Текст книги "Возмездие (Сб.)"
Автор книги: Александр Насибов
Жанр:
Шпионские детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 41 страниц)
В камине, сложенном из глыб зеленоватого гранита, догорало большое полено. Время от времени на нем вспыхивали короткие синие языки пламени, и тогда из полумрака проступали неясные силуэты.
Уже давно стемнело. Ветер, который дул весь день, унялся, на остров легла тишина. Абст прошел к окну, распахнул его. В комнату хлынула влажная свежесть, и были в ней запахи стоячей пресной воды, и плесени, и топких илистых берегов, и деревьев, намерзшихся за – зиму, а сейчас возвращавшихся к жизни…
Канарис зевнул, зябко поежился.
Абст обернулся:
– Вам нездоровится? Быть может, выпьете кофе?
Канарис кивнул.
Вскоре служитель вкатил столик с кофе и бутылкой коньяку, подбросил в камин дров.
Абст разлил кофе по чашкам, одну из них подвинул гостю.
– Что же нам делать? – спросил он. – Неужели прекратить все?
– Работай, Артур, работай спокойно. Мы на пороге большой войны. Она потребует много оружия. – Канарис помолчал и закончил: – Бог знает, сколько миллионов людей предстоит истребить армиям рейха. Для этого пригодится любое оружие, какое только сможет изобрести человек. Лишь бы оно безотказно действовало, хорошо убивало…
Неожиданно за окном раздался стон.
Стон повторился. Он нарастал, делался громче, перешел в пронзительный вопль и оборвался.
Одним прыжком Абст оказался у двери, рванул ее я выскочил из комнаты.
А за окном уже слышались крики, топот, рычание, треск кустарника. В отдалении негромко хлопнул пистолетный выстрел.
В тот же миг оконное стекло разлетелось тысячей брызг, и в раме возникло лицо человека. Выкатившиеся из орбит глаза, всклокоченная черная борода, окровавленные кулаки, которыми человек молотил по раме, по остаткам стекла, – при виде всего этого Канарис оцепенел.
Неизвестный втиснул в раму плечи, ухватился рукой за подоконник… Еще мгновение, и он будет в комнате!
Канарис кинулся к камину, схватил кочергу и принял оборонительную позу.
Но за окном появился Абст с помощниками, и человека оттащили. Еще несколько секунд слышался шум борьбы. Затем наступила тишина.
Все произошло молниеносно. На столе еще дымился кофе. В камине потрескивали дрова. Но подрагивала полусорванная с петель пустая створка окна, ковер был усыпан осколками стекла, и огонь камина отражался в них множеством веселых искорок.
Вернулся Абст. Беседа возобновилась. Канарис и его воспитанник вели себя так, будто ничего и не произошло.
Теперь темой разговора были пловцы. Абст докладывал: днем они тренируются в бассейне, ночью – на озере. Обстановка подходящая, глубины хорошие. Разработан и осуществляется целый комплекс подсобных упражнений, цель которых выработать и развить у пловцов храбрость, инициативу, находчивость. И все же это не то, что нужно.
– Чего же им недостает? – спросил Канарис.
– Образно говоря, запаха крови. – Абст усмехнулся. – Звери, которых готовят для убийства, должны полюбить запах крови.
– Хочешь скорее пустить их в дело?
– Да. Необходимо, чтобы пловцы провели несколько операций. Они должны поверить в свои силы, убедиться в надежности и мощи нового оружия.
Абст продолжал объяснения, но Канарис слушал рассеянно. Перед ним неотступно стояло лицо умалишенного, его глаза. Проходили минуты, и крепла уверенность: он уже видел где-то этого человека!
Канарис встал с кресла, приблизился к камину, долго глядел на огонь. Затем прошел к роялю в противоположном конце комнаты, задумчиво провел пальцем по полированной деке концертного «Дидерихса».
Внезапно он обернулся:
– Бретмюллер?
Абст кивнул.
– Поразительно, – прошептал Канарис, возвращаясь к креслу. – Бедняга, до чего он дошел! Очень плох?
Абст пожал плечами.
– Конечно, – пробормотал Канарис, – конечно, если его отдали тебе… Жаль, очень жаль Бретмюллера. Это был хороший немец, хороший офицер.
Семь месяцев назад германская подводная лодка «Випера», только что вступившая в строй, была назначена в дальний поход. ОКМ объявило: лодка уходит в океан, чтобы проверить механизмы в условиях длительного автономного плавания.
На деле же лодке поручили важное разведывательное задание, зашифрованное как операция «Бибер».[19]19
Бибер – бобр (нем.).
[Закрыть] Ей предстояло пройти несколько тысяч миль на юг и скрытно проникнуть в район расположения крупной базы военно-морского флота одного из потенциальных противников Германии. Лодка должна была изучить систему обороны базы, произвести промер глубин прилегающих к базе районов, взять пробы грунта, а главное – установить и нанести на карту весьма сложный фарватер в рифах, являющийся единственным подходом к базе.
«Виперу» отправили в поход. Проводы были торжественные. ОКМ старательно подчеркивало: оно ничего не скрывает, лодка уходит в обычное плавание.
Сменялись недели, а сведений о лодке не поступало. Первое время это не тревожило командование – в походе лодка должна была соблюдать радиомолчание.
Однако прошли все сроки, а «Випера» не вернулась. Поиски результата не дали. И лодку объявили пропавшей без вести.
А потом немецкий рефрижератор, следовавший с грузом бананов мимо той самой базы, выловил в море командира «Виперы». Офицер был в последней степени истощения. Но если жизнь еще теплилась в нем, то разум несчастного был утрачен.
Фрегатен-капитэна[20]20
Фрегатенкапитэн – чин в гитлеровском военноморском флоте, соответствует капитану второго ранга.
[Закрыть] Ханно Бретмюллера доставили в Германию, где лучшие специалисты взялись за его лечение. Но все оказалось тщетно – больного признали безнадежным. И вместе с его разумом была похоронена тайна гибели «Виперы».
В конце концов моряка передали в «1-W-1». Бретмюллер был вдов и бездетен, не имел родственников, и Абст мог делать с ним все что угодно…
Канарис поднял голову и поглядел на Абста:
– Ну-ка поговорим о Бретмюллере. Давно он у тебя?
Абст отпер шкаф, достал пачку карточек, отобрал нужную.
– Фрегатен-капитэн Ханно Бретмюллер доставлен в лабораторию сорок восемь дней назад, – сказал он, просмотрев запись.
– Что же с ним случилось?
Абст запер карточки в сейф, подсел к гостю, потер в задумчивости виски.
– Сегодня вы обязательно уедете? – спросил он. – Быть может, заночуете у меня?
– Но… зачем?
– Даже не знаю, как объяснить. – Абст помедлил, заглянул в глаза Канарису. – Хотелось бы посвятить вас в одно любопытное дело.
– Говори!
– Это займет много времени. Оставайтесь, шеф, не пожалеете. Вы, кроме всего прочего, отлично выспитесь – воздух здесь отменный, не то что в Берлине.
Канарис задумался. Разведчик с многообещающим будущим, медик, уже зарекомендовавший себя смелы ми экспериментами над заключенными в лагерях людьми, – все это странно синтезировалось в Абсте. Его жизнь проходила на глазах Канариса, и тем не менее Канарис не раз ловил себя на мысли, что по-настоящему Абста не знает.
– Это связано с Бретмюллером?
– Да.
– Хорошо, я останусь. Но ты утверждал – он безнадежен?
– Увы, Бретмюллера уже ничем не вернуть к нормальной жизни. Однако мне удалось… Впрочем, будет лучше, если мы пройдем к нему. Вы все увидите сами.
Канарис пожал плечами. Он решительно не понимал, зачем все это, но, хорошо зная Абста, не сомневался, что тот не стал бы беспокоить шефа по пустякам.
Канарис тяжело поднялся с кресла.
– О, не так скоро. – Абст вновь отпер сейф, достал большую желтую папку. – Прежде чем посетить Бретмюллера, вам следует ознакомиться с этим.
И он положил папку на стол.
Канарис раскрыл ее и увидел аккуратно подшитые листы с отпечатанным на машинке текстом. В карманчик на внутренней стороне обложки была вложена фотография Бретмюллера: красивый, элегантный моряк стоит перед камерой, заложив руки за спину.
– Здесь тайна гибели «Виперы», – сказал Абст.
– Лодки Бретмюллера?
– Да. В папке показания свидетеля катастрофы.
– Ты нашел человека, спасшегося с «Виперы»?!
– Спасся только Бретмюллер.
– Чьи же это показания?
– Бретмюллера.
– Кажется, умалишенный есть и в этой комнате! – Канарис отшвырнул ногой кочергу. – Пора наконец перейти к делу. Говори же, я слушаю!
– Все очень серьезно, – спокойно сказал Абст. – Вылечить Бретмюллера невозможно, это так. Однако мне удается возвращать ему разум. Он приходит в себя на очень короткое время. Затем срок истекает – он впадает в буйство, подобное тому, что вы наблюдали недавно. Еще через час больной превращается в безгласное и бесчувственное существо – он лежит пластом, не в силах шевельнуть мизинцем.
– И в этой папке беседа с ним?
– Беседы, – поправил Абст.
– Но как ты добился такого результата?
– Лавры принадлежат не мне. – Абст повел плечом. – Вы слышали о Вильгельме Лоренце?
– Он военный?
– Врач-психиатр.
– Нет, не припомню.
– Быть может, вам что-нибудь скажет такое имя: Манфред Закель? Напрягите свою память, шеф.
– Тоже врач?
– Да, врач. И тот и другой – немцы. Первый живет в Америке, второй имеет клинику в Берлине. Начинали они. Я же только развил их идеи и кое-что додумал… Простите, шеф, быть может, вы отдохнете, и мы позже продолжим наш разговор?
– Нет, говори сейчас.
– Хорошо. Так вот, Лоренц и Закель применяли цианистый натрий, инсулин и некоторые другие препараты. Воздействуя ими на пораженные недугом клетки головного мозга пациентов, оба врача добивались успеха даже в весьма тяжелых случаях. Но и они были бессильны против определенных форм безумия. Особенно если пораженными оказывались участки мозга близ таламуса.
– Таламус?
– Загадочный бугорок в центральной части мозга человека. О нем известно далеко не все. Во всяком случае, мне… Один из многочисленных секретов мозга, не раскрытых по сию пору.
– Продолжай, Артур, я внимательно слушаю.
– Так вот, в этих случаях обычные препараты не давали эффекта. Более того, применение их приводило к тому, что в клетках мозга начинался процесс разрушения. В большинстве необратимый. Именно такой болезнью, точнее, формой болезни и страдает Ханно Бретмюллер. К сожалению, он слишком поздно поступил ко мне в лабораторию. Верьте, я сделал все, что в человеческих силах, чтобы хоть сколько-нибудь…
Канарис нетерпеливо шевельнул плечом.
– Он погибнет?
– Да.
– А как же это? – Канарис показал на желтую папку. – Ведь тебе кое-что удалось!
– К Бретмюллеру несколько раз, и притом ненадолго, возвращалось сознание. Это единственное, чего я добился. Сперва он пришел в себя на пятьдесят минут, затем минут на сорок, на полчаса: при повторных инъекциях препарат действует все слабее. Я вынужден увеличивать дозу. А это нельзя делать бесконечно – в составе препарата сильный яд.
– Короче говоря?..
– Короче, теперь я могу ввести его больному последний раз.
– В моем присутствии!?
– Да.
– Сегодня?
Абст кивнул.
– А потом?
– Он, вероятно, погибнет.
– И тоже сегодня?
– Видимо, да.
– Зачем же его тревожить? Не лучше ли, чтобы все произошло само собой? Черт возьми, Артур, он заслужил право умереть своей смертью!
– Сперва прочитайте это. – Абст указал глазами на желтую папку. – Прочитайте и будете решать.
ГЛАВА ШЕСТАЯСОДЕРЖИМОЕ ЖЕЛТОЙ ПАПКИ
8 февраля 1939 года.
Первая группа инъекций.
Время – 14 часов 07 минут.
Больной лежит неподвижно, лицом вниз.
14 часов 14 минут. Дыхание стало глубже, темп медленнее. Лицо больного порозовело.
14 часов 21 минута. Периодичность дыхания приближается к нормальной. Наблюдаются конвульсивные подергивания конечностей.
14 часов 23 минуты. Больной, лежавший скрюченным, вытянулся, перевернулся на спину. Он ровно и глубоко дышит.
14 часов 25 минут. Плотно сжатые веки больного дрогнули. Он приоткрыл глаза, провел языком по губам.
14 часов 26 минут. Глаза открыты. Больной пытается сесть.
14 часов 28 минут. Полное восстановление сознания.
Бретмюллер. Где я нахожусь?
Абст. В госпитале.
Бретмюллер. Вы врач?
Абст. Да, я врач и офицер военно-морского флота Германии. Но разговоры потом. Сперва вы должны хорошенько поесть. Сейчас для вас это самое важное. Перед вами обед – пожалуйста, ешьте. Начните с бульона. Смею уверить, он очень хорош.
Бретмюллер. Срочно свяжите меня с начальником военно-морской разведки!
Абст. Садитесь к столу. Обедая, вы сможете разговаривать. Я охотно исполню все ваши…
Бретмюллер. Нет! Я буду говорить только с офицером разведки. Немедленно вызовите ко мне ответственного работника разведки!
Абст. Вот мое удостоверение. Я офицер разведки. Мне известно все о вашем задании. Называю пароль: операция «Бибер». Садитесь, ешьте и рассказывайте все самое важное. Я внимательно слушаю.
Бретмюллер. Они погибли – и лодка, и люди!.. Это трагедия, которую не перескажешь словами!
Абст. Сидите спокойно. И – ешьте. Приказываю есть! Вот так. Не спешите – пища лучше усваивается, когда ее хорошенько прожевываешь. Пообедаете, и мы возобновим беседу. Я оставлю вас. Вернусь через четверть часа.
Спустя пятнадцать минут.
Абст. Имеются ли у вас какие-нибудь желания?
Бретмюллер. Хотел бы отправить письмо…
Абст. К сожалению, невозможно. Но я обещаю: каждое ваше слово будет передано по назначению.
Бретмюллер. Как вы докажете это?
Абст. Вы видели мое удостоверение.
Бретмюллер. Я командир подводной лодки «Випера». Она погибла. Не приведи бог, если туда пошлют другую!
Абст. Ее потопили? Как это произошло? Когда, где? Что с командой?
Бретмюллер. Погибла лодка, погибли люди!..
Абст. Когда?
Бретмюллер. В ночь на двадцать третье октября 1938 года.
Абст. Вам известно, что сегодня восьмое февраля 1939 года? Отвечайте. Почему вы молчите?
Бретмюллер. Это ложь!
Абст. Это правда! Вас выловили в океане близ той самой базы девяносто семь дней назад… Сидите, вам нельзя волноваться, расходовать силы!
Бретмюллер. Вы лжете, лжете! Этого не может быть. По-вашему, выходит, что я…
Абст. Да, все эти девяносто семь дней вы были без сознания. Длительное пребывание в воде не могло пройти бесследно. Вы очень серьезно заболели, Бретмюллер. Но я заверяю: будет сделано решительно все, чтобы поставить вас на ноги.
Бретмюллер. Я не верю ни единому вашему слову!
Абст. Хорошо. Сейчас четырнадцать часов и пятьдесят семь минут. Через три минуты Берлин будет передавать сигналы точного времени и вслед за тем календарь событий за неделю. Справа от вас радиоприемник. Включите его, настройтесь на Берлин, и вам все станет ясно…
В 15 часов 02 минуты.
Абст. Успокойтесь. Выпейте воды. Ведите себя тихо, иначе я прикажу связать вас! Вот так. Теперь сядьте и отвечайте на вопросы.
Бретмюллер. Три с половиной месяца!
Абст. Как это произошло?
Бретмюллер. Точно в срок мы вышли в район расположения объекта. Конечно, шли под водой. Рискнули подвсплыть и поднять перископ. По расчетам, было время заката, и я надеялся, что окажусь между островом и спускающимся к горизонту солнцем… Простите, у меня разболелась голова.
Абст. Ничего, ничего. Говорите быстрее!
Бретмюллер. Расчет был верен.
Абст. Вы вышли в нужную точку?
Бретмюллер. Да, в перископ я увидел остров с базой. Он был прямо по курсу, милях в пятнадцати. А справа по траверзу, в семи кабельтовых скала… Дьявол! От боли у меня раскалывается голова!
Абст. А тошнота? Вас мутит?
Бретмюллер. Немного. Но, мой бог, голова!..
15 часов 17 минут. Конец действия препаратов.
Сознание было восстановлено на 49 минут.
Буйство – 12 минут.
15 часов 31 минута. Больной впал в прежнее состояние апатии и безразличия.
23 февраля 1939 года.
Попытка повторить эксперимент с инъекцией препаратов в первоначальной дозировке. Неудача.
5 марта 1939 года.
Третья попытка.
Доза инъекции увеличена на 100 000 единиц.
Время – 14 часов 30 минут.
Дальнейшее – как при эксперименте 8 февраля.
Полное восстановление сознания в 15 часов 03 минуты. Больной выглядит так, будто проснулся после длительного тяжелого сна.
Абст. Добрый день. Как чувствуете себя?
Бретмюллер. Неважно… Что со мной произошло в прошлый раз? Ничего не могу припомнить.
Абст. Пустяки. Постепенно вы приходите в норму. Не беспокойтесь, все будет хорошо. Ешьте и продолжайте рассказывать.
Бретмюллер. Есть не хочется… Впрочем, я возьму кусочек. Спасибо. Так на чем я остановился?
Абст. Вы всплыли под перископ…
Бретмюллер. Да. Мы подвсплыли, и я увидел в перископ базу. Она была прямо по курсу, милях в пятнадцати. Справа же, по траверзу, в семи кабельтовых торчала эта проклятая скала!
Абст. Вот уже второй раз упоминаете вы о какой-то скале. Что это за скала?
Бретмюллер. Гигантская коническая скала, одиноко торчащая из воды. Страшная серая махина, которая стала причиной гибели лодки.
Абст. Вы ударились о нее?..
Бретмюллер. Не перебивайте! Ночью мы всплыли, чтобы зарядить истощившуюся батарею… Простите, какое сегодня число?
Абст. Пятое марта.
Бретмюллер. Выходит, я снова был без сознания длительное время? Или я ничего не помню?
Абст. Вы были без сознания.
Бретмюллер. Почти месяц!
Абст. Вы спали. Это сделал я, ибо сон для вас – лучшее лекарство. Но продолжайте. И пожалуйста, не отвлекайтесь: время ограничено.
Бретмюллер. Я снова впаду в беспамятство?
Абст. Продолжайте!
Бретмюллер. Боже, неужели все повторится?..
Абст. Вы зря теряете время.
Бретмюллер. Хорошо… Мы почти завершили зарядку, когда сигнальщик заметил корабль. Это был корвет. Он шел на большой скорости и держал прямо на нас. Мы сыграли срочное погружение. Лодка ринулась на глубину. Спустившись на полтораста футов, мы оказались на жидком грунте.[21]21
Жидкий грунт – слой воды, более плотный, чем окружающие, опустившаяся в него лодка может лежать с выключенными моторами, не погружаясь глубже.
[Закрыть] Вам известно, что это такое?
Абст. Да. Продолжайте.
Бретмюллер. Мы застопорили двигатели – в последний момент показалось, что корабль стал отворачивать вправо. Быть может, подумал я, нас еще не обнаружили, не следует выдавать себя шумом винтов. Но я ошибся, совершил двойную ошибку. Я погубил людей, лодку!..
Абст. Не отвлекайтесь. Говорите о самом важном. Сейчас меня интересуют только факты. Позже, когда вы понравитесь, мы вернемся к этому разговору.
Бретмюллер. Дайте мне сигарету.
Абст. Для человека в вашем состоянии табак – самый сильный яд.
Бретмюллер. Только одну сигарету!
Абст. Нельзя.
Бретмюллер. Как вы жестоки!
Абст. Я желаю вам добра. Но мы зря теряем время.
Бретмюллер. Уйдя под воду, мы открыли гидроакустическую вахту. Акустик доложил, что корабль приближается. Я хотел было уклониться с курса корвета, но не успел. Он начал бомбометание. Первая серия взрывов легла в районе левого борта. Нас резко встряхнуло. А бомбежка продолжалась. Корвет, будто осатанев, вертелся над нами и швырял все новые серии глубинок. Взрывы, взрывы!.. Люди были оглушены. Лодку бросало из стороны в сторону. В этих условиях я принял решение уходить. Я должен был попытаться увести лодку… Боже, все та же боль в голове! И – сердце… Скорее отворите окно. Воздуха!
15 часов 41 минута. Конец действия препаратов.
Сознание было восстановлено на 38 минут.
Произведен анализ токов мозга для выявления степени поражения его глубинных отделов. Результат резко отрицательный.
13 марта 1939 года.
Четвертая попытка.
Доза группы инъекций увеличена на 300 000 единиц.
Время – 18 часов ровно.
Восстановление сознания в 18 часов 47 минут.
Абст. Вот мы и снова встретились. Дайте-ка руку. Пульс несколько учащенный, но так оно и должно быть. Все в порядке. Продолжайте рассказ. Однако я должен предупредить: вы очень скоро уснете. Поэтому поторапливайтесь.
Бретмюллер. Моя голова перевязана. Я чувствую сильную слабость. Что со мной происходит?
Абст. Ничего особенного. Лечение идет как надо. А голова перевязана, потому что вы ушиблись.
Бретмюллер. Вероятно, сильно. Очень болит. Вот здесь…
Абст. Не трогайте повязку! Опустите руки, сядьте удобней.
Бретмюллер. Почему вы не даете мне закусить? В те дни на столе всегда стоял обед… Впрочем, я не стал бы есть. Не могу. Кружится голова. Кружится и болит.
Абст. Боль пройдет. Что касается еды, то вы получаете специальное питание, когда находитесь без сознания. Пока обычная пища для вас не годится. Потерпите, скоро выздоровеете, и все войдет в норму. Говорите, я слушаю.
Бретмюллер. На чем я остановился?
Абст. Вас бомбили, вы приняли решение уходить.
Бретмюллер. Да! Мы перешли на ручное управление рулями, выключили все вспомогательные механизмы, чтобы до предела уменьшить шумы лодки. Электродвигатели, запущенные на самые малые обороты, едва вращали винты. Мы долго маневрировали, очень долго. Ив конце концов нам удалось оторваться от преследования. Я вздохнул с облегчением. Я думал, это – спасение. А лодка шла к гибели!
Абст. Что же с вами случилось? Сели на мель или наткнулись на ту самую коническую скалу?
Бретмюллер. Я забыл о приливном течении, которое в этих местах очень стремительно. А в тот час как раз был прилив.
Абст. Течением вас ударило о скалу?
Бретмюллер. Если бы это!.. Но я продолжаю. Прошло полчаса, а мы по-прежнему двигались на малой скорости. Курс был проложен так, что опасность оставалась в стороне. И вдруг лодка, ткнувшись скулой в преграду, резко отвернула в сторону. «Полный назад!» – скомандовал я. Моторы взвыли на предельных оборотах. Лодка отпрянула, тотчас получила сильный удар в корму и затряслась в вибрации. «Винты!» – закричал мой помощник. Были мгновенно выключены двигатели. Но мы опоздали. Произошло самое страшное: лодка лишилась винтов! Обоих винтов!..
Абст. Удар носом и тотчас удар кормой? Не понимаю, как это могло случиться.
Бретмюллер. Поймете, дослушав до конца… Дайте мне сигарету.
Абст. Нет.
Бретмюллер. Умоляю вас, одну сигарету!
Абст. Ни в коем случае. Иначе я стану вашим убийцей.
Бретмюллер. Мне очень плохо. Болит голова, темнеет в глазах. Дайте воды.
Абст. Выпейте это. Предупреждаю: будет горьковато, но зато снимет боль… Вот так. Теперь вам лучше?
Бретмюллер. Немного… Я продолжаю рассказ. Мы испробовали все пути к спасению: спустились пониже, но лодка уперлась в преграду брюхом: осторожно маневрируя балластом, попытались подвсплыть, и вскоре над головой послышался скрежет металла. Так непостижимым образом мы оказались в западне. И вдруг кто-то крикнул: «Лодка движется!» Мы затаили дыхание, прислушиваясь. В самом деле, подводный корабль, у которого не было винтов, тем не менее продвигался вперед, тычась боками в препятствия. Несомненно, нас влекло течение. Что же произошло? Объяснение могло быть только одно: лодка оказалась в подводном скальном туннеле, извилистом и широком. Нас затолкал туда прилив, а быть может, просто течение, о котором мы и не подозревали. Так или иначе, но мы попали в одну из извилин туннеля и именно потому ударились сперва скулой, а потом, когда попытались отработать назад, – кормой и винтами.
Абст. Что было дальше?
Бретмюллер. Прошло более часа. Лодка продолжала двигаться. Я подумал: быть может, туннель сквозной и мы, пробираясь вперед, в конце концов окажемся на свободе? О своих надеждах сообщил по корабельной трансляции, и люди приободрились. «Только бы выплыть на чистую воду, – шептал я, – а там мы придумаем, как спастись!»
Абст. Ваши предположения оправдались? Туннель был сквозной? Вам удалось вывести из него лодку?
Бретмюллер. Нет.
Абст. Дальше, Бретмюллер!
Бретмюллер. Мне трудно говорить. Усиливается боль в голове. И – спать. Я так хочу спать! Дайте мне передышку, я посплю немного, и мы…
Абст. Вот вам сигарета.
Бретмюллер. О, спасибо! Пожалуйста, спичку. Боже, как кружится голова!.. Нет, не могу курить. Погасите сигарету. Меня мутит от запаха дыма!
Абст. Говорите, Бретмюллер!
Бретмюллер. Прошло немного времени, и удары о корпус лодки прекратились. Она свободно висела в воде. Двигалась ли она, я не знаю. Мы выждали около двух часов. Вокруг было тихо. Тогда я рискнул включить машинки очистки воздуха – люди задыхались от недостатка кислорода. Замерев, мы ждали шума винтов корвета и новых взрывов. Однако все было спокойно. Еще час томительного ожидания. Я осмелел и скомандовал всплытие. Мы могли рискнуть: по расчетам, наверху еще продолжалась ночь. Как сквозь сон, слышал я голос матроса, считывавшего показания глубиномера. Мы постепенно поднимались…
Абст. Перебиваю вас. Какие глубины в туннеле?
Бретмюллер. Примерно сто пятьдесят футов.
Абст. Очень любопытный туннель!
Бретмюллер. Итак, мы всплывали. Каждую секунду я ждал удара рубкой о скалу. Но над нами была вода, только вода. Подвсплыв, мы подняли кормовой перископ. Мы ничего не увидели. Два других перископа были повреждены и не выдвигались из шахт. И вот на глубиномере ноль, я отдраиваю рубочный люк и поднимаюсь на мостик. Меня охватывает тишина и темнота – густой, ни с чем не сравнимый мрак. Нас будто в тушь окунули. Мрак и абсолютно неподвижный воздух. Почему-то вспомнился «Наутилус» капитана Немо… Неожиданно для самого себя я вскрикнул. Звук укатится куда-то вдаль, и немного спустя ко мне вернулось эхо. Я стоял на мостике, подавленный, ошеломленный, а голос мой все звучал, отражаясь от невидимых препятствий, постепенно слабея. Будто и он искал выхода и не мог отыскать. Сомнений не было – лодка всплыла в огромном гроте!..
Абст. Что же вы?.. Стойте, я поддержу вас!
19 часов 11 минут. Конец действия препаратов.
Сознание было восстановлено на 24 минуты.
Повторное исследование токов мозга. Состояние больного угрожающее.
Это была последняя страница. Канарис перевернул ее и закрыл папку.
Только сейчас услышал он звуки музыки. За роялем сидел Абст. Его пальцы легко бегали по клавиатуре, глаза были устремлены за окно, к тяжелой красной луне, которая медленно вставала над пустынным озером. Казалось, туда же уносилась мелодия, стремительная и тревожная. И музыка, и луна, и тускло отсвечивающая водная гладь за окном, да и сам Абст со странно неподвижными глазами – все это удивительно сочеталось с тем, что составляло содержание желтой папки.
Абст оборвал игру.
Они долго молчали.
– Это был Шуберт? – спросил Канарис, чтобы что-нибудь сказать.
Абст покачал головой.
– Я играл Баха. Одну из его ранних хоральных прелюдии. Написано для органа. Если бы здесь был орган!..
– Однако я помню, ты любил Шуберта, – упрямо настаивал Канарис. – Ты увлекался и другими, но Шуберт для тебя…
– Иоганн Себастьян Бах – вот мой король и повелитель! – взволнованно проговорил Абст. – Бах в музыке, Шиллер в поэзии.
– Шиллер? – пробормотал Канарис, рассеянно глядя на озеро. Сейчас он думал о другом.
– Да. Хотите послушать?
В голосе Абста звучала нетерпеливая просьба. Удивленный Канарис неожиданно для самого себя кивнул.
Абст встал, сложил на груди руки. За ним было окно, и темный, почти черный силуэт Абста четко выделялся на фоне широких светлых полос, проложенных луной по поверхности озера.
Грозовым взмахнув крылом,
С гор, из дикого провала,
Буря вырвалась, взыграла,
Трепет молний, блеск и гром.
Вихрь сверлит, буравит волны, —
Черным зевом глубина,
Точно бездна преисподней,
Разверзается до дна.
Читал Абст медленно, с напряжением. Голос его был резок, отрывист, и музыка стиха начисто пропадала.
– Это из «Геро и Леандра», – тихо сказал Абст. – Восемь строчек, а сколько экспрессии!
Канарис молчал. Он плохо разбирался в стихах, да, признаться, и не любил их. Он считал себя деловым человеком, а поэзия не для таких.
– Вот что, – сказал он. – Распорядись, чтобы нам принесли поесть. Мы поужинаем и поговорим. И не медли – нам предстоит немало дел.
Ужин сервировали в соседнем помещении. Канарис с аппетитом поел, выпил большой бокал пива.
– Вернемся к показаниям Бретмюллера, – сказал он, когда подали сладкое. – У меня из головы не лезет этот странный грот. Подумать только, он под боком у той самой базы! Хозяева ее, надо полагать, и не подозревают о существовании в скале гигантского тайника.
– В этом вся суть, – кивнул Абст.
Канарис стащил с шеи салфетку, решительно встал:
– Не будем терять времени! Идем к Бретмюллеру. Я сам допрошу его.
– Быть может, отложим допрос до утра? Вам следует отдохнуть, выспаться. И предупреждаю: это небезопасно. Мало ли как он вдруг поведет себя.
– Но ведь ты будешь рядом!