Текст книги "Наследники Тимура"

Автор книги: Александр Валевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Совет штаба

Это окно для непосвященного человека ничем не отличалось от обычных окон дома. Чистое, хорошо протертое стекло, горшочек флоксов на подоконнике, тюлевая занавеска. Если взглянуть из окна, можно увидеть большой прямоугольный двор, выход на улицу, шесть подъездов лестниц, арку второго двора. Но тот, кому захотелось бы присмотреться к окну, мог увидеть маленькую деталь: в форточку, с ее внешней стороны, был вбит гвоздь, на нем болтался крепкий шнурок, а на шнурке, раскачиваемые ветром, трепыхались разноцветные флажки, такие, какие бывают на новогодних елках. Их количество и цвет постоянно менялись. То вдруг появятся два флажка: синий и зеленый, то сразу четыре – разных раскрасок. Бывало так, что окно украшалось целой цепочкой одних красных флажков. Тогда в этот день на дворе три раза раздавался чистый и мелодичный звук корнета сигнал: «На сбор!» Не успевала угаснуть последняя протяжная нота, как открывались двери нескольких квартир и мальчики разного возраста и роста торопливо устремлялись вниз по лестнице.

Флажки, вызывающие столь магическое действие, всегда появлялись по утрам и главным образом в воскресенье или в дни праздников.

Иногда на подоконнике этого волшебного окна оказывалась зажженной настольная лампа. Она стояла не более десяти минут, потом исчезала.

По странному совпадению, в тот момент, когда Вася «серый», держа под полой пальто этюдник Ани Барановой, появился у подъезда, в окне пятого этажа зажглась на подоконнике лампа.

Вася взглянул вверх, удовлетворенно кивнул головой и быстрыми скачками поднялся по лестнице на пятый этаж. Ему не пришлось ни звонить, ни стучать – дверь сразу открылась, словно хозяин квартиры владел каким-то зрительным прибором, способным через стены обнаружить присутствие Васи на площадке.

В дверях стоял Гриша Буданцев, неторопливо протирая очки.

– Принес? – спросил он Васю.

– А как же! Она девочка послушная.

Буданцев взял у Васи этюдник и легонько подбросил его в руках.

– Отлично! Завтра на совете штаба решим все вопросы. Я думаю, что к трем часам ребята успеют приготовить уроки?

– Конечно!

– Ну, тогда – спокойной ночи!

– Спокойной ночи, Гриша!

Они пожали друг другу руки, и дверь за Буданцевым закрылась.

* * *

Ровно в три часа маленькая комнатка в квартире 67, где жил Гриша Буданцев, была заполнена мальчиками. Они расположились на кушетке и стульях, переговаривались, шутили, но сдержанно, шепотком, втихомолку. Гриша Буданцев заметил это.

– Ох, ребята, я вам забыл сказать. Не стесняйтесь! Отец и мать вчера ночью уехали в Москву. Я тут один хозяйничаю.

Все заговорили сразу, но Толя Силаев запустил на полную мощность радиоприемник; веселые звуки позывных футбольного состязания огласили квартиру и привлекли внимание ребят. Однако следить за ходом матча долго не пришлось. Буданцев захлопал в ладоши и потребовал у собравшихся внимания.

– Ребята! – начал он. – Совет штаба отряда должен решить несколько неотложных дел. Первое: вопрос об Ане Барановой. Вчера мы получили от нее небезызвестный вам этюдник.

– А где он? Покажи! Как выглядит? – раздались голоса.

– Мы отослали его обратно, ребята. Этюдник был тщательно исследован Толей Силаевым, руководителем звена техники Сашей Кудрявцевым и мною. Наш техник, – продолжал, Буданцев, – живо установил, что этюдник имеет двойное дно, с широтой пространства между стенками…

Буданцев пощелкал пальцами, вспоминая.

Все повернулись к окну, где сидел худенький мальчик с большим высоким лбом и курчавыми волосами. Глаза его были черны, как угольки.

– В двадцать два миллиметра, – подсказал курчавый мальчик.

Собравшиеся удивленно зашумели.

– Спокойно! – сказал Буданцев. – В потайном отделении не было ничего. Ровным счетом ничего! Пусто! Думаю, что трое друзей – Котька, Минька и Боцман – знают о том, что этюдник этот не простой. Больше того, им, наверно, известно, что в потайном отделении хранилась какая-нибудь ценная вещь. Верно я говорю?

– Верно! Только что же дальше-то делать откликнулись собравшиеся.

– Подождите! – поднял руку Буданцев. – Я предлагаю руководителю звена СМ Игорю Бунчуку мобилизовать своих помощников и узнать тайну этого этюдника.

– А что, и узнаем! – уверенно заметил Игорь.

Резким движением он откинул со лба прядь светлых волос, словно отмахнулся от назойливой мухи, и задумчиво подергал кончик своего тонкого хрящеватого носа.

– Вот жаль, что Виктор Гуляев не мог проявить хитрость… Мы бы…

– Ну, хватит об этом! – нетерпеливо прервал его высокий, стройный мальчик. Во всей его фигуре была видна прекрасная спортивная выправка. – Я не мог иначе… И всё! – добавил он решительно.

– Хорошо! Пожалуйста! – согласился Бунчук. – Придумаем другие планы, как узнать.

– Это твое дело! – сказал Буданцев. – Доложи теперь членам совета штаба, как все происходило в субботу.

– В субботу?

Игорь Бунчук сосредоточенно пощипал нос и стал, слегка пришепетывая, рассказывать, как Аня Баранова, по совету Буданцева, отправилась во Дворец пионеров с портфелем, а не с этюдником. К семи часам нападающие заняли удобные позиции. Минька стоял у ворот дома, Котька в подъезде, Боцман был спрятан за старую кабинку лифта.

– Вот собаки! Ну и жулье! – раздались голоса.

– А куда ты поставил наших? – спросил курчавый «техник».

– Наши были расставлены хитро… Гасан – на первой площадке в нише. Виктор – совсем рядом с Боцманом за бывшим дровяным чуланом. Я вел общее наблюдение через окно сторожки дворника. А Коля Демин и Генька находились в резерве у самого подъезда. Они делали вид, что никак, не могут накачать камеру футбольного мяча. Минька встретил Баранову у ворот и сразу свистнул. Котька подбежал. Но когда они увидели, что у нее в руках вместо этюдника портфель – ох, ребята! Я чуть не прыснул со смеху! Поглядели бы вы на их рожи! Оба сразу засвистели в восемь пальцев, как оглашенные. Боцман вылез из укрытия. Морда у него была красная и злая. В общем, они отказались от нападения, и для нас стало ясно, что им нужен именно этюдник, а не что-либо другое. Всё!

– Хорошо! – сказал Буданцев. – Игорь все прекрасно организовал. Но нам надо будет обратить на эту троицу особое внимание. Они могут наделать много бед. Кажется, ребята отчаянные!

– Надо поскорей! – поддержали члены совета. – Очень подозрительная компания!

– Вопросы есть? – спросил Буданцев. Вопросов не оказалось.

– Переходим к другому делу…

Буданцев полистал записную книжку.

– Опять история с девочкой. Игорь, запиши подробности. Это снова работа по твоему звену.

Игорь Бунчук попросил у Силаева, который вел дневник совещания штаба, листик бумажки и приготовился записывать.

– Три дня назад, – продолжал Гриша Буданцев, – неизвестными хулиганами в переулке сброшена с велосипеда двенадцатилетняя девочка Тоня Брук из сто двадцать девятой квартиры. Тоня Брук – ученица музыкальной школы, скрипачка. При падении разбила лицо и получила вывих руки. Шпана, сбросившая ее с велосипеда, пригрозила, что если девочка их выдаст, – пусть лучше на улице не показывается.

Толя Силаев хлопнул кулаком по журналу.

– Найти бандитов! – крикнул он.

Молчаливый Гасан сверкнул загоревшимся взглядом.

– Атрэзать уши! – сказал он с легким татарским акцентом.

– Спокойно! – похлопал Буданцев в ладоши. – Все ясно: узнать фамилии и сообщить в милицию.

Он снова полистал записную книжку и слегка поморщился.

– Руководитель звена ПХД.

– Я здесь… – тяжело поднялся со стула рыхлый, какой-то весь взлохмаченный мальчик. Лицо его приняло испуганное выражение.

– Я вижу, что ты здесь! – сказал Буданцев, снимая и вновь надевая очки, что было признаком сдерживаемого неудовольствия.

– Безобразия на дворе продолжаются! – сказал он строго. – Из пятнадцати посаженных нами деревьев шесть уничтожены, два изувечены, кустарник стерт с лица земли, снова сорваны пружины с дверей на многих лестницах, на стенках можно увидеть хулиганские надписи… А в пятом подъезде совсем чудное дело: кто-то вытащил оконную раму и перебил стекла. Вот ты – руководитель звена ПХД. Скажи нам, пожалуйста, Костя, ответь: какая польза от тимуровской помощи хозяйству дома, если такому разбою не будет положен конец?

– Ох, елки-палки! – виновато вздохнул взлохмаченный мальчик. – Ну, не справиться нам, ребята… Разве за всеми уследишь? Их и не видно! Они, как лешие какие или домовые… Честное пионерское! Идешь с помощниками в обход по лестницам – все в порядке! Оглянулся – трах-бах – на стене череп с костями. Что такое? Откуда? Были здесь – ничего не было! Топаем вниз. Трах-бах! Дверь визжит – пружина сорвана. Поднимались – была цела. Мы на двор: р-а-аз – саженцы лежат, как подкошенные. А на дворе никого нет.

Он делал смешные, неловкие движения, качаясь из стороны в сторону, выставляя вперед длинные пухлые руки, словно ловил каких-то призраков. Ребята это заметили.

– А я и говорю, – обрадовался он. – Призраки и есть, привидения. Был – трах-бах… нет!

Рассказ немало посмешил собравшихся.

– Ты – странный человек, Костя! – заметил Буданцев.

– Ну, чем же я, Гриша, странный?

– А вот странный… Никто из тебя и твоих помощников не делал ни дворников, ни сторожей. Никто не просил тебя стоять на часах у какого-нибудь мусорного бака и сторожить, чтобы его не опрокинули. У нас в доме есть настоящие дворники, пусть они охраняют. Ты своих призраков только раздражаешь тем, что гоняешься за ними. Они из озорства, нарочно делают. Твоя задача: разобраться в ребятах, которые болтаются целыми днями на дворе, понять: что за ребята? Чем они занимаются? Случайно они на дворе или у них нет никаких интересных дел и они просто баклуши бьют, в орлянку играют на деньги, в выбивку или в пристенок. Что за ребята?

– Ага! Есть! – обрадовался Костя. – Палька Мороз играет на деньги… Сенька Курагин, Лешка, ну и эти трое, с Боцманом во главе, в очко на деньги шпарят. Ругаются – спаси, помилуй!

– А ты не думаешь, Костя, – спросил Буданцев, – что это, может быть, и есть твои призраки?

– Кто их знает? Может, и они, – в блаженном неведении почесал всей пятерней свою голову Костя.

– Толя! Запиши этих ребят! – распорядился Буданцев. – Мы ими займемся. У кого есть какие дела?

Поднялся Саша Кудрявцев.

– В сорок шестом номере, – сказал он, – живет одинокая старушка – мать Героя Советского Союза, летчика. Сам он в Ленинграде не живет. Сосед по квартире у этой бабушки какой-то жуткий тип: вечно пьяный, скандалист, не дает спокойно жить старухе. Она помрет там одна, ведь родственников-то у нее нет.

– Ты как, Саша, узнал? – спросил Буданцев.

– Случайно… Иду по коридору, смотрю – какая-то бабка с дверным замком возится – в квартиру не попасть. Охает, вздыхает. Я думаю, может, у нее сил нет дверь открыть. «Бабушка, – говорю, – вы что? Давайте помогу». Она мне ключ показывает. Запыхалась, верно, говорить трудно. Я посмотрел на ключ, а у него бородка скошена. Я сейчас его на пол бросил, каблуком раза два стукнул и выправил. Открыл ей дверь. Она меня стала благодарить. А тут этот тип вылез, орет: «А! Старая карга! Холоду напустила!» И так ее и сяк… Ну, я разозлился, а говорю спокойно: «Вы, гражданин, не имеете права, она старенькая!» А он на меня: «Ах, шибздик такой… Ноги оторву!» И начал меня ругать разными словами. Бабка говорит: «Ребенка тебе не стыдно! Изверг!» И меня за рукав в свою комнату тянет. Я вошел. Она мне яблоко сует. «Спасибо, – говорит, – сынок…» – и вдруг заплакала. Ну, я ее утешать: «Бабушка, – говорю, – что такое? Какой-то тип у вас живет несоветский». Она мне и рассказала. Я ей полочку прибил. Потом у нее будильник в неисправности. Взял посмотреть. Может, починю.

– Всё? – спросил Буданцев.

– Всё.

– Хорошо! Саша Кудрявцев проявил настоящую тимуровскую отзывчивость. Согласны, ребята?

Раздались голоса:

– Правильно! Молодец! А будильник починил?

– Сделаю, – сказал Саша. – У меня есть запасная шестеренка.

– Как фамилия этого типа, не знаешь? – спросил Буданцев.

– Кутов или Крутов, что-то в этом роде. Буданцев записал и сказал, что этим типом он сам займется. Выяснит всё и сообщит депутату райсовета.

– Еще у кого что? – спросил он.

– Когда будем принимать новичков? – задал вопрос Толя Силаев. – Есть трое ребят. Характеристики хорошие, учатся ничего, прилично…

– А инструктор нормы у них принял? – спросил Буданцев.

– Не все! – отозвался Виктор Гуляев. – Я принял только велосипед и азбуку Морзе. Плавание сейчас не принять – негде. Лыжи тоже нельзя. Они говорят, что плавают и ходят на лыжах. Дают честное пионерское. Они пионеры.

– Ну, что ж, – сказал Буданцев, – честному пионерскому слову надо верить. Будем принимать. Запиши, Силаев: дать распоряжение звену связи – вызвать новичков на следующее воскресенье к трем часам.

– Есть вызвать! – сказал Толя Силаев. Он вдруг отодвинул дневник совещания и широко улыбнулся.

– Прибывают ребята! Растет отряд наследников Тимура! Скоро будет целый батальон!

Улыбнулся и Буданцев:

– А может, дружина?

Он прошелся по комнате, весело толкая ребят:

– Сотни две тимуровцев, а? Что будем делать? Помещения-то нет. Эх, ребятки, раздобыть бы нам какую-нибудь комнатенку при домоуправлении. Создать бы там свой клуб или что-нибудь вроде «комнаты школьника». Библиотеку бы завести, интересные игры. Развернуть дело на полный ход!

– Ох! Мечта! – вздохнул Силаев.

– Почэму мэчта? – сказал Гасан. – Надо сдэлать!

– А если поговорить с управхозом? – предложил Игорь Бунчук – Иван Никанорыч – человек добрый… Что ты молчишь, «инженер»? – подтолкнул он плечом Сашу Кудрявцева. – Это по твоей технической части. Найди нам дом или построй. Двухэтажный, с балконами, с башней для флага. Ты об этом, наверно, и не думаешь…

– Давно думаю.

– Ну и что?

– Нашел дом.

– Где?

– Во дворе…

– Ладно, ребята! – прервал их Буданцев. – Пошутили, помечтали – давайте дальше…

– Нет, Гриша, серьезно. Я уже давно присматриваюсь. Подойдите-ка все сюда! – позвал Саша ребят к окну. – Видите – дворницкая, да? Рядом прачечная. А вот старая котельная. Пустует помещение. Большое!

Толя Силаев ехидно усмехнулся:

– Всего каких-нибудь сто тысяч на ремонт – и, пожалуйста, дворец наследников Тимура открыт! Интересно, кто нам такие деньги даст?

– Нэт дэнэг – будут дэнги! – сказал Гасан. – Накопим!

– Правильно! – засмеялся Силаев. – Здорово сказал Гасан!

Он заглянул в журнал и сказал:

– Уже накопили. В кассе штаба отряда имеется девяносто два рубля двадцать пять копеек. Товарищи! – спохватился он, взглянув на часы. – Время бежит. У меня тут записано много разных дел. Опять задержимся до вечера. Мы с Колькой Деминым хотим в шахматы сразиться. У нас матч из пяти партий…

– Давайте продолжать! – согласился Буданцев. – Что у тебя записано?

– «Утверждение нагрудных знаков за спасение человека» – это раз, – начал читать Силаев. – Подготовка к зиме, то есть оборудование площадки для катка, – два! Организация в звене содействия милиции отделения, под названием «БОМ» – «бригада охраны малышей», – пояснил Силаев.

– Это мое предложение! – заметил Игорь Бунчук. Он сосредоточенно подергал свой длинный тонкий нос и веско подчеркнул: – Очень нужное дело!

– Хорошо придумано! Прекрасное предложение! – одобрил Буданцев. – Ты нам расскажешь, когда мы будем разбирать этот вопрос. Толя, читай дальше!..

Силаев начал читать разработанный Буданцевым, им и Колей Деминым план рейда. Это был первый опыт тимуровского контроля над уличным кварталом.

Деловое совещание штаба отряда наследников Тимура продолжалось…

Иван Никанорович

Старый дом на Лермонтовском проспекте, густо заселенный жильцами, имел четыре проходных двора и множество лестниц.

Многолюдный и беспокойный, он доставлял немало хлопот управхозам. Забот был непочатый край. Во многих местах текла крыша. Не выдерживая морозов, рвались плохо утепленные водопроводные трубы, затопляя подвальные помещения. В некоторых квартирах прогнили балки, покосились от бомбежек оконные рамы и дверные коробки…

Жильцы осаждали жалобами домовое управление, угрожали судом, писали письма в газеты. Упоминания о злополучном доме и карикатуры на него стали появляться в сатирических отделах «Смены» и «Вечернего Ленинграда». Газета «Ленинградская правда» организовала даже рейд выездной бригады, и дому на Лермонтовском проспекте был посвящен специальный фельетон, под названием «В вашем доме, как сны золотые…»

Когда Ивана Никаноровича назначили сюда управхозом, он на первых порах приуныл. Уж очень горемычным показалось ему все хозяйство. Однако гвардии старший сержант Иван Никанорович прошел во время Великой Отечественной войны «огонь, воду и медные трубы», был человеком закаленным и перед трудностями не бледнел. Засучив рукава, он взялся за работу.

Жильцы весьма удивились тому, что новый управхоз начал свою деятельность в доме с обхода квартир и долгих бесед с домашними хозяйками. Он расспрашивал женщин подробно о том, что «мешает жить спокойно». Все неполадки – плохую работу ванной колонки, трещины в раковине, неисправность дымохода, – все записывал в большую общую тетрадь, тщательно и аккуратно.

Прощаясь с хозяйками, Иван Никанорович не обещал все сразу сделать, не обнадеживал, а говорил неизменно всем одно и то же:

– Прошу вас, товарищи женщины, помочь в работе. Одному тут не справиться.

– То есть как это помочь вам? – удивлялись хозяйки.

– Культурной заботой о своем жилище.

Домохозяек это замечание сердило. И какая-нибудь из них неизменно затевала спор:

– Я вам говорю, что у меня в прихожей штукатурка отвалилась, дверь осела, а в ванной комнате круглые сутки вода гудит, словно водопад какой, а вы мне про культуру…

– Пришлю водопроводчика, – мягко замечал Иван Никанорович. – А насчет двери так скажу: французский замочек у вас тугой, вы дверьми очень энергично хлюпаете, вот она и осела. Между прочим, для просушки белья у нас чердак есть. Вы же его в комнате просушиваете. Не рекомендуется! Тем более, оно плохо отжато. Видите: кап да кап на пол… Паркет испортите. Капля она, знаете, и камень точит. И гвоздики в стенки надо вбивать аккуратнее – видите, штукатурка-то обвалилась…

Обходы и беседы Ивана Никаноровича не создали ему благоприятной репутации.

– Опять к нам тетеху определили! Мямля какая-то! Мы ему про Фому, а он нам про Ерему! – огорчались хозяйки.

Между тем Иван Никанорович, изучив домовую книгу и расспросив знающих людей, пошел в новый обход. Теперь объектами для бесед явились коммунисты и комсомольцы. Он всюду говорил:

– Я здесь человек новый. Хочу вникнуть, понять, поднять хозяйство. Если понадобится от вас помощь, не откажите, пожалуйста, товарищи!

Ему обещали поддержку.

Спустя некоторое время жильцы стали замечать, что неполадки мало-помалу исправлялись. Дворы поддерживались в чистоте, раз в неделю мылись лестницы, домовой склад пополнялся хозяйственными материалами и инвентарем. Нового управхоза до позднего вечера можно было видеть в доме. Неторопливо, спокойно делал свое дело Иван Никанорович. Но не все шло гладко. Частенько плоды его трудов сводились насмарку – виновниками были не только взрослые, но и дети. В доме жило много ребят. Они были разные. Одни портили все ради самой порчи, другие – ради озорства, третьи – играя. Часто били футбольным мячом и из рогаток стекла, вывинчивали звонки и лампочки, резали ножами перила и подоконники. У Ивана Никаноровича не было никакого опыта, как поступать в подобных случаях.

Но он знал, что одними административными мерами, уговорами и беседами или обращениями к родителям тут не поможешь. Надо было что-то придумывать.

Паспортистка Вера Васильевна, прожившая в доме двадцать пять лет, назвала несколько имен; среди них были Котька и Лешка Рогачев, по прозвищу Боцман.

– Это кандидаты в тюрьму! – скептически заметил бухгалтер конторы.

– Ну уж и в тюрьму! – возразил Иван Никанорович. – Какие бы они ни были, а все же дети, ребята. Стало быть, в первую голову нуждаются в воспитании.

– Воспитаешь их! Дети! – насмешливо сощурился бухгалтер. – Вчера такую драку затеяли, что два дворника разнять не могли. Из шлангов водой пришлось поливать.

Иван Никанорович крепко задумался над новой проблемой. Наведался как-то в РОНО, но попал к равнодушному, ограниченному человеку. Тот почти и слушать не стал.

– Вы, товарищ управхоз, займитесь лучше хозяйством дома, – не сказал даже, а будто проскрипел он, не отрываясь от груды бумаг. – Вопросы коммунистического воспитания детей и решение задач педагогики доверьте уж как-нибудь тем, кому этим надлежит заниматься…

Ивана Никаноровича не смутила столь холодная встреча. Он и не надеялся, что все пойдет сразу просто и гладко.

– А вот я за тем и пришел, чтобы посоветоваться с вами, – сказал Иван Никанорович так деловито и спокойно, словно и не слышал резкого тона сотрудника. – Как вы думаете, – продолжал он, – не организовать ли нам в доме группу школьников, чтобы ребята встречались друг с другом не только в школе или во дворе? А? Ну, разумеется, заинтересовать их чем-нибудь…

– Не знаю… Не знаю… – прервал его сотрудник, продолжая сосредоточенно рыться в бумагах. – Есть ДПШ, районные детские библиотеки. Дворец пионеров, наконец. Там отлично занимаются досугом ребят…

Он снял телефонную трубку и стал с кем-то разговаривать, не обращая больше на Ивана Никаноровича никакого внимания.

Пришлось уйти ни с чем. Но он решил, во что бы то ни стало, заняться этим вопросом.

Вскоре, к своему удивлению, Иван Никанорович стал вдруг замечать, что, без всякого его участия, в доме родились силы, девизом которых были не порча и разрушение, а созидание и организация.

Как-то однажды в контору явилось несколько мальчиков. С деловым видом и непринужденностью они спросили у него разрешения устроить на месте снесенных деревянных сараев спортивную площадку. Ребята показали искусно сделанный план, на котором было предусмотрено озеленение участка, и потребовали три жердины, несколько досок и саперный инструмент.

Иван Никанорович их внимательно выслушал и, не стараясь скрывать, что он очень обрадован и доволен, весело сказал:

– Все дам, ребята! Ни в чем вам не откажу. Смело рассчитывайте на мою помощь! Действуйте!

На строительной площадке закипела работа. Иван Никанорович не ходил смотреть. Зачем смущать ребят? Только рано поутру иногда наведывался и каждый раз убеждался, что дело подвигается.

К осени была создана ровная и гладкая, хорошо утрамбованная волейбольная площадка, с вкопанными для сетки стойками. За ней – плотный дощатый заборчик с земляным накатом и четко расчерченные квадраты городошного поля.

Когда все было готово, появились двухметровые саженцы лип. Они не только опоясали площадку, но одним концом вышли за ее пределы и протянулись цепочкой до асфальтового покрытия двора.

Иван Никанорович дал распоряжение плотникам загородить деревья красивым палисадником.

Он замечал, что на дворах стало тише и спокойнее. Меньше случалось между ребятами скандалов и потасовок. Малыши, правда, еще гоняли мяч в переулке, но все, кто постарше, перекочевали на спортплощадку. Кое-как налаживался порядок. Но Иван Никанорович, конечно, отлично видел, что дело тут не в одной площадке. День за днем и неделя за неделей наблюдая поведение ребят, он почувствовал, что жизнь всех четырех дворов еле заметно, но неуклонно начала подчиняться какому-то организованному влиянию.

Иван Никанорович очень радовался такому повороту дела. Вместе с тем его сильно интересовало, – кто они, эти его тайные помощники и союзники? Ясно, что у них есть главари и вожаки – застрельщики всяких дел и начинаний. Как бы так осторожно и тактично узнать, не вспугнув ребят? Но тут же он упрекал себя: «Ишь, как тебя любопытство разобрало! Нечего лезть! Пусть сами орудуют – приучаются к самостоятельности».

Вскоре, распоряжением Ивана Никаноровича, по краям спортплощадки были установлены скамейки и вывешен щит, на котором регулярно стали появляться газеты «Смена» и «Ленинские искры». Под щитом висело объявление: «Внимание! Желающие поиграть в шахматы, шашки и домино могут получить их в конторе домоуправления в приемные часы».

Иван Никанорович стал подумывать об организации детской библиотеки с выдачей книг на дом, но эти расходы не предусматривались сметой, а бухгалтер конторы был крепок и тверд, как невская гранитная набережная.