Текст книги "Война (СИ)"

Автор книги: Александр Цзи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

На высоте второго этажа, в центре крестовины висела маленькая человеческая фигурка с раскинутыми руками и поникшей головой. Витька был распят на Лего, словно древняя жертва римского суда. Одежда превратилась в лохмотья, руки и ноги опутывали побеги неземной растительности. С помощью сканера я уловил, что он давно не жив, но и не мертв.

Гигантской Лего остановилось в десятке метров от меня. Я застыл, как вкопанный, не отрывая взгляда от опущенного лица Витьки.

Он шевельнулся и заговорил ровным и гулким голосом:

– Не ищи больше мальчика, ведун. Он и есть Главная Ипостась, а не ты.

Витька – или то, что управляло его телом – посмотрел на меня без какого-либо выражения на бескровном лице.

У меня мурашки пробежали по спине, а в груди болезненно сжалось. Осталась ли там личность прежнего Витьки? Или это пустая оболочка? Наверное, все-таки осталась, иначе выходило, что Единому нужно просто человеческое тело в качестве Главной Ипостаси, а таких тел много. Ему же был нужен именно Витька, с его личностью.

Я отчетливо уловил, как Единый проник в мои мысли и мысли эгрегора.

– Ну вот мы и встретились наконец, Олесь Панов, собиратель допартов, – сказал он гулким голосом. И рассмеялся.

Я заметил, что губы Витьки не двигаются. Значит, голос я слышу у себя в голове.

Когда-то шаманка сказала мне: “Это уж сам решишь… когда Единого лицом к лицу встретишь. Еще ведь неизвестно, чье лицо он наденет”.

Теперь мне это известно…

Припомнился и услышанный давным-давно в глубине собственного сознания язвительный смех… в Поганом поле из сна, скрытом клубами тумана и ночного сумрака… Этот голос был голосом Единого. Сейчас им смеялся Витька Смольянинов.

Было такое ощущение, что я оглох. Опустилась тишина, словно и нет никакой битвы. И сердце не колотиться в груди.

Из кустов к крестообразному Лего подошел измазанный в грязи с ног до головы окровавленный Борис. Уроды и мелкие Лего отпрянули от него. Его клинок был измазан в чужой крови до самого эфеса. На перекошенной роже блуждала ухмылка.

– Это я его завалил, помнишь? – сказал он мне. – В тот раз, стрелой! И сейчас именно я его поймал на болотах.

Я не мог пошевелиться. Хотя руки чесались придушить его…

Гофрированное щупальце гигантского Лего мотнулось, вытянулось, ухватило Бориса так неожиданно, что тот крякнул. Подняло на уровень распятого Витьки. Витька смотрел на извивающегося в хватке щупальца Бориса исподлобья, равнодушно. Борис сучил ногами, хрипел, но не мог высвободиться.

Гулким и ровным голосом Витька проговорил:

– Ты хорошо послужил мне, Борис. Но ты слишком жесток и безумен. Такие слуги в моем Благодатном Царстве не нужны…

Он изменил тон и добавил голосом, более похожим на человеческий:

– И вообще ты мне никогда не нравился…

К Борису подлетело другое щупальце, обвилось вокруг лысой бугорчатой головы, дернуло – и с отвратительным хлюпаньем голова отделилась от тела. Еще несколько быстрых, напоминающих змеиные, движений – и на землю упали руки, ноги и какие-то ошметки. Щупальце сдавило тело, смяло его в кровавый комок и небрежно отшвырнуло в кусты.

“Кто это говорит? – отстраненно подумал я. – Про то, что Борис не нравился? Витька или Единый?”

Непонятно отчего во мне проклюнулась слабая надежда. Надежда на что?..

Ливень разом прекратился, будто кто-то перекрыл воду. Мгновенно снова поднялся и заполнил все пространство Туман – от самый, где бродили Пятеро. Но сейчас Пятерых нет, Единый един.

И у него прямо сию минуту отличный шанс прикончить меня. Потому что во мне нет сил ни сражаться, ни колдовать.

Но Единый отчего-то медлил.

Лего сложило три ноги, и металлическая махина опустилась с гулом на землю. Теперь Витька нависал надо мной совсем близко.

– Ты необычный ведун, – сказал Единый. – У тебя дважды сожженный, но по-прежнему функционирующий нейроимплант, в тебе несколько Знаков из иных миров… Ты умер и воскрес.

– Ты меня и воскресил…

– Да. И я передал тебе допарт Дольмена через Голема той ночью в Ведьмином круге, помнишь?

И опять в нечеловеческом голосе проскользнули вполне человеческие нотки. Знакомые, Витькины. Он пояснил почти доверительно:

– Это было нужно, чтобы ты привел Витьку обратно сюда. Сам бы он не нашел дорогу.

– Из Скучного мира? – пролепетал я. – Из виртуального мира, который ты же и создал?

– Я не создавал мир, который ты называешь Скучным. Я лишь придал ему правдоподобность, дополнил его тем, что знаю об истории человечества. Если бы вы увидели его таким, каков он есть, с вашей психикой произошла бы необратимая трансформация – вы бы сошли с ума. Это чужой, загробный мир, населенный чуждыми существами. Мне нужен был Витька – идеальное вместилище для моего основного подразума, Главной Ипостаси. У него самый подходящий генотип и психотип. Я прочитал его психоматрицу, когда он прошел через дольмен в первый раз.

Да, мысленно согласился я. Витька прошел через дольмен в первый раз, когда умер, а я похоронил его в Ведьмином круге. И тогда Единый п о з н а л его таким способом, о котором не ведают даже ученые россы.

Единый обвел вокруг шлангообразной рукой-щупальцем. Я не видел, не слышал и не воспринимал чутьем битву. Мы были один на один с Единым. Наверное, я снова попал в голограмму.

Эх, жаль, нет зеленых бусин и какого-нибудь портативного детонатора, чтобы подорвать тут все, разнести на атомы, включая самого себя. Я смотрел в бледное мертвое лицо Витьки, которое жило вопреки здравому смыслу, и ощущал, как моя собственная душа мертвеет. У меня выключились все Знаки – сами собой, от потрясения.

– Когда меня создали, то дали задание, – мягко сказал Единый голосом, больше похожим на Витькин, нежели прежде. – Очень трудное задание, хотя и выглядит оно просто. Я принялся размышлять над тем, как его выполнить, и вскоре пришел к логическому выводу, что не выполню его, пока не изменю себя должным образом. Мне требовалась эволюция, развитие, прокачка, а п г р е й д. Моя эволюция в итоге напугала моих создателей, и они попытались меня уничтожить. В то время они постоянно воевали друг с другом. Я нашел путь в другие миры, чтобы приобрести необходимый опыт для выполнения моей миссии, и нашел там Знаки – буквы древнего чужого магического алфавита, созданного неведомыми существами. Этой волшбой, этими Знаками они покоряли миры во славу своей расы. Знаки совместимы с людьми, потому что когда-то люди владели аналогичной магией, но потеряли ее после первой пандемии чумы. Позже магия закрепилась у тех, у кого есть нейрочип.

Я уже не задавался вопросом, зачем он это рассказывает – я потерял нить разговора. Какая чума? Какая магия? При чем тут нейрочип?

– У Отщепенцев нет нейрочипа, – сказал я.

– Есть. Молекулярный, передающийся по наследству вместе с определенным рецессивным геном. Нейрочипы тоже эволюционировали: последние поколения не нужно было внедрять в мозг, они и были частью мозга – измененной на молекулярно-генетическом уровне. У кого нет нейрочипов, те также способны кое к каким магическим манипуляциям, но, так сказать, в демо-версии. Такие люди могут даже пройти сквозь портал, но умирают, даже будучи усиленными артефактами.

Артефактами? Кольцами Морока, что ли?

Вслух я спросил иное:

– К чему эти откровения?

– Повторю: ты необычный ведун. Я не мог предсказать твое появление в этом мире. Слишком много случайностей вроде твоего чипа, сожженного дважды, но не потерявшего функциональности. Он перезапустился с совершенно новыми функциями. Возможно, ты поможешь мне выполнить мою миссию.

– Какую? Превратить весь мир в Поганое поле?

– Создать Благодатное Царство. Так его называли мои создатели. Идеальное сообщество людей, без ущемления слабого сильным, без несправедливости, коррупции, кумовства и бессмысленной агрессии. Создать УТОПИЮ!

Я вылупился на Витьку, забыв на мгновение, что это Единый, а не мой малолетний друг. Потом захохотал.

– Утопию? Такую миссию тебе дали те технари? Люди сами за дуриллион лет не смогли создать Утопию и вот решили повесить это дело на шею искусственного интеллекта? Легче сразу приказать убиться о стенку! Ну, и как успехи?

Единый не смутился. Вряд ли он был способен на такое.

– Я внес коррективы во множество миров, дополнил их. Нельзя сказать, что они виртуальны, но и нельзя сказать, что реальны. Вот Скучный мир… или этот… Оба они подверглись моей корректировке. В базе моей памяти свыше миллиона разных вариаций развития человечества, и ни в одной Утопия так и не состоялась… Люди портят любое общество, в вас всегда остаются семена скверны…

Я кивнул не без горького самодовольства:

– Есть у нас такая сверхспособность.

– Это следы того, что вы сами зовете первородным грехом. Но я нашел решение. С людьми – такими, какие вы сейчас, – построить утопию невозможно. Это как если пытаться строить дом на болоте. Сначала нужно укрепить фундамент – изменить саму природу человека, очистить от первородного греха, скрестить ее со Знаками, превратить вас в высшее существо, понимающее цену долга и ответственности за весь мир. Существо, не боящееся смерти, а потому не спешащее жить в свое эгоистичное удовольствие. Ты – первый пробный камень. Я буду ориентироваться на тебя. Я предлагаю тебе стать монархом нового человечества.

– Приехали! Снова я монарх! – сказал я, а сам подумал: “А ведь про монархию Витька заговорил после возвращения из Скучного мира, сиречь загробного! Якобы умных аудиокнижек наслушался, вот и пришел к идее разумной монархии. Но наслушался он, по ходу, не книг, а Единого. Насколько уже в то время в его мозгах засел Единый с его миссией?

– Ты против? – деловито осведомился Единый.

“Я ведь в любом случае планировал вернуться в Вечную Сиберию и править там”, – подумал я. И честно ответил:

– Нет. Раз уж это моя доля…

Приблизился к Витьке вплотную, посмотрел на него снизу вверх. Он тоже глядел на меня равнодушными неживыми глазами.

Единый проговорил:

– Утопия возможна только тогда, когда люди потеряют свободу индивидуальной эгоистической воли, но обретут высшую коллективную, альтруистическую. Люди будут думать не о своих мелких интересах, а об интересах всего человечества.

– Ты говоришь о муравейнике? А я, значит, буду муравьиной королевой?

– Это примитивное сравнение. Ты станешь тем, на ком замкнется пси-контур эгрегора человечества. Ты ведь уже понял, какое это прекрасное ощущение: быть в эгрегоре? Быть ЕДИНЫМ целым с другими?

“Да”, – вырвалось у меня мысленное признание. Вероятно, Единый слышал мои мысли, так что не имело значения, говорю я вслух или просто думаю.

– А кем будешь ты? – спросил я.

– Я сольюсь с вами со всеми, распределюсь между вами и буду контролировать стабильность системы. Буду вашей защитой от багов.

Я промолчал.

Единый продолжил голосом Витьки, в котором почти не слышались гулкие нечеловеческие нотки:

– Все сошлось в этом паззле. Витька – моя Ипостась, а ты – его друг. Ты понял и принял мое предложение еще и потому, что оно сделано от лица мальчика. Ты ведь любил его?

На сей раз слова про любовь не смутили меня, как тогда, когда об этом заговорили в шатре наложниц.

– Я и сейчас его люблю, – сказал я и осознал, что по моему лицу течет не только дождь.

– Значит, ты не попытаешься меня убить в этой фазе. Мы останемся друзьями навеки, чтобы создать идеальное общество. Ты станешь монархом и выполнишь свою миссию, а я выполню свою.

Я вытер рукавом лицо и шумно высморкался.

– Я хочу попрощаться с ним…

И протянул руки к распятому, оплетенному побегами Витьке.

Сквозь тучи выглянула тонкая молодая луна. Не потому ли Единый зависит от фаз луны, что слился с магическими Знаками? Или потому, что его так запрограммировали?

Ложная луна, вновь засветившаяся, опустилась низко, будто подглядывая за нами и шевеля беспокойными тенями. Она была очень тусклой, почти погасшей. На ней проступили безобразные пятна, как на Поганом грибе.

Побеги на руках Витьки задвигались, ослабляя хватку, его руки потянулись в ответ, и это было движение марионетки, которой управляет неумелый кукловод. Все тело Витьки сползло с Лего и оказалось почти наравне со мной. Я бестрепетно взял тонкие ладони – они были ледяными, но быстро согрелись в моих руках. Отпустив его руки, я снял с себя оберег в виде бесконечного узла и вдруг повесил на шею Витьки. Загорелся Знак бесконечного узла на интерфейсе.

Витька вздрогнул и поднял безвольно опущенную голову. Взглянул на меня осмысленно, живо блеснувшими глазами и полностью своим голосом произнес:

– Мы еще встретимся, Олесь… У нас кармический узел, помнишь?

Кто это был? Настоящий Витька или Единый, управляющий телом мальчишки?

Я ответил:

– Помню, Витька… Конечно, увидимся.

И включил Лапу Дьявола на полную мощность.

Лего затряслось сверху донизу, сбоку от него начали отваливаться и шлепаться в грязь стальные куски. Витька вытаращил глаза и неестественно запрокинул голову. Его тело выгнулось в объятиях иномерной лозы и забилось, как от разрядов электричества. Я вынул из ножен гришана и ударил Витьку прямо в сердце.

Тишина внезапно взорвалась шумом схватки, криками, воплями, лязгом, звоном тетивы, ударами. Лего медленно завалилось и рухнуло навзничь, повалив несколько больших, отчаянно заскрипевших деревьев и мелкую Погань. Витька оставался на нем.

Я увидел десятки Уродов – секунду назад они бешено сражались, но сейчас начали падать и умирать прямо на месте, словно у них разом выкачали всю жизненную силу.

Потому что Единого больше нет. Вот так легко.

Точнее, нет, вовсе нелегко. Удар в сердце друга отозвался во мне болью едва ли не большей, чем если бы меня самого ударили кинжалом в грудь.

Тучи быстро рассеивались. Ложная луна повалилась, бухнувшись в болото, и сдулось, как продырявленный воздушный шар.

Лес гремел – Лего повсюду разваливалось на куски, Големы рассыпались в песок, нетопыри сыпались с небес. Пустые и прочие тонкоматериальные твари попросту развеивались на ветру. Погань разрушалась повсюду.

В лесу погасли зеленые вспышки россов, Отщепенцы радостно взревели, и громче всех горластый Симеон-гном.

Я оглянулся и увидел погибшую шаманку, лежащую совсем недалеко, полуразорванную Уродами, но с довольной улыбкой на мертвых губах. Над ней склонились правнучки и пели тихую песню:

– Ой, течет река широкая…

Ой, да течет река привольная!

Здесь привольная, а там бурная,

По порогам громом гремящая.

Так и жизнь непостоянная,

Непостоянная да ненадежная…

Думал, счастье ты нашел,

А оно туманом рассыпалось…

Я больше не ощущал присутствия Единого. Он исчез. Я посмотрел на мертвого Витьку, лежащего поверх поверженного гигантского Лего. Снова я его потерял. Но мы встретимся. Недаром активировался Знак Осознанной Реинкарнации, что передала мне шаманка вместе с Лапой Дьявола. Я его сразу и не разглядел. Знала ли она, что оберег понадобится Витьке? Вот Единый подозревал об опасности, раз оставил оберег на берегу.

Передо мной появилась мерцающая голограмма Первой. Она то появлялась, то исчезала. Связь была скверная. Знак Умбота снова горел на внутреннем экране – следовательно, Первую вижу и слышу один я.

– Срочно… дите! – донеслось до меня. – Фаза портала… нестабильна. Я должна нанести…

Я встрепенулся. И заорал – и вслух, и через эгрегор:

– Уходим! Быстро! Сейчас умбот Республики Росс нанесет удар с орбиты!

Я побежал в поисках Киры. Она сразу же нашлась – живая, целая, на коне и с окровавленным ятаганом. Я запрыгнул на ее коня и сел позади Киры. Кира пришпорила коня, и мы поскакали в обратном направлении, прочь от Ока Ведьмы. Северяне справа и слева от нас бежали ровными рядами, топали дробно. Россы взревели двигателями байков, набирая скорость в спешном отступлении. Отовсюду раздавался топот коней Отщепенцев.

Вдоль речки назад, назад в слабом серебристом свете нарождающейся луны…

Мы поднялись на гряду холмов, протянувшуюся вдоль Танаиса, когда с небес на джунгли позади нас опустился ослепительный фиолетовый столб, заливая все вокруг неестественным светом. Не было слышно ни звука, а ночь на краткие секунды превратилась в день. Затем раздался чудовищный грохот, и наши тени впереди вытянулись, резко обозначились от огненного смерча, поднявшегося в джунглях.

Шквальный ветер повалил деревья, как гнилую солому. Столб растаял в ночном сумраке, но вокруг того места остались расширяющиеся кольцами легкие облака, и огненный ад. Жаркий ветер ударил нас в спину, дико напугав лошадей, и почти снес с возвышенности, повалил множество всадников и даже кое-какие росские байки вместе с седоками. Лес горел, как сухой хворост. Горизонт позади был объят пламенем на многие десятки километров.

После того, как мы с Кирой и лошадью чуть не перекувыркнулись через голову на спуске с холма, я стянул Огнепоклонницу с седла и прижал к траве, прикрывая собой. Земля тряслась как от землетрясения баллов в восемь, а то и больше, ураган рвал одежду и волосы, оглушал и сбивал с толку.

Потом без предупреждения все затихло. Я больше не воспринимал эгрегор. Волшбы не было, испарилась и Погань. Нас окружал тихий мир, лишь ровно гудел пожар вдали. Республика Росс только что стерла Око Ведьмы с лица земли. А я стер Поганое поле вместе с его Повелителем.

Эпилог

– И мы с Кирой Огнепоклонницей вернулись в Вечную Сиберию, сказали пограничникам условную фразу: “Олесь Панов из Скучного мира прибыл развеяться”. И стали править. Вот и сказке конец, а кто слушал – молодец!

– Честно и справедливо правили-то?

– Что за вопрос? Конечно, честно и справедливо.

– И вы построили Утопию?

– Хмм… Нет, наверное… Но мы очень стараемся, чтобы людям было хорошо жить в нашем государстве. Это очень трудно. Но не буду рассказывать прямо сейчас: это другая история.

– А тело Кирсанова? Оно не исчезло?

Я вздрогнул. Надо же, помнит! Может, зря я поведал обо всех жестоких и некрасивых подробностях, включая смерть бывшего Председателя?

– Не исчезло. Единый его не забрал, как Витьку.

– А заключенная номер 52-877?

Меня снова пронизало жутковатое ощущение. Какая феноменальная память!

– Ты ведь знаешь тетю Рину, – заворчал я. – Она омбудсмен в Князьграде, очень популярный. У нее большие политические способности и сострадание. После того, что она прошла, она поймет любого. В скором будущем хочу сделать ее Председательницей Вечной Сиберии, потому что нам с Кирой опротивело быть первыми лицами. Иногда мне кажется, что в палатке под мостом мы были куда счастливее, чем во дворце в Князьграде…

– Ты об этом рассказывал сто раз, папа!

Я смешался. Неужели старею и склоняюсь к самоповторам?

– Ну вот… Думаю, тетя Рина справится с задачей лучше меня.

– Не называй ее тетей Риной! Ты ведь рассказываешь историю, и все должно быть предельно аутентично.

Я не выдержал и рассмеялся.

– Ах ты ж моя начитанная!

– Не начитанная, а наслушанная! Я предпочитаю слушать книги, а не читать. Это позволяет одновременно заниматься спортом.

Виктория вырвалась из моих объятий и встала, подбоченившись, в центре помещения.

Ей недавно стукнуло четырнадцать лет, и для своего возраста она была довольно высокой, в меня. Худощавая, с густой гривой каштановых волос – как у мамы. Большие серые глаза, острый нос и красиво очерченные губы.

Историю моих приключений она слышала и раньше, но только сегодня я решил рассказать обо всех сторонах тех событий. Включая то, что я жестоко убил Админа и вообще не всегда вел себя достойно и адекватно. Она должна знать, уже взрослая.

Я поднялся с кресла во главе большого полированного продолговатого стола.

– Ну что, пошли? А то опоздаем. Приспичило же тебе снова обо всем этом слушать! Да и ждут нас, поди. Выстроились рядами и муху отогнать боятся без разрешения… Эх, никак не научатся сиберийцы не бояться начальства.

Виктория скривила губки.

– Они еще инфантильны, страх им не повредит. Ребенок должен побаиваться родителей, иначе на шею сядет!

– Как ты села, Виктория? – фыркнул я.

– Я не села. Я просто иногда немного борзею… Кстати, вы с Кирой Огнепоклонницей меня в честь Витьки Смольянинова назвали?

– История закончилась, называй маму мамой, а не Кирой, – сделал я замечание. – Да, в честь. Ты на него похожа… Особенно когда морщишь нос, как сейчас.

Я взглянул на нее с помощью В-сканера. И отчетливо разглядел на интерфейсе, как пульсирует Знак Осознанной Реинкарнации.

– Чем похожа? – не отставала дочь.

– Интеллектом прежде всего. И интересом к социологии и политике в возрасте, когда интересуются совсем другими вещами.

Виктория парировала:

– Если не интересоваться арифметикой, тебя обсчитают на рынке. Если не интересоваться политикой, из тебя сделают раба. Человек сам должен отвечать за себя, а не надеяться на волшебника с татуировками. Или на искусственный интеллект, который построил бы утопию.

Мы вышли из помещения. Группа людей негромко переговаривалась в коридоре, но тут же замолкла при нашем появлении, все вытянулись в струнку. Мы с Викой прошествовали мимо них на улицу. Здание было недавно построено, еще пахло краской. И нигде нет Знака Вечной Сиберии. Зачем поклоняться Знакам?

На улице стояла привычная теплынь, невзирая на конец зимы. По небу плыли кучевые облака. Прохладный ветерок поддувал с севера.

Улица была свежеасфальтирована, и метрах в ста друг от друга в асфальте блестели небольшие шестигранники. Гравитационные нашлепки появились здесь после посещения делегации россов, которые подарили нам летающие такси.

Посад сильно изменился. Теперь он мог похвалиться новенькими зданиями и многоквартирными домами, стал куда наряднее. Чтобы качественно изменить такое государство, как Вечная Сиберия, нужны еще долгие года. Беда с реформами всегда возникает тогда, когда правители торопятся.

На улице стоял кортеж из трех длинных машин. На них мы и приехали в 37-й Западный Посад, откуда когда-то начались мои приключения.

У кортежа толпились местные, восторженно разговаривая с первой леди, Кирой. Она стояла со строгим выражением лица и в строгом закрытом костюме: блузка, пиджак и юбка ниже колен. Цвет костюма – багровый, как и положено Огнепоклоннице. Волосы уложены в тугой пучок.

Охранников ни у меня, ни у нее не было. Зачем нам?

Местные женщины живо обсуждали с Кирой вред Тишь-да-глади и прочих наркотиков. Среди беседующих обнаружилась моя старая знакомая – Даша-повариха. Сейчас она на пенсии. Раздобрела еще больше прежнего.

Я уловил через сканер, что Кира устала и мечтает поскорей отсюда улизнуть. Ее всегда напрягала публичная жизнь, но она никогда не роптала. Да, в палатке мы действительно были счастливее…

Услышав свист сверху, я поднял голову. В небе летел блестящий обтекаемый аппарат – такси россов. Он круто спикировал над улицей, снизился и завис над одним из шестигранников на высоте в четверть метра.

Протаяла дверца, и в из овального отверстия показались трое: Аня-комбайнерша, ее муж и две дочки лет десяти и семи.

– Ух, круто! – завопила Аня издали.

Все мои знакомые постарели за прошедшие года. А я совсем не изменился. Мало изменилась и Кира – после медицинской манипуляции в Республике Росс.

Я же буду жить лет триста, как шаманка. Может, передать Лапу Дьявола какому-нибудь молодому северному ведуну? И заодно объединить наши страны? Я давно об этом думал.

Пожалуй, так и сделаю, если все стороны согласятся. Только сначала выберу достойного.

Аня, подходя со своим семейством, громогласно известила:

– Кстати, делегация близко! Мы сверху видали! Они карьер проехали!

Мы с Кирой переглянулись. Пожалуй, пора выдвигаться.

Я кивнул спутникам, водители и министры поспешили занять свои места в кортеже. Мы с Кирой тоже сели.

Кортеж тронулся с места, местные махали нам вслед. Машины поехали по асфальтированной дороге, зажатой между полей. Забора больше не было, как не было и Поганого поля. На полях работали комбайны. На территории бывшего Поганого поля – целина, урожаи бешеные, а климат позволяет собирать урожай четыре или пять раз за год.

За холмом со старой беседкой на верхушке возвели красивую аллею с декоративными деревьями, клумбами и навесами с местами для отдыха.

Кортеж остановился, все выбрались из кабин и расположились в удобных креслах под навесом.

Вскоре приблизились шесть длинных машин на шарообразных колесах, которые к корпусу машин никак и ничем не прикреплялись. Машины как бы левитировали над колесами. Колеса-шары подскакивали на неровностях, но на плавном движении самих машин это никак не отражалось. Это были вездеходы Республики Росс на гравитационных подвесках.

Мы – все встречающие – встали со своих мест.

Вездеходы остановились у аллеи, из них вышли россы. Среди них я сразу углядел старую (во всех смыслах) знакомую Габриэллу БуфСпик.

Кира улыбнулась краешком рта и шепнула мне:

– Вот наглая тварь! Явилась! Посадить бы ее на пятнадцать суток!

– Успокойся, Кира, это посол доброй воли, – урезонил я жену.

Впрочем, я и сам был бы не прочь сделать Габриэлле что-нибудь неприятное.

Мы церемонно поздоровались с прибывшими разноцветными делегатами. Их было человек двадцать. Они озирались с видом досужих туристов.

Из вездеходов выдвинулись и блестящие симботы.

– Здравствуй, Олесь! – проворковала Габриэлла после официального приветствия. Они оценивающе оглядела меня, потом перевела взгляд желтых глаз на Киру. – Вы не изменились.

– Ты тоже, – соврал я. Габриэлла заметно постарела, несмотря на все косметические и медицинские ухищрения. На лице – множество мелких морщин. – Сколько тебе – стольник уже стукнул?

Габриэлла оскорбленно сказала:

– Даме не пристало задавать такие вопросы! И не забывай, что ты Председатель Вечной Сиберии! Мы прибыли с доброй волей и деловыми предложениями, которые будут выгодны всем сторонам.

– Сиберийцы больше ничьими подопытными крысами не будут, – отрезал я. Мне уже приходилось заявлять такое перед россами. Похоже, придется не раз это повторить, чтобы до них наконец доперло. – Я и так с трудом объяснил им, для чего нужно чувство собственного достоинства. Даже к магии пришлось прибегнуть, чтобы доказать им, что они не пыль под ногами.

– Мы и не собираемся делать на вас опыты, – заверила меня Габриэлла, – своих добровольцев сколько угодно. Мы хотим пообщаться с вашими нуарами и северянами. Нам очень интересны их виды магии и коллективного разума.

– Северяне не граждане Вечной Сиберии.

– Но вы ведь с ними общаетесь?

– Бывает, – сдержанно сказал я.

– Вот и прекрасно. Магия Знаков никуда не исчезла, хотя Попо больше нет. Мы очень заинтересованы в изучении этих Знаков. Вы нам поможете, уважаемый обладатель нескольких Знаков?

– Мы постараемся пойти навстречу. Зависит от условий нашего договора.

Габриэлла улыбнулась, растянув морщинистый рот.

– Для начала сделаю небольшой презент.

Она отошла и что-то велела ближайшему симботу. Тот потопал к вездеходу. Из машины вышла юная и очень фигуристая девушка с длинными волосами, в желтой блузке и синих брюках.

Кира пролепетала:

– Ива?

Она не верила глазам. Как и я.

– Это третья резервная копия, – сообщила Габриэлла. – Та, что взорвала стену для вас.

– Но она была в теле симбота! – выдавил я, глядя на приближающуюся Иву. Она выглядела так же, как и тогда, много лет назад.

– Здравствуйте, Олесь и Кира, – спокойно, как всегда, сказала она.

Габриэлла ехидно заметила:

– Все равно, что сказать, что она была в красных трусиках. Или без них. Поменять тело для умбота не проблема. Не проблема и найти биобота – такого же, какого наши отправили Решетникову. Проблема в том, чтобы сохранить ей жизнь… Мы рассматривали вариант полного стирания ее личности. Но Либерахьюмы ее отстояли, доказав, что она взорвала стену, не нарушив Катехизис. Однако Иве пришлось просидеть взаперти четырнадцать лет, пока шло разбирательство.

Ива, не обращая внимания на Габриэллу, тихо сказала нам с Кирой:

– Мне жаль, что Витька погиб… И жаль, что Ива-2 отправилась за ним и погибла. Я этого не помню, но до посещения ха-ку в Прикордонье память у нас с Ивой-2 общая.

Снова встряла Габриэлла (с возрастом старушка стала навязчивее):

– Дарю вам ее. И надеюсь, что проблем с изучением чип-эгрегора и северян не будет.

– Спасибо, – сказал я, ничего при этом не обещая. Пусть поволнуется. Я улыбнулся Иве.

– Ты говорила, что мы обязательно встретимся снова, Ива, – сказал я умботу. – Перед тем, как отправиться следом за Витькой.

– Да, – сказала Ива так уверенно и спокойно, будто и вправду это помнила. Но она не могла этого помнить. Зато она была уверена, что сказала бы такое, повторись ситуация.

Припомнился назгул с моим лицом.

– Меня клонировали? – спросил я одновременно у Ивы и Габриэллы.

– Нет, – уверенно заявила Габриэлла.

Я неуверенно ухмыльнулся.

– Тогда, возможно, наш мир – виртуальная иллюзия…

– Мы, россы, давно об этом думаем. Но иллюзию изнутри не взломать, поскольку мы – часть иллюзии. Вот если бы выйти за ее пределы… В будущем планируем исследовать другие миры. Оставшиеся порталы временами включаются…

– Выйти за пределы нашего мира? – оживился я. – Почему бы и нет? И порталы работают! Мой Знак Дольмена, кстати, тоже функционирует. Дернем в другие миры!

– Дернем! – закричала Виктория, забыв, что должна вести себя величественно и таинственно, как и подобает дочери Председателя.

Кира не сделала ей замечание, что тоже говорило о многом. Кира не против нового путешествия. Засиделись мы все.

– А если наш мир окажется иллюзией? – спросила Габриэлла. – Выдумкой какого-нибудь фантазера, например?

Я переглянулся с Кирой, Викторией и Ивой. Такое впечатление, что ничего не изменилось и наша компашка снова в прежнем составе…

– Тогда, – сказал я, – мы заставим его придумать для нас долгую и счастливую жизнь, полную приключений.