Текст книги "Живая очередь"

Автор книги: Александр Андрианов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Глава 15

На следующий день старики пришли в поликлинику скорее по привычке. Просто потому, что все последние годы поднимались с кровати ровно в девять часов, перекусывали на скорую руку и шли. Куда шли, зачем – не так уж и важно, главное – не сидеть в четырех стенах, где давящее одиночество и безысходность способны свести с ума. Впрочем, пенсионеров было совсем немного – одиннадцать или двенадцать человек. Они совсем не выделялись среди остальных посетителей поликлиники, стараясь вести себя тише воды, ниже травы. Эти люди не вставали в очереди, не ходили по врачам, даже между собой старались беседовать как можно реже, чтобы на них не посмотрели лишний раз, не обратили внимания. Запуганные суровыми мерами главного врача, униженные и уязвленные до глубины души, они все равно пришли сюда, потому что больше идти было просто некуда…

Даже вечные друзья Андрей, Дмитрий Петрович и Илья отчего-то притихли. Душимые злобой, они прекрасно понимали, что бороться с административной системой им не под силу. Они даже не знали, какие методы применимы в этой борьбе, какие средства использовать. Все, что им оставалось – это приходить сюда назло обстоятельствам и Алексею Филипповичу. Показать ему, что они не сломлены, и никакие меры не способны повлиять на их решимость.

– Все, не могу так просто здесь сидеть, – сказал вдруг Андрей. – Пойду встану к терапевту.

– Зачем? – спросила Софья. – Хочешь, чтобы твое лицо красовалось при входе в поликлинику?

– А мне плевать, пусть хоть все стены увешают. С собой никого не зову. Это мое личное решение.

– Что значит не зову? Да мы сами встанем и пойдем, – заявил Степан. – Ну, кто с нами?

– Но ведь это ничего не изменит, – ответила Софья. – Чего вы добьетесь?

– Иногда решения нужно принимать сердцем, а не головой, – возразил Степан. – К тому же вдруг это все простые уловки? Никого ведь до сих пор не сфотографировали.

– Потому что возможности не было.

– А вот теперь будет. Пойдем, Андрюха, я с тобой.

– Я тоже, – ответил Дмитрий Петрович.

– И я, и я, и я тоже, – раздались голоса вокруг.

Встали все: и Илья, и Дмитрий Петрович, и Кирилл, и даже Софья, хотя прекрасно понимали, что ничего не изменят. Это был жест отчаяния, когда терять уже вроде бы нечего, когда все шансы на положительный исход равны нулю…

Андрей стоял в очереди первым, и когда пришло его время зайти в кабинет, он вошел туда с гордо поднятой головой.

– Ну что, Лизочка, – спросил он. – Посмотришь меня или сразу фотографироваться пойдем?

– Фотографироваться?…

– Ну да. Я ведь симулирую свой диагноз. Даже не знаю, что лучше соврать. Варикоза у меня отродясь не было, давление если и скачет, то довольно незаметно. Может, ты мне сама какую-нибудь болезнь придумаешь?

– Да вы в своем уме!

– А ты как думаешь?

– Я думаю, что нет.

– Ну и ладно. Так как насчет фотосессии? Я, знаешь ли, уже лет десять не фотографировался, даже волнуюсь немного. А у вас тут грим наложить помогут или сгодится и так?

– Вы издеваетесь?

– Отнюдь. Меня и правда этот вопрос очень занимает. Кстати, там за дверью еще шесть человек желают попасть на вашу доску позора. Поэтому вы можете нас всех вместе сфотографировать для экономии времени. Вы ведь теперь так жутко заняты все, даже поздороваться некогда. Вот и сделаете групповой снимок на память. Здорово я придумал, а?

– Немедленно уходите отсюда, Андрей. Я не хочу разговаривать в таком тоне.

– В каком таком тоне, Лизонька?

– Не валяйте дурака, Андрей. Зачем весь этот маскарад, он вам совсем не к лицу. Чего вы хотите добиться?

– Того, чтобы меня, как и обещали, сфотографировали. Я же, кажется, ясно объяснил.

– Но зачем вам все это? Зачем вам позориться? Давайте вы выйдете из кабинета, и мы замнем все это дело. Как будто вас здесь и не было.

– Ну уж нет, Лизонька. Я так просто не отступлюсь, да и друзей своих подставить не хочу. У нас каждый друг за друга держится, в отличие от врачей, которые на коллег своих стучат да сплетни разносят.

– Тоже мне! Вместе они держатся! – завелась женщина. – Да сколько вас здесь осталось? По пальцам пересчитать. Разогнал Алексей Филиппович всю вашу шоблу и поделом!

– Как видишь, не всех разогнал, Лизочка, не всех. А мы еще повоюем. Пойдем фотографироваться. Скорее! Я ж говорю, люди за дверью ждут…

Полароидовские снимки были произведены в мгновение ока, и в тот же день лица Софьи, Дмитрия Петровича, Андрея, Степана, Кирилла и Ильи украсили главный вход в поликлинику. «Эти люди позорят нашу поликлинику. Они симулируют болезнь», – гласила вывеска. Незнающие люди, в основном молодежь, еще много дней прохаживались рядом с доской позора и пошло шутили. Лишь только старики были в курсе ситуации и понимали, что стену позора было впору переименовать в доску боевой славы. Пенсионеры останавливались и подолгу рассматривали их лица, аплодируя в душе этим бескорыстным, смелым и чуточку безрассудным людям, осмелившимся бросить вызов системе и сделать то, чего не смогли остальные …

– Ну что? – спросила Софья после того, как фотографии были вывешены у входа. – Дальше-то что будем делать?

– Я думаю, еще раз встанем в очередь к терапевту, – ответил Андрей. – Мне просто очень интересно, они еще раз нас сфотографируют или к уже имеющейся фотокарточке надпись сделают.

– Какую надпись?

– Ну как же. «Злостный нарушитель режима», например, или «рецидивист со стажем».

– По-моему мы совершили безумие, – продолжила Софья. – Хотя с другой стороны, возможно, мы все сделали правильно.

– Конечно, правильно, – ответил Степан. – Пусть знают, что нас не запугать. Мы, армейцы, вообще никогда не сдаемся.

– Да почему только армейцы? Русские никогда не сдаются, – сказал Андрей. – Путь творят, что хотят, мы не уйдем. Кишка у них тонка нас отсюда выжить!

– Дмитрий Петрович! Дмитрий Петрович! – раздались вдруг крики.

Это студентка-практикантка Анечка бегала по коридору, пытаясь разыскать пенсионера и передать ему сообщение.

– Здесь я, Анечка, здесь, – крикнул старик, приветливо махая рукой. – Что случилось?

– Екатерина Сергеевна записку велела вам передать. – Вот, – сказала девушка, протягивая пенсионеру запечатанный конверт.

– А сама-то она где?

– Уехала.

– Как уехала? Куда?

– Навсегда, Дмитрий Петрович. А куда – не знаю. Она не сказала.

Разорвав конверт, Дмитрий Петрович извлек письмо и принялся читать.

«Димочка, прости, пожалуйста, что уезжаю, толком с тобой и не попрощавшись. Я знаю, что поступаю неправильно, но надеюсь, что ты сумеешь меня простить. Я больше не могу работать в этой поликлинике. Ее атмосфера давит на меня, я задыхаюсь здесь. Спасибо тебе за все. И за прогулки, и за все теплые слова, и за то, что ты так нежно держал меня за руку. Наверное, ты будешь смеяться, но ничего подобного у меня не было ни с одним мужчиной, хотя годков-то мне уже хорошенько за пятьдесят. Ты навсегда останешься в моем сердце, и я буду вспоминать тебя всю жизнь. Прощай, мой хороший. Пусть у тебя все наладится».

Дочитав записку до конца, Дмитрий Петрович тяжело вздохнул и схватился рукой за сердце. Пенсионер отчетливо ощутил, как тревожно оно бьется в груди, как с каждой секундой его бешеный ритм все убыстряется и убыстряется…

– Воды, воды, – раздались крики. – Расстегните ему воротник! Откройте окна…

Когда Дмитрий Петрович пришел в себя и открыл глаза, то увидел склонившихся над ним друзей, которые тщательно обмахивали его газетами и суетились вокруг.

– Ну и напугал ты нас, Дима, – сказала Софья, целуя его в щеку. – Нельзя же так!

– И правда, – добавил Степан. – Мы чуть все сами тут в обморок не попадали!

– Да сам не знаю, что случилось. Как-то в глазах все вдруг потемнело.

– Ну а сейчас-то ты как себя чувствуешь?

– Уже лучше. Все нормально.

– Из-за бабы, да? – участливо поинтересовался Степан. – Все наши беды из-за баб. Но ты не огорчайся, мы тебе новую пассию найдем. Вот, Софьюшка, например, чем тебе не пара?

– Шутники… – с улыбкой произнес Дмитрий Петрович.

На улице пенсионер полностью пришел в себя. Во всяком случае, сейчас за его здоровье можно было не опасаться. А вот внутри у него все клокотало. Как могла Катька так поступить с ним? Это ж надо, уехала и все! Куда? Зачем? Хоть бы адресок оставила, да что адресок – телефон. Так ведь нет! «Прощай» – вот и весь сказ. За что она с ним так? По какой такой неведомой причине?…

Печальные мысли пенсионера были прерваны криками детей. «Симулянты, симулянты», – кричала ребятня, обступив пожилых людей со всех сторон. «Халтурщики», «Бездельники», «Позор»…

– Я вот сейчас кого-то выпорю, как следует, – пригрозил Андрей.

– А вот и не догонишь, а вот и не догонишь, – шумели детишки. – Симулянты! Вы симулянты!

Трудно сказать, знали ли дети значение этого слова или бездумно повторяли надпись на входе в поликлинику, но от этих оскорблений на душе стало очень тоскливо. А дети все не унимались. Они унижали стариков, смеялись над ними, показывали пальцем. Тут и там раздавались их радостные крики и смех, а затем новые обвинения и этот режущий слух «Позор»… Так и дурачилась бы ребятня до посинения, если бы родители вовремя не оттащили. Но к тому времени лица стариков уже были покрыты скорбными морщинами, а в глазах многих из них стояли слезы.

– Не могу все это выслушивать! Как это мерзко, – причитала Софья.

– Будет тебе, – ответил Андрей. – Забудь. Просто забудь…

Об этом действительно пришлось вскоре забыть. Беда никогда не приходит одна – не нравится ей, видимо, бродить в одиночестве по унылым улочкам большого города.

Навстречу старикам бежал Кирилл. Он размахивал руками и о чем-то кричал. Когда он подошел совсем близко, то без сил опустился на землю и закрыл лицо руками.

– Да не томи, говори, что случилось, – попросил Андрей, опускаясь на корточки. – В чем дело?

– Сергей… Я только узнал…

– Что с ним? – спросил взволнованный Андрей! – Говори!

– Только что показали по телевизору. Пил три дня, а потом сигарету не потушил и угорел. Нет больше нашего Сереги. Нету нашего друга…

– Да ты что? – перепугался Андрей, схватив Кирилла за шиворот. – А не обознался? Точно он это?

– Да точно, точно! Я его отчетливо разглядел, а затем и в программу эту позвонил, там подтвердили…

– Неужели он сорвался? – не мог поверить Андрей. – Он ведь завязал с выпивкой! Даже пива не пил!

– Да коли не начальник, ничего этого бы не произошло! – крикнул Степан. – Убью его гада! Убью скотину!

– Не горячись, – ответила Софья, кладя руку ему на плечо. – Не до того сейчас. Надо Сергея в последний путь проводить, как положено. У него ж нет никого, даже похороны организовать некому. А за казенный счет сам знаешь, как сейчас хоронят. Дай Бог, крест деревянный сколотят, а скорее, и без него обойдутся.

– Ты права Софьюшка, прости, – ответил Степан. – Давайте и правда его по-человечески похороним, а уже затем со всем остальным разбираться будем.

Но получилось так, что хоронить друзьям пришлось не только Сергея, но и бабу Дуню. Права оказалась старушка, недаром смерть с косой ей за дверями чудилась. Ненадолго она Сергея пережила – просто остановилось сердечко в один момент и не пошло больше. А ведь такой свеженькой казалась до ухода из поликлиники, и не скажешь, что почти век прожила. А вот дома зачахла и захирела, каждый день там для нее словно за год шел. Не возраст погубил старушку – отчаяние. Похоронили ее с Сергеем на одном кладбище, даже могилки их рядом поставили, чтоб не так одиноко было. На том свете, глядишь, и счастливее будут… Оттуда не погонят… Не скажут, что не нужны никому…

Не пожалели старики денег на похороны – все отдали, что накоплено было. По человечески хотели близких людей в последний путь проводить. И проводили. Ни у государства не просили, ни у спонсоров богатых – все своими силами, все на своем горбу. Конечно, на памятники, что на могилах у новых русских стоят, никаких денег не хватит. Да и ни к чему они старикам, лишнее это. Пригубили водочки пенсионеры, помянули добрых друзей, да по домам разошлись. Хоть и говорят, что горе легче вместе переживать, да только каждый из них наедине с самим собой остаться пожелал. Ведь и Сергей, и баба Дуня для каждого из них были дороги по – своему…

Глава 16

Три дня старики не появлялись на территории поликлиники. Три дня они сидели по своим квартирам, переживая утрату близких людей. Но чем больше проходило времени, тем отчаяннее ненависть и злоба вытесняли из сердца скорбь и уныние. Все это время они бездействовали, словно выжидали чего-то. Не решались предпринять активных шагов – только рассуждали о том, что необходимо как-то изменить ситуацию. И вот он итог – разгон библиотеки, увольнение Екатерины Сергеевны, унизительная стена позора, смерть Сергея и бабы Дуни, в которых, несомненно, был виноват главный врач. Пусть косвенно, но именно он повлиял на преждевременный уход из жизни двух этих людей и, наверняка, даже не испытывал по этому поводу никаких угрызений совести.

Все это время он успешно претворял в жизнь свой план. Каждое его действие было продуманным и размеренным, а вот у стариков не нашлось достойного ответа. Они только грозили, возмущались, спорили, но разве это что-то изменило? Нет… Все становилось только хуже – от них отмахивались, как от назойливых мух, игнорировали и унижали. Настала пора это изменить, настала пора действовать. Таковым было мнение всех без исключения пенсионеров и даже миролюбивой Софьи, терпение которой было уже на исходе.

Собравшись у поликлиники, они тщательно обсудили план дальнейших действий.

– Прежде всего, нужно задействовать официальные пути, – сказал Андрей. – Напишем заявление с жалобой во всевозможные инстанции.

– Но ведь у него блат, – ответил Дмитрий Петрович. – Сойдет с него все, как с гуся вода.

– Не может он своих людей повсеместно иметь, где-то непременно найдется на него управа.

– А куда писать-то будем?

– Да чем больше мест охватим, тем лучше. В министерство здравоохранения напишем, президенту, в правительство, в пенсионный фонд. И еще. Кто-нибудь из вас знает, на какой машине он приезжает в поликлинику?

– Конечно, – сказала Софья. – Несколько раз видела, как он из своей черной «Волги» выходил.

– Отлично. А она здесь стоит?

– А где ж еще?

– Вот и давайте слегка ее обновим.

– А это дело, – с улыбкой ответил Степан. – Сейчас камешков наберем, да окошки в его волжанке пересчитаем.

– А я этой гниде все фары повыбиваю, – предложил Дмитрий Петрович

– А нас не посадят? – спросила взволнованная Софья.

– Не успеют…

Подобравшись к машине и убедившись, что рядом с ней никого нет, пенсионеры, запасшись тяжелыми камнями, перешли в наступление. Обрушив на автомобиль град булыжников и причинив ему существенный вред, старики кинулись в ближний бой.

– Получай, гад, – выкрикнул Степан, опуская тяжелый булыжник на капот.

– Вот тебе, сволочь, – произнес Дмитрий, орудуя толстой палкой.

– И от меня получай, – добавил Андрей, кромсая осколком стекла автомобильные шины.

Работа была сделана за несколько минут, и даже отчаянный рев сигнализации не мог остановить стариков или поколебать их решимость. Ненависть, колыхавшаяся в их душах, была настолько сильна, что все вокруг потеряло на время всякое значение. Перед глазами был только злосчастный автомобиль, олицетворявший собой образ Алексея Филипповича, сумевшего разрушить все, что было для них свято.

– Уходим, – крикнул Андрей, увидев приближающихся людей.

– За мной, – сказал Дмитрий Петрович. – Сейчас скроемся дворами и ко мне в квартиру заскочим. Всех приглашаю!

– Вот уж спасибо, Димочка, – ответила Софья, – давно мечтала у тебя в гостях побывать.

Легко ушли старики – никто их не увидел, никто не остановил.

– Мужики, я аж себя молодым почувствовал, – произнес Андрей, когда они скрылись из виду.

– Представляю, как удивится эта скотина, когда увидит, что стало с его машиной, – сказал Дмитрий Петрович.

– Так ему и надо, – воскликнула Софья. – Мы ему еще и не такое устроим!

Уединившись в квартире Дмитрия Петровича, старики решили договориться о том, что делать дальше.

– Ну, кто текст нашей жалобы будет составлять? – поинтересовался Андрей.

– Да все вместе, – ответил Дмитрий Петрович. – Ты, Софьюшка, записывай, а мы будем излагать основные тезисы.

– А чего это я записывать буду? Может, и у меня тезисы имеются.

– Да мы не сомневаемся. Просто у тебя почерк самый хороший. А наши каля-маля мы потом и сами не поймем.

Спустя несколько часов после продолжительных споров и смены одних формулировок на другие, Софья набросала жалобу, в которой обвиняла главного врача в халатном и равнодушном отношении к пациентам, издевательстве над пожилыми людьми и унижении их человеческого достоинства.

Усталые, но довольные, старики покидали квартиру Дмитрия Петровича, чтобы на следующий день встретиться в поликлинике и, заручившись поддержкой других пожилых людей, разослать свои заявления по разным инстанциям. Они справедливо рассуждали, что чем больше подписей сумеют собрать, тем более эффективным получится их обращение. Возвращаться в поликлинику было страшновато – мало ли, вдруг кто-нибудь видел, что они сотворили с машиной на стоянке? В этом случае неприятности не заставили бы себя долго ждать. Но Бог миловал. Разгромленного автомобиля на месте не оказалось, как впрочем, и Алексея Филипповича. Из обрывков разговоров врачей можно было сделать вывод, что он пришел в настоящую ярость, когда увидел, что произошло с его любимой волжанкой. Он орал, как ненормальный, и брызгал слюной, обещая непременно найти и покарать виновных, а заодно устроил выволочку охраннику, который куда-то отлучился и ничего не заметил.

Как бы там ни было, сегодня Алексей Филиппович занимался ремонтом своей машины и в поликлинике отсутствовал. Стариков эта новость очень обрадовала. Во-первых, им было приятно, что их первый удар оказался таким эффективным, а во-вторых, сегодня они могли без всяких помех собирать подписи, не опасаясь интриг со стороны главного врача. Правда вот, раздобыть их все равно оказалось делом весьма непростым. Многие пожилые люди боялись ставить свои инициалы под петицией, справедливо опасаясь возможных санкций. Врачи шарахались от Андрея, как от прокаженного, и надеяться на сотрудничество с ними не приходилось в принципе.

– Смелее, смелее, – агитировал всех Андрей. – Вам нечего бояться. Мы скинем эту выскочку с насиженного места!

– Да брось ты дурака валять, Андрюша, – обратился к нему какой-то старик. – Никто твои жалобы рассматривать не будет.

– Ну откуда ты знаешь! А вдруг будут! Надо же что-то делать!

– Да что уж тут сделаешь?

– Ну вот ты ведь пришел сюда. Не смирился, не остался дома, как остальные! Вот и мы не собираемся отступать!

– Андрюша, я пришел только потому, что больше некуда. Невыносимо мне дома, а здесь хоть что-то иногда происходит.

– Ну вот, видишь! А этот червь нас выжить отсюда хочет. Подписывайся, вместе мы не пропадем, поборемся.

– Ой, Андрюша, он ведь еще больше осерчает. Вообще запретит сюда приходить, не то что в очередях стоять.

– Не сможет он этого запретить, не в его это власти.

– Ты про библиотеку то же самое говорил. И про терапевта. Однако нет больше ни библиотеки, ни очередей. Так что не зарекайся, он все может. За ним власть…

И подобным образом отвечали многие люди. Не верили старики в себя, не надеялись ни на что. До такой степени запуганы были, что и высунуться лишний раз не решались. Андрей понимал это, но вот смириться с таким положением дел не мог. Как бы там ни было, а подписей они собрали всего ничего – семнадцать. Можно было бы еще походить, да с другими людьми пообщаться, но тянуть с жалобой старики не хотели. Чем быстрее они отправят ее во все инстанции, тем раньше последует какая-то реакция. Выяснив в справочнике Андрея нужные адреса, старики отправили письма и приготовились ждать. В глубине души каждый из них надеялся, что ждать придется не слишком долго.

Глава 17

По иронии судьбы жалобы стариков совпали по времени с выборами в городскую думу, и такой лакомый кусочек, как голоса пенсионеров, упускать из своих рук не хотел ни один кандидат. Что уж там говорить, если перед такими мероприятиями в запущенных двориках обычно производился капитальный ремонт, тщательно задраивались все люки, ремонтировались дороги. Каждый кандидат умасливал горожан в соответствии с собственной фантазией и имеющимся в наличии бюджетом, так что в заявление стариков потенциальные градоначальники вцепились со свойственным им размахом.

В первый раз за время царствования Алексея Филипповича пенсионеры наконец-таки смогли вздохнуть спокойно. Их не тревожили по пустякам, не донимали бюрократическими формальностями и не вывешивали на доску позора. Врачам стало не до того, а уж Алексею Филипповичу и подавно. Одна проверяющая комиссия сменяла другую, а за ушедшим кандидатом в депутаты уже стояла очередь из его коллег. Проблемы с машиной превратились для главного врача в сущий пустяк – надвигались события посерьезнее.

Целую неделю Алексей Филиппович ходил красный, как рак, с огромным трудом сохраняя самообладание. Кандидаты в депутаты – это вам не тихие пенсионеры – за каждым из них стояли деньги, связи, а иногда и целые бандформирования. От них нельзя было отмахнуться или выставить вон. Вот и извивался Алексей Филиппович, как уж на сковородке, стараясь и важным людям угодить, и авторитет свой не потерять. Врачи наблюдали за этой схваткой с затаенным вниманием, сейчас для них решалось многое. Погонят нынешнего начальника – и не видать повышения зарплат, как своих ушей. Глядя на присмиревшего руководителя, и медработники свой гонор поумерили. Здороваться со стариками стали, едва ли в ножки не кланяться. И стенку позора со входа убрали, и с придирками своими больше не лезли. К какому хочешь кабинету – к такому и вставай.

Пожилые люди сполна этой передышкой воспользовались. Вновь собираться в поликлинике стали да разговоры за жизнь вести. Только Андрей с Дмитрием Петровичем от ликования воздерживались, понимали они, что не все так просто с этим Алексеем Филипповичем. До последнего будет этот хмырь за свое место цепляться, все связи напряжет, все возможности перепробует. Верткий он, как юла– это пенсионеры познали на собственной шкуре.

А главный врач между тем держался, не раскисал. Вот и сегодня он ждал очередного посланника, который ранним утром позвонил в поликлинику и обещал тщательно проверить обстановку на месте. «Сколько ж вас здесь развелось, – с гневом рассуждал Алексей Филиппович. – Какая же сволочь вас всех на меня натравила! Ну да ничего. Я со всеми вами потом разберусь, вы у меня, гады, и дорогу сюда забудете. Ишь, чего вздумали! Играть вздумали! Со мной! А эти прихвостни депутатские только и рады. Как же не вовремя это все, только дела налаживаться стали.

Мысли Алексея Филипповича были прерваны самым недопустимым для него образом. Дверь распахнулась от удара ноги, и на пороге кабинета появился огромный бугай с массивной золотой цепочкой на шее. Не спрашивая разрешения, он молча уселся за стол и посмотрел в глаза главному врачу.

– Ну че, в натуре, за беспредел ты здесь устроил, – заявил он. – Че на тебя тут жалуются? Стареньких людей, падла, обижаешь. Не по-нашему это, не по-пацански. Ответить придется.

– Ну что вы, что вы, – ластился перед бугаем Алексей Филиппович. – Ничего подобного у нас в поликлинике не происходит. Везде тишь да гладь.

– А какого хера такую баламуть развели, мать твою! Че ты мозги паришь, фраерок! Да я такими чмырями, как ты, в армии полы подметал. Вкурил, в натуре?

– Я не курю. Но дело не в этом. Вот какие конкретно у вас ко мне претензии?

– Ты меня на конкретно тут не разводи, фраерок. Это гнилой базар. Сюда слушай. Тут в бумажке моей накалякано, что ты двух чуваков реальных за можай загнал. Глумился над ними, вошь ты пузатая, вот они коньки-то склеили. Ну, че скажешь, будешь и дальше фуфло толкать?

– Послушайте, все совсем не так, люди эти старенькие совсем были. А тот второй, он и вовсе алкоголик. По этому поводу можете с врачами поговорить – они подтвердят.

– А бабку-то за что в могилу свел, сволота?

– Вот вы же взрослый, уважаемый человек. У вас ведь и охрана солидная наверняка есть?

– А то. Имеется такая, в машине меня братва ждет. А ты мне зубы-то не заговаривай. Я такие фишки мигом секу. Я тебе не фраер дешевый!

– Да нет, вы не так меня поняли. Вот ваши братки – они наверняка крепкие здоровые мужики, в форме себя держат. Так?

– Ну так.

– Вот, видите. Вы не стали бы в телохранители девяностолетнюю старушенцию брать. Правильно?

– Ну да.

– Вот и я не стал, потому с бабой Дуней мы и расстались. Но должен вам заметить, по обоюдному согласию.

– Ладно, здесь ты отмазался. А что за хрень с доской позора? Что ж ты, гадина, над стариками изгалялся?

– Какая такая доска позора? У нас такой сроду не висело, можете сами посмотреть.

– Да? Ну смотри, фраерок, коль надул меня – вернусь. И тогда не жить тебе. Я знаешь что с фуфлыжниками делаю?

– Догадываюсь, уважаемый кандидат в депутаты. Догадываюсь.

– Ну тогда чао-какао! Хотя, честно скажу, рожа мне твоя ну совершенно не нравится…

Не успел Алексей Филиппович перевести дух, как нагрянул еще один подающий надежды кандидат. Этот был поприличнее, но все равно утюжил так, что мало не покажется. Ох и натерпелся от них главный врач, ох и намучался. А к каждому ведь индивидуальный подход нужен, иначе ведь в клочья разорвут. Но нет, не разорвали, хотя целую неделю мурыжили. Алексей Филиппович и сам не промах оказался: все свои связи в Министерстве на ноги поднял, всех друзей обзвонил, папу напряг, который в былые годы весьма известной личностью слыл. Отмазался от всех, отбрехался. Хотя семь потов за это время сойти успело, даже постарел на глазах. Но не таков был Алексей Филиппович, чтобы отчаиваться – он всегда до конца боролся и сейчас бороться будет. «Все вам припомню, маразматики старые, – говорил он себе. – И волжанку свою новую, и депутатов этих зачуханных. Держитесь у меня теперь. Устрою я вам веселую жизнь!».

Когда многочисленным проверкам подошел конец, Алексей Филиппович первым делом вызвал в свой кабинет Лизу.

– Ну, рассказывай, Лизонька, – сказал он.

– Что? – робким голосом спросила она.

– То есть как это что? – взревел главный врач. – Какая скотина мой автомобиль покромсала? Кто проверку на меня наслал? Быстро!

– Сейчас, сейчас, – испугалась женщина. – Значит, проверку пенсионеры на вас наслали. Алексей и Дмитрий заводилами были, а с ними Степан, Софья, Илья и Кирилл. А вот кто с машиной вашей так поступил – не знаю. Но думаю, эта же компания. Больше вроде и некому.

– Тебе, Лизочка, не думать положено, а знать. Знать! Ты уяснила?

– Да, Алексей Филиппович. Простите, пожалуйста.

– Ладно, так уж и быть. Но чтоб в следующий раз все четко докладывала!

– Конечно. Все так и будет.

– Хорошо. А до этой банды я доберусь. Своими руками изничтожу, а ты мне в этом поможешь.

– Но как?

– Информацией, глупенькая моя, информацией! Неужели ты еще что-то можешь сделать?

– Не знаю, я…

– Вот и молчи, коль не знаешь. Меня слушай. Итак, кто из них наиболее уязвим?

– В каком смысле?

– Господи! Да в прямом. Ты же все про них знаешь, какие у них проблемы, чем взять их можно?

– Ну… Андрей и Дмитрий одни живут. Проблем у них вроде бы нет, разве что от безделья мучаются.

– Дальше, что еще?

– К Степану и Кириллу тоже особенно не подкопаешься, про них мало что известно. Но вроде бы все одинокие. Кирилл – бывший врач, иногда больных консультировал.

– Смертельные исходы были?

– В смысле?

– Ну когда его помощь людей до могилы довела. Совет неправильный дал или еще что-нибудь? Может, не прямо, а косвенно где замешан?

– Да нет. По такие случаи я не слыхала, вот он Дмитрию даже помог.

– Плохо это. Плохо. С остальными что?

– Илья как-то с бандитами из-за квартиры сцепился. Два инфаркта пережил.

– Что за бандиты? Откуда?

– Да я не знаю. Вроде бы даже не в нашем городе это было.

– Ай, как жаль. Ну а Софья. С ней что?

– А она вместе с внучкой живет и ее мужем. Те избавиться от нее хотят побыстрее, да вот случая никак не представится.

– Так-так. А это уже интереснее. Значит, мешается она им?

– Вроде бы да.

– Какое совпадение. У меня она тоже в печенках сидит. Вот что сделаем, ты мне ее домашний телефон сообщи, а потом иди к пациентам. Дальше я сам все сделаю.

– Конечно, Алексей Филиппович.

– Вот и чудненько. Только знаешь, что: со стариками пока посговорчивее будь и к мелочам не цепляйся. Бурю надо переждать. Пусть думают, что я на мировую пошел, и не суетятся. И остальным врачам передай.

Заполучив телефон Софьи, главный врач поудобнее устроился в своем кресле и набрал номер. Алексей Филиппович очень хотел, чтобы трубку взяла не внучка, а ее муж, и удача улыбнулась ему.

– Алло, – раздался в трубке грубый бас.

– Здравствуйте! Это Сергей Геннадьевич?

– Он самый. С кем я говорю?

– Вас беспокоит Алексей Филиппович. Я главный врач поликлиники, где постоянно пропадает бабушка вашей жены.

– А с ней что-то случилось? – с надеждой в голосе поинтересовался молодой человек.

– Не по телефону. Если не сложно, зайдите ко мне сегодня. Сможете?

– Да без проблем, я все равно пока без работы. А во сколько?

– Да когда вам удобнее. Скажем, через час вас устроит?

– Договорились. Буду.

– Отлично. Номер моего кабинета 304. Буду вас ждать.

– До встречи.

Когда ровно в оговоренный срок кабинет Алексей Филипповича пересек огромный жлоб в видавшей виды куртке и потрепанных штанах, главный врач понял, что с этим человеком он обязательно найдет общий язык.

– Здравствуйте, – сказал Алексей Филиппович, протягивая руку.

– Добрый день. Так зачем я вам понадобился? Что-то случилось?

– Пока нет, но может случиться.

– О чем это вы?

– Понимаете ли, в чем дело, у Софьи очень серьезные проблемы с психикой.

– Это я уж сам знаю. Проходу мне не дает. Каждый день пилит, что я работу должен искать. А где ж я ее найду? Не охранником же мне идти в самом деле или дворником? У меня, между прочим, гордость имеется.

– Ах, как я вас понимаю! И мне с Софьей дела иметь просто невыносимо. Бедняжка уже давно из ума выжила, ей помощь квалифицированная требуется. Пока она еще не опасна для общества, но скоро, я вас уверяю, и вашу семью, и нашу поликлинику ждут с ней очень большие проблемы.

– А что за проблемы-то?

– Буйная она очень. Вы это на своей шкуре уже сполна испытали, а ведь это только цветочки. Она здесь порой на медсестер кидается, матом кричит. А один раз анализы лабораторные разбила.

– Ничего ж себе!

– Да-да, все так и есть. Можете у врачей поинтересоваться.

– А что же делать?

– Есть только один выход. Нужно Софью в соответствующее место поселить. Где за ней уход будет надлежащий. Только там она не будет представлять угрозы для окружающих.