355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Протоиерей (Торик) » Русак » Текст книги (страница 7)
Русак
  • Текст добавлен: 20 сентября 2016, 18:26

Текст книги "Русак"


Автор книги: Александр Протоиерей (Торик)



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Ой, как здорово! Спаси вас Господи, батюшка! – обрадовалась Даша.

– Только что вы там позабыли, в этом Колонтаеве? – подкладывая себе со сковородки яичницы, спросил отец Виталий. – Там глухомань – почище моего Погостища! У меня хоть двадцать дворов ещё живые, а в Колонтаеве хорошо если три дома дачников на осень осталось! Одни вороны да кошки бродячие!

– Друг попросил на его даче пожить, – уклончиво ответил Сергей, – подремонтировать кое-что, к зиме дом приготовить!

– Чего там к зиме готовить! – махнул рукой священник. – Снести там всё надо бульдозером или таджиков с узбеками заселить! А ещё лучше – китайцев! Вот эти там порядок наведут: всё засеют, запашут, бананы с ананасами вырастят и нам, русским, продадут! Если будет, кому покупать к тому времени, если остатки русских не сопьются и не перемрут от «палёнки» окончательно! Всё, приехали! Пропала Русь-матушка! Осталась «эр-эф-ия», и той скоро кердык!

– Нешто прямо и кердык, батюшка? – слегка прищурившись, спросил Серёга.

– Полный кердык и бесповоротный! «Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет, и дом, разделившийся сам в себе, падет»! Сам Христос это сказал! Так нам Апостол и Евангелист Лука передал, глава одиннадцатая, стих семнадцатый. Во, Димитривна, помню ещё! Не зря учился в семинарии, не до конца мозги пропил…

– А что это за «царство, разделившееся в самом себе»? – поинтересовался Серёга.

– А мы в нём живём! – отерев рот рукавом, ответил отец Виталий. – В нашей стране, да и во всём мире, кроме арабских стран, ну, и китайцев, естественно, все отделились друг от друга! Богатые от бедных, власти от народа, архиереи от попов, попы от прихожан – от бедных, разумеется! От богатых спонсоров себя ни один поп отделять не будет, наоборот, «без мыла» окормлять полезет! Это вот с этими, – отец Виталий показал пальцем на Полину Дмитриевну, – бабками всякими, их сыновьями-пьяницами, дочками-наркоманками, внуками беспризорными, возиться никому не охота – навару нет! А поп нынче попёр алчный, ему и дом надо по-евроремонтнее забабахать, и машинку поиностраннее да понавороченнее купить, попадью с детками в заграничных морях попрестижнее пополоскать! Тут Ви-Ай-Пи-прихожане нужны, а не бабки! Да только пусть бы они, попы, на крутых иномарках гоняли и по «канарам» с «гаваями» пузо грели, лишь бы свою поповскую работу делали, как следует, Богу да людям служили, а не одному кошельку своему! Нет, конечно, есть и такие, как мой сосед игумен, например! Этот пашет, как Папа Карло, всех принимает, никому в помощи не отказывает, так у него один инфаркт уже был, несколько лет назад, и когда опять шарахнет – неизвестно! Людям ведь только дай палец в рот: как прослышат, что какой-то поп исповедует не торопясь, готов всю их жизненную белиберду терпеливо выслушивать и, коли уж не «прозреть судьбу», так хоть пожалеть скорбящих и замороченных, – всё! Открывай ворота, выбрасывай замки, таким косяком попрут, что не будет тому попу ни отдыху, ни продыху! Оно, правда, может, и к лучшему это, самому попу-то, спасительнее… А остальные батьки – «на наш век треб хватит»!

А каковы попы, таковы и прихожане! Тоже всё разделяются: мужья от жён, родители от детей, дети друг от друга и от родителей! Разводятся, судятся, наследство и барахло родительское делят и ещё к нам, попам, за «благословением» на это бегут! «Благословите, батюшка, на сестру в суд подать, она мне не ту часть дачи родительской отдаёт, которую я хочу»! Приходится посылать таких подальше, а они обижаются! Ведь сам Господь таким делителям как сказал: «Кто поставил Меня судить или делить вас?» А уж тем более нам, попам, чего в арбитры-то лезть! Это ладно – наследство, человек в самом себе разделился! Совесть одно говорит, жадность – другое, ум от обжорства предупреждает, чрево жрать требует! Печень уже от водки разлагается, а душа, страстями поражённая, кричит: «Кайфу хочу, кайфу давай!» Вот как у меня, например… Кто тут устоит, какое царство, какая личность, какая вера! Жди китайцев…

Священник безнадёжно махнул рукой. Все молчали.

– Слышь, Димитривна! – отец Виталий поднял голову. – Я уж и забыл, где тут туалет у тебя?

– По коридорчику, батюшка дорогой, вторая дверь направо!

– Извиняюсь, – буркнул, тяжело вставая, священник и вышел в коридор.

– Вы, деточки, не смотрите, что батюшка выпивает да всякие прискорбности говорит! – покачала головой Полина Дмитриевна. – Он добрый человек, только много скорбей принял: и жена оставила, и собратья священнослужители оклеветали, и начальство напрасно обидело! Не выдержал он, бедненький, стольких напастей, к вину стал прикладываться… Помоги ему, Господи!

Старушка перекрестилась, Даша последовала её примеру.

– Ну что, офицер! Бери подружку свою, поехали! – громогласно объявил вернувшийся из туалета отец Виталий. – Читай, Димитривна, благодарственную…

– Благодарим Тя, Христе Боже наш, яко насытил еси нас земных Твоих благ… – со смирением в голосе начала читать молитву старушка, – … приди и к нам и спаси нас!

– С нами Бог, Своей благодатью и человеколюбием… – рыгнув, проворчал отец Виталий, – …во веки веков!

– Аминь! – подтвердили Полина Дмитриевна и Даша.

– Внученька, ягодка моя, Дашенька! – целуя в лобик девушку и крестя её широким крестом, попрощалась с девушкой Полина Дмитриевна. – Огради тебя Господь от всякого зла как человеческого, так и бесовского! Не забывай старушку, как будет возможность, навести!

– Хорошо, бабушка Поля! – поцеловала её в ответ Даша и крепко обняла за шею. – Помолитесь за нас с Серёжей!

– Обязательно, дитятко! – ответила старушка и добавила тихонько на ухо девушке: «Ты, девонька, за Серёжу замуж смело иди! Я много людей повидала, он будет хорошим мужем!»

– Спасибо! – также тихонько ответила ей Даша. – Он очень, очень хороший!

– Всё, Димитривна, бывай! – священник, упаковавший, наконец, мешочек с просфорами в плохо застёгивающийся порыжелый от старости портфель, махнул хозяйке рукой: «Доживём – увидимся! Пошли, офицер!»

– До свиданья, Полина Дмитриевна! – Сергей вскинул сумку на плечо. – Как правильно сказать я не знаю, в общем, дай вам Бог всего самого лучшего! Спасибо вам за всё!

– Благослови тебя Господь, деточка! – старушка осенила Сергея крестным знамением. – Дашеньку, внученьку мою, береги!

– Буду стараться! – улыбнулся Серёга и пропустил Дашу впереди себя в открытую дверь.

– Ясно, Умар, я всё понял, они где-то рядом! Ждём информации! – Якуб сунул мобильник в карман. – Слушай, Эдик, вон «Макдональдс», останови здесь! Ты сходи сам за жратвой, чтобы нам не сверкать здесь своими «неславянскими» рожами! Мне картошки жареной большой пакет и рояль-чизбургер двойной, и «Кока-Колы» со льдом! Тебе, Магомед, чего взять?

– Всё равно, можно то же, что и тебе, только чтобы свинины не было!

– Какая свинина, Магомед! – Якуб закатил глаза в потолок. – Ты что, с Луны свалился? В этих забегаловках ни свинины, ни какого другого мяса вообще нет, одна соя! Сою есть Коран не запрещает! Вот деньги, Эдик, возьми!

Латыш молча взял деньги и вышел из машины.

– Слушай, Якуб, а почему этот кафир в свою Латвию не уедет?

– Потому что он давно в розыске в Интерполе! Он и к нам в Ичкерию наёмником устроился, потому что у себя в Евросоюзе жить не может безопасно, чем-то он там засветился крепко! Он ещё в Первую кампанию за Дудаева воевал, Умар с ним тогда и познакомился. Потом в Грозном в девяносто девятом, когда федералы город штурмовали под Новый год, Эдик тоже себя хорошим бойцом показал, и снайпером, и подрывником! Умар его после того штурма в свой отряд взял, одно время Эдик даже его личным телохранителем был. И когда Умар свой бизнес в Москве сделал, латыш тоже с ним сюда перебрался, в горах трудно стало деньги зарабатывать!

– Деньги, деньги, Якуб! Я сюда ехал джихад делать, с кафирами за победу ислама воевать! А тут везде только деньги, деньги, деньги!

– А какая победа ислама без денег, Магомед, ты что? – покрутил пальцем у виска Якуб. – А оружие, патроны, взрывчатку тебе просто так подарят, да? Жрать тебе тоже без денег дадут? Иди сходи в этот «Макдональдс», попроси гамбургер бесплатно, они сразу полицию вызовут! Ты в каком мире живёшь, Магомед? Вы привыкли там, в горах с «чёрным арабом», что у него всегда долларов полный карман, вы там жили, как в коммунизме! А мне с четырнадцати лет приходилось «Калашниковым» на хлеб зарабатывать и себе, и семье, когда брата федералы в горах убили! У нас в селе финики не растут, как у вас в Иордании, у нас вообще на камнях ничего не растёт! У нас в горных аулах у молодых выбор один: в Москву бандитом или в горы ваххабитом – больше никак на жизнь не заработаешь! Молодым жить хочется, как в телевизоре показывают, а дома старики в узде, как ишака, держат: на год старше тебя вошёл – вставай! Вам, иорданцам и арабам, нас, кавказцев, не понять! Сперва жрать надо заработать, а потом – «Аллаху Акбар»!

– Сперва надо джихад делать, исламский мир надо делать, тогда всем мусульманам будет, что «жрать»! Настоящий шахид не о «жрать» думает, а как умереть за Аллаха!

– Держите, моджахеды! – севший в машину Эдгарс, протянул спорящим на заднее сиденье бумажные пакеты с эмблемой «Макдональдса», – расшумелись, прохожие уже внимание обращают!

– Ты прав, Эдик! – быстро оглядевшись, сказал Якуб. – Давай отъедем куда-нибудь, где людей мало!

– К речке поехали, на берег! – обратился к латышу Магомед. – Мне скоро намаз совершать!

– Сейчас, ребята, посидите минутку, – отец Виталий остановил машину около придорожного магазинчика, – мне тут запастись кое-чем надо!

Он вышел, захлопнув дверь своей старенькой семёрки, и вошёл в неказистый придорожный павильончик.

– Ну, ты как, – обернулся Сергей с первого сиденья назад к Даше, – не укачало сзади?

– Нет! Всё хорошо, Серёжа! Мне, когда ты рядом, всегда хорошо!

– Ты знаешь, мне тоже хорошо, когда ты рядом! – засмеялся Сергей. – Это что за бусинки такие у тебя в руках?

– Это подарок от бабушки Поли, Серёжа, смотри! – она протянула Сергею маленькие чётки из разноцветных бусинок с небольшим серебряным крестиком посередине. – Это чётки из Святой Земли, из Иерусалима! Ей одна паломница из их прихода эти чёточки привезла, а она мне подарила! Спаси её Господи!

– А чётки – это амулет такой, он от чего-то защищает? – разглядывая крестик между бусинками, поинтересовался Сергей. – Или их перебирают для релакса, как психотренинг?

– Нет, Серёжа, какой психотренинг, – засмеялась девушка. – Чётки для того, чтобы по ним молиться! Это просто «счёты», молитовки считать! Вот видишь, идут десять синеньких шариков, потом большой красненький, потом ещё десять жёлтеньких и опять большой красненький, потом десять зелёненьких и крестик!

– А как по ним молиться-то, по этим счётам, – недоумевал Серёга.

– Очень просто! Например, так, – Даша взяла чётки из рук Сергея и начала показывать, – сперва читаешь десять молитв Иисусовых («Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешную»), потом, на большом шарике, «Пресвятая Богородице, спаси мя, грешную», потом ещё десять Иисусовых и опять Богородице, а затем десять Иисусовых и на крестике «Отче наш»! Так меня бабушка Поля научила, пока ты на почту за деньгами ходил!

– Ага, чётки! Исихазм – это хорошо, – влезший в машину отец Виталий был явно в улучшенном настроении. – Дарья, поставь вот эту сумочку рядом с собой на заднее сиденье, осторожнее, там стекло!

В сумке бутылочно звякнуло. Машина тронулась.

– Исихазм – это хорошо, конечно! – священник быстро гнал машину по загородному шоссе. – Я тоже в семинарии пытался практиковать, даже на Афон в монахи собирался! А что! Курсом старше меня один семинарист так и ушёл на Афон, причём не в русский монастырь, а к грекам! Тоже всё книжки про исихазм читал, на полунощницу к монахам бегал, а потом, окончил «бурсу» и на «Агион Орос»! А я, вот, дурак, женился! Может, тоже надо было мечту исполнить про афонское житие, глядишь, и печень бы сейчас не разваливалась… Ах ты, зараза, чтоб тебя! Опять они здесь!

Машина резко затормозила. Впереди из-за покосившейся ржавой автобусной остановки выскочил гаишник с полосатой палкой в поднятой руке.

ГЛАВА 20. ПОГОСТИЩЕ

– А, батюшка! – гаишник всунул своё красное обветренное лицо в открытое окошко «Жигулей». – Опять нарушаем! Превышеньице скорости в населённом пункте на двадцать восемь километриков! Гляньте-ка!

Гаишник показал отцу Виталию дисплей похожего на оружие прибора.

– Да ладно, командир! Чего смотреть: виноват, каюсь! – не стал спорить священник. – Отпусти Божьего служителя!

– Вы, Божьи служители, чем питаетесь – подаяньицем? И мы – подаяньицем! – с наглой улыбочкой объявил страж порядка на дорогах.

– Вот, прими, брате, подаяньице, – протянул ему купюру отец Виталий. – Достаточно?

– Нас двое, батюшка…

– Понял! Ну, держи и на собрата подаяньице! – священник сунул гаишнику ещё одну купюру.

– Счастливого пути! Не нарушайте больше, батюшка! – взял под козырёк гаишник.

Машина тронулась с места.

– Слушай, Гриша, чего-то морда того мужика, что рядом с попом сидел, мне кажется знакомой… – почесал затылок, отдавая одну из купюр напарнику, гаишник. – Не его ли фотка нам вчера по ориентировке пришла? Глянь-ка бумажку в бардачке!

– Какой хрен разница, – неохотно полез в бардачок сидевший в машине напарник. – Мы здесь деньги зарабатываем или, хрен знает кого, ловим? Вот, возьми!

Гаишник, только что принявший от священника «подаяньице», развернул смятую бумажку с распечатанной на принтере Серёгиной фотографией, вгляделся в неё.

– Не, ну точно! Он это! Русаков Сергей Валерьевич! Поехали, примем? Этот поп с Погостища, тут недалеко, я его знаю!

– Саша, ты охренел? – напарник вылупился на него как на больного. – А если он вооружён? Тебе бабки нужны или грамоту посмертно? Звякни на пульт и давай работать, вон уже две машины проехали, пока ты репу чешешь!

– Ладно, щас звякну, пусть группу задержания высылают! – он достал рацию. – Дежурный, дежурный, это двадцать вторая, как слышишь?

– Так, записываю! – Якуб расписал на картонке от сигаретной пачки шариковую ручку. – Громче говори, Умар! Село Погостище, священник, ВАЗ 21074, номерной знак записываю! Всё, понял, едем! На связи, Умар!

– Аллаху Акбар! Смерть собаке кафиру! – возвёл глаза к потолку Магомед. – Сам буду глотку резать!

– А с девкой я первый займусь! – бросил Якуб, погружённый в карту областных автодорог. – Эдик, давай сейчас налево, потом через пару километров ещё раз налево, дальше по трассе километров тридцать пять и – поворот на это Погостище, там дорога тупиковая ещё семь километров, Погостище – конечный пункт, это хорошо!

– Плохо для отхода, если что-то не так пойдёт… – задумчиво проговорил Эдгарс, выводя машину с городской окраины на трассу.

– Всё так пойдёт! Работу сделаем, деньги получим, развлечься поедем! – Якуб весело посмотрел на Магомеда. – «Шахидам» в казино можно, а, Магомед? Или только с девками в сауну?

– Отстань, шайтан! – зло отмахнулся от него янтарными чётками Магомед. – Молиться мешаешь!

– Вот моя деревня, вот мой дом родной! – отец Виталий остановил машину у кладбищенских ворот, у которых заканчивалась идущая сюда от основной трассы дорога. – Конечный пункт нашего пути! Все здесь поселимся! Тут на кладбище есть дореволюционный памятник с примечательной надписью: «Не ходи ты, Маша, не топчи мой прах! Я-то уже дома, а ты ещё в гостях!» Вот ведь как просто и тонко чувствовал раньше человек свою принадлежность к миру Вечности! А сейчас? Тьфу! Выходите, моя хибарка внутри ограды, около храма! Зайдём, я просфоры в холодильник уберу, перекусим, а потом подброшу вас до поворота к Колонтаеву, тут совсем рядом! Сумку свою можете в машине оставить, чего с ней таскаться, мы ненадолго!

Сергей и Даша вслед за священником вошли в старинные, обсыпающиеся многослойной штукатуркой, кирпичные ворота с массивными, проржавевшими решётчатыми створками. Всё кладбище было заросшим старыми и молодыми деревьями, среди которых ярко жёлтой листвой выделялись стройные белоствольные берёзы. Недалеко от ворот, сквозь редеющую осеннюю листву, белел небольшой кладбищенский храм, к которому вела засыпанная опавшими листьями аллея. Стояла удивительная, умиротворяющая душу тишина: ни малейшего дуновения ветерка, даже чириканья кладбищенских птичек не было слышно.

– Красиво? – обернувшись, спросил у притихших спутников отец Виталий. – Мне тоже нравится! Я тут пятый год прозябаю. Зато прихожане у меня спокойные, – он показал рукой на стоящие вокруг кресты и памятники, – лежат себе и доносов на своего попа в епархию не пишут! Есть, правда, пяток бабок из деревни, но они и сами уже ждут не дождутся, чтобы под эти берёзы перебраться! Лепота…

Они прошли по аллее к храму и остановились около маленького, неказистого домика под позеленелой от времени, потрескавшейся шиферной крышей. Отец Виталий открыл ключом дверь, жестом пригласил Сергея и Дашу входить, они молча повиновались.

– Давненько у меня здесь никого в гостях не было! – священник провёл гостей сквозь крохотную прихожую в небольшую комнату, служившую, как видно, кухней и столовой одновременно. – Садитесь за стол, время уже ужинать, а мы ещё не обедали! Сейчас глянем, что тут у нас есть в холодильнике.

Сергей с Дашей, с чувством некоторой неловкости, примостились рядом на лавке, стоявшей с длинной стороны стола, спинами к стене, завешенной старым домотканым ковриком с простеньким цветочным орнаментом.

– Так! Есть фасоль в томатном соусе, есть тушёнка говяжья, есть банка сайры, начатая… – священник понюхал открытую банку с рыбными консервами, поморщился. – Нет, это уже и кошки есть не станут! Во! Капуста есть, квашенная, это хорошо! Сок апельсиновый, новый пакет! И… и всё, ребята! Больше «ничого нэ маю»! Но мы люди не привередливые, обойдёмся!

Он, по-холостяцки привычно, вскрыл консервные банки с фасолью и тушёнкой, вывалил их содержимое на старую закопченную чугунную сковородку, перемешал и поставил на маленькую газовую плитку, на огонь. На сковороде зашкварчало.

– Хлеб я свежий с собой привёз, – продолжал отец Виталий, доставая из потёртого портфеля целлофановый пакет с буханкой «Бородинского», – а главное – вот он, «жидкий хлеб»!

Священник радостно извлёк из пластиковой сумки литровую бутылку водки и пару импортных бутылок пива.

– Дарье, по малолетству, не предлагаю, ей апельсиновый сок, а с тобой, офицер, мы сейчас за знакомство «остограммимся»!

– Мне тоже сок, батюшка! – улыбнулся Серёга. – Я уже говорил…

– Ах да! Помню, ты трезвенник! Это похвально! Хотя в поповской среде и не особо приветствуется, особливо на официальных мероприятиях… – отец Виталий поставил перед Сергеем и Дашей стаканы, вскрыл пакет с соком и наполнил им эти стаканы до верха. Себе он, также до верха, наполнил стакан водкой, нарезал хлеб, положил его в эмалированную мисочку и поставил посередине стола. – Ну, пока пища разогревается, промочим горлышко!

Он единым махом выпил полный стакан водки, отломил от отрезанного куска хлеба маленький ломтик, положил в рот, пожевал.

– Да чего вы сидите как неживые! – посмотрел он на не знающих, как себя вести в подобных обстоятельствах, Сергея и Дашу. – Глотните хоть сочка, за компанию, за знакомство!

Сергей и Даша пригубили сок и поставили стаканы на стол.

– Так! Ястие готово! – отец Виталий поставил перед гостями тарелки, разложил в них почти всю разогретую тушёнку с фасолью, остатки в сковороде поставил перед собой прямо на стол. – Угощайтесь поповских яств, ребята! Господи, благослови! – он перекрестил стол быстрым коротким движением.

Сергей с Дашей потихоньку принялись за еду.

– Будем здоровы! – отец Виталий налил себе ещё стакан, наскрёб вилкой со сковороды немного фасоли с тушёнкой, положил это на маленький кусочек хлеба. – Офицер, ты там даме соку сам подливай, ну, и себе, понятно! Хочу выпить за вас, ребята, молодых, красивых! Не знаю, кто вы друг другу, и знать не хочу, чтобы не искушаться и не завидовать, но люди вы светлые, это я своим поповским глазом, хоть и не вполне трезвым, вижу… Чтобы вам было счастье, ребята! Простое такое человеческое счастье, семья, там, детки… У меня с этим не получилось… Ну, пусть у вас будет! За вас!

Он залпом выпил полный стакан водки, сморщился слегка, зажмурил глаза. Потом, понюхав, забросил в рот свой маленький бутербродик с тушёнкой и подцепил вилкой чуток капусты из целлофанового пакета. Пожевал. Лицо его покраснело, щёки налились румянцем.

– Вы не смущайтесь, ребята, я всё понимаю, священника хочется видеть святым, а не скотиной пьяной! Простите нас, попов! Мы ведь из того же мира, из того же общества в Церковь пришли, что и все остальные люди! А мир наш больной, и люди больные, и мы, попы, тоже такие же люди, и такие же больные… Нет, бывают, конечно, и герои среди нашего брата, вот сосед мой, игумен из Покровского храма, тот – да: работяга, подвижник! Такие есть, но их немного, героев всегда немного… Апостолов, вон, вообще всего двенадцать было, а они весь мир перевернули! Всю Римскую империю христианской сделали! Бог им, конечно, помогал… Но Он и сейчас помогает тем, кто старается, кто хочет жить чисто, свято, по любви! А раз вокруг нас и внутри нас такое свинство, грязь такая, мерзость запустения, пророком реченная, значит, не стараемся, значит, не хотим… Значит, жить в дерьме больше устраивает! Вот, как меня… Вы не подумайте, ребята, я не всегда такой скотиной был! Я в семинарию пришёл весь горящий верой, любовью к Богу, желанием послужить ему жертвенно, даже до крови! Я о мученичестве мечтал! Чтобы умереть за Христа, за Него муки претерпеть, кровь пролить, как сонм святых мучеников! И в семинарии, несмотря на то, что там чего я только не насмотрелся: лукавства, фарисейства, интриг, пороков самых пакостных – я всё равно о праведности ревновал! Молился много, несмотря на насмешки наших карьеристов, постился строго, на службы к лаврской братии ходил, мечтал монахом стать, афонским… Не выдержал… На третьем курсе от девок-регентш голову сносить пошло, и всё – монашество моё накрылось медным тазом… Ну и Любаня, попадья моя бывшая, тут ,как из табакерки чёртик, выскочила! Дочь маститого протоиерея, тётка у неё – игуменья известного монастыря! А сама дура-дурой…

Щас! Подожди, добавить надо, – отец Виталий нетвёрдой рукой наполнил вновь свой стакан водкой. Сергей и Даша, оторопев, безмолвно наблюдали всё это как бы со стороны, словно не с ними происходящее, чувствуя лишь, что это надо выдержать, перетерпеть, что за этим отталкивающим, странным поведением священника стоит какая-то огромная трагедия, причём, отнюдь не только его личная.

– Вот! – влив в себя ещё стакан, отец Виталий поковырял вилкой в сковородке, но закусывать ничем не стал, лишь налил себе в тот же стакан немного апельсинового сока и запил им водку. – Так о чём, бишь, я говорил? Ах да! Любаня… Жаль её! Польстилась, дурочка, на призрак шикарной жизни, меня, дурачка, молоденького попика, бросила, не захотела в попадьях на сельских развалинах «молодость гробить», выскочила за бизнесмена кавказской национальности, а тот её бить начал, гулял по бабам, отобрал ребёнка при разводе, чуть не прибил совсем! Она потом ещё два раза замуж выходила, первый раз – за нового русского, но тот в тюрьму сел надолго, за какие-то махинации с банковскими бумагами, потом за украинца-гастарбайтера, богатого достаточно, имевшего в Москве и в области Московской несколько бригад своих земляков-строителей, с ним тоже развелась… А дальше и не знаю, как её жизнь сложилась, перестал следить, только молюсь о ней, несчастной, у престола…

ГЛАВА 21. ПОГОСТИЩЕ, ПРОДОЛЖЕНИЕ

Он задумался, тяжело положив взлохмаченную голову на руки, локтями упёртые в стол. Сергей и Даша безмолвствовали.

– А я всю нерастраченную силу души бросил на приход, развалины свои восстанавливал, воскресные школы для взрослых и для детей устроил, брошюрку даже для начинающих прихожан накрапал, выкладывался весь… Хорошо у нас было на службах! Зимой мороз тридцать градусов, а в храме отопления нет, окна плёнкой для парников затянуты, рука к чаше примерзает, когда причащать идёшь! А люди в храме стоят и молятся! Службы у нас долгие были, всё выслуживал, как положено по уставу, не сокращал! Бывало, на улице потеплеет, уже пятнадцать градусов мороза, а в храме ещё тридцать, стены-то толстенные, промёрзли, как морозильник, холод отдают! Пока исповедовал причастников, люди из храма на улицу в пятнадцатиградусный мороз погреться выходили! И ведь ехали в наш храм! Даже из тех сёл, где свои храмы тёплые, не закрывавшиеся, службы короткие, всё комфортненько! А приезжали к нам мёрзнуть! Всё потому, что Дух был! Дух веры настоящей, дух подвига, дух молитвы! А люди это чувствуют! Ради этого Духа и в храм-то идут, те, кто понимает, конечно… А те, кому в тепле под красивое пение с соседками поболтать охота о том, как попы на их копейки жируют, те к нам не ездили, понятно, им себя верующими чувствовать везде удобно было. Хорошие были времена! Голод, нищета, разруха начала девяностых, деньги в бумажки превратились, попы – в попрошаек с протянутой рукой, бегающих по новым русским: «Подайте на машину кирпича да пару кубов бруса!» А Дух был! И сколько людей тогда к вере приходило, и сколько попов тогда сердцем горели Богу послужить! Потом погасли многие, зажрались… Жрать друг друга начали… Меня вот тоже Мишка, мой однокурсник по семинарии, сожрал. Подожди! Надо выпить за его здоровье!

Отец Виталий снова налил себе водки, чуть расплескав на стол, вытер пролитое рукавом, зажмурился, залпом выпил, посидел, сморщившись, выдохнул.

– Фу, гадость эта водка, никогда её не любил… Ну, дай Бог здоровья, покаяния и спасения рабу Своему, протоиерею Михаилу! – он широко перекрестился. – А то ведь тоже спился, бедный, хуже меня…

Оно и понятно, с сильными мира сего: мэрами, генералами тусоваться – это ж какую печень надо иметь! Банкеты, дни рождения, мероприятия всякие! И везде надо слова всякие льстивые от лица Церкви говорить, тщеславие начальничков ублажать! Чтоб милостивые были, чтоб спонсоров на пожертвования напрягали, льготы там всякие от них поиметь, участки земельные, санатории не для простых… Да и своё начальство епархиальное такого попа ценит, который с миродержателями в дружбе, наградки там внеочередные подкидывает, на грешки глаза закрывает… А страшно-то ведь – что любить всё это начинаешь больше, чем Бога, славу человеческую, достаток, удовольствия, кресло, на котором задница пригрелась… И ради кресла этого, ради славы да богатства совесть начинаешь продавать потихоньку, идти на компромиссы с дьяволом, всё под предлогом-то благим: мол – интересы Церкви защищаю! А Дух Божий отходит, и дух лукавый заползает в душу, и порабощает… Глядь, а ты уже – законченный фарисей, «сребролюбец и лицемер» – всё, как Господь в Евангелии обличал! Дообличался – распяли! И сейчас распнут! Всё те же попы, архиереи, богословы, монахи… Не все, конечно! Много есть и рабов Божьих среди духовенства! Но их и жрут, и гнобят свои же, те, кому задница на кресле дороже Царства Божьего! Те держатся, смиряются, несут свой Крест ради служения, которое избрали и которому все силы отдают, вот как сосед мой, игумен! А я сломался… Эх, офицер! Как жаль, что ты не поп! Сейчас бы дал тебе епитрахиль да выплакал бы все, что на душе скопилось!

Отец Виталий, уронил голову на руки, затих, лишь плечи его слегка вздрагивали.

– Свинья я, свинья, офицер! Какой великий дар мне дал Господь – священство! Я же этими погаными руками своими на престоле хлеб и вино в Тело и Кровь Самого Бога прелагаю! Касаюсь его святыни пальцами, трясущимися от пьянства! Стыдно, фу, как стыдно мне, офицер, горько! Тошно мне от самого себя, офицер, от немощи моей душевной, от лени, от себялюбия, гордыни оскорблённой, от обид – как так, меня, такого хорошего, сожрали! Приход разрушили, загнали в глухомань, унизили! Дал Бог испытанье, а я не вынес, не смирился, молитвой в себе скорбь не победил, а запил… Тьфу, дерьмо я, а не пастырь Божий! А я ж Его люблю! Люблю и оскорбляю, всей жизнью своей оскорбляю, всей мерзостью своей греховной… Вот, офицер, считай, что исповедался тебе… Да жаль, что ты не поп с епитрахилью…

Даша тихонько встала, осторожно обошла вокруг стола, бережно положила свои тонкие девичьи руки священнику сзади на плечи и благоговейно, как икону, поцеловала его поникшую голову.

– Батюшка, миленький! Господь вас обязательно помилует и спасёт!

Отец Виталий замер, затем медленно поднял голову, повернулся и посмотрел на девушку. Лицо его, залитое слезами, улыбалось!

– Я верю в это, девочка! Это не ты, это сейчас Ангел Божий через тебя сказал!

Он окинул окружающее почти совсем трезвым взглядом, остановившимся на окне.

– Ребята! Ночь на дворе, а я вас заболтал совсем! Сегодня в Колонтаево вам не попасть, я не смогу сейчас машину повести, а сами вы по темноте дороги не найдёте. Эх! В этой халупе даже положить вас негде… А, есть, придумал! Я дам вам одеяла и провожу до края кладбища. Там, с другой стороны от входа, вы выйдете на поле, пройдёте вдоль опушки метров сто пятьдесят, там сенной амбар со свежим летним сеном. Там спать одно удовольствие, ночи сейчас тёплые, да и в одеяла завернётесь – не замёрзнете! А утром раненько я вас разбужу и быстренько, до службы, подброшу к повороту на Колонтаево, а сам вернусь служить! Ну, как вам этот план?

– Отлично, батюшка! Сто лет не спал на сеновале! – вставая, потянулся Сергей.

– А я вообще ни разу не спала! Как здорово! – радостно отозвалась Даша.

– Ну, пойдёмте! – священник открыл стоявший в углу сундук, вынул из него два свёрнутых рулонами старых байковых одеяла, похожих на армейские, вручил их Сергею. – Тут недалеко!

Они вышли на улицу.

Светила полная луна, в её свете очертания храма, деревьев, надгробных памятников и крестов казались фантастическими декорациями какого-то великого вселенского действа, загадочного, полного тайн и неожиданностей.

Священник уверенно шёл впереди по петляющим, сменяющим друг друга кладбищенским тропинкам, ведя за собой Сергея с Дашей, словно уверенный проводник в неведомом таинственном мире. Минут через пять кладбище закончилось и перед взором вышедших на открытое пространство открылось поле, обрамлённое справа уходящей к ночному горизонту опушкой редколесья.

– Идите прямо вдоль опушки вон туда! – священник указал рукой. – И прямо в тот амбар уткнётесь, двери в него всегда открыты, сена там под потолок! Спокойной ночи!

– Спокойной ночи, батюшка, благословите! – Даша сложила ладошки под благословение. Отец Виталий, осенив её крестом, благословил.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю