Текст книги "Период распада"

Автор книги: Александр Афанасьев (Маркьянов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Капитан Гуль ехал в машине, следующей в кортеже второй, на заднем сиденье. На переднем сидел полковник, не отрывающийся от рации. Первой шла машина дорожной полиции, лидируя конвой и расчищая ему дорогу. Всего в караване были: полицейская машина, три микроавтобуса и два больших армейских грузовика. В них набились все офицеры, какие только были в тот момент в академии, и часть курсантов. Очевидно, тех, кто уже принят в Боз Курт.

Через вечерние пробки они пробились легко, на окраине города к ним присоединились еще одна полицейская машина и какой-то внедорожник. В этом составе они подъехали – с мигалками, с иллюминацией – к зданию на Башбалканлик, где не успели даже усилить посты.

Полковник вышел из машины, сильно хлопнув дверью, за ним последовало еще несколько офицеров. Другие, в том числе и капитан Эрим, остались у машин.

Бойцы из группы государственной охраны встретили их только тогда, когда первые офицеры, возглавляемые полковником, уже вошли в здание через основной вход.

– Что происходит?

Офицер службы государственной охраны явно еще ничего не понял, хотя вооружен был уже не пистолетом, а армейским автоматом, который не носил на ремне, а держал в руках.

– Я полковник Фарук Сезер, нас прислали на усиление охраны здания.

– Кто приказал?

– Начальник Генерального штаба. Мы часть прямого подчинения.

– У вас есть письменное предписание?

– Нет, мы не успели его получить. Приказание было отдано по коммутатору Генштаба, устно.

Офицерам охраны приказание об усилении отдали только двадцать минут назад, они толком не успели даже понять, что происходит. Командир их подразделения, отдавая приказ об усиленном несении службы, лишь сказал, что нужно быть готовым к массовым беспорядкам и эксцессам. И все равно он не поверил этим так скоро прибывшим и хорошо вооруженным военным.

– Прошу оставаться здесь.

Офицер направился к телефону, краем глаза заметив, как несколько человек из прибывших пошли к дверям пожарной лестницы.

– Эй, – крикнул он.

Ответом стал густой шквал автоматных очередей…

Сопротивление им оказали только на этаже, где проходило заседание СНБ. Безнадежное. Им это обошлось в одного убитого и троих раненых, противник был уничтожен до последнего человека. Пленных не брали.

Капитан Гуль вышел из разбитого пулями основного зала заседаний, отделанного мрамором и дорогими породами дерева, с большим круглым столом, где по центру стояла кадка с цветами. Отступил в сторону – пол в коридоре был мраморный, и крови было столько, что ноги скользили по ней, широкой рекой она стекала к лестнице и к лифтам. В здании уже не стреляли, трупы не убирали – несколько курсантов с автоматами стояли в разных частях коридора. Поддерживалась строгая дисциплина – никто даже не подумал взять что-то из кабинетов или обшарить карманы убитых, надеясь чем-то поживиться. Все знали, что расплата за это будет скорой и жестокой. Ждали съемочную группу – она должна была запечатлеть убитых членов правительства и самого премьер-министра. Потом это все должны были показать по национальному телевидению – как свидетельство того, что власть сменилась и защищать старую бессмысленно.

Стараясь не наступать в расплывшиеся по мрамору лужи крови, перешагивая через заставшие в неподвижности смерти трупы, капитан Гуль подошел к разбитому пулями панорамному окну. Это был один из последних этажей, и вид отсюда, с самого высокого здания Анкары, на город открывался прекрасный. Внизу бухтели моторами бронетранспортеры, вставая на позиции, их хорошо было видно из-за ночной подсветки здания. Их было два, и на каждом из них к развевающемуся турецкому флагу спешно была пришпилена широкая белая лента – опознавательный признак, по этой белой ленте путчисты опознавали друг друга. Сигнал «Аслан атлади» передавался в эфире постоянно, и все больше и больше колонн бронетехники с развернутыми флагами с белой лентой выходили из расположения частей, выходили на дороги, шли в сторону городов.

В центре Анкары шел бой. То и дело красные струи трассеров распарывали стремительно темнеющее небо.

Еще утром капитан Гуль не знал о том, что ему предстоит сделать вечером. Полковник не отдал ему ни одного приказа, он сам взял автомат и пошел в бой. Сегодня он убил по крайней мере четверых, он был в числе первых, кто ворвался в зал заседаний СНБ и открыл шквальный автоматный огонь по тем, чьи приказы еще вчера должен был выполнять.

Он ни о чем не жалел. Ни в чем не раскаивался. Если бы можно было повернуть время назад, он поступал бы точно так же, как поступил сейчас.

Потому что все было правильно.

В окраинных районах города было относительно спокойно. Перестрелок не было.

Аслан атлади…

В начале двадцать первого века альфой и омегой государственной политики величайших держав мира стали расчетливость и цинизм. Победителей не судят, интересы своей страны (чаще сиюминутные) выше интересов всего мира, выше общечеловеческих ценностей. Само выражение «общечеловеческие ценности» оказалось затасканным и изгаженным до предела, а ведь они, эти ценности, существуют – свобода, справедливость, порядок. Доброта, наконец. Произошедшее в Турции – а погибших было уже несколько тысяч – не ужаснуло никого в мире, все это уместили в десятиминутную нарезку новостей. Раньше несколько наивно и демагогично, но против кровавых военных диктатур выступал Советский Союз. Теперь Советского Союза не было, и возвысить голос против творящегося кошмара было некому.

Первым новую власть в Турции – «режим серых генералов» – признали Соединенные Штаты Америки, что моментально повлекло подозрения в причастности к организации государственного переворота в Турции. Второй, боясь отстать, признала новый режим Российская Федерация. Потом начал подтягиваться Евросоюз, не все одновременно – все-таки страшновато было. Последним, затягивая до последнего, нехотя признал новую власть Китай.

Турецкие нацисты, окатив страну кровью, утвердились у власти.

В тридцатых режиму германских национал-социалистов Адольфа Гитлера потребовалось шесть с небольшим лет, для того чтобы развязать кровавую бойню Второй мировой. В двадцать первом веке время спрессовано, события надвигаются со скоростью курьерского экспресса, а потому беда пришла намного быстрее. Пришедшие к власти в Турции генералы не были теми, кто развязал войну. Но они внесли немалый, очень весомый вклад в разгорающийся мировой пожар.

* * *

18 июня 2012 года

Порт Аден, Арабская республика Йемен

Бывшее здание министерства обороны НДРЙ

Подполковник Роберт К. Джереми,

старший военный советник

75-й полк рейнджеров, армия США

Говорят, что история повторяется дважды: первый раз в виде трагедии, второй раз в виде фарса. За сегодняшний день подполковник Джереми убедился, что это не так: второй раз история повторяется в виде еще более страшной трагедии. Жизнь жестоко карает, не наказывает – а именно карает тех, кто не учит ее уроков.

Потеряв нескольких своих людей при наступлении танков, подполковник отступил в Аден, приказав занять оборону и любой ценой держать район Аль-Мансур, аэродром Хормаксар и приморское шоссе. Так получилось, что на сегодняшний день он был старшим из находящихся в стране американских офицеров и единственным, способным организовать оборону города. Его преимуществами были отличная выучка и еще более превосходное оружие его людей, а также возможная поддержка его страны – Соединенных Штатов Америки. У него было преимущественное положение – он находился в обороне, а не в наступлении, и местность весьма способствовала занятию оборонительных позиций. Город Аден расположен на побережье, от остального арабского полуострова он отрезан высокими горными хребтами, и мест, где можно прорваться, – всего три. Большей частью Аден был построен в огромном кратере давно потухшего вулкана средневековыми купцами – и не без умысла: стены кратера давали купцам и расположенным в городе складам отличную защиту от набегов племенной конницы. Эту часть города так и звали – Кратер. Племена уже тогда жили единым разбоем и взиманием дани с проходящих по их землям торговых караванов, потому что земля их была бесплодна, дика и к ведению какого-либо хозяйства, что земледельческого, что скотоводческого – решительно непригодна. И сейчас, на втором десятилетии двадцать первого века, все осталось здесь так же, как и тогда. Вот только у кочевых племен старинная кремневая винтовка сменилась на автомат Калашникова и снайперскую винтовку Драгунова, а верный конь – на танк Т-72, модернизированный с их же и израильской помощью. Остальное осталось прежним – стальная волна накатывала на древние, много чего повидавшие отроги кратера, а немногочисленные защитники пытались удержаться на этих горных склонах, понимая, что если племена и танки прорвут оборону, то их просто сомнут, прижмут к берегу и перебьют до последнего человека. Отступать было некуда, только что вплавь – и до Джибути, там, кажется, есть войска Иностранного Легиона и наша база. Там тоже черт знает что творится…

Подполковник отцепил с пояса флягу, глотнул воды – вода пока была, но скоро ее не будет. Потом попытался встать – это ему удалось, но закружилась голова. Офицер еще вчера утром был контужен во время скоротечного отступления, когда танковый снаряд рванул метрах в десяти от командирской открытой машины. По меркам сегодняшнего дня – мелочь, легко отделался, не стоит даже идти к санитару. Справившись с тошнотой, подполковник подошел к окну.

Аден лежал перед ним как на ладони: здание министерства обороны было расположено так, что оно господствовало над местностью, с тыла его прикрывал горный склон, а дорога к нему была единственная, узкая, извилистая и простреливаемая на всем ее протяжении. После налета «Градов» и недолгого артиллерийского обстрела пожары в основном потушили, но вот в порту творилось нечто невообразимое. Неизвестные хорошо все просчитали – они подорвали на рейде заполненный до отказа танкер, потушить (под обстрелом) его не удавалось, тем более что наступающие хорошо знали о диверсии и били по рейду осколочными и зажигательными снарядами. Капитан единственного находившегося на тот момент на рейде Адена американского эсминца принял тяжелое, но совершенно верное решение – сняться с якоря и выйти с рейда, ускользнуть из ловушки, пока это еще возможно. Сейчас эсминец крейсировал где-то на входе в Аденский залив, обеспечивая более-менее надежное противовоздушное прикрытие ТВД, а его комендоры садили по берегу из единственного имеющегося на эсминце стадвадцатисемимиллиметрового артиллерийского орудия. У них не было даже танков – черт побери, ни одного танка, только «Хаммеры», бронетранспортеры Страйкер и эти проклятые дорогущие мастодонты MRAP, которые русская скорострельная зенитка «Зевс» калибра 23 или установленная на БТР русская тридцатимиллиметровая пушка разбирает на атомы! Единственной удачей было то, что в порту оказалось судно, доставившее – в рамках программы помощи той армии, которая сейчас штурмует город, гору военного имущества, в том числе несколько устаревших гаубиц калибра сто пятьдесят пять с запасом снарядов. Они-то, установленные в разных районах города и постоянно перемещаемые с места на место во избежание подавления гаубицами противника, и были тем единственным фактором, благодаря чему танки и мотопехота противника пока что не обстреливали Аден прямой наводкой. Они же да несколько настоящих бронетранспортеров были тем единственным нормальным пехотным вооружением, которое у них было. Увлекшись борьбой с терроризмом и наизобретавшись много самых разных машин, прекрасно защищенных, но неповоротливых и почти невооруженных, американцы сейчас расплачивались за свою глупость. Против них, помимо племенного ополчения и разных вооруженных банд, была брошена как минимум танковая бригада регулярной армии при артиллерийском усилении.

Черный, жирный мазутный дым с горящего рейда влекло на город, в клубах дыма плыл шпиль Биг-Бена – почти точной копии британского, установленный в районе Стимер, британского квартала, места проживания европейцев в этих неспокойных местах вот уже на протяжении многих десятилетий. Дым заволакивал мутным покрывалом город, заползал в легкие, просачивался в любую щель, вызывал тошноту. Подполковник вспомнил, когда он видел такое же – в Кувейте, в девяносто первом, когда отступающие иракцы подожгли нефтяные скважины, и они, наступая через пустыню, матерились и отплевывались, и слюна была черной, как деготь, а сами они были похожи на обезумевших трубочистов.

Все повторяется.

Вздохнув, подполковник повернулся от окна, оглядел разгромленный кабинет, где они устроились. Как ему сказали, это было русское крыло, здесь когда-то сидели русские военные советники. Сейчас подполковник был бы не прочь вернуть восьмидесятые – сдать обезумевшую, захлебывающуюся в крови страну русским и бежать отсюда, куда глаза глядят. Не все в те времена, когда он только начинал, было плохо.

У стены поверх развернутого прямо на полу вещмешка спал майор Франтишек, фамилия его была столь сложной и заковыристой, что подполковник был просто не в силах ее произнести. Звал просто – Франк, и майор Войска Польского не обижался. На рукаве майора гордо красовался красно-белый шеврон с гордой надписью «Гром». Польские спецназовцы, воевавшие бок о бок с ними в Ираке и Афганистане, в самом начале спасли американцев, ворвавшись в полевой учебный лагерь на рассвете. Это позволило опередить йеменцев и хоть как-то организовать оборону до того, как подошли танки, сдержать первый натиск. Они, поляки, стояли лагерем дальше, ближе к бывшей столице страны, Сане, и выполняли как учебные, так и боевые функции – хотя мандат их, равно как и американский, предусматривал только обучение и советническую помощь йеменской армии и силовым структурам. Когда ночью лагерь атаковали, поляки под шквальным огнем противника (их атаковали на русских БМП) сумели сделать невозможное – организованно отступить до следующего лагеря, сохранив часть техники и снаряжения, и даже вывести раненых. Командир польского гарнизона, которого подполковник знал лично еще по Афганистану, погиб, оставшись с горсткой бойцов прикрывать отход основных сил – фактически оставшись на смерть. Сейчас польские солдаты и офицеры рука об руку с американцами и частью йеменских коммандос, которые остались верны новому правительству, дрались на спешно созданной и при любом более-менее серьезном натиске противника рвущейся по швам линии обороны. Майор Франтишек, с честью выведший свое войско – кого мог, спал на разложенном на полу спальном мешке, даже во сне прижимая к себе свой автомат. Он же привел с собой почти сошедшего с ума британского офицера; тот донес страшную весть – стоящих гарнизоном у Саны британцев застали врасплох и перебили до последнего человека. Просто снесли гарнизон сосредоточенным огнем, а оставшихся в живых намотали на танковые гусеницы. Если в течение следующего дня осажденному гарнизону Адена не доставят подкрепления и помощь, не организуют авиаподдержку – их всех ждет то же самое.

Подполковник Джереми не был уверен, что смог бы так же храбро действовать и остаться на верную смерть, чтобы спасти остальных – как тот польский полковник.

Чуть в стороне у самой стены – двое американских офицеров из спешно организованного штаба, развернув несколько полевых компьютерных терминалов и установив станцию спутниковой связи, пытались хоть как-то наладить передачу данных на КП Шестого флота и в штаб-квартиру НАТО. Подполковник пока не вмешивался в их работу. Вместо этого он подошел к наспех сооруженному из двух обычных штабному столу, склонился над расстеленной на нем спешно поднятой гражданской топографической картой. Другой карты не было.

Они пока удерживают позиции где-то дальше Дар-аль-амира и Шейх Усмана, не пропуская танковые и мотострелковые части к побережью. Плотно держат они и район Максар – это предпоследняя линия обороны. Перешеек, который они держат, – в ширину меньше мили, но там не за что зацепиться, там нет ни гор, ни каких-либо других препятствий для наступления. Пока фронт обороняется не сплошной цепью, а мобильными моторизованными группами, скрывающимися в развалинах, складках местности и открывающих внезапный огонь из противотанкового оружия по появляющимся бронеобъектам. Подполковник приказал как можно скорее оборудовать вторую линию обороны по горному хребту, оттуда, пользуясь господствующей высотой, уже ведут огонь расчеты ПТРК и снайперы с дальнобойных винтовок. Он был уверен, что пока у них есть запасы противотанкового оружия, они отразят даже массированную танковую атаку. Но и те, кто им противостоит, не дураки. Один налет «Градов» по городу уже был и вряд ли повторится – вечереет. Но завтра они подтащат еще несколько установок «Град», подтащат гаубицы и просто будут расстреливать их, находясь на безопасном удалении, будут засыпать их снарядами, пока здесь не останется ничего живого. Если они прорвутся к побережью – конец всем; огнем танков, выведенных на прямую наводку, они перекроют Аденский залив и морской порт, сделав невозможной организованную морскую эвакуацию. Потом либо попытаются перебросить штурмовые части через залив, либо пойдут на штурм перешейка в районе Максар.

Их не сдержать. Если мятеж подняла только малая часть армии, объединившись с племенами, тогда еще куда ни шло. Но пока такой информации не было, следовало предполагать, что мятеж подняла вся йеменская армия, и количество брошенных против них сил, организованность их действий – это подтверждали. Наступающими частями явно командовали, и командовали неплохо, это не был неорганизованный, анархичный сброд с оружием, это была именно армия.

Если рейд порта Аден будет под обстрелом к моменту эвакуации – придется бросать все и эвакуироваться с пляжей в районе острова Сира, совершенно для этого не приспособленных. Единственное их достоинство – они прикрыты горами, и организовать их обстрел прямой наводкой невозможно, а навесным йеменские пушкари стреляют не очень хорошо, предпочитая точность попадания каждого снаряда количеству выпущенных снарядов. Оборудованных причалов в том районе нет, и придется эвакуироваться вплавь – до кораблей. Акул там не должно быть, но все же…

Далекая, хлесткая серия разрывов – звук был похож на рвущуюся гигантскую парусину – разорвала тишину, с чуть слышным звоном дрогнули стекла. Подполковник Джереми даже не поднял головы – «Град». Вот еще одна серия. Еще… Он не думал, что они начнут обстрел уже под вечер – однако, похоже, начали…

Господи, когда же мы чему-то научимся? Подполковник, когда только это все начиналось, предупреждал, что затеянная Госдепартаментом и ЦРУ авантюра ни к чему, кроме беды, не приведет, что ставить на высший государственный пост страны бывшего просоветского лидера, с разрушением Советского Союза мгновенно поменявшего ориентацию и ставшего проамериканским лидером на Ближнем Востоке, – смерти подобно. Что страна подобна пороховой бочке и достаточно одной искры, чтобы все рвануло по-серьезному. Что лживая и двуличная политика нынешнего президента Йемена, старающегося угодить всем сразу – племенам, американцам, наркомафии, исламским экстремистам, – все же лучше, чем гражданская война в стране. Что «избрание» нового лидера страны, да еще бывшего президента просоветского Южного Йемена, Народно-Демократической Республики Йемен в качестве главы объединенного Йемена почти автоматически приведет к резкому росту сепаратистских и антиамериканских настроений на севере Йемена и радикализирует большую часть набранной преимущественно из северян армии. Что северяне никогда не примут такого решения, потому что они считают, что в долгой истории раскола Йемена на Северный и Южный победили именно они – и такое решение вашингтонских мудрецов заставит их взяться за оружие.

Нет. Все же решили сделать.

Но даже он, видевший Афганистан, не думал, что рванет так быстро и так страшно.

По коридору протарахтели шаги, подполковник положил руку на рукоять «кольта». Сейчас можно ждать всего.

Но это был всего лишь старина Беккер, капитан Пол Беккер, один из инструкторов в их лагере и офицер рейнджеров. Он не был негром – наполовину немец, наполовину американец, но выглядел сейчас как негр или как человек, переборщивший с маскировочным гримом. Масляные, черные разводы на лице делали его неузнаваемым.

– Спокойно. Это всего лишь я, – с ходу предупредил он.

Подполковник оставил «кольт» в покое.

– Ты выглядишь так, как будто тебя отпустил в увольнительную сам дьявол.

Капитан прошел к стоящей в углу большой бутыли с водой на пять галлонов, поднял ее и прямо из горлышка напился.

– Так оно и есть. Во рту как насрали.

Подполковник молча ждал доклада.

– Полный п…ц! – наконец сказал капитан. – В аэропорту черт знает что творится. Били прицельно. Есть относительно целые самолеты – но я бы на них лететь не рискнул.

– Полоса?

– Выведена из строя. За день можно привести в относительный порядок – если не будет новых повреждений. Я организовал людей.

– Он сможет завтра принять сто тридцатый? [20]20
  Сто тридцатый– то есть С-130, основной фронтовой транспортник НАТО.


[Закрыть]

– Не знаю, сэр. Я присмотрел другое место – Соляные поля, на берегу залива. Третья точка – дорога от Кэмп Радфан, идущая по самому побережью. При определенном навыке там можно посадить сто тридцатый, там пока нет повреждений. Но никакого аэродромного обеспечения там не будет, это дорога не самая лучшая. И, кроме того – при наступлении она может оказаться под сильным обстрелом.

– В Кратере?

Капитан замялся:

– Есть дорога, на нее точно сядет двадцать седьмой. Сто тридцатый по длине тоже сядет, но как будет взлетать – не знаю. Чуть не рассчитал – и врезался в гору.

– Порт?

– Бесполезно, сэр. Весь рейд в горящей нефти, горят корабли, те, что не успели уйти. Даже если все силы бросить на расчистку порта – за день мы ничего не сделаем, и за два тоже. Порт выведен из строя.

– Потери?

– В городе не такие большие, как могли бы быть, сэр. Мешают гражданские – они как испуганное стадо, есть те, кто бросается вплавь до Джибути.

Подполковник их понимал.

– Мы можем что-то для них сделать? – для очистки совести спросил он.

– Не думаю, сэр.

– «Марию-Луизу» выгрузили, успели?

– Да, сэр. Выгрузили все до того, как загорелось. Сейчас организуется последняя линия обороны на случай прорыва танков по хребту Джабаль Шамсан.

Хоть одна хорошая новость, да есть.

– Сколько продержимся, как думаешь?

Капитан покачал головой.

– Пока снарядов к гаубицам хватит, сэр. Сутки, может, двое.

Подполковник повернулся к офицерам своего временного штаба:

– Передавайте…

Что нужно было передавать – подполковник не успел сказать. Очередная серия ракет «Града» легла совсем рядом, их оглушило близкими разрывами, стекла моментально лопнули миллиардом осколков, горячий вихрь ворвался в кабинет, сбивая с ног людей и круша аппаратуру. Подполковник не успел упасть на пол – вихрь подхватил его, бросил на стену, сбивая с ног, сверху с грохотом упало еще что-то, в глазах потемнело…

Он не знал, сколько он так пролежал. Час, день, может быть – всего минуту. Сознание упорно не хотело возвращаться в измученное тело, блуждая в темных лабиринтах забытья. В чувство подполковника привел капитан Беккер, пришедший в себя первым и весьма невежливо пару раз хлестнувший подполковника по щекам…

Подполковник открыл глаза. Первое, что он увидел, была трещина на потолке. Возможно, это просто потрескалась побелка. А может быть – при следующем обстреле все это чертово здание просто рухнет на них и погребет их в руинах.

Подполковник закашлялся, в горле будто кто-то скребся, живой и безжалостный, пытаясь выбраться наружу.

– Сэр…

Вместо ответа подполковник смог только что-то невнятно прохрипеть.

– Попейте, сэр…

Теплая вода чуть успокоила нежданного, обосновавшегося в гортани зверя – но не изгнала его прочь.

– Все целы?

– Не знаю. Давайте, я помогу вам встать, сэр.

С помощью капитана Беккера и оказавшейся под рукой стены подполковник встал на ноги. Чуть в стороне отряхивались, поднимаясь с пола, штабные. Меньше всего пострадал Франтишек – он лежал на полу, и его просто засыпало осколками. Сейчас он проснулся – но не вставал, опасаясь новых взрывов.

На пятачке перед зданием министерства что-то горело, кричали на несколько голосов.

– Санитар кому-нибудь нужен?

– Кажется, нет, сэр.

Одного из офицеров связи прилично задело осколком стекла – но все это можно было пока поправить с помощью индивидуального перевязочного пакета. Слава Аллаху, что бутыль с водой стояла на полу у подоконника и не перевернулась.

– Все едно нас тут вобьют, пан дополковник, – с мрачной убежденностью сказал Франтишек, не вставая, – до последней людины замордуют.

– Заткнись, не каркай! – резко ответил подполковник Джереми. – Что со связью?

Один из радистов оторвался от рассматривания того, что когда-то было антенной спутниковой связи – основной удар пришелся на нее.

– Сэр, спутниковой связи у нас больше нет.

– Не починишь?

– Нет, сэр. С концами…

Твою мать… Станция была единственной.

– Беккер!

– Я, сэр!

– Поезжай в город. Еще раз осмотри порт и аэровокзал на предмет исправного оборудования связи. Посмотри, может, найдешь где гражданскую спутниковую тарелку.

– Сэр, она работает не в нашем формате, – встрял связист.

– Все равно вези. Все, что найдешь. Если не будет связи – нас и впрямь здесь всех замордуют. Если не найдешь – готовьтесь держать связь через «Farragut».

«Farragut» – так назывался тот самый эсминец, ускользнувший из Аденского порта, прорываясь через пылающую от горящей нефти водную гладь и поднимаемые падающими на рейд снарядами фонтаны. Связь можно было действительно установить тактическими средствами, эстафетой, через него.

– Есть.

– Пан дополковник?

– Сиди пока здесь. Я скоро приду.

– Есть…

Подполковник хотел сходить вниз, посмотреть, что делается на постах, которые охраняют здание министерства и прикрывают дорогу, ведущую к министерству – видимо, основной удар «Града» пришелся на них. Но, открыв дверь, он увидел за ней генерала Саида – подполковника, мгновенно, за один день прошагавшего несколько ступеней от подполковника до полного генерала и министра внутренних дел. Жирный, усатый, как таракан, носящий щегольски сбитый набок красный берет – он сразу не понравился подполковнику Джереми.

– Вас хочет видеть президент, подполковник. Немедленно.

Мутилось в голове, хотелось дать этому жирняку в морду и захлопнуть перед его носом дверь. Так дать, чтобы кровью умылся.

Но нельзя.

– Немедленно, сэр!

Подполковник кое-что прикинул.

– Франк.

– Я, пан дополковник.

– Пойдешь со мной.

– Есть!

– Господин президент говорил про вас одного! – запротестовал Саид.

Не говоря ни слова, подполковник просто отстранил его в сторону, широким шагом пошел по коридору. У лестницы, ведущей на второй этаж, на всякий случай уже занял позиции американский пулеметный расчет. Франтишек пристроился рядом.

– Будь начеку, – шепнул подполковник.

Приемная президента охранялась до зубов вооруженными офицерами Президентской гвардии, обыскать американского и польского офицеров и потребовать сдать оружие они не решились. Просто открыли дверь и пропустили их внутрь.

Президент Арабской Республики Йемен Али Насер Мухаммед, избранный «переходным правительством», старый – но не потерявший своей воинственности, сидел в бывшем кабинете министра во главе стола, а по обе стороны стола сидели уцелевшие члены нового кабинета и офицеры Президентской гвардии. Всего в кабинете было человек двадцать, они поставили столы так, чтобы образовалось нечто наподобие кабинета для совещаний. У всех было какое-то оружие, даже у гражданских.

Полковник молча подошел к столу, садиться не стал.

– Садитесь, – властно сказал президент, указывая на свободный стул.

– Благодарю, – ответил подполковник и остался стоять.

– Хорошо… В таком случае мы хотели бы знать, подполковник, что правительство Соединенных Штатов Америки делает для спасения свободы и законно избранного правительства Йемена?

Будь этот вопрос задан в другой обстановке, другим тоном и другими словами – подполковник обязательно бы ответил на него. Сейчас же и вопрос и тон, которым он был задан, и обстановка – его просто взбесили.

– Не знаю, – отрубил он.

– То есть как – не знаете?

– У меня нет связи. Станцию спутниковой связи разбило взрывом. Я бы хотел знать, что делается вами, уважаемый господин Президент, для спасения свободы и законно избранного правительства Йемена?

Судя по всему, никто из сидящих в этом кабинете людей даже не задумывался о том, что они – власть, и они должны что-то предпринимать. В их понимании американцы, поляки, британцы, литовцы, чехи, словаки – те, кто сейчас либо уже погиб, либо сражался, прикрывая плацдарм для эвакуации, – это они должны были что-то делать. А сам Али Насер Мухаммед – делать был ничего не должен и его люди тоже, они должны были просто принять власть.

Ублюдки…

– План эвакуации готов?

– Нет, – ответил полковник уже со злорадством, – никак нет. Порт горит, а аэропорт выведен из строя.

– Так делайте же что-нибудь, черт побери, или…

Президент шарахнул кулаком по столу – это, видимо, было каким-то заранее оговоренным сигналом. Все дернулись к оружию – но было поздно. Подполковник резко шагнул в сторону, открывая сектор огня для стоящего за спиной польского спецназовца. Поляк вскинул винтовку, у него была новая польская винтовка с подствольником, и к ней он присоединил лазерный прицел и большой магазин – улитку на девяносто патронов, превращая ее почти что в ручной пулемет. Красная точка лазерного прицела метнулась по столу – и мгновенно замерла на вспотевшем лбу президента. Те, кто потянулся руками к оружию, мгновенно замерли, как соляные столбы.

– Что вы делаете? – попробовал возмутиться находящийся под прицелом президент. – Это беспредел!

– Жалуйтесь в Госдепартамент, – отрезал подполковник, – и заодно учитесь плавать. Лично я не намерен заниматься вашей эвакуацией. Это ваша страна, и вам лучше знать, как унести отсюда ноги. Тем более один раз вы это уже сделали, не так ли?

История повторялась – один раз в виде трагедии, второй раз – в виде еще большей трагедии. В одна тысяча девятьсот восемьдесят пятом году президент НДРЙ Али Насер Мухаммед, верный коммунист-ленинец пригласил таких же, как он, верных коммунистов-ленинцев, внутренних оппозиционеров во главе с его злейшим врагом, Абд Эль-Фаттахом Исмаилом в один из загородных дворцов на переговоры по обеспечению единства в партии и стране. Со стороны оппозиции приехали двадцать человек – практически весь кабинет министров находился в оппозиции президенту. Когда они вошли в зал для переговоров – а президента почему-то в нем не было – и расселись вокруг стола, в зал ворвались автоматчики-смертники, в упор расстреливая людей. Уцелел только Абд Эль-Фаттах Исмаил, с несколькими верными людьми он вырвался из дворца и бросился в советское посольство, потому что больше ему было укрыться негде. Армия сразу раскололась пополам – но президент призвал на помощь дикие горные племена, среди которых имел немалую поддержку, и выдал им оружие с армейских складов. Двадцать тысяч дикарей-кочевников ворвались в Аден, тогда столицу Южного Йемена, принявшись с запредельной жестокостью убивать всех, кого они встретят, в городе вспыхнули уличные бои. Поддержавшие президента части береговой артиллерии открыли огонь по городу. Сам президент выступил по радио, отрекся от дружбы с СССР и провозгласил исламский путь развития в стране. Абд Эль-Фаттах Исмаил погиб при невыясненных обстоятельствах, пытаясь прорваться из советского посольства как раз накануне его штурма, потом верные погибшему Фаттаху части с советскими советниками подавили мятеж, но президент ушел. Выехал в Египет и моментально занял проамериканскую ориентацию. А теперь история перевернула все в обратном направлении, сам президент, тринадцать дней назад ставший главой уже объединенного Йемена, сидел за столом под прицелом и знал, что стоит дернуться – как мозги его полетят на стену.