Текст книги "Эдуард III"

Автор книги: Александр Дюма

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

XI

Теперь оставим графа Дерби продолжать свои завоевания, которые до сих пор мы прослеживали шаг за шагом, дадим ему захватить Монпезат, Вильфранш и Ангулем, а сами посмотрим, чем в это время был занят Эдуард III.

Напомним, что Якоб ван Артевелде предложил королю Англии объявить его сына, принца Уэльского, графом Фландрским, а Фландрию превратить в герцогство.

Поэтому Эдуард III собрал на большой совет баронов и рыцарей, известив о принятом им решении отправиться с сыном в Слёйс, чтобы там возвести его в сан графа, как обещал Артевелде, и просил их ехать вместе с ним, на что рыцари и бароны охотно согласились.

Король вместе со свитой прибыл в порт Сандвич и 8 июля 1345 сел на корабль.

Вскоре он бросил якорь в гавани Слёйса; на королевский корабль постоянно стали являться с визитами фландрские друзья Эдуарда.

Из бесед с ними королю Англии скоро стало ясно одно: его приятель Артевелде уже не пользовался столь большим влиянием, как прежде, и сделал слишком рискованный шаг, пообещав низложить графа Людовика, законного сюзерена, и посадить на его место принца Уэльского.

Однако Артевелде усердно посещал Эдуарда III и упорно уверял его в успехе переговоров, что в один прекрасный вечер не помешало королю откровенно объясниться с ним.

– Мне кажется, метр, – обратился Эдуард к Артевелде, прогуливаясь с ним по палубе «Екатерины», корабля, такого высокого и большого, что на него, по словам Фруассара, «было приятно смотреть», – мне кажется, что наша договоренность выполняется не так быстро, как вы обещали. А вы ведь человек опытный и умный. Я помню о нашей первой встрече и никогда не забуду тех мудрых советов, что вы Мне дали. Сегодня я принимал магистратов славных городов Фландрии, и мне показалось, что им очень трудно дать мне окончательный ответ; и все же, они обещали его дать завтра. Чем это объяснить, метр? Неужели тем, что по мере роста вашей славы вы утрачиваете власть? . – Ваше величество, я поклялся отдать Фландрию вашему сыну, и он ее получит, – ответил Артевелде (король никогда не видел его столь озабоченным). – Но вы понимаете, что такое королевство не может без потрясений перейти из одних рук в другие, что между тем, кто отдает, и тем, кто принимает, стоит много людей, желающих заполучить королевство себе. Я нисколько не утратил своего влияния, по крайней мере надеюсь на это. Но каждый человек, когда растет, отбрасывает немалую тень, и она прикрывает все больше людей, ему завидующих. Все знают о Моей преданности вашей светлости и опасаются, как бы она не завела меня слишком далеко. Требуется лишь одно – дать понять этим добрым людям, что вы собой представляете, и объяснить им, какого блага я им желаю, вручая вам их судьбы. А если они не поймут этого по доброй воле, – прибавил Артевелде, – надо будет силой заставить их это понять.

– Вы сердитесь, метр Артевелде, но что же должен делать я? – воскликнул Эдуард.

– Ваше величество, честно говоря, я мог бы рассердиться, если бы речь не шла о столь благородном деле. О, пока вы знаете меня лишь как человека, могущего дать разумный совет! Может быть, когда-нибудь вы узнаете меня как человека действия, и тогда тот, кого король Англии в шутку зовет своим приятелем, станет, наверное, уже всерьез, другом своего царственного союзника.

– Мне уже известно, метр, что вы человек осмотрительный и что мало найдется монархов, кого охраняют так же строго, как и вас.

– И кто же вам это сказал, ваше величество?

– Тот, кого вы когда-то направили королю Англии и кто вернулся в Гент вместе с Уолтером, посланником короля Эдуарда.

– Гергард Дени! – воскликнул Артевелде, невольно бледнея.

– Он самый. Старшина цеха ткачей, по-моему. А что с ним стало? – равнодушно спросил король.

– Пока, ваше величество, с ним ничего не произошло! Но одному Богу известно, что с ним станет.

– Обогатила ли его торговля?

– К сожалению, ваше величество, он занимается не торговлей, а другими делами.

– Чем же именно?

– Политикой.

– Это ваша ошибка, метр. Зачем вы назначили его послом? Ведь он был к вам привязан.

– Как собака к своей цепи, ваше величество, и все потому, что иного выхода у него не было. Но если со мной случится беда, то произойдет она по вине этого человека.

– Однако, если я хорошо помню мой разговор с ним незадолго до поездки, которую мы совершили вместе, он сказал, что вас окружают очень преданные люди и вам стоит лишь знак подать, чтобы ваших врагов не стало. Неужели он ошибался?

– Он не ошибся в отношении других, но, к несчастью, ошибся насчет себя. Сегодня у Гергарда Дени есть своя партия, он стал весьма опасен; попытаться избавиться от него означало бы почти признать его силу и в любом случае подвергнуть риску себя. Если теперь мы встречаем противодействие нашим замыслам, значит, сопротивление исходит от этого человека. Поэтому…

Казалось, Артевелде замялся, не зная, продолжать ли ему дальше.

– Поэтому? – повторил король, словно приглашая Якоба закончить мысль.

– Поэтому я хотел бы просить вас, ваше величество, не принимать его, если он здесь появится. Сюда он может прийти только с дурными целями.

Едва Жакмар произнес последние слова, как Роберт, тот самый, что сопровождал короля в первой его поездке в Гент, подошел к Эдуарду и шепнул:

– Ваше величество, причалила лодка с человеком, который просит аудиенции у вашей милости.

– И чего хочет этот человек? – спросил король.

– Он хочет, ваше величество, говорить с вами наедине.

– Он назвал себя?

– Нет, ваше величество, но я его узнал.

– И кто же это?

– Тот, с кем вы, ваше величество, ехали, когда я имел честь сопровождать вас в Гент.

– Гергард Дени, – пробормотал Эдуард. – Метр Якоб все предвидел. Роберт, – обратился король к слуге, – проводи этого человека в мою каюту и вели ему подождать.

Роберт удалился, а король подошел к Артевелде. – Ну что ж, метр, – сказал король. – Завтра мы узнаем, как нам действовать, не так ли?

– Да, ваше величество.

– Ведь вы понимаете, что я не могу всю жизнь обретаться в порту Слёйс. Я должен исполнить обет, и только вы меня задерживаете.

– Рассчитывайте на меня, государь, – ответил Артевелде, понявший по тону, каким король произнес последние слова, что ему надлежит откланяться. – Полагайтесь на меня и не доверяйте другим.

Жакмар отвесил поклон и, сойдя с палубы корабля, спустился в свою лодку, доставившую его на берег.

Король сошел на нижнюю палубу и нашел в каюте поджидавшего его Гергарда Дени.

Старшина цеха ткачей был уже не тот, что раньше: одет он по-прежнему был просто, но лицо его преобразилось. Твердая гордость стала основной чертой его физиономии, и Эдуард сразу понял, вновь увидев ткача, что тот занят делами более важными, нежели закупка шерсти; хитрость, которой наделила его природа, светилась в маленьких глазках, что смотрели увереннее и пронзительнее, чем прежде.

На лице этого человека лежало выражение мнимой честности; на нее попался бы менее тонкий политик, чем Эдуард, но она не могла обмануть короля – приятеля Артевелде. Легко было понять, что ткач обладает всеми пороками Жакмара, но не обладает умом своего соперника, чтобы их скрывать. У него была хитрость, строящая планы, но ему явно не хватало ловкости, чтобы их осуществлять. Он был хитер, но в свое время его хитрость должна была смениться грубой силой. Это, вероятно, объяснялось тем, что он был честолюбив не из-за корысти, а из подражания. Он принадлежал к тем людям, что, видя, как возвышается один из ближних, начинают ненавидеть его и жаждут возвыситься, но не вместе с ним, а вместо него. Мысль возвыситься возникает у таких людей лишь потому, что они видят, как возвышаются другие, и, вместо того, чтобы прилагать свои способности к победе своих честолюбивых стремлений, они прилагают их к уничтожению человека, мешающего им; поэтому в тот день, когда они занимают место соперника и утоляют свою ненависть, они больше не знают, что делать, становясь лишь жалкими подражателями своих предшественников.

Гергард Дени был завистником. Мы видели в начале нашего повествования, как сильно он ненавидел Артевелде. Если бы Жакмар остался простым пивоваром, Дени остался бы простым ткачом. Когда человек из народа внезапно возвышается, как Артевелде, то он, выходя из своего сословия, сразу же вызывает у тех людей, которые должны были бы его поддерживать, загадочную, упорную ненависть, что скрытно подрывает завоеванное им положение.

Гергард завидовал богатству Артевелде, как один ребенок завидует игрушке другого, желая просто разломать ее, когда она окажется у него в руках.

Впрочем, он охотно соглашался не быть эшевеном, но при условии, чтобы Артевелде тоже не занимал этот пост.

Как бы там ни было, пока Якоб оставался значительным лицом, ткач тоже представлял собой персону, и в этом качестве он нанес визит королю Эдуарду III.

Когда король оказался перед Гергард ом, тот пристально посмотрел на него и, поклонившись, сказал:

– Господин Уолтер, я счастлив снова видеть вас, ибо храню приятное воспоминание о нашей поездке и посему буду умолять вас о счастье как можно скорее поговорить с вашим милостивым сюзереном.

– Поэтому следуйте за мной, метр Гергард, – с улыбкой ответил король, – ибо я, как и вы, сохранил столь же приятное воспоминание о поездке, которую имел удовольствие совершить вместе с вами.

С этими словами король ввел гостя в каюту и, предложив ему сесть, закрыл дверь.

– Вы ведь хотели, метр, говорить с королем Англии? – спросил он. – Ну что ж, говорите, король Англии слушает вас.

XII

Гергард невольно встал.

– Значит, Уолтер и король Эдуард Третий… – начал он.

– …одно и то же лицо, метр, что, однако, не должно мешать вам сесть, ибо король столь же хорошо, как и Уолтер, помнит о своем попутчике. Ну, метр, – продолжал король, – удалась ли вам та незаконная сделка, в совершении которой вы мне признались?

– Да, ваше величество, и я даже должен признаться, что, по-моему, ваше любезное содействие принесло мне удачу, ибо все, что я предпринимал потом, мне удавалось так же, как и та контрабанда…

– Значит, торговля идет хорошо?

– Да, государь. Но ваше величество должно быть полагает, что сюда меня привели торговые дела.

– Во всяком случае, полагаю, что у вас есть ко мне дело.

– Да, государь. И я пришел в интересах вашего величества для того, чтобы оказать вам услугу.

– Я рад, метр, что после моей первой поездки все у вас складывается успешно и что сегодня вы способны оказать услугу королю Англии.

По ответу короля Гергард понял, что тот не будет обходиться с ним как с равным; и кто знает, насколько возросла ненависть ткача к Артевелде из-за различия, которое король проводил между этими людьми?

– Дело не в этом, ваше величество, – возразил ткач, – и пусть я ниже вас, но уже потому, что я вращаюсь совсем в иных сферах, нежели вы, есть вещи, которые я замечаю, а от ваших взоров они ускользают: их скрывают от вас в своих интересах те люди, кому выпала честь общаться с вами. Именно на эти вещи, ваше величество, я и хочу пролить свет, и никто не сможет сделать это лучше меня. Вот почему я посмел явиться к вам, хотя и не в качестве посланца Артевелде, а от собственного имени.

– Продолжайте, метр Гергард, продолжайте.

– Поскольку вы, ваше величество, соизволили вспомнить о поездке, которую я имел честь совершить вместе с вами, может быть, вы изволите вспомнить и то, что я тогда же сказал вам об Артевелде. Я говорил, что его власть продлится недолго, что в Генте есть люди, способные так же хорошо, и даже лучше, вести с Эдуардом Английским политические и торговые дела, кои будут достойны столь великого короля.

– Верно, я помню эти слова.

– А я даже вспоминаю, ваше величество, – продолжал Гергард, словно желая показать королю, что он не забыл ни одной подробности своей поездки в обществе короля, – я даже помню, что в те минуты, когда говорил вам об этом, ваши глаза были устремлены на сокола, гнавшегося за цаплей, и что, когда он сбил цаплю, вы взяли охотничью птицу, надев ей на клюв очень ценный перстень с изумрудами. Вы даже оставили у себя сокола, что сильно удивило сокольничего, приехавшего требовать назад птицу, и очень изумило меня.

– Это тоже верно, – тихо сказал Эдуард (этот эпизод напомнил ему об Алике Грэнфтон и той тревоге, что вызвало у него исчезновение графа Солсбери). – Да, верно. Продолжайте, метр.

Король встал и несколько раз широкими шагами прошелся по каюте, изредка поглаживая ладонью лоб.

– Так вот, ваше величество, те люди, появление которых я тогда предсказывал, сегодня уже обладают реальной силой, – прибавил ткач, тоже встав, – и власть пивовара так резко подорвана, что, может быть, уже завтра он будет вынужден бежать как преступник, если в пути его не сразит меткий выстрел из арбалета.

– И во главе этих людей, вероятно, стоит метр Гергард Дени?

– Да, ваше величество.

– И новый вождь захочет, если не навязать, то предложить королю Англии свои условия?

– Нет, ваше величество, он лишь предупреждает короля Эдуарда, что Артевелде взял на себя обязательства, а выполнить их не сможет, а те люди, во главе которых стоит Гергард Дени, не желают другого монарха, кроме своего законного сюзерена, если…

– Что?

– Если тот, кто руководит ими, не захочет чего-либо иного или не найдет средство все уладить.

– А есть ли такое средство?

– У меня есть, ваше величество.

– И могу я узнать, в чем оно заключается?

– Разумеется, ваше величество, но позвольте мне не раскрывать его до той поры, пока оно из возможности не превратится в действительность.

– Какой же вывод следует из нашей беседы?

– Тот вывод, ваше величество, что Фландрия, несмотря ни на что, будет считать за великую честь союз с Англией и, если этот союз когда-нибудь будет зависеть от меня, его можно считать достигнутым.

– Если, конечно, Англия на него согласится?

– А какой Англии интерес от него отказываться?

– У Англии есть не только интересы, метр Гергард, у нее есть и друзья. Якоб ван Артевелде до сего дня был верным союзником и преданным другом короля Эдуарда Третьего, и может случиться так, что, если с эшевеном произойдет беда, то король Англии примет его сторону и попытается отомстить так же, как он уже мстит Франции за тех, кого Филипп Шестой казнил лишь потому, что эти люди были нашими союзниками. Но мы, метр, будем действовать в зависимости от обстоятельств. Сейчас я нахожусь здесь по приглашению Якоба ван Артевелде, с которым расстался несколько минут назад, и пока он будет выполнять свои обещания, я тоже не нарушу своих, а в случае необходимости сумею принять во внимание события, чьей жертвой он может стать.

– Ваше величество, не ожидаете ли вы завтра депутацию советников?

– Ожидаю.

– Она повторит то, что я вам сказал: без согласия всех фламандцев ничего произойти не может.

– Мы подождем, метр. Терпение – вечный удел королей. Было ясно, что Эдуард III примет помощь Гергарда Дени тогда, когда она будет ему выгодна; но король был слишком опытным политиком, чтобы размениваться на пустяки, пока пивовар еще оставался вождем Фландрии.

На следующий день на борт «Екатерины» прибыли советники. Артевелде уже за несколько минут до них находился у короля.

– Глубокоуважаемый государь, – обратился к Эдуарду III один из советников, взявший слово от имени всех остальных, – вы требуете от нас почти невозможного, за что позднее страна Фландрия сможет потребовать у нас ответа. Разумеется, сегодня нет другого сюзерена, которого мы сильнее желали бы видеть своим повелителем, чем вашего сына, принца Уэльского; но это желанное для нас дело мы не можем свершить одни: нам требуется согласие всех жителей Фландрии. Поэтому каждый из нас отправится в свой город, чтобы спросить мнение горожан, и чего пожелает наибольшая часть фламандцев, с тем мы и будем согласны. Через месяц, ваше величество, мы снова приедем сюда; гарантируем, что наше возвращение принесет вам большую радость.

– Да будет так, – ответил король. – Еще месяц я могу подождать. Советники ушли, а Якоб ван Артевелде остался с королем. Якоба все больше охватывала тревога.

– Ну? Что вы на это скажете, приятель? – спросил Эдуард бывшего пивовара. – И не возникли ли теперь у вас опасения, что вы напрасно вызвали меня сюда?

– Что вы! Помилуйте, ваше величество! Мне неизвестно, о чем будете сожалеть вы, но я, помимо многих других причин, предпочел бы, особенно сейчас, носить костюм короля Англии, а не свою одежду.

– Вы не честолюбивы, метр, – шутливо ответил Эдуард III. – Значит, все, что говорят, правда?

– Что же говорят, ваше величество?

– Говорят, что сегодня Якоб ван Артевелде уже не так любим народом и не столь влиятелен, как раньше.

– О Боже мой, почему же?

– Метра Артевелде обвиняют в том, что он исподволь лишил власти своего законного сюзерена, графа Людовика; наверное, это не имело бы никакого значения, если бы метр Жакмар не наложил свою лапу на казну Фландрии и безотчетно не тратил ее, а сие уже позволяет предположить, что деньги пошли совсем не на те цели, на какие предназначались. Отсюда следует, что сейчас, может быть, против метра Якоба ван Артевелде замышляют заговор так, словно Артевелде – законный монарх.

– Замышляют заговор? – невольно побледнев, спросил Якоб.

– Так говорят.

– И кто это говорит, ваше величество?

– Ветер, дующий из Гента.

– Ваше величество, у вас был ткач Дени.

– Может быть.

– Этот человек, ваше величество, вас предаст.

– А кто вам сказал, метр, что я встречался с ним? И, если даже я встречался с ним, кто вам сказал, что я ему доверяю?

– Значит, ваше величество, нужно, чтобы вы помогли мне расстроить его козни и привести принца Уэльского к победе.

– Лишь ради этого я и приехал, но, по правде говоря, очень боюсь, что напрасно доставил себе лишние хлопоты.

– Не напрасно, ваше величество. Вы добьетесь успеха, если изволите прийти мне на помощь.

– Что необходимо сделать?

– Необходимо, ваше величество, дать мне четыре сотни солдат, чтобы облегчить осуществление ваших планов и схватить наших врагов, ибо их у нас немало.

– И тем самым усилить охрану Якоба ван Артевелде?

– Помилуйте! Ваше величество, охраняя Артевелде, вы защищаете союзника и отстаиваете ваши притязания на Фландрию.

– Правильно. Ну что ж, я дам вам четыре сотни солдат!

– Ночью я впущу их в Рент, и, если после возвращения

советников события примут нежелательный для нас оборот, мы ускорим ход событий.

– Довод убедительный, метр, и в этом случае умный советчик уступит место человеку действия, – сказал король, казалось не слишком веривший в мужество своего приятеля.

– Да, ваше величество.

– Прекрасно! Начиная с сегодняшнего вечера четыреста солдат – в вашем распоряжении.

– И сегодня же ночью, ваше величество, они вступят в Гент.

– Как бы там ни было, метр, я нахожусь здесь для того, чтобы защищать вас, – прибавил Эдуард, – и, если вас убьют, я отомщу за вас, обещаю вам.

Сказав это, король сердечно протянул эшевену руку.

Но при слове «убьют» Артевелде снова побледнел и его рука дрогнула в королевской ладони.

«Значит, я не ошибся, – подумал Эдуард, – этот человек боится».

– Мне пришла в голову одна мысль, – громко сказал король.

– О чем, ваше величество?

– Добавить еще сто человек к тем четырем сотням, ибо считаю, что вам не повредит больше охраны.

Артевелде не смог сдержать себя и поцеловал королю руку.

– Ох, бедный мой сын, если вам когда-нибудь доведется с помощью метра Жакмара стать повелителем Фландрии, меня это очень удивит, – пробормотал Эдуард, покидая Артевелде.

Вечером Артевелде вместе с отрядом, который дал ему Эдуард, высадился на берег, а ночью впустил солдат в Гент.

Но в то мгновение, когда он входил в городские ворота, в тень скользнул человек, заметивший Артевелде.

Это был Гергард Дени, знавший, что Артевелде вернулся отдельно от советников и, опасаясь какой-нибудь неожиданности, давно подкарауливал пивовара.

XIII

Пятьсот солдат Эдуарда вошли в город; Артевелде, успокоенный королем, вернулся в свой дом.

Однако на другой день город проснулся в волнении.

С утра богатых и бедных созвали на рыночную площадь, и советник, что вчера говорил на борту «Екатерины», излагая Эдуарду меры, какие тот должен принять для успеха его замыслов, обратился к народу с речью, выдержанной в том же духе, объявив, что король Англии привез с собой принца Уэльского, кому Артевелде обещал отдать Фландрию.

Это вызвало всеобщее негодование, и собравшиеся на площади жители Гента закричали, что они не отрекутся от своего законного сюзерена ради сына Эдуарда III.

Произошло то, о чем накануне Гергард Дени предупреждал короля.

Поэтому мы не должны удивляться, увидев в толпе ткача, изо всех сил подогревавшего возникший раздор, тоже обратившись к народу с речью.

– Смиритесь с этим сразу, друзья мои, – посоветовал он, – ибо потом вам все равно придется покориться.

– На что вы намекаете? – кричали из толпы.

– Я хочу сказать, что Артевелде сильнее всех, и на этот раз, как всегда, навяжет вам свою волю.

– Нет, нет!

– Он предвидел мятеж и принял свои меры предосторожности.

– Что он сделал?

– Он попросил у короля Англии отряд в тысячу солдат, отличных лучников; сегодня ночью они вступили в город, чтобы всеми средствами поддержать притязания короля и Жакмара.

Как видим, Гергард солгал, прибавив к отряду еще полтысячи солдат, но это сущий пустяк, когда дело идет о том, чтобы убедить других в своей правоте.

Собравшиеся на площади словно застыли от изумления.

– Но это еще не все, – продолжал Гергард. – Артевелде совершенно не бережет казну Фландрии и распоряжается ею как король.

– Смерть предателю! – закричали со всех сторон. Гергард хотел продолжить свою речь, но его голос вскоре потонул в криках черни, требовавшей головы пивовара.

– Пошли к его дому! – вопили эти бешеные, хлынувшие, словно волна, к особняку Жакмара.

Когда Артевелде услышал этот ропот, сначала приглушенный, будто гул отдаленного урагана, а потом громкий, как раскат приближающегося грома, ему стало страшно.

Он приказал закрыть и забаррикадировать двери и окна.

Медлить было нельзя.

Едва слуги выполнили приказ хозяина, как особняк уже окружило простонародье.

Но дом хорошо охранялся.

В нем находилось почти полторы сотни людей, стойко его защищавших, но напоминавших тех галлов, что метали свои стрелы против молнии; хотя каждый их выстрел разил врага, прилив становился все мощнее, и, казалось, людские волны накатываются одна за другой.

Артевелде понял, что долго не продержится и, если в особняк ворвется толпа, его безжалостно прикончат.

Ему пришлось призвать на помощь всю прежнюю хитрость, но в эти минуты страх подавлял его, и, вместо того чтобы держать себя как опытный политик, он повел себя как трус.

Поэтому он распахнул окно и показался народу.

Сначала его встретили вопли гнева и призывы к смерти; услышав их, несчастный Жакмар задрожал всем телом; но раздалось несколько голосов, требовавших:

– Он хочет говорить, выслушаем его! Постепенно восстановилась тишина, в любую секунду готовая прерваться угрозами и свистом.

– Чего вы хотите, добрые люди? – спросил Артевелде. – Кто вас так растревожил? Почему вы относитесь ко мне с такой злобой? Чем я мог вас разгневать? Ответьте мне на эти вопросы, и я сделаю все, что вы пожелаете.

Первая часть жалкой речи Артевелде была встречена общим хохотом и градом камней, но потом, как и за несколько секунд до этого, снова воцарилось молчание.

– Мы хотим, чтобы ты дал отчет о казне Фландрии, которую украл! – крикнул Гергард Дени.

Жакмар узнал голос своего бывшего посла и подумал, что, обратившись к нему напрямую, он получит больше шансов добиться пощады, чем умоляя эту раздраженную и обезумевшую толпу.

– Неужели, мой добрый Гергард, и ты среди тех, кто желает мне зла? Ты ведь знаешь меня, скажи им, что я не сделал ничего, чтобы вызвать гнев народа.

– Ты растратил казну.

– Да, да! – донеслось из толпы.

– Друзья, добрые друзья мои, – кричал Артевелде сдавленным от страха голосом, – ступайте по домам и приходите завтра утром, если захотите, на рассвете, и я дам вам полный отчет.

– Сейчас же! Сейчас же! – заревела толпа.

– Ночью ты сбежишь! – выкрикнул кто-то.

– Или прикажешь тысяче солдат короля Эдуарда перебить нас.

– Король Эдуард не давал мне тысячу солдат.

– Лжешь! – крикнул Гергард.

– Он дал мне всего пятьсот, – со слезами на глазах ответил Якоб.

– Он признался в измене! Признался! – завопили осаждающие особняк.

– Я выгоню их, – пообещал Жакмар.

Но никто не расслышал этих слов, ибо людская лавина снова обрушилась на двери особняка и зазвенели разбитые камнями стекла.

Тут бывший пивовар рухнул на колени и, рыдая, воскликнул:

– Господа, ведь вы сами выбрали меня! Когда-то вы поклялись, что будете охранять и защищать меня от всех врагов, а сегодня хотите убить без всякого повода. Вам легко это сделать, ведь я один, а вас много, я беззащитен. Но задумайтесь о том добре, что я вам сделал и еще смогу сделать.

Постепенно вновь установилась тишина.

– Спускайтесь, сходите вниз, – кричали ему с площади, – ведь вы стоите очень высоко, а мы хотим вас слышать! Мы желаем знать, что стало с казной Фландрии: вы слишком долго ею распоряжались, никому не давая отчета. Спускайтесь, спускайтесь!

– Иду, – ответил Артевелде и закрыл окно.

Но, похоже, что отчет, который он должен был представить толпе, был весьма запутанным, и посему Артевелде предпочел не доверяться превратностям споров с толпой и решил бежать через черный ход, чтобы укрыться в церкви, прилегающей к дому.

Но люди на площади, не видя Артевелде и заподозрив его в трусости, бросились к черному ходу особняка.

Действительно, они убедились, что Якоб хотел бежать, а поскольку это бегство было для них доказательством его вины, то люди набросились на него и стали избивать, не обращая внимания на крики и слезы Артевелде.

Несчастный эшевен рухнул к их ногам и еще дышал, когда к нему подошел Гергард Дени.

Завидев человека, которого он долгое время считал своим другом, пивовар собрал остатки сил и сказал:

– Гергард, добрый мой Гергард, спаси меня.

Тогда ткач, склонившись к умирающему, по рукоятку всадил ему в горло нож, и Якоб умер, даже не вскрикнув.

«Так кончил дни Артевелде, который в свое время был истинным хозяином Фландрии, – повествует Фруассар. – Сначала бедный люд заставил его выйти на площадь, а потом злые люди прикончили его».

Эдуард быстро узнал о событиях в Генте и в тот же вечер отплыл в Англию; король был сильно разгневан этим убийством и поклялся, что жестоко отомстит за смерть своего приятеля Артевелде.

Когда Гергард Дени узнал об отплытии короля и высказанных им перед отъездом угрозах, он потребовал отправить к Эдуарду посольство, дабы отвратить от Фландрии гнев столь могущественного государя, показавшего себя искренним союзником фламандцев.

Поэтому советники, съехавшиеся в Слёйс на встречу с Эдуардом, отправились вслед за ним в Лондон.

Король находился в Вестминстере, когда ему сообщили, что советники из Ипра, Брюгге, Куртре, Оденарде просят допустить их на аудиенцию.

Король, несколько умеривший первоначальный гнев, принял их.

Они начали оправдываться, уверяя короля, что они, поскольку разъехались по разным городам, добиваясь у их жителей необходимого Эдуарду согласия, не могли знать о происшедших событиях и помешать смерти Артевелде, прибавляя, что это несчастье повергло их в горе и гнев и они от всей души сожалеют о гибели эшевена, всегда мудро управлявшего Фландрией.

– Однако, ваше величество, смерть Артевелде не лишает вас доверия и любви фламандцев, – поспешили убедить короля советники, – хотя сейчас вам и следует отречься от притязаний на Фландрию, которую фламандцы не могут отнять у графа Людовика; он пока пребывает в Термонде и, хотя очень рад смерти Якоба, в конце концов узурпировавшего его власть, еще не смеет вернуться, но вскоре снова обретет уверенность и возвратится в Гент.

Так как Эдуард ничего не ответил посланцам и выглядел еще более разгневанным гибелью своего приятеля, лишавшей его надежд на Фландрию, один из советников, до сих пор молчавший, приблизился к королю и сказал:

– Ваше величество, может быть, еще есть возможность все поправить.

– Что же это за возможность?

Остальные советники отошли в глубь зала, словно поняв, что им нечего прибавить к словам, что скажет их соратник.

– Вы не забыли, ваше величество, о визите на борт «Екатерины» Гергарда Дени?

– Нет, но я помню и о том, что этот Гергард Дени собственной рукой добил человека, за смерть которого я хочу сегодня отомстить.

– Ваше величество, бывают убийства, угодные Богу, если они идут во благо целому народу.

– И чего же хочет Гергард Дени?

– Ваше величество, он передал мне послание для вас: может быть, оно вернет нам ваше расположение.

И, сказав это, фламандец подал королю письмо; тот его развернул. В нем говорилось:

«Ваше Величество, Бог иначе, нежели Вы думали, распорядился судьбами нашей страны. Отныне принц Уэльский больше не может претендовать на Фландрию».

– Но это письмо бесполезно, – прервал чтение Эдуард, – ибо оно всего лишь подтверждает то, что мне уже было сказано.

– Соблаговолите, ваше величество, прочитать его до конца, – ответил посланец ткача.

Король стал читать дальше.

«Но, Ваше Величество, у Вас прекрасные дети, сыновья и дочери; Ваш старший сын даже без Фландрии все равно останется великим вельможей. А еще у Вас есть младшая дочь, а у нас – молодой сеньор, которого мы растим и лелеем, и он является наследником Фландрии, так что можно будет их поженить. Таким образом герцогство Фландрское навсегда останется за одним из Ваших детей».

«Ну что ж, метр Гергард Дени унаследовал ум Якоба ван Артевелде», – улыбнувшись, прошептал про себя Эдуард.

– Что я должен буду ответить, ваше величество? – спросил посланец.

– Вы ответите, мессир, что Эдуард Третий забудет зло и будет помнить только добро, – сказал король.

«Артевелде, действительно, был забыт, – пишет г-н де Шатобриан, – подобно тому, как были преданы забвению все те, чья слава не основывалась ни на гении, ни на добродетели».