Текст книги "Рыцари удачи. Хроники европейских морей."
Автор книги: Александр Снисаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)
Загадочна и дата прибытия Колумба из первого путешествия. 15 марта – так только считается. А вот из того же письма Дженнаро следует, что корабли пришли в Испанию в конце февраля или в первых числах марта: чтобы доставить эту новость в Барселону, требовалось пересечь всю Испанию по диагонали, а это – девятьсот километров по прямой, если не принимать в расчет реки, горы, кишащие разбойниками, и прочие «прелести» путешествия в ту эпоху. Итальянский хронист Бонаккорсо Питти в 1419 году хвастался, что он доехал от Гейдельберга до Флоренции на удивление быстро – «всего за шестнадцать дней, а это более 700 миль», то есть он проезжал шестьдесят или шестьдесят пять километров в день и преодолел расстояние меньшее, чем от Палоса до Барселоны, причем по хорошо наезженным дорогам. Правда, новость могла быть доставлена в Барселону и морем: это быстрее. Но, как бы там ни было, дата 15 марта выглядит весьма сомнительной.
Вообще с Колумбом и с открытием Америки много загадочного. Оглянемся еще раз на предысторию этого плавания и вглядимся повнимательней в лицо «адмирала Моря-Океана», которое смотрит на нас со страниц календарей и учебников, с бронзовых и гранитных постаментов в Генуе, Севилье, Гаване, Бильбао, Лас-Пальмасе. Даже покрытые неизбежным хрестоматийным глянцем, все эти Колумбы – разные. Почему? Не потому ли, что и сам по себе Колумб – одна из самых таинственных личностей в мировой истории, хотя это не сразу бросается в глаза?
Самый интересный и «больной» вопрос в истории Колумба – был ли он подлинным колумбом или заранее знал маршрут – тревожит историков уже многих поколений. Его фанатическая и непоколебимая убежденность в том, что за морем лежит обитаемая и изобильная земля, действительно выглядит загадочной. То, что он называл ее попеременно то царством Великого Хана, то Катаем (или Катаром), то Индией, может свидетельствовать о том, что сам он не считал ее ни тем, ни другим, ни третьим.
Хотя Колумб ни разу не упомянул Винланд, несомненно, что он знал о плавании туда Лейва: если даже он не читал малодоступные из-за языка тексты скандинавских саг, он не мог пройти мимо трудов Адама Бременского, где достаточно подробно пересказана одиссея сына Эйрика Рыжего.
Несомненно и то, что Колумб знал о некоторых странных находках у европейских берегов, принесенных Гольфстримом и Флоридским течением. Некоторые из них он мог даже видеть собственными глазами. Его приятель (кормчий Мартин Висенте) и его тесть (губернатор Порту-Санту Педру Корреа) рассказывали ему (а быть может, и показывали) о выловленных далеко в море или подобранных на пляжах Порту-Санту экзотических деревянных предметах, обработанных огнем, а не металлом или хотя бы камнем, о толстом бамбуке и других диковинных растениях и плодах, принесенных волнами с запада, о двух широкоскулых утопленниках в необыкновенных одеждах, выловленных у острова Флориш в Азорском архипелаге.
Сам неплохой картограф (а его брат Бартоломе был картографом-профессионалом), Колумб не мог не знать о существовании карт Исландии и Гренландии: их можно было сравнительно недорого приобрести в лавках любого портового города. На некоторых из них к западу от этих островов были нанесены то ли моряками Севера, то ли их доверчивыми слушателями смутные очертания неведомых земель.
Может быть, именно знакомство с этими картами и россказни старых моряков побудили Колумба принять участие в совместной экспедиции скандинавов и португальцев, отправившейся в конце 1476 года под началом Йенса Скульпа из Бергена к берегам Англии и Исландии, и в феврале 1477 года, по его собственным словам, достичь «острова Туле» на семьдесят третьей параллели.
По некоторым данным, примерно в это же время он побывал в Гренландии и на Ньюфаундленде. Если это правда, он мог видеть там остатки поселений викингов и слышать легенды о них. Там он мог приобрести и какие-нибудь карты, не похожие на те, что знали в средиземноморских странах. Разумеется, картам этим нельзя было доверять вполне, об этом знали все, знал и Колумб: не случайно, чтобы успокоить готовую взбунтоваться команду, он начиная с 9 сентября вел двойные записи пройденного расстояния, и к 1 октября, когда за кормой остались семьсот двадцать лиг, в судовом журнале значились пятьсот восемьдесят четыре. Все знали, что эти карты малопригодны для плаваний, а Колумб, недоверчивый от природы, почему-то доверял им, причем безоговорочно: во всяком случае, он достаточно своевременно выпросил у команды (если только и это не легенда) три дня для дальнейшего продвижения вперед и не обманулся – именно на третий день прозвучал крик Родриго де Триана: «Земля!».
Что это – наитие, Божий промысел, случайность? Этот поразительный факт многие готовы отнести в разряд легенд, а между тем он вполне конкретен и правдоподобен, если допустить, что Колумбу сказочно повезло и где-нибудь на Исландии или в Гренландии в его руки попала карта викингов: только они одни славились своей точностью. Норвежский писатель Корэ Прюс, автор нашумевшей книги «Счастливая земля Винланд», изданной в 1978 году американским издательством «Даблдэй», вручил одну из таких карт пилоту «Боинга» для перелета с полуострова Бретань к Флориде, и самолет, повторив в воздухе морскую трассу викингов, благополучно достиг цели.
Может быть, и идея двойного счета пути пришла Колумбу в голову оттого, что он располагал двумя картами: должна же хоть одна из них быть правдивой, рассуждал адмирал. Если ложные сведения он указывал по карте викингов, безотчетно доверяя ей меньше, то именно она оказалась правдивой: Морисон отметил, считая это случайностью, что «цифры, приведенные Колумбом в целях обмана, соответствуют реальному расстоянию, а то, что он считал истинным расстоянием, очень далеко расходится с действительностью».
Пауль Вернер Ланге правильно обратил внимание и еще на одну «случайность» – что идея западного пути в Индию стала волновать Колумба около 1479 года – практически сразу же после северного рейса.
Были и другие мотивы для плавания на запад. Как и все его современники, Колумб, безусловно, знал о постоянных рейсах баскских рыбаков к берегам Лабрадора, где у них даже были свои поселения. Несомненно, что баски также располагали и точными картами, и записями. Канадскому археологу Сельме Бэркхем посчастливилось однажды «раскопать» в архивах города Сан-Себастьян сообщение, датированное 1565 годом, о гибели в заливе Ред-Бей баскского рыболовного судна «Сан Хуан» с грузом китового жира и разнообразных предметов для колонистов. Его нашел на статридцатиметровой глубине археолог Робер Греньер. Выводы канадских археологов относительно регулярных баскских плаваний к Канаде однозначны: они начались не позднее чем в XIV веке, по крайней мере за полтора столетия до Колумба, и продолжались, по-видимому, много лет после гибели «Сан Хуана».
Любопытно в связи с этим вспомнить трагедию, разыгравшуюся 8 февраля 1986 года на одной из центральных улиц Мадрида: в автомобиль, в котором проезжал вице-адмирал испанского флота, член Национального оргкомитета по торжествам в честь пятисотлетия открытия Америки, была брошена граната, а затем прогремели автоматные очереди. Знатный пассажир (герцог и маркиз в одном лице!) и его шофер были убиты наповал, а адъютант, сидевший сзади,– тяжело ранен. Этот вельможа, уже повторивший маршрут Колумба в качестве командира учебного судна, имел наилучшие шансы сделать это еще раз в 1992 году: то был не кто иной, как последний, девятнадцатый по счету прямой потомок Колумба по женской линии и его тезка – дон Кристобаль Колон де Карвахаль. Ответственность за покушение взяла на себя баскская террористическая организация. Не пытались ли баски этими выстрелами утвердить, хотя и запоздало, свой приоритет в открытии Нового Света?
Лет за пять до того, как Колумб завербовался в свое первое плавание в северные моря, к Лабрадору и Ньюфаундленду посылалась экспедиция датско-норвежским королем Христианом I Ольденбургским по просьбе португальского короля Афонсу V Африканского. Колумб мог познакомиться с подробным отчетом о ней, составленным ее участником Кортириалом, и именно это знакомство могло побудить его побывать в тех краях.
Вероятно, к этому же времени относится легенда, на которой построили свои романы Висенте Бласко Ибаньес и Зинаида Шишова,– о том, что испанская каравелла, следовавшая в Англию, попала в полосу сильных и продолжительных штормов и неслась на запад до тех пор, пока не встретила землю, населенную обнаженными людьми. Обратно эта каравелла добиралась почти полгода, и из всей ее команды выжили лишь капитан, рулевой и два-три матроса. От этого-то капитана, баска по национальности, Колумб якобы и получил точный маршрут с зарисовками и ориентирами – то ли в дар, то ли за большую сумму. Капитан вскоре умер при невыясненных обстоятельствах, и Колумб стал единственным обладателем тайны (поговаривали даже, что он помог капитану переселиться в мир иной).
Испанский историк Хуан Мансано посвятил прояснению этой истории целую книгу – «Колумб и его тайна» – и пришел к выводу, что плавание имело место в середине 1470-х годов. Имя капитана Мансано не называет, но зато на основании каких-то таинственных выкладок утверждает, что капитан этот высадился на Гаити и оттуда в 1477 или 1478 году добрался до Мадейры, где волею судьбы нашел приют в доме Колумба и поведал в благодарность своему гостеприимцу все тайны ветров и течений Атлантики.
По-видимому, истоком этой легенды, варьирующейся то так, то этак и обрастающей самыми неожиданными деталями и подробностями, послужила книга Гарсиласо де ла Веги о государстве инков, вышедшая в 1609 году в Лисабоне. В ней приводится очень похожая история, датируемая автором примерно 1484 годом. Речь идет там о лоцмане из Уэльвы – Алонсо Санчесе, курсировавшем с разнообразными товарами на небольшом корабле (тип его не указан) между Пиренейским полуостровом и Канарским архипелагом. На Канарах он загружал фрукты для Мадейры, а на Мадейре брал сахар и варенье для Испании.
И вот однажды этот шкипер угодил в жесточайший шторм по пути на Мадейру. Буря несла его суденышко на запад двадцать восемь или двадцать девять суток, пока не прибила к какому-то острову – предположительно Гаити. Санчес запасся там водой, подробно описал свои приключения и отбыл в обратный путь, положившись на волю Господа. Из семнадцати человек команды к концу этой невероятной одиссеи остались в живых только пятеро, в том числе сам Алонсо.
Гарсиласо не указывает, где окончилось это странствие, но имеет в виду, скорее всего, не Мадейру, а Испанию: «Они остановились в доме знаменитого Христофора Колумба, генуэзца, потому что знали его как великого лоцмана и космографа, который составлял карты для мореплавания... И, так как прибыли они измученные перенесенным в прошлом трудом, сколько ни одаривал их Христофор Колумб, они не пришли в себя и умерли все у него дома, оставив ему в наследство труды, которые принесли им смерть и которые взялся завершить великий Колумб с таким энтузиазмом и силой, что, если бы ему пришлось перенести такие же страдания или даже большие, он [все равно] предпринял бы это дело, чтобы передать Испании Новый Свет и его богатства...»
Что здесь правда, что вымысел – устанавливать теперь уже поздно...
В 1984 году в английском «Журнале Королевского географического общества» появилась статья профессора географии Эксетерского университета А. Дэвиса, утверждающая, что еще в 1477 году, когда Кристобаль Коломбо совершал свои плавания в Англию, Ирландию и Исландию, валлийский контрабандист Джон Ллойд, регулярно наведывавшийся в Гренландию, высадился в один прекрасный день на берегу Гудзонова залива и, возможно, спустился оттуда к югу до побережья Соединенных Штатов. А ведь эти двое могли встретиться, ничего невозможного в этом нет.
Очень интересную версию выдвинул в начале 1970-х годов марокканский профессор Мохаммед эль-Фаси. Он утверждает, что Колумб незадолго до своего путешествия побывал в Марокко (что также вполне возможно: по некоторым данным, Колумб до своей женитьбы в 1479 году сделал один или два рейса в Гвинею) и узнал там о древнейшей и испытанной трансатлантической трассе берберов – отличных мореплавателей и навигаторов. По словам ученого, маршрут Колумба и особенно конечный его пункт в точности совпали с этой трассой! Более того, эль-Фаси выдвинул гипотезу, что карибы – не индейское племя, а что это не сумевшие или не захотевшие вернуться берберы, а карибами их назвали как раз местные индейцы, слегка исказив услышанное ими берберское слово «караб», означающее «подплытие», «приближение к земле со стороны моря».
Подтвердят ли этнографы и антропологи гипотезу эль-Фаси, пока неясно. Вообще же, надо заметить, что в сущности беспредметный и никчемный спор о том, кто открыл Америку, приобретает в последнее время какой-то нездоровый азарт. Хорошо известно, что ее «открывали» не однажды. Громкая же слава, доставшаяся Колумбу, обусловлена не открытием нового континента (как это ни парадоксально), а началом его колонизации. По иронии судьбы он носил в Испании имя Колон, и именно ему обязана Испания самыми богатыми и обширными своими колониями.
Алехо Карпентьер остроумно и убедительно излагает мнение, что лишь во время первого путешествия Кристобаль Коломбо стал называть себя на латинский лад – Христофором Колумбом. Христофор означает «несущий Христа». Францисканский монах Колумб нес крест – символ Христа – на парусах своих каравелл, как это всегда делали крестоносцы. Он вел испанцев в крестовый поход против всех, кто не имел удовольствия принадлежать к числу подданных их католических высочеств.
За два тысячелетия до Колумба в Америке побывали карфагеняне. Они увековечили это событие в надписи, высеченной на трех камнях и обнаруженной в середине 1970-х годов канадскими археологами около Шербрука, в ста шестидесяти километрах восточнее Монреаля. Карфагеняне не только достигли берегов неведомой земли, но и обследовали ее, введя свои корабли в реку Святого Лаврентия и ее приток – реку Святого Франсиса: только так они могли достичь той местности, где найдена надпись.
Все еще не решена загадка бухты Гуанабара, на берегу которой расположен Рио-де-Жанейро: ее дно буквально усеяно римскими амфорами и произведениями искусства, случайно обнаруженными в 1976 году аквалангистами. Все эти предметы изготовлены за семнадцать веков до Колумба, около 200 года до н. э. Спор идет лишь о том, доставили ли их сюда сами римляне (так считают американские исследователи), или же это груз затонувшего в прошлом веке итальянского корабля, отосланного из Сицилии в дар бразильскому императору Педру I (этой версии придерживается директор Бразильского института археологии О. Диас).
Шведская каравелла второй половины XVI века. Рисунок.
В 1981 году в той же бухте – в штате Баия – с двадцатиметровой глубины было поднято старинное блюдо из обожженной глины необычной для этих мест формы и рисунка. Вспомнили, что несколькими годами ранее водолазы нашли два якоря, тоже керамических. Анализ установил одинаковый возраст обеих находок – два с половиной тысячелетия. Чуть позже к ним присоединилась третья – новые античные амфоры, в дополнение к найденным пять лет назад. Так была поставлена точка в истории, начавшейся столетием раньше, когда в штате Мараньян близ устья Парнаибы была обнаружена надпись, сообщавшая, что на этом месте заблудившиеся финикийские моряки принесли в жертву Ваалу одного из членов команды. После совершения обряда жертвоприношения судно поплыло к югу и погибло в бухте Гуанабара.
В мае 1981 года шестеро японских ученых во главе с К. Фудзимото завершили на тримаране «Ясеи Го-III», построенном по сохранившимся моделям двухтысячелетней давности, десятимесячный переход из района Суо-Нада по Тихому океану протяженностью в десять с половиной тысяч миль и достигли Сан-Франциско, доказав возможность таких путешествий в древности.
Найденное в 1939 году на восточном побережье Мексики и Гватемалы множество сорокатонных широконосых и толстогубых каменных голов, обращенных к Атлантическому океану, датируется тем же временем, что и путешествие карфагенян,– VIII век до н.э. Суданский лингвист и антрополог И. ван Сертима убежден, что его нубийские предки не раз достигали американских берегов. Ему яростно возражает Мохаммед эль-Фаси: он специально совершил турне по странам Центральной Америки, изучая языки местных индейских племен, и насчитал в них почти четыре сотни слов явно, по его мнению, ничем пока не подкрепленному, берберийского происхождения.
На некоторых островах Тихого океана (Гавайи, Таити, Фиджи) обнаружены следы пребывания полинезийцев, некоторые из них датируются временем... Троянской войны! Около Таити найдены остатки полинезийского катамарана тысячелетней давности... Могли ли полинезийцы достигнуть Америки? Бесспорно, могли. Их следы слишком легки, чтобы пережить тысячелетия, они смыты морем, разрушены землетрясениями, уничтожены неосторожной деятельностью человека нашей эпохи. Но они могли быть. Полинезийцы прекрасно ориентировались по звездам и пользовались подобием компаса, основанным на постоянстве тихоокеанских ветров,– скорлупой кокосового ореха, обдуманно продырявленной во многих местах и дававшей целую гамму свиста ветра, по которой и определялся курс. В 1980 году полинезиец Наиноа Томсон и тринадцать его друзей прошли на восемнадцатиметровом спаренном катамаране от Гавайских островов до Таити за тридцать трое суток, пользуясь только методами своих далеких предков.
Из разных источников известны плавания к Американскому континенту предков басков в 800-600 годах до н. э. в район Саванны, иберов в 480 году до н. э. в район Галифакса, кельтов в 1170 году в район Нового Орлеана и, конечно же, норманнов.
А вот одно из самых последних сообщений на тему «доколумбовых колумбов». 18 апреля 1989 года английская газета «Саутгемптон пост» оповестила своих читателей, что, по словам Дж. Бэшфорд-Снэлла, капитана учебного судна «Лорд Нельсон», он и члены его экипажа «обнаружили на одном из Багамских островов (Абако) наскальный рисунок, датированный 1450 годом, на котором изображено, как два галеона атакуют португальское флагманское (? – А.С.) судно. И, более того, жители этого острова показали англичанам руины старинного форта, среди которых были обнаружены некоторые характерные предметы домашнего обихода Португалии середины XV столетия». Очень странно звучит в устах капитана «флагманское судно»: что это за тип такой? почему испанцы атаковали только одно судно, если перед ними была эскадра, и что в это время делали остальные португальские корабли? где происходило это сражение и почему оно увековечено на Багамских островах? наконец – кто датировал рисунок, да еще столь точно, и почему он до этого времени никому не попался на глаза в этом густонаселенном туристском заповеднике? Очень все это похоже на очередную дутую сенсацию. Что ж, время покажет...
По чьим следам шел Колумб – неизвестно, и каждый вправе придерживаться той версии, какая ему больше по душе.
ХРОНИКА ДЕСЯТАЯ.
повествующая о том,
к чему привело великое
противостояние Запада и Востока.
Tак как город окружен стенами с трех сторон, то осаждать его с суши – пропавшее время. Приходилось изыскивать средства для атаки его с моря. Это было трудное предприятие, потому что гавань между Галатой и Стамбулом была так прочно защищена, что через нее нельзя было пройти ни одному судну. Как ни умны были начальники, они не могли придумать средства для преодоления этого препятствия. Тогда султану пришла в голову мысль перетащить галеры по земле от нового замка, что позади Галаты, к крайней части гавани и таким путем напасть на город со стороны моря, подвергнув его пушечному обстрелу. Византийцы были уверены, что это единственное место, через которое мусульмане не смогут напасть на них. Однако предприятие, задуманное султаном, удалось благодаря ловкости опытных инженеров, которые при помощи невероятных усилий сумели перетащить галеры через горы. Когда галеры были переправлены, ими воспользовались для того, чтобы устроить мост, и этот мост стал путем для нападения со стороны гавани и для крепкого охвата осажденных с этой стороны... Город был взят, и войска, войдя в него, предали его крови и разграблению... Грабеж продолжался три дня, и не было ни одного воина, который не стал бы богатым благодаря захваченной добыче и рабам. По прошествии же трех дней султан Мехмед запретил под страхом тяжких наказаний продолжать грабеж и резню, которая все еще не утихала. Все повиновались его приказу. Когда наступило полное спокойствие, вместо нелепого колокольного звона раздался приятный голос муэдзина, возвещающий пять раз в день молитвы. Из церквей выбросили идолов, очистили их от запахов, которыми они были оскверняемы, и устроили в них ниши, дабы обозначить место, куда следует устремлять взор, когда творишь молитву. К церквам приделали минареты; одним словом, не забыли ничего, чтобы превратить их в места благочестия для мусульман».
Так писал во второй половине XVI века придворный историк турецких султанов Саад-ад-Дин. «В один день и в одну бедственную ночь», 29 мая 1453 года Византийская империя перестала существовать, и слово «Истанбул» было начертано на всех картах поверх слова «Константинополь». В течение четырехсот семидесяти лет этот город был потом столицей Османской империи и затем Турции.
О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут,
Пока не предстанут Небо с Землей на Страшный Господень Суд...
После завершения испанской Реконкисты и изгнания мавров с Пиренейского полуострова в Северную Африку Средиземное море сделалось передним краем борьбы двух вер: восточные и южные его берега стали мусульманскими, западные и северные – христианскими,
Но нет Востока, и Запада нет (что племя, родина, род!),
Если сильный с сильным лицом к лицу у края Земли встает.
«Край земли» оказался близок, слишком близок, гораздо ближе, чем ожидали и те, и другие. В год, когда Колумб открыл для Европы Новый Свет, в Свете Старом началось великое противостояние Востока и Запада, растянувшееся почти на полтысячелетия. Пока на юге Пиренейского полуострова держался под натиском христиан арабский эмират, арабы воспринимали удары судьбы с философским спокойствием: «Значит, так угодно Аллаху». Но теперь, когда всех их изгнали с насиженных мест, изгнали те, в чьи дряхлеющие вены они впрыснули живительный сок знаний и кого приобщили к подлинной культуре, арабы провозгласили газават – священную войну против «неверных». Мавры сделали свое дело, но уйти они намеревались, громко хлопнув дверью.
Братья по вере, турки, если и не стали их прямыми союзниками на первых порах, то, во всяком случае, заняли позицию доброжелательных наблюдателей. Подобно финикиянам во время Троянской войны, они выжидали – кто кого, чтобы потом отпраздновать собственную победу, прихлопнув обескровленного победителя.
Расчет был верный: после того, как турки перерезали торговую артерию, связывавшую Европу с Индией через Босфор, европейская торговля быстро стала хиреть. Избалованные обилием пряностей и предметов роскоши, захлестнувших Северное Средиземноморье после первого же Крестового похода, европейские короли и аристократы неожиданно лишились всего. Фанатическое упорство, с каким они, не жалея средств, принялись искать новые связи с Индией и Островами пряностей (Молуккскими), с Китаем и Японией, свидетельствует и еще об одном: многие из них успели стать великими поклонниками наркотиков. Дым кальянов, чилимов и наргиле, курившийся от Стамбула до Сеуты, достигал их ноздрей и тревожил их воображение.
Как это ни парадоксально, изгнанные мавры остались хозяевами положения. Они толпами уходили в Ифрикию – Северную Африку, а точнее – в Тунис. В 1434 году наместником Туниса стал Осман, царствовавший пятьдесят три года. Европейцам нетрудно было запомнить это имя: владыками Турции были представители Османской династии. В те годы всех нехристиан стали называть османами.
Соперником Туниса был Алжир. Именно здесь осело большинство пиренейских мавров, преследуемых испанскими солдатами. Утратив родину, растеряв все свое имущество, с трудом сохранив свободу и не имея никаких видов на будущее, многие из них обратились к древнейшему и самому доступному промыслу, способному доставить кусок хлеба,– к пиратству. Главной базой варварийских пиратов стал остров Джерба в заливе Сирт.
С начала XVI века пиратство в Средиземном море почти целиком сосредоточили в своих руках мусульмане, с этих пор оно приобрело, можно сказать, религиозную окраску. История сохранила для нас имя гончара Якоба – вероятно, грека, переселившегося с Балкан на остров Лесбос, принадлежавший формально Греции, хотя в XIV веке он был передан Византией в наследственное владение знатному генуэзскому роду Гателуччо. Когда в 1462 году греческий Лесбос стал турецким Мидюллю, Якоб, не слишком раздумывая, принял ислам, а впридачу – прозвище Рейс, что по-турецки означает «капитан». У него действительно было собственное судно, он развозил на нем по рынкам Эгейского моря свои горшки. Чтобы оправдать в полной мере новое прозвище, Якоб Рейс решил стать настоящим капитаном. Он занялся пиратством.
Вместе с ним на разбойный промысел выходили его сыновья Хорук, Элиас, Исхак и Ацор. Чем кончил Якоб, мы не знаем. Возможно, он умер в своей постели, а может быть, был убит в пиратской стычке, как его сын Элиас. Неизвестна и дальнейшая судьба Исхака. Хорук, попавший вместе с турецким пиратским кораблем, где он служил, в плен к рыцарям-иоаннитам в том самом бою, в котором погиб Элиас, несколько лет ворочал весла на иоаннитских галерах-каторгах, базировавшихся на Родосе, и стал называть себя на итальянский лад – Арудж.
Чтобы выкупить своего незадачливого братца, Ацо-ру пришлось стать пиратом-профессионалом: сумма была заломлена немалая. Вполне естественно, что, как правоверный мусульманин, он грабил только суда христиан. Это не осталось незамеченным, и к тому времени, как требуемая сумма была собрана, Ацор по примеру своего отца тоже переменил имя, его теперь называли Хайр-эд-Дин – «Хранитель веры».
Выкупленный Арудж вернулся к пиратской службе в султанском флоте, но ненадолго. То ли доля султана показалась ему чрезмерной, то ли он решил, что излишняя опека ему ни к чему, но однажды Арудж взбунтовал команду и вышел на промысел самостоятельно. Первым делом ему следовало обзавестись надежной базой, а сделать это было не так-то просто. В турецких водах он показываться не решался, христианские же были его охотничьим угодьем. Оставалась Африка. Арудж попросил покровительства тунисского эмира и получил его – вместе с Джербой. Остров превратился вскоре в пиратское государство, а Арудж – в его хозяина.
Каторга. Рисунок.
Флот Аруджа пополнялся с неслыханной быстротой: слухи об его фантастической удачливости уже успели облететь все Средиземноморье. Его потайные стоянки и убежища были далеко от берегов Африки, и Арудж выжимал из них все преимущества, какие они могли дать. Одна из таких стоянок находилась, например, в Корсиканском проливе у самых берегов Италии. И выходя из нее на охоту, пираты считали ниже своего достоинства сменить, скажем, флаг с полумесяцем на флаг с крестом или поменять тюрбан на шапку. Они не скрывались, их набеги были молниеносны. Под свист плети рабы проворно орудовали тяжеленными веслами, а те, кто не выдерживал, находил вечный покой в морских глубинах. Ночью пиратские корабли были бесшумными призраками, днем – колесницами морского дьявола, несущими смерть. На борт они принимали только крупный товар: для дублонов, дукатов, пиастров или цехинов у них существовал особый «кошелек» – полые мачты, и раззявы-купцы сами заботились о том, чтобы он всегда был набит «под завязку».
Весной 1504 года Арудж совершил одну из самых блестящих и остроумных операций на море, какие знает история. Тот день, по свидетельствам очевидцев, был ясным и безоблачным, а море – каким его изображают нынче на рекламных проспектах Лазурного Берега. Из Генуи в Чивитавеккью не спеша продвигались две военные галеры с ключами святого Петра на флагах. Никакой войны папа Юлий II не вел, и, значит, на галерах мог оказаться какой-нибудь ценный груз. Арудж моментально оценил обстановку и принял решение. Было около полудня, солнце припекало вовсю. Погода не располагала папских моряков к излишней бдительности, да и берега Италии проплывали совсем рядом. Первая галера вырвалась далеко вперед, вторая замешкалась где-то за горизонтом.
И вот, когда первая галера миновала остров Эльба, ее матросы заметили, что их догоняет быстроходный корабль, распустивший все свой крылья. Палуба его была безлюдна, но у рулевого и у капитана, маячивших на корме, по мере приближения все явственнее можно было различить на головах цветастые чалмы. Корабль Аруджа шутя догнал неповоротливое судно, на его палубу обрушился ливень стрел. Пока беспечный экипаж искал оружие, галера была взята на абордаж, и все было кончено в считанные минуты. Пираты раздели тех, кто остался в живых, заперли их в трюмах, затем взяли на буксир собственное судно и, замедлив ход, преспокойно стали поджидать вторую галеру. Ее капитан сам подошел к ним бортом к борту, чтобы выразить восхищение победой над пиратами...
В другой раз Арудж вместе с Хайр-эд-Дином захватили военный корабль его католического величества, перевозивший под охраной нескольких сотен солдат губернатора и горсточку знатных пассажиров. Трюмы корабля ломились от набитых в них сокровищ. Сокровища достались маврам. Этот бой, правда, стоил Аруджу руки, отрубленной в абордажной схватке, после чего его счеты к испанцам заметно возросли.
В 1509-1510 годах почти весь Алжир был захвачен войсками Фердинанда V Католика – так теперь именовали Фердинанда II Арагонского, «завоевателя Гранады» и «открывателя Америки». Испанская речь зазвучала в портовых городах Ал-Джесаир (Алжир), Бужи (Беджаия), Оран и других. На островке Пеньон (Марин), запиравшем выход из Алжирской бухты, испанцы выстроили ряд укреплений: это был их плацдарм, направленный против мавров.
Алжирский эмир заключил с Испанией мир после того, как лишился главных своих портов, но мир этот тяготил обе стороны. После смерти Фердинанда в 1516 году Алжир восстал, восстание возглавил араб Селим ат-Туми, горожанин из Блида. Он сделал то, на что не решились испанцы: заручился поддержкой пиратов. Арудж и Хайр-эд-Дин, предвидя этот шаг, заранее перебазировались с холмистой тунисской Джербы на скалистый алжирский архипелаг Агелли, и подмога не заставила себя ждать. Алжир был взят пиратами с моря и с суши, сопротивление продолжал только скалистый остров Пеньон, где дон Мартин де Варгас с гарнизоном всего из полутысячи солдат сумел организовать превосходную оборону.
