Текст книги "Наградная медаль. В 2-х томах. Том 1 (1701-1917)"
Автор книги: Александр Кузнецов
Соавторы: Николай Чепурнов
Жанры:
Энциклопедии
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц)
За победу при Кинбурне. 1787 г
1787 год. Снова гроза войны собирается над Россией. Враждебно настроена Пруссия, помышляет о возвращении прибалтийских земель Швеция. Турция намерена вернуть обратно Крым. Она сосредоточила в Анапе крупные военные силы для нанесения удара по Кинбурну, предполагая захватить Херсон, уничтожить судостроительные верфи, а оттуда перебросить войска в Севастополь и навсегда покончить с российским флотом на Чёрном море.
Из Константинополя в Херсон прибыл к генерал-фельдмаршалу Г. А. Потёмкину русский посол Булгаков и сообщил, что на Родосе убит русский консул, а на Кандии (Крите) со здания консульства сорван российский флаг. Кроме того, он известил об ультиматуме, в котором турецкий султан требовал официально признать грузинского царя Ираклия турецким подданным и настаивал на согласии осмотра турецкой таможней всех русских судов, проходящих через Босфор. Потёмкин был взбешён. Он попытался припугнуть султана, но этим только вызвал его гнев. Булгаков, вручивший султану письмо, был арестован и посажен в семибашенный замок. 13 августа 1787 года началась новая война с Турцией.
Вражеская эскадра в составе одиннадцати кораблей неожиданно напала на русские суда «Скорый» и «Битюг» на траверзе Кинбурн, Очаков. Два часа небольшие русские суда с трудом отбивались от наседавших турецких кораблей. И только наступившая темнота помогла им выдержать бой и уйти к Херсону.[306]306
ЦГВИА, ф. ВУА, д. 2415, ч. 1, л. 14.
[Закрыть]
Прибывшая под стены Очакова турецкая флотилия в составе двадцати пяти кораблей блокировала устье Днепровско-Бугского лимана. Активные военные действия разворачивались в районе Кинбурна. Эта невзрачная крепость, расположенная на узкой песчаной косе, далеко выступающей в море, имела ключевое значение. Она охраняла подступы к Крыму, закрывала вход в Днепровско-Бугский лиман с подходами к вновь основанным городам – Херсону и Николаеву и противостояла турецкому Очакову.
Турки сосредотачивали огромные силы для её разгрома. А. В. Суворов, которому был поручен этот район, предвидел нападение и решил применить новую тактику для полного истребления неприятеля – дать возможность высадиться всему турецкому десанту и разбить его на голой косе сильнейшим орудийным огнём, а затем добить остатки пехотой и кавалерией. Он тогда писал Потёмкину: «Ах! Пусть только варвары вступят на косу. Чем больше они будут устремляться… больше их будет порублено».[307]307
Равич Н.А. Две столицы. М., 1982, с. 156.
[Закрыть] Суворов начал усиленно возводить дополнительные укрепления крепости. Надежды на поддержку со стороны молодого Черноморского флота не было – его разбила и разметала буря. Фрегат «Крым» пропал без вести, линейный корабль «Мария Магдалина» унесло к Босфору, и его захватили турки. Возле крепости находилось всего лишь несколько мелких судов, в том числе и знаменитая «Десна» – гребная галера, на которой путешествовала по Днепру сама императрица.
1 октября 1787 года турки высадили десант на Кинбурнскую косу. Корабли противника обстреливали крепость из шестисот орудий. Тысячи янычар – отборных головорезов – ринулись на косу, не встречая сопротивления. Крепость не подавала признаков жизни. Турки уверенно приближались к ней. Неожиданно орудийный залп картечью смял первые турецкие ряды. Начался ураганный огонь из старых и вновь установленных орудий. Распахнулись ворота крепости, пехота шлиссельбуржцев и орловцев со штыками наперевес, взаимодействуя с двумя полками казаков и легкоконным эскадроном, столкнулась с атакующими, и началось сражение. Первые ряды турок были порублены и переколоты, но и Орловский полк потерял почти всех людей.
Во второй атаке Суворов бросил на подмогу два Козловских батальона и сам чуть не погиб в этой схватке от турецкого ятагана. Спас его могучий гренадёр Шлиссельбургского полка Степан Новиков. Он успел подскочить и, действуя ружьём, раскидал и уничтожил янычар. В этой же атаке, при орудийном обстреле, Суворов был ранен картечью в левый бок и засыпан песком, как сам он потом говорил: «Был от смерти на полногтя».[308]308
ЦГВИА, ф. ВУА, д. 2415, ч. III, л. 9.
[Закрыть] Придя в сознание после перевязки, снова принял командование.
В критический момент боя отчаянные действия смелого мичмана Ломбарда, командовавшего «Десной», заставили отступить корабли противника. Он «загримировал» свою галеру под брандер, спрятал в ней вооружённый десант из храбрецов и ринулся на турецкий флот. Урок Чесмы в прошлую войну хорошо помнился туркам, они быстро начали отходить. Неожиданной атакой Ломбард успел потопить одно судно противника, а другое вывести из строя, серьёзно повредив его.
«Оказывается, флот тоже может воевать», – доложил Суворов Потёмкину, назвав капитана «Десны» истинным героем. На таких моряков можно было положиться, и Ломбард был произведён в лейтенанты.[309]309
Там же.
[Закрыть] Артиллеристы крепости действовали тоже удачно. Они потопили две канонерки и два трёхмачтовых судна.
День потухал, когда Суворов собрал все последние силы, что оставались в крепости, и с подоспевшими мариупольцами и павлоградцами в третий раз повёл их в атаку.
«Оставалась узкая стрелка косы до мыса сажен сто, – писал Суворов в своей реляции Потёмкину, – мы бросили неприятеля в воду… Артиллерия наша его картечами нещадно перестреляла. Ротмистр Шуханов с легкоконными вёл свои атаки по кучам неприятельских трупов, всё оружие у него отбили. Победа совершенная. Незадолго перед полуночью мы дело закончили и перед тем я был ранен в левую руку на вылет пулею… было варваров 5000 отборных морских солдат; из них около 500 спастись могло. В покорности моей 14 их знамён перед вашу светлость представляю».[310]310
ЦГВИА, ф. ВУА, д. 2415, ч. III, л. 14–15.
[Закрыть]
Полное уничтожение отборных турецких войск привело султана в такое негодование, что он распорядился «отсечь головы одиннадцати военачальникам (и выставить их на обозрение перед дворцом на пиках) в назидание живым».[311]311
Михайлов О.Н. Суворов. ЖЗЛ. М., 1984, с. 237.
[Закрыть]
Это была первая победа войны. Весть о ней пронеслась по всей России. Даже Екатерина высказалась в торжественной обстановке: «Александр Васильевич всех нас поставил на колени, жалко только, что его, старика, ранили».[312]312
Гимов Г. Суворовские победы в боевых наградах. Памятники Отечества, альманах, 1984/2, с. 58.
[Закрыть] Она пожаловала его высшим российским орденом Андрея Первозванного и золотым плюмажем на треуголку с алмазной буквой «К» (Кинбурн).[313]313
Там же, с. 58.
[Закрыть] Суворовские солдаты преподнесли своему кумиру, «купленное в складчину, роскошное Евангелие, весившее тридцать восемь фунтов, и огромный серебряный крест».[314]314
Михайлов О.Н. Суворов. ЖЗЛ. М., 1984, с. 236.
[Закрыть] Командующий армией Потёмкин выслал Суворову «девятнадцать медалей серебряных для нижних чинов, отличивших себя в сражении». И велел: «Разделите по шести в пехоту, кавалерию и казакам, а одну дайте тому артиллеристу… который подорвал шебеку… не худо б было призвать вам к себе по нескольку или спросить целые полки, кого солдаты удостоят между себя к получению медали».[315]315
Щукина Е.С. Медальерное искусство России в XVIII веке. Л., 1962, с. 103.
[Закрыть]
Если в прошлых победоносных кампаниях награждение за участие в них было массовым, то эти девятнадцать медалей получили особо отличившиеся в боевом сражении, демократично избранные самими солдатами. Медаль эта по форме награждения являлась как бы прототипом знака отличия Военного ордена, учреждённого для нижних чинов армии и флота только в 1807 году. Сохранился документ о награждении этой медалью. Однако среди награждённых нет в нём гренадёра Степана Новикова, спасшего в бою А. В. Суворова. Можно предположить, что он получил иную награду за свой подвиг. Вряд ли Суворов мог перепутать имя своего спасителя, вписав в список Трофима Новикова.
Штемпели для чеканки медалей резал крепостной мастер Тимофей Иванов. Лицевая сторона медали идентична с портретной стороной рубля этого же периода. На оборотной стороне медали помещена прямая трёхстрочная надпись: «КИНБУРНЪ – 1. ОКТЯБРЯ – 1787».
Медаль предназначалась для нагрудного ношения на Георгиевской ленте.
Неудостоенные медалей солдаты – участники сражения получили различные суммы денежных вознаграждений. Их величина зависела от степени участия награждаемого в Кинбурнском сражении.[316]316
Гимов Г. Суворовские победы в боевых наградах. Памятники Отечества, альманах, 1984/2, с. 59.
[Закрыть]
Последующая история Кинбурна такова: во время Крымской войны в 1854 году мизерный гарнизон крепости не мог противостоять сильнейшему английскому флоту и вынужден был сдаться. Англичане разграбили Кинбурн, вывезли всё имущество крепости, в том числе и бронзовый бюст Суворова, который сняли с пьедестала перед крепостью. Не оставили даже и старых трофейных турецких пушек, вкопанных вокруг памятника Суворову.
Николай I, возмущённый сдачей крепости, приказал её после завершения войны снести. И с тех пор Кинбурн перестал существовать.
За храбрость на водах очаковских. 1788 г
Над Днепровско-Бугским лиманом, напротив Кинбурнской косы, на тридцатишестиметровой высоте берегового откоса возвышалась грозная турецкая крепость Очаков. Вот на этот «естественный южный Кронштадт», как называла его Екатерина II, и был направлен главный удар русских войск в 1788 году. А флоту была поставлена задача подорвать морские коммуникации турок с крепостью и постоянно отвлекать её внимание от потёмкинских приготовлений к осаде.
С ранней весны сильный турецкий флот подошёл к лиману для поддержки гарнизона Очакова. 20 мая капитан 1 ранга Остен-Сакен начал разворачивать военные действия против турецкой эскадры на лимане.
В одном из разведывательных рейдов к Очакову, в который его послал сам Г. А. Потёмкин, дубель-шлюпка капитана была перехвачена турками. Четыре неприятельских корабля отделились от колонны и помчались наперерез уходящему от них русскому судну. Сам трёхбунчужный паша на головном фрегате сигналил: «Остановитесь!» Но Сакен поднял белый с голубым крестом Андреевский флаг и продолжал уходить в сторону устья Буга.
Спастись бегством не удавалось. Быстроходные корабли турок нагоняли дубель-шлюпку. Тогда капитан приказал всему экипажу покинуть судно и уходить на лодках к ближайшему берегу. Сам же спустился в крюйт-камеру, заложил фитили в бочки с порохом и стал ждать подхода турецких кораблей. И когда они с обеих сторон зажали русское судно, когда уже янычары с ятаганами стали перелезать через его борта, раздался страшный взрыв – словно взорвался вулкан. Огромное пламя ударило в небо, всё заволокло дымом. Когда он рассеялся, на водах устья Буга были видны лишь плавающие обломки.
Обстановка требовала активных действий русского командования. После очередной потери двух лучших морских офицеров – капитана 2 ранга Верёвкина и знаменитого Ломбарда, который осенью 1787 года громил турецкий флот на галере «Десна», возмущённый Г. А. Потёмкин отстранил Н. С. Мордвинова от руководства за неумелое командование флотом, за халатное отношение к подготовке и снаряжению судов.
Адмирал М. И. Войнович тоже не годился в командующие Черноморским флотом. Он не показывал носа из Севастополя, боясь сражений, а ещё больше шторма. Флоту нужен был такой командующий, который бы мог дать достойный отпор султанской эскадре под Очаковом. Таким человеком был Ф. Ф. Ушаков. В своё время Потёмкин хотел поручить ему лиманскую флотилию и пригласил для разговора к себе. Но Н. С. Мордвинов грубо обошёлся с Ушаковым и не допустил к светлейшему. С гордым презрением флотоводец покинул тогда Херсон и уехал обратно в Севастополь.
Теперь парусный флот в лимане состоял из двух линейных кораблей, трёх фрегатов и восемнадцати мелких судов. Командование ими было передано приглашённому из-за границы американцу, бывшему знаменитому чёрному корсару – Полю Джонсу, прославившемуся в войне за независимость Соединённых Штатов Америки. Его имя было популярно на всех морях и океанах. На русскую службу он был принят в чине контр-адмирала и поднял свой флаг на корабле «Св. Владимир».
Лиманская гребная флотилия была доведена до семидесяти судов и передана под командование иностранца с длинным именем Карл-Генрих-Николай-Отто-Нассау-Зиген, неопределённого происхождения, но безрассудно храброго контр-адмирала. Слово «Родина» для него было пустым звуком. От природы авантюрист, он – дерзкий и самолюбивый – служил во многих странах Европы, понахватал наград, титулов, и все люди для него были только материалом для личного преуспевания. На русском языке он знал всего лишь два командных слова – это «вперёд» и «греби», но в его произношении они слышались, как «пирог» и «грибы». Матросы так и прозвали его между собой.
И вот ему, ещё не подготовленному к сражению, пришлось 8 июня столкнуться с посланным к Очакову сильным флотом под командованием опытного турецкого адмирала – «Крокодила морских сражений» капудан-паши Эски Гассана.
Турецкая гребная эскадра во взаимодействии с четырьмя линейными кораблями и шестью фрегатами сама произвела нападение на гребную флотилию Нассау-Зигена, стоявшую цепочкой на якорях поперёк залива.
Несмотря на неподготовленность к сражению, русские дали такой отпор, что турки потеряли две канонерские лодки и одну шебеку. Успех сражения был определён умелыми действиями отряда гребной флотилии под командованием бригадира Алексиано. Смелой контратакой в правый фланг беспорядочно наступающих галер он привёл их в замешательство. Этим воспользовалась остальная часть гребной флотилии Нассау-Зигена. Она нанесла противнику сокрушительный удар и загнала обратно под стены Очакова.
«Поздравляю с победою на лимане над старым турецким великим адмиралом»,[317]317
А.В. Суворов. Документы. М., 1951, т. II, с. 415.
[Закрыть] – писал Потёмкину Суворов. Предвидя отступление турецкого флота из лимана, он установил на оконечности Кинбурнской косы две замаскированные двадцатипушечные батареи и ядрокалильную печь. Эти меры впоследствии сыграли важную роль в разгроме турецкого флота.[318]318
ЦГВИА, ф. ВУА, д. 2415, ч. II, л. 220.
[Закрыть]
Прошло лишь десять дней с момента первого боя 8 июня. К этому времени из Кременчуга прибыло в лиман пополнение из двадцати двух новых гребных судов.
Накануне сражения, ночью, на лёгкой казачьей лодке, обмотав мокрыми тряпками уключины вёсел, Поль Джонс обошёл под Очаковом турецкую эскадру и на борту флагмана Гассана-паши написал крупными буквами: «Сжечь. Поль Джонс».
Рано утром 17 июня из-под Очакова вышла турецкая эскадра в составе десяти линейных кораблей, шести фрегатов и более двадцати гребных судов с намерением во что бы то ни стало уничтожить весь русский флот.[319]319
А.В. Суворов. Документы. М., 1951, т. II, с. 415.
[Закрыть]
Бой начался при слабом ветре. Гассан-паша вывел вперёд корабли с медной обшивкой. Первое ядро подняло столб воды у самого борта флагмана Поля Джонса, и сражение начало разгораться по всей линии. Корабли противников сходились на выстрел. Слабые ветер и течение не давали возможности оперативно маневрировать. Но недаром за плечами Поля Джонса была огромная корсарская школа. Ему удалось развернуть «Св. Владимир» бортом и ударить по турецкому флагману всем лагом. Корабль Гассана-паши потерял управление и сел на мель, отстреливаясь одной пушкой. Другой турецкий корабль, чтобы не столкнуться с ним, хотел отвернуть и тоже уткнулся носом в подводную песчаную косу.
Из просветов между парусными кораблями эскадры Поля Джонса вынырнули гребные суда Нассау-Зигена и устремились к передней линии неприятеля – послышалась команда: «Пирог! Грибы!»
Течение гнало «Св. Владимира» к тем же мелям, где сидели турецкие корабли. И когда корма флагмана Гассана-паши оказалась рядом, рявкнули пушки Поля Джонса, раскатился визг картечи и турецкий флаг с полумесяцем и звездой пополз вниз по мачте. Турки сдавались. Но невзирая на это, Нассау-Зиген шлюпочными брандерами поджёг стоящие на мели турецкие корабли, которые могли бы ещё послужить русскому флоту. Он явно уводил себе призы из-под носа возмущённого Поля Джонса.[320]320
Яхонтова М. Корабли выходят в море. М.—Л., 1945, с. 167–170.
[Закрыть]
Гром боя удалялся в сторону открытого моря. Где-то там русская гребная флотилия громила турецкие парусные суда. А здесь, у отмелей, пылали два огромных костра. Корабли горели, разбрасывая искры, огромные языки пламени взметались в небо. На пылающем флагмане метался «Отважный крокодил». Но ему удалось избежать русского плена – он прыгнул за борт и на шлюпке ушёл к Очакову.
Один за другим два страшных взрыва потрясли окрестности, остатки кораблей огненным смерчем взметнулись высоко над водой, и всё это разом рухнуло в воду лимана. Это огонь добрался до трюмов, где хранились боеприпасы турецких кораблей.[321]321
А.В. Суворов. Документы. М., 1951, т. II, с. 419.
[Закрыть]
Наступала ночь. Бой закончился. Остатки турецкой эскадры ушли под прикрытие крепостных батарей Очакова. «Ура, светлейший князь. У нас шебека 18-пушечная. Корабль 60-пуш не палит, окружён. Адмиральский 70-пуш спустил свой флаг, наши на нём», – поздравлял Потёмкина Суворов, наблюдая за ходом боя с берега Кинбурнской косы.[322]322
ЦГВИА, ф. ВУА, д. 2415, ч. II, л. 238.
[Закрыть] Турки в этом бою потеряли два главных судна и «19 повреждённых».[323]323
А.В. Суворов. Документы. М., 1951, т. II, с. 419.
[Закрыть] А на другой день Михаил Кутузов со своим подразделением начал вести работы по подъёму сорванных с турецких судов пушек со дна лимана.
Потерявший надежду на успех Гассан-паша в ночь на 18 июня стал выводить флот из-под Очакова в открытое море. Но в узкой горловине выхода из лимана, где Кинбурнская коса замыкает залив, турецкая эскадра нарвалась на замаскированную Суворовым артиллерийскую батарею. Прицельный огонь нещадно крушил султанский флот. Удар был так силён и неожидан, что турецкие корабли смешались, потеряли фарватер и стали садиться на мель. Раскалённые докрасна ядра огненными трассами прочерчивали темень ночи и обрушивались на неприятельские корабли. Подоспевшие эскадры Нассау-Зигена и Поля Джонса после четырёхчасового боя довершили разгром турецкой эскадры. «Виктория… мой любезный шеф! 6 кораблей», – писал в восторге Александр Васильевич Суворов.[324]324
Яхонтова М. Корабли выходят в море. М.—Л., 1945, с. 162–174.
[Закрыть] «Эта первая победа на море, одержанная пехотным генералом, – сказал Поль Джонс, – передайте ему мои поздравления».[325]325
Шторм Г.П. Дети доброй надежды. М., 1962, с. 301
[Закрыть] «Генерал Суворов много вреда сделал неприятелю батареями…» – доносил в реляции Потёмкин.[326]326
Там же, с. 295, 297.
[Закрыть]
Турки у выхода из лимана потеряли пять линейных кораблей, два фрегата, две шебеки, один бомбардирский корабль, одну галеру, мелкие суда и «шесть тысяч человек убитыми и утонувшими».[327]327
А.В. Суворов. Документы. М., 1951, т. II, с. 420 (сноска).
[Закрыть]
Потери русских были незначительны. Остатки турецкого флота вырвались в открытое море и ушли в Босфор. На лимане осталась только гребная эскадра, которую Нассау-Зиген блокировал, а 1 июля сокрушил остатки её прямо под стенами Очакова.
За эти три смелые операции Нассау-Зиген был произведён в вице-адмиралы, награждён орденом Георгия 2-й степени и «3020 крепостными душами в Могилёвской губернии».[328]328
Никифоров В.П., Помарнацкий Л. В. А.В. Суворов и его сподвижники. Аннотированный каталог. Л., 1964, с. 45.
[Закрыть]
Нижние чины гребной флотилии, действовавшие на лимане против турецкого флота 7, 17 и 18 июня, были награждены серебряными медалями (диаметром 39 мм).[329]329
А.В. Суворов. Документы. М., 1951, т. II, с. 418, 419.
[Закрыть]
Лицевая сторона медали подобна Кинбурнской. На оборотной – помещена прямая пятистрочная надпись: «ЗА – ХРАБРОСТЬ – НА ВОДАХЪ – ОЧАКОВСКИХЪ – ИЮНЯ 1788».
Медаль носили на груди на Георгиевской ленте.
За взятие Очакова. 1788 г
После разгрома и уничтожения десанта на Кинбурнской косе и освобождения Днепровско-Бугского лимана от турецкого флота главной задачей русской армии было взятие османской твердыни – Очакова. Он считался в турецких владениях на Чёрном море главным портовым городом. Крепость представляла собой неправильный, удлинённый четырёхугольник. Узкой, восточной, стороной она примыкала к лиману, а три другие, обращённые в степь, имели мощные каменные стены с нагорным ретраншементом, покрытым камнем и земляным валом; а в самой южной части находилась цитадель, возвышавшаяся перед Кинбурном над высоким откосом лимана.
Всё лето и до самой глубокой осени Очаков держал основные силы армии Г. А. Потёмкина возле своих стен. На предложение А. В. Суворова о штурме верховный командующий отвечал: «Я на всякую пользу руки тебе развязываю, но касательно Очакова попытка неудачная может быть вредна. Я всё употребляю, надеясь на бога, чтобы он достался нам дёшево».[330]330
Равич Н.А. Две столицы М., 1982, с. 160.
[Закрыть]
Нерешительность и бестолковое выжидание возмущало Суворова. Он пытался вынудить Потёмкина к штурму и однажды предоставил ему такую возможность.
27 июля Суворов воспользовался вылазкой большого отряда турок из крепости и завязал с ними бой. Турки выслали подкрепление, и началось настоящее сражение. Всё внимание противника было приковано к нему. В это время можно было нанести удар со стороны открытого фланга противника и ворваться в крепость. Но Потёмкин опять проявил нерешительность, упустив реальный шанс овладеть Очаковом. И даже обвинил Суворова в потере пехотных финагорийцев: «Солдаты не так дёшевы, чтобы их терять попусту. К тому же странно мне, что вы в моём присутствии делаете движения без моего приказания. Не за что потеряно бесценных людей столько, что довольно было и для всего Очакова».[331]331
Михайлов О.Н. Суворов. М., 1984, с. 249.
[Закрыть] Потёмкин представил императрице это дело так, что она заявила в присутствии приближённых: «Слышали, старик, бросясь без спросу, потерял до 400 человек и сам ранен: он конечно был пьян».[332]332
Равич Н.А. Две столицы. М., 1982, с. 160.
[Закрыть] А у Суворова было сквозное ранение шеи. Он лежал в своей Кинбурнской крепости и сам чуть не погиб от случайного взрыва в мастерской, «где начинялись бомбы и гранаты».[333]333
ЦГВИА, ф. ВУА, д. 2415, ч. II, л. 331–333, 370.
[Закрыть]
Не прошло и месяца после этого случая, как 18 августа турки снова предприняли вылазку, но уже на правом фланге с намерением захватить русскую батарею, которой командовал М. И. Голенищев-Кутузов. Короткими перебежками, укрываясь во многочисленных канавах и балках, они выскочили к установленным орудиям, и завязался жестокий бой. Егеря штыковой контратакой отбросили янычар и погнали их обратно к крепости, чтобы на их плечах ворваться в Очаков. Кутузов в это время, держа белый платок для сигнала, прильнул к амбразуре укрепления и тут же опрокинулся на спину. Пуля ударила ему в правую щёку и вышла через затылок.[334]334
Полководец Кутузов. Сб. М., 1955.
[Закрыть] Голова Михаила Илларионовича была вторично пробита почти в том же месте, что и при первом ранении во время взятия штурмом укреплений в Крыму, у татарской деревушки Шумы.[335]335
Там же.
[Закрыть] Оба ранения были тяжёлыми. Врачи писали о нём: «Если бы такой случай передала нам история, мы бы сочли её басней».[336]336
Брагин М. Кутузов. ЖЗЛ. М., 1970.
[Закрыть] А лечивший его врач, предугадывая будущее, оставил такую запись: «Надобно думать, что провидение охраняет этого человека для чего-нибудь необыкновенного, потому что он исцелён от двух ран, из коих каждая смертельна».[337]337
Михайлов О.Н. Кутузов. М., 1984, с. 248.
[Закрыть]
Лето проходило в бесплодных ожиданиях. Уже были выкуплены фортификационные планы Очакова у французских инженеров, которые вели работы по укреплению крепости. Но Потёмкин всё не решался на штурм. Он боялся турецкой артиллерии на маленьком острове Березань, который находился у входа в лиман, к югу от Очакова. Огонь её доставал до Кинбурна и не давал возможности штурмовать Очаков со стороны моря, где было больше возможностей на успех. «Сия ничтожная фортеция» была неприступна. Несколько раз её пытались взять русские моряки, но зоркие сторожа крепости вовремя поднимали тревогу, и она ощетинивалась всеми огнестрельными средствами.
Уже наступила осень, а Потёмкин всё выжидал, держа армию в окопах на холоде и под дождями. При этой «осаде Трои», как язвительно называл Румянцев бестолковое сидение под крепостью, войска несли огромные потери. Морозы предзимья застали солдат в лёгком платье, голод от недостатка продовольствия и болезни косили людей сотнями. Трижды прав был Суворов, который говорил: «Одним гляденьем крепости не возьмёшь. Послушались бы меня, давно бы Очаков был в наших руках».[338]338
Там же.
[Закрыть] Даже адмирал Нассау-Зиген ещё летом по этому случаю высказал своё уверение, что «…крепость можно было взять ещё в апреле».[339]339
Там же, с. 251.
[Закрыть]
Потёмкин мрачнел и целыми днями злым взором смотрел на крепость. Не хотел он связываться с казачеством, напоминавшем о бунтаре Пугачёве, да некуда было деваться. Бывшие запорожцы, а ныне «верные казаки», проглотившие обиду за свою Сечь, умели издревле применяться к подобной обстановке. Им было не привыкать ходить даже на Константинополь в своих ладьях. А эта крепость на острове Березань была доступна только им. Суворов сочувствовал Потёмкину: «Боже, помози на Березань!» – писал он ему.[340]340
ЦГВИА, ф. ВУА, д. 2415, ч. II, л. 307.
[Закрыть]
Долго не решались бывшие запорожцы на операцию, но в одну из тёмных, холодных ночей они изловчились и взяли эту «фортецию». Другая часть казаков, посланная в Гаджибей (Одессу), сожгла там склады с продовольствием и снаряжением для Очакова. Теперь Грицко Нечеса, как называли Потёмкина казаки за его вьющуюся шевелюру волос, был уверен, что крепость долго не продержится.
Но прошёл ещё месяц, а истощённый гарнизон не сдавался. Сложившаяся тяжёлая зимняя обстановка вынудила Потёмкина к решительным действиям. В метель и мороз шесть колонн одновременно с двух сторон крепости – с западной и восточной – начали её штурм, который продолжался «час с четвертью». Сражение было жестоким.
Штурм Очакова в декабре 1788 г.
(Гравюра А.Берга, 1792 г.)
Суворов не без иронии послал Потёмкину поздравление с затянувшейся до крайности победой: «С завоеванием Очакова спешу вашу светлость нижайше поздравить. Боже, даруй вам вящие лавры…».[341]341
Там же, л. 480.
[Закрыть]
За эту кампанию Г. А. Потёмкин был незаслуженно награждён высшей степенью ордена св. Георгия и получил в память потомству именную золотую медаль с изображением его персоны, о чём сама императрица указывала в рескрипте: «…почтили мы Вас знаком 1-й степени военного Нашего ордена… жалуем Вам фельдмаршальский повелительный жезл, алмазами и лаврами украшенный… и в память оным сделать (приказали) медаль…»[342]342
ПСЗ, т. XXIII, № 16756.
[Закрыть]
Она (диаметром 80 мм) была выполнена мастером Карлом Леберехтом. Надпись вокруг «монументального портрета» самого Потёмкина гласила: «Князь Григорий Александрович Потёмкин-Таврический генерал-фельдмаршалъ». На оборотной стороне изображён план штурма крепости Очаков с надписью в верхней части: «Усердием и храбростью».[343]343
Щукина Е.С. Медальерное искусство России в XVIII веке. Л., 1962, с. 99—102.
[Закрыть]
«А. В. Суворов… получил в награду бриллиантовое перо на шляпу ценой в 4450 рублей»,[344]344
Гимов В. Суворовские победы в боевых наградах. Памятники Отечества, альманах, 1984/2, с. 59.
[Закрыть] Кутузов – орден св. Анны 1-й степени и Владимира 2-й степени.[345]345
Михайлов О.Н. Кутузов. М., 1988, с. 102.
[Закрыть] Особо отличившиеся офицеры были награждены орденами Георгия и Владимира, а «незаслужившим» их при штурме Очакова «…жаловали мы знаки золотые для ношения в петлице на ленте с чёрными и жёлтыми полосами…».[346]346
ПСЗ, т. XXIII, № 16756, 16819.
[Закрыть] Этот крест с закруглёнными концами представлял собой нечто среднее между офицерским орденом и видоизменённой крестообразной медалью. Исключительная редкость его объясняется сравнительной малочисленностью награждённых. И хотя знак этот по рангу стоит ниже боевых орденов, в историческом смысле он представляет бесспорно больший интерес.
На лицевой стороне его, в середине, в двойной овальной рамке помещена трёхстрочная надпись: «ЗА СЛУЖБУ – И – ХРАБРОСТЬ», а на оборотной, точно в такой же рамке – четырёхстрочная надпись: «ОЧАКОВЪ – ВЗЯТЪ. 6. – ДЕКАБРЯ – 1788».
Награждённому этим крестом сокращался срок службы на «три года из числа лет, положенных для заслужения ордена военного…». И по истечении его офицер «…должен получить этот орден (св. Георгия), яко за подвиг…».[347]347
Там же.
[Закрыть]
В своём рескрипте Екатерина пишет очень много об офицерских пожалованиях, а о награждении солдат обмолвилась лишь одной фразой: «…Нижним чинам и рядовым, на штурме Очаковском бывшим, за храбрость их, Всемилостивейше жалуем серебряные медали…»[348]348
Там же.
[Закрыть]
Медали эти – необычной формы: узкий овал с изображением вензеля Екатерины II, увенчанного императорской короной; под ним лавровая и пальмовая ветви, перевязанные лентой.
На оборотной стороне медали изображена девятистрочная надпись: «ЗА – ХРАБРОСТЬ – ОКАЗАННУЮ – ПРИ – ВЗЯТЬЕ – ОЧАКОВА – ДЕКАБРЯ – 6 ДНЯ – 1788».
Медаль эту получили участники штурма крепости Очаков, а носили её солдаты на груди на Георгиевской ленте.