Текст книги "Браво, Аракс!"

Автор книги: Александр Аронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Проснулся он от страшного рычания. В пещеру, хромая, входил огромный лев. В лапе великана сидела большая колючка.

Андрокл, подавив страх, приблизился к зверю, лев протянул ему могучую окровавленную лапу. Андрокл ловко вытащил колючку, промыл рану, перевязал куском материи, оторванным от своей одежды.

Человек и лев стали друзьями.

Три года прожили они вместе в пещере. Андрокл охотился из самодельного лука, делился со львом пищей. И лев отдавал Андроклу куски своей добычи.

Вдруг лев исчез. Беглый раб повсюду разыскивал его, но безуспешно. Андрокл решил дойти до какого-нибудь порта и наняться на корабль матросом. Солдаты поймали его, заковали в цепи, отправили в Рим.

Разгневанный сенатор – господин Андрокла – решил бросить своего беглого раба на съедение хищным зверям во время традиционных игрищ.

Со всего мира свезли в Рим слонов, бегемотов, носорогов, зубров, медведей, обезьян, тигров, львов и пантер. Зверям предстояло драться друг с другом и с гладиаторами. В финале игрищ на растерзание зверям должны были бросить беглых рабов и разбойников. Несчастных, закованных в цепи, повезли к амфитеатру и бросили в тюрьму под его полом.

Среди них был и Андрокл.

Вечером, при свете луны и дрожащего пламени факелов, на арену подняли осуждённых с помощью специальных машин.

Андрокл увидел на высоком настиле – подиуме – балдахин императорской ложи, места сенаторов, скамьи всадников, лавки для простолюдинов и женщин. Амфитеатр был полон.

С разных сторон на арену выпустили давно не кормленных медведей, волков, леопардов и львов. Андрокл зажмурился от ужаса. Раб понимал, что о спасении нечего и думать: сейчас накинутся и растерзают…

И тут внезапно Андрокл почувствовал, что ему кто-то облизывает шершавым языком ноги, что о его тело трётся грубая шерсть. Андрокл в изумлении открыл глаза и увидел своего друга из пустыни. Великан ревел от радости…

Зрители были поражены. Все поднялись с мест, закричали, зааплодировали: подобного никому из присутствующих не доводилось видеть.

Император подозвал к себе Андрокла, тот упал ему в ноги и рассказал обо всём»

– Освободить Андрокла! Освободить Андрокла! – закричали зрители. – Подарить Андроклу льва! Подарить ему льва!

Император великодушно согласился. Народ возликовал.

Вместе со львом Андрокл вышел на улицу. Люди приветствовали героев дня, угощали их, засыпали цветами и деньгами.

Лев оказался благороднее, чем господин Андрокла. Зверь не мог отплатить злом за добро.

– У нас в советском цирке нет ни одной женщины-укротительницы, – как-то заявила Ирина Николаевна управляющему цирками… – Помогите мне стать дрессировщицей! Воля и настойчивость у меня есть, животных я люблю с детских лет, имею опыт обращения с ними…

– Да, но вы совсем не знаете хищников, – возразил управляющий. – Никаких пособий по этому вопросу нет. Наука по уходу за ними сложна!

– Ничего, до всего дойду сама. Не боги горшки обжигают!

– Ну чтож, подавайте с Буслаевым сценарий. Что-нибудь в таком духе. – Он указал на стену.

На стене висела афиша иностранного дрессировщика Клифа Аэроса. На фоне синего неба с белыми перистыми облаками был нарисован огромный полый земной шар из толстых серебряных прутьев, напоминающих линии меридианов и параллелей. Внутри этого глобуса был изображён Клиф Аэрос, мчащийся на золотом мотоцикле. За спиной дрессировщика, одетого в зелёную венгерку, развевался по ветру большой красный шёлковый плащ. А к плащу протягивал лапу бегущий вслед за мотоциклом леопард с ощеренной страшной пастью. Казалось, вот-вот зверь поймает плащ за конец и стянет отважного гонщика с седла.

– Только не нужно копировать шар, – предупредил управляющий. – Цирки у нас маленькие, их купола не выдержат такое громоздкое сооружение. Думайте!

Артисты решили сконструировать круглую прозрачную решётчатую стенку таким образом, чтобы она в нужный момент превращалась в мотоциклетный трек, на котором можно будет совершать самые головокружительные виражи. В ней же, до мотогонок, можно было продемонстрировать дрессировку львов. Эту часть работы следовало выполнить Бугримовой,

Ей же предстояло участвовать в гонке с двумя львами: огромные кошки должны были удирать в страхе от красного, гремящего чудовища.

А для Буслаева артисты изобрели замечательный трюк: исполнитель мчится на мотоцикле, на багажнике которого сидит пассажир-лев. Положив голову на плечо гонщика, лев мчится по треку несколько кругов. В финале аттракциона через клетку со львами, над их головами, перелетают сани.

Артисты посвятили в свои планы кое-кого из цирковых друзей – опытных мастеров манежа.

– Неужели такое возможно? – качали они головами.

– Думаем, что возможно…

– А как вы приучите львов к мотоциклу? Ведь они не любят и боятся выстрелов. А мотоцикл тарахтит, как пулемет…

– Этого сами ещё пока не знаем…

– А представляете, сколько вам придётся затратить труда, чтобы заставить льва сидеть на багажнике, участвовать в подобном «рейсе»?

– А вот это представляем!

– Ну, если добьётесь своего, будет действительно невиданное в истории мирового цирка достижение. Такого ещё не было!

– Надеемся.

– А сценарий приняли?

– Обсуждают. Ждём ответа. Вскоре пришла телеграмма:

«Сценарий одобрен. В кузбасском зверинце получите трёх львят. Деньги за них выплачены».

– Ну как думаешь, Паша, сумеем выходить малышей?

– Не сомневайся, Арина Миколавна! Разве мы с Ню-рой за Ландышем да за Голосом плохо ходим?

– Так то лошади…

– И поросей в деревне вскармливали-выхаживали, и корову, слава богу, дома имели… А уж про курей да про гусей и говорить нечего!

– Так ведь это львы!

– А чего их бояться-то! Подумаешь, львы! Ишь невидаль какая! Твари как твари. Знала бы ты, Миколавна, какой нам с Нюрой раз козёл попался! Митькой звали. Вот уж истинно что страсть! Бодучий!.. А ты – львы!

Труппа переехала в Кузбасс. Четырёхмесячных львят перевезли в цирк.

– Как вы назовёте малышей? – спросили друзья Бугримову.

Ей сразу вспомнилось детство, маленькая книжечка в мягкой скромной серой обложке, альбом с рисунками и надписью, разговор с отцом.

– Я назову их Каем, Юлием и Цезарем, – не задумываясь ответила она.

Так знаменитое тройное имя она разделила между тремя братьями: львёнка средней величины и умеренно-желтоватой окраски назвали Каем, самого светлого – Юлием, а самого крупного, с темноватой шерстью – Цезарем.

Львята были ещё малы и глупы. Время стояло уже прохладное, они зябли, часто болели. Дрессировщица заботливо ухаживала за ними: кормила молоком и яйцами, мясом и рыбьим жиром, давала порошки, микстуры, прогревала синим светом, следила за ними очень тщательно – ведь иначе малыши могли легко погибнуть.

Павел и Нюра старательно помогали ей. Им разрешалось входить в вольер, ухаживать за львятами в отсутствие дрессировщицы. Клетки львят содержались в идеальной чистоте.

Как-то за кулисами цирка к Бугримовой подошёл Игнатов. Он широко улыбался.

– С тебя Нюре моей магарыч, Миколавна! Причитается! Рацилизатор она у меня.

– Рационализатор, что ли?

– Я и говорю – рацилизатор! На горшок их садит!

– Кого? – не поняла Бугримова. – На какой горшок?

– Как – кого? Львят! Садит! – снова с восторгом повторил он. – И сидят! Как вкопанные сидят! Равно как ребятёнки! Приучила… Будто в детском саду! Пойдём, сама глянешь!

Во львятнике у клетки толпились артисты и музыканты. Все хохотали. Не обращая на людей никакого внимания, Нюра, подсунув под низ решётки корец (старую кормушку на длинной ручке, очень похожую на сковородку), уговаривала Кая:

– Садись, садись, маленький… Пусть гогочут, дураки, не обращай на них внимания, не стесняйся, делай, что тебе надо, делай… Вот так, вот молодец, вот бра[в]ушки…

От Кая она перешла к Юлию и Цезарю. Львята последовали примеру брата.

– Видала, Арина Миколавна, что делатся! И главное, всех в одно время ходить в корец приучила! И клетку теперь убирать не надо. Культура! Видала, как дрессирует? Не хуже тебя! Ай да моя Нюра!

Нюра безо всякого страха входила в вольер ко львятам. Но однажды…

Кай и Юлий сидели в клетке. Дверь, как обычно, была раскрыта настежь. Когда угодно львята могли выйти погулять. Цезарь лежал в углу вольера, отдыхая после кормёжки. В зубах он держал игрушку – обглоданную кость. Нюра открыла дверцу и вошла в вольер. Не успела она сделать и шагу, как Цезарь, не выпуская из зубов кости, набросился на неё, схватил за ноги, злобно урча. И тут же, словно по сигналу, сорвались со своих мест Кай с Юлием, выскочили из клетки в вольер и в ярости набросились на Нюру. Ей еле удалось отбить атаку разгневанных хищников, выскочить из вольера и захлопнуть за собой дверцу. Чулки были разорваны в клочья, ноги ныли от укусов и царапин. Раны кровоточили, кровь остановили с трудом.

– Как хотите, Ирина Николаевна, но больше к ним в вольер не пойду! – сказала насмерть перепуганная Нюра.– Хоть увольняйте! И корм задавать им буду, и на корец их посажу, и опилки в клетке им сменяю, а заходить – увольте!

– Конечно, не нужно, не нужно, Нюра, теперь к ним заходить!

На этом Нюрина дрессировка кончилась. Она проработала у Бугримовой двадцать лет и за это время больше ни разу не вошла в клетку со львами.

– Да, Миколавна, – сказал вечером Бугримовой Павел, – правда твоя! Наш козёл Митька перед ними дитё, ангел сущий! Сам теперь вижу… За что же они Нюру всё-таки? Чуть не загрызли, поганцы, заместо того чтобы спасибочко за уход, за ласку, за обращеньице за деликатное сказать!

– Цезарь подумал, наверное, что она кость у него решила отнять,..

– И что это за фантазия за дурацкая ему в голову могла прийти? Подавился бы он этой своей костью. А Каю с Юлием чего она плохого сделала? Чего, скажи?

– А они к нему на помощь поспешили! Это ж настоящие хищники, страшные звери! Урок хороший. Осторожность, осторожность… Будь начеку, Павел!

– И то верно говоришь, Миколавна! Подумать об этом следует.

Обучая львят, Бугримова сама училась нелёгкому искусству дрессировщиков.

Во время репетиций стали понятны характеры и наклонности маленьких хищников. Кай поначалу оказался очень нерешительным и пугливым, Юлий – страшным обжорой и лентяем, но Цезарь был великолепен и представлял собою самый благородный и нужный для дрессировки материал.

Внимание львёнка к дрессировщице было просто необыкновенным: он буквально не сводил с неё глаз, желая угадать и выполнить любое её желание. Он оказался умным, понятливым и необычайно старательным. Похвала и ласка дрессировщицы являлись для него высшей наградой. Бугримова одинаково занималась со всеми братьями, но Цезарь очень скоро опередил их и завоевал её сердце.

Как же она занималась со львятами?

Она входила в вольер, кормила их, называла по именам, долго разговаривала и играла с ними. Они привыкли к звуку её голоса, к разным его эмоциональным оттенкам. Львятам, как детям, нравились самые несложные затеи и игрушки.

Целыми днями дрессировщица возилась с малышами, изучала их характеры, находила способы дрессировки.

Трудности возникали на каждом шагу.

Переласкать животное нельзя: оно потом работать не будет; злоупотреблять строгостью тоже не годится – львёнок не разрешит к себе подойти. Во всём нужно было найти золотое чувство меры.

Всех троих она обучала одному и тому же: прыгать в колечко, ходить по буму, сидеть на тумбах.

Постепенно стала вырисовываться композиция её будущего выступления.

Цезарь был крупнее Кая и Юлия, быстро рос, привыкал к Бугримовой, хорошел и умнел с каждым днём. Вместе с тем он держался независимо, спокойно, уверенно, как-то необычайно солидно и гордо. Кличка «Цезарь» удивительно шла к нему.

Ни трусости, ни суеты, ни подобострастия не было в нём. Постепенно он становился красивее своих братьев: шерсть его отливала тёмным золотом, лоснилась и блестела, каждое движение было лёгким, исполнено особенного достоинства и какой-то одному ему присущей звериной грации; огромные глаза никогда не бегали по сторонам, смотрели прямо, сосредоточенно и серьёзно.

После утренних занятий львята отдыхали. Иногда они заводили в клетке игры – ведь они были ещё очень молоды, – иногда ссорились. Цезарь не обижал братьев, хотя и превосходил их по величине и силе: он был по-настоящему благороден.

В будущих мотогонках роли львят распределялись так: Кай и Цезарь должны были удирать от мотоцикла по наклонному треку, Юлий – кататься на багажнике. Всех трёх зверей предстояло приучить к оглушительному рёву моторов, к запаху бензина.

Мотоциклы установили во львятнике, напротив их клетки, и заводили.

Кай, Юлий и Цезарь поначалу очень пугались неизвестных красных рокочущих чудищ, забивались в угол, громко шипели, дрожа всем телом. Однако постепенно стали привыкать к виду мотоциклов, к выхлопам газа, бензиновым парам и чаду.

Добившись этого, артисты перенесли репетиции на манеж.

Заводить машины стали уже внутри круглой клетки, удерживая львов на их местах – тумбах.

Самая трудная роль выпала на долю Юлия. Львы остерегаются движущихся предметов. Порой не заставишь их усесться даже на чуть качающуюся тумбу. А Юлию предстояло ехать на спине фырчащего, содрогающегося неизвестного страшного зверя.

Прежде всего надо было его приучить просто сидеть на багажнике, как на обыкновенной тумбе. А сидеть на тумбе к тому времени он уже отлично умел. На багажник клали аппетитный кусок мяса и подзывали Юлия. Долго он не решался взять приманку с багажника, оглядывал и обнюхивал мотоцикл с огромным недоверием. Но жадность побеждала страх, лев хватал мясо и, утащив куда-нибудь подальше, съедал. Увидев, что багажник, в общем-то, мало чем отличается от его тумбы, он стал охотнее впрыгивать на него, зная, что за это получит награду.

Это было первым большим успехом.

Однако сидеть на неподвижном багажнике ещё не трюк, Льва надо было приучить к движению, а главное – развить в нём чувство баланса, так необходимое любому мотоциклисту.

Ведь во время гонки по наклонному треку надо особенно хорошо держать корпус и уметь сохранять равновесие – «чувствовать» машину. А всё это так несвойственно львам по природе!

Когда Юлий привык сидеть на багажнике незаведённого мотоцикла, Буслаев уселся впереди льва, а Бугримова ласково разговаривала с Юлием, угощая его.

– Ну, поехали, что ли!

Упёршись ногами в пол, Буслаев начал слегка передвигать машину по полу клетки.

Юлий испугался, тут же спрыгнул с багажника. Пришлось снова заставить его сесть на мотоцикл.

– Трогай!

Вторая попытка оказалась более удачной. Бугримова угощала зверя мясом во время едва заметного движения машины по прямой линии. Но лев просидел на багажнике не более одной минуты.

На освоение такого катания ушло много дней.

– Ну теперь попробуем включить мотор, – как-то сказал Буслаев.

Он нажал стартер.

Раздался треск, лев прыгнул через голову гонщика, едва её не оскальпировав, и, очутившись впереди мотоцикла, начал в ужасе метаться по клетке.

– Придётся начинать всё от печки! – сказала Бугримова. – Юлий, на багажник – алле!

Юлий забыл всё начисто.

Вновь и вновь приучали его к шуму мотора. Хорошо, что Юлий был послушным и добрым зверем. Морщась от ненавистного запаха гари, он снова и снова обнюхивал рычащий мотоцикл: его руль, бак, колёса – и даже решился попробовать покрышку на вкус.

Раздался страшный треск, из прокушенной покрышки с оглушительным свистом вырвался воздух. Юлий перепугался настолько, что, отлетев в сторону, ударившись о решётку, взвыл и стал биться об неё, пытаясь вырваться из клетки.

Репетицию пришлось прекратить.

Лишь через две недели Юлий снова осмелился подойти к коварной красной машине. И, как выяснилось, снова забыл абсолютно всё, что прежде знал.

– Что ж, опускать рук нельзя, придётся начинать сначала… – горько сказала Бугримова.

Опять Юлия кормили на багажнике незаведённого мотоцикла, снова приучали к движению по прямой и, наконец, научили сидеть на машине со включённым мотором, постоянно успокаивая, прикрикивая на льва, лаская, угощая мясом с сахарными косточками, даже угрожая бичом.

И в один прекрасный день лев промчался наконец по треку.

Какой это был для артистов счастливый миг!

Гонять Цезаря и Кая по треку было проще. Ведь когда за животным гонится мотоцикл, оно, естественно, удирает от него.

Дело с изготовлением вертикальной стены затянулось, а репетиции со львами продолжались. Бугримова научила уже своих питомцев ходить по буму, кататься на шаре, прыгать в обручи.

А с Юлием снова вышла неприятность. Он мчался по треку на багажнике, положив голову на плечо Буслаева, и вдруг, отчаянно взревев, начал что есть мочи бить передними лапищами по мотоциклу. Мотор мгновенно заглох, искорёженная машина отлетела вместе со львом в одну сторону, гонщик в другую.

Что же оказалось?

Хвост Юлия попал… в спицы заднего колеса. Бугримова с партнёром бросились к бедняге, высвободили его. Юлий злобно рычал.

Не заглохни мгновенно мотор, лев мог бы остаться на всю жизнь с хвостом фокстерьера!

– Теперь опять к мотоциклу не подойдёт! – проворчал Буслаев. – Снова полгода мучайся!

– А что делать?..

Аттракцион «КРУГ СМЕЛОСТИ» был выпущен через полтора года. Он пользовался у зрителей огромным успехом. За его создание Бугримова и Буслаев получили высокое звание заслуженных артистов РСФСР.

…Город сменялся городом.

В Москве существовала традиция: после закрытия сезона в Первом госцирке на Цветном бульваре артисты всегда перебирались работать в летний цирк шапито в Центральный парк культуры и отдыха имени Горького.

Перерыв был примерно месяц. Бугримовой и Буслаеву сказали, что они имеют возможность уехать в отпуск. Заказав себе путёвку в санаторий «Мисхор», артисты простились со львами и укатили.

В санатории их и застала война. С большим трудом, усталые, измученные, голодные, вернулись они через месяц на Цветной бульвар.

– Как мои львы переносят бомбёжку? Что с ними? Живы ли? – расспрашивала Бугримова.

– Живы, здоровы, всё в порядке, – сказал директор.– Завтра мы будем открывать цирк шапито. Где вам лучше провести репетицию? Здесь, в зимнем, или в парке?

– Пожалуй, здесь. Павел, готовь зверей. – сказала она Игнатову.

Как всегда, Цезаря, Кая и Юлия выпустили из клеток в небольшой вольер,

Бугримова в рабочем лёгком комбинезончике вошла к ним, стала разговаривать, гладить.

Подошёл униформист:

– На манеже всё готово, Ирина Николаевна.

– Отлично. Подкатывайте домик.

Заметив клетку на колёсах, львы стали волноваться, рычать, бросаться на решётку, за которой стояли униформисты.

«Что с ними такое?» – едва успела подумать Бугримова, как все львы разом неожиданно недобро зарычали и повернулись в её сторону.

В воздухе щёлкнул арапник.

– Вы что это? Куда? Назад!

Первым на неё бросился Кай. Она упала, почувствовав, как он вцепился в её ноги.

Следом за Каем на неё набросился Юлий. Она пустила в ход арапник.

Львы злобно рычали.

«Если сейчас включится Цезарь, тогда конец…»

За решёткой прыгали и что-то кричали униформисты. На шум выбежала толпа артистов, сгрудилась у вольера. Это ещё больше разъярило львов.

«Когда же они начнут меня рвать?.. Почему медлят?..» Она задыхалась, отчаянно отбиваясь арапником:

– Назад! .. Назад!..

Она почти не чувствовала боли.

«Дождалась… Вот и дождалась…»

Понимая, что конец близок, она протяжно закричала каким-то чужим, резким, необыкновенно высоким голосом.

Юлий и Кай на миг отпустили её, отпрянули в изумлении.

Она тут же вскочила на ноги, приняла оборонительную позу.

Но путь к выходу из тесного вольера был отрезан: львы стояли мордами к ней, гневно рыча, скаля огромные резцы, загородив телами дверцу.

«Если я двинусь с места, полезу на решётку, они тут же схватят…»

Она часто дышала, уже начиная ощущать тупую, невероятную боль в ногах, чувствовать тепло крови. Кровь насквозь пропитывала комбинезон, стекала на опилки. Из жёлтых они становились ярко-красными.

Львы всё чаще и чаще били хвостами, ни на секунду не прекращая громкого, устрашающего рыка.

«Они на пределе… Выхода нет… Никакого… Ещё миг – и всё… Дождалась…»

И тут она услышала голос бегущего на помощь Павла Игнатова, издали увидела его белое как бумага лицо.

– Скорее, Паша!

Оттолкнув в сторону домик, Игнатов с вилами в руках ворвался в вольер и обрушился на львов. Они тут же повернулись в его сторону.

– Арина Миколавна, ко мне!

Объединив силы, они начали отбиваться вдвоём…

Как только за их спинами защёлкнулся замок, Бугримова без сознания упала на пол.

Очнулась она в больнице имени Склифосовского, где на её раны наложили сорок восемь швов.

– Спасибо. Теперь всё хорошо. Везите меня скорее в цирк…

– Ирина Николаевна, вам надо оставаться здесь. Положение серьёзное.

– Нет, нет! Ни на минуту не могу остаться. Не могу сорвать открытия летнего цирка…

– Какой летний цирк? О чём вы говорите?

– Силком держать меня вы не имеете права. Я всё равно здесь не останусь. Хоть через окно, но убегу… Я дам расписку…

Она вернулась в цирк, прилегла в гардеробной. Заныли раны, начался жар. Вызвали врача.

– Положение очень и очень серьёзное. Режим постельный.

– А как же с шапито?.. Кто же будет работать? Нельзя же срывать открытие… Надо ехать в парк, продумать, как скомбинировать трюки…

– Лежите спокойно.

– А как же с открытием?

– Всё будет в порядке. Отдохните немного. Врач сделал укол. Она забылась.

Заревели сирены. В небе зашарили щупальца прожекторов…

Бугримова увиделась со своими питомцами только через два с половиной месяца в далёком Магнитогорске. Огромных трудов стоило ей восстановить прежнюю работу.

Что же случилось со львами? Почему они чуть не растерзали свою дрессировщицу?

Пока она находилась на курорте, во время воздушных тревог служащим и пожарным было приказано вывозить хищников из конюшни во двор. К вольеру подкатывали передвижную клетку, в которую их загоняли силой.

Частые воздушные тревоги сильно травмировали львов. Увидев домик на колёсах, который подкатывали к вольеру, хищники решили, что предстоит очередная пытка…

Дрессировщица оказалась рядом. Её-то Кай, Юлий, Цезарь и приняли за виновницу всех мучений.

В 1943 году Бугримова с Буслаевым работали в Оренбурге.

– Аттракцион «Круг смелости»! – как обычно, объявил на первом представлении шпрехшталмейстер.

Бугримова и Буслаев вошли в клетку. И тут же в руках многочисленных ассистентов, стоящих вокруг манежа, вспыхнули факелы. Это было настолько торжественно, романтично и эффектно, что зрители дружно зааплодировали.

Буслаев вышел из клетки.

– Кресло смерти! – объявил шпрех.

Бугримова села в кресло, а вокруг неё, опираясь на подлокотники и спинку передними лапами, встали Кай, Юлий и Цезарь.

Все зааплодировали снова.

– По местам! – скомандовала дрессировщица, поднимаясь с кресла.

Львы расселись по тумбам.

Юлий неожиданно сошёл со своего места и лёг на пол.

– Это ещё что за новости? – рассердилась Бугримова. – А ну, на место!

Послушный и исполнительный Юлий подчинился.

– Молодец! – приободрила его дрессировщица.

Ей, правда всего на миг, показалось немного странным, что Юлий взобрался на тумбу с большим трудом, очень медленно, будто нехотя.

«Вот ведь лентяй», – усмехнулась она про себя.

Но тут Юлий сполз с тумбы и, беспомощно распластав лапы, растянулся у её подножия…

«Что это с ним?»

Дрессировщица подбежала ко льву, тут же увидела, что с Юлием что-то происходит: глаза его помутнели, тело мелко вздрагивало.

За кулисами Цезарь и Кай, миновав вольер, вошли в клетку, Юлий до клетки не дошёл, остался в вольере, сразу лёг плашмя, не двигался.

– Может, водицы ему испить? ..– посоветовал Павел. Юлий набросился на воду с огромной жадностью, лакал и лакал без конца, миску за миской.

– А может, это такая изжога у него… А, Арина Миколавна? Может, это просто изжога? – с надеждой повторил Павел.

– Кто его знает… Снаружи кажется всё нормально… Только вялый видишь какой. И пьёт сколько…

– Внутрях что-то. А как узнаешь? Туда ведь не залезть! И час-то поздний… Где доктора теперь найдёшь? До утра погодить придётся. Может, и получше Юлию нашему станет… И доктора звериного разыщем…

– Да, ты прав… Утро вечера мудренее… Загоняй его к братьям, а то простудится ещё на каменном полу…

Все разошлись.

Утром чуть свет прибежал Игнатов:

– Пришла беда – отворяй ворота, Арина Миколавна! Кай с Цезарем тоже почти не жрут. Юлий не жрёт вовсе, лежит, не встаёт, чисто чурбан лежит… Нюра за доктором побежала…

Бугримова, Буслаев и Игнатов бросились во львятник.

Кая и Цезаря они отсадили в другое место, а Юлия буквально выволокли из клетки. Он был настолько плох, что даже не огрызался. Полумёртвого, его положили в вольере.

– Нет, ты глянь, что делается! – вздохнул Павел. – Точно, внутрях болезнь!

Врач вошёл в вольер к Юлию совершенно спокойно: лев был в полусознании.

– Животное отравилось! – сказал врач после тщательного осмотра.

– Как – отравилось?

– А вот, глядите сами: белые десны, язык обложен, холодные подушечки на лапах, и, главное, обратите внимание на шкуру!

И без того светлая шерсть Юлия стала совершенно белёсой, шершавой, потускнела, потеряла былой блеск и шелковистость, походила на старую, выцветшую солому.

– Да, ваш лев отравлен, – повторил врач. – Отравлен трупным ядом, уверен на сто процентов. Конина была недоброкачественная, несвежая…

– Жить он будет? – тихо спросила Бугримова.

– Не уверен. Постараюсь сделать все возможное, но, повторяю, не уверен.

Нюра заплакала. Игнатов стал усиленно сморкаться. Буслаев отвернулся к стене. Врач ввёл Юлию камфару.

– Плохо дело. Видите, лекарство даже не рассасывается, – сказал он.

Никто не отозвался.

– И эта пара отравилась, – определил врач, обследовав Кая и Цезаря; выписал рецепты и передал их Буслаеву: – Немедленно в аптеку! Этих львов, думаю, спасти удастся, тот – безнадёжен. На краю гибели, сами видите!

Нюра заголосила ещё громче.

– А ну выйди отсюда! И без тебя тошно, – сердито сказал Павел. – Топай!

Вслед за Нюрой удалились и доктор с Буслаевым. В вольере около Юлия остались лишь Павел с Бугримовой.

Во львятнике окон не было. С потолка свешивался старый фарфоровый патрон с отбитым краем. В нём неровно, то ярче, то тусклее, горела запылённая, засиженная мухами лампочка. Иногда в ней что-то тоненько, по-комариному попискивало.

Игнатов сидел на корточках, не сводя глаз с недвижимого, умирающего льва. Бугримова прижалась спиной к стене, поёжилась.

Юлий лежал на боку, вытянув вперёд лапы. Он еле дышал. И вдруг, будто очнулся ото сна, приоткрыл остекленевшие глаза, вздрогнул всем телом, дёрнулся раз, потом ещё и ещё.

Павел резко поднялся:

– Что это с ним? А, Арина Миколавна?

– Это агония, Павел. Сама впервые вижу… – с трудом вымолвила она, так и не сумев проглотить подступившего к горлу комка.

Юлий продолжал вздрагивать всё чаще и чаще, затем неожиданно приподнялся, вскочил на лапы, заревел душераздирающе, затем стал бросаться на прутья вольера.

Игнатову и Бугримовой стало настолько жутко, что они выскочили из вольера, хлопнули дверцей. И тут же, ослепительно вспыхнув напоследок, с треском погасла лампочка. Львятник погрузился в кромешную тьму.

Но и в темноте Юлий продолжал кидаться на решётку. Гремели цепи.

По щекам Бугримовой катились слёзы. Сердце разрывалось от жалости.

«Сколько же можно?.. Сколько же можно так мучиться?..»

Вой вдруг оборвался на самой высокой ноте. На миг стало тихо. Совершенно тихо. И тут они услышали в темноте, как лев в последний раз взвился на дыбы, судорожно глотнул воздух и рухнул замертво.

Они долго стояли не шевелясь, продолжая напряжённо прислушиваться, как бы ожидая ещё чего-то, не менее страшного.

– Отмаялся…

– Погоди, Арина Миколавна, только фонарь с конюшни принесу…

– И я с тобой…

Ярко горящий шахтёрский фонарь поставили на пол посреди львятника. Сразу же перестали колыхаться тени на стенах и потолке…

Ветеринар был прав. Вскрытие Юлия показало, что он погиб от трупного яда. Кай с Цезарем проболели больше недели. Очевидно, им досталась меньшая порция мяса. Аттракцион не работал.

Тяжело переживала Бугримова гибель Юлия. Ведь это была её первая большая утрата, настоящая трагедия. Не меньше Бугримовой переживал и Буслаев.

– Как же теперь будет? Ведь скоро гастроли в Москве… Такая интересная перспектива… С двумя львами что теперь за работа?.. Как восстановим аттракцион?..

– Нужны новые львы.

Артисты позвонили по телефону в Москву. Управляющий обещал срочно связаться с зоопарками.

Буквально на следующий день он сообщил, что в ближайшем от Оренбурга зверинце есть два молодых льва. За ними откомандировали Игнатова. Через несколько дней он привёз Таймура и Чингисхана.

Чингисхана тут же отправили обратно: он был мелковат и прихрамывал на переднюю лапу.

Таймур освоил трюки в удивительно короткий срок. За те полтора месяца, которые артисты провели в Оренбурге, Бугримова его ввела к Цезарю и Каю.

Кай встретил пришельца чрезвычайно враждебно, Цезарь же, наоборот, благосклонно. Следует сказать, что и в дальнейшем Цезарь никогда не враждовал с новичками. Если ему кто-то из них не нравился, великан просто отворачивался и глядел на дрессировщицу, как бы призывая её принять меры – унять грубияна и невежду. Желая помочь своей хозяйке, Цезарь нередко срывался со своего места и подбегал к дрессировщице, угрожающе рыча на строптивых.

– Цезарь, на место! – приходилось громко прикрикивать Бугримовой, не желающей принимать его «помощи».

Это были те редкие случаи за всю долголетнюю совместную работу, когда Бугримова повышала на него голос. Цезарь признавал её авторитет в любом настроении и безгранично.

Труппа переехала в Уфу. Артисты нервничали, готовясь к гастролям в Москве, репетировали каждую свободную минуту. Но ведь льва не заставишь работать по двадцать четыре часа в сутки! Зверю обязательно нужен отдых, усвоенное должно улечься в его сознании, необходимо время.

И всё же к концу гастролей в Уфе Таймур уселся на багажник мотоцикла, перестал пугаться машины, привык к выхлопам газа. На премьере московского цирка Таймур, правда, не очень уверенно, но уже сидел за спиной Буслаева.

Срывы в работе происходили очень часто. Вот машина помчалась по треку, проехала немного, а Таймур неожиданно спрыгнул с неё. Значит, мотоцикл тут же летел в одну сторону, а гонщик в противоположную.

И доверять злому, нервному Таймуру нельзя было так, как Юлию. Буслаеву пришлось надеть на голову тяжёлый шлем с плексигласовым козырьком.

В Москве аттракцион прошёл с триумфальным успехом. После выступлений в столице предстояла первая гастрольная поездка советского цирка за рубеж, в Иран.

Львы на пароходе пересекли Каспий. Была небольшая качка. Таймур и Кай легко перенесли её, а бедняга Цезарь мучился от морской болезни.

В порту клетки перегрузили с палубы на железнодорожный состав. Миновав перевал, поезд к вечеру прибыл в Тегеран. Два с половиной месяца выступали советские артисты в специально построенном цирке шапито.