Текст книги "Живая очередь"

Автор книги: Александр Андрианов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Глава 13

Новые правила вступили в действие уже со следующего дня. Алексей Филиппович вальяжно прохаживался по своей вотчине и лично следил за порядком. Врачи, напуганные суровыми карами с одной стороны и впечатленные солидными гонорарами с другой, вели себя тихо и смирно. Даже те, кто был в корне не согласен с новой политикой, старались не высовываться. Во всяком случае, открыто.

Пенсионеры, по обыкновению пришедшие в поликлинику, поначалу не заметили никаких изменений. Ну, подумаешь, не поздоровались с ними медработники, не обнялись. Обидно, конечно, но не смертельно. Разбившись на очереди по кругу интересов, пожилые люди завели привычные разговоры за жизнь. Они шутили и смеялись, делились новостями и сплетнями и даже не замечали, как над ними медленно сгущаются черные тучи…

– Посмотри, – сказал Андрей, обращаясь к Дмитрию Петровичу. – Они все такие радостные, такие счастливые…

– Да, вижу. И у меня сердце кровью обливается при мысли, что все это бесследно исчезнет.

– Меня другое настораживает. Они не будут бороться за свое счастье, а молча примут все, что им навяжут.

– Почему ты так думаешь? Лично я буду бороться. Ты знаешь, я всегда с тобой.

– В этом я и не сомневаюсь. Я про других говорю. Как быстро все они забыли бабу Дуню. В первый день сколько шума было, а сейчас о ней вспоминают единицы. По привычке приходят в поликлинику, по привычке общаются с друг с другом. Отряд не заметил потери бойца, понимаешь?

– Ну а что ты хочешь, чтобы они делали, что они могут?

– Не знаю, Дима, не знаю. И от того на душе еще тяжелее…

– Что значит – не положено? – раздались вдруг крики из конца коридора. – Что за безобразие!

Оглянувшись, пенсионеры заметили, как Кирилл стоит у кабинета хирурга и о чем-то спорит с врачом.

– А то и говорю, что не положено! – сказал хирург. – Без направления от терапевта приходить запрещено!

– Это еще почему? Всегда было можно, а теперь запрещено! Это с какой стати?

– Таково распоряжение Алексея Филипповича. Все должно быть строго по правилам.

– Да иди ты со своими правилами! Сроду здесь такого не было.

– А теперь будет! Не мешайте мне работать. И ко всей очереди обращаюсь. Если кто без медицинской карты или соответствующего направления, говорю сразу – обслуживать таких пациентов я не буду. Не теряйте понапрасну времени.

Сказал – как обухом по голове ударил, и дверь закрыл. Растерянный Кирилл никак не мог прийти в себя. Он с удивлением озирался по сторонам и совершенно не понимал, что происходит. Вскоре похожая ситуация повторилась у кабинета гинеколога, а затем и окулиста. Врачи отказывались принимать пожилых людей, не имеющих при себе всех необходимых справок. Даже ласковые и обычно приветливые медсестры вели себя как-то настороженно, стараясь не афишировать, что знают многих стариков уже не один год. Они молча отводили глаза и старались как можно скорее зайти в свой кабинет, чтобы избежать просительных взглядов, непонимания и даже слез…

– Да может кто-нибудь объяснить, что здесь происходит? – возмущался Степан. – Что за самодурство! Что за новые порядки!

– Охотно объясню, – сказал Алексей Филиппович, спешно явившийся на крики. – Я уже говорил, но еще раз повторю для всех непонятливых. Поликлиника – это место, где лечат людей. Вам хочется пообщаться – Бога ради. Но в другом месте. Наше заведение для подобных целей не предназначено. Да, и еще. Тем, кто хранит свои книги на первом этаже, я советую немедленно их забрать. В 15:00 по моему распоряжению сюда привезут мусорный контейнер, куда будет выброшена вся эта макулатура. Сейчас 11:00, так что времени у вас предостаточно.

Пенсионеров охватила настоящая паника. Одни садились на свободные кресла и обхватывали головы руками, другие возмущенно кричали и заявляли, что не намерены терпеть такого беспардонного отношения. Но что делать в такой ситуации, какие шаги предпринимать – не мог сказать никто. Когда Алексей Филиппович ушел к себе, вечный лидер и заводила Андрей вышел в центр коридора и произнес:

«Не сдавайтесь. Пусть этот самодур чинит нам препятствия – не страшно. Он только и ждет, чтобы мы сломались, отчаялись. Этого не будет! Он хочет, чтобы мы получили направления терапевта – нет проблем. Теперь мы будет стоять в очередь к нему. Красочно описывайте все свои болячки. В нашем возрасте они есть у всех: варикоз, давление, да все, что угодно. Терапевт не может нас не принять. Это не по закону. Он хочет, чтобы все было по правилам – все так и будет. Только по нашим правилам. Давайте начнем прямо сейчас. У кого нет медицинских карт – сходите за ними домой и возвращайтесь. А у кого они с собой, добро пожаловать к терапевту. Вслед за мной!».

И пенсионеры услышали Андрея, пошли за ним. Очередь к терапевту образовалась огромная – почти на весь коридор, а на лицах пожилых людей вновь засверкали улыбки. «Не сдадимся, – говорили они. – Так просто нас не сломить»… И терапевту ничего не оставалось делать, как принимать посетителей и направлять их то к окулисту, то к хирургу, то к другим врачам – в зависимости от симптомов и предполагаемого диагноза. Андрей ликовал, но прекрасно понимал, что выиграна только битва, но не война…

А в 15:00 прибыл обещанный мусорный контейнер, о котором старики как-то позабыли. В спешке и суете не до того стало, а как услышали грохот на первом этаже, мигом смекнули, что происходит. Первыми побежали вниз Андрей и Дмитрий Петрович, и от увиденного чуть не свалились с ног. Рабочие в мятых и залитых краской комбинезонах своими грязными перчатками хватали книги и кидали на пол стеллажи. Они беззастенчиво топтали многотомные издания, некоторые из которых сделали бы честь даже городской библиотеке, и шпыняли ногами книги, не помещающиеся в руках, как футбольный мячик. А между делом перебрасывались непонятными фразочками на «тарабарском» языке, то и дело разбавляя контекст матерными словами на могучем русском и недоумевая, какому нехорошему человеку хватило мозгов засунуть сюда такую кучу макулатуры.

На пожилых людей, собравшихся на первом этаже, было страшно смотреть. Дорогие сердцу фолианты, бережно хранимые в квартирах, а затем принесенные в поликлинику, смешивались с грязью прямо на их глазах. Литература, передаваемая из поколения в поколение, и произведения мировых классиков… Они были способны разнообразить жизнь стариков, не имеющих средств для походов в книжный магазин, а вместо этого отправлялись в мусорный контейнер полупьяными гастарбайтерами, для многих из которых последней прочитанной книгой была детская азбука…

– Нет! – закричал Сергей, бросаясь к разбросанным на полу книгам. – Не смейте выбрасывать их. Они мои!

А вслед за Сергеем ринулись спасать свои произведения и другие пенсионеры. Главный врач наблюдал эту картину с улыбкой на лице и удовлетворенно потирал руки. Тщетно Андрей пытался остановить безумие и вмешаться. «Не трогайте. Оставьте все как есть! Не смейте унижаться», – кричал он, но никто его не услышал. Лишь Софья, Илья, Дмитрий Петрович и Степан остались стоять на своих местах – остальные же ползали по полу или рылись в мусорном контейнере, пытаясь спасти дорогие сердцу книги. А гастарбайтеры не обращали на эту возню ни малейшего внимания. Они оставались равнодушны к просьбам и мольбам стариков и даже с каким-то остервенением хватали книги и уносили их прочь. У гастарбайтеров тоже были семьи, которые ютились в крохотных каморках на городских окраинах и срочно нуждались в деньгах. Поэтому мусорщикам не терпелось поскорее закончить работу и перейти на другой объект. От этого зависели их и без того весьма скромные зарплаты…

Потешив свое самолюбие и придя в восторг от увиденной картины, Алексей Филиппович направился к себе в кабинет и, усевшись в черное кожаное кресло, с наслаждением вытянул ноги. Он чувствовал себя превосходно и был уверен, что его планы будут претворены в жизнь уже совсем скоро. Ему нравилось ощущать себя хозяином жизни и вершителем чужих судеб. «Сделано уже немало – врачи подкормлены и вышколены, пенсионеры, осмелившиеся превратить мое лечебное учреждение в цирк, разрозненны и довольно неорганизованны. Все идет даже лучше, чем планировалось» – думал он.

Робкий стук в дверь нарушил бурный поток мыслей и заставил Алексея Филипповича подобрать ноги.

– Кто там? – спросил он. – Войдите.

– Это я, Алексей Филиппович, – ответила терапевт Лиза, открывая дверь. – Можно войти?

– Конечно, входи. Что у тебя?

– Я просто хотела уточнить насчет денег… У меня маленький ребенок, и я…

– Смелее, Лизочка, смелее… – сказал Алексей Филиппович, вставая с кресла и подходя к женщине.

«А она ничего, эта Лизка, – подумал он. – Симпатичная бабенка. И чего это она так трясется? Боится меня? Что ж, очень хорошо. Боится – значит уважает…»

– Вот я и говорю, сын у меня растет, – продолжила женщина. – Не то, чтобы я вам не верила, но мне хотелось бы точно узнать насчет зарплаты. Вы вот обещали всем повышение. Это очень хорошо. Даже не представляете, как я рада. Но просто я заметно потратилась в последнее время и если повышения все же не будет, мне нужно к этому как-то подготовиться …

– О чем ты, милая? Если я сказал, значит все так и будет. Не волнуйся. Деньги поступят точно в срок. Скажу тебе по секрету, я заключил договора с некоторыми фармацевтическими компаниями. Они вешают у нас свою рекламу и за это платят нам весьма кругленькую сумму. Директора этих компаний мои хорошие друзья. Они не подведут, так что причин для волнения нет.

– Ой, спасибо вам огромное! Я так рада!

– Не за что, Лизонька, но не забывай, что работать придется больше, и относиться к своим обязанностям гораздо внимательнее, чем раньше.

– Конечно, Андрей Филиппович, я все понимаю.

– Ладно, чего это мы все о работе, – сказал он, проводя рукой по волосам женщины.

Лиза вся сжалась и робко задрожала. Она была податливой, как пластилин. Вся в его руках, вся в его власти… Алексей Филиппович обнял женщину за талию и прижал к себе.

– Если хотите, я могу закрыть дверь, – пробормотала Лиза.

– Хочу, очень хочу, – ответил он. – Но не сейчас…

Резко развернув женщину к себе лицом, Алексей Филиппович взглянул в ее испуганные глаза и, проведя кончиком пальца по ее носу, медленно произнес:

– Лизочка, я хочу предложить тебе кое-что. Очень важное и значительное.

– Что же?….

– Я хочу, чтобы ты стала моими глазами и ушами в этой поликлинике. Я хочу знать все, что происходит здесь. О чем говорят врачи, что обсуждают пенсионеры, какие у кого планы, настроение – в общем все. Я ведь имею право знать, что творится в моей вотчине?

– Да, конечно, имеете. Безусловно…

– Рад, что ты со мной солидарна. Так вот. Я не только значительно увеличу твою зарплату, но и впоследствии сделаю тебя своим заместителем. Ты получишь все – деньги, блистательную карьеру, уважение. Станешь здесь вторым человеком после меня. Как тебе такая перспектива?

– Даже не знаю, что сказать. Это так важно для меня! Алексей Филиппович, вы просто… Не знаю… Огромное спасибо! Я даже ожидать не могла…

– Ну довольно. Довольно бурных эмоций. Все это станет возможным, если ты будешь верой и правдой служить мне и неукоснительно выполнять все мои требования.

– Конечно! О чем вы говорите! Не сомневайтесь даже!

– Ну вот и замечательно. А сейчас иди, тебя ждут пациенты.

А мусорщики между тем почти закончили свою неблагодарную работу. Книги, которые так и не нашли своих хозяев, обрели новую жизнь на дне контейнера, но скоро и это временное пристанище им предстояло сменить на одну из городских свалок. Кто знает, возможно, бродяги будут разводить из них костры и благодарить в душе Чехова, Булгакова и Достоевского за их рукописи…

Пенсионеры, которые сумели отыскать свои книги, спешили по домам, чтобы очистить их от грязи и поставить на полочку. Андрей, Софья, Илья, Дмитрий Петрович и Степан с грустью в глазах смотрели на эту картину. Они понимали, что разбитые стеллажи вскоре заменят на дополнительные вешалки, а пожелтевшие страницы, выпавшие из старинных фолиантов на холодный пол, соберут уборщики. Уже завтра ничто не будет напоминать о библиотеке, которую с таким трудом собирали пожилые люди. Уже завтра вместо книг разных жанров и направлений, за которыми приходили даже ребята из соседней школы, здесь будут висеть чьи-то куртки и пальто…

– Не могу больше это видеть, – сказала Софья. – Давайте уйдем отсюда.

– Куда? – спросил Степан

– Да какая разница? Куда угодно…

– А давайте бабу Дуню навестим, – предложил Андрей. – Я уж по ней, честно говоря, соскучился.

– Отличная мысль, – обрадовалась Софья. – Думаю, и ей будет очень приятно.

Не сразу узнали друзья того божьего одуванчика, который стоял на охране поликлиники всего лишь несколько дней назад. Осунувшаяся, с ввалившимися щеками, баба Дуня представляла собой весьма жалкое зрелище. Опираясь на палочку, она подняла пустые глаза на пришедших гостей и слабо улыбнулась.

– Здравствуйте, милые мои, – произнесла она. – Спасибо, что навестили.

– Да что с тобой, баба Дунь? – взволнованно спросил Андрей, обнимая старушку.

– Да вы уж не стойте в проходе, заходите. Дома и поговорим.

Проведя всех в комнату, баба Дуня расположилась на старом стуле и протерла усталые глаза.

– Ты спала что ль? – спросил Дмитрий Петрович. – Побеспокоили мы тебя?

– Да какой там спала? По дому без дела маялась. Как и все последние сутки.

– А ты бы приходила к нам, в поликлинику. У нас сейчас не самые лучшие времена, но все же милее, чем здесь одной.

– Да не надо мне ничего, мои милые. Не могу эту поликлинику больше видеть. Столько лет там с удовольствием проработала, а когда со счетов списали – не пойду. Не хочу никому навязываться.

– Ну почему же навязываться? Что ты такое говоришь? – сказал Андрей. – Мы ж тебе всегда рады.

– Знаю, мой хороший, все знаю. Да все равно не пойду, тяжело мне. Уж лучше я здесь дни свои последние справлю, отсюда-то никто не погонит.

– Какие последние дни! Ты что это, баба Дунь, помирать собралась? Это ты брось! Тебе еще жить да жить!

– Это вам жить, а я свое уже отбегала. Помаялась и хватит, чувствую, что недолго мне осталось.

– Не унывай. Хочешь, мы в магазин сходим за продуктами или еще как-нибудь поможем?

– Спасибо, ребятки, да только не нуждаюсь ни в чем. Мне много не надо. Спасибо, что пришли, порадовали свою бабу Дуню. Я этого не забуду, я доброту помню. И Новый год, и Восьмое Марта, и отношение ваше заботливое! Голубки мои, кроме вас ведь никого у старой бабы Дуни не осталось. Вы уж простите, коль что не так было. Я не хотела. Я вас всех так люблю, мои хорошие…

– Ты не унывай, – добавил Илья. – Хочешь, мы к тебе хоть каждый день приходить будем? Только не плачь и не грусти. Ты всем нам очень нужна!

– Да я не унываю, хорошие мои, не унываю. Переживу как-нибудь, не впервой. Коли за дело б погнали – это одно. А когда просто так, по прихоти… Ладно, чего уж там вспоминать. Хорошего все равно больше было, а жаловаться на жизнь свою больше не буду. Вы уж простите меня, дуру старую. Что это я, как что, сразу в слезы… Вы лучше сами расскажите, как там без меня, что творится?

– Да ничего там не творится, баба Дуня, – сказал Андрей. – Самодур этот порядки свои устанавливает – мы сопротивляемся. Так и живем.

– Что ж ирод этот никак не уймется…

– А кто ж его знает. Да ты за нас не волнуйся. Мы справимся. Главное, чтоб у тебя все хорошо было.

– Да что у меня может быть хорошего, родные мои? Сижу тут одна, мысли всякие в голову лезут… А вы забегайте еще как-нибудь, коли желание такое возникнет. Вам я всегда рада. Всех вас люблю! И всех вам благ желаю…

– Спасибо тебе, баба Дуня, – ответил Андрей. – Не придется тебе долго тут одной куковать. Не бросим.

– Знаю, милки мои, все знаю…

Обнявшись и расцеловавшись с каждым из гостей, баба Дуня проводила их и закрыла дверь. «Идите, – подумала она, – идите. Да только подружка с косой за мной раньше вашего нагрянет. Вон она стоит, прям за дверью, часа своего дожидается. Не долго ждать осталось, теперь уже не долго. Уж я-то знаю…»

– Что-то совсем плоха наша старушка, – посетовал Андрей, когда они вышли на улицу.

– У меня вообще такое ощущение, как будто она с нами навсегда прощалась, – добавил Илья

– Типун тебе на язык!

– Как бы помочь ей, как бы жизнь облегчить, – в отчаянии сказал Степан.

– Да самодура из больницы вышибить и старого начальника позвать! – предложил Дмитрий Петрович.

– Как же, вышибешь его… Вцепился за свое место клещами – теперь не отдерешь.

– А мы попробуем, – ответил Андрей. – Нам теперь ничего другого и не остается…

Глава 14

Но придя в поликлинику на следующий день, старики так ничего и не решили. Ни одна из предложенных идей не могла кардинальным образом изменить ситуацию и прижать к ногтю главного врача. Встав в очередь к терапевту, друзья вновь взялись за обсуждение наболевшей темы. Размышления стариков неожиданно прервал Кирилл. Выглядел он весьма взволнованным, и, судя по всему, хотел сообщить нечто чрезвычайно важное.

– Не слышали, что вчера здесь произошло? – спросил он.

– Нет, мы ведь к бабе Дуне ходили. – ответил Дмитрий Петрович. – А что стряслось?

– Да такой скандал разразился – только держись.

– Почему-то я совсем не удивлен, – заметил Степан печальным голосом.

– В общем, так дело было, – начал рассказывать Кирилл. – Когда библиотеку окончательно разобрали и увезли мусорный контейнер, Сергей вспомнил вдруг, что не нашел какую-то важную книгу. То ли подарок это был, то ли еще что. Факт тот, что дорожил он ей сильно. Вы ведь знаете, что он обычно тихий, спокойный, ходит, как в воду опущенный. А тут вдруг ворвался в кабинет к новому начальнику, да как пойдет его матом крыть. Я б в жизни не подумал, что Сергей умеет так ругаться… Как будто бес в него вселился, честное слово. Ну Алексей Филиппович тоже за словом в карман не полезет – крик такой стоял, что вся поликлиника сбежалась. Охранники тоже подошли, спеленали Серегу да на улицу выкинули. Но это его не проняло, он камень с земли поднял, в охранника одного запулил, да побежал. Охраннику голову пробил, представляете? Того даже в Склиф увезли.

– Ничего ж себе история, – удивился Степан. – Совершенно это на Серегу не похоже.

– Видимо, наболело у человека, – сказала Софья. – Жалко, он с нами не пошел к бабе Дуне. Все по полу ползал, да литературу свою собирал. Вот и дособирался…

– Как бы не случилось с ним чего, – добавил Андрей. – Не нравится мне все это…

А между тем в стенах поликлиники разгорался новый скандал. Подошла очередь Ильи зайти в кабинет терапевта, но Лиза отказалась принять его под тем предлогом, что он уже был у нее вчера.

– Ну и что? – недоумевал Илья. – Какая разница, был или не был? Нога болит, вот и я пришел. Давайте направление к хирургу.

– Я же только вчера давала вам это направление!

– А мне не помогло!

– Тогда идите домой и лечитесь. От того, что вы будете приходить сюда каждый день – вам легче не станет.

– А это уж мое дело, сколько раз приходить и когда.

– Ну тогда и лечитесь тоже самостоятельно, – крикнула она и хлопнула дверью.

– Безобразие, – закричал Илья. – Я пойду жаловаться!

– Отлично, – сказал Андрей. – Вот вам и прецедент. Врач отказывается лечить пациента.

– Точно, – поддержал Дмитрий Петрович. – Это уже ни в какие ворота не лезет!

– Вы все свидетели, – сказал Андрей, обращаясь к пенсионерам. – На ваших глазах врач нарушил клятву Гиппократа. Подсудное дело!

Лиза, видимо, услышав, что происходит снаружи, вышла из кабинета и направилась к Алексею Филипповичу.

– Ишь, курва, пошла стучать, – возмутился Степан

– Да пусть стучит, – ответил Андрей. – Нам-то что?

– Дрянь, – раздавались вокруг крики, – совсем уже совесть потеряли!

Постучавшись и получив разрешение войти, Лиза плотно закрыла дверь и оперлась о нее спиной.

– Что случилось, Лиза, что там за шум? – поинтересовался Алексей Филиппович

– Понимаете, какое дело…

– Любопытно, – ответил Алексей Филиппович, выслушав отчет. – Ты правильно сделала, что зашла ко мне, я сейчас сам во всем разберусь.

Выйдя из кабинета, главный врач вместе с Лизой направился к пенсионерам.

– Ишь, идут, – заворчал Степан. – Змей и змеюка подколодная!

– Как они быстро спелись, – сказал Дмитрий Петрович. – Вот ведь нехристи!

Накаленная атмосфера Алексея Филипповича ничуть не смущала. Он, уверенный и горделивый, надменный и убежденный в своей правоте, в любой ситуации чувствовал себя как рыба в воде. Подняв вверх правую руку и попросив стариков успокоиться, он заявил:

– Не надо паники, – крикнул он. – Вы возмущены тем, что вам не оказывается помощь?

– Да! – крикнул Илья. – Я очень этим возмущен и намерен подать на вас в суд. На вас и Лизку, вашу сообщницу!

– Никакого суда не будет, – продолжал Алексей Филиппович. – Ваше возмущение абсолютно оправданно. Все больные должны получать своевременную помощь, поэтому Лиза немедленно приступит к своим обязанностям и извинится перед вами.

Пенсионеры возбужденно загудели. Наконец-то главный врач одумался и признал их правоту! А Лизка вся как-то сжалась и с удивлением посматривала на своего начальника.

– Но хочу обратить ваше внимание на еще одно обстоятельство, – продолжал Алексей Филиппович. – Если ваша болезнь окажется мнимой, если хирург, окулист или кто бы то ни было еще придет к выводу, что вы обманываете их, мы будем вынуждены принять соответствующие меры. А именно. Как некоторые магазины вывешивают у себя фотографии тех, кто пытался что-то у них украсть, так и мы прямо при входе в поликлинику повесим фотографии людей, которые вводят нас в заблуждение, отнимают время и мешают оказать помощь людям, которые действительно в этом нуждаются. Это будет самая настоящая доска позора, где будут размещены фотографии симулянтов, а также их имена и фамилии. Пусть все в округе узнают их и осудят. Если вам хочется покрыть свое имя позором на старости лет, если вы хотите, чтоб на вас показывали пальцем и смеялись над вами – вперед. Здесь я бессилен. Пусть это останется на вашей совести. Наша поликлиника будет обслуживать только действительно больных людей, на всех остальных у нас совершенно нет времени. У меня все.

Наступила тишина. Скорбная и тягучая. Очередь к терапевту резко поредела, никто не хотел становиться посмешищем в глазах окружающих. Видя, что пенсионеры расходятся по домам, Андрей принял решение во что бы то ни стало остановить их. Он не знал, как это сделать и что сказать. Но безмолвно наблюдать за тем, как расстроенные люди медленно бредут к выходу, чтобы никогда больше не вернуться сюда, Андрей не мог. Он знал, что они не вернутся, чувствовал в душе. Сейчас был смят их последний бастион, уничтожена последняя надежда. Гармоничный союз, выпестованный с такой любовью и таким трудом, безнадежно распадался на глазах.

– Стойте, – закричал Андрей! – Не уходите! Он только этого и ждет. Мы что-нибудь придумаем! Обязательно придумаем, но для этого нам надо держаться заодно, всем вместе.

– Не валяй дурака, Андрей, – ответил ему какой-то старик. – Я не для того прожил столько лет, чтобы мое имя мешали с дерьмом! Если ты хочешь красоваться на входе в поликлинику – это твое право. Я этого не хочу. Я ухожу и больше сюда не приду. Хватит…

– Но ведь эта поликлиника стала нашим домом. Здесь мы нашли свое счастье! Вместе переживали горечи и радости. Неужели не жалко бросать все это? Неужели не жалко вот так уходить? Где ваша воля? Где ваша решимость?

– Андрей! Ты много сделал для нас, и мы этого не забудем. Но теперь все. Действительно все закончилось. Пусть с системой борется молодежь, а наше время ушло. Прощай! Даст Бог, свидимся еще!

Андрей сел в кресло и обхватил голову руками. Его обступили верные друзья – Софья, Дмитрий Петрович, Илья, Степан, Кирилл. Они поддерживали его и обещали, что останутся с ним до конца. Говорили, что не намерены сдаваться и их час обязательно придет. Но Андрей не слушал их. Он молча наблюдал за тем, как пожилые люди вереницей тянутся к выходу, чтобы покинуть эту поликлинику и никогда не возвращаться в ее лоно, ставшее вдруг таким чужим. Он понимал, что бессилен. Знал, что не может остановить эту толпу, но все равно страдал. Андрей отчетливо представлял, что все они вернутся в свои дома и будут гнить там от одиночества и бессилия, как баба Дуня, и в гневе сжимал свои кулаки. Он ненавидел главного врача, этого самодовольного глупца, который в одно мгновение растоптал все то, что значило для Андрея и таких, как он, очень много. Неужели все бесполезно, неужели нельзя ничего придумать? Андрей задавал себе эти вопросы и мучительно искал ответы, но они почему-то никак не приходили в его голову. А толпа людей все так же медленно брела к выходу, печально понурив головы …

Конечно, ушли не все, но назвать оставшихся людей дружным и единым коллективом можно было лишь с большой натяжкой. Если раньше в стенах поликлиники звучал смех, то сейчас его практически не стало, а уж о том, чтобы отпраздновать здесь день рождения или еще какое-то радостное событие, и вовсе не могло быть и речи. Оставшиеся пенсионеры больше не стояли в очередях, а просто собирались на третьем этаже, усаживались на свободные кресла и перебрасывались время от времени ничего не значащими фразами. А порой и просто сидели молча, погруженные каждый в свои собственные мысли.

Врачи практически полностью свели на нет неформальное общение с пенсионерами. Если раньше они обнимались с некоторыми из них при встрече, радостно хлопали по плечу, то сейчас даже обычной приветливой улыбки никто от них не ждал. Незримая стена разделила их на две части, и из друзей или даже просто добрых знакомых они превратились в чужих, абсолютно равнодушных друг к другу людей. Это было странно. И даже не столько странно, сколько очень больно и обидно. Пенсионеры ощущали такую перемену весьма остро и не понимали, почему это произошло. Из-за денег? Из-за угроз и боязни потерять свое место? Но разве обычное «привет» или «как дела» – это что-то плохое или из ряда вон выходящее? Некоторые из них по-прежнему с надеждой в глазах смотрели на проходящих врачей, но те лишь отводили свой взгляд и делали вид, что совсем не знают этих людей и не желают с ними общаться…

Лишь Екатерина Сергеевна, несмотря на свое шаткое положение в поликлинике, пыталась сделать хоть что-то. Впрочем, реально изменить ситуацию она не могла. Все руководящие функции, которые она имела, Алексей Филиппович беззастенчиво передал своим доверенным лицам, и обязанности Екатерины Сергеевны вскоре были сведены к разного рода формальностям, с которыми вполне могла справиться любая студентка, окончившая медицинский институт. Такое положение дел амбициозную женщину никак не устраивало. Ее стаж, насчитывающий более тридцати лет, позволял заниматься и более серьезными вещами, но любовь к своей поликлинике, где она проработала без малого двадцать годков, удерживала ее от увольнения. Алексей Филиппович выпроваживать ее пока не собирался – видимо, хотел, чтобы доведенная до отчаяния женщина сделала первый шаг сама.

Екатерина Сергеевна с болью в сердце наблюдала за переменами, происходящими в поликлинике. Стариков всячески выжимали и выдавливали из лечебного учреждения, к которому они так привыкли. Всем было наплевать на то, что они чувствуют и каково им будет вновь разбрестись по своим домам и сидеть в окружении бледных, черствых стен. Женщина видела, как баба Дуня покидала свое насиженное место, не в силах сдержать слезы. На глазах Екатерины Сергеевны умирала библиотека. Да что там библиотека – весь этот мир, созданный заботливыми руками многих людей. Этому миру больше не находилось места. Среди бюрократических законов и формальностей он казался эдаким аппендиксом, от которого хотели избавиться навсегда. Последней каплей для Екатерины Сергеевны стала идея главного врача устроить доску позора. С этим женщина мириться уже никак не могла. Видя, как униженные пенсионеры покидают больницу, а Андрей сидит в кресле ни жив ни мертв, она вошла в кабинет Алексея Филипповича и высказала ему в лицо то, что об этом думает.

В тот же день Екатерина Сергеевна написала заявление об уходе и бросила его на стол главному врачу. Она не могла больше видеть все это. Поняв, что с каждым днем ситуация будет все хуже и хуже, а Алексей Филиппович не успокоится, пока не доведет до конца свой подлый план, женщина сдалась. Она не хотела оставаться в этой поликлинике – более того – она не хотела оставаться и в этом районе, и даже в этом городе, к которому так прикипела. Жизнь ее потеряла всякий смысл, и она решила начать все с нуля. Узнай Дмитрий Петрович о таком ее желании, он бы непременно попытался ее удержать. И, пожалуй, добился бы своего. Поэтому Екатерина Сергеевна предпочла не прощаться с ним лично, а объясниться посредством записки.

Она и сама не знала, какие чувства испытывает к этому добродушному и немного чудаковатому старику. Их прогулки вдоль тенистой аллеи, несомненно, запомнятся ей на всю жизнь. Екатерина Сергеевна не раз представляла, как уедет в свою деревню, вернется в пустой дом, оставшийся от родных, и приведет его в порядок. Устроит свой быт, пойдет на работу в местную клинику или станет поселковым лекарем – ей все равно. А каждую ночь, выходя на крыльцо и смотря на звезды, будет вспоминать, как они шли под ручку с Дмитрием Петровичем и смотрели друг другу в глаза, как делают все влюбленные пары на свете…

Но Екатерина Сергеевна понимала, что городскому жителю в ее деревне делать совершенно нечего. Ей было жалко расставаться с этим человеком и знать, что больше, возможно, она никогда не увидит его. Но с другой стороны, она была уверена, что поступает единственно верным образом. Если начинать жизнь с нуля, то незачем оставлять что-то от прошлых времен, пусть даже в них и были безумно счастливые мгновения. Написав записку и велев Анечке передать ее лично в руки пенсионера, Екатерина Сергеевна собрала лежащие на столе личные вещи и вышла на улицу. Оглянувшись в последний раз на поликлинику, в которой прошла самая значительная часть ее жизни, женщина тихонько всплакнула, дотронулась дрожащей рукой до каменной стены здания и сказала тихое «прощай». Затем, развернувшись, она быстро зашагала прочь. Подальше отсюда. Куда-то в новую жизнь…