Текст книги "Михаил Васильевич Ломоносов. 1711-1765"

Автор книги: Александр Морозов

 
Я зрю здесь в радости довольствий общих вид,
 
 
Где Рудица, вьючись сквозь каменья, журчит.
 
 
Где действует вода, где действует и пламень,
 
 
Чтобы составить мне или превысить камень
 
 
Для сохранения Геройских славных дел,
 
 
Что долг к Отечеству изобразить велел.
 

* * *

В течение всей своей жизни Ломоносов развивал и совершенствовал мозаичное искусство.

Мозаики Ломоносова – не только замечательное техническое достижение, но и крупнейшее художественное событие мирового значения.

Ломоносов-художник далеко опередил традиционную технику западноевропейских мозаичистов и вывел мозаику на путь самостоятельного художественного развития.

Следуя традициям древнерусской мозаики, Ломоносов стремился к новому и яркому решению стоявших перед ним художественных задач. Он не занимался простым копированием живописных образцов и не пытался скрыть свой необычный материал, как это делали в его время даже самые прославленные итальянские мастера. Ломоносов воскрешал и создавал новое, самостоятельное искусство мозаики, использующее всё великолепие своего материала и решающее свои задачи в значительной мере независимо от живописи. Мозаика должна не подлаживаться под живопись, что навсегда обрекало ее на подчиненное положение, а развивать свои собственные преимущества – декоративность и монументальность. Ломоносов прекрасно понимал необходимость достигнуть в мозаике обобщенного художественного впечатления. И он шел этим путем, начиная с самых первых своих работ. Уже в 1754 году Ломоносов создает великолепный портрет Петра Великого, сложенный из нарочито крупных кусков смальты. Необычайная смелость решения, резко очерченные плоскости и сверкающие контрастные краски придавали ему огромную монументальную выразительность.

Летом 1756 года Ломоносов получил во владение «погорелое место» в Адмиралтейской части Петербурга на правом берегу Мойки. Здесь Ломоносов разбивает большую усадьбу, строит каменный двухэтажный дом и отдельно от него мозаичную мастерскую. Сюда он переводит мастеров из Усть-Рудицы, где продолжают приготовлять смальту. Из мозаичной мастерской Ломоносова в течение девяти последующих лет выходят одна за другой замечательные портретные мозаики: сестры Елизаветы – Анны Петровны, ее сына – наследника престола – Петра Федоровича, графа Петра Ивановича Шувалова и, наконец, потрясающий по яркости и гармоничности красок овальный портрет Елизаветы Петровны в красном парчевом платье, выполненный ломоносовской мастерской к концу 1760 года по заказу И. И. Шувалова для Московского университета.

Портретная мозаика Ломоносова и его учеников не имела себе равных в Европе, где мозаичисты обращались преимущественно к религиозным сюжетам или аллегорическим композициям. «Ни одна европейская мозаичная мастерская, – пишет профессор В. К. Макаров, – не выполнила столько портретов, как ломоносовская, к тому же с большой уверенностью в трудной, непривычной технике». [280]280
  В. К. Макаров. Ломоносовские мозаики, Л., 1949, стр. 11.


[Закрыть]

Ломоносов, руководивший этими работами и принимавший в них непосредственное участие, показал себя зрелым и проникновенным художником, сумевшим сочетать декоративную яркость и пышность официального придворного портрета с потрясающим реализмом изображения. Вот смятенное, словно испуганное лицо будущего Петра III, с порочными глазами, жалкой и в то же время презрительной и жестокой улыбкой. Обрюзгшее, желтоватое лицо Петра Шувалова обличает властного, чувственного и грубого человека. Задумчивой и печальной представлена на своем портрете рано умершая цесаревна. Анна Петровна.

Искусство портретной мозаики Ломоносова проявлялось в необычайном ощущении колорита, той необыкновенной гамме «радужных и бархатно-голубых тонов на портрете Елизаветы Петровны и скромно жемчужных переливов на портрете Екатерины II», о которой пишет исследователь ломоносовских мозаик Н. Е. Макаренко.

Ломоносовские мозаики привлекли к себе внимание двора. 30 января 1758 года Петр Шувалов в заседании Сената «словесно» заявил, не изволит ли он «приказать советнику и профессору Ломоносову» изготовить «на привилегированных ево мозаичных заводах», что «пристойно будет», на достохвальную память Петра Великого. Канцелярии Академии наук Сенатом было предложено сочинить «прожект», а Ломоносову представить смету. Ломоносов воодушевляется мыслью о создании грандиозного надгробного памятника Петру Великому – семи саженей в высоту и четырех в ширину – из литой, «а где потребуется, кованой меди», на возвышении из черного «российского» мрамора, с колоннами и скульптурными группами, с двенадцатью огромными мозаичными картинами в простенках «для изображения историческим образом» дел петровского царствования. Ломоносов предлагает поставить этот памятник «середи Петропавловского собора», который для этой цели коренным образом перестроить, убрать лишние столбы и снабдить новым, более широким куполом. Петропавловский собор сильно пострадал от пожара в ночь на 30 апреля 1756 года, когда в его шпиль ударила молния. Он нуждался в ремонте и отделке заново. Некоторая перестройка его поэтому не вызвала бы препятствий. Ломоносов подсчитал, что все работы могут обойтись в 148 682 рубля, причем полагал, что «все то исправить уповает в шесть лет».

Проект монумента Петру Великому рассматривали в Академии художеств в присутствии Ломоносова, представившего свои эскизы. Художники-иностранцы встретили проект с раздраженным недоумением. Как признаётся Штелин, они исподтишка «смеялись над этой выдумкой и жалели церковь, если ей придется быть выложенной стеклом». Но на памятном собрании в Академии художеств они предпочли отмолчаться «во избежание ссоры». Но, добавляет Штелин, «лишь только изобретатель вышел, поднялся общий хохот и оханье». В этой обстановке плохо скрытого недоброжелательства Ломоносов упорно отстаивал и защищал свой проект. Весной 1758 года канцелярия Академии наук, рассмотрев рапорт, представленный Академией художеств, направила дело в Сенат.

5 мая 1758 года Сенат одобрил проект Ломоносова, о чем представил доклад императрице. Но Елизавета не приняла никакого решения по проекту Ломоносова. Только в конце 1760 года она высказала пожелание «от большого числа ученых и искусных людей» собрать мнения, «каков бы сей монумент быть имел». Шувалова, с которым советовалась Елизавета, соблазняло желание воздвигнуть нечто небывалое и неслыханное «из такой материи, которая бы в чужих краях редка была». Шувалов мечтал о применении ляпис-лазури и яшмы и других материалов, которые бы все были «здешнего государства», отчего и «употребленные деньги останутся в империи». Пышный ломоносовский памятник, сочетающий архитектурные формы барокко с необыкновенными и невиданными мозаичными картинами, в конце концов пришелся по вкусу.

8 июня 1761 года Ломоносов представляет в Сенат новую смету только на мозаичные работы – 80 764 рубля. С этого времени ему положено было выдавать ежегодно 13 460 рублей.

В 1761 году Ломоносов получил 6 тысяч в счет ежегодной выплаты. К этому времени у него уже был долг на 4 тысячи рублей, который и пришлось погашать из нового аванса. К лету 1762 года он, по его записи, «пришел в долги около четырнадцати тысяч».

В течение почти четырех лет в ломоносовской мозаичной мастерской идут напряженные работы по изготовлению первой огромной картины для предполагаемого монумента Петру – «Полтавской баталии». Ломоносов был окружен способными и трудолюбивыми учениками, набиравшими по его указаниям эту картину во много раз скорее, чем это было бы под силу лучшим итальянским мозаичистам. Он строго разделил между своими помощниками различные виды работ, сообразно с подготовкой каждого мастера и его склонностями. Сохранились и расценки, по которым Ломоносов платил за набор отдельных частей «Полтавской баталии»:

«Воздух, дым, грунд, крупные места на платье, на лошадях, где мало перемен в тени и свете» – квадратный фут 50 копеек.

«У платья, где фалды, обшлага, пуговицы, шляпы, башмаки, лошадиные головы, хвосты, седла, просто горизонт» – 1 рубль.

«Крупное ружье, знамена, штандарты» – 2 рубля.

«Головы, руки и волосы простые» – 3 рубля.

«Лагерь, Полтава, дерево» – 4 рубля.

«Мелкие фигуры, сражения, полки» – 5 рублей.

«Лица портретные» – 6 рублей.

«Лицо самой главной особы – особливо по рассмотрению».

Все семь мастеров, работавших над «Полтавской баталией» вместе с Ломоносовым, жили у него в доме. Пятеро из них были солдатские дети и рабочие и только Максим Щоткин – сын «учителя грамоты», а Семен Романов происходил из мелкопоместных костромских дворян. Самый даровитый из них – Матвей Васильев, выполнявший наиболее ответственные части картины и, по видимому, «лицо самой главной особы», получал от Ломоносова 150 рублей жалованья в год, Ефим Мельников – 120, Яков Шалауров – 60, Михайло Мешков – 54, Нестеров и Щоткин – по 48 рублей, а Романов – всего 18 рублей в год.

Ломоносову удалось закончить «Полтавскую баталию» лишь в марте 1764 года, уже после смерти Елизаветы. В мае он был занят шлифовкой картины, а 22 июня 1764 года в «Санкт-Петербургских Ведомостях» появилось объявление: «Подряды: Желающие позолотить доброю жаркою позолотою медныя рамы к мозаичной картине Полтавския Победы, в которых вся поверхность около трехсот квадратных футов, могут для подряду явиться у Статского Советника господина Ломоносова в доме Его на Мойке».

«Полтавская баталия» явилась завершением всех трудов Ломоносова в области мозаики. Эта грандиозная картина занимала со всеми украшениями – (рамами и картушами) – почти двенадцать аршин в ширину и одиннадцать в высоту. «Сие изображение Полтавской Победы набрано из мозаичных составов в медной плоской сковороде, которая тянет 3000 фунтов… и укреплена железными полосами весом 2000 фунтов, поставлена на бревенчатой машине, которая удобно поворачивается для лучшей способности самой отделки и для осмотрения, когда надобно». [281]281
  «Ежемесячные сочинения» за 1764 год, май. Перевод статьи о заслугах Ломоносова, напечатанной во «Флорентийских ведомостях» 12 марта того же года.


[Закрыть]

Сохранилось описание этой картины, сделанное самим Ломоносовым:

«1. Напереди изображен Петр Великий, на могучей лошади верхом, лицом в половину профиля; облик нарисован с гипсовой головы, отлитой с формы, снятой с самого лица… каков есть восковой портрет в Кунсткамере, а красками писан с лучших портретов, каковы нашлись в Санктпетербурге по выбору, величиною сидячий в сажень, а прочие по препорции.

2. За государем бывшие тогда знатнейшие генералы: Шереметев, Меншиков, Голицын, коих портреты взяты с имеющихся оригиналов.

3. Представлен Петр Великий в немалой опасности, когда он в последний раз выехал к сражению при наклонении в бегство Карла Второго надесять; напереди и назади генералы и солдаты, охраняя государя, колют и стреляют неприятелей.

4. Близко впереди гренодер со штыком, направленным в неприятеля, оглянулся на монарха, якобы негодуя, что так далече отваживается.

5. Позади лежит куча разных опровержений: [282]282
  Ломоносов употребляет это слово в значении, близком нашему – «пораженные объекты».


[Закрыть] шведская пушка с разломанным лафетом, лошадь и мертвый швед – изображаются тем следы побежденного неприятеля.

6. Далее в картине за следующими генералами видны штандарты, тромпеты, литаврщики, также и знамена полков российских.

7. Далее от переду в середине картины изображены поверженные неприятельские трупы; обороняющиеся еще от наступающих россиян шведы, где сильная и густая стрельба производит великий дым; при чем видны взятые в начале сражения шведами редуты с российскими и шведскими телами.

8. Еще подалее от переду представлен пленный шведский генерал, которого поднимают, дряхлого и унылого, окружившие российские солдаты.

9. В некотором отдалении изображен Карл Вторый надесять, в простой коляске; кругом его трабанты, из коих некоторые, поворачивая коляску назад, уговаривают спасаться бегством, но он, протягивая пистолет рукою вперед, еще к бою порывается; перед ним жестокое сражение россиян со шведскими трабантами.

10. На горизонте представляется город Полтава с дымом от пушечной пальбы.

11. По правую руку бегущие шведские полки и гонящие Россияне, а по левую ретраншамент российской и выступившие из него полки, не бывшие еще в сражении.

12. Над картиной св. апостол Павел у писчего стола в одной руке с пером, а другою рукою и лицом оказывает знак благоговения и благодарения. Под ним на металлическом убрусе написаны слова его из послания, читающегося на полтавскую победу: «Бог по нас, кто на ны?»

Вслед за «Полтавской баталией» Ломоносовым была начата другая, «парная ей по размеру» – «Азовское взятие». «Представляется город Азов, – писал Ломоносов, – окруженный российским войском. В передней части изображен Петр Великий верхом, в старинном платье, равно с ним и боярин Шеин; прочие знатные: Головин, Лефорт, Гордон – в новом платье. Государь повелевает Шеину нападающих сзади на лагерь неприятелей отогнать. Против города сделана земляная гора выше оного, с которой россияне палят и бомбардируют, также и чинят приступ; новое войско апрошами к приступу приближается, иные отгоняют вспять турецкую вылазку; на горизонте видна победа российского флота над турецким. Между тем в городе пороховую казну взорвало, и выставлен белый флаг к сдаче».

Ломоносов намечал и другие картины для монумента, делал эскизы, продумывал темы и составлял их предварительное описание. Так, например, картина «Начало государственной службы» должна была представить регулярное учение «потешных» войск за Москвой: «фрунт, больверки, новые крепостцы, где младой Петр стоит с ружьем на правом флигеле (фланге. – А. М.)рядовым солдатом». Другие картины должны были представить «Гангутскую победу», «Начало флота», «Заложение Петербурга» и др.

В проекте памятника Петру, представленном Ломоносовым еще в 1758 году, предполагалась и такая картина: «Погребение государево. Сия картина будет чрезвычайна. По Неве реке, льдом покрытой, церемония в черных платьях, факелы, балдахины, блистание от пальбы пушек, все сие видно сквозь падающий густой снег, который при выносе общей печали соответствовал».

До конца своих дней Ломоносов заботился о завершении своего замысла. В 1764 году, во время тяжелой болезни, он составляет черновое прошение в Сенат на тот случай, если жизнь его «пресечется» и возникнет сомнение, продолжать ли начатое им «великое мозаичное дело». Ломоносов заверяет Сенат, что «делание мозаичных составов не может быть остановлено», так как его шурин, Иван Цильх, «дошел в сем искусстве толь довольного совершенства, что никто в Европе лучших успехов показать не может, имеет учеников уже далече знающих». Ломоносов указывает, что не только «все цвета без меня произведены быть могут», но и «составление мозаичных работ по добрым оригиналам, шкицам и рисункам в состоянии производить под смотрением доброго живописца обученные мною мастера и ученики и несомненно производить такие же картины, какая ныне окончена», разумея в последних словах «Полтавскую баталию». В особенности Ломоносов отмечает достоинства русского мозаичиста Матвея Васильева, «который с самого начала мозаичного дела упражнялся в сей практике и можно положить на него благонадежно произвождение такого дела».

После смерти Ломоносова преданные ему ученики пытались продолжать его дело. Мозаичисты Матвей Васильев и Ефим Мельников еще долго трудились над составлением картины «Азовское взятие», которая, по мнению Канцелярии от строения, записанному 12 мая 1768 года, «мастерством преимущественнее будет» даже «Полтавской баталии».

Вдова Ломоносова распорядилась вскоре же после его смерти заготовить мозаичный портрет «покойного моего мужа, что основатель и изобретатель мозаики в России», как она писала директору Академии художеств И. И. Бецкому 31 июля 1765 года. Над исполнением мозаичного портрета Ломоносова работали выученные им усть-рудицкие крестьяне Сергей Петров и Андрей Никитин. 1 августа 1766 года Елизавета Андреевна Ломоносова сообщала, что портрет «уже и к окончанию приходит». Однако той же осенью (6 октября) она умерла, пережив своего мужа всего на полтора года. Начатый портрет так и не был окончен и, по видимому, был рассыпан.

«Мозаичная команда», числившаяся при Канцелярии от строения и состоявшая под «смотрением» И. И. Бецкого, попала в чрезвычайно трудное положение. Уже с осени 1765 года Канцелярия стала собирать «мнения» об устройстве «по прожекту покойного статского советника Ломоносова» монумента Петра Великого в Петропавловском соборе. Архитекторы Скобель, Вист и Квасов подали свои соображения, что проект Ломоносова «исполнить неудобно», так как «для духовной процессии нужное место занято будет», а Бецкий подал свое мнение, что «тем картинам в том соборе быть неприлично». После некоторых колебаний 22 февраля 1766 года Сенат вынес решение, отменявшее сооружение памятника в Петропавловском соборе, однако выразил пожелание, чтобы работы над созданием мозаичных картин из русской истории продолжались, а Бецкому было предложено найти для их помещения другое место. Но равнодушный ко всему царедворец не приложил к тому ни малейших усилий.

«Мозаичная команда», переведенная из усадьбы Ломоносова в Рождественские слободы, почти не получала никаких заказов. Мозаичисты бедствовали и голодали. Окруженные всеобщим равнодушием, брошенные на произвол судьбы, талантливые русские художники продолжали самоотверженно работать. Огромную любовь и преданность своему делу зажег в их сердцах Ломоносов. С 1767 по 1769 год из основанной Ломоносовым мозаичной мастерской вышло несколько превосходных мозаичных картин, в том числе «Голова старика» с оригинала «славного живописца Рембрандта», выполненная Матвеем Васильевым и вызывавшая восхищение современников.

Но все эти работы, на которые мастера возлагали большие надежды, не изменили их участи. Вдобавок скоро стал чувствоваться недостаток смальты. В 1768 году Усть-Рудицкая фабрика закрылась, и новые смальты получать было неоткуда. Мастера с трудом держались старыми запасами и часто были лишены возможности передать необходимые оттенки. В 1770 году инспектор мозаичного художества живописец И. Вельский подал рапорт, что «материю» для мозаики «варить негде», и предложил построить для этой цели лабораторию, даже подыскал для нее место – «остров праздный между прудов». Варить смальту брался выученик Ломоносова – Иван Цильх.

К осени 1772 года был даже составлен проект двух небольших зданий для лаборатории и подсобной мозаичной мастерской, но он так и остался на бумаге. Через три года Вельский доносил, что «художники приходят уже в старость» и «нужду претерпевают». Канцелярия от строения не распускала этих подневольных людей и не давала им работы. Они находились в большом отчаянии, или, как выразился Вельский, были «бескуражны». В 1776 году умер ученик Ломоносова Яков Шалауров, работавший вместе с ним над «Полтавской баталией». Не дожив до пятидесяти лет, умерли талантливые мастера Матвей Васильев и Филипп Нестеров. 29 мая 1786 года «Контора строения е. и. в. домов и садов» бесстрастно доносила, что «ныне над мозаичным художеством остался один мастер Цильх и инспектор живописного художества Иван Вельский, а прочие померли». Цильх еще хлопотал о производстве смальты для возрождения мозаичного дела, но всё было безуспешно.

Так угасло великое дело Ломоносова. Только бессмертные мозаики своими немеркнущими красками напоминают нам об его огромном труде.

«Полтавская баталия» остается самым значительным произведением русского мозаичного искусства за целое тысячелетие. Судьба этого памятника беспримерна. После смерти Ломоносова до 1769 года картина хранилась в его доме, в помещении опустевшей и разрушающейся мастерской. Наконец И. И. Бецкий предложил Канцелярии от строения перенести картину «в другое удобное место» «за ветхостью покоя, в коем оная состоит». Распоряжение осталось невыполненным. Для помещения мозаики Ломоносова долгое время не находилось даже сносного сарая. Только в 1785 году мозаика была перевезена в Академию художеств, где вскоре о ней просто забыли.

Уже в первой четверти XIX века «Полтавская баталия» находилась, по замечанию современника, «в самом жалком положении, быв долгое время забавою воспитанников, кои выколупливали мозаики и играли ими». Состояние картины было таково, что распространилось мнение, что Ломоносов вообще не успел ее кончить, что «смерть не допустила его свершить сей важный труд».

Эту «незаконченную» картину взялся было «доделать» находившийся в тридцатых годах XIX века в Петербурге мозаичист Дольфини, но к тому времени нельзя было достать материал для мозаики. Не зная ломоносовского способа приготовления смальты, он не мог наставить мастеров, хотя пытался производить различные опыты на заводе и в самой Академии, где завел печь и горн; «трудился долго, казенных денег истратил много, но, не успев в своем предприятии, умер». Наконец мозаика очутилась в мастерской профессора баталиста Виллевальде, в здании «литейной» на углу Пятой линии и Большого проспекта Васильевского острова, где она в конце концов была закрашена по штукатурке и обнаружена снова лишь в семидесятых годах XIX века. В 1911 году картина была реставрирована на частные средства и поступила в музей Общества поощрения художеств. Только после Великой Октябрьской социалистической революции ломоносовская мозаика была водворена на достойное ее место. В старом здании на Неве, построенном еще Кваренги, где помещается конференц-зал Академии наук, уже при входе открывается взору яркое полотно «Полтавской баталии», занимающее всю стену на самой верхней площадке вестибюля.

В дни торжественных ученых заседаний, подымаясь по устланной красным сукном парадной лестнице, среди пальм и декоративных растений, мы видим в дыму и пламени «Полтавской баталии» мужественное и яростное лицо Петра – основателя русской Академии наук, открывшей миру великого Ломоносова.