Текст книги "Принц и нищая (СИ)"
Автор книги: Александр Майборода
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
Надя фыркнула:
– Какие дети? Я еще маленькая.
– Маленькая, маленькая, – сказала баба Настя, – а крутишься как большая. И учишься, и работаешь.
Она бросила лукавый взгляд на Игоря.
– Вот, девица – чистый клад. И умом пошла. И руки к месту приделаны. И ласкова. И заботлива. Василиса прекрасная и премудрая – все в одном! Смотри, Игорек, не прозевай!
Игорь помалкивал.
Надя опять фыркнула:
– А я замуж и не собираюсь. Мне еще выучиться надо. Женщина должна быть самостоятельным человеком. Чтобы ни от кого не зависеть.
Выпалив, Надя быстро допила чай и занялась мытьем посуды.
Игорь хотел посидеть на кухне рядом с ней, но Надя сказала, что он еще слишком слаб, чтобы долго сидеть, и он ушел в свою комнату.
На следующее утро, когда Надя ушла на работу, приехал Воронков и сразу направился к Игорю. Игорь уже не спал, одетый в спортивный костюм, который ему купила Надя в местном магазине, он лежал поверх одеяла и читал книжку.
Воронков сел на табуретку рядом с кровать Игоря.
– Ну, как чувствуешь себя? – вежливо поинтересовался он.
Игорь отложил книжку.
– Вроде нормально.
Воронков качнул головой и задумчиво проговорил:
– Это хорошо.
Потом, еще немного подумав, он спросил:
– Ты же Игорь Коробанов?
Игорь спустил ноги на пол и сел. Ответил, прямо глядя в глаза:
– Да!
– Повезло тебе, парень, – сказал Воронков и намекнул: – В отличие от твоей матери…
– А что случилось с матерью? – задал вопрос встревожившийся Игорь.
Воронков заинтересовался:
– А почему ты считаешь, что с ней что-то случилось?
Игорь пожал плечами.
– Потому что с ней не могло не случиться что-то. Уж слишком круто она завернула интриги вокруг наследства отца.
Воронков кивнул головой.
– Она умерла в кабинете.
Игорь опустил голову. Несмотря на то, что мать в последнее время вела против него настоящую войну и даже пыталась сделать из него сумасшедшего, все же ему было жалко ее.
Воронков рассказал, как умерла от яда Ольга Коробанова и о гибели Анжелики.
Игорь внимательно выслушал, что произошло. Гибель Анжелики его возмутила.
– Эту-то за что? – с негодованием спросил он.
Воронков рассудительно сказал:
– За то же, что и остальных. Наследство!
Игорь тяжело вздохнул:
– Так что теперь в фирме руководит Яшкин?
– Нет, – сказал Воронков. – Фирмой руководит Григорий Водолазов.
– А Яшкин куда делся? – поразился Игорь. – Он же генеральный директор!
– А Яшкин тоже умер, – сообщил Воронков и пояснил: – Его застрелил брат Анжелики. Но он тоже убит Яшкиным. «Повезло» им – одновременно всадили друг в друга по пуле.
Игорь опять изумился и невольно пробормотал:
Вся эта кровь кричит о бойне. – Смерть!
О, что за пир подземный ты готовишь,
Надменная, что столько сильных мира
Сразила разом?
– Что, что? – спросил озадаченный Воронков.
– Невероятно, – сказал Игорь. – Но кто же их всех убил? Следствие хотя бы это выяснило?
– Следствия не было, – сказал Воронков.
– Не понял?! – возмущенно сказал Игорь. – Как это? Куча трупов, а следствия не было?
– Чего же тут непонятного? – сказал Воронков. – Все, кто подозревался в убийстве, погибли, и виновных теперь нет. К тому же Водолазов прилично заплатил кому надо, чтобы фирму не беспокоили.
Игорь отрицательно покачал головой.
– Нет, тут ничего не ясно. Я знаю, что отца отравили. Но – кто? Я не верю, что это сделала моя мать. А Толик, он что, все время на свидания с любовницей ходил с ядом? И зачем ей было убивать Анжелику? И как мог Ленька отравить мою мать, если для того, чтобы подсыпать ей яд, у него не было ни времени, ни возможности? Нет. Тут надо произвести расследование.
– Согласен, – сказал Воронков. – Но этим никто не будет заниматься.
– Я приеду в фирму и заставлю провести следствие, – заявил Игорь.
– А ты не горячись, – сказал Воронков. – Ты же не знаешь, кто убил их всех? Так что, может, в фирму ты и заявишься, однако сможешь ли оттуда выйти живым?
– Что же делать? – растерянно спросил Игорь.
– В принципе, есть один вариант – неофициальное расследование, – посоветовал Воронков. – Найди частного детектива. К примеру… Ну, а я помогу, чем смогу. Но только неофициально!
– Есть у меня детектив! – воскликнул Игорь, вспомнив о Михайлове.
Глава 66
Игорь ходил с бледным лицом. Надя подумала, что болезнь вернулась к нему, но Игорь сказал, что чувствует себя хорошо и ему никакой помощи не надо.
Затем он втайне – однако Надя все равно это заметила, хотя и промолчала – собрал свои вещи в сумку. Их оказалось немного: несколько книг да пару блокнотов, в которые в последнее время Игорь все время делал какие-то записи.
Собрав вещи, Игорь заказал такси по телефону и уехал.
Надя смотрела в окно, как машина отъезжала. И как только машина скрылась из виду, она вся в слезах кинулась к бабе Насте, которая сидела на диване перед телевизором в зале. По телевизору показывали новости.
Увидев слезы на щеках Нади, баба Настя всполошилась:
– Надя, что случилось? Кто тебя обидел?
Надя кинулась к ней в объятия.
– Баба Настя, он уехал. Он уехал, даже не попрощавшись!
Баба Настя ласково погладила ее по голове.
– Влюбилась глупая…
Потом она уже проговорила резче:
– Надя, а что же ты хотела? Ты кто? – бедная девчонка. А он очень богатый человек. Ему принадлежит полгорода. Он в жены может взять заморскую принцессу. Нет, так не бывает, чтобы богатые женились на бедных. Так уж в жизни заведено – беленькие выбирают беленьких, черные черненьких. Ты черненькая, он беленький. Поэтому у вас разная судьба.
Надя зарыдала в голос.
– Но я же тоже хочу быть счастливой!
Баба Настя смягчила голос.
– А ты и будешь счастливой! Верь мне. Будет и у тебя счастье, но только свое.
Надя подняла голову, вытерла кулаком слезы, и тихо промолвила:
– Но я же люблю именно его. Неужели он этого не видел?
– Не все, кого мы любим, видят это и ценят. Значит, он не достоин твоей любви, – рассудительно сказала баба Настя. – Лучше забудь о нем.
Надя встала с дивана. На ее щеках виднелись потеки от слез.
– Пойду, я посижу немного в своей комнате, – проговорила она печальным голосом. Затем добавила: – Да и на работу надо скоро идти. А то я с этими делами совсем забросила и работу и учебу. А мне ведь самой надо выбиваться в жизни. Никто не принесет мне счастье по волшебству, на блюдечке.
Надя вышла из зала.
В своей комнате, она некоторое время смотрела на фотографию в рамке. Игорь заботливо положил руку ее плечо; он смотрит прямо в объектив, уверенно и строго; она смотрит на него, и в ее взгляде отражается любовь, и беспокойство.
Неделю назад Воронков принес фотоаппарат. В нем оставалась несколько кадров, и он посадил Игоря и Надю на диван и сфотографировал. На следующий день он принес фотографию. Одну на двоих.
Надя фотографию вставила в рамку, и теперь она стояла на ее тумбочке.
Надя подумала, что теперь фотографию надо будет порвать, потому что незачем держать перед своими глазами то, что напоминает о нанесенной ране.
Она вынула фотографию из рамки, однако, взглянув еще раз на нее, положила ее на стол. Затем открыла ящик стола, достала свой старый дневник, в котором писала, еще когда была маленькой девочкой, свои тайные мысли, и положила его рядом с фотографией.
Кинув еще один взгляд на фотографию, она раскрыла книгу, взяла ручку и начала быстро писать:
«Моя серая книга, давно я не открывала тебя, не читала и не делала записей. Я забыла о тебе, потому что в моей жизни все шло хорошо. Мои желания и мечты начали понемногу сбываться. Я работаю, учусь любимому делу. Но главное – я полюбила! Полюбила в первый раз в жизни. И все что говорили о любви, оказалось неправдой. Любовь – это не когда отдаешь тело понравившемуся тебе парню. Любовь – это когда чувствуешь себя легкокрылой птицей. Когда чувствуешь себя способной взлететь высоко-высоко и свободно лететь к тем волшебным розовым дворцам, что высвечивает солнце утренней зарей. Любовь – когда две души сливаются вместе, чтобы жить в этих дворцах. И тогда весь мир представляется раем…»
Надя перестала писать и, наморщив лоб, посмотрела в окно.
Старые часы-ходики над легкой этажеркой, косили в такт маятнику кошачьими глазами. Стрелки стремились вверх, показывая полдень.
За окном почему-то темнело, из густых синих теней тянуло ледяным холодом.
Надя написала:
«Он не любит меня. Так зачем мне жить? Серая книга, я знаю твою правду: ты не просто серая книга, ты – моя судьба. Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!»
Глава 67
Игорь на такси направился прямо в фирму.
На главной проходной, увидев Игоря, охранники ошеломлено заморгали глазами.
Григорий Антонович Водолазов ввел на фирме новые порядки. Многие из бывших директоров и более мелких руководителей были безжалостно уволены. А охранникам приказано поддерживать жесткий пропускной режим. И чтобы кто-то из уволенных случайно не просочился к директору с надоедливыми просьбами и попытками добиться правды, отныне пропуска на территорию подписывал лично новый генеральный директор.
Разумеется, в охране было известно, что Игорь Коробанов был убит, однако им об этом официально никто не объявлял. И был ли Игорь Коробанов теперь посторонним человеком, они не знали.
В связи с этим для охранников возникла серьезная проблема. Если не пропустить Игоря Коробанова, то могло оказаться, что он все-таки остается хозяином фирмы. Если пропустить, то могло оказаться, что Игорь Коробанов все же для фирмы уже посторонний человек.
И получалось – как не поступи, охранники пострадают. Поняв безвыходность ситуации, охранники быстро переглянулись и сделали вид, что не замечают Игоря Коробанова, однако проход разблокировали.
В общем, они поступили по известному мудрому правилу, – в случае, если из двух имеющихся вариантов, любой из них влечет за собой неприятные последствия, то лучше ничего не делай. В этом случае, хотя бы не потратишь понапрасну силы.
Игорь обратил внимание на хитрость охранников, однако сделал вид, что ничего не замечает. Такой вариант его тоже устраивал.
Он прошел в здание офиса, и поднялся по лестнице к приемной генерального директора. Зайдя в приемную, Игорь обнаружил, что здесь сильно изменилось. В приемной поклеили новые обои, и переменили всю мебель. На стенах висели новые картины.
За столом секретарши сидела неизвестная Игорю темноволосая девушка.
Игорь догадался, – новый генеральный директор пожелал, чтобы ему ничто не напоминало о прежних хозяевах.
Заметив неизвестного человека, и приняв его за кого-то из молодых работников фирмы, девушка строго спросила кто он такой и что ему нужно в приемной.
Игорь сказал, что он по личному вопросу.
Секретарша презрительно осмотрела его с головы до ног и обратно, и объявила, что генеральный директор принимает по личным вопросам только по предварительной записи два раза в месяц. И сегодня как раз неприемный день.
Игорь рассердился, однако горячиться не стал. Он с подчеркнутой любезностью пояснил, что он Игорь Коробанов, и является хозяином фирмы.
Секретарша подумала, что перед ней явно психически больной человек. Ей хорошо было известно, что у фирмы есть только один хозяин, и это молодой перспективный бизнесмен Григорий Антонович Водолазов.
Она уже хотела нажать на кнопку вызова охраны, но в ее извилинах промелькнуло смутное воспоминание, что фамилию «Коробанов» она где-то уже слышала.
Она открыла ящик стола, и нашла старый справочник фирмы.
Список возглавляли Коробановы. Игорь Коробанов значился на третьем месте. Теперь секретарша уже вспомнила, что Игорь Коробанов был сыном прежней хозяйки фирмы.
Секретарша растерялась. До нее доходили слухи, что прежние владельцы фирмы умерли, но касалось ли это Игоря Коробанова, она не знала.
И так как ей ничего не говорили, что делать в подобных случаях, то она благоразумно решила, что лучше всего будет сообщить директору о появившемся в приемной странном человеке, а тот уж пусть сам решит, что делать с ним.
Секретарша вернула в стол старый справочник. Подняла трубку телефона и озабоченным голосом сообщила:
– Григорий Антонович, в приемную пришел Игорь Коробанов. Он хочет пройти к вам.
Даже со стороны слышно было, как Водолазов поперхнулся.
– Кто? – Изумленно воскликнул он. – Игорь Коробанов? Ты не ошибаешься?
Секретарша с легкой обидой проговорила:
– Так он назвался. Я его документы пока не проверяла. Вызвать охрану? Проверить?
– Погоди! – поспешно сказал Водолазов.
Появление самозванцев или однофамильцев дело не такое уж и необычное, и Водолазов даже не захотел бы даже обратить малейшего внимания на человека, называющего себя Мясниковым или Николаем Коробановым. Эти люди умерли на его глазах. А, как известно, оттуда, куда отправляются мертвые, еще никто не возвращался.
Но с Игорем Коробановым ситуация была иная. Водолазов хорошо помнил, что при осмотре сгоревшей машины, в которой ехал Игорь, не были найдены останки его тела. Останки водителя, охранников нашли, а его нет.
Поэтому Водолазов со страхом ждал, что рано или поздно появится человек, называющий себя Игорем Коробановым. Появление такого человека сулило крушение всего, чего достиг Гриша Водолазов.
Водолазов упавшим голосом проговорил:
– Я сейчас выйду.
Через несколько секунд он распахнул дверь кабинета.
Увидев Игоря, он почти на минуту онемел. Затем, заикаясь, заговорил:
– Ты? Но как? Ты же сгорел в машине!
Игорь, кривя губы, произнес:
– Что ж, значит, я такой несгораемый. А ты как видно, хозяином устроился в моей фирме?
Водолазов сделал движение, намереваясь броситься обнимать Игоря, но, заметив на его лице холод, посторонился, освобождая проход в кабинет.
– Да какой я хозяин? Когда все погибли, я вынужден был сесть в это кресло. Кто-то же должен был управлять бизнесом?
– Должен, – сухо согласился, заходя в кабинет, Игорь.
Когда он вошел в кабинет, Водолазов, перед тем как закрыть дверь, нервно прошептал:
– Лара, срочно скажи Елене Петровне, чтобы она немедленно зашла в мой кабинет с лекарством.
Он повторил более громко и жестко:
– Запомни – немедленно и с лекарством. Ошибешься – шкуру спущу!
– Поняла, Григорий Антонович! – сказала секретарша Лара и схватилась за телефонный аппарат.
Отдав распоряжение, Водолазов вернулся в кабинет. Игорь сидел в директорском кресле и с любопытством рассматривал кабинет.
– А ты здорово тут все поменял, – закончив осмотр, сказал Игорь. – Я кабинет почти не узнаю.
Водолазов не знал, что делать, кресло занял Игорь, а садиться к приставному столу в кабинете, в котором он считал себя хозяином, ему уже казалось унизительным.
Игорь, видя затруднение Водолазова, подсказал ему:
– Гриша, ты садись, садись на стульчик. Разговор у нас с тобой длинный. Пока ты расскажешь все, что происходило в фирме, устанешь стоять.
Водолазов неуверенно взялся за спинку стула.
В этот момент открылась дверь, и в кабинет вошла бывшая секретарша Лена. Увидев Игоря Коробанова, она нимало не смутилась.
– Здравствуйте, Игорь Николаевич, я рада, что Вы вернулись. Я сейчас приготовлю чай.
Она прошла в личную комнату.
Водолазов после прихода Лены уже почувствовал себя уверенно. Он сел на стул, отодвинув его на значительное расстояние от стола, и вольготно закинул ногу за ногу.
– Ну, как у нас дела? – заговорил он смелее и нахальнее. – Помаленьку работаем. Хватает и на хлеб, и на масло, и на икру. Чего уж скрывать. Главное – фирма после всех этих непредвиденных перемен руководителей вернулась в прежнее устойчивое русло.
Игорь нетерпеливо проговорил:
– Гриша, все это расплывчато. Давай по делу. Где у тебя отчет за последний месяц?
Водолазов спросил:
– А зачем он тебе?
– Да вроде бы я еще хозяин в фирме, – с сарказмом сказал Игорь.
– Ну, это разговор долгий и спорный, – уклончиво произнес Водолазов.
– Тут и спорить нечего, – зло возразил Игорь.
– А ты успокойся, – сказал Водолазов. – Я говорю, что появились определенные юридические сложности.
Игорь несколько расслабился и откинулся на спинку кресла. На его лице появилось подобие усмешки.
– Гриша, мы тут один на один. Так давай хоть напоследок поговорим начистоту. Мы с тобой дружили с детства. Я уговорил отца, чтобы он взял тебя в помощники. Скажи, для чего было убивать отца, ведь он тебе ничего плохого не сделал?
– Напоследок? – задумчиво переспросил Гриша. – Напоследок…
И согласился:
– Ну что ж, давай поговорим откровенно! Твой отец и в самом деле не сделал мне ничего плохого. Он был богатый человек и дал тебе все, о чем другие даже мечтать не могут. А ты хоть раз поинтересовался, как я живу, о чем я мечтаю? Ты всегда был занят только самим собой. А между тем, мой отец был пьяница, мать чаще сидела без работы. Так что дома я часто и куска хлеба не видел. Я тебе всегда завидовал и однажды поклялся себе, что все, что ты имеешь, будет моим. Я тебя ненавидел, но я старался, унижался, лишь бы ты видел во мне своего близкого друга. Твой отец отправил тебя учиться за границу, а я голодал, но учился изо всех сил. А когда закончил учебу, то приехал ты. Ты пристроил меня помощником к отцу, но это была только подачка, я хотел большего. Я не знал, как осуществить свои намерения. Но однажды я заметил, что кабинет твоего отца можно легко прослушивать. И я начал слушать. Через неделю это принесло первую пользу – я узнал, что Коробанов нанял детектива, чтобы тот следил за его женой. А еще спустя некоторое время я стал свидетелем, как Коробанов застал жену с любовником. И в это время в моей голове сам собою сложился гениальный план, как осуществить свои мечты. Однажды мне случайно попалось несколько ампул с редким ядом. Одну ампулу я постоянно носил с собой, у меня не было конкретных планов, как применить яд, но наличие яда, возможность убить человека в любое время прибавляло мне уверенности. И вот передо мной оказался подходящий случай – Коробанов после ссоры с женой остался один в кабинете. Я подумал, что если Коробанов умрет, то директором станешь ты, а в этом случае мне можно было рассчитывать на повышение в должности. Поэтому я зашел в кабинет Коробанова, и когда он попросил воды, я дал ему яд. Но яд сразу не подействовал на сильный организм Коробанова, и я подумал, что дело провалилось. Перед тем как Анатолий зашел в кабинет, я из него вышел. Мы едва не столкнулись лбами, но он не обратил на меня внимания. Однако, когда Коробанов начал ссориться с Анатолием, яд убил его. Все случилось лучше, чем я ожидал. Но Ольга Игоревна поступила совсем не так, как я ожидал и на должность директора назначила своего любовника. Пришлось мне снова вмешиваться.
По лицу Водолазова скользнула злая усмешка.
– Ты, наверно, до сих пор думаешь, что это ты убил Мясникова?
Игорь смотрел на него с каменным выражением на лице.
Водолазов продолжил:
– Во время твоей ссоры с матерью я зашел в потайную комнату со стороны улицы. Я надеялся, что Мясников будет испуган тем, что его застали при прослушивании вашей ссоры, и потребовал с него запись разговора и деньги. Однако Мясников только посмеялся надо мной. И тогда, заметив, что в комнату упало копье, пробившее тонкую стену, я взял это копье и ударил им Мясникова.
– Подонок! – сказал Игорь.
– Это жизнь – такая, как она есть! В джунглях выживает сильнейший, никакой жалости ни к кому.
– Анжелику ты тоже убил? – спросил Игорь.
– Разумеется. Ольга договорилась с ней, что она займет место отца. Мне-то это было ни к чему.
– А мать – тоже ты?
– Ольгу Игоревну? Нет, но по моему указанию.
– А покушение на меня?
– Моих рук дело. Ты уже стал мешаться. К этому времени я уже понял, что могу получить все.
Гриша тонко засмеялся.
– А те два дурака сами ухлопали друг друга.
Игорь удивлен спросил:
– А ты не боишься мне все это рассказывать?
Гриша перестал смеяться. Его лицо приняло серьезное выражение.
– А вот об этом я и предлагаю обсудить за чайком. Или тебе водочки?
– Нет, только чай, – отказался Игорь.
Гриша повысил голос.
– Лена, ты скоро?!
Поспешно вышедшая из комнаты Лена поставила перед Игорем, а затем и перед Водолазовым чашки с чаем. Затем вынесла и поставила перед Игорем вазочку с конфетами и печеньем.
Как только она сделал это, Водолазов покосился на дверь и распорядился:
– Лена, иди в приемную и жди.
Лена послушно направилась к двери и с удивлением обнаружила, что дверь перед ней открылась сама.
Вошедшие в кабинет люди в масках на лицах быстро направились к Водолазову.
Тот мгновенно догадался, что происходит, вскочил с места и рукой попытался сбить чашку с чаем, стоящую перед Игорем. Игорь едва успел ее убрать с места.
Больше Водолазов ничего сделать не смог – он сидел на стуле, прижатый крепкими руками. Один из спецназовцев надевал ему на руки наручники.
Другой уже застегнул наручники на руках Лены.
– Это самоуправство! Что творится? – еще пытался возмущаться Водолазов.
Человек в гражданской одежде вежливо сообщил:
– Ничего необычного. Я следователь Воронков Александр Иванович. Вы и ваша соучастница задержаны в связи с подозрением к причастности к убийству Николая Андреевича Коробанова, Ольги Игоревны Коробановой, Анжелики Михайловны Мясниковой, а также в покушении на убийство Игоря Николаевича Коробанова.
– Вы с ума сошли? У вас нет доказательств! – крикнул Водолазов.
– А вот сейчас содержимое стаканчика проверим, и доказательства появятся, – насмешливо сказал Воронков.
Игорь вынул из кармана диктофон.
– Это тоже будет доказательством.
Глава 68
Под Восьмое марта Матвейчук окончательно сбрендил.
Главбушка проболталась ему о заключенном Михайловым договоре на поставку мазута, и он по пьянке зачем-то отправил в Ростов от имени фирмы еще один состав мазута.
Нефтеперерабатывающий завод выставил счет Михайлову, и тот, обалдевший от неожиданного сюрприза, схватился за голову.
Отказаться от оплаты состава значило навсегда быть вычеркнутым из списка клиентов завода. К тому же в случае возникновения спора невольно подставлялся и выручивший Михайлова его приятель Гена.
Этого допустить было нельзя. Михайлов даже не хотел, чтобы Гена узнал о возникшей проблеме. Поэтому он перечислил на счет нефтеперерабатывающего завода все имеющиеся деньги и рванул на своей машине в Ростов выручать деньги.
К счастью, переговорив с заказчиком, он быстро и благополучно разрешил проблему. Деньги были перечислены при нем же. Правда, заказчик все же выговорил, что нельзя делать дела таким образом.
Спорить было не о чем, и Михайлов покорно согласился.
Заказчик, получив партию мазута дешевле, чем обычно, также не стал слишком упрекать его.
Перед возвращением домой, счастливый благополучным исходом дела, Михайлов решил заехать к Гене.
В южном Ростове уже наступила весна. Пригревало солнце. Из почерневших останков сугробов на изумрудную траву сочились кристально чистые капли. Воробьи из-за чего-то шумно дрались на теплом асфальте.
Михайлов с приятелем, наслаждаясь теплой весенней погодой, стояли около машины и неторопливо решали, в какой магазин ехать за выпивкой и закуской – встречу следовало отметить. А пока они потягивали пиво.
Разговаривая с Геной, Михайлов рассеянно наблюдал, как недалеко от них рылась в мусорных баках женщина. Рядом с ней стояли потрепанные пакеты, из которых виднелись пустые бутылки.
Гена кивнул и тихо промолвил:
– Профессор. Заведовала кафедрой химии в нашем университете, в прошлом году кафедру сократили, и она осталась без работы. А мужа сократили еще раньше.
Гена вздохнул.
– Видно, у них дела совсем плохие.
Михайлов равнодушно махнул рукой.
– У всех проблемы. Всех не пережалеешь. – И предложил: – Поехали лучше в ресторан.
– Поехали, – сказал Гена и сел в машину.
Михайлов сел за руль своего «мерина», вставил ключ зажигания, как вдруг почувствовал странный звук – как будто кто-то царапал по стеклу.
Он взглянул в окно. За окном стояла та самая женщина.
Михайлов опустил стекло и, глядя на аккуратно заштопанное пальто, раздраженно спросил:
– Ну что еще?
Женщина робко спросила:
– Может, бутылочки вам не нужны?
Ее голос показался Михайлову до боли странно знакомым. В его голове всколыхнулись какие-то смутные воспоминания. Он поднял глаза и взглянул ей в лицо.
Ее скулы были обтянуты болезненно-бледной кожей, щеки впали. Ее губы мелко дрожали, а глаза глядели куда-то вниз.
Гена махом допил пиво и протянул бутылку в окно. Женщина обрадованно подняла глаза.
– О! – Михайлов ни за чтобы ее не узнал, если бы не этот взгляд. Худоба изменила ее лицо, но глаза – серые, огромные серые глаза, излучающие добро, остались прежними.
В изумлении он выдохнул:
– Светка?! – и застыл.
К Светке на самую заднюю парту Михайлова подсадили после того, как его в девятом классе едва не исключили из школы.
Успехами в познании школьных знаний он не блистал, и парень он был тогда очень тихий и застенчивый, поэтому сидел вместе со своим приятелем Женькой, известным заводилой школьных проказ.
Парта, за которой они сидели, не была последней: так, стояла где-то в середине, но было у них огромное преимущество – рядом было окно, выходившее на оживленную улицу.
Зимой в окно смотреть особого смысла не было, оно было почти всегда затянуто морозными узорами. Поэтому зимой они изнывали от тоски – училки что-то говорили свое, о каких-то теоремах, о делах давно минувших лет, а у них скулы разрывало от зевоты.
И они пытались развлекаться, как могли, насколько у них хватало фантазии и энергии.
Первый тревожный звонок для Михайлова прозвенел очень скоро.
К этому времени он уже начал замечать, что страдают люди, как правило, за чужие грехи.
Так произошло и тот раз.
Мальчишки на уроке труда нашли какие-то стеклянные трубочки и затеяли перестрелку жеваной бумагой.
Михайлова это дело почему-то не очень заинтересовало. Но он обратил внимание на то, какие неимоверные труды тратятся на подготовку очередного выстрела: прежде чем подготовить орудие к выстрелу, стрелок вынужден был оторвать зубами большой кусок тетрадного листа и мучительно долго жевать бумажку, пока она не превратится в маленький снаряд подходящей плотности и размера.
Твердый «троечник» по жизни вынужден проявлять чудеса изобретательности, чтобы не тратить усилий на учебу и в то же время не скатиться в «двоечную» пропасть. Условия бесконечной борьбы за выживание вырабатывает на редкость изощренный ум. Поэтому, несмотря на забитый вид Михайлова, смекалки и фантазии у него было с избытком, – даже толком не пошевелив мозгами, он тут же с пол-оборота дал стрелкам верный совет – в соседнем магазине продавалось пшено, оно было дешево, и по калибру как раз подходило для стрельбы очередями из стеклянных трубочек.
Немного погодя Михайлов был очень удивлен, когда перед обедом «классная дама» выудила его из класса и отволокла в директорский кабинет.
Оказывается, совет Михайлова стрелками был принят с восторгом, и они пшеном за каких-то пару часов осыпали всю школу. А после того, как одна из учительниц попала под перекрестный огонь враждующих сторон и какой-то недоумок влепил в нее длинную пшенную очередь, экстренно мобилизованные директором учителя физкультуры устроили на стрелков облаву. И скоро все стрелки были пойманы и доставлены на свидание с директором. Разумеется, не выдержав допроса с пристрастием, они тут же сдали Михайлова, как поставщика опасных идей.
После часовой разборки в присутствии консилиума из почти всех классных руководителей Михайлова, когда он как следует пропотел, строго предупредили, чтобы впредь никогда, никому и никаких «полезных советов» не давал.
Некоторое время, напуганный и поклявшись сам себе самой страшной клятвой, какую только он знал, Михайлов вел себя тише воды и ниже травы и даже за партой сидел, пригнувшись и спрятавшись за спиной впереди сидящего, лишь бы только чтобы учителя не замечали.
И как назло именно такое поведение привлекало к нему их повышенное внимание. Едва начинался урок, как учителя находили его глазами и вытаскивали к доске.
Получив пять двоек подряд и вслед за этим трепку от отца, Михайлов вынужден был пересилить себя и начать делать домашние задания. Это дало определенные результаты – вскоре все затихло и начало возвращаться на свои места.
Эх, не знал Михайлов тогда, что это было только затишье перед бурей, которое должно было его насторожить и заставить предпринять повышенные меры предосторожности.
Но как мы бываем в молодости беспечны.
И вот наступил тот роковой день. На уроке истории Женька глядел в окно, а Михайлов делал вид, что смирненько и внимательно слушает учительницу.
Это была крепкая, гренадерского роста, дама с высокой прической. За глаза ее звали «Какава».
Как-то давненько, рассказывая об Африке, она заявила, что в Африке растет «какава». Больше ей ничего заявлять и не надо было – кличка «Какава» приклеилась к ней намертво на всю жизнь.
Сейчас «Какава» с линейкой в руках ходила между рядами и что-то нудно рассказывала о каких-то пятилетках. Неизвестно, что увидел Женька на улице – он только начал шептать Михайлову на ухо, как неожиданно они оба получили по крепкому щелчку по голове, – аж звон пошел в ушах.
Сделав черное дело, «Какава» примостилась своим обширным задом на парту спереди и продолжила свой «увлекательный» рассказ.
Женька снова ткнулся в окно, а Михайлова то ли черт дернул, то ли… Не известно!
Но он привстал и изобразил над головой «Какавы» щелчок. Раз сделал – все тихо прыснули со смеху. Замахнулся второй – «Какава» обернулась… и Михайлов, к ужасу для себя, не сдержав руку, врезал ей в лоб полновесный громкий «щелобан»!
Ему показалось – грохнул похоронный набат по его школьной жизни.
Честно говоря, похоже, тогда они оба: и Михайлов, и «Какава», а с ними и весь класс – впали в транс. Это подтверждает и то, что потом никто так и не смог вразумительно рассказать, что происходило последующие пять минут.
Но очнулся Михайлов уже, когда стоял, с тоскою на душе, тяжелой как валун-камень, за дверями школы с вещами.
Обычно путь до дома Михайлов проходил минут за десять, но в этот раз он пришел домой только к вечеру.
Около недели, пока отец вел переговоры в школе, он сидел под арестом дома.
В школу его пустили под подписку, в которой длинно описывалось, что он не должен был делать и что должен был делать. Впрочем, Михайлов все равно не прочитал из этих правил не единого слова.
Их опасную связку с Женькой разъединили, и Михайлова отсадили подальше от приятеля на заднюю парту к девочке-отличнице.
То, что она была отличница, в глазах закоренелого троечника совсем не было достоинством. К тому же она была пухленькая и светловолосая, а поэтому на фоне других их одноклассниц, черноволосых жгучих красавиц с эффектной фигурой, выглядела очень бледно.
К Светке Михайлов вообще никогда не проявлял никакого интереса, поэтому не проявил и на сей раз. Она была для него что-то вроде стоящего у стены шкафа с забытыми рулонами картона, выглядывающими из-за запыленных стекол.
