Текст книги "Там алеет заря (СИ)"

Автор книги: Александр Ефремов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

Июнь 1901 года

Сосновый бор на берегу большого уральского озёра возносил свои вековые коричнево золотистые стволы высоко в небо. Зеленоватое серебро пушистых крон тихо шумит в вышине. Редкие белые облака на ослепительной голубизне неба неторопливо шествуют куда-то на восток. Ласковая легкая волна лижет жёлтый прибрежный песок. Светлый бор почти без подлеска не слишком мешал лёгкому ветерку проникать в себя со стороны озёра. Июньская жара здесь здесь ощущалась вполне терпимо. Птиц почти не слышно. Только где-то над головами постукивал дятел, да иногда с дерева на дерево перепархивали поползни. А может это были синицы? Да какая собственно разница. Под сенью этой благодати на мягком ковре из сухого мха и старой опавшей хвои с редкой травой расположилась компания разновозрастных мужиков, потягивающих холодное пиво из разномастной посуды. Пива было немало – полутораведерный бидон. К пиву имелась и закуска – купленная у местного рыбака некрупная вяленная рыбка средней солености. Компания одета была кто как. Кто-то разоблачился до штанов, скинув обувку, а кто-то возлежал как и пришёл, – в рубашке, штанах и сапогах. Трое самых молодых и безусых вообще плескались в озере, и вовсе вроде бы не собирались вылезать из воды. Впрочем кому чего больше хотелось. Пива было хоть и много, но все-таки конечный объем. Покупала его эта компания в складчину. Не хотят молодые, другим больше достанется. Впрочем в этом блаженном покое никто никуда и не думал торопиться. Зачем? Нечасто выпадают такие деньки, когда делать ничего не надо и не надо никуда торопиться. И жена не дёргает по какому-то поводу. Хорошо!

– Хорошо! – протянул один из мужиков и продолжил разжевывать несколько суховатую рыбью спинку.

– Ага…, угу, …да уж, – в подтверждение сказанного некоторые из мужиков отпустили короткие междометия.

– Да валяться на травке завсегда хорошо, – заметил пожилой мужик с пышной бородой.

– Дык, заслужили ж, – нехотя ответствовал усатый Егор.

– То верно, – согласился пожилой, – Но вот не к добру эта жара. Дождя уж две недели как не было. Как бы засухи не случилось…

Кто-то из компании покряхтел. Часть из них была из бывших крестьян, не слишком давно подавшихся из деревни в город, да волю судьбы сменивших не только род занятий, но и место жительства. И судьба занесла их за Уральский хребет в Кыштымский горный округ его сиятельства князя Агренева. Таким переселенцам пришлось начинать на новом месте или с пособников или со строителей. Куда пошлют. Но все присутствующие из бывших сельчан смогли приспособиться и выучиться на рабочие специальности. И своим трудом заслужить поощрение от управляющих, отправивших отличившихся работников на седьмицу в местный дом отдыха.

– У нас ещё ничего, снегов было по весне много, – заметил привалившийся к стволу сосны средних лет Федор, – вот к нам на той неделе в Челябу на завод купчина из Царицина приезжал за своим заказом. Страсти нашим инженерам рассказывал. У них тама степи, лесов почти нет. Дык зимой, говаривал, снега совсем мало было. И дождей по весне почти не было. На Волге опять же паводок низкий был. А сейчас жара которую неделю стоит. Сказывал, урожай на корню высохнуть может. Боится, что в полях не соберутся и того, что посеяли.

– М-да…, беда! – протянуло сразу двое из компании.

– Не дай Бог, опять неурожай, как в 97-м, – заметил Егор.

Присутствующие дружно перекрестились.

– Или как 92-м, – донеслось сбоку.

– Тьфу на тебя, Семен! Вечно ты, как ворона, каркаешь! – отмахнулся Никодим. – Не попустит Господь Бог такого. Ты элеваторы княжьи огромадные в Челябе видел? Дык вот свояк говаривал, что наполовину полные они стоят. Да и мы не степях царицынских.

– Дык то наполовину…, – протянул несогласно Семен.

– Да где ж ты такое у обычных купчин видывал? – вскинулся Никодим. – Чтоб в начале лета у них амбары хотя бы четверть заполненные зерном были. Да они по осени обычно не менее половины зерна спускают на продажу за границу. А ещё есть магазины казенные. Здесь то они в основном хлебушек переселенцам в Сибирь отпускают. Но уж точно не пустыми стоят. Народ со всей России за долей лучшей в те края потянулся. Тяжко, конечно, им будет на новом месте обживаться, но и наделы им немалые за Камнем дают. По 15 десятин. Не менее.

– Это, да, – согласно кивнул Егор.

И снова воцарилось молчание, нарушаемое только прихлебыванием пива, да движением жующих рыбку челюстей.

Впрочем продолжалась оно недолго. К размягшей от жары и пива компании присоединилась наконец вылезшая из воды троица пышущих здоровьем и бодростью молодых.

– Вы б, дядьки, сходили макнуться, – заметил один из вернувшихся, – водичка чудо как хороша!

– Не, неохота… – промычал один из пожилых.

– Микола, а пошли! – Семен принялся скидывать штаны.

– А пошли, – согласился Микола.

Они наперегонки скатились с откоса и с разбега ринулись с прохладную синь озёра.

– Ух, здорово! Мужики, давай сюда!

Млевшая в соснах компания засомневалась и потихоньку начала редеть. А количество плескавшихся в озере довольно быстро увеличилось.

Через четверть часа последний из плескавшихся вылез на берег. Компания блаженно развалилась на облюбованном месте. Часть опять потянулась с кружками за пивом.

– На обед пойдём? – нехотя спросил Никодим.

– А ну его…, – без всякого энтузиазма ответил Егор, – пока полверсты дотащимся по жаре, последний аппетит пропадает. А апосля обратно переться. – Заглянув в бидон, он констатировал, – Тут ещё половина. Придётся потом в озере охлаждать.

– Ну можно его и сейчас в вон те камыши сунуть, – предложил молодой Колян.

– Ага, на том мелководье водичка разве что не горячая, – отрезал Никодим. – Хотите, идите. Вам, молодым, десяток верст не крюк. В столовке кормят как на убой. Вечером доберем.

Молодежь, посомневавшись, от честной компании решила не откалываться.

– Слышь, Колян, – обратился Семен, – а что это от вас из Каслей к нам на завод выделку всяких фигурных оград и прочих красивостей передали? Мы не в претензии, оно даже хорошо по нынешним временам, да только странно как-то. Это ж ваша работа завсегда была. Каслинская.

– А! – махнул рукой Колян. – Наши теперича всякие хитрые детали для двихателей льют. Да не как раньше в два-три приёма, а зараз. Я то при домне в основном, а народ учиться и в Москву ездил, а некоторых из мастеров так и вообще в германщину посылали. Да и германов на заводе недавно на заводе было немало. Щас то уже никого, почитай, не осталось. Тока те, что контракт на 5 годков подписали. Опять же гусенки эти массивные из марганцевого сплава. Но тока по первости. А потом, как, значица, завод в Челябинске пустили, так туда это дело и передали. Нам то это раз плюнуть, а челябинские не сразу приспособились. Ну да не хитрое дело. Вот с пальцами для тех гусенок, да, намучились. Уж больно хитро их выделывать надобно, чтоб они не ломались и не стирались быстро. Пришлось мудреные печки ставить для закалки. И то, раз на раз не приходится. Часть в переплавку обратно идёт.

– Да, времечко ныне не простое. Заказов стало мало, цены вообще низкие, ежели не на казну работаешь, – подтвердил Микола.

– А будет ещё худше, – заявил Никодим, – слыхивал я от в конторе, что в следующем годе казна вдвое меньше чугунок будет строить. Опять же паровозов и вагонов, значица, заказывать будут менее.

– Да ладно, дядька – вскинулся Матвей, – вы ж рельсов почти не выделаете. И казне их почти не ставите. Это вот нам с паровозами и вагонами трудно будет. Ну да и мы не пальцем деланные. С самого начала века придумок на заводе много. И все в металле. Цистерны разные, полувагоны хитрые самораздражающиеся, рехрижираторы, шоб значица мясо замороженное завсегда возить, а не токма по зиме… Нихто у нас в стране такого не делает. Токма мы одни. Хозяин даже на свой коломенский завод такие придумки, говорят, не отдал. Потому как не его полностью завод, а в пополаме с немчиком каким-то. Не, мужики, хозяин нас в обиду не даст. Вы округ гляньте! Другие хозяева народ народ десятками увольняют, да штрафами умучивают. Оттого и забастовки у них случаются. А мы вона где прохлаждаемся. И не сократили у нас никого. Разве что несколько десятков народа на другой новый завод отправили. Не, мужики, хозяин у нас добрый. Без работы и заработка не оставит. Хоть и ему нынче трудно. А рельсы…, да хрен бы с этими рельсами. Заместо их профили разные делаются. Для всяких механизмов хитрых. Вона у нас соседи в том месяце кран козловой какому-то порту отправили. И шо? Да такой кран на каждой станции крупной сгодится. Да что говорить… – он махнул рукой.

– Все то ты верно сказываешь, – отозвался Никодим, – да токма денег у народа мало стало. А многие купцы вообще в долгах по слухам сидят. Какая б хитрая и добрая механизма не была, а денюжек она немалых стоит. Кто-то твою механизму оплатить должон.

– Чо то ты какие-то неправильные речи ведешь, – вмешался молчаливый Серафим с Карабаша. Все тебе не так. Пряма как енти, сицилисты. Занесло к нам в городок двоих таких. Хрен его знает откуда. Речу толкали на площади. К самому то заводу посторожились прийтить. Послушали мы их, значит, послушали, а опосля и накостыляли им. А то ишь, удумали, смуту на рабочий народ наводить. Ыксплуататоры им, видите ли, не нравятся. А сами то в руки ничего тяжелее ложки похоже и не брали. Тьфу, не иначе как городские лоботрясы, которые токма языком мести и умеют. В общем, не понравилось им у нас, – с ехидцей продолжил Серафим, – ну дык мы их и не звали.

И опять на берегу в соснах воцарилось молчание. Мужики просто отдыхали.

3 июля 1901 года

Александр выплыл из забытья. Голова была какой-то чугунной. Он как и прежде лежал на кровати. Попытка повернуть голову вызвала ещё и головокружение с легким приступом тошноты. В кресле, свернувшись калачиком, прикорнула жена. Его НАДЯ! В комнате ощутимо пахло лекарствами. Ныли раненая нога и плечо.

– М-да, здорово меня долбануло! Контузия, хоть и не очень сильная. Расслабился, и вот результат. Это ж надо! Второй раз за год. Первый раз китайцы, второй раз какие-то уроды уже дома.

За дверью послышались шаги, а потом в дверь поступали.

Надежда соскочила с кресла и открыла дверь.

– Это что, нельзя отложить? – недовольно спросила жена посетителя.

– Здравствуйте, Надежда Николаевна. Извините, но откладывать не желательно. Ваш муж сам, как проснется, меня на доклад призовет. А дел невпроворот. Если он не спит…

Надя оглянулась на кровать.

– Надь, пусти его, – отозвался Агренев.

– Только недолго! – недовольно проговорила жена и, запустив в комнату Купельникова, вышла.

Главный инспектор, он же глава разведки и контрразведки подошёл к кровати.

– Здравствуйте, Александр Яковлевич. Как вы?

– Здравствуй Иваныч, ничего, жить буду. Рассказывай!

Купельников пододвинул к кровати стул и уселся.

– Нам удалось в общих чертах восстановить картину покушения. Работало две группы. В первой было 4 человека, во второй – двое. При этом, что странно, первая группа, похоже о второй ничего не знала. Именно из-за этого согласованности в их действиях не было. У каждой было по бомбе. Вторая, слава Богу, не сработала. Вооружены все были револьверами. Два бельгийских, остальные наши. И была одна «Плетка».

– Хмм, – протянул князь, – мне и одной бомбы хватило, как видишь.

– Далее, четверо боевиков наповал. Двое из них, похоже ваши. Одному удалось уйти. Он почти наверняка ранен. И одного охране удалось умыкнуть из под носа полиции. К сожалению, работать с ним пока нельзя. Дырка в лёгких. Раньше чем через месяц-полтора приступить к обстоятельному допросу с применением особых мер не получится. Пробовали с ним говорить, но он тока хрипит и ругается. Или молчит. 22–24 года. По говору и манерам – явный интеллигент. Вряд ли дворянин, скорее из разночинцев. Что касается убитых, то один видимо из студентов. Сейчас пытаемся опознать. Полиция опознала одного из убитых. Некто Александр Крушчак, родом из Бреста. Он, кстати, из второй группы. Сегодня дело из полиции забрал Отдельный корпус жандармов. Меня уже уведомили об их желании поговорить с вами, но я пока отговорился вашим плохим состоянием. К Надежде Николаевне они пока не приходили. Вот, собственно, пока все, что удалось узнать за двое суток. Мы работаем, пытаемся поднять связи этого Крушчака. Полиция, хоть дело у них и забрали, по моей гхм… настоятельной просьбе продолжит им заниматься.

– С моими ребятами что? – спросил Агренев.

– Ким на бомбу лег, это вы видели. В гроб его по частям собирали. Если б не кореец… – Купельников перекрестился и вздохнул. – У него вроде бы сестра осталась.

– Да. Иван Иванович, вы о ней позаботьтесь. Чтоб ни в чем не нуждалась. А Егором что?

– Он легко отделался. Два осколочных в ноги и две пули в нагрудник. Ребро треснуто. Ничего серьёзного. Через пару месяцев бегать будет.

– Иваныч, – тяжело вздохнув, спросил князь, – как вышло, что наблюдения не заметили? Ведь явно суки хорошо готовились.

Купельников понурил голову. Помолчал, а потом поднял глаза:

– Александр Яковлевич, мне нечего сказать в своё оправдание.

– А мне твое оправдание нахрен не нужно, Иваныч. И отставку твою никто принимать не будет. Работай! Мне нужно знать про нападавших все. И в первую очередь, кто послал или нанял. А насчёт начальника моей охраны потом подумаю, когда оклемаюсь. Ладно, иди. Хороший ты специалист, но покушение твои люди прошляпили.

Главный особист тяжело поднялся и пошёл на выход. У двери он остановился, обернулся и тихо проговорил:

– Александр Яковлевич, есть подозрение, что китайцам кто-то слил информацию о том, куда далась часть их казны.

– Так! – встрепенулся Агренев. От резкого движения голову прострелила боль. – Час от часу не легче. Ладно, я подумаю. И вот ещё что. Операцию в Индии свернуть! Слышишь! Жаль, конечно, но лучше пусть добро ещё полежит, чем …

– Есть! – по уставному отозвался Купельников. И вышел.

В комнату вбежала Надя.

– Саша, милый, как ты себя чувствуешь?

– Ну, если ты, родная, меня не задушишь, то жить буду, – попытался пошутить Александр.

Жена поправила подушки и провела ладонью по щеке мужа. Прикоснулась ко лбу губами, нет ли жара.

– Ты у меня сильный! – она поцеловала мужа. – Тут Сонин приходил, пока ты спал. Я его не пустила. Передавал пожелания скорейшего выздоровления.

– Я сейчас вернусь, – Надя встала с края постели направилась к двери.

Сентябрь 1901 года

Сентябрь в этом году выдался в Сестрорецке ветреный. Князь, как только позволило его состояние, перебрался в Сестрорецк. Так что Купельникову приходилось для отчёта о расследовании несколько раз ездить в Сестрорецк. Вот и сейчас, автомобиль, встретивший главного разведчика и контрразведчика промышленной империи князя, подвозил его к коттеджу его сиятельства.

Полмесяца назад удалось разговорить единственного оставшегося в живых террориста. Именно единственного. Через две недели после покушения полиция нашла труп того, кому удалось скрыться на пролетке. Полной уверенности правда в этом не было, но кучер и раненый телохранитель князя его вроде бы опознали. На основе показаний живого террориста удалось выйти на след организатора. Им оказался некий Андрей Поллак, занимавшийся всякими сомнительными делами. Поллак после покушения предпочел покинуть пределы Империи и перебраться в Австро-Венгрию. Однако в Кракове он почему-то решил, что ему более ничего не угрожает, и жил в гостинице, не скрываясь, да ещё на широкую ногу. Быстро выйти на его местопребывание удалось достаточно случайно, благодаря некоторой удаче. За Поллаком пару дней следили, а когда он собрался по каким-то делам в соседний городок, изъяли по дороге. Вывозить в Россию его не стали, а допрашивали в снятом на окраине Кракова доме. В весьма вместительном подвале. Купельников сам в Краков не ездил. Не было в этом нужды. Его люди прекрасно знали, что нужно спрашивать в первую очередь. Поллак сломался на первом же применении взрывной машинки по не очень стандартному для неё профилю. А поскольку с дознавателями в Краков был сразу отправлен и неплохой художник из экспедиторов, то следствие получило и рисованный портрет того, кто заказал Поллаку организацию покушения. И сейчас Иван Иванович приехал поделиться с князем новыми открывшимся фактами.

– Значит англичане…, – задумчиво протянул князь.

Он поднялся с кресла и доковылял до окна. Постоял, глядя на Сестрорецкий завод, а потом повернулся к Купельникову.

– По крайней мере из того, что нам удалось узнать, организовывал и заказывал покушение человек с британским паспортом на имя Джерома Перкинса. Является ли это его настоящими именем и фамилией, мы пока не знаем. Через четыре дня после покушения он отплыл из столицы на грузопассажирском пароходе, следовавшим в Лондон. Таможенный чиновник по рисованному портрету опознал Перкинса. По его словам данный человек всходил на борт парохода. Впрочем было это давно, поэтому он не сразу вспомнил. Полиции и жандармам я копию портрета передал, как вероятного заказчика преступления. В полиции удалось узнать, где проживал Перкинс. Мы произвели опрос прислуги гостиницы. Есть кое-какие наметки, по котором мы полагаем разыскать тех, с кем он мог встречаться в городе. Что же касается Британии, то я решил, что пока искать концы в этой стране бессмысленно. Без того, кто мог бы знать этого Перкинса здесь, там мы его не найдём. Пытаться же определить, кому конкретно это выгодно… Тут слишком много вариантов. Мы просто запутаемся в их количестве и бездарно потратим время. Тем более, если заказ пришёл от кого-то из власть предержащих.

Купельников по сути закончил свой доклад и ожидал реакцию князя. Агренев постоял ещё немного у окна, а потом вернулся в кресло.

– М-да, Иван Иванович. Противник у нас очень опасный. Недооценивать его ни в коем случае нельзя. Местная охрана пока докладывает об отсутствии интереса к заводу и к моей особе. И к Надежде Николаевне тоже. Но это ещё ничего не значит. Найти и наказать этих сук мы просто обязаны. Иначе покушение могут и повторить. Ведь вряд ли они пытались меня просто запугать. Им нужна была моя смерть. По крайней мере никаких признаков противоположного я пока не получал.

Когда Купельников уехал, Александр долго сидел в кресле. Да, если это заказ кого-то из тамошних лордов, то это очень серьезно. Эти не остановятся ни перед чем. Можно сказать, что они даже несколько припозднились. Он уже построил свою промышленную империю. И сейчас шло очередное ее масштабное расширение. Теперь есть кому защитить ее даже без него. Да и он сам на тот свет явно не собирался. Хотя тут не все зависело от него… Но на такие вызовы ответ он дать просто обязан. Иначе это будет воспринято как слабость.

Надя, поднявшаяся к нему в кабинет, долго пыталась выпытать, что же такого привёз Купельников, что ее муж после его отъезда уже с час сидит у себя в в суровой задумчивости. И даже не попытался отшутиться, как он частенько делал, когда ему приносили не самые радостные известия.

Октябрь 1901 года

Александр уже месяц как приступил к тренировкам. День за днём понемногу повышая нагрузку. Пока без ударной техники. С ней стоило немного повременить. Плечо, зараза, еще побаливало. Но он загонял эту боль подальше и работал.

Дверь в спортзал открылась и в помещение ворвался, именно ворвался, что за ним раньше никогда не наблюдалось, Сонин, сияющий как начищенный пятак.

– Александр Яковлевич, Лессинг сдался!

Агренев отложил в сторону гантели, уселся на кушетку и начал обтираться полотенцем. Это была отличная новость!

– И что нам хочет предложить господин Лессинг? – спросил Александр с улыбкой.

– Он предлагает нам 17 % акций Коломенского завода, но выставляет ряд условий. Похоже Вогау ему отказали в перекредитовании. Условия следующие…

– Нет, погодите, Андрей Владимирович, давайте в кабинет поднимемся. Дело все-таки серьезное!

Они поднялись в кабинет. И вот здесь Сонин уже выложил все.

– Итак, условия. За 17 % Лессинг хочет… Первое, – сохранение поставок своего металла на завод в имеющейся сейчас пропорции. Второе, он начинает поставки стали и чугуна со своего завода в Ардатовском уезде в Ковров. Цены готов ставить рыночные. Объемы не велики. Третье, он хочет, чтобы мы дали Коломне лицензию на наши соляровые двигатели. Ну и в-четвёртых, он бы хотел, чтобы Манташев сделал Коломне заказ на речные наливняки и буксиры. Пакет акций он нам предлагает выше рынка на 5 %.

– А губа у господина Лессинга не дура, – с улыбкой покачал головой Александр, – хотя… График биржевой цены на акции у вас с собой?

– Да, вот, прошу! – Сонин достал из папки распечатку. – Мезенцев говорит, что по его мнению это ещё не дно. Сейчас акции торгуются по 258.

Князь принялся рассматривать затяжной график падения, а Сонин продолжил.

– Но Василий Иванович, когда я ему рассказал все обстоятельства, рекомендовал соглашаться, если дополнительные условия нас не очень стеснят. Если мы соглашаемся на сделку, то у нас образуется контрольный пакет – 62 с небольшим процента.

– Так! А что такого мог ещё узнать Лессинг, что выставил на продажу большой пакет? Коломенскому заводу не срезали казенный заказ на подвижной состав? – задумался Александр. – И почему Вогау отказали ему в кредите?

– Насчёт инсайда сказать ничего не могу. В то же время он не продаёт все. Так что не думаю, что Хилков вдруг обидел Коломну на вагоны и паровозы. А по второму вопросу Мезенцев считает так. Фрифлоп у Коломны на Московской и Санкт-Петербургской биржах сейчас малый. Все, что до этого выставлял на торги Лессинг, чтоб его увеличить, мы потихоньку не торопясь скупали. Из-за малого фрифлопа акции несмотря на размеры капитализации завода последние годы имеют славу спекулятивных, поскольку могут совершать значительные колебания в течении недели без всякой видимой причины. Из-за этого банки их учитывают с большим дисконтом к биржевой цене. Кроме того, биржевой синдикат в Петербурге в конце прошлого года исключил акции из числа тех, которые он поддерживает. Собственно банкиры понимают, что кто-то из нас с Лессингом победит. И склоняются в нашу сторону, но опасаются, что мы можем устроить на бирже панику на акциях Коломенского. В общем, не хотят они с Коломной связываться.

– Хмм! Ну может быть, – согласился Александр. Он откинулся в кресле и задумался, прикидывая в уме различные варианты. Складывалось в общем-то неплохо.

– Так! – очнулся от раздумий князь и начал выдавать указания. – Следует ограничить обязательные поставки металла Лессинга на заводы временными рамками. Скажем, два-три года. Те, на которых он настаивает. При этом следует обговорить, что мы не исключаем переподписания подобных договоров на поставки в дальнейшем. Думаю, он на это согласится. Второе. Навязывание наливняков Манташеву – это не очень хорошая идея. Они ему нужны, но заказ обязательно нужно согласовать с нашими нефтяниками. Сколько нужно, столько будем брать. Третье. Попробуйте выбить с Лессинга ещё акций хотя бы до 20 %. Если он упрется, значит будем брать столько, сколько он предложил. И ни акции меньше. Лицензию на соляровые движки Луцкого мы Коломне продадим. Только надо оговорить, кто, сколько и чего для освоения двигателей будет выделять. Вот как раз под это и попробуйте выбить из Лессинга дополнительный пакет акций.

– Александр Яковлевич, а не стоит вместо наливняков предложить Коломне заказ на траулеры для Каспия или Севера?

– Я не возражаю, Андрей Владимирович. Но в этом случае нам их придётся самим продавать. Организовывать лов на Каспии у нас в планах пока не стоит. А на Кольский уж больно далеко гнать. Все-таки я надеюсь организовать какую-нибудь малую судоверфь на севере. Пусть даже она будет пока строить корпуса из дерева или собирать малые траулеры из машинокомплектов другого завода.

– М-да, жаль, что некого сейчас озадачить этой малой судоверфью. Я все-таки поговорю с Гореновым. Может найдёт кого-нибудь в Архангельске…

– И ещё, Андрей Владимирович. Попросите Мезенцева заехать ко мне. Есть у меня к нему один разговор.