Текст книги "Лань — река лесная"

Автор книги: Александр Шашков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Самая счастливая блесна

Отряд вернулся в лагерь часов в шесть. Дорога была неблизкая, все устали и потому очень обрадовались, увидав, что обед уже готов и можно сразу садиться за стол.

– Объявить дежурному благодарность в приказе! – весело выкрикнул Алик. – А пока повар будет подавать на стол, пошли, Лёня, мыться!

На поляне остались только Валерка да Скуратов.

Зубы у Скуратова, как видно, уже угомонились. Он снял повязку, но был хмур и молчалив – что-то заботило его.

– Налить вам супу с грибами? – подбежал к нему Валерка. – А то пока они там искупаются…

– Супу? Налей, – буркнул Скуратов и уселся за стол лицом к реке.

Тихая Лань, залитая солнцем, весело катила к дальнему берегу золотистую рябь, а он смотрел на неё исподлобья, как будто всё, что он видел перед собой, злило и возмущало его.

– Вам погуще?

– Давай погуще… Да, что я хотел спросить? – Скуратов в задумчивости провёл ладонью по лбу. – Ага! Рыбачок тот, Леон, что ли, не показывался?

– Леон? – переспросил Валерка, обдумывая ответ. – Это тот, что вчера вечером приходил? Был! Часов в десять утра. И очень жалел, что не застал вас.

– А… что он хотел? – вскинул глаза Скуратов.

– Не знаю. «Еду, говорит, в Москву на три месяца – учиться. Так, видно, и не придётся повидать Архипа Павловича».

– И когда едет?

– Да уехал уже! Сегодня днём.

– Жаль! – вздохнул Скуратов, а у самого лицо так и засветилось. Он взял ложку, подмигнул Валерке и совсем весело сказал: – Ну, не велика беда. Москва не за морями. Скоро и я там буду – встретимся! Давай суп!

Вскоре примчались с реки Алик и Лёня, подошёл Николай Николаевич. Обед был в самом разгаре, когда на поляне появился дед Рыгор.

– Ишь ты, – улыбнулся Скуратов, – стар, стар, а нюх ещё слава богу!

– Дедушка, к нам! – крикнул Алик.

– А-а, не до еды мне, – махнул дед рукой.

– Что, не клюёт рыба? – спросил Скуратов. – Или, может, сом сорвался?

– Хуже… Пропадает самая счастливая блесна! Занесла меня нелёгкая на Чёртов вир. Думал, щуку подразню, а подцепил такую корягу, что и на коне не вытащишь. Что ни делал – всё впустую. Глубина! Саженей пять, не меньше. Так и оставил блесну вместе со шнуром. Не поднялась рука оторвать… |

Дед вздохнул и стал свёртывать цигарку. Николай Николаевич как ни в чём не бывало орудовал ложкой, а Скуратов… Скуратов вдруг так изменился в лице, будто беда нависла не над блесной, а над ним самим. Он оловянными глазами уставился на деда, потом сдавленным голосом переспросил:

– Где з-зацепилась? На Чёр…

– Да на Чёртовом виру!

– Ну и чёрт с ним, что он Чёртов! – воскликнул Скуратов, бросая ложку. – Не горюй, старина!..

– Тебе что, а я эту блесну ни за какие деньги не отдал бы, – обиделся дед. – Мне её в сорок третьем сам Кремнев сделал. И такая счастливая была, даром что не фабричная. Сколько я щук на неё перетаскал…

– Сказано, не горюй! Вернётся к тебе твоя блесна. Я её и со дна морского достану. Далеко отсюда тот Чёр… Чёртов вир?

– Да не больно! – повеселел дед Рыгор. – Километра два во-он в ту сторону, – показал он на дорогу, по которой отряд только что возвращался из похода.

– Тогда едем! Жди меня в лодке, а я свою подводную аммуницию возьму…

Алик незаметно толкнул Валерку локтем, облизал ложку и, выбравшись из-за стола, лениво поплёлся в палатку. Спустя минуту там уже были Лёня и Валерка.

– Слышали?! – метнулся им навстречу Алик. – Слышали, как он повторял это «Чер… чер…»? Расчирикался, чуть не плясал от радости! Сейчас же отправляемся за ними вслед. Держаться подальше от берега, чтобы он с лодки не заметил.

– А ты знаешь, где этот вир? – спросил Лёня.

– Знаю. Айда за мной!

Каждый, кто впервые попадал на Чёртов вир, давался диву: почему люди дали этому тихому заливчику такое грозное имя? Чёртов вир! Так и встаёт перед глазами белопенная воронка, в которой кипит и клокочет разъярённая вода, выбрасывает со дна ослизглые куски дерева и тут же снова засасывает их в чёрную бездну.

Так оно и должно бы быть, судя по названию. На самом же деле Чёртов вир – спокойный неширокий заливчик с ямой посередине. Вода в яме тёмно-синяя, как ночное небо. Берег обрывистый, но невысокий и так зарос лозняком и кустами черёмухи, что к воде не подойти. Лоза и черёмуха закрывают от глаз почти половину заливчика, и если смотреть с дороги, которая вьётся у самого берега, то никогда и не подумаешь, что в нескольких шагах от тебя – десятиметровая глубина!

Может быть, потому, что пробраться к воде здесь было трудно, рыбаки заглядывали на Чёртов вир только изредка. Два-три раза в месяц делал тут посадку «стратостат» Леона Галькевича, чаще дремала в тени какой-нибудь старой, склонившейся к воде черёмухи лодка деда Рыгора.

Ловились в Чёртовом виру окуни-горбыли, на живца и блесну попадались приличные щуки и сомы, а иной раз и редкая в наших водоёмах рыба – сиг. Однако манили сюда деда Рыгора не только окуни да сомы. С этим укромным местечком у старого рыбака были связаны дорогие, милые сердцу воспоминания. Почти три года Чёртов вир был местом встреч партизанского связного с лесными солдатами. Не раз виделся здесь дед Рыгор и с Василем Кремнёвым.

Давно это было! А сердце помнит всё и нет-нет да и покличет в этот тихий, ничем не приметный для других уголок…

…– Это и есть Чёртов вир? – недоверчиво спросил Скуратов, когда дед Рыгор направил лодку к берегу.

– Он и есть, – ответил дед, отвязывая от лозины конец шнура. – А блесна моя вон у того берега, под кустами.

– И там глубоко?

– Метров десять, если не больше.

– Да вон же, слева, дно просвечивает! – воскликнул Скуратов, укрепляя на ногах ласты.

– Там, ниже по течению, мелко. По колено. А здесь ни одна жердина дна не достаёт. Недаром же люди прозвали эту ямину Чёртовым виром.

Последние слова, как видно, убедили Скуратова. Он закрепил за спиной баллон, одел маску. Потом, перебирая одной рукой шнур, а другой делая широкие взмахи, отплыл на середину заливчика и нырнул.

Ребята, которые давно уже лежали в кустах за дорогой, только и ждали этой минуты. Из воды Скуратов не увидит, что делается на берегу, а дед… Дед и подавно ничего не заметит: все его мысли заняты той самой, счастливой блесной. Друзья смело перебежали через дорогу и юркнули в густой куст лозы, росший над самой водой.

Валерке сразу же захотелось посмотреть, где Скуратов и что он делает, но Алик больно ущипнул его за руку: дескать, не высовывайся!

Время тянулось медленно. Валерка успел отлежать левую ногу, и ему казалось, будто тысячи иголок колют в пятку, в пальцы. Наконец он не выдержал и приподнялся, чтобы перевернуться на другой бок. Из-под руки прямо в воду посыпался жёлтый, как манка, песок, и в тот же миг из глубины поднялась человеческая голова в маске. Она была совсем рядом – в каких-нибудь пяти шагах. Огромные, по блюдцу, окуляры тускло поблёскивали, по ним струйками стекала вода.

Гуз изо всех сил прижался к земле и затаил дыхание. Алик и Лёня не подавали признаков жизни. Они тоже узнали Скуратова. Но почему он вынырнул под кустом, да ещё так осторожно? А что, если он заметил их и сейчас полезет на берег?

Друзья внутренне сжались, готовые в любую секунду вскочить и дать драпака.

Но всё обошлось благополучно. Голова, ещё раз сверкнув блюдцами-глазами, скрылась и почти тотчас же с шумом вынырнула уже возле самой лодки. Вскоре Скуратов без маски стоял рядом с дедом. Лицо его было бледно, глаза лихорадочно горели.

– Нашёл! – воскликнул он дрожащим голосом. – Нашёл, дед! Вот твоя блесна, бери! Бери, дед! Я знал, что найду! Я, дед, всё найду!..

Скуратов улыбался, приседал, размахивал руками, бил себя кулаками в грудь. Потом вдруг замер, оглянулся по сторонам, и на лице у него отразилась тревога. Он посмотрел на деда, пригладил волосы, спросил:

– Ну, рад?

– Удружил ты, братец, мне, век не забуду! – растроганно ответил дед Рыгор и погладил шершавой рукой кусочек блестящего металла. – Если бы не ты…

– Э-э, ерунда, – пробормотал Скуратов и, ещё раз насторожённо оглянувшись, стал торопливо одеваться.

– Озяб? – посочувствовал дед.

– Есть немного, – передёрнул плечами Скуратов. – Боюсь, как бы снова зуб не разболелся.

Он сам сел на вёсла и погнал лодку так, что за кормой закипела вода…

…И ещё два человека видели Скуратова на Чёртовом виру. Эти двое тоже лежали в лозняке, только на противоположном берегу. В руках у одного был бинокль, который он ни на секунду не отрывал от глаз. И когда Скуратов вылез из воды и снял маску, человек с биноклем прошептал второму:

– Он! И, видно, нашёл то, что искал. Нам нужно спешить.

«Вашу поездку придётся отложить, господа…»

Всё в этот вечер было так же, как и в прошлые. Часов в десять поужинали, потом немного поговорили, потом разошлись по палаткам. К половине двенадцатого вступила в свои права тишина.

Но это была тишина перед бурей. Никто в палатках не спал, все лежали, одетые, как солдаты перед атакой.

Вот встал Николай Николаевич, вышел из палатки, прислушался. Потом заглянул к ребятам и что-то шепнул на ухо Валерке. Тот мгновенно исчез. Следом за ним выскользнули из палатки и Лёня с Аликом. Казанович вернулся к деду Рыгору.

– Ты, Микола? – шёпотом спросил старик, когда он подсел к столу.

– Я.

– А его не слыхать?

– Вот слушаю…

Пуща насторожённо молчала. Только время от времени откуда-то издалека доносились едва слышные громовые раскаты.

– Спать пора, спать пора…

Перепёлка?! Николай Николаевич перепоясался патронташем, взял двустволку и вышел.

Вернулся он вместе с Леоном Галькевичем. У того в руках тоже было ружьё, за плечами – рюкзак.

– Все на месте? – коротко спросил Галькевич.

– Ребята следят за шалашом.

– Он ещё не ушёл?

Казанович не успел ответить: перед ними, как привидение, вырос Валерка.

– Пошёл! – прошептал он. – К Чёртову виру…

– Зови остальных, а сам проверь, взял ли он шкатулку, – велел Николай Николаевич.

– Есть!..

Когда весь отряд собрался в палатке, учёный повернулся к Галькевичу:

– Все в сборе. Можно выступать. Думаю, что медлить не стоит, – как бы не ускользнула птичка.

– Удрать ему нелегко, – усмехнулся Галькевич. – Во-первых, с таким грузом, как у него, особенно не разгонишься. А во-вторых, я пришёл не один… А тянуть, верно, нечего. Я думаю, мы разделимся на две группы. Вы, Николай Николаевич, берите двоих ребят и идите вслед за Скуратовым к Чёртову виру, а оттуда, как видно, – на Князеву гряду. Старайтесь ничем не выдать себя. Пусть спокойно спускается в землянку к своему дружку.

– А если он не пойдёт туда?

– На гряду? Не думаю. Ну, а если он в самом деле свернёт с этой дороги, тогда действуйте по своему усмотрению. Горбуна мы успеем взять в любое время. План ясен?

– Ясен.

– Валерка здесь?

– Здесь, – тотчас отозвался Гуз. – В шалаше, кроме пустого чемодана и белого костюма на стене, ничего не осталось.

– Тогда пошли! Валерка и Алик – с Николаем Николаевичем, дед Рыгор и Лёня – со мной. Мы будем ждать вас, Николай Николаевич, у озера. Сигнал – тот же…

…Как и предполагал Леон Иванович, Скуратов задержался на Чёртовом виру минут десять, не больше. Когда он выбрался из кустов на дорогу, на плечах у него был какой-то тяжёлый груз – не то сундучок, не то добротно сделанный ящик. Скуратов так и сгибался под его тяжестью.

«А верно, с таким грузом не больно разгонишься, – подумал Николай Николаевич, зорко следя за каждым движением Скуратова. – Как же он донесёт его до озера?»

Но Скуратов, как выяснилось, вовсе не собирался надрываться в одиночку. Углубившись немного в кусты, он опустил свою ношу на землю и трижды свистнул.

«Эге! Ожидает подмогу!» – смекнул Николай Николаевич и взвёл курки: кто знает, с какой стороны появится тот помощник? Только бы не встретиться случайно прежде времени!

Тревога его была не напрасной – ещё немного и встреча бы состоялась. Где-то слева послышался треск сучьев, и шагах в десяти от куста, за которым притаились учёный и ребята, выросла неуклюжая фигура горбуна. Горбун остановился, прислушался и тоже троекратно свистнул.

– Правее бери, я здесь… – подал голос Скуратов.

Горбун свернул вправо и нырнул под низкие ветви лещины. До ребят долетел тихий шёпот, а потом слова Скуратова:

– Не бойся! Они сейчас дрыхнут так, что их самих можно унести вместе с палатками… Верёвку захватил? Перевяжем и понесём вдвоём. Тяжёл, проклятый!

– Вырезал бы палку, на палке легче будет… – проворчал горбун.

Спустя ещё несколько минут в орешнике стало тихо.

– Пошли, – прошептал Валерка. – Прямо к озеру направились…

– Ага, к озеру, – подтвердил Алик.

– Пусть отойдут подальше, тогда и мы двинемся за ними, – успокоил ребят Николай Николаевич. – Теперь им никуда не уйти…

Часа через полтора горбун и Скуратов исчезли в подземной «крепости». Тяжёлая железная плита закрылась за ними без малейшего звука.

– А теперь – искать наших, – шепнул Николай Николаевич.

Но искать никого не пришлось. Совсем рядом, в кустах, послышалось тоненькое: «Спать пора!». Николай Николаевич ответил, и тотчас к ним подошёл Галькевич, а с ним – двое незнакомых мужчин.

– Порядок, – сказал Галькевич. – Дед Рыгор с Лёней и ещё один человек стерегут около норы. Я подвёз их на лодке без лишнего шума…

– На лодке? – удивился Николай Николаевич.

– Да. Она у меня в рюкзаке была. Остальные выходы, кроме этого и такого же соседнего, блокированы. Можно начинать.

– А что, если и этот выход закрыть? – предложил Валерка. – Вскатим вон тот камень на плиту, и тогда они скорее лопнут, чем вылезут этим ходом.

Это была неплохая идея. Сразу отпадала необходимость оставлять тут вооружённого часового. Только как без шума взвалить камень на плиту? Весу в нём добрых пудов пятнадцать. Но Валерка и на этот раз нашёл выход: если сначала навалить на плиту сырых еловых лапок, то камень ляжет, как в перину.

Нарезать лапок, когда вокруг еловый лес, проще простого. Несколько минут – и этот выход из «крепости» был надёжно блокирован.

Вход в соседнюю землянку находился метрах в ста, под старой, с пышной кроной, елью. Валерке и Алику было приказано оставаться наверху. Остальные под командой одного из незнакомых мужчин спустились в крепость, по коридору пробрались к землянке горбуна и притаились за перегородкой.

В землянке горел свет, слышались тихие голоса и скрежет металла о металл.

Горбун и Скуратов стояли на коленях посреди землянки. В руках у Скуратова был нож, которым он ковырялся в замке. Замок не поддавался.

– Ломик бы нам, ломик! – в нетерпении твердил горбун.

– А может, отбойный молоток? – зло сверкнул глазами Скуратов и осмотрелся. – Подай вон тот камень, что возле печки.

– Что ты! Наделаешь шуму на весь лес!

– Подай, говорят, – повторил Скуратов, и горбун поспешил выполнить приказ.

Несколько ударов – и замок отлетел прочь. Тотчас четыре руки вцепились в крышку сундучка.

– Не трожь! – зашипел Скуратов. – Я нашёл, я и открою!..

Руки горбуна задрожали и упали на колени. Скуратов несколько секунд смотрел на ржавую скобу, потом, скрипнув зубами, сжал её в руке и рывком поднял крышку.

Оба в немом молчании склонились над сундучком. Потом горбун медленно поднял голову и сдавленно прошептал:

– Д-деньги… Это старые деньги…

Скуратов вздрогнул, плечом оттолкнул горбуна и стал выгребать под ноги пачки полуистлевшей бумаги. Вдруг в сундучке что-то зазвенело.

– Свечу! Давай сюда свечу! – прохрипел Скуратов и в изнеможении сел на пол.

В сундучке лежало золото. Много золота! Кровавые зайчики от него трепетали на закопчённом потолке землянки, на побледневшем лице горбуна, на ржавых, окованных железом стенках сундучка.

– М-моё!.. М-моё!.. – бормотал горбун, облизывая пересохшие губы. Он хватал золото руками, разгребал его, скалил зубы и взахлёб повторял – М-моё!.. Два года я собирал его… Смотри, вот перстни, часы, цепочки… А этот жулик Кремнев хотел всё отнять у меня! Смотри, сколько тут золотых николаевских монет! Живой миллион! Два миллиона! А ты не верил! Помнишь, не хотел пожить с ним в одном бараке в лагере?! Если б не я…

– Хватит! – резко оборвал его Скуратов и поднялся на ноги. – Всё это мне известно. Забирай скорее свои кольца и цепочки да будем прощаться.

– Ц-цепочки?! – У горбуна отвисла челюсть, руки задрожали, золото посыпалось назад в сундучок.

– И кольца, – спокойно добавил Скуратов.

– Ты… ты шутишь? Ну конечно, шутишь! – Горбун на коленях подполз к Скуратову. – Мы всё поделим поровну… – торопливо заговорил он, брызгая слюной. – Мы оба станем миллионерами. Мы поедем в Западную Германию, к моему брату. У него небольшой завод. Мы сделаем этот завод гигантом!..

– С миллионом я недурно проживу и в Риме, – холодно усмехнулся Скуратов. – Да и тянет меня туда! Там я лет шесть жил на те гроши, которые получал за известные услуги, а потом захотел сразу разбогатеть. Да неудачно… Я должен вернуться под итальянское небо миллионером. Миллионером! Понимаешь?

– Ты… ты серьёзно?

– Клоуном никогда не был.

Лицо горбуна искривила отвратительная гримаса.

– Ну, если ты серьёзно, так и я серьёзно, – проговорил он скрипучим голосом. – Я, насколько тебе известно, в цирке тоже не работал.

– Дальше, – презрительно усмехнулся Скуратов.

– Предлагаю разделить всё это пополам, и, если не хочешь выбираться отсюда со мной вместе, тихо разойдёмся. На это золото я имею такое же право, как и ты, а может, и побольше твоего… Ради его я тринадцать лет парился в тюрьме…

– Советские пушки били по Берлину, а ты уже спешил из Германии сюда, чтобы отыскать этот ящик? Не так ли?

– Пусть даже и так. Здесь, у этого озера, меня арестовали… Но ведь ты знаешь: не будь меня, тебе бы никогда не найти этого богатства. Я в сорок четвёртом рассказал тебе о нём. Я привёл тебя сюда и сейчас…

– А сам зарылся, как крот, в землю и целую неделю только и знал, что лакал за мой счёт водку, в то время как я играл в прятки со смертью!

– Не притворяйся! «Со смертью!» Кто тебя здесь знает? Никто! А меня – каждый! – взорвался горбун. – Ты отсиживался в штабе «СС». На тебе были погоны немецкого обер-лейтенанта, а я был у всех на глазах!..

– Потише не можешь? – прищурился Скуратов. – Я, тебя не боюсь!

– Не боишься? – в свою очередь прищурился горбун. – А если я расскажу кое-что…

– Что и кому ты можешь рассказать? Ты, бежавший из заключения, панский отпрыск, предатель! – презрительно засмеялся Скуратов. – Да попробуй ты высунуть нос из этой могилы, и завтра же снова будешь за решёткой!

– Ничего. Я за решёткой, а кое-кто и подальше, – пригрозил горбун. – Стоит мне только сказать, что в сорок первом ты, Альфред Дановский, кулацкий сынок, дезертировал из Красной Армии и стал немецким разведчиком, что ты во время отступления сжёг восемь деревень вместе с людьми, в том числе и Заречье, что в Тарусах ты своею рукой расстрелял учителя Скуратова, забрал его документы, а потом с ними репатриировался да ещё выдаёшь себя за брата Кремнева… Могу ещё сказать, что у тебя есть и другие документы, по которым ты собираешься вернуться в Италию.

– А ты хорошо информирован, пан бургомистр! – проговорил Скуратов и бросил на горбуна короткий взгляд. – Что ещё скажешь?

В правой руке Скуратова-Дановского что-то тускло блеснуло. Горбун отпрянул в сторону…

В этот момент одна из перегородок в коридоре с грохотом рухнула и спокойный голос приказал:

– Руки вверх! Вашу поездку придётся отложить, господа…

Часа через два из бывшего партизанского лагеря выехала крытая зелёная машина. Осторожно объезжая деревья и пни, она выбралась на лесную дорогу и вскоре скрылась за поворотом.

Вслед за нею на дорогу вышла группа людей. Это был отряд ДОПП. В числе его членов не было только Скуратова.

Светало. Над озером клубился лёгкий туман. Где-то далеко, верно, на Базылевом перекате, прогудел гудок. А по верхушкам деревьев уже разливалась малиновая заря. Рождался новый день, и мрак в испуге отступал перед ним, прятался по кустам, ямам, ярам и – гинул.

1959 г.