Текст книги "Витязь на распутье: Феодальная война в России XV в."

Автор книги: Александр Зимин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

За время отсутствия князя Юрия боярин И.Д. Всеволожский, представлявший интересы уже подросшего великого князя, провел большую «работу» среди ордынской знати, используя распри, существовавшие между ордынскими вельможами. Князей Айдара, Минбулата и других он пугал тем, что в случае передачи ярлыка на великое княжение Юрию Дмитриевичу резко возрастет влияние Тегини при ордынском дворе, что грозило ордынским князьям серьезными осложнениями («а вас что будет»?!). К тому же Юрий – «побратим» Свидригайла, [222]222
  Князья Юрий и Свидригайло женаты были на дочерях смоленского князя Ивана Святославича (Редкие источники. Вып. 2. С. 26–27). В связи с этим летописец и называет их «побратимами». Имя этой жены Свидригайла, заключенной еще Витовтом в темницу, было, очевидно, Софья ( Коцебу А.Свидригайло… С. 67, 205). По-видимому, в 1430 г. Свидригайло женился на дочери тверского князя Ивана Ивановича вторым браком (ПСРЛ. Т. 15. Стб. 489). Этого не учитывает П. Нитче в своей трактовке термина «побратим» летописного рассказа 1431 г. ( Nitsche P.Grossfürst und Tronfolger. Köln; Wien, 1972. S. 44–45).


[Закрыть]а у Айдара с литовско-русскими княжатами были особые счеты.

Рассуждения И.Д. Всеволожского подействовали, и ордынские князья склонили Улу-Мухаммеда к решению спора о великом княжении в пользу Василия II.

Весной 1432 г. Тегиня и князь Юрий вернулись из Крыма. Братанич Тегини постельник Уссин рассказал ему о положении при ханском дворе и о том, что Улу-Мухаммед якобы сказал: «…аще что речет Тсгиня за князя Юрья о великом княжении, то убити его повелеваю». В такой обстановке началось разбирательство спора. Дискуссия была жаркой («многа пря бысть межи их»). Василий II искал великого княжения «по отечьству и по дедству», т. е. опирался на факт наследования престола его отца и деда. Хуже положение было у князя Юрия. Тот подкреплял свои претензии «летописцы старыми, спискы и духовною отца своего великого князя Дмитрея» [223]223
  ПСРЛ. Т. 26. С. 188.


[Закрыть].

Сообразив, вероятно, что ссылки обеих сторон на Дмитрия Донского не очень будут способствовать скорому и однозначному решению вопроса, И.Д. Всеволожский решил перевести постановку вопроса в иную плоскость. Он заявил Улу-Мухаммеду: Василий II ищет не просто великого княжения, а «твоего улуса, по твоему цареву жалованью и по твоим девтерем и ярлыком». Предъявлены были и документы («а се твое жалованье перед тобою») [224]224
  По А.Е. Преснякову, речь шла о ярлыке, который еще при жизни Василий I исхлопотал для своего сына (см.: Пресняков. С. 387). Л.В. Черепнин считал, что И.Д. Всеволожский просто говорил о праве хана «выдать ярлык тому, кому он найдет нужным» ( Черепнин. Архивы. Ч. 1. С. 105). Нам представляется, что хану предъявлены были какие-то документы («по твоему цареву жалованию и по твоим девтерем и ярлыком»), скорее всего ярлыки Василия I. См. также замечание и П. Нитче ( Nitsche P.Op. cit. S. 49–50).


[Закрыть]. Это, конечно, в корне меняло ситуацию. «Вольный царь» понял, что в лице Василия II он имеет дело с вассалом, преданным его воле. Претензии князя Юрия И.Д. Всеволожский отводил тем, что князь хочет получить великое княжение «по мертвой (т. е. утерявшей свою силу. – А.З.) грамоте отца своего, а не по твоему жалованью волного царя» [225]225
  По летописи, И.Д. Всеволожский говорил, что Василий I «великое княжение дал сыну своему великому князю Василью» (ПСРЛ. Т. 26. С. 188). Но в завещании Василия I 1423 г. об этом сказано неопределенно: «А даст Бог сыну моему великое княжение, ино и яз сына своего благословляю» (ДДГ. № 22, С. 61).


[Закрыть]. Упоминая духовную грамоту победителя ордынцев Дмитрия Донского, И.Д. Всеволожский убивал надежды князя Юрия на великокняжеский престол. В конечном же счете И.Д. Всеволожский сводил дело к признанию, что вершителем судьбы великокняжеского престола на Руси может быть одна только воля ордынского царя. К тому же хитроумный боярин как бы невзначай констатировал: Василий Васильевич вот уже который год сидит на престоле («на твоем жалованье»), исправно неся службу «тебе, своему государю, волному царю», о чем «самому тебе ведомо».

Дело казалось решенным окончательно и бесповоротно. Улу-Мухаммед уже велел почтенному возрастом князю Юрию подвести коня к мальчишке Василию в знак покорности и вассальной преданности ему. Но Василий II проявил даже великодушие (так сказать, «что вы, что вы!») и не захотел дядю своего «обесчестити». Дальнейшее упорство грозило князю Юрию роковыми последствиями (сколько подобных князей-упрямцев кончали свой жизненный путь в Орде!).

Но тут выяснилось, что слова и хитросплетения не всегда могут совладать с реальным ходом событий. Как раз тогда, когда в ставке Улу-Мухаммеда велись дебаты о судьбах великокняжеского престола на Руси, против ордынского хана выступил один из сыновей Тохтамыша – Кичи-Ахмед. Продолжал отстаивать права князя Юрия и Тегиня. «Убоявся» Тегини, Улу-Мухаммед «сотвори по Тегинину слову». Достигнут был компромисс: Василий II сохранял за собой великое княжение, а князь Юрий получал ярлык на Дмитров, [226]226
  ПСРЛ. Т. 26. С. 187–188.


[Закрыть]связанный с Галичем удельными связями еще в XIV в. Сравнительно недавно он принадлежал брату Юрия Петру, но после его смерти (в 1428 г.) считался «вымороком» [227]227
  Василий II и ссылался на то, что Дмитров – вымори «дяди моего князя Петра» (ПСРЛ. Т. 24. С. 182).


[Закрыть].

Поездка в Орду и спор о великом княжении заставили правительство Василия II сделать выводы на будущее. Отныне, чтобы «сор не выносить из избы», в договоры с «молодшими» братьями неукоснительно будет вставляться пункт о том, что сношения с Ордой являются прерогативой великокняжеской власти. Так, уже осенью 1432 г. в докончании Василия II с князем Василием Ярославичем появляется пункт: «А Орда знати тобе, великому князю, а мне Орды не знати» [228]228
  ДДГ. № 27. С. 70.


[Закрыть]. Такая же формула присутствует и в докончании с князем Юрием Дмитриевичем 1433 г. («а мне Орды не знати никоторыми делы») [229]229
  ДДГ. № 30. С. 76.


[Закрыть].

В ставке Улу-Мухаммеда Василий II дал, очевидно, твердое обязательство исправно платить «выход» Орде (цена за ярлык!). Собирать его с русских земель должен был сам великий князь [230]230
  В докончании с Василием Ярославичем (осень 1432 г.) говорилось: «А давати ми, господине, тобе, великому князю, с своей отчины по тому розводу, как наперед сего давали в выхад и в ям» (ДДГ. № 27. С. 71).


[Закрыть]. С одной стороны, это давало ему значительные политические преимущества над всеми княжатами, входившими в великое княжение, а с другой – наносило моральный ущерб его авторитету, ибо великий князь оставался проводником ханской политики.

Автор Медоварцевского летописца сохранил нам предание о конце спора в Орде. Оказывается, Василий II «смирился пред» князем Юрием, а тот начал бить челом Тегине и другим ордынским князьям, говоря, что царь его «седину старую» обесчестил, ибо «великое княжение дал младенцу». Якобы сам Юрий просил царя придать к его вотчине Дмитров, с тем чтобы его «старость не до конца оскорбил». Юрия Дмитриевича поддержал Тегиня, который даже «хотел… отъехати» от Улу-Мухаммеда, когда пришел на него Кичи-Ахмет. Тогда-то царь и пожаловал Дмитровом князя Юрия. Согласно Медоварцевскому летописцу, Всеволожский якобы выступал против пожалования Дмитровом князя Юрия, говоря, что «Дмитров изначала великого княжениа улус». Всеволожский беспокоился и о своей дальнейшей карьере: «…мне, холопу великого князя, зде того не мощно от великого княжениа Дмитров отдати». Но царь все же «ярлыки свои дал князю Юрью на Дмитров» [231]231
  Лурье.С. 9-10.


[Закрыть].

На Петров день (29 июня 1432 г.) Василий II и князь Юрий были отпущены из Орды. Первый пришел в Москву, а второй – в Звенигород и оттуда в Дмитров [232]232
  ПСРЛ. Т. 26. С. 188


[Закрыть]. С Василием II прибыл ордынский посол царевич Мансырь Улан, который и посадил его на великое княжение 5 октября [233]233
  ПСРЛ. Т. 5 (Софийская I летопись по списку Царского), С. 264; Т. 6. С. 148; Т. 27 (Сокращенный свод конца XV в.), С. 344. Л.В. Черепнин считал верной новгородско-псковскую версию о том, что по прибытии на Русь ни один из соперников не считался официально великим князем. Лишь через три с половиной месяца явился Мансырь, утвердивший на престоле Василия II (см.: Черепнин. Образование. С. 754; Nitsche P.Op. cit. S. 52). Но согласно Сокращенным сводам конца XV в., Софийской I летописи по списку Царского и Софийской II, Мансырь прибыл вместе с Василием II.


[Закрыть].

Итоги поездки сначала не были многим ясны. В Пскове говорили, что из споривших между собой князей «княжения не взят ни един» [234]234
  ПЛ. Вып. 1. С. 39.


[Закрыть]. В Новгороде также считали, что они вернулись «без великого княжениа» [235]235
  ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. С. 433; Т. 16. Стб. 178; НПЛ, С. 416.


[Закрыть]. В Ростове записали в летопись, что ордынский царь придал князю Юрию Дмитриевичу к Галичу еще Звенигород, Рузу и Вышгород, хотя этими городами он владел и раньше [236]236
  ПСРЛ. Т. 24. С. 182.


[Закрыть]. Вскоре все встало на свои места. В новгородских летописях появилась новая запись о том, что Улу-Мухаммед дал великое княжение Василию [237]237
  НПЛ. С. 416.


[Закрыть].

В июне 1432 г. произошло еще одно событие, имевшее влияние на ход дальнейшей борьбы за московский престол. В Можайске умер князь Андрей Дмитриевич [238]238
  ПСРЛ. Т. 27. С. 103; Т. 26. С. 188; Т. 6. С. 148 (9 июля).


[Закрыть]. Можайский удел поделили его сыновья: старший из них (Иван) получил Можайск и Калугу, а младший (Михаил) – Верею и Белоозеро.

Итак, на великокняжеском престоле, опираясь на реальную силу Москвы и волю ордынского хана, утвердился Василий Васильевич. Князь Юрий получил Дмитров, но пробыл там недолго и бежал оттуда в Галич, боясь расправы со стороны Василия II. Великий князь «поймал» в Дмитрове его наместников и посадил на их место своих [239]239
  ПСРЛ. Т. 18. С. 172; Т. 27 (Никаноровская летопись). С. 103 (Сокращенный свод конца XV в.).


[Закрыть]. Но дядюшка, изгнанный племянником из Дмитрова, готовился к продолжению борьбы.

Борьба за Москву

Понимая, что победа над князем Юрием Дмитриевичем была лишь временной и что решающая борьба за великое княжение еще предстоит, Василий II и его окружение решили закрепить достигнутый ими успех. Прежде всего необходимо было обеспокоиться о дальнейших судьбах престола. Великий князь достиг совершеннолетия, и пора было подумать о его женитьбе. Сразу же после возвращения из Орды, осенью 1432 г., состоялось обручение Василия Васильевича с сестрой серпуховского князя Василия Ярославича Марией [240]240
  ПСРЛ. Т. 27 (Сокращенный свод конца XV в.). С. 269. Мать отца Марии, княгиня Евпраксия, умерла только 15 сентября 1437 г. (ПСРЛ. Т. 12. С. 24). Сохранилось ее завещание (ДДГ. № 28. С. 71–73).


[Закрыть]. Другая сестра князя Василия Ярославича была женой верейско-белозерского князя Михаила Андреевича. Браки в «гнезде» Ивана Калиты уже давно служили династическим целям. Благодаря помолвке (а потом женитьбе) Василия II серпуховской шурин и белозерский свояк оказались надолго впряженными в великокняжескую колесницу.

Обручение великого князя нанесло сильнейший удар по матримониальным планам И.Д. Всеволожского. Родовые связи Ивана Дмитриевича были обширными. Сам он был женат на дочери Микулы Васильевича (из рода тысяцких Протасьевичей). Старшая дочь его была замужем за князем Андреем Владимировичем Радонежским, но тот умер еще в 1408 г. Вторую свою дочь он в 1421 г. выдал замуж за тверского великого князя Юрия Ивановича, [241]241
  ПСРЛ. Т. 24. С. 181. Подробнее см.: Веселовский. С. 335–337.


[Закрыть]скончавшегося в 1425 г. Внучка Ивана Дмитриевича (дочь князя Андрея) была обручена с князем Василием Юрьевичем Косым. После своей успешной миссии в Орду Всеволожский рассчитывал выдать замуж за великого князя одну из младших дочерей, а теперь его планы провалились [242]242
  По позднейшей версии этому воспротивились («не возхоте сего») как сам Василий II, так и его мать (ПСРЛ. Т. 12. С. 17).


[Закрыть].

Среди влиятельных бояр начали распространяться слухи о том, что Улу-Мухаммед отдал Дмитров Юрию «по Иванову слову». Говорили также, что Иван Дмитриевич в бытность в Орде сватал свою дочь за князя Юрия. Боярину явно грозила опала. Поэтому он решил предупредить события и бежал к князю Константину на Углич. Но расчеты Всеволожского на поддержку Константина Дмитриевича не оправдались. Угличский князь не склонен был впутываться в свару с великим князем. Ивану Дмитриевичу пришлось бежать далее, на этот раз в Тверь, но и там он надолго не задержался [243]243
  См.: Лурье.С. 10. Согласно версии Медоварцевского летописца, Всеволожский был ослеплен сразу после поездки в Орду. По более поздней версии Всеволожский служил Василию II «со всем предложением и истинным сердцем во Орде» (ПСРЛ. Т. 12. С. 17). После побега у И.Д. Всеволожского были конфискованы владения, в частности села Бежецкого Верха (ДДГ. № 30. С. 76).


[Закрыть]. Тверской великий князь не хотел превращать свой двор в средоточие противников как московского великого князя, так и галицко-звенигородского. В происходившей тогда на Руси борьбе за власть он ревностно охранял тверской «нейтралитет». Всеволожский обрел приют в Галиче, где, по словам летописца, начал «подговаривати» князя Юрия возобновить борьбу за великое княжение [244]244
  ПСРЛ. Т. 26. С. 189.


[Закрыть].

Не терял времени и Василий II. Утвердившись на великокняжеском престоле, он создает коалицию союзных с ним князей.

Около осени 1432 г. вместе с дядей угличским князем Константином Дмитриевичем, можайским князем Иваном Андреевичем и верейско-белозерским князем Михаилом Андреевичем Василий II заключает докончание с серпуховско-боровским князем Василием Ярославичем [245]245
  ДДГ. № 27. С. 69–71.


[Закрыть]. Оно содержит развернутую характеристику правовых норм взаимоотношений великого князя с серпуховским. В основных чертах они повторяют нормы докончания Дмитрия Донского с дедом Василия Ярославича Владимиром Андреевичем (около 1363 г.) [246]246
  ДДГ. № 5. С. 19–21.


[Закрыть].

По осеннему докончанию 1432 г., Василий Ярославич признавал себя «молодшим братом» Василия Васильевича, обязывался быть с ним (и родичами-союзниками) «заодин» и держать «под ним» великое княжение «чесно и грозно». Словом, серпуховско-боровский князь обязан был во всем и везде «хотети» великому князю «добра». Он обещал, узнав что-либо «о вашем добре или о лисе от хрестыянина и от поганина», сообщать ему об этом «в правду, без примышленья» [247]247
  ДДГ. № 27. С. 69–71. Позднее термин «поганин» заменен более емким понятием «иноверец» (ДДГ. № 58. С. 182).


[Закрыть]. Отныне друзья и недруги Василия II должны были стать таковыми же и для Василия Ярославича. Запрещалось ему без дозволения («веданья») великого князя заключать самостоятельно с кем-либо докончания. Новостью был пункт о том, что сношения с Ордой отныне становились прерогативой великокняжеской власти (опыт поездки в Орду князя Юрия заставил внести в формуляр докончания соответствующую оговорку: «…мне Орды не знати») [248]248
  ДДГ. № 30. С. 79.


[Закрыть]. Со своей стороны великий князь должен был держать серпуховского князя «в братстве, без обиды». Формулировка весьма туманная, но докончание санкционировало сторонам владение теми землями, которые находились в их распоряжении по предшествующим грамотам или пожалованиям.

После этих общих пунктов шли частные. Они касались правового положения ордынцев, делюев, числяков, слуг под дворским, холопов-должников, закладчиков и т. п. Важным было обязательство Василия Ярославича лично участвовать в войне с «недругом» великого князя или присылать своих воевод, если в поход пойдут только великокняжеские военачальники. Запрещение покупать села в великом княжении Василию Ярославичу с его боярами, а в его уделе великому князю и его боярам имело чисто декларативное значение и на практике нарушалось. «Примыслы» и «купли» не только были надежным средством проникновения великих князей в уделы, но и подготавливали их окончательное присоединение к основным территориям великого княжества.

Таковы были основные пункты докончания Василия II с Василием Ярославичем, составленного осенью 1432 г. Как увидим дальше, действительность далеко не всегда соответствовала благим намерениям князей и торжественным заверениям договоров, заключавшихся ими. Нарушение их было делом обычным. Подчас все решало реальное соотношение сил, а не устаревшее право.

Вероятно, осенью 1432 или в начале 1433 г. Василий II вместе с Иваном и Михаилом Андреевичами и Василием Ярославичем заключили союзническое докончание с рязанским великим князем Иваном Федоровичем [249]249
  Опись. Ч. 1. С. 39–40; ср.: ДДГ. № 33. С. 84. Текст этого докончания не сохранился. Судя по упоминанию об этом докончании, он составлен был в 6941 г., т. е. между 1 сентября 1432 и 31 августа 1433 г. Договор был заключен, «коли Кичи-Ахмет царь воевал Резанскую землю», т. е. после сентября 1432 г., ибо летом 1432 г. этот ордынский «царь» еще воевал владения Улу-Мухаммеда (ПСРЛ. Т. 26. С. 188). Очевидно, на Рязанскую землю он начал вскоре после этого (Описи Царского архива XVI в. и архива Посольского приказа 1614 г. М., 1960. С. 51).


[Закрыть]. Договор с Рязанью, возможно, предусматривал взаимную поддержку в борьбе с Кичи-Ахметом, врагом покровителя Василия II Улу-Мухаммеда.

Старалось правительство Василия II добиться поддержки и влиятельных сил внутри великого княжества. Так, 26 сентября 1432 г. Василий II выдал жалованную грамоту Троицкому монастырю на суд великокняжеского пристава в селах Присеки и Вилгощь в Бежецком Верхе, находившемся в «сместном» владении великого князя и Новгорода [250]250
  АСЭИ. Т. I. № 74. С. 65–66. И.А. Голубцов склоняется к дате «1433 г.» (мартовский стиль). Это предположение противоречит сентябрьскому стилю других великокняжеских актов того времени и обстановке, сложившейся после свадьбы Василия II. В 1433 г. Бежецкий Верх был уже пожалован князю Дмитрию Юрьевичу Меньшому. Возможно, к этому времени относится и жалованная грамота церкви в селе Присеки (АСЭИ. Т. I. № 76. С. 67).


[Закрыть].

8 февраля 1433 г. состоялась свадьба Василия II с Марией Ярославной. В Москву на торжества по этому случаю прибыли и два старших сына князя Юрия Дмитриевича – Василий Косой и Дмитрий Шемяка. Сам князь Юрий и его младший сын, Дмитрий Красный, отсутствовали. Во время празднества разыгрался скандал, который стал прелюдией к новой вспышке открытого столкновения между галицкими князьями и Василием Васильевичем.

По одним летописным рассказам, Захарий Иванович Кошкин, [251]251
  ПСРЛ. Т. 23. С. 147 («имался за пояс у князя Васильа у Юрьевича у Косого»). З.И. Кошкин говорил якобы: «Тот пояс пропал у меня, коли крали казну мою» (ПСРЛ. Т. 37. С. 85).


[Закрыть]а по другим – Петр Константинович Добрынский [252]252
  ПСРЛ. Т. 26. С. 189.


[Закрыть]узнал на князе Василии Косом золотой пояс («на чепех с камением»), принадлежащий великокняжеской семье. Его якобы получил в приданое Дмитрий Донской от великого князя нижегородского Дмитрия Константиновича. Этот-де пояс подменил на свадьбе Дмитрия Ивановича тысяцкий Василий (из рода Протасьевичей): он взял себе предназначенный великому князю Дмитрию пояс, а ему дал меньший. Тысяцкий Василий передал пояс своему сыну Микуле, которого женили на другой дочери князя Дмитрия Константиновича. В свою очередь Микула якобы дал злополучный пояс в приданое И. Д. Всеволожскому, когда выдавал за него свою дочь; на самом же деле Микула погиб в 1380 г., когда Всеволожскому было вряд ли более 10 лет [253]253
  См.: Веселовский.С. 342.


[Закрыть]. По смерти князя Андрея Владимировича Радонежского и возвращении из Орды в 1432 г. Всеволожский обручил свою внучку (дочь князя Андрея) с Василием Косым и дал ему пресловутый пояс.

Драгоценные пояса тщательно перечислялись в княжеских духовных грамотах. Так, Дмитрий Донской завещал сыну Василию «пояс золот велики с каменьем без ремени, пояс золот с ременем Макарова дела», сыну Юрию – «пояс золот новый с каменьем с жомчюгом без ремени, пояс золот Шышкина дела, вотола сажена» [254]254
  ДДГ. № 12. С. 36.


[Закрыть]. Василий I Дмитриевич завещал наследнику Василию «пояс золот с каменьем, что ми дал отець мои, да другии пояс мои на чепех с каменьем, а третей пояс ему же на синем ремени» [255]255
  ДДГ. № 22. С. 61.


[Закрыть]. Князь Юрий Дмитриевич завещал Василию Косому «пояс золот с каменьем, на чепех, без ремени» [256]256
  ДДГ. № 29. С. 75.


[Закрыть].

Властная княгиня-мать на свадьбе Василия II сорвала злополучный пояс с князя Василия Косого. Юрьевичи в гневе («роззлобившися») покинули свадьбу и направились в Галич к отцу. По дороге они «пограбиша» Ярославль и ярославских князей («казны всех князей розграбиша»), [257]257
  ПСРЛ. Т. 26. С. 189.


[Закрыть]державшихся промосковской ориентации. Вслед за Василием Косым и Дмитрием Шемякой «разъехашася по домом» остальные князья и бояре [258]258
  ПСРЛ. Т. 23. С. 147.


[Закрыть].

Смысл происшедших событий нуждается в комментарии. С.Б. Веселовский верно подметил, что «ни Софья, ни ее приверженцы, ни московское правительство в целом не были заинтересованы в том, чтобы вызвать разрыв с Юрьевичами и бросить их в объятия отца». Но из этого он сделал вывод, что «пустил клевету о краже пояса» сам И.Д. Всеволожский, чтобы «поссорить Юрьевичей с великокняжеским двором и вовлечь их в дело отца» [259]259
  Веселовский. С. 342–343.


[Закрыть]. Нам представляется такой ход мысли у И.Д. Всеволожского излишне хитроумным. Вряд ли у него была необходимость выступать в роли пресловутой унтер-офицерской вдовы, которая «сама себя высекла». Ивану Дмитриевичу вряд ли бы пришло в голову оболгать самого себя. Ход дела, вероятно, был иным.

Пояс, вокруг которого разыгралась ссора, имел не столько ценностное, сколько символическое значение [260]260
  См.: Черепнин. Образование. С. 756–757.


[Закрыть]– примерно то же, что шапка Мономаха в более позднее время. Владение поясом, как наследием Дмитрия Донского, означало преемственность власти от этого славного победителя на Куликовом поле. С поясом также ассоциировалось обладание Нижним Новгородом (пояс некогда принадлежал великому князю Дмитрию Константиновичу). Скандал из-за него имел и другой аспект.

В боярской среде давно росло недовольство всевластием Всеволожского. Очевидно, противниками могущественного боярина были задолго до 1433 г. Добрынские. Имел личные причины ненавидеть Ивана Дмитриевича и Захарий Иванович Кошкин: ведь дочь Всеволожского недавно чуть-чуть не сделалась невестой великого князя, а ее счастливая соперница Мария Ярославна была дочерью двоюродной сестры Кошкина. Легенда о похищении пояса родилась среди боярских противников И.Д. Всеволожского в условиях, когда князь Юрий Дмитриевич продолжал думать о захвате великокняжеского престола, а Иван Дмитриевич бежал к нему. Великая княгиня Софья Витовтовна усмотрела в истории с поясом стремление обосновать права князя Юрия Дмитриевича на великокняжеский престол и поэтому взяла на себя роль карающей руки «справедливости». Для этой цели пришлось пожертвовать и отношениями с Юрьевичами.

По версии великокняжеского свода середины XV в., коварный И.Д. Всеволожский «начат подговаривати» князя Юрия вступить в борьбу за великое княжение, а тот и «посла по дети свои», которые в ту пору присутствовали на великокняжеской свадьбе [261]261
  ПСРЛ. Т. 26. С. 189.


[Закрыть]. В этой версии не сходятся концы с концами: или дети Юрия, «роззлобясь», сами уехали (что правдоподобно), или их «подбил» к отъезду Юрий Дмитриевич, поддавшийся на уговоры Всеволожского. В блестящем очерке о И.Д. Всеволожском у С.Б. Веселовского есть тоже некий «перебор» – могущественный боярин рисуется им беспринципным честолюбцем-авантюристом [262]262
  См.: Веселовский. С. 342.


[Закрыть].

Для оценки позиции И.Д. Всеволожского в происшедших событиях полезно обратиться к разбору судебной реформы, осуществленной в годы его правления. В так называемой Записи о душегубстве говорится: «По старине бывало, что вси дворы и дворцовый великие кнеини и удельных князей, всих суживал наместник болшеи, судии за ними не бывало; а учинила то кнеини великая София при Иоане при Дмитреевиче, что судья за ними ставится» [263]263
  АСЭИ. Т. III, № 12. С. 27–29.


[Закрыть].

По М.Н. Тихомирову, порядок решения судебных дел большим наместником московским «установился с начала княжения Василия Темного». Реформа Софьи Витовтовны и И.Д. Всеволожского «подчинила наместничьему суду все городские дворы без изъятия, в том числе дворы городских удельных князей, чем нарушались права последних. Переход всех дворов под судебную власть большого наместника должен был вызвать недовольство удельных князей как шаг, направленный к умалению их феодальных прав. Следовательно, этот переход надо учитывать как один из поводов к феодальной войне середины XV в.», [264]264
  Тихомиров М.Н.Средневековая Москва в XIV–XV вв. М., 1957. С. 95–96; Он же.Древняя Москва. М., 1947. С. 81–82.


[Закрыть]– полагал М.Н. Тихомиров.

Но в Записи о душегубстве говорится об ином: об ограничении власти московского наместника и расширении судебных прав удельных князей. Нововведение, по Л.В. Черепнину, «было осуществлено в интересах удельных князей» и вызвано «происками И.Д. Всеволожского, отражавшего интересы возглавлявшейся галицкими князьями оппозиции». Позднее Л.В. Черепнин считал Всеволожского представителем «старых бояр», стремившихся к централизации на основе «известного равенства отдельных русских княжеств» [265]265
  Черепнин.Архивы. Ч. 2. С. 353; Черепнин.Образование. С. 754–755.


[Закрыть].

Смысл реформы Софьи Витовтовны и И.Д. Всеволожского в целом Л.В. Черепниным понят правильно. Реформа ограничивала судебные права большого (московского) наместника за счет увеличения прав удельных князей. И все же эти изменения в области судопроизводства нельзя рассматривать однозначно как шаг назад, как уступку удельно-княжеской оппозиции. Следует иметь в виду и обстановку, когда реформа была принята. Она могла быть проведена после 27 февраля 1425 г. (смерть Василия I) и во всяком случае до осени 1432 г. (бегство Всеволожского в Тверь, а потом в Галич). Не могла она произойти и после августа 1431 г., т. е. после отъезда в Орду великого князя и Всеволожского. Следовательно, мероприятия Софьи Витовтовны и Ивана Дмитриевича осуществлены были в 1425–1431 гг. [266]266
  Н.Д. Мец полагала, что реформа Софьи и Всеволожского, о которой говорила Запись о душегубстве, проведена была после смерти митрополита Фотия (см.: Мец.С. 46). При оценке деятельности И.Д. Всеволожского она исходила из представления о нем как о противнике объединительных тенденций (в отличие от Фотия), что, на наш взгляд, неверно.


[Закрыть]Но именно тогда правительство малолетнего Василия Васильевича озабочено было созданием коалиции удельных князей для противостояния претензиям на великое княжение Юрия Дмитриевича. Поэтому реформа судебных порядков хотя и содержала уступку в пользу удельных князей, но имела своей целью сплотить князей «гнезда Калиты» в борьбе с галицким князем, т. е., если встать на точку зрения И.Д. Всеволожского, имела антиудельную направленность.

В том же русле, что и преобразование наместничьего суда, находилась и унификация монетного дела. Она проведена была, согласно Н.Д. Мец, в феврале-апреле 1425 г. [267]267
  См.: Мец. С. 46–52.


[Закрыть]Суть реформы сводилась к следующему. В Москве создан был единый монетный двор. Установлен был также единый вес монет (от 0,77 до 0,7 г), причем вес удельных монет повысился (с 0,62 до 0,65 г). На монетах изображался, в частности, Самсон, побеждающий льва. Монеты удельных князей стали двуименными: на одной стороне находилось имя Василия II, а на другой – либо Андрея или Петра Дмитриевичей, либо Семена или Ярослава Владимировичей. Это были князья, подписавшие в 1423 г. завещание Василия I. Отсутствие монет с именем князя Константина Дмитриевича объяснялось, вероятно, тем, что он в начале 1425 г. был еще безудельным князем-«изгоем». С князем же Юрием правительство Василия II тогда конфликтовало и поэтому никаких монет от его имени не выпускало. Первые двуименные монеты Василия II и Юрия Дмитриевича относятся к 1428 г. (после заключения с ним мартовского докончания).

Итак, стремясь ценой некоторых уступок создать коалицию удельных князей для борьбы с Юрием Дмитриевичем, правительство Софьи Витовтовны и И.Д. Всеволожского одновременно подчиняло их своей власти.

Прибывшие в Галич после отъезда со свадьбы Василия II Василий Косой и Дмитрий Шемяка увидели, что их отец уже «собрався со всеми людьми своими, хотя итти на великого князя» [268]268
  ПСРЛ. Т. 26. С. 189.


[Закрыть]. Они с радостью присоединились к начавшемуся весной 1433 г. походу [269]269
  ПСРЛ. Т. 5. С. 265. О походе сообщается во всех списках Софийской I летописи, об участии в нем Василия и Дмитрия Юрьевичей – в Софийской I летописи по списку Царского.


[Закрыть]. В нем принял участие и И.Д. Всеволожский.

В Москве еще не знали об угрозе, нависшей над Василием II, когда туда прибыл ростовский наместник П.К. Добрынский с сообщением о том, что князь Юрий со своими детьми и «многою силою» подошел уже к Переславлю. Не успев «собраться с силою», Василий Васильевич решил попытаться окончить дело миром. Он направил к князю Юрию своих послов – Федора Андреевича (с выразительным прозвищем – Лжа) [270]270
  ПСРЛ. Т. 26. С. 189. Речь идет о Ф.А. Старко. С.Б. Веселовский колебался в отождествлении этих лиц (см.: Веселовский. С.402).


[Закрыть]и Федора Григорьевича (Товарко). Встреча с представителями князя Юрия состоялась у Троицы, но ни к чему не привела: якобы Всеволожский «не дал о миру и слова молвити». Да и послы Василия II были хороши: «…бысть межи их, обоих бояр, брань велика и слова неподобные». Так ни с чем («безделнии») они и вернулись к великому князю.

Тогда Василий II собрал в Москве всех, кого смог, в том числе даже и торговых людей («москвич гостей и прочих»). Воинство было далеко не боеспособное. Ведь князья и бояре разъехались со свадьбы, и никого иного под рукой не оказалось. Военные действия союзного Василию II князя Василия Ярославича Серпуховского и рязанской рати существенных результатов не дали [271]271
  Позднее в докончании с Василием II (1433 г.) князь Юрий писал: «А что князь Василеи Ярославич имал мою вотчину или люди его грабили мою вотчину, а на то суд и исправа» (ДДГ. № 30. С. 77). В докончании с князем Юрием рязанский князь Иван Федорович позднее писал: «А что есми посылал свою рать с твоим братычем, со князем с Васильем, и воевали, и грабили, и полон имали» (ДДГ. № 33. С. 86).


[Закрыть].

Выступив из Москвы, Василий II встретился с князем Юрием в решительном сражении на реке Клязьме (в 20 верстах от Москвы) 25 апреля 1433 г. То ли потому, что князь Юрий собрал большое воинство, то ли потому, что москвичи в дым перепились, помощи великому князю ниоткуда не подоспело, и бой Василий II проиграл. Сам же Василий Васильевич вместе с матерью и женой бежал в Тверь. Однако князь Борис Александрович не захотел, видимо, вступать в конфликт с новым великим князем, и беглецам пришлось отправиться дальше. Путь их привел в Кострому, где Василий II рассчитывал найти себе опору в кругах, враждебных Юрию Дмитриевичу [272]272
  «А от москвич не бысть никоея помощи, мнози бо пьяни от них, а и с собою мед везяху, что пити еще» (ПСРЛ. Т. 26. С. 189). Великий князь «выиде противу их не во мнозе, и побився мало, и побеже к Москве», а оттуда в Тверь и на Кострому (ПСРЛ. Т. 23. С. 147). Он «не возмог бо противитися, понеже не поспел совокупитися» (ПСРЛ. Т. 6. С. 148).


[Закрыть].

Одержав победу на реке Клязьме, Юрий Дмитриевич вошел в Москву. Для псковского летописца князь Юрий был законным наследником великокняжеского престола. По его словам, он «седе на великом княжении во граде Москвы во своей отчине» [273]273
  ПЛ. Вып. 1. С. 41.


[Закрыть]. Псковичи чутко реагировали на смену властей в Москве. Для них «законным» был тот князь, кто реально обладал властью в столице.

Пребывание в Москве великий князь Юрий использовал для своего обогащения. Судя по его договору с Василием Васильевичем, заключенному год спустя, он «поймал» «казну» и «поклажу» Василия II, его матери и великокняжеских бояр. С гостями (торговыми людьми) и суконниками (купцами, ведшими торговлю с Западом) у него установились, очевидно, хорошие отношения, раз уж они позднее ссудили ему такую значительную сумму, как 600 руб. [274]274
  ДДГ. № 30. С. 77. С.В. Бахрушин писал, что 600 руб. Василий II «платил в Орду за своего дядю Юрья» ( Бахрушин С.Л.Княжеское хозяйство XV и первой половины XVI в. // Сборник статей, посвященных В.О. Ключевскому. М., 1909. С. 604). Этого в тексте документа нет.


[Закрыть]Правда, «казну» позже Юрий Дмитриевич пообещал вернуть Василию Васильевичу, но тот брал на себя погашение его долга гостям.

Вдогонку за Василием II князь Юрий послал на Кострому своих детей, а затем двинулся сам [275]275
  ПСРЛ. Т. 27 (Сокращенные своды конца XV в.). С 270, 344.


[Закрыть]. Казалось бы, успех его был полный. Но вскоре произошло непредвиденное.

Великий князь Юрий Дмитриевич «смирился» со своим племянником Василием Васильевичем и дал ему в удел Коломну, которую в свое время Дмитрий Донской пожаловал отцу Василия. Как только Василий Васильевич прибыл в Коломну, «многие люди начаша отказыватися от князя Юрья за великого князя (по терминологии великокняжеского летописца 70-х годов. – А.З.) и поидоша х Коломне безпрестани». Согласно Сокращенному летописному своду конца XV в., «князи же, и бояре, и воеводы, и дети боярские, и вси дворяне не повыкли галичьскымъ князем служити» [276]276
  ПСРЛ. Т. 26. С. 190; Т. 27 (Сокращенные своды конца XV в.). С. 270, 344.


[Закрыть]. В Ермолинской летописи рассказ об этом немного иной: «Москвичи же вси (а не вообще «многие люди». – А.З.), князи, и бояре, и воеводы, и дети боярьскые, и дворяне, от мала и до велика, вси поехали на Коломну к великому князю, не повыкли бо служити уделным князем» [277]277
  ПСРЛ. Т. 23. С. 147. Замена «галицких князей» (Сокращенные своды конца XV в.) на «удельных князей» (Ермолинская летопись) отражает, по нашему мнению, уже время борьбы Василия II с Дмитрием Шемякой. В Софийской II летописи говорится: «…вси людие от князя Юрия побегоша к нему служити, от мала и до велика» (ПСРЛ. Т. 6. С. 148).


[Закрыть].

В Никоновской летописи причина отъезда бояр изложена иначе. Юрий Дмитриевич, сев на великокняжеский престол в Москве, послал вдогонку за Василием II своих детей. Те настигли его в Костроме. Тогда туда пошли сам князь Юрий «и с ним силы многи». Придя в Кострому, Юрий Дмитриевич «взя его» (очевидно, захватил Василия II). Тот же «доби челом дяде своему», используя для этой цели заступничество фаворита («любовника») князя Юрия боярина Семена Федоровича Морозова. Это не понравилось И.Д. Всеволожскому («не любо ему бысть сие зело, что простыню дает ему, еще же и удел хощет дати ему»). Так думал не только Иван Дмитриевич, «но и инии мнози бояре и слуги, разъяришася о сем, и не любо им бысть сие всем». Впрочем, рассказ Никоновской летописи в некоторых своих звеньях вызывает недоумение. Вряд ли позиция И.Д. Всеволожского, нарисованная летописцем, была близкой к действительной. Именно в это время он вместе со своими детьми отъехал от князя Юрия к Василию Васильевичу [278]278
  ПСРЛ. Т. 12. С. 18; ср: Т. 27 (Сокращенный свод конца XV в.). С. 344.


[Закрыть].

Так или иначе, но многие галицкие бояре были недовольны тем, что Морозов «исхлопотал» Василию II удел, и, наверное, тем, что князь Юрий отпустил с ним на удел «всех бояр его». На Коломне Василий II сам «нача звати к себе людей отовсюду» [279]279
  ПСРЛ. Т. 12. С. 18.


[Закрыть]. Народ стал к нему стекаться, ибо всем не люб был княжеский фаворит. Словом, недовольство вызывал не сам новый великий князь, а непоследовательность его политики и С.Ф. Морозов.

Негодовали на боярина Семена Федоровича и старшие дети великого князя Юрия Дмитриевича. Вероятно, между Василием Косым, Дмитрием Шемякой и Морозовым разыгралась бурная сцена, в результате которой братья его убили «в набережных сенех» Кремлевского дворца. Они якобы говорили Морозову: «Ты учинил ту беду (мир с Василием II с передачей ему Коломны. – А.З.) отцю нашему и нам; издавна еси коромолник, а наш лиходеи, не дашь нам у отца нашего жити» [280]280
  ПСРЛ. Т. 26. С. 190. Т. 23. С. 147. По Л.В. Черепнину, С.Ф. Морозов был «организатором заговора в пользу Василия II» ( Черепнин.Архивы. Ч. 1. С. 111). Источники не дают оснований для подобного утверждения.


[Закрыть]. Удовлетворенные совершившимся («въструбивше»), княжичи покинули Москву, где их могла ждать расплата, и отъехали на Кострому [281]281
  ПСРЛ. Т. 23. С. 147.


[Закрыть].

Одним из последствий мира с Василием II и передачи ему в удел Коломны Василий и Дмитрий Юрьевичи считали отъезд из Москвы служилых людей. Это и привело к тому, что «не остася у отца их никого, ни у них» [282]282
  См.: Веселовский. С. 512–513.


[Закрыть]. По С.Б. Веселовскому, князь Юрий «совершил грубую ошибку», заключив мир на подобных условиях [283]283
  См.: Веселовский. С. 512–513.


[Закрыть]. Иными словами, он считал справедливыми упреки князю Юрию, которыми осыпали его старшие сыновья (а по некоторым летописям, и И.Д. Всеволожский). По-видимому, Веселовский заблуждался.

Практически у Юрия Дмитриевича не было иного исхода. Законы «гнезда Калиты», птенцы которого связаны были прочными узами кровного родства, не были еще подточены нарушением традиции галицкими князьями. Ведь именно Юрий Дмитриевич вступил в борьбу с Василием II как защитник «старины», иначе говоря, заветов Дмитрия Донского. Как же мог он, победив своего противника, достигнув «высшей власти», выступить нарушителем традиции великого князя Дмитрия? А эта традиция повелительно требовала, чтобы удел, переданный князем Дмитрием своему наследнику престола (Василию I), оставался за его сыном. Пожалование Василия II московским уделом (Коломной) отвечало политической программе Юрия Дмитриевича, воскрешало «старину». Устранение Василия II с политической арены противоречило бы этому. Бурно протестовавший против данного решения Юрия Дмитриевича (и С.Ф. Морозова) Дмитрий Шемяка позднее сам окажется в сходной ситуации и будет вынужден считаться с силой традиции. Пока же ему казалось возможным окончательно расправиться со своим московским двоюродным братом.

И все же новые понятия медленно, но неуклонно пробивали себе путь в умах политических деятелей молодого поколения, будучи подготовленными сдвигами в жизни общества. Только Юрию Дмитриевичу к ним приладиться было трудно. Ему противостояли не только Василий II с его окружением, но и старшие сыновья. Боярство и служилый люд Москвы поддерживали изгнанного в Коломну бывшего великого князя, хотя купечество склонялось, вероятно, к его противнику.

Не было единства и среди галицкого боярства. Недовольство вызывала миротворческая деятельность ближайших соратников их князя. Все это привело Юрия Дмитриевича к решению покинуть беспокойную столицу, ибо «непрочно ему седение на великом княжении» [284]284
  ПСРЛ. Т. 23. С. 147.


[Закрыть]. Великое княжение он передал Василию II, а сам отправился в Звенигород или Рузу [285]285
  ПСРЛ. Т. 26. С. 190; Т. 23. С. 147 («иде в свои град в Рузу»). В 1447 г. церковные иерархи писали, что князь Юрий «с великим челобитьем великого князя Василья на великое государьство призвал, а сам с великого княжения в пяти человецех съехал» (АИ. Т. I. № 40. С. 76). В Тверском сборнике говорится, что князь Юрий «съехал с Москвы в Галичь с своими детми, с Василием, с Шемякою, с Дмитрием» (ПСРЛ. Т. 15. Стб. 490). Л.В. Черепнин считал поэтому отъезд Юрия Дмитриевича «тактическим маневром, заранее продуманным галицким князем и согласованным им со своими детьми» ( Черепнин.Образование. С. 760). Сведение Тверского сборника резко противоречит другим показаниям источников, считающих, что «дети от него (Юрия) побежали».


[Закрыть].