Текст книги "Наследники Тимура"

Автор книги: Александр Валевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

При одной воздержавшейся

Сбор пионерского отряда на тему: «Обсуждение бесчестного поступка З. Дыбиной был назначен на три часа дня. Но еще накануне с утра вышла классная сатирическая стенгазета «Колючка». Яркие, злые карикатуры на Зойку и ее подружек-подлипал, сделанные Аней Барановой, остроумные стихотворные подписи Наташки и заметки девочек заняли три последние колонки. А на первой было обстоятельное сообщение старосты класса, Тоси Пыжовой, которая привела многочисленные факты отвратительного поведения Зойки. Газета произвела большое впечатление на все соседние классы. Она висела в коридоре, и здесь постоянно толпились девочки.

Самовлюбленная, привыкшая во всех случаях жизни считать себя героиней, жадная до насмешек над другими, Зойка совершенно не переносила, когда ее выставляли в смешном виде. Вот почему она не выходила из класса, зло кусала губы и прислушивалась к взрывам смеха, которые то и дело раздавались в коридоре.

Особый успех у читателей «Колючки» имела карикатура, где Зойка была изображена в виде ослицы с растрепанной рыжей холкой. Упрямое, своенравное животное стояло на парте, выпучив глаза и отбрыкиваясь копытами. А по бокам его в угодливых позах склонились Лиза Гречик и Тамарка, ласково и заботливо поглаживая щетками длинные уши ослицы.

Под рисунком была подпись Наташи Сергеевой:

 
«Есть много в зоологии страниц,
И каждую из них мы в школе изучали,
Но вот породу «Дыбинских ослиц»
Еще нигде ни разу не встречали».
 

Обозленная Зойка, улучив момент, подошла на перемене к Ане.

– Ну, художница!.. – сказала она, угрожающе скривив губы. – Ты пожалеешь!

– Я тебя не боюсь! – тотчас прервала ее, Аня. Она даже побледнела от обиды и оскорбления, что кто-то пытается ее запугать. – Это еще не всё! – сказала она твердо. – Мы с Наташкой прославим тебя в «Ленинских искрах» и в «Пионерской правде» – пусть весь Советский Союз знает, что имеется такая «красавица».

А Тося Пыжова сказала Зойке так:

– Ты около меня не трись… Я тебе не Аня и не Наташка… Я вспыльчивая… Хвачу по загривку, – не обрадуешься!

Зойка поглядела на внушительную, крепкую фигуру Тоси, на ее широкие плечи, большие сильные руки и благоразумно отошла в сторону.

Старшая пионервожатая Ирина Васильевна и вожатая отряда – восьмиклассница Надя, которые присутствовали на сборе, почти ни во что не вмешивались – настолько все было хорошо организовано самими девочками.

По поручению совета дружины с речью на тему «О чести и совести пионера» выступила Аня Баранова. Потом говорили девочки. Они все осуждали поведение Зойки. И даже те, кто еще недавно принимал выходки Зойки благодушно, как некие «забавные шуточки», с негодованием осудили ее хулиганскую выходку на уроке Марии Кирилловны.

Решение было единогласным: «снять с Дыбиной пионерский галстук и просить комсомольский комитет школы не принимать ее в комсомол, впредь до исправления».

Все подняли руки. Лиза Гречик тоже потянула вверх свою руку, трусливо и подобострастно поглядывая на старшую пионервожатую.

А Тамарка Болшина не могла поднять руки и расплакалась.

– При одной воздержавшейся! – сказала громко и с удовлетворением Тося Пыжова.

В тот же момент, с грохотом дернув парту, Зойка Дыбина выбежала из класса.

Когда девочки, шумно обсуждая сбор отряда, вышли в коридор, они увидели, что на ручке двери, затянутый несколькими узлами и разорванный, висит Зойкин пионерский галстук.

Воспитание воли

«Энергия, которой обладают тела, – зубрила Люда Савченко, – не создается и не уничтожается, а только в различных явлениях природы и техники переходит из одной формы в другую…»

– «…А только в различных явлениях природы и техники, – повторила она, зажмурив глаза и закинув назад голову, – переходит…» А куда переходит? Ведь вот сейчас знала, куда переходит!

Люда еще сильнее зажмурила глаза, силясь вспомнить только что прочитанное.

– Ах! – вздохнула она с досадой и подумала: «Все происходит потому, что мое жалкое тело не обладает абсолютно никакой энергией!»

Люда заглянула в учебник и прочитала: «переходит из одной формы в другую…»

– А вот у меня ничего не переходит из учебника в голову! – сказала она вслух.

По физике нужно было выучить еще один параграф. Но там только маленький кусочек биографии Ломоносова. Чепуха!

 
«Что может собственных Платонов
И быстрых разумом Невтонов
Российская земля рождать.» —
 

продекламировала Люда конец параграфа и взглянула на дату кончины гениального ученого – 1765. Это легко запомнить! Один – это я! Семь – последняя, седьмая парта. Дальше по нисходящей, отнимая единицы: шесть и пять.

Люда подошла к окну, повторяя: «значит, в тепловых явлениях не только наблюдаются превращения…»

Большие рыхлые снежинки изредка опускались плавно на карниз и тотчас таяли. Поворачиваясь и порхая в ярком свете уличного фонаря, они казались желтоватыми бабочками-капустницами. Где эти бабочки? Где это лето? Когда оно было, – неизвестно!

Люда вспомнила пионерский лагерь. Лесные вершины на озерном берегу. Беспечную, веселую жизнь…

Она прилегла на диван и закрыла глаза, вызывая в памяти знакомые картины: раннее, раннее утро. Солнце еще не встало, но вершины сосен уже светятся бронзовым огнем…

«Надо встать! Учить уроки! Немедленно встать! Так я нечаянно засну!» – пронеслось в сознании. Но вставать не хотелось. Скучное занятие: сиди за столом и учи, учи… Сколько нужно времени и терпения! Вот был бы талисман… – стала мечтать Люда. – Или нет, лучше волшебная палочка. Прикоснулась ею к голове – и сразу всё запомнила, надолго, до экзаменов. Тронула руку – и рука написала то, что нужно, быстро и красиво. Ах, как глупо! Глупо то, как думать о такой ерунде! Конечно, глупо, но зато можно в минуту покончить разом и с ломоносовским законом и с алгебраическими примерами. Минута – и свободен! Иди гулять! Иди в кино! Куда хочешь! Как она давно не была в кино! Сколько пропустила картин! Другие девочки хоть по воскресеньям ходят. А она заперлась, как затворница. Правда, в дневнике появились четверки, о которых Люда еще недавно не смела и мечтать. Подружки сказали: «Подтянись еще немного, и тогда составим план домашних занятий – расписание. Времени хватит на всё и даже останется». Неужели и на телевизор тоже? Вот сейчас как раз он работает вовсю за стеной у соседей… Передача из музыкальной комедии – «Марица». Люде очень нравилась эта оперетта. Послушать бы хоть немножко, посмотреть чуточку! Занятий осталось часа на два. Ну, не все ли равно, когда я сделаю уроки? Весь вечер в моем распоряжении…

Люда вскочила с дивана и бросилась к двери, но вдруг остановилась как вкопанная.

– Ага! Завело! – воскликнула она. – Пошла карусель! Все с самого начала! Нет! Врешь! Не возьмешь! Воля у меня есть или нет? Есть! Стоп! Не поддамся!

Она живо схватила со стола кусочек сахару, бросила его в рот и запила глотком воды:

– Держись, Людка!

Марфа Степановна, с посудным полотенцем и тарелкой в руках, заглянула в комнату.

– Люда! Что ты кричишь?

– Я не кричу, мама, а учу… Слушай, мама… Значит, правда, что ты не виновата?

– Ну да…

– И тебя не снимут с Доски почета?

– Я же тебе сказала.

– Но почему, мама?

– Вот чудак человек! Он ехал на красный светофор – хотел проскочить.

– А ты могла застопорить?

– Могла… Да не смогла… Я думала о том, где болтается моя беспутная дочь…

– Я знаю, что это я виновата, – вздохнула Люда.

– Ладно, ты учи себе… Дело прошлое, – сказала Марфа Степановна и тоже вздохнула. – Моя тут вина немалая. На сознательность твою понадеялась, да, видать, чересчур. Это мне урок. Вон Владимир-то Ильич что говорил: надо, говорит, «доверять и проверять». Само собой, тут речь не о школьниках и матерях, а ежели взглянуть в суть, – мудрость-то ленинская и к нам подходит. Вот оно какое дело! Ну, как у тебя сегодня уроки? – спросила Марфа Степановна и испытующе-строго посмотрела на дочь.

– Учу, мама. Занимаюсь…

– Что выучила?

– Вот… биографию Ломоносова знаю.

– Ну, расскажи.

Люда взглянула в строгие глаза матери, секунду помедлила в раздумье, потом решительно вышла на середину комнаты и стала отвечать четко и громко, с той, несколько напряженной торжественностью, какую испытывала только на экзамене.

Когда она кончила, Марфа Степановна одобрительно кивнула головой, и глаза ее потеплели.

– Биография-то поучительная для школьниц, – сказала она. – Крестьянский паренек пешком протопал в лютую декабрьскую стужу из Архангельской губернии в Москву. За знаниями! Поди, в лаптях шел. Вот с кого вам пример-то брать! Это ведь какая любовь к науке! Честь ему и слава, великому человеку! Ну, а еще что, какие задания? – снова спросила она. – Покажи-ка дневник.

– Мама…

Люда быстро подсела к матери, обняла ее за плечи.

– Мама! Ты мне верь, как прежде. Того, что случилось, никогда больше не будет. Не повторится это! Так и знай, мама: никогда!

– Подруг своих благодари! – перебила ее мать. – Хорошие девочки. В долгу ты у них.

– Я знаю…

– То-то же! – сказала мать и вышла из комнаты.

Домашних заданий было много. Люда открыла дневник, потом полистала учебники. По истории задано: Ян Гус и гуситы. Алгебра: пример с дробями и два номера на пропорции. Нахождение неизвестного. По литературе задано почти три страницы: эпитеты, сравнения, тропы, метафоры, олицетворения…

– Названия-то какие противные: «метонимия», «синекдоха»! – поморщилась Люда. – Словно какие-то склизкие червяки или жирные гусеницы! Неужели ничего нельзя придумать покрасивее!

«Вот с этого и начну! – решила она. – Тося говорила, что надо начинать всегда с самого неприятного, тогда все остальное станет приятным и легким. Тося и Аня – сильные, волевые девочки. Наташка… Славная Наташка! Худенькая такая, кажется, хрупкая… А настойчивая до чертиков! Это потому, что она любит свою мечту, стремится к ней. А вот у меня нет никаких стремлений. Я пустая и безвольная… Почему? Разве я не могу быть такой сильной, чтобы суметь подчинить своей воле любые чувства и любые желания? Вот увидите, что могу! Сами увидите! Скоро!»

С решительным видом Люда раскрыла хрестоматию. Стараясь придать своему голосу как можно больше жесткости и силы, сказала повелительно:

– Где тут метонимия и синекдоха? Подать их сюда!

Руководитель звена СМ

Помощники Игоря Бунчука рыскали повсюду. Все свободное время от уроков они тратили на то, чтобы узнать, кто сбросил с велосипеда маленькую скрипачку. Расспрашивали ребят из соседних домов, узнали имена и фамилии одноклассниц Тони Брук.

С двумя из них имел беседу сам руководитель звена – Игорь Бунчук. Но девочки ничего не знали. А напуганная Тоня молчала.

– Понимаете, девочки, – наставительно говорил Игорь, – это ни на что не похоже! Вчера, скажем, сбросили Тоню. Так? Сегодня сбросят меня. Завтра вас. Искалечат. Должна же быть какая-нибудь защита от этого хулиганья?

Девочки, соглашаясь, закивали головами.

Бунчук стал их снова расспрашивать. Узнав, что рука скрипачки поправляется и Тоня уже ходила вчера в музыкальную школу на какой-то урок, где не надо играть, он спросил:

– Она не побоялась пойти одна – вдруг да опять встретится с этими хулиганами?

– С ней ходила я, – сказала одна из девочек.

Бунчук уже обратил внимание на ее смышленые глаза, удивительную подвижность лица и две жидкие косички, которые торчали за затылком короткими хвостиками. Девочка явно проявляла интерес к этой беседе, чего нельзя было сказать о ее подруге. Та застенчиво переминалась с ноги на ногу и, видимо, тяготилась разговором с незнакомым мальчиком.

– А зачем ты с ней ходила? – спросил Бунчук. – Она тебя просила?

– Нет. Я пришла к ней. Мы делали уроки. Потом ее мама говорит: «Я не пущу тебя в музшколу с такой рукой». Тоня огорчилась: «Мне, мама, нужно! У меня сегодня соль… соль…»

Девочка часто замигала ресницами, пытаясь вспомнить какое-то трудное слово.

– Сольфеджио, – подсказал Бунчук. Он не раз слышал это музыкальное слово от Толи Силаева.

– Вот, вот! – обрадовалась девочка.

– Ну, так, значит, мама не пускала, – напомнил Бунчук.

– Не пускала… А Тоня говорит: «Я пойду с Верой». Вера – это я.

Девочка ткнула себя указательным пальцем в грудь.

– «Ты пойдешь со мной, Вера?» – спрашивает Тоня. Я, конечно, соглашаюсь. Тогда мама говорит: «Ну, хорошо, идите. Только осторожно. Смотрите, чтобы вас не толкнули нигде». Вот мы пошли…

– И о чем разговаривали, если не секрет? Тоня вспоминала об этом случае? Она была спокойна – ничего не боялась, не оглядывалась?

– Нет, она не оглядывалась. Мы все шли. Только она вдруг как вздрогнет, как хватит меня за руку! Так больно ущипнула. До сих пор синяк. Схватила и говорит: идем скорей на ту сторону!

Игорь Бунчук заинтересовался.

– Одну минуточку! Это очень важно. Прошу подробнее. Значит, вы идете и спокойно беседуете. Вдруг Тоня что-то такое увидела, щиплет тебя за руку и тащит на другую сторону. Что же она увидела? Чего испугалась? Вам навстречу шла злая собака, тигр, лев?

– Какой лев? – рассмеялась Вера. – Никаких зверей не было, даже кошки. Шли просто люди…

– А она испугалась? Вот интересно! – удивился Бунчук. – Какие же люди шли навстречу – взрослые или ребята?

Вера подумала немного.

– Шел высокий мужчина с женщиной, потом двое солдат и старая тетенька.

– А ребята?

– Ребят не было. Шел один мальчишка.

– Приметы?

Игорь Бунчук нетерпеливо дергал свой нос.

– Как выглядит этот мальчишка, – прошу подробней: возраст, рост. Как одет?

– Это я не помню… Но у него было толстое, красное лицо. Как будто он из бани. Я еще хотела сказать: «С легким паром!» Но Тоня утащила меня на другую сторону.

– Губастый? – прищурился Бунчук. – В кепке?

– Да, кажется…

– Он шел вот так…

Бунчук сделал небольшой круг, шаркая ногами, широко расставляя ноги и размахивая правой рукой.

– Верно! Очень похоже! – удивилась Вера. На лице Игоря появилась улыбка.

– Эврика! – вскрикнул он так громко, что подруга Веры испуганно отскочила в сторону.

– Вы знаете, девочки, что такое эврика? Это одно из моих самых любимых слов. Оно принадлежит греческому ученому Архимеду и в переводе на русский язык означает: «Нашел!» Спасибо вам, девочки! Тоне Брук о нашем разговоре ни слова! Это необходимо для ее безопасности. Пока! Мы с вами друзья!

Он сделал какое-то замысловатое движение рукой, означающее прощальное приветствие, и поспешно удалился.

Девочки посмотрели ему вслед, как он шел, выбросив над головой руку и прищелкивая пальцами, потом взглянули друг на друга и расхохотались.

– Вот чудак! – сказала Вера.

– А он правильно угадал этого мальчишку? – спросила Веру ее молчаливая подруга.

– Ну, конечно, правильно. Потому я и удивилась!..

* * *

Игорь Бунчук торопился проверить дежурный пост. Вновь созданная в его звене бригада ОМ (охрана малышей) действовала уже трое суток. Дежурили на улице у дома. Ребят, катающихся на самокатах прямо на мостовой, вежливо брали за шиворот и водворяли на тротуар, объясняя причину. Особенно непокорных устрашали, показывая кулаки, грозя отобрать самокат «в три счета». Команду малышей-футболистов, которая, несмотря на дурную погоду, продолжала играть у сквера, перевели на спортплощадку во двор. Капитану – Николке Баранову – пригрозили «конфискацией мяча», если инструкция будет нарушена. В три дня был установлен порядок. Даже неуемные «висельники» – любители кататься на задних бортах грузовиков – перестали проезжать мимо дома.

Игорь Бунчук, весело насвистывая, прошелся два раза вдоль дома и, увидев, что дежурный ОМ бдительно несет свою вахту, а на улице никаких происшествий нет, удалился во двор.

Ему предстоял неприятный и утомительный разговор с Виктором Гуляевым. Надо было уговорить его помириться с Котькой и Минькой. Требовалось разбить влияние Боцмана и «отманить» обоих ребят. Гриша Буданцев считал Миньку вообще очень приличным парнем, а Котьку – «еще не потерявшим человеческого лица». Но дурное влияние Боцмана очень портило ребят.

– Они должны быть нашими, и чем скорей, тем лучше! – сказал Гриша Буданцев.

Игорь заранее предугадывал все возражения, которые он услышит от Виктора, но решил действовать, ссылаясь на авторитет самого начальника штаба.

При встрече все так и произошло, как предполагал Бунчук.

– Фальшивить я не умею! – сказал мрачно Гуляев. – И знаться с ними тоже не хочу!

– Хорошо! – согласился Бунчук. – Никто тебя не просит фальшивить. Ты же сам говорил, что Минька – мальчишка ничего и Котька тоже…

– Котька много хуже…

– Пусть хуже! А разве у нас на дворе не было таких ребят? И все они теперь в отряде… и очень даже подходящие…

– Ну, как я к ним пойду, когда я Боцмана стукнул? – Вот не надо было стукать!

– Надо – не надо! Что теперь говорить!

– Хорошо, – заключил Бунчук. – Тогда вот что, Виктор… Действуй с ними в открытую. Начальник штаба разрешил. Гриша сказал так: «Если Виктору трудно вести с ними подготовительную воспитательную работу, – пусть Виктор будет нашим чрезвычайным послом и парламентером. Пусть предложит им вступить в отряд и пригласит их в воскресенье на заседание штаба. Гриша сказал, что у него придумано для них очень интересное дело».

– Какое может быть у нас интересное дело для этих типов? – удивился Гуляев.

– А вот есть.

– Ну?

– Летом – управлять и командовать швертботом, а зимой – парусным буером.

– Да откуда же Гриша возьмет для них швертбот и буер?

– А вот слушай… Наш преподаватель физкультуры, Иван Степаныч, летом во время отпуска всегда работает инструктором в яхт-клубе спортивного общества «Искра». Если ему все рассказать, чего мы добиваемся, он никогда не откажет. Понятно?

Виктор Гуляев прищелкнул языком и сказал с восхищением:

– Ох, хитер Буданцев!

– Хитер! – с удовольствием согласился Игорь. – Так как, – будешь действовать?

– Раз такое дело, – согласен! Это интересно! Может быть толк!

– Может быть! – подмигнул ему Игорь. – Ну, привет! Я тороплюсь!

Они расстались.

Игорь Бунчук был в прекрасном настроении. За один день удалось организовать два таких важных дела. Теперь оставалось то, что не давало ему покоя, – тайна этюдника. Можно было просить Гришу устроить, наконец, свидание с Аней Барановой.

Довольный собой, предвкушая удовольствие, которое он получит от доклада начальнику штаба о своих успехах, руководитель звена СМ направился прямо к Буданцеву.

Но, прежде чем выслушать Игоря, Гриша показал ему записку:

«Дорогой Гриша! Буду рада, если ты со своими друзьями зайдешь ко мне завтра от пяти до шести.

Привет. Клавдия Петровна»

Это было письмо от инспектора детской комнаты районного отделения милиции.

– Что-нибудь случилось? – спросил Игорь.

– Не знаю. Надо будет собрать членов совета и пойти. Но у меня завтра комсомольское собрание… Так что, уж придется тебе, уважаемый товарищ, или Силаеву командовать.

– Пускай Толя, – сказал Игорь.

Затем он откашлялся, щипнул раза два свой нос, что, видно, помогало ему сосредоточиться, и начал свой доклад о событиях, которые произошли за день.

Инспектор детской комнаты

Знакомство тимуровцев с милицией произошло случайно. Как-то, еще в начале осени, Костя «трах-бах» – ныне руководитель звена «помощи хозяйству дома» возвращался из булочной, неся в «авоське» хлеб и батон. Не доходя двух кварталов до дому, Костя увидел небольшую компанию ребят. Образовав широкий круг посередине улицы, они перекидывались волейбольным мячом. Знакомых мальчиков не было. Когда Костя проходил мимо играющих, к нему неожиданно полетел мяч. Костя хотел отбить его ногой, но мяч «срезался» прямо… в окно первого этажа. Раздался звон стекла, и осколки посыпались к Костиным ногам. Мальчишки мгновенно разбежались по подворотням. Костя так растерялся от неожиданности, что даже выронил свою «авоську» с покупками. Но поднимать ее ему уже не пришлось. Ее поднял дворник. Он же довольно бесцеремонно схватил Костю за рукав и, несмотря на протесты и объяснения, поволок в милицию.

Через полчаса о происшествии было доложено Грише Буданцеву. Он вызвал Толю Силаева и Бунчука. Втроем они побежали в отделение.

Инспектор детской комнаты, Клавдия Петровна, живо разобралась в этом деле и поняла, что тут произошел несчастный случай и Костя задержан по недоразумению. Но уйти ему так скоро не удалось. Объясняя свою невиновность, Костя в качестве убедительного довода привел на память содержание инструкции штаба отряда тимуровцев, в которой для ребят их дома не только запрещались какие бы то ни было игры на улице, но и объявлялась борьба с ними. Естественно, что все это очень заинтересовало Клавдию Петровну. Подробно расспрашивая Костю, она узнала о всех тимуровских делах и, конечно, очень обрадовалась.

Когда озабоченные и запыхавшиеся вожаки тимуровцев вошли в помещение детской комнаты, они застали такую картину: незнакомая им женщина и Костя сидели друг против друга за письменным столом. Их непринужденная беседа подходила к концу, причем по всему было видно, что Костя чувствует себя как дома.

Клавдия Петровна долго беседовала потом с друзьями Кости, а на другой день доложила обо всем майору – начальнику отделения. Он пожелал лично познакомиться с ребятами, но сказал так:

– Дело это, конечно, превосходное и, может быть, с большим будущим – словом, посмотрим. Но знаете что: вы их не беспокойте. Пусть они сами проявляют инициативу, самостоятельность, энергию и все свои таланты. Хуже нет, когда в затеянное ребятами дело – если, конечно, это дело полезное, – вмешиваются взрослые. Пиши пропало! Сразу конец и фантазии и романтике! Вот если они сами придут к вам за помощью, – помогите всемерно, поддержите их. Не теряйте с ними самой дружеской связи. А насчет того, как поощрить ребят, я подумаю. Посоветуюсь в политотделе.

– Может быть, товарищ майор, мне поговорить с управхозом этого дома? – предложила Клавдия Петровна.

– Пока не стоит. А вдруг он примет это от нас как директиву да начнет командовать ребятами? Подождем. Вот с секретарем комсомольской организации школы, где учатся эти тимуровские вожаки, следует поговорить. Знает ли комитет комсомола о «наследниках Тимура», какова связь комитета с отрядом, как он им помогает, руководит ли ими, – вот это знать нам нужно.

Вскоре Буданцев и его друзья по отряду стали частенько забегать к Клавдии Петровне по разным вопросам, зная, что всегда получат от нее дельный, хороший совет. И как бы ни была занята Клавдия Петровна, она всегда находила время и принимала ребят дружески радушно. А сегодня, когда они получили ее письмо, – встретила даже несколько торжественно. От имени начальника отделения она вручила ребятам две огромные кипы книг – личный подарок всем тимуровцам.

Буданцева не было. Пришлось Толе Силаеву – как заместителю начальника штаба – произнести в благодарность ответную речь. Он не был к этому подготовлен. Но его красноречие было в отряде известно; в этом ему уступали все, и даже сам Гриша Буданцев. «Он говорит, как на корнете играет!» – шутили не раз тимуровцы.

Когда официальная часть была окончена, ребята не утерпели и тут же распаковали пакеты. Ох, какие здесь были книги! И Гайдар, и Жюль Верн, и Джек Лондон!

Клавдия Петровна радовалась вместе с ними. Спросила:

– Теперь скажите мне, ребята, в чём нуждается ваш отряд? Что нужно?

– Помещение нужно, – вдруг сказал Виктор Гуляев.

– Помещение? – удивилась Клавдия Петровна. – Какое помещение? Зачем?

– Для клуба.

– Я поясню… – вмешался Толя Силаев. – Видите, в чем дело, Клавдия Петровна, нам же надо собирать ребят под крышей? Где нам собирать школьников, которые живут в нашем доме? Тимуровцам нужен свой клуб…

– Понимаю, – улыбнулась Клавдия Петровна. Ей все больше и больше нравились эти ребята. – Интересная идея! – сказал она. – Очень хорошо! Давайте встретимся завтра, и кто-нибудь из вас расскажет мне, как этот клуб будет работать, какой там будет порядок и кого он будет обслуживать.