Текст книги "Агентство по борьбе с нечистой силой (СИ)"

Автор книги: Александр Павлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Откуда ж ей было знать, что тормоза так быстро не срабатывают?

Пистолет пролетел чуть дальше Яны.

Павел вышел из машины. Но нельзя было оставаться в районе так долго. Он боролся с собой. Подойти к ней или нет.

Яна смотрела на звёздное небо. «Их так мало, звёзд» – успела подумать она, – «Не то, что у меня… дома».

Машина убийцы проехала мимо.

Последняя мысль Яны была облегчающей. Она подумала, что это точно не мог быть Паша. Он бы подошёл к ней, попытался помочь.

Павел бил по рулю, отъезжая всё дальше.

Глава 28
Чайник

Пост размещен на Пикабу в четверг, в 13:56:

Как я в «Агентство по борьбе с нечистой силой» обратился:

Пост размещен пользователем Andreus45686:

Моя мама любила к гадалкам ходить. И меня тащила заодно. Просто посидеть или чай попить после сеанса. Так сказать, задобрить гадалку. Чтоб она в следующий раз получше наколдовала.

Скептики скажут – «Бред это всё, в магию не хватало ещё верить, голову чепухой забивать». А я вам скажу, что тоже так думал. И, как обычно это бывает: до поры до времени.

Сижу, значит, на задней парте, в институте, один, никого не трогаю. Пара началась минут десять назад, семинар. И тут, на всех парах, толкая дверь, испытывая петли, влетает девушка. С черными-черными волосами, пышными. Чертовски красивыми. А преподаватель ей:

– Чего забыла голубушка, десять минут, как пара идёт. Ишь какая!

Слушает стоит девушка эту бабку, но вполуха. Глаза по классу водит и вдруг, на мне останавливается. Улыбается, я аж покраснел. Давно уже так на меня не смотрели.

– Ты всё поняла, голубка? – не отставал препод.

Девчонка кивнула и сказала:

– Можно сесть?

– Садить.

И походка, какая красивая, у меня дух перехватило. Всё ближе она и ближе.

– Можно? – улыбается мне этот ангел, подойдя.

Я чудом слюной своей не подавился и смог ответить:

– Конечно.

А пахла, как чудесно! Не представляете.

Стали на каждой паре, где возможно, вместе сидеть. Она смотрела на меня иногда, когда думала, что я занят писаниной, а если голову подниму, то быстро отворачивалась и хитро улыбалась.

Ещё любил, когда она мне что-то в тетрадке или в учебнике объясняла. Двигалась ко мне поближе, да так, что духи её, меня с ума сводить начинали. Слушать, что она там объясняет, было невозможно. Тут я и понял, что влюбился по уши.

Шли месяцы, а я всё никак не мог решиться, как к вопросу подойти. Не хотелось разрушать идиллию, понимаете? Хорошо же общаемся. Страшно.

Наступила зима. Похолодало не только на улице. Ксюша, так её звали, меньше стала разговаривать. Я спрашиваю «может, случилось что?». Она улыбается фальшиво, говорит, что нет. Мне и сказать нечего в ответ. Что я, требовать буду? Навязываться? Но душа болит. Как ни крути, лежу вечерами, смотрю в потолок и думаю: «момент упущен».

Я решаю, что мне больше нечего терять. Скажу прямо, как есть, что люблю, жить без неё не могу, пусть сама думает, что делать и что сказать.

Я жду её после института, у выхода. Она проходит мимо, едва меня замечая. Я останавливаю её рукой. Она подозрительно на меня смотрит. Будто я не друг её, а мужик какой-то левый, что пристал.

Слова мои выходят тяжело, бояться. Я нервничаю, сердце бешено колотится. Но всё говорю. Что люблю и жить не могу.

Она стоит. Молчит. Я думал, может, она размышляет чего. Стоим около минуты. Я хочу уже развести руками в стороны и сказать «и что скажешь», как она выдаёт, мне прямо в сердце:

– Ты закончил?

Хотелось произнести тираду. Да как ты смеешь?! И это всё, что ты можешь сказать?! Только сердцу не прикажешь. Я разворачиваюсь и ухожу.

Прихожу домой, открываю бутылку и начинаю заливаться. Никогда такой боли не испытывал. Ждал, пока пройдёт.

Весна. Я звоню маме. А сам стою у места, где раньше гадалка сидела. Где мы все вместе пили чай и печёнки ели, да в судьбу заглядывали.

– Мам, привет, скажи, где гадалка, что с детства моего? Куда переехала?

Сажусь в автобус, еду на новое место. Почти бегу к дому, обветшавшему. Видимо, не пошёл бизнес у гадалки.

На входе собака уставшая. Лаяла, пока не погладил её.

Зашёл в дом, зову гадалку. Слышу, скрипит пол. Жду. Выходит, под стать этому дому, такая же обветшавшая старушка. Глаза чёрные-чёрные.

– С чем пришёл, сынок? – говорит тихо, хрипит.

Я краснею от стыда, но говорю.

– Приворожить надо, девушку. Можете?

Старуха улыбается. Но мне спокойнее не становиться, скорей наоборот.

– Садись – говорит, – рассказывай, что за девчушка, и я решу, помогать или нет.

Сначала скромно, а затем со всеми подробностями и переживаниями, я рассказываю, что произошло.

– Не могу, бабушка, думал пройдёт, да три месяца, как прошло. Болит, как в первый день. Люблю я её. И буду хорошим мужем. Я обещаю.

Гадалка кладет руку на стол, ладонью вверх и говорит:

– Дай, палец свой.

Я протягиваю руку. Жду.

Она достаёт иголку. Я, испугавшись, хочу руку убрать, но она её уже схватила за запястье и силища непомерные. Не оттянуть назад. Я напуган. Хочу уйти, начинаю тянуться назад.

– Хочешь, её вернуть?

Я останавливаюсь, киваю.

– Тогда сиди смирно.

Уколола гадалка иголкой палец. Притянула палец ко рту и облизнула. Я видел свою кровь на её белом языке. Что тут сказать, меня тошнило.

Сидит бабка. В сторону смотрит. И кивает изредка. И тут, наконец, отпускает мою руку и объявляет:

– Помогу. Неси волос её.

Я тянусь в карман и краснею ещё сильнее. Достаю шкатулку, открываю её и показываю гадалке волос Ксюши.

– Я предполагал, необходимость подобной вещи.

Опять старуха улыбается. Мне взгляд отвести охота, но боюсь спугнуть, как бы не передумала.

Гадалка уходит в другую комнату, очень медленно, в силу старости.

Возвращается с кружкой и горячим чайником. Что странно, и я до сих пор в этом уверен, не было у неё плиты в доме, чего уж там, электричества тоже. А вода кипячёная есть.

Налила она мне в кружку и говорит:

– Клади волосы, свои сначала, затем её.

Я слушаюсь, делаю, как говорит. Она даёт мне ложку, я ей мешаю свой напиток: кипячёную воду с волосами. И жду дальнейших указаний.

– Пей, – говорит.

Я делаю глоток. На вкус, как вода.

Я делаю второй глоток и во мне зарождаются сомнения:

– Это всё? Вода с волосами? Так просто?

Бабка щурится.

– Я помню твою мать. Хорошая женщина. В знак дружбы, тебе я помогаю. Это не вода, сынок, на вкус вода, на деле нет. Пей и не задавай глупых вопросов.

Я не тяну, не раздумываю. Выпивая, как можно быстрее, хочу уйти, избавиться от тревоги в животе.

На дне, два волоска.

Гадалка протягивает длинные сухие пальцы и забирает кружку.

– Дай свою шкатулку, – приказывает.

Я не медлю. Шкатулка катится по столу, и бабка ловит её у самого края. Хорошая реакция для таких лет.

– Если захочешь разбить приворот. Сожги эти волосы.

Гадалка кладёт их в шкатулку и закрывает её. Ставит на стол и резким движением руки толкаем в мою сторону. Я не успеваю поймать шкатулка, она падает на пол. Я нагибаюсь под стол и поднимаю её.

Говорю:

– Зачем мне хотеть разбить приворот?

Но старуха испарилась. Её не было за столом. В спальне, я проверил, тоже не было. Наверняка у неё есть подвал, куда она мигом сиганула. В общем, мне без разницы было тогда.

С ещё большим количеством скептицизма, чем когда только пришёл, я вышел из дома.

Шёл вдоль дороги и думал, какой же я идиот, пить кипячёную воду со своим волосом и волосом Ксюши.

Я вернулся домой, выпил несколько литров пива и лёг спать, надеясь забыть своё отчаянное похождение.

Посреди ночи меня будет сообщение:

«Ксюша: Я хочу поговорить».

Мои руки трясутся, я несколько раз набираю сообщение с ошибками, но в итоге выдаю:

«О чём?»

Она отвечает:

«О нас»

Я пишу:

«Сейчас, посреди ночи?»

«Извини, да, наверное, время не подходящее, давай утром, я буду тебя ждать».

Она никогда прежде не извинялась.

Я выхожу на балкон, чтобы как-то отрезветь, и звоню ей.

– Можем и сейчас поговорить, я не против.

Я слышу её голос. Она почти плачет.

– Я так плохо к тебе относилась. Ты был добр ко мне, а я этого не видела. Прости меня, правда. Я не знаю, что на меня нашло. Не знаю, кем я была.

Я молчу. Слышу своё дыхание. Никогда не замечал, что оно такое громкое. Я думаю, что сказать. Моё сердце растоплено и бороться нет смысла. Взвесив все риски, я отвечаю:

– Я люблю тебя.

Ксюша сдерживает крик и отвечает через несколько секунд:

– Я тоже тебя люблю.

Мы говорим ещё несколько часов после этого. Она рассказывает свои самые сокровенные желания и секреты. Я делюсь ими в ответ. Шкатулка с нашими волосами лежит у меня в портфеле.

Проходит год, и я хочу верить, что дело не в привороте. Иногда, мне даже удаётся себя в этом убедить. В тихие моменты. Когда мы лежим в кровати, она смотри мне в глаза и гладит мои волосы. Когда смеётся над самой глупой моей шуткой. Когда я просыпаюсь в её объятиях. Да, тогда я верю.

Мы женимся. Берём вместе ипотеку и заезжаем в новую квартиру. Разбираем вещи, и она находит в одной из сумок шкатулку.

– Что это? – встаёт Ксюша рядом со мной.

Я выхватываю шкатулку и прячу в карман. Она не задаёт лишних вопросов. Она меня любит.

Мы пытаемся завести ребёнка. Идут годы. У нас обоих есть хорошая работа и готовность принести в мир нового человека.

Мы оба проходим обследования на фертильность. Так и узнает, что я бесплоден. Я паникую, боюсь, что она меня бросит.

Проходит ещё два года. Мы счастливы. Завели собаку. Корги по имени Фокс. Он помогает не думать о ребенке.

Ему исполняется год и моя жизнь меняется навсегда.

Он лает на меня. Злиться, обнажает зубы. Не даёт подойти к Ксюше, к моей жене. Защищает её, смотрит жалостными глазами, будто хочет помочь.

Мы запираем его в кладовке и ругаемся на всю квартиру. Я хочу избавиться от пса. Ксюша не соглашается сквозь слёзы. Почему плачет? Знает, что пойдёт на все мои условия, лишь бы остаться со мной. Она же меня любит.

Я открываю кладовку, держа в руках поводок и клетку. Они падают на пол. Я ошарашен зрелищем. Собака нашла шкатулку и пытается её разгрызть.

Моя рука в крови, но мне удаётся заполучить шкатулку.

Я убеждаю себя, что агрессия собаки и приворот между собой не связаны.

Ксюша садится рядом и спрашивает:

– Что внутри?

Я понимаю, что нужно сделать, чтобы убедиться раз и навсегда. Открываю шкатулку и рассказываю всю правду. Про гадалку, про приворот, про волосы.

– Сожги их, и будешь свободна.

Я был готов ко всему. Крикам, слезам, к пощёчинам.

Ксюша смотрит на меня и кивает с глупой улыбкой на лице. Улыбается и кивает. Улыбается и кивает.

Я кричу, протягиваю ей шкатулку.

– Сожги волосы! Прошу тебя, сожги!

Она меня будто не слышит. Стоит, как статуя. Глаза пустые. Я падаю на колени и обнимаю её ноги. Ксюша говорит, что любит меня. А на следующий день, когда я упоминаю шкатулку, она не понимает, о чём я говорю, словно ей стёрли память. Я снова её показываю. Ксюша спрашивает:

– Что это?

И в глазах пустота.

Сложно объяснить человеку со стороны, как я мог жить, зная, что любовь моей жены основана на привороте. Мне хотелось, чтобы она меня любила просто так. За характер, за теплоту, что я ей приношу. Я себя убеждал, говорил, что она давно меня полюбила за ту ласку, что я ей дарю. За заботу. И если разбить приворот, то между нами ничего не изменится.

Я достаю из кармана зажигалку. Открываю шкатулку. А она пуста. Я бегу в зал, где вчера падал перед женой на колени и ищу волосы на ковре. Всё тщетно. Я плачу. Ксюша смотрит на меня из-за угла.

Я прихожу со шкатулкой и своей историей в «Агентство по борьбе с нечистой силой». Мне становится стыдно. Я хочу освободить жену. Хочу, чтобы она любила меня по своей воле.

В офисе агентства, на третьем этаже, сидят два мужчины. Антон и Павел. Именно они выслушали меня и не смогли скрыть отвращение.

Антон заговорил первым:

– Что если сжечь волосы с головы, по одному?

Я подумал, прежде чем ответить:

– Гадалка ясно выразилась. Волосы из кружки. Но их нет.

– А сама гадалка?

– Мертва.

– Мы можем найти другую гадалку, – сказал Павел, – найти бы настоящую, не обманщицу.

Антон повернул к нему голову.

– Может, оставить всё как есть. Пусть живёт со своей ошибкой.

– А что насчёт девушки? Она в чём виновата?

Я соглашаюсь с Павлом.

– Поздно раскаиваетесь. Сколько вы прожили вместе, восемь лет? – судит меня Антон.

Мы ездим по всему городу. На заднем сиденье, Павел с десятками газет, ищет объявления, связанные с гадалками. Он называет адрес, Антон давит на педаль газа.

Объезжаем с десяток гадалок. Мужчин, женщин. Они все проваливают один тест.

– Как приворожить человека? – спрашиваем мы.

– Берём две лягушки…

– До свиданья.

#

– Как приворожить человека?

– Кровь девственнице разливаем по телу…

– А если девушка уже не девственница?

Мужик сложил руки на груди, задумался на секунду.

– Тогда, зачем вам она?

Мы с радостью сказали:

– Прощайте.

#

– Как приворожить человека?

– Никак.

– Вы даже придумывать ничего не стали. Похвально. Но почему?

Женщина с красным платком на голове раздражённо ответила:

– Так лучше спится по ночам.

Перед самым выходом из квартиры гадалки, Павел остановился и уточнил:

– Что если мы хотим снять такой приворот?

Гадалка посмотрела в его честные глаза и всё поняла.

– Тогда садитесь и рассказывайте.

Оказалось, у людей, что занимаются гаданием, есть некий кодекс чести. Они следуют ему беспрекословно и не обсуждают между собой. Правила довольно просты: не бери больше энной суммы, не разрушай семьи и не никогда не делай любовный приворот.

Гадалка выслушала мою историю. Я краснел так же, как когда рассказывал эту историю парням из агентства. И лицо отвращения было у неё такое же.

– Я надеюсь, она горит за это в аду. Как будешь и ты, – с этими словами она ушла в другую комнату и через минуту вернулась с чайником. Встала посреди комнаты. Упёршись свободной рукой в пояс, сказала:

– У кого-нибудь есть термос?

#

Ксения ждала нас у входа в агентство.

Я, Павел и Антон вышли из лифта. У меня в руках термос с кипячёной водой и моим волосом на дне.

Мы подходим и не успев ничего сказать, Ксюша говорит, что скучала по мне. Я не смотрю на парней, но чувствую их осуждающий взгляд.

Мы заходим. Садимся у стола. Я открываю термос и ставлю его на стол. Прошу у Ксюши волос. Она боится, но делает, как я говорю. Она меня любит.

Её волос падает на дно термоса. Я поднимаю его и делаю глоток, передаю своей жене, и она повторяет.

Мы выпиваем всю воду.

Я смотрю на неё. Она смотрит на меня. Антон и Павел смотрят на нас.

Глаза Ксюши, такие ласковые и глубокие, в один момент меняются.

Она смотрит на меня глазами восьмилетней давности. Я узнаю в них грубость, холод.

Ксюша поднимает свои руки и рассматривает их. Одну за другой. Поворачивает их. Вглядывается в ладони. Замечает кольцо. Гладит его. Дышит рывками. Ладонь с кольцом сжимается в кулак. Она бьёт меня по лицу. Я чувствую кольцо своей щекой. Павел хватает её за руки. Она орёт и пытается вырваться. Плачет, ноги подгибаются. Она кричит:

– Ты украл мою жизнь!

Меня попросили выйти, и я не стал сопротивляться. На улице мне стало тошно. Я запаниковал. Моя жизнь, её жизнь: руины. Мы никогда не вернёмся. Сегодня утром она принесла мне завтрак в постель и поцеловала. Её улыбка казалась такой искренней. Я не верил, что приворот еще действует. Не верил, что последние восемь лет были ложью.

Я ходил из стороны в сторону, злился. Не может быть. Она любит меня. Я точно это знаю.

Я возвращаюсь на третий этаж. Она сидит на диване и плачет. Антон сидит рядом, утешает её. Павел кладёт пакетик персикового чая в кружку. Это моя женщина, моя жена.

– Давай поговорим, – я стою на пороге, – пожалуйста.

Антон встаёт и загораживает мне проход.

– Тебе лучше уйти, – говорит он.

– Нет, – отвечаю я, громко, – мне нужно поговорить со своей женой.

В этот момент, рядом проходит Павел, с горячимчайником.

Я выпячиваю грудь и иду напролом.

Павел смотрит на Ксюшу, на её реакцию, как она поднимает ноги с пола и вжимается в угол дивана.

Ещё мгновение и Павел бьёт меня чайником. Кипяток выплёскивается в сантиметрах от моего лица. Я падаю на пол.

Никто обо мне не беспокоится. Я лежу, и никому до меня нет дела.

Я изгибаюсь на полу так, чтобы увидеть лицо Ксюши.

– Ты была счастлива со мной, – говорю я, пытаясь игнорировать жжение лица, – я видел это. Ты должна помнить. Наши времена. Нашу свадьбу. Медовый месяц. Наш быт. Как мы занимались любовью. Как лежали вечерами. Ты же помнишь?

Она опускает голову, задумывается.

– Я помню.

– Приворот не меняет сути. Мы подходили друг другу. Восемь лет вместе прожили, – я встаю на колени, – разве можно прожить столько лет на одном привороте?

Она обнимает свои колени. На диване, в углу, и кажется такой маленькой.

– Я была твоей служанкой. Ты хотел завтрак в постель: я тут как тут. Хотел утреннего секса, только позови. Ты выбирал позы, выбирал когда и как. Мы смотрели только твои фильмы. Общались только с твоими друзьями. Ложились спать, когда хотел ты.

– Ты была счастлива восемь лет. Большинству и такого не дано.

Она, наконец, посмотрела на меня.

– Ты ждёшь благодарности? Проваливай из моей жизни.

#

Ксюша так и не вернулась домой. Я ждал всю ночь, спал в полглаза. К утру мне стало легче. Я собрал вещи Ксюши в несколько чемоданов и сумок. Поставил у двери. Сложил её ванные принадлежности в пакет. Казалось, будто я собираю вещи мёртвого человека. Я знал, что она уже никогда не вернётся. Мы с ней не заговорим, как раньше. Моя Ксюша умерла, прожив всего восемь лет. На её месте образовалось, что-то холодное, враждебное.

Я знаю, что должен винить себя. Но так сложилось, что я рад за прошедшие восемь лет. За то время, что нам даровано. Мы любили и были любимыми. Вернись я каким-то образом назад, сделал бы всё точно так же. Какова вероятность, что мы оба были бы счастливы с другими партнёрами? Нет, действительно, каковы шансы, что мы оба нашили бы искренне любящих нас людей?

В общем, я хотел высказаться. Сейчас живу один и бывает одиноко. А взгляд со стороны не помешает. Задумайтесь, может и вам есть что сказать? Нужна ли человеку свобода, если он счастлив и без неё?

И последнее, слышал, что Антона в его же офисе застрелили. Теперь интересно, что с агентством будет? Куда обращаться с такими вещами вроде моих?

Глава 29
Что-то кончается, что-то начинается. (Финал)

За большим, круглым столом, сидели четыре судьи. У каждого в руки по бумаге. Они читали. Каждый по-своему. Жизнь вздыхал каждые несколько секунд, удивлялся. Любовь шмыгала носом и то и дело, что стирала ладонью слезы со щёк. Ненависть незаметно улыбалась, слегка приподнимался уголок пышных губ.

Смерть никаких эмоций не показывал. Глаза опускались все ниже и ниже, пока не добрались до самого конца. Он медленно положил бумагу на стол и откинулся на спинку стула. Пальцы забарабанили по столу. Начиная с указательного и заканчивая мизинцем, затем круг повторялся.

– Не стоило мне давить так сильно, – сказал судья Смерть. Его пальцы остановились, – пугать его.

Любовь положила бумагу на стол и обратилась к смерти:

– Мы собирались его отпустить?

– Не собирались, – сказала Ненависть, – мы не могли отправить Антона в лимб, а кто-то должен был быть наказан.

– Он был напуган, – сказала Любовь, стирая слёзы, – бедный мальчик. Мы с ним это сделали. Ты… – она повернулась к смерти, смяла листок и бросила в него, – ты довёл его. Своими бессердечными глазами. И вы все знали – тыкала пальцем Любовь в остальных судей, – видели, как он запугивает, и сидели молча. Не в первый раз такое. Доводим детей до такого. Бедный Паша.

Смерть протянул руку и погладил Любовь по плечу.

– Я должен был это предусмотреть, я знаю. Но, как бы то ни было. Перед нами стоит задача посерьёзней. Нам нужно решить, что теперь с ним делать.

#

В полицейском участке, в ожидании следователя, сидела девушка. Ей пришлось отложить все дела и приготовиться к худшему. У Оли никогда не было проблем с законом. Когда ей позвонили и попросили прийти, стало не по себе. Когда она увидела Катю, выходящую из-за угла, стало очевидно: что-то случилось. Либо с Павлом, либо с Антоном.

Катя села рядом, легонько касаясь её плеча. Она была на удивление спокойна.

– Сколько таблеток ты выпила? – спросила Оля.

– Уже не считаю. Ты думаешь это конец?

– Я стараюсь не думать слишком мрачно, в последнее время, помогает расслабиться.

– Антон трубку не берёт. А Павла нету в библиотеке.

Оля закрыла глаза и попыталась отстраниться. Да, это конец.

Следователь, в длинной чёрной юбке вышел из кабинета и осмотрелся.

– Лариса Ивановна? – спросила Катя, привлекая внимание.

Следователь взглянул на девушек и сменил гримасу на более сочувственную.

– Прошу, входите, – сказал Лариса Ивановна.

Два стула уже были подготовлены для них. Там они и расположились.

Лариса Ивановна обошла стол и села на своё привычное место. Ей было тяжело начинать. В этот раз особенно.

Положив на стол фотографию, сделанную сегодня в офисе «Агентства по борьбе с нечистой силой» с почти голым мужчиной на полу и двумя дырками в груди, Лариса Ивановна с прискорбием сообщила:

– Это Антон. Сегодня утром его нашли мёртвым.

Оля сжала руку Кати. Та посмотрела на фотографию и отвела взгляд намного позже, чем остальные присутствующие.

– Кто это сделал? – Катя.

Лариса Ивановна просунула трясущуюся руку в папку и вытащила ещё одну фотографию.

– Камеры зафиксировали эту машину в двух кварталах от места происшествия.

Оля узнала машину и номер. Кто бы её руку сжал. Катя сидела неподвижно вторую минуту.

– А кто был за рулём? – спросила Оля, цепляясь за последнюю надежду.

– Думаем, что владелец. Об угоне Павел не заявлял.

Оля опустила голову и закрыла лицо ладонями.

– Это не всё, – Лариса Ивановна достала ещё одну фотографию, положила на стол и подвинула поближе к девушкам. На дороге, в позе бабочки, полуголая женщина истекла кровью от открытой травмы головы, – вы знаете эту девушку? – голос подвёл следователя.

– Это Яна, – ответила Катя.

– Фамилия? Где живёт? Родственники?

На секунду, Оле удалось замедлить биения сердца.

– На это может ответить только Павел. Он её сбил?

– Да.

– Уберите фотографии, – попросила Катя.

Лариса Ивановна послушалась, открыла папку и сложила эти тревожные изображения. А когда подняла голову, чтобы продолжить разговор, в помещении было пусто.

#

Павел услышал стук каблуков. Обернулся, но было уже поздно. Оля нанесла несколько удар ладонями по его лицу, вытянув тело, над адвокатом, что сидел рядом. Павел сначала закрыл лицо запястьем, но когда и оно заболело, пришлось встать из-за стола и двинуться к стене спиной. Он поймал ладони Оли, и ему открылось её обозлённое лицо. Павел уловил запах её дыхания.

– Ты идиот! – крикнула она несколько раз, пока не покраснело всё лицо и на шее не стало видно каждую жилку в мельчайших деталях, – Отпусти меня!

Павел послушался, потому ему и прилетело ещё несколько пощёчин. Оля сделала шаг назад. Она хотела в довесок ударить сумкой, но приберегла эта на поздний случай. Сначала хотела узнать:

– Почему? Зачем?!

Павел пожал плечами.

– Не мог смотреть, как ему всё сходит с рук, – как бы он не пытался показать безразличие, печальные глаза его выдавали.

– А Яна? – Оля боялась ответа.

– Случайность.

Она выдохнула, но размахнулось сумкой и ударила Павла в плечо.

– Ты должен был прийти ко мне с такими мыслями, слышишь? Не бежать с пистолем по городу!

Павел повысил голос:

– И чтобы ты сделала?! Спасла меня от лимба?! Убила бы Антона сама? Не неси чепуху! Мы оба знаем, что ему место в могиле! Ты сама сказала: нужно что-то сделать!

Оля отошла назад, не веря своим ушам.

– Я не это имела в виду. Не хладнокровное убийство.

– Нужно было выражаться яснее. А не просто требовать!

Только сейчас Павел заметил Катю, стоявшую в стороне. Она выглядела, будто находиться в другом месте. Или спит с открытыми глазами.

– Ты не любила его, – начал Павел, – мы оба это знаем. Он был плохим человеком. Он манипулировал тобой. А ты наивно перепутала любовь с эмоциональными качелями.

– И это веская причина для убийства? Он мог измениться, – ответила Катя тихим голосом.

– Не мог. Я и сам надеялся, верил и ждал. Стало только хуже. Его безразличие начало подвергать людей опасности. Я положил этому конец. Усыпил эту собаку.

Оля хотела его ударить ещё раз, но боялась подходит близко к этому незнакомцу.

– Он был твоим другой.

Павел не сдержался и крикнул на весь зал, тряся руками словно ребёнок:

– Пока не загадал желание! Пока не отправил меня в лимб!

Слов ни у кого не было. Все расселись по местам и стали ждать судей. Только сейчас в зале появился секретарь и сел за печатную машинку. Адвокат сидел сложа руки на груди.

Совсем скоро открылась дверь и вошли четыре судьи. Они не обращали внимание на стоящих в зале, пока не уселись. Павел почувствовал на себе глаза всех судей.

Смерть пялился дольше всех. А затем сказал:

– Какую выгоду ты в этом искал? Ты думал, убив Антона, мы тебя освободим?

Павел встал.

– Не будем тянут. Я понимал, как и сейчас понимаю, что лимба мне не избежать. Перед уходом, хотелось сделать что-то для себя. Перестать притворяться.

– И это того стоило? – спросил Жизнь.

Павел задумался. Посмотрел на каждого судью по очереди. Взвесил все за и против.

– Лучшее решение в моей жизни, – ответил он, облегчённо улыбаясь.

Ненависть улыбнулась в ответ.

– Я жалею, что убил Яну, но кажется мне, что и там сработало желание джина. Она оказалась под моими колесами не по собственной воле. Магия джина двигала ей. Я прав?

– Прав, – сухо ответил Смерть, не отводя взгляд.

Павел приподнял руки.

– Что тут можно поделать.

– Как ты можешь не раскаиваться? – спросила Любовь, приподнимаясь со стула, – ты хладнокровно убил человека!

– Я пытался ему помочь, правда. Я был там, когда умерла его жена. Рядом с ним. День и ночь. День и ночь, – Павел хотел достучаться до судей, хотел им всё объяснить, – Я держал его на плаву. Я открыл вместе с ним агентство. И да, мне тоже нравилось там работать. Я бросил свою невесту ради этой работы. Но ему было мало. Антон не хотел просто жить и работать. Ему нравилась опасность. Ему нравилось подвергать опасности других. Я ушёл из агентства, но его безрассудство преследовало меня. На его руках столько крови, и в конце концов, ответив за свои действия на заседании, он вышел сухим из воды. Ценой моей жизни. Зная всё это, скажите мне: как бы поступили вы?

– Точно так же, – ответила Ненависть.

Трое судей посмотрели на Любовь. Именно её молчание заставило задуматься всех остальных в зале.

– Мы хотим услышать твоё мнение, – сказал Жизнь.

Любовь опустила лицо, скрыла его за огненными волосами.

– Я не хочу отвечать, – прошептала она.

– Кто если не ты, – Смерть протянул руку, – посмотри на мою ладонь. Я стар, угрюм. Мой сухой язык не поворачиваться. Не восторгается. Для некрологов он только и годен, – Смерть отодвинул рыжие волосы с одной стороны, как занавеску, – скажи нам, что делать.

– Он должен понести наказание, – их глаза столкнулись как огонь и вода, – я здесь ни при чем. Им двигало что-то другое. Не любовь…

Судьи разговаривали, будто никого в помещении больше не было. Забыть об остальных участниках было не то что бы сложно. Секретарь суда, само собой, ни во что не вмешивался, только записывая происходящий разговор. Он был больше похож на механизм, чем на живое существо. К нему возвращаться больше не будем. Ведь кто хочет слушать мысли диктофона?

Адвокат откровенно скучал. Он прекрасно понимал, куда движется дело. Минут десять обсуждений и Павел отправится в лимб. Судьи часто так делали. Громко говорили, спорили. И всё для того, чтобы вынести самое простое решение, лежащее на поверхности.

Для Кати, весь зал суда и находящиеся в нём существа, не имели значения. Уже случилось самое страшное. Она опять осталась одна. Столько переживаний, столько нервов потрачено и всё впустую. Начинать сначала. И в этот раз надеяться, что наткнется на хорошего человека. Или жить одной. Учиться радоваться жизни, даже если внутри пустота.

Остались Павел и Оля. С первым всё понятно. В ближайшие года, он ничем заниматься не будет. В самом прямом смысле этого слова. Может и к лучшему. Дел он натворил достаточно. Сейчас он думал о своём пути. Об агентстве. Он хотел понять, стоило ли оно того? Какое наследие он оставит? Павел посмотрел на Олю. Она должна отражать его пребывание на этой земле. Он оказал на неё прямое влияние и теперь видит в ней замешательство и злобу. Не такой хотел он оставить любовь своей жизни. Он хотел ей счастья…

– Мы оба знаем куда это идёт, – сказал ей Павел. Он подождал. Оля ничего не ответила. Даже не посмотрела на него, – Надо будет что-то сказать моим родителям. Скажи, что я уехал. Скажи, что я вернусь. Когда-нибудь. Пусть ждут.

– Это же родители. Они всегда будут ждать, – сочувствие в голосе прорезало злость, – не беспокойся. Я что-нибудь придумаю.

О следующей просьбе Павел сомневался, но сделать что-то хорошее, напоследок, хотелось.

– Кузя. Он остался в офисе. Совсем один. Наверняка видел убийство. Сходи к нему, пожалуйста, помоги, чем сможешь.

Оля взяла Павла за руку и крепко сжала.

– Идиот.

– Я знаю.

Когда судьи огласили решение, никто не удивился. Десять лет в лимбе. Приговор вступает в силу немедленно и не подлежит обжалованию. Если кто хотел попрощаться, то момент настал. Остальные могут покинуть зал и вернуться к своей рутине.

Оля придвинулась к Павлу, они сидели напротив, оставшись наедине.

– Десять лет в лимбе. И глазом моргнуть не успею, – сказал Павел.

– Я успею. Не раз.

– Ты будешь в порядке. Ты сильная. Мы оба это знаем.

Оля вздохнула и обхватила голову.

– Надо было тебе это? Агентство, пауки, джины, вампиры? Ты стал убийцей.

Павел протянул руки и положил Оле на спину. Придвинулся поближе и почувствовал её духи. Положил подбородок ей на макушку.

– Всё в порядке. Я не хочу думать о прошлом. Я хочу побыть с тобой.

Да…Она может дать ему это. Готова ради него на всё. Жаль, он так мало просит.

#

Повернув дважды ключ, она опустила ручку и толкнула дверь. Скрип прошёлся по всей комнате, до окна, за которым тучи накрывали город. Будет дождь.

Оля зашла в офис агентства и закрыл за собой дверь. Бросила сумку на диван. Прошла к столу. Её тонкие пальцы погладили лакированную древесину, собрав пыль. Оля улыбнулась, «они никогда не убирались».

Сбоку на тумбочке, недопитая пачка персикового чая. На самом столе куч бумаг с хаотичными записями. Номера телефонов, фамилии. «Позвонить послезавтра» – написано на одной из них. Когда эта запись была сделана? Есть только один способ узнать.

– Алло? – ответил женский молодой голос.

– Здравствуйте, звоню из «Агентства по борьбе с нечистой силой», тут на стикере написано позвонить послезавтра, а даты не стоит. Ещё актуально?

– Да. Жду вас уже неделю. Домой не иду из-за привидения.