Текст книги "Порт-Артур — Токио (СИ)"
Автор книги: Александр Чернов
Жанр:
Альтернативная история
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]
Он не учел одного – ТАМ, при Цусиме, японские командиры не видели никакого смысла рисковать столь нужными ночью миноносцами для дневного добивания и так обреченного корабля. ЗДЕСЬ же они готовы были на все, лишь бы добраться до побеждающих русских. Добраться любой ценой… Это желание напрочь вымело даже строжайшую инструкцию Того – беречь минные корабли для ночных атак транспортов, которые являются главной целью операции. Для начала атаки не хватало катализатора, одной-единственной искры, которой и стал самоубийственный порыв Сакури…
Отряд русских истребителей успел к отражению атаки японских коллег. Ну, вернее, почти успел. Когда восемь артурских контрминоносцев подошли к месту схватки, броненосный отряд уже отвернул от генерального курса на три румба, отбиваясь от наседающих смертоносных маленьких кораблей из всего, что могло стрелять.
Но если для флагманского «Громобоя» и «Витязя» перечень этого «всего» был довольно внушительным, то для «Памяти Корейца» из серьезного были только одна, почти лишенная горизонтальной наводки десятидюймовка, да две восьмидюймовки. В кормовой башне. Кроме того он шел головным, да и миноносцы начали свою атаку раньше дестроеров. Самым же печальным был тот факт, что «стальная метла» осколков «фусовских» фугасов уже проредила противоминную артиллерию русского крейсера больше чем наполовину. И, как на зло, серьезнее всего были потери именно на правом борту…
В носовой башне «Памяти Корейца» лейтенант Тыртов получил сигнал об отражении минной атаки, и не стесняясь подчиненных выматерился, чего обычно себе не позволял. Долгое и плодотворное общение с Диких не прошло для него даром, и загиб вышел настолько ядреным, что на него с уважением посмотрел даже сам прапорщик.
– Отражение минной атаки, это с нашим-то нынешним ручным наведением! – он судорожно закрутил рукоятки горизонтальной наводки, снижая угол возвышения ствола для стрельбы прямой наводкой, – Платон, я их вижу! Шесть миноносцев, чуть левее, разворачивайте башню влево!
– Отставить!!! – рыкнул во весь голос Диких на матросов, которые уже начали было по приказу лейтенанта крутить тяжеленные маховики, – горизонтальной наводкой командую Я! Башня вправо! Шевелитесь, черти!
– Но миноносцы ЛЕВЕЕ!!! За каким боцманским хреном, тебе понадобилось ее ворочать вправо, можешь мне объяснить?! – в первый раз за время совместной службы в башне Тыртов и Диких, сработавшиеся как хорошо погнанные шестеренки в голос орали друг на друга, не отрываясь, правда, при этом каждый от своих обязанностей…
– Если я начну поворот влево, то миноносцы пролетят у меня через прицел с такой скоростью, что я запоздаю с выстрелом, ваше БАЛДАгородие, лучше выстави нужное склонение, мы уже градусов на семь легли на левый борт, не забудь. И на циркуляции крен продолжает расти, – начал было опять учить жизни молодого соратника Диких, но сам получил в ответ отповедь – сейчас и всегда вежливый Тыртов не лез в карман за словом.
– Жену свою будешь учить. Что и на какой угол тебе поднимать или опускать, – зло отозвался из под крыши башни лейтенант, – Крен я уже скомпенсировал, правда креномер у нас уже разбит, но я на глаз прикинул…
Оглушительный выстрел десятидюймового орудия прервал перепалку, и не успели еще все в башне прийти в себя, как раздался уже спокойный голос Тыртова:
– Головной миноносец влез в прицел, сейчас посмотрим… Есть!
При расстоянии до цели всего в десять кабельтов, снаряду для полета отведено всего лишь четыре секунды. И результата выстрела не приходится ждать мучительно долго, да и видно дело рук своих было в оптические прицелы прекрасно.
– Хер ты себе к носу прикинул, а не угол вертикального наведения!!! НЕДОЛЕТ! – если опустить мат и близкую к нему морскую терминологию, то эмоциональная, образная и яркая речь прапорщика Диких свелась именно к этому.
Но спустя всего несколько секунд султан взрыва опал, и Платон пристыженно замолчал. Из струй Ниагарского водопада падающей воды показался головной японский миноносец. Вернее то, что от него осталось. Огрызок «циклона» быстро садился кормой, кажется винты и рули были сорваны взрывной волной, а расчет кормового минного аппарата смыт за борт или снесен осколками. Только у носового еще копошились, поднимаясь с палубы, мокрые фигурки моряков.
– Ну, и чем товарищ прапорщик недоволен, с ручного наведения, без определения дистанции, на глазок определив крен корабля – и попали как в апте… – радостно начал было Тыртов, и тут же осекся.
Не успев даже встать на ноги, все еще стоя на коленях, кто-то из японцев приник к прицелу носового минного аппарата левого борта, и выпустил торпеду. Дистанция в десять кабельтов была для японских мин Уайтхеда предельной, и запаса хода у этого смертоносного снаряда скорее всего не хватило бы, но на мостике решили не рисковать. Резко переломив траекторию поворота крейсер начал заваливать нос влево. Увы, при этом маневре он подставлял под торпеды остальных пяти миноносцев почти всю проекцию борта…
Диких и Тыртов, не переставая орали на расчеты башни и погребов, требуя скорейшего заряжания следующего снаряда, хотя оба понимали, что времени на еще один выстрел у них уже нет. Тыртов еще успел заметить, как на остановленном их снарядом кораблике кто-то в офицерском кителе метнулся от рубки к кормовому аппарату и начал его разворачивать в сторону русских. Но по неподвижному миноносцу уже открыли огонь из немногих уцелевших трехдюймовок противоминного калибра. Одна из их гранат разорвалась рядом с торпедой, заряд шимозы сдетонировал, и на месте дерзкого миноносца поднялся еще один стол воды.
Следовавшие за уже покойным флагманом «циклоны» один за одним выпускали по две, а те, кто успевал довернуть, то и все три мины. Судя по тому, как щедро расходовали дорогие снаряды японские командиры, выйти живыми из атаки они не рассчитывали. Шедший вторым в строю «Касасаги» успел выпустить две, после чего исчез во вспышке взрыва 8-дюймового снаряда, который в упор всадила в него кормовая башня «Памяти Корейца». Третий в строю «Хато» тоже успел выстрелить две, но так же не дождался результатов своей стрельбы, получив от «Громобоя» один за другим три снаряда среднего калибра, он быстро лег на левый борт и опрокинулся.
Но самоубийственная смелость и абсолютное самоотречение экипажей шести маленьких корабликов, была вознаграждена. Не способный увернуться от многочисленных торпед русский крейсер содрогнулся от мощного взрыва. Вместе с огромным столбом воды в воздух выбросило черную тучу – попадание пришлось на продольную угольную яму, разделяющую машинное отделение правого борта и кормовую кочегарку. И опять многострадальный правый борт, в надводной части которого и так не осталось живого места…
Доклад о повреждениях поступил быстро. Франк удивительно спокойным голосом докладывал: «Правое машинное скоро затопит полностью. Машина остановлена. Эвакуировал людей. Четверо погибших. Кормовое котельное – гасим топки, травим пар. Вода прибывает двадцать сантиметров в минуту. Могут взорваться. Через пять минут всех выгоню и оттуда. Из левой котельной тоже вода – в нее откуда-то снизу фильтрует, ничего не можем поделать – насосы встали».
Крен корабля ощутимо нарастал…
Выбежав на уцелевшее каким-то чудом крыло мостика, Беляев перегнувшись вниз, быстро окинул взглядом истерзанный борт своего корабля. Худшие опасения подтвердились. Рваные пробоины в корме, раньше бывшие надводными, уже во всю брали воду. Вернувшись в рубку, Беляев обвел взглядом настороженные лица притихших офицеров, и бесстрастно резюмировал увиденное:
– Все, господа. С нми – кончено. Тонем. Можем вот-вот опрокинуться…
Прикажите команде спасаться по способности и поднимите сигнал нашим истребителям подойти для снятия команды. Благо «германцы» наши рядом. В лазарете – выносите раненых на верхнюю палубу, на левый борт, к вам сейчас подбегут из машинного, помогут! Трюмным – все наверх! – Беляев метался от одного амбушюра к другому: спасти корабль немыслимо, поэтому он пытался хотя бы минимизировать людские потери.
– Машинное? Валерий Александрович, немедленно всех наверх! Оставьте несколько человек залить топки в носовых кочегарках, остальным бегом в лазарет! Тяжело раненых в бессознательном состоянии выносить в первую очередь, мы затонем минут через…
– Минут десять есть. Наше итальянское чудо с такими повреждениями не продержится дольше, – ответил на вопросительный взгляд командира трюмный механик, – Если бы не вскрытый борт над броней. Ведь как консервную банку… – и уже сбегая с мостика прокричал, не снижая скорости, – я попытаюсь затопить в носу все отсеки левого борта, что только успею! Тогда хоть не опрокинемся, а уйдем на ровном киле. Это даст лишнюю пару минут для погрузки раненых на миноносцы…
Больше капитана Корпуса флотских инженеров-механиков Бориса Владимировича Вернандера никто не видел… Он остался в низах крейсера, до последнего манипулируя клапанами затопления и перепускания, пытаясь продлить агонию обреченного корабля и не допустить его опрокидывания.[20]20
В нашем мире, капитан Б.В. Вернандер погиб в Цусимском сражении, где он до последнего руководил борьбой за живучесть флагманского броненосца «Князь Суворов». Небывалая по меркам начала 20-го века живучесть и непотопляемость этого броненосца постройки Балтийского завода потрясла японцев, которые так и не смогли его утопить артиллерийским огнем.
[Закрыть]
На мостике единственного еще оставшегося на плаву «Циклона» – «Саги», его командир лейтенант Иокова смотрел на окутанный паром и дымом, все глубже оседающий в воду русский броненосный крейсер. Все офицеры и матросы их отряда до последнего выполнили свой долг перед Японией и Императором. Его корабль, пробитый пятеркой мелких снарядов и одним крупным, уже потерял ход, и вот-вот должен был быть добит сворой проходящих мимо русских дестроеров, которым, похоже, удастся предотвратить результативную атаку их японских коллег на два других крейсера. Но они, конечно, сперва выполнят ту работу, для которой создавались, – уничтожение более мелких миноносцев противника…
К сожалению для их командиров, «Саги» был одним их двух миноносцев, которые успели развернуться к «Памяти Корейца» левым бортом, и выпустить и последнюю, третью торпеду, так что русские эсминцы фактически «махали кулаками после драки». Кто-то из японских матросов остервенело отстреливался из кормовой пушки, но это был просто еще один способ правильно уйти в вечность. Свою главную роль полторы сотни моряков японских миноносцев уже выполнили – «Асахи» отомщен, и убивший его русский крейсер переживет свою жертву не более чем на четверть часа.
Неожиданно ему, по жизни не большому поклоннику классической поэзии, в голову пришла хокку, наиболее точно описывающая их сегодняшнюю атаку:
Из ста пятидесяти восьми матросов и офицеров экипажей сводного отряда японских миноносцев из декабрьской воды после атаки было спасено пятеро. Единственным офицером из них был лейтенант Иокова. Его, уже потерявшего сознание от переохлаждения и потери крови, подняли из воды на русский дестроер «Бесшумный», который после снятия экипажа с «Памяти Корейца» уходил за русскими крейсерами. Его командир рискнул и приказал замедлить ход до малого, дабы выловить плавающего на спасательном круге человека в тужурке, так как принял его за русского матроса.
На мостике «Громобоя», досмотрев атаку миноносцев до развязки, Руднев медленно сложил подзорную трубу…
– Как показывает теория и практика, дневная атака эсминцев, и тем более миноносцев, на крупный военный корабль не может быть успешна, если цель сохранила орудия и ход, – как будто отрицая только что виденное, медленно проговорил он ни к кому конкретно не обращаясь, – Исключение, однако, составляют те случаи, когда команды миноносных судов сознательно идут на смерть, с самого начала атаки не заботясь о своем выживании. Что мы с вами, господа офицеры, только что имели честь наблюдать в исполнении японцев. Причем уже второй раз за сегодня… Когда несколько командиров кораблей сразу могут решить атаковать, настолько не заботясь о своем выживании.
Но далеко не для каждого народа сейчас может найтись цепь событий, к такой атаке ведущей. В случае с британцами – их командиры пойдут в такую атаку, чтобы поддержать репутацию лучшего флота в мире. Японцы – из-за долга перед Императором, немцы – из-за боевого товарищества, а мы русские… А хрен его знает почему, но мы тоже пойдем. А больше пока, пожалуй, никто на такое и не способен…
На мостике своего стремительно погружающегося крейсера, каперанг Беляев был озабочен спасением команды. К опускающемуся все ниже правому борту, подошли два слегка поврежденных в быстротечной схватке с японскими коллегами русских эсминца шихаусского типа. За ними дымил еще один. Остальные еще вели бой, их поддерживали беглым огнем комендоры «Громобоя» и «Витязя», уже вновь легших на курс догона за удаляющимся японским флотом.
«Так, вроде бы последние команды отданы, паники нет, слава Богу. Спасательные пояса практически на всех. Плоты на воде. Истребители пришли. Ну, вот и все, пожалуй… Как же так, по-глупому, вышло-то? – Беляев размышлял о превратностях судьбы, – Потопить первоклассный броненосец и через каких-то неполных полчаса так непростительно, бездарно подставиться под торпеды этих москитов… Да еще днем, имея полную свободу маневра. Все-таки, это несправедливо… Так не хотелось упускать хвост Того и вставать к миноносцам кормой. И вот… Да, за ошибки всегда приходится платить».
Командир «Памяти Корейца» был уверен, что его замыслу никто помешать не сможет. Он прекрасно понимал, что из пяти с половиной сотен членов экипажа на момент утопления крейсера в живых останется человек триста – от силы четыреста. Если повезет. Понятно, что кто-то не успеет или не сможет вовремя подняться на верхнюю палубу, кого-то уже на ней достанет осколок снаряда, ведь японцы так и не перестали обстреливать его корабль. Но это не меняло главного: снять всех на три маленьких кораблика, да еще и за столь короткий промежуток времени, – шансов не много. И кого-то неизбежно засосет водоворотом. Кого-то пояса вытянут из бездны живым, а кто-то повстречается в этой крутящей пучине с обломками, всплывающими с крейсера. Как хрупок, все-таки, человек…
Значит, ему, как командиру корабля, который ОБЯЗАН покидать корабль последним, уходить с него тоже нельзя. Иначе он не сможет потом смотреть в глаза другим офицерам флота. Примерно это он и сказал поднявшемуся на мостик Франку, который в своей извечной манере не выпуская папиросу изо рта сначала пошутил, «что его не оставляет чувство, что все это с ним уже было». Ответ Беляева был лаконичен:
– Не пора ли и Вам направляться к «Бдительному»? Из машинных и котельных ушли, кстати, все?
– Живые – все.
– Славно. Ступайте же… С Богом.
– Вы уверенны, что это правильно? – невинно поинтересовался у командира Франк, прислонившись как и Беляев к броне рубки и держась за поручни мостика – из-за нарастающего крена стоять на ногах было все труднее.
– Знаете, Валерий Александрович, – отозвался Беляев, для которого вторая за год гибель вверенного ему корабля, снова сопровождающаяся потерями в команде, очевидно стала слишком большим потрясением, – Прекратите мне эту волынку тянуть! Я приказываю Вам покинуть корабль. Это ко всем относится, господа, – обратился он к паре мичманов все еще остающихся на мостике, – Не успеете на истребитель, затянет в водовор…
На палубе разорвался очередной шестидюймовый снаряд с «Хацусе», своими осколками проредивший толпу спасающихся матросов и заставивший пригнуться на мостике четверку офицеров. Подняв головы, мичмана увидели стоящего над бесчувственным телом Беляева Франка. В руке он сжимал полуметровый обломок дубового поручня мостика. Вырванный железными пальцами богатыря кусок дерева весил не менее трех килограмов. Конец этой импровизированной дубинки был испачкан чем-то красным, подозрительно совпадавшим по цвету с пятном, которое быстро набухало на тыльной стороне фуражки лежащего ничком командира «Памяти Корейца». Франк, под оторопелыми взглядами молодых офицеров, обеспокоенно склонился к лежащему командиру.
– Я не переборщил часом? Рука то у меня тяжелая, да и нервы сейчас ни к черту, – проворчал он, проверяя пульс у командира. Убедившись в том что тот дышит, он повернулся к мичманам, – Так, господа-товарищи офицеры… Если кто-то из вас, хоть когда, хоть кому кроме своих внуков расскажет, что это НЕ прилетевший от взрыва обломок контузил командира… Пусть прыгает за борт прямо сейчас, ясно? Предлагаю еще колосник к ногам привязать, подскажу где лежит по дружбе, чтоб не мучать лишку. А то во второй раз я действительно могу чуть-чуть и переборщить с силой удара…
Для верности Франк покачивал куском поручня в такт своим словам, что безусловно придавало им дополнительную вескость.
– А почему внукам можно, – не понял молодой штурман, прибывший из Севастополя на замену старого, получившего под свое командование вспомогательный крейсер «Обь», – и что нам теперь… делать?
– Если вы, даст бог, доживете до внуков, то тогда уже можно будет рассказать о «делах давно минувших дней». И Беляеву, и мне, уже точно будет все равно, так как нас просто в живых не будет к тому моменту, – объясняя ситуацию Франк легко, как пушинку, подхватил тело командира на плечо и бегом понесся с мостика вниз по трапу, – А командира мы, как он и приказал, эвакуируем в первую очередь. Как «раненого, находящегося в бессознательном состоянии». В чем вам бы неплохо мне помочь господа, быстренько прихватите вахтенный журнал и догоняйте…
В носовой башне тонущего крейсера тоже ругались. Диких убеждал молодого Тыртова, что спускаться в погреба башни – самоубийство. При попытке передать приказ «выходить наверх и спасаться» по переговорной трубе, из ее амбушюра забила вода. Тыртов удивился, как она из затопленного погреба смогла подняться на 10 метров вверх, и чуть было не кинулся вниз, спасать вверенный ему личный состав погребов башни. Но сохранявший хладнокровие бывалый Платон, поймав его за рукав, объяснил, что нет времени на «добежать туда, а потом до миноносцев, что погреба затоплены, и кто не успел выбраться – им не помочь, а с физикой жидкого тела можно и потом разобраться». После короткого, но бурного объяснения, пара офицеров успела все же добежать до «Беспощадного», последнего истребителя, отходящего от уже севшего ниже его палубы, борта идущего ко дну второго за эту войну «Корейца».
* * *
Когда «Громобой», а за ним и «Витязь», проходили мимо уходящего под воду товарища, их офицеры и матросы высыпали наверх, и несмотря на прилетающие с «Фусо» и «Хацусе» снаряды, обнажив головы, трижды прокричали «Ура» доблестному кораблю и его экипажу. После чего без команды разошлись и разбежались по местам. Бой продолжался.
– Всеволод Федорович, Вам телеграмма от Рейценштейна, – прервал тяжелые раздумья Руднева Хлодовский, – Они уже нашу пальбу слышат. Похоже, что скоро подойдут. До «Потемкина» по нашим расчетам всего миль тридцать пять. Степан Осипович идет на предельных 16-и с небольшим узлах. Он приказал Грамматчикову развернуть транспорты на обратный курс, а нам прикрыть их с фланга. Сзади должен встать Григорович.
– Господи, ну конечно! Развернуть конвой и Того может проскочить! Тогда мы еще успеваем их прикрыть! А я-то, хорош, уж и нос повесил! Слава богу, Степан Осипович все просчитал, как будто сам здесь на мостике…
– Но есть одна загвоздка, Всеволод Федорович. Григорович передает, что его отрядный ход пока еще не более десяти, максимум одиннадцати узлов, поэтому он сейчас ворочает последовательно пять румбов к весту, на пересечку отходящим транспортам, чтобы, выполняя приказ комфлота, выйти им под корму. Но когда точно он к ним подойдет и успеет ли прикрыть от Того, после того, как тот закончит с нашими «Россией» и «Рюриком», на «Петропавловске» не знают. Наши два больших крейсера они точно поддержать не смогут: с их ходом на двух стульях не усидишь – и к ним не поспеют, и от транспортов отойдут далеко, потом японцы их шутя обойдут, и к конвою…
Руднев вгляделся в дымный горизонт. Да, избитые корабли Григоровича уже еле видны. Они склоняются к западу, окончательно прервав с японцами огневой контакт. Во главе колонны «Полтава» и «Севастополь». Чуть оттянув – флагман. За ним, оттянув еще больше, «Сисой», «Святители» и «Победа». Все изрядно побиты. «Петропавловск», «Сисой» и «Победа» еще горят…
– Что передает Трусов? У «России», как я понимаю, телеграф накрылся…
– Пять минут назад доложили, что японцы идут прямо на них. Впереди «Якумо». Наши будут принимать бой левым бортом. С ними неподалеку, на неподбойном борту, отправленный Вами к Арнаутову «Новик». Идут на сближение с «Ослябей» и «Пересветом» на 14-и узлах, «Россия» пока больше не дает. Они их уже видят. Грамматчиков держится западнее, на случай если противник изменит курс и двинется прямо на транспорта. Но пока Того правит на «Россию». Запросили, когда ждать нас и Григоровича…
– Курс прежний. Он нас сейчас ведет прямо к ним. «Гальюну» уползающему, будем считать, что повезло. Очень. Пока. На него у нас сейчас просто нет времени. Но еще минут десять, пока он в пределах досягаемости и продолжает по нам постреливать, работаем по нему. Дестроерам прикажите следовать за нами по левому борту…
Глухой разрыв где-то в корме, и последовавший за ним протяжный воющий грохот, заставил всех инстинктивно вжать голову в плечи.
– Что это было?
– «Гальюн» нам срезал две трети задней трубы!
– Вот гад ползучий, как достал! Поддайте-ка ему еще жару под хвост! Что внизу?
– Повезло. Из котельного доложили, что хотя тяга и упала, выводят, надеюсь временно, только один котел. Интенсивного паровыделения пока, слава Богу, нет, магистрали не посекло… Вроде и на палубе обломками никого не поубивало. Сразу за борт ушла.
– Слава Тебе, Господи, в этот раз действительно повезло, видать мало грешили!
– Не стоит послать истребителей-«французов» добить его?
– Нет. Заманчиво, конечно, но нет. Они еще нам могут впереди пригодиться…
– Телеграмма от Рейценштейна!
– Ну!?
– Видит два крейсера. Опознал как «Россию» и «Рюрика», полным ходом идет на соединение! «Изумруд» телеграфом передал Макарову координаты и курс «Микасы». После этого японцы начали забивать им искру.
– С нами Бог, господа офицеры! Успел-таки Николай Карлович! Скоро другая игра пойдет. Грамматчикову передайте, пусть подходит на предельную дистанцию и тоже вступает в дело, когда Рейценштейн приблизится достаточно для совместных с ним действий. Теперь текст для Арнаутова и Трусова: продержитесь хотя бы полчаса. Любой ценой не допустите прорыва к транспортам. «Новик» в Вашем подчинении. Рейценштейн уже подходит. Мы будем минут через двадцать пять. Молимся за Вас!
– Всеволод Федорович, головные японцы открыли огонь. «Россию» и «Рюрика» пока не видно, только дым.
– Не мудрено, нам еще миль одиннадцать или двенадцать до них, а может и побольше, а над морем дымка. Да еще наши пушки прозрачности не добавляют… Господа, а «Пересвет» и «Ослябя» где? Я и их не вижу…
– На левом крамболе, даже еще левее, за нашим дымом не видно пока.
– Да, спасибо, сейчас только их разглядел. Кстати, или мне кажется, но похоже, что «Адзума» у них отстает. Сдается мне, что «Хацусе» ее уже обошел. Запросите на марс.
– Так точно, подтверждают, трехтрубный в хвосте, и уже кабельтов на тридцать оттянул! По нам пока не стреляет. «Фусо» прекратил огонь. Дистанция и для нас уже запредельная, Всеволод Федорович.
– Из радиорубки передают, что телеграфировать больше не могут. Японцы забивают все наглухо.
– А наши что?
– Мы их тоже глушим.
– Хорошо, давайте-ка мы пока пробанимся. Подмените людей на подаче. А минут через пять, как поближе подойдем, начинаем по «Адзуме». Кстати, полагаю, что есть смысл принять влево и идти к «пересветам». Тогда, кстати, и наша кормовая восьмидюймовка до японца вскорости тоже достанет… Примем их в кильватер. Так и так «Россия» с «Рюриком» к ним тянуть будут. Сколько смогут.
Опс-с-с! Смотрите, по-моему это Бэр начал пристрелку по «Адзуме»! Матч-реванш у «Осляби» с ней начинается, не иначе.
Машинное! Руднев говорит. Товарищи, я понимаю, что вы делаете сейчас все, что только возможно. Но я прошу Вас выжать из котлов и машин все. Даже невозможное! Только от этого сейчас зависят жизни наших на «России» и «Рюрике»…
Обернувшись к Дабичу, Руднев невесело усмехнулся, и устало попросил:
– Будьте добры, пошлите всех, без кого наверху мы пока обойдемся, в кочегарки…
* * *
Колонна японского флота пятнадцатиузловым ходом приближалась к двум русским броненосным крейсерам, как смертельное копье нацелившись прямо в середину высоченного борта идущей первой «России». Но русские корабли и не пытались убегать, предпочтя развернуться на встречу подходящему японскому флоту. Даже выставив ему кроссинг… В голове у японцев на коротких интервалах шли два давних врага Владивостокских крейсеров – «Якумо» и «Идзумо». Бой с ними для серьезно поврежденной «России» и оставшегося с ней «Рюрика» был бы хоть и тяжел, но, пожалуй, с какими то шансами на успех. Увы, сразу за двумя броненосными крейсерами Камимуры, так же сократив интервалы, на два русских крейсера накатывалась угрюмая серая колонна имперских броненосцев…
С мостиков «России» и «Рюрика» их уже было хорошо видно: «Микаса», «Сикисима», «Конго», «Ясима», «Хацусе» и за ними, слегка поотстав – «Адзума», хоть и потушивший свои пожары, но, судя по всему, наиболее поврежденный броненосный крейсер из вражеских линейных судов. Конечно, контркурсовый бой с эскадрой Чухнина не прошел для японцев бесследно. Все корабли Того были в той или иной степени повреждены, часть их орудий уже навсегда умолкла, но они сохранили приличный ход и маневренность, а главное, ведущие их адмиралы, офицеры и матросы были полны решимости взять реванш за все те жертвы, которые Соединенный флот уже принес сегодня на алтарь победы.
Адмирал Того невозмутимо стоял на верхнем мостике своего флагмана, посеченном осколками и засыпанном пробковой крошкой из распоротых коек, перед боем заранее подвязанных в качестве блиндировки к леерам, нактоузу и основанию фок-мачты. Он уже приказал подготовить к стрельбе минные аппараты левого борта, и наблюдал за деловито начавшим пристрелку «Якумо».
Он знал, что у него погибли, командующий был в этом абсолютно уверен, «Асахи», «Токива» и «Ивате». Где-то в дыму за кормой отстал, оставшийся один на один со своей судьбой, покалеченный в начале сражения «Фусо». И хотя эсминцы получили приказ его прикрыть, все возможно… Поступила недавно и информация о гибели трех из четырех малых крейсеров Того-младшего.
«Хорошо хоть, что его самого и нескольких офицеров штаба подняли из воды живыми на дестроер. Русские, проходя, сбросили им пару плотов. На Руднева это не очень похоже, особенно если вспомнить „Тацуту“.
Кстати, наши минные суда сегодня на высоте. Именно они потопили первый, и пока, к сожалению, единственный русский броненосный крейсер. Судя по докладам, это был „Память Корейца“. Бывшая наша „Кассуга“… Оставшиеся два броненосных крейсера Руднева те же миноносцы своей самоубийственной атакой временно „сняли“ с хвоста японского флота. Сейчас, наверняка, это именно они яростно дымят у нас на левой раковине пытаясь догнать вчерашний день. Поздно, уважаемый Всеволод-сан, не пройдет и получаса, как от бывшего Вашего Владивостокского отряда из пяти вымпелов останется два…
Итак, приходит наше время. Время бить врага по частям. После того, как мы обездвижим эту пару, – добить на проходе минами: вряд ли иначе утопим большие крейсера за пятнадцать-двадцать минут. Если только сами не взорвутся или кингстоны не откроют.
А их броненосцы, похоже, склонились к югу… Их уже не видно, только два недобитых „Пересвета“ еще тащатся в нашу сторону. Интересно третий затонул или нет? Значит они и будут следующими после „России“ и „Рюрика“. Но если Чухнин думает, что я дам ему так просто уйти, то он очень заблуждается. Очень. На помощь транспортам он поползет, а вот там мы все и закончим. Руднев… Этот, с „Громобоем“ и „Витязем“, скорее всего, сможет удрать. Жаль. Надо будет потом послать ему в подарок вакидзаси.[22]22
Вакидзаси, короткий меч применяемый самураями для боя в стесненных помещениях, когда катаной пользоваться неудобно, или вместе с катаной при использовании техники кругового боя, когда приходится сражаться с несколькими, окружившими противниками. Традиционно, прося разрешения совершить сеппуку, самурай преподносит свой вакидзаси господину, который тот ему возвращает для проведения церемонии, однако повелитель может дать и любой другой клинок.
[Закрыть] Посмотрим, как он на это…»
Но тут нить размышлений командующего была неожиданно прервана.
– Господин адмирал, за «Рюриком» открылись еще корабли противника…
– Это, скорее всего, Грамматчиков. Кружит там, чтобы транспорта свои прикрыть.
– Никак нет, господин адмирал. Два четырехтрубных. Головным, судя по всему, идет «Баян», а за ним «Варяг». И два малых, типа «Новика»…
– Да? Очень интересно… Так… Ага, вижу… Спасибо, лейтенант…
Господа офицеры, попрошу всех в рубку. Начинается второй акт. Теперь он будет еще интереснее, к нам на огонек заглянули двое старых знакомых… – быстро проговорил Того, спустившись по трапу и пропуская впереди себя флаг-офицера и командира корабля.
«Так, если это Рейценштейн… А это Рейценштейн, о выходе которого у меня нет пока никакой информации, следовательно, возможно пришествие и других нежданных гостей… Предположим, что так оно и будет. И вскоре сюда пожалует адмирал Макаров с его шестью новейшими, совершенно не поврежденными броненосцами, с полным боекомплектом»…
Того, уже войдя в боевую рубку, вдруг остановился, постоял секунды две, и со словами «я сейчас, господа» вновь вышел на крыло мостика. Каким-то неприятным, осязаемо липким холодком повеяло вдруг в душе:
«Ловушка? Или что это? Случайность… Нет. Конечно, ловушка… Какие случайности на войне… И значит, надо немедленно выходить из боя. И отходить… Бежать? Невозможно! По состоянию на данный момент бой нами по потерям проигран. Я не имею права отступить прямо сейчас, потеряв созданный такими жертвами позиционный и качественный перевес для практически уже подготовленного победного эндшпиля!»
Того неожиданно поймал на себе взгляд английского наблюдателя Пэкинхэма. Взгляд настороженный и тревожный. Англичанин, похоже, тоже все понял…
«Боги! О чем это я? Какой перевес, какое, к демонам, качество, если русские выставят сейчас на доску ШЕСТЬ первоклассных броненосцев?! Свежую и лучшую свою эскадру! И ведь Макаров сейчас уже быстроходнее меня узла на полтора…
И что? Отступать?! Когда все ждут с минуты на минуту перелома и победы? Не добить эти два подставившихся броненосных крейсера. И бросить на погибель не только „Фусо“, но еще и „Адзуму“, который никак не может оправиться и уже не поспевает за нами…
Этот расклад, даже после подхода наших подкреплений, не сулит в будущем ничего хорошего. Особенно после того, как к Макарову придут еще два новых броненосца типа „Бородино“ с Балтики. Да и снабжение для Артура и армии они сейчас доставят.
Или рискнуть? Не задерживаясь, по дуге: сперва рубануть по пути два этих броненосных крейсера, потом, разогнав мелочь, правым бортом – транспорта с гвардейцами: сколько сможем на проходе перебить и покалечить, столько и сможем. Далее по обстановке: „пересветы“ и Чухнин. Выбрать наиболее поврежденных и постараться утопить. Кстати, нужно приказать нашим истребителям начать их искать, а после добить, кого смогут…
