновь уступили место трезвому реализму делового человека. Сейчас он уже не любовался тиграми, а лишь оценивал их – так же, как любой товар, поставляемый фирмой. Дело было сделано – величественные звери лежали у его ног, и он теперь думал, насколько смогут возрасти прибыли “Спейс сафари”, когда людям ничто не будет мешать воспользоваться корнуэлльским гостеприимством в полную меру.
Примерно в миле отсюда Чук и Мэрфи оставили свой гравиплан. Чук отстегнул крышу устройства дистанционного управления, дал аппарату команду “На взлет!” и включил радиомаяк, ориентируясь на который, машина должна была отыскать их.
Мэрфи с нетерпением ожидал появления гравиплана. Он был чрезвычайно доволен, что это ни к черту ненужное ему сафари наконец-то осталось позади и теперь предстояло возвращение на базу с ее баром, бассейном и почти домашним комфортом.
Но не успела еще плоская платформа аппарата показаться из-за окружавших поляну деревьев, как Чук резко толкнул Мэрфи на землю и тут же сам упал рядом с ним.
– Что ты делаешь? – сердито закричал Мэрфи.
Вместо ответа проводник-инструктор показал рукой в сторону озера. Мэрфи приподнял голову, и глаза его вмиг округлились и остекленели: ничего подобного ему видеть не приходилось. Но комментариев не потребовалось – Джеймс сразу понял, что это такое. Застилая горизонт, на них надвигалась огромная туча корнуэлльской саранчи.
* * *
Корнуэлла – это имя дала планете экспедиция, первой совершившая на нее посадку. Такова была традиция: как когда-то, в давно минувшие века, испанские конкистадоры, проникая в Новый Свет, заполняли географические карты завезенными с родины названиями, так и сейчас люди Земли, достигнув новой планеты, именем для нее обычно избирали название земной местности – в память о далеких родных местах.
Сказать, что Корнуэлла была планетой земного типа, – значило ничего о ней не сказать: из всех известных планет ни одна не была так близка по своим характеристикам к Земле. Прибывая сюда, космонавты не чувствовали никакой разницы – ее могли отметить только приборы. Лишь год, примерно вчетверо превышающий земной, да еще отсутствие на ночном небе лунного диска напоминали колонистам, что они находятся в чужом мире.
Казалось, Корнуэлла только и ждала появления землян. Девственные леса, чистейший, напоенный сказочными ароматами воздух, реки и озера, манящие прохладной прозрачной водой, – такого не было больше нигде. Все на планете располагало к тому, чтобы немедленно начать ее массовую колонизацию, которую можно было вести безо всякой предварительной подготовки.
Все – кроме корнуэлльской саранчи.
Немного водилось на осваиваемых планетах существ, в адрес которых постоянно сыпалось бы столько экспрессивно окрашенных выражений. Казалось, эти твари были специально созданы для того, чтобы причинять колонистам как можно больше неудобств.
От них чрезвычайно трудно было защищаться – насекомые умудрялись проникать даже в, казалось бы, надежно изолированные помещения и сооружения. И каждая проникшая особь становилась буквально стихийным бедствием: не удовлетворяясь богатейшим ассортиментом местной флоры и обилием всякой падали, эти на редкость прожорливые существа в качестве экзотических деликатесов с восторгом приняли совершенно несъедобные земные материалы. Безостановочно работающим жвалам корнуэлльской саранчи могли противостоять лишь металл, космобетон и стекло. Все остальное пожиралось с превеликим аппетитом и безо всякого разбору. И поэтому то и дело допускали фантастические ошибки ЭВМ, падали гравипланы, выходили из строя исследовательские и промышленные роботы.
Два раза из-за саранчи произошли серьезные аварии даже на космических транспортах!
Колонисты сбивались с ног, стремясь защитить от зловредных созданий жилье и технику. Были испробованы все мыслимые способы. Но репелленты оказывались неэффективными, а инсектициды, прежде чем уничтожить саранчу, губили других животных и растения. В конце концов пришлось уйти в глухую защиту: строить жилища с двойными – тройными стенами и несколькими герметическими тамбурами. А вне помещений и шагу нельзя было ступить, не закупорившись наглухо в скафандре, – иначе встреча с саранчой могла закончиться достаточно печально.
Нет, насекомые не были хищниками и ни разу на человека не напали. Они вообще сами ни на кого не нападали. Но корнуэлльская саранча была надежно защищена и от всякого вмешательства в свою жизнь. Любое проявление интереса к себе насекомые всегда готовы были погасить маленькой капелькой едкой ядовитой жидкости, выстреливаемой особыми железами. Это действенное средство заставляло зверье относиться к саранче с должным почтением и позволяло ей обитать на планете повсеместно и в несметных количествах.
На землян ее оружие действовало еще сильнее, чем на местных животных.
Конечно, косморазведчики, монтажники, геологи, представители других пионерских профессий, привыкшие относиться к ежедневно подстерегающим их опасностям как к вещам совершенно естественным, успешно трудились на Корнуэлле: на многих других планетах им приходилось жить и работать в куда более тяжелых условиях.
Но о массовой колонизации тех планет и речи быть не могло. А здесь, наполняя бассейны голубой водой идеальной чистоты и свежести и закачивая в помещения ароматный, ласкающий легкие воздух Корнуэллы, многие задумывались о том, какие блага ожидали бы колонистов, не будь на планете этих отвратительных насекомых.
* * *
Живая туча, плотная и тяжелая, как будто она состояла не из миллиардов и миллиардов почти невесомых существ, а являла собой единый, чудовищно гигантский организм, надвигалась все ближе. Мэрфи привстал и застыл, словно в столбняке, не в силах ни отвести взгляда, ни пошевелиться.
– Падайте же, черт возьми, падайте, вжимайтесь в землю! – орал срывающимся голосом Чук. Конечно, против шлема и скафандра саранча бессильна. Но стоять так, подставив себя скопищу этих тварей, – тоже удовольствие небольшое. А Мэрфи все стоял как загипнотизированный, и Чук даже не мог понять, слышит он его или не слышит.
Наконец вице-председатель все же справился с охватившим его оцепенением и рухнул ничком, инстинктивно обхватив руками голову.
“Ну, слава богу, – с облегчением перевел дух инструктор. – Только зачем он обхватил голову – лучше бы отвел руки подальше от туловища, а то еще раздавит, неровен час, эту мразь! Да что взять с человека, который и охотится-то, по всему видать, первый раз в жизни! Ладно, хоть упасть успел вовремя…”
Стая накрыла их – стало почти совсем темно. Тысячи насекомых садились на охотников, ползали по ним, покрывая скафандры сплошным слоем тел, взлетали, уступая место следующим тысячам. Казалось, нашествию не будет конца. Прямо перед прозрачной лицевой частью шлема Мэрфи копошилось десятки этих отвратительных тварей. Словно через увеличительное стекло, видел он их мельтешащие мохнатые лапки, подрагивающие крылья, членистые, чуть пульсирующие тела и вызывающие почему-то особенное отвращение большие, в полголовы, жвала, беспрестанно движущиеся в поисках, чего бы еще сожрать.
Через плотный скафандр было невозможно ощутить присутствие саранчи – Мэрфи это понимал. Но ему казалось, что каждой своей клеточкой, каждым волоском на коже он чувствует быстрые прикосновения цепких холодных лапок. Все тело вице-председателя покрылось пупырышками, как от озноба, и Мэрфи почувствовал, что его вот-вот стошнит.
Чук, очевидно, почуял что-то неладное.
– Ради всего святого, не двигайтесь? – заорал он. – Упаси вас бог раздавить хоть одну тварь!
И, словно оправдываясь за то, что не сумел уберечь начальство от такого неприятного происшествия, добавил:
– Утром я запрашивал управление спутникового слежения, но там дали хороший прогноз: никакой стаи в этих местах они не засекли.
– Расскажите об этом прогнозе саранче – она о нем не знала и поэтому прилетела, – резко ответил Мэрфи, Как ни странно, крик Чука вернул ему самообладание. Он постарался сосредоточиться на мысли об абсолютной неподвижности. Предупреждение инструктора было нелишним. Мэрфи знал, что если ядовитая пакость раздавленных насекомых попадет на скафандр, то по прибытии на базу и ему, и Чуку, и гравиплану предстоит пройти очень серьезную и длительную обеззараживающую процедуру, а скафандры в специальных герметических мешках придется зарыть глубоко в землю.
И Мэрфи снова подумал о том, как хорошо станет на Корнуэлле и какие грандиозные перспективы откроются для “Спэйс сафари”, когда здесь удастся избавиться от саранчи.
Думать об этом он имел достаточные основания: цель визита вице-председателя как раз и состояла в руководстве операцией по окончательному решению саранчовой проблемы.
Это было дело, достойное организаторских талантов Мэрфи!
“Спэйс сафари”, слава богу, компания не из последних. И все же ей одной таких масштабов операция оказалась бы не под силу. Но разве не в тысячи раз больше были заинтересованы в истреблении саранчи гиганты делового мира – те, кому она стояла поперек горла особенно сильно? Мэрфи рассчитал точно: стоило ему сделать лишь первый шаг, как от могущественных помощников отбоя не стало.
Конечно, они видят в “Спэйс сафари” лишь серенькую лошадку-ширму. Ну и на здоровье! Мэрфи окажется хитрее их – именно его компания станет, да и сейчас уже является мозгом и знаменем предстоящей операции. И пусть они потом берут свое – кесарю кесарево. Корнуэлла, очищенная от саранчи, принесет им огромные прибыли. Но и “Спэйс сафари” от своего уже тоже не отступится!
К тому же за инициативу положено платить сразу, не дожидаясь конечного результата. И поэтому после недолгих переговоров компаньонов на одной малопосецаемой планете Ассоциация межзвездных сообщений любезно предоставила клиентам “Спэйс сафари” значительную скидку на всех своих линиях, а на ряд фирм, координируемых “Старз инжиниринг”, была возложена задача оказать инициативе Мэрфи всестороннюю поддержку.
Для начала – чтобы обосновать необходимость ликвидации насекомых – требовались самые подробные и полные данные о них. Думаете, легко было заполучить крупнейших светил космобиологии и заставить их дружно взяться за скрупулезнейшее изучение корнуэлльской саранчи? Да только на осуществлении этой части программы компания бы прогорела дотла! Но необходимая сумма оказалась сущим пустяком для Межпланетной горнодобывающей корпорации: чтобы защитить от саранчи корнуэлльский персонал и оборудование, она даже при нынешнем объеме работ ежегодно тратила вдвое больше. И корпорация охотно взяла на себя финансирование исследовательской программы.
Жалеть о затраченных средствах не пришлось – результаты исследований превзошли все ожидания. Мнение ученых, сформулированное после многих месяцев работы, гласило: корнуэлльская саранча не обеспечивает ни одной функции, связанной с поддержанием существующего биоценоза Корнуэллы. Скорее всего, пришли к заключению исследователи, данное семейство является реликтом прежних геологических эпох, полностью утратившим значение в условиях нынешней экологической системы.
Такое успешное начало Мэрфи даже не снилось: представить в Верховную комиссию по освоению космоса столь безукоризненно авторитетную документацию – это кое-что значило!
…По ушам вице-председателя внезапно ударила замысловатая комбинация отборнейших ругательств, возвратившая его в мир реальности. Он осторожно приподнял голову. Стая уже пролетела – вокруг снова было тихо и спокойно. Однако земля выглядела непривычно странно, хотя в чем именно выражалась эта странность, он пока не мог сообразить. Мэрфи повернул голову туда, где должен был лежать Чук, и увидел на черной земле странной конфигурации зеленое пятно. Он испуганно вскочил на ноги и тут же истерически расхохотался, давая выход нервному напряжению: там, где он только что лежал, открылось точно такое же зеленое пятно примятой травы. И тут до вице-председателя дошло, почему такой странной кажется земля, вокруг, сколько хватало глаз, не было ни единой травинки, ни единого листика – лишь черная, словно мгновенно обуглившаяся, плодороднейшая почва. Трава сохранилась только на тех местах, которые прикрыли, упав на землю, их с Чуком тела. Мэрфи повернулся к лесу, и ужас опять охватил его: плотной зеленой стены джунглей не было и в помине. Словно скелеты каких-то фантасмагорических существ с неведомых планет, из земли торчали неподвижные стволы с мертвыми ветвями, лишенными не только листьев, но и почти всей коры.
…С неба плавно спускался их гравиплан. Значит, с удовлетворением подумал Мэрфи, Чук все это время не забывал фиксировать его высоко над пролетающей стаей, чтобы саранча не проникла в машину. Молодец! Сам Мэрфи и думать о гравиплане забыл.
Проследив взглядом направление, по которому машина шла к земле, Мэрфи наконец разглядел на фоне голых стволов осатанело извергавшего чудовищные проклятия Чука.
– Что случилось, Тэдди? – крикнул вице-председатель.
Чук недоуменно уставился на Мэрфи, и только тут до проводника дошло, что его упражнения в изящной словесности транслируются для всех желающих послушать в радиусе без малого тысячи миль. Все так же бешено кроя всех и вся, он наконец вырубил передатчик.
Отыскать причину, пробудившую в молчаливом проводнике столь яркое красноречие, особых трудов не составляло: она лежала у его ног и являла собой обглоданные саранчой кости двух тигров – все, что осталось от великолепных зверей.
Шкура корнуэлльского тигра! На Земле она стоила примерно столько же, сколько он зарабатывал за год, прозябая на забытой богом и дьяволом Корнуэлле. Конечно, тигров здесь хватало, и бить их он мог хоть каждый день – кто бы это стал считать? Но как отправить шкуры с этой паршивой планеты? Если бы тут был хоть самый завалящий космопорт… Тогда он бы попробовал найти общий язык с кем-нибудь из космолетчиков – дело знакомое и, в сущности, почти без риска. Но орбитального космопорта Корнуэлла еще не имела. Контейнеры с грузом просто выводились небольшими катерами-челноками в космос – навстречу приближающимся транспортным кораблям. Связаться с их экипажами в таких условиях было невозможно. Да и организовать встречу груза в пунктах назначения ему сейчас было не по зубам. Для этого требовалось бы слетать чуть ли не к самой Земле, и, может, даже не один раз. А показываться в тех краях Чуку пока что сильно мешали воспоминания кое о каких фактах его биографии, про которые он предпочитал не слишком распространяться.
И тут этот слюнтяй вице-председатель царственным местом дарит ему первоклассные шкуры! Подарок в два годовых оклада – такое случается не каждый день! Можно сказать, кредитки межпланетной валютной системы уже оттягивали Чуку карман – должна была получиться приличная пачка…
И надо же было, чтобы это саранчовое отродье появилось здесь именно сейчас – не раньше, не позже!
Чук яростно пнул до блеска обглоданный скелет тигра и тяжело взгромоздился на сиденье опустившегося гравиплана. Связь он так и не включил, но Мэрфи видел, как до самой базы беспрестанно шевелились губы проводника, выплевывая слова, о смысле которых догадаться было совсем не трудно.
* * *
Опустившись у комплекса приземистых сооружений – корнуэлльской базы “Спэйс сафари”, Чук сразу же заметил стоявший на открытой площадке чужой гравиплан с опознавательной раскраской биокосмической инспекции.
– Опять этот чокнутый саранчовый адвокат явился… Дать бы ему сейчас такого пинка, чтобы без всякого гравиплана улетел к своей биостанции! – Проводник-инструктор все еще не мог примириться с потерей двух великолепных шкур.
– Каждый делает свое дело, Чук. Мы иногда портим аппетит ему, он иногда нам. Такова жизнь… – философски заметил Мэрфи.
Они с утроенными предосторожностями прошли систему защитных тамбуров, сняли скафандры.
– Мистер Мэрфи, вас ожидает зональный комиссар биокосмической инспекции Корнуэллы Джошуа Митт, – бесстрастно провещал в динамиках внутренней связи синтезированный голос электронного секретаря.
Услышав это, проводник-инструктор демонстративно зашагал к своей комнате, всем видом как бы говоря: конечно, начальству виднее, что делать, но раз оно не желает немедленно выставить незванного гостя, так чтобы он даже дорогу сюда забыл, пусть само с ним нянчится, а у него, Чука, и более важные дела найдутся… Мэрфи подумал, что если бы не служебный долг, он сейчас именно так и поступил бы, и с чувством официального лица, выполняющего не слишком приятную обязанность, направился в холл к ожидавшему его посетителю. Утонув в мягком кресле, Митт что-то сосредоточенно писал. Он провел здесь уже довольно много времени: на столике рядом с креслом лежало несколько убористо исписанных листов. “Со сдвигом – он и есть со сдвигом, – подумал Мэрфи. – Ну кто же в наше время фиксирует информацию таким прадедовским способом?”
– Я смотрю, вы не любите терять времени, изобразив любезную улыбку, Мэрфи преувеличенно радушным тоном приветствовал гостя. – Для делового человека это весьма ценное качество…
– Вы хотите сказать, что мой приезд сюда – заведомо напрасная потеря времени? – комиссар не пожелал принять полушутливый тон, предложенный Мэрфи.
– Ну что вы! Поговорить с умными людьми всегда приятно. Они не так уж…
– Знаете, я неважный дипломат, – не дал закончить вице-председателю Митт. – И вам прекрасно известно, что приехал я сюда отнюдь не для обмена комплиментами. Через несколько дней вы начнете вашу операцию – первые стаи саранчи уже тронулись в путь…
– С одной из них мы только что имели очень милое, я бы сказал, незабываемое свидание…
– Извините за резкость, но не стройте из себя клоуна – вам это не идет. Я прекрасно вижу все неудобства, создаваемые для колонистов саранчой…
– Рад обнаружить в вашем лице еще одного единомышленника…
– Но поймите же вы – как бы она нам ни досаждала, мы не имеем права так радикально вмешиваться в жизнь чужой планеты! Да и чисто по моральным меркам то, что вы намерены предпринять, – бесчеловечно. Иного слова я просто не нахожу…
– Ах, какие нехорошие дяди служат в “Спэйс сафари!” Прилетели на чужую планету, не угодили им местные таракашечки, и они взяли и тут же – трах-бабах! – и всех их укокошили! – Мэрфи почувствовал, что, кажется, уже начинает терять терпение. – Извините, я отвечу любезностью на любезность: это вы не строите из себя… ну, скажем, ребенка. Вы же отлично знаете: операция санкционирована Верховной комиссией, а решение об этом было принято только после тщательного исследования, проведенного авторитетнейшими учеными. Сколько раз мы будем говорить об одном и том же…
– Никакой авторитет не может гарантировать правильности сделанных учеными выводов…
“Опять двадцать пять! Честное слово, легче убедить в чем-то робота с поврежденными логическими цепями, чем заставить согласиться с очевиднейшими вещами этого упершегося упрямца!”
– Вы ведь знакомы с их отчетом, – начал терпеливо пережевывать набившие оскомину аргументы Мэрфи. – Они проследили все этапы жизни насекомых – в самом прямом смысле слова из яйца. И не нашли ничего, ну абсолютно ничего, что бы указывало хоть на вот такусенькую роль саранчи в биологическом круговороте планеты. Ни сами насекомые, ни их яйца или личинки не являются ни для кого пищей – это раз. Опыление растений они не производят – два. Не участвуют ни в каких симбиозах – три. Не выполняют санитарных функций: жрут прежде всего самую лучшую, самую здоровую траву и листья – это четыре. Могу назвать пункты пять, шесть, семь…
