Текст книги "Венец творения"

Автор книги: Александр Лоскутов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

– Примут. – Я согласно кивнул. – Только тогда меня будет мучить другой вопрос: правильно ли я поступил, вернувшись?

– Страдать из-за неопределенности решений и поступков свойственно всякому человеку, – тихо сказал Хмырь. – Не ошибается только Бог. Всем остальным это позволено.

– А если он тоже ошибется?

Бывший инквизитор безразлично пожал плечами.

– Тогда, наверное, мир погибнет. Или перестроится таким образом, чтобы его ошибка не была таковой. Не знаю… Ты хочешь поговорить о высокой теологии?

– Нет. – Я мотнул головой. – Я в себе-то не могу разобраться. Зачем мне сейчас эти проблемы?

Бывший инквизитор спокойно кивнул.

– Я так и подумал.

В открытое окно, смешиваясь с сердитым треском самодельной свечи, врывались звуки ночного города. По соседней улице продребезжала машина. И я успел удивиться – кому это приспичило кататься здесь по ночам? – прежде чем вспомнил об устоявшихся в нашем городе традициях вывоза мусора. В южной части периметра стучал пулемет. Его приглушенному расстоянием «та-та-та-та-та» глухо вторило отрывистое взлаивание автоматных очередей. Какая-то нечисть вновь решила попробовать защитную стену на зубок. Вряд ли, конечно, кто прорвется, но по улицам сегодня наверняка пустят усиленные патрули.

Скрипнув креслом, я поднялся на ноги.

– Пойду-ка я домой. Поздно уже.

– Иди, – покладисто согласился Хмырь, тоже вставая. – Ирине привет передавай.

– Передам… – со вздохом отозвался я, ногой нащупывая верхнюю ступеньку лестницы.

Пятно отбрасываемого свечой тусклого света не доставало до темного лестничного провала, а электричества в этом районе не было уже давно – слишком дорогая это штука, чтобы дарить ее людям, которые городу, по сути дела, вовсе не нужны. И потому жизнь обитателей непосредственно примыкающей к периметру зоны трущоб большей частью протекала преимущественно в темноте.

Темноты я не боялся. За годы работы в Управлении я к ней привык. Притерпелся. Сроднился, если можно так сказать… Хотя это вовсе не значит, что она мне нравится. Немного света тоже не помешало бы. Главное, чтобы в меру.

Все должно быть в меру.

– Я завтра еще зайду, – попросился я. – Хорошо?

– Заходи. – Бывший инквизитор коротко кивнул. —Буду ждать. И будь осторожен…

Я кивнул, хотя и знал, что он меня не видит. Осторожно нащупывая ступеньки, побрел вниз.

Почему он предупредил меня об осторожности? Я ведь ушел из Управления и, соответственно, лишился права свободного выхода за пределы периметра. Конечно, на неприятности можно нарваться и в городе, но… Но я почему-то был уверен, что Хмырь имел в виду совсем не это.

А ведь это была не просто дежурная фраза на прощание. Бывший верховный инквизитор действительно что-то знал и потому предупреждал меня о возможной опасности. Но о какой? Что крылось за этими словами?

Ладно. В следующий раз спрошу. Например, завтра. Надеюсь, до завтра ничего такого не случится…

А в следующую секунду я наступил на тотчас же сломавшийся под моим весом осколок стекла. Обычная случайность. Но я все равно недовольно скривился и попятился, когда под ногами что-то громко хрустнуло. А потом застыл на месте, когда в ответ на сухой безжизненный треск лопающегося стекла этажом ниже послышались осторожные шаркающие шаги.

Беззвучно помянув черта, я отшатнулся назад, вжимаясь в стену Замер, стараясь слиться с царящей вокруг темнотой. Конечно, здесь не старый город, в котором любые посторонние звуки могли предвещать исключительно неприятности, но зря рисковать я не хотел. Тем более что даже в этих местах есть люди, которые были бы рады увидеть мой труп… Тот же Жирдяй со своей бандой, к примеру. Как-то я уже пересекался с ними и даже ухитрился надавать кое-кому из них по шее. И хотя прошел уже год, кто может знать, насколько долгая у этих типов память?

Ладонь я держал поблизости от рукояти кинжала, но доставать свое последнее оружие пока не спешил. Тот человек, кто бы он ни был, мог почувствовать резкий всплеск пробудившейся тьмы. И хотя это маловероятно – не каждому дано чувствовать изначальные силы, – но и недооценивать врага я не должен.

Никогда нельзя недооценивать врага… А еще никогда не следует давать ему второй шанс. И уж тем более третий.

Шаги приближались. Кто-то медленно поднимался по лестнице, по-стариковски шаркая ногами.

На темно-сером фоне зияющего пустотой оконного проема мелькнул человеческий силуэт. Кончиками пальцев я коснулся мертвенно холодной рукояти.

Человек прошел мимо. Так близко, что при желании я мог бы похлопать его по плечу. Меня он не заметил. Да и неудивительно – вряд ли этого мужичка интересовало что-либо, кроме витающего вокруг алкогольного духа. Но на всякий случай я все же подождал, пока его спотыкающиеся шаги не затихли этажом выше, и только потом отлип от стенки.

Обычная пьянь. А я-то возомнил невесть что… Драться собрался. Совсем уже башню потерял с этой своей работой.

Наглухо застегнув куртку, я вышел во двор. Окинул беглым взглядом бесформенные мусорные кучи. Прислушался. На периметре все еще продолжал работать пулемет. Только теперь уже не непрерывно и заливисто, а короткими, взлаивающими очередями. Очевидно, попытка прорыва уже заглохла, и теперь армейцы на стенах уверенно добивали уцелевшую и дезориентированную нечисть.

Я скованно повел плечами, ощущая непривычную пустоту за спиной, и побрел в сторону городского центра. Ирина, наверное, уже извелась, гадая, куда опять запропастился ее неугомонный муженек. Снова будет выговаривать за то, что не позвонил.

Эх, тяжела ты, жизнь семейная. Ни в старом городе заночевать, ни по друзьям прошвырнуться. И даже жизнью рисковать теперь приходится с оглядкой…

* * *

Тусклый дрожащий свет бесследно тает всего в трех шагах от костра. Но вокруг не темно. Лениво клубящаяся повсюду, куда бы ни пал взгляд, тьма кажется похожей на легкую туманную дымку. Взгляду она нисколько не мешает. Сквозь нее вполне можно рассмотреть ближайшие дома и грязные, заваленные мусором переулки.

На другой стороне улицы, как раз напротив, уныло сгорбилась старая девятиэтажка. На ее верхних этажах практически не осталось целых окон, а нижние с помощью кирпичей, цемента и мотков ржавой колючей проволоки вполне сознательно превращены в неприступную крепость. На стенах кое-где видны следы пуль. В далекой древности – лет сорок назад, когда огнестрельное оружие еще было в ходу, здесь случилась знатная перестрелка. Кто с кем воевал, я не знаю. И, если честно, мне на это плевать – гораздо больше мертвого, никому не нужного прошлого меня сейчас волнует куда более насущный вопрос: где взять денег?

К сожалению, здание уже разграблено. Еще задолго до моего рождения удачливые добытчики успели растащить все мало-мальски ценное. Внутри не осталось ничего, кроме голых стен, плотно слежавшегося мусора и позеленевших от времени стреляных гильз. Я знаю – проверял.

Вряд ли вообще в этом городе осталось хоть что-то ценное. Слишком много людей здесь прошло раньше. Слишком много было желающих поживиться диковинками прошлых веков.

Значит, нужно идти дальше. Если где еще и можно что-нибудь отыскать, так это только в деревнях. Там, правда, иногда случается так, что вместе с сокровищами находятся и люди, непонятно с чего возомнившие себя их хозяевами. И тогда, прежде чем наполнять сумки, приходится драться. Но с таким отличным оружием, как у меня, это будет нетрудно…

Меч мне перешел в наследство от отца, когда его наконец-то прирезали в пьяной драке. Отличный меч. Старый. Еще фабричного изготовления. Его рукоять оплетена кожей, а в лезвие впаяны серебряные чешуйки. Большая их часть, правда, уже давно вывалилась или, возможно, была кем-то выломана намеренно, но это не важно. Все равно это отличный меч, и равных ему найдется немного. Отец как-то рассказывал, что с такими мечами раньше ходили чистильщики – люди, поставившие целью своей жизни борьбу с захлестнувшей весь мир нечистью… Дураки! Они оставались на стороне Света до последнего. И даже когда не осталось никаких сомнений в том, что отныне и вовеки миром будет править Тьма, они не сдались. И потому, когда на сторону победителей перешла армия, умерли все.

Вдвойне дураки. Они могли хотя бы притвориться, что покорились, и вредить исподтишка. Как моя бабка, например… Я был совсем еще сопленышем, когда при обыске у нее нашли икону. Старую и освященную. Я помню, как наш служитель взял ее в руки и сразу же выронил, заорав от боли. Вот смеху-то было.

Икону потом сожгли. Бабку, кстати, тоже. И правильно сделали. Она мне никогда не нравилась – с самого младенчества доставала этими своими тупыми рассказами о Боге…

Дура! Кого волнует этот Бог, когда сегодня миром правит Владыка Люцифер? Кто станет молиться неудачнику? Разве что точно такие же неудачники.

Но я-то ведь не неудачник. Я иду той дорогой, которая ведет к успеху.

Костер громко трещит, выбрасывая искры, как будто в него плеснули водой, и я отвлекаюсь от своих мыслей, чтобы посмотреть, что случилось… Ну да. Так и есть. В огонь попало щупальце тьмы. Теперь оно корчится среди дрожащих язычков пламени и сверкающих сердитой краснотой углей.

С интересом слежу за противоборством двух исконно ненавидящих друг друга стихий, хотя и вполне представляю себе результат их противоборства…

Все верно. Получается именно так, как я и ожидал.

Костер гаснет.

Разве свет может бороться с тьмой, которая первична и всеобъемлюща? Конечно же нет!.. Во всяком случае, не в этом мире.

Встаю. Отряхиваю одежду. В последний раз оглядываюсь… Нет, в этом городе ловить мне действительно нечего. Нужно поискать где-нибудь южнее, в пригородной зоне. Может быть, там. Если нет, придется идти дальше.. Но я должен найти хоть что-нибудь. Не могу ведь я вернуться из своей первой вылазки с пустыми руками. Меня же засмеют!

А может быть, поискать еще вон в том здании? Что-то оно мне напоминает. Белые стены, дурацкие сводчатые окошки, ободранные провалившиеся купола… Ах да. Бабка, чтоб ей в раю не кашлялось, мне как-то рассказывала. Это церковь!

Колеблюсь всего секунду, не больше. Потом резко поворачиваюсь и иду в сторону заброшенного храма. Может быть, там мне повезет? Люди древности почему-то избегали грабить церкви. Ныне же, когда времена изменились, добытчиков сдерживает другая причина: в старых храмах люди, по слухам, чувствуют себя как-то нехорошо. Толстяк Колян до того, как его подвесили над костром на празднике новолуния, рассказывал, что там как будто кто-то все время смотрит на тебя. Устало, печально и снисходительно. И от этого словно мороз по коже. Хочется убраться как можно скорее.

Но я потерплю. Ради того чтобы поживиться чем-нибудь по-настоящему ценным, я потерплю…

Двери храма стоят распахнутыми настежь, и я с содроганием переступаю порог… Странно, но я не чувствую совершенно ничего похожего на то, о чем трепался Колян. Врал он все, наверное, сволочь. Или же за прошедшие годы свет успел уже повыветриться из этих мест… Но нет. Щупальца тьмы, опутавшие практически весь город, внутрь все еще стараются не заглядывать. А случайно перебравшись через порог, поспешно отдергиваются обратно. Пожалуй, все же что-то здесь есть. Просто я еще не умею это что-то чувствовать.

Конечно, мысль о том, что свет может реально мне повредить или же с ним можно будет сразиться, невероятно глупа, но я все-таки вытаскиваю меч. Просто, ощущая в ладони его потертую рукоять, я чувствую себя увереннее. Обнаженная сталь в руках буквально излучает спокойную силу. Ведь не зря же я столько тренировался. Нет, с мечом в руках я не боюсь ни человека, кем бы он ни был, ни восставшего мертвеца… И Бога я тоже не испугаюсь.

На противоположной стене храма все еще висит большая икона. Не могу разобрать, что было на ней нарисовано, – рисунок весь помутнел и словно выцвел. Не знаю почему, но я вдруг чувствую, что хочу прикоснуться к ней. Желаю ощутить под пальцами шероховатость старого дерева, потрогать резную растрескавшуюся раму…

Но сумасшедший порыв проходит быстро. Не такой уж я дурак, чтобы лапать руками такие вещи. И судьбу нашего служителя, у которого по сей день на руке язва не сходит, разделить не желаю.

Разве что кончиком меча ткнуть – это можно.

Подняв руку, я осторожно тяну меч вперед…

– Что ты делаешь?

В первый миг мне кажется, что со мной заговорил сам Бог, и я пугаюсь до глубины души, разом пожалев не только о том, что зашел в храм, но и вообще что явился в этот город. Но потом все же догадываюсь обернуться.

Неподалеку от покосившихся дверей стоит человек, я с первого же взгляда понимаю, что он не местный. Это видно не только по манере одеваться. Слишком он каким-то светлым кажется… Да, именно так. Светлым.

Меч сам по себе поднимается в защитную позицию. Если этот тип вздумает напасть – я выпущу на волю его кишки и порадуюсь тому, что отыщу в его рюкзаке. И никаких сожалений.

Человек спокойно покачивается на носках, обегая меня взглядом.

– Я спросил: что ты делаешь? – спокойно повторяет он. И я внезапно вижу, как широко раскрываются его глаза, будто пытаясь втянуть в себя весь мир и в первую очередь мое оружие. – Где ты взял этот меч?

И только сейчас я обращаю внимание на то, что в руках у незнакомца точно такой же, как и у меня, клинок. Разве только чуть более истертый и выщербленный.

Приходит понимание…

Чистильщик! Настоящий чистильщик! Служитель Света.

– Я думал, вас больше нет…

Едва я произношу эти слова, мне становится стыдно. Я не должен был показывать свою слабость и тем более страх перед лицом врага. А этот человек является врагом – здесь не может быть сомнений. Он враг всем нам. Всему нашему миру. И его следует убить. Сейчас же. Немедленно!

– Мы есть, и мы пребудем всегда, до тех пор пока жив этот мир, – холодно отрезает чистильщик. – Немедленно брось меч! Он не принадлежит тебе.

– Это мой меч! – в ярости кричу я, чувствуя, как под напором поднимающейся из глубины души ненависти, будто лед в кипятке, тает всякий страх. – А ты можешь убираться отсюда!

– Отдай меч, и я скажу тебе, где находится то, что ты ищешь, – шипит мой враг.

И этого я уже стерпеть не могу. Меня пытаются купить, как… как малолетку!

– Я убью тебя!

С оглушительным лязганьем сталкиваются мечи. Раз. Другой. Третий. И я с ужасом начинаю понимать, что все мое умение фехтовать, все мои навыки, которыми я так гордился, не помогут мне одолеть этого человека. Он намного сильнее, быстрее и опытнее… И все же я успеваю пару раз довольно серьезно зацепить его, прежде чем холодная сталь, обжигая, по рукоять входит мне в грудь.

Удивительно, это почти не больно. Просто оружие вдруг становится невероятно тяжелым, а ноги слабеют настолько, что больше не в силах держать мое тело.

Закрываю глаза…

Когда зрение возвращается, я уже лежу на полу, а надо мной склоняется лицо моего убийцы. И непонятно почему оно кажется печальным… Я же говорил: дурак. Вместо того чтобы праздновать победу над врагом, он о чем-то печалился.

Типичный слуга Света. Вечно распускает нюни по поводу и без.

Хочу выразить эту мысль вслух, но мешает резкий приступ кашля, от которого – я чувствую – что-то будто обрывается внутри.

А потом сгустившийся туман открывает мне дорогу в объятия вечной Тьмы…

* * *

– Алеша, проснись, что с тобой?.. Алеша!..

Я резко сел, обводя все вокруг полубезумным взглядом и пытаясь инстинктивно нащупать под подушкой пистолет. Его там не было, но я упорно продолжал шарить, пока Ирина не перехватила мою руку.

– Леша, что ты делаешь?

Несколько секунд я непонимающе смотрел на нее. Потом осторожно высвободил ладонь. В замешательстве потер лоб. И попытался улыбнуться.

– Ищу оружие.

– Я так и поняла… Опять сон?

Отпираться было бессмысленно. Ирина не могла не узнать симптомы.

– Да.

– О чем?

– Дрянь какая-то, – абсолютно честно признался я, придя в себя ровно настолько, чтобы вспомнить события вчерашнего дня и прошедшей ночи.

За окном было неожиданно светло. Причем, судя по углу падения тени, можно с уверенностью сказать, что солнце успело взобраться уже довольно высоко… Сколько же я спал?

– Ира, который час?

– Почти десять. Я сначала не хотела тебя будить, но потом увидела, что ты ворочаешься и что-то бормочешь во сне… – Она прикусила губу, с сомнением глядя на меня. – Ты точно не помнишь, что тебе снилось?

Я вздохнул. И неохотно признался:

– Помню… Мне снилось, будто я мальчишка тринадцати лет от роду. Я шел по мертвому городу и искал, чем бы поживиться. А потом я встретил чистильщика. И… – Я потер виски, неожиданно поняв, что у меня, оказывается, зверски болит голова. – И он меня убил.

– Тебя убил чистильщик?

Может быть, я и поступал неправильно, вываливая на любимую женщину свои проблемы, но мне сейчас хотелось выговориться. И я кивнул.

– Да.

Минуту Ирина молчала, о чем-то раздумывая. Потом спросила:

– Ты знаешь, что это был за город?

Я снова кивнул. Заколебался на мгновение, раздумывая, стоит ли говорить или лучше было бы умолчать. Но потом все-таки решил идти до конца.

Сказав «а», будь готов сказать и «бэ»…

– Это был Челябинск, – неохотно признался я. —Я узнал центральные районы… Только они были пустыми, вымершими, разграбленными, как…

– Как старая часть города?

– Да.

Я отвел взгляд, столкнувшись с зеленью ее внимательных глаз. Не смог выдержать их напор. Не смог показать свое прячущееся под легким покрывалом спокойствия напряжение. Но Ирина уже знала… Я понял это, когда она едва слышно прошептала:

– Ты видел наш город мертвым и заполненным тьмой.

И тогда я испугался по-настоящему, потому что это был не вопрос, а простая констатация факта.

Она знала…

– Ты… тоже?

Слава Господу – она улыбнулась. Пусть слабо и невесело, но улыбнулась.

– Нет, Алеша. Что ты… В войне добра и зла я фигура уже отыгранная. Никто не будет слать мне видения – это попросту бессмысленно… Я просто беспокоюсь за тебя. Ведь эти послания означают, что тобой вновь интересуется кто-то из…

Она не договорила, но я понял. Да и трудно было бы не понять.

Свет и Тьма. Добро и Зло. Вечное противоборство двух равновеликих начал… И бывший чистильщик Алексей Суханов, которого вновь затягивает в этот сумасшедший водоворот.

Зачем? С какой целью? Ради чего? И кому это понадобилось?

Что я должен сделать? Кого остановить или чему посодействовать?

Множество вопросов. И ни одного ответа… Как, впрочем, это всегда бывает, когда имеешь дело с изначальными силами.

Ни Бог, ни Дьявол не любят отвечать на вопросы. В извечной борьбе за человеческие души они возводят стены. А смертные… Им позволено лишь разбивать о них лбы. И брести впотьмах, подчас даже не понимая толком, куда и зачем они идут.

Я подался вперед и обнял грустно смотрящую на меня Ирину. Зарылся лицом в ее густые волосы.

– Все будет нормально, Ира. – Я понимал, что вновь, как и прежде, прячусь за этими ничего в общем-то не значащими словами. Но больше сказать все равно было нечего.

Поверх ее плеча я смотрел в окно. В ушах все еще слабо шумело. В голове, толкаясь и наползая друг на друга, теснились вопросы.

Что значил этот сон? Зачем он был послан мне?.. И почему все мои видения так или иначе кончаются смертью? Все без исключения: и те, что упорно терзали меня год назад, и те, что приходят сейчас. Почему?..

А еще: почему этот сон был не таким, как прежние? До этого все видения неизменно демонстрировали мне события прошлых лет, иногда даже времен до Гнева. Но будущее мне было показано впервые. А ведь я твердо знал, что увиденное было именно будущим, отстоящим от нас примерно на шестьдесят-семьдесят лет… И тот пацан вполне мог быть моим внуком или правнуком.

Что это значит?

Мне просто показали, куда ведет тот путь, по которому идет человечество? Или дали понять, что будущее уже известно и предопределено? Просили не вмешиваться или, наоборот, сделать все возможное для… Для чего?

Не допустить? Или, наоборот, подтолкнуть путь развития в данном направлении? Что от меня требуется?

Вопросы, вопросы, вопросы. И нет ответов… Чтоб вы там все провалились со своими снами! Хотите, чтобы я что-то сделал, так скажите прямо. Не увиливайте. И нечего попрекать меня так называемой свободой воли. Один раз я на это уже купился. Больше не дождетесь.

Только дураки наступают два раза на одни и те же грабли.

Ирина слабо пошевелилась. Подняла голову. Тихонько вздохнула.

– Алеша, ты хотя бы знаешь, с какой стороны пришел этот сон?

Хотел бы я знать… Сколь легче бы мне было…

– Нет. – Я медленно повел плечами. Прошлый сон – да. Он мог исходить только из Тьмы. А этот… – Не знаю, Ира. Честно.

Она помолчала минуту. Потом неохотно высвободилась из моих объятий.

– Будь осторожен, Алеша. Прошу тебя, будь осторожен.

Я медленно кивнул.

Уже во второй раз за два дня меня просили быть осторожным.

Опасности, конечно, существуют и на городских улицах. Можно случайно встрять в бандитскую разборку, столкнуться в узком переулке с ищущей развлечений бандой юнцов или попасть под машину. Я могу нос к носу повстречаться с одним из великого множества своих недоброжелателей, и у него в кармане совершенно случайно может оказаться пистолет… Или даже может случиться прорыв периметра, хотя это и крайне маловероятно.

В жизни риск свернуть шею присутствует всегда. Но на городских улицах он все равно неизмеримо меньше, чем при прогулках за периметр. Именно там начинается территория самых яростных врагов живого человека – вампиров, оборотней, мертвяков, зилотов, чешуйников, навий, а также еще доброго десятка видов воплощенных человеческой фантазией и Божьей волей тварей… Но их мне отныне можно не опасаться. Я ушел из Управления. Я поклялся никогда больше не покидать пределов городского периметра.

И поэтому мне даже не пришлось кривить душой, когда я сказал:

– Конечно, Ира. Я буду очень-очень осторожен… Обещаю.

* * *

Погода, похоже, задалась целью всех нас уморить. Люди медленно дурели от каждодневной жары, от которой в наших железобетонных джунглях практически невозможно укрыться. И мне кажется, сейчас в городе можно найти много-много работы для инквизиции: не один десяток и даже не одна сотня человек в это время готовы продать душу за всего лишь один-единственный ливень с грозой.

Что касается меня, то я лучше бы залез в холодильник, чем вышел на улицу. Но разве у меня был выбор? Я пообещал шефу зайти сегодня в контору. Обещания следует выполнять. И потому я упорно тащился по этой жаре, тихо прея под плотной кожаной курткой. По уму, конечно, ее следовало бы оставить дома, но тогда я вынужден был бы точно так же поступить и с прячущимся под ее полой кинжалом. А на этот шаг я пока не был готов. Хотя и понимал его жизненную необходимость.

Проклятье… Еще недавно я думал, что жары более сильной, чем вчерашняя, быть не может. Сегодня я уже так не считал.

Возможно, стоило бы задуматься: а не связана ли столь необычная для наших широт погода с маячившими на горизонте переменами? Но от жары плавился не только асфальт. Мысли были вялыми и тягучими. Ломать голову над проблемами мироздания не хотелось. И я временно отложил в сторонку все свои догадки и подозрения.

Все равно, к какому бы выводу я ни пришел, вряд ли мне удастся что-либо исправить. Плюс к тому я был уверен, что этим вопросом обеспокоились уже до меня. Под церковными куполами работает немало умных голов. Вот они и пусть думают. А я буду подыскивать себе новую сферу деятельности…

Может быть, все-таки стоит податься часовым на периметр? Надо будет сходить в штаб дивизии, узнать о следующем наборе.

На ступеньках у дверей Управления, игнорируя жару, торчало неожиданно много народу. Все из шестой группы – то есть недавние новички. Я поискал взглядом. Водовозова, в это время дня обычно околачивающегося здесь же, видно не было. Впрочем, это еще ничего не значило. Возможно, он просто зашел внутрь, не желая зря маяться на самом солнцепеке.

Зато здесь присутствовал другой человек, которого я настолько хорошо знал, что однажды целенаправленно всадил в него сразу две пули. И хотя задним числом трибунал меня оправдал, отпущение мирского суда еще не означает прощения в глазах пострадавшего от твоей руки человека.

Кто-то на его месте обиделся бы на это до конца жизни и, быть может, при случае попытался ответить тем же. Но, к счастью или, может быть, к сожалению, Дмитрий Осипов – не тот человек, чтобы лелеять месть. Он не станет караулить в подворотне, чтобы потом пустить пулю в спину. И хотя я не могу сказать, что он меня полностью простил, но отношения у нас сложились ровные. Во всяком случае, при мне он ни разу не вспомнил тот эпизод со стрельбой. А я напоминать не старался.

Единственное, о чем я сожалел, так это о том, что из его глаз ушел тот мальчишеский свет веры, который так поразил меня при первой встрече… Но, должно быть, это моя судьба – сколь бы благую цель я ни преследовал, каждый мой шаг неизбежно влечет за собой зло.

Я кивнул, дождался ответного кивка от Осипова и подчеркнуто-равнодушного взгляда от его коллег. И вошел в здание. Охранник на посту пропустил меня без долгих рассусоливаний. Просто махнул рукой, даже не поинтересовавшись насчет оружия. Впрочем, у меня его и не было. Кроме, Конечно, неизменного кинжала в потайных ножнах на боку.

Только его на посту я бы все равно не оставил.

Поднимаясь на третий этаж, я чуть посторонился, пропуская бредущего мимо человека с пустыми глазами, пистолетом на поясе и с пластиковой бутылкой в руке. На дне бутылки тяжело болтались грамм триста мутноватой жидкости.

Я покачал головой.

Пьянство на посту. Согласен, среди армейских чинов это является чуть ли не обычным делом. Но чтобы у нас… Совсем уже распустились наши штабные крысы. Подождать бы, когда ты проспишься, парень, да отправить в дальний патруль за периметр. Навек зарекся бы пить… если бы живым вышел.

В общем-то меня это, конечно, не касается. Но признак нехороший. Раньше такого не было.

И куда только шеф смотрит?..

Я толкнул негромко скрипнувшую дверь. Сидевшая за столом диспетчера Маринка подняла голову.

– Привет, Алексей. А шефа сегодня нет…

– То есть почему?..

Я нахмурился, одновременно пытаясь улыбнуться. Должно быть, получилось весьма потешно, потому что Маринка, прикрывшись ладошкой, хихикнула. Но тут же посерьезнела.

– Он в больнице. Рана опять открылась. Сегодня ночью к нему «скорую» вызывали.

– А там кто? – Я мотнул головой в сторону украшенной медной табличкой двери.

– Никого… – На столе громко затренькал телефон, и Маринка тут же сняла трубку. – Алло? Я слушаю…

На всякий случай я все же подергал дверную ручку. Действительно заперто. Ну и ладно, мне торопиться некуда. Зайду в следующий раз. Одно обидно: полтора часа по этой жаре – и все зря…

Маринка, плечиком прижимая к уху телефонную трубку, что-то торопливо чиркала в блокнотике. Карандаш летал как заведенный. Я аж залюбовался.

– На пересечении Туруханской и Люблинской… Стая оборотней… Четырнадцать особей… Дневная лежка… Да… Да, обязательно передам… Извини, Тема, машины нет… Все понимаю, но помочь ничем не могу… – Карандаш продолжал танцевать в тонких изящных пальцах. – Хорошо, я сброшу заявку, и как только кто-нибудь освободится…

Я кивнул своим мыслям. Нечисть не ждет, когда мы будем готовы. Несмотря ни на что, Управление не прекращает работу. С фронтов продолжает поступать информация. Где-то там, среди заполненных мертвящей тишиной улиц, выслеживают врага мои друзья и коллеги.

Четырнадцать оборотней… Ох и веселье там намечается.

По ответным репликам Маринки домысливая сложившуюся в старом городе ситуацию, я снова, наверное, уже в десятый раз только за сегодняшний день пожалел, что за моими плечами больше нет привычной тяжести меча.

– Попробуйте выйти на Новороссийскую. Там сейчас работает тройка Грязнова. Я предупрежу их…

Я аккуратно прикрыл за собой дверь.

Наверное, следовало бы заглянуть в соседний кабинет. Но встречаться с Хабибуллиным и тем более выслушивать язвительные комментарии Пащенко мне сейчас как-то не хотелось. Обойдутся они и без моего присутствия.

Что у нас там дальше по плану? Кажется, я обещал зайти в гости к Хмырю. Ну что ж. Зайду. Только попозже. Ближе к вечеру.

А сейчас пойду-ка я лучше домой. Проведу пару часов вместе с женой. Сходим куда-нибудь… По ресторанам я не специалист, но уж в кафешке-то посидим. Уверен, Ирина будет рада. Вместе мы никуда не выбирались вот уже… Черт! Не помню, чтобы мы вообще куда-то выбирались.

Надо бы исправить упущение.

И вообще, с сегодняшнего дня становлюсь примерным мужем. Сейчас вот пойду и подарю своей любимой цветы… Они, как зря занимающая место под пищевые посадки бесполезная зелень и несомненный предмет роскоши, стоят в наши дни безумные деньги. Но я все равно куплю. В конце концов, одними рублями все равно счастлив не будешь.

Размышляя подобным образом, я спустился по лестнице и, вновь пройдя мимо вялого охранника, вышел на крыльцо. Водовозова все еще не было видно. Зато Осипов со своими братьями по оружию по-прежнему торчал неподалеку. Более того, он отлип от стенки и шагнул в мою сторону, поднимая руку для приветствия. Мы обменялись осторожным рукопожатием.

– Кого-то ищешь?

– Димку Водовозова. – Я передернул плечами. – Не видел?

– Так он на задании. – Осипов расплылся в улыбке.

Я, подумав, к нему присоединился. Новость действительно хорошая. В первую очередь для самого Водовозова, который в последнее время откровенно страдал от безделья, пытаясь выбить из начальства хоть какое-нибудь назначение.

– Один пошел?

– Нет. С ним еще восемь человек из третьей группы. Его командиром поставили.

Я неуверенно кивнул, прислушиваясь к своим ощущениям. Кто-то будто бы шептал мне в ухо, предостерегая… О чем? Я не смог разобрать… Но к инстинктам, когда они просыпаются, я старался прислушиваться.

И вот сейчас я, несомненно, чувствовал опасность… Но где? От кого? Откуда?..

– Видел бы ты, как он радовался, – беззаботно продолжал между тем Осипов. – Хотя, конечно, то, куда его направили…

Есть! Вот оно, то, что меня тревожило. Поймал!..

– Куда он пошел?!

Осипов моргнул и вроде бы даже вздрогнул. Его по-прежнему подпирающие стенку друзья исподлобья недовольно зыркнули в мою сторону.

– К медгородку…

– За алтарем? – разом прозревая и холодея от предчувствия, спросил я.

– Вроде бы… Что случилось?

Я яростно сплюнул сквозь зубы. Ведь предупреждал же. Предупреждал! Не послушали. Не вняли… Или просто не поверили? Осипов молчал, недоуменно глядя на меня.

– Черт!.. – Я выругался, лихорадочно решая, что делать дальше. То ли махнуть рукой, предоставив этих балбесов своей судьбе. То ли… А что я могу сделать? – Черт, черт, черт…

Девять человек… И восемь из них – новобранцы, лишь пару месяцев как вышедшие из учебки. Хорошо еще, если за плечами по две-три вылазки. Ходячий корм для нечисти… Я им чем-то обязан?