Текст книги "Палач. Нет милости к падшим"
Автор книги: Александр Ачлей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)
Глава XIV
Евгений Труваров
«Так сложилось, что в Московии нет вторых, третьих или четвертых лиц, а есть только первый и единственный президент. Он исполняет роль гаранта конституции независимого Московского государства вот уже два года. И все это время разными способами убеждает москвичей в том, что лишь ему по плечу роль главного человека в стране. Самый сильный аргумент – „завоевание независимости и обеспечение суверенитета“. В итоге народ поверил в исключительность своего властителя. И президент тоже. Он поверил в себя настолько, что теперь остался один. В Московской Думе заседают аж пять партий, в названиях которых присутствует слово „демократическая“, но оппозиции в Московии нет: критики режима сидят по тюрьмам или ударились в бега. Московский президент заслужил свое одиночество. Уничтожив своих оппонентов и запугав окружение, он не может быть уверен в своем будущем, если решится уйти. Утешением ему может служить только то, что рядом находится „верная подруга и спутница жизни“. Она скрашивает его одиночество, но лишает какой бы то ни было инициативы в принятии решений, которые все чаще диктуются ее волей. Но он в этом своем положении не одинок. Тем же недугом страдали и страдают все диктаторы и узурпаторы. Побочным эффектом такого госстроительства непременно становится тотальное недоверие к собственному окружению (нынешний президент, к примеру, перестал доверять даже родне) и жгучая ненависть со стороны „подданных“».
Из газеты «Мы против», март 2016 года.
Евгений Викторович отложил газету московской оппозиции, пристегнул ремни безопасности, прикрыл глаза и стал ждать взлета. В последние два года рейсы всех авиакомпаний в Московию были отменены, и добраться до ее столицы теперь можно было лишь самолетами возрожденного с легкой руки жены первого лица «Аэрофлота». Сервис здесь всегда оставлял желать лучшего, а в последние годы он вообще отсутствовал. И Труваров, хотя никогда этого не делал, все-таки предпочел лететь первым классом, заплатив за относительный покой баснословные деньги – билет стоил 5500 евро.
Кресло было достаточно удобным, из напитков (первый класс!) ему смогли предложить лишь дешевый виски со льдом, и он, так как не очень любил летать, а более всего взлетать, большими глотками отпивал из пластикового стаканчика этот шотландский самогон, пытаясь заглушить волнение. Нет, он не был трусом, конечно, но высоты боялся. Причем когда это началось, вспомнить не мог. В детстве залезал на высоченные деревья, прыгал по крышам старых амбаров и сараев со сверстниками – и ничего! Теперь же каждый раз перед командировкой ему приходилось преодолевать себя, что в целом было и не плохо, так как только преодолением закаляется воля. «Укрепление Воли, стяжание Духа и пробуждение Совести» – эта триада настоящего человека, верного «пути воина», была усвоена им давно, практически с детства. Может быть, и не в такой формулировке, почерпнутой им позже из книг Академии Небополитики, но именно эти составляющие становления его как личности оказались главными. Самолет благополучно взлетел, Евгений Николаевич достал ноутбук и углубился в работу над новыми главами своей книги, в которой он описывал российскую элиту накануне распада:
«…Основная черта среднестатистического представителя российской элиты (СПРЭ) начала XXI века – нетерпение, что проявляется в стремлении немедленного удовлетворения голода, не важно, какой семантики, что в свою очередь вызвано жадностью и неспособностью получить удовлетворение. Это побуждает вновь и вновь выходить на тропу охоты и мчаться по одному и тому же кругу мотиваций и поведенческих паттернов. Такой СПРЭ в целом является личностью эмоционально устойчивой, реалистично воспринимающей жизнь, настойчивой и упорной в достижении целей, способной держать себя в руках и контролировать свои мысли, эмоции и поступки. На вещи он смотрит серьезно и трезво. Во взаимоотношениях с другими людьми может проявлять проницательность и расчетливость, холодность и рациональность. Способен не поддаваться эмоциональным порывам, видеть за аффектом логику. К решению проблем подходит разумно и несентиментально. Скептически относится к лозунгам и призывам. В общении вежлив. Следит за своими речью и манерами. Это практичный, зрелый, уравновешенный, здравомыслящий, хорошо разбирающийся в житейски важных вещах, трезво оценивающий обстоятельства и людей человек. При этом он практически полностью отрицает наличие у себя каких-либо слабостей и желаний, демонстрирует абсолютное безразличие к удачам и провалам. Но внешние проявления невозмутимости и удовлетворенности любым положением дел носят демонстративный характер и подчеркивают закрытость натуры.
Мягкосердечием и нежностью не отличается, его даже можно назвать жестоким. Он самонадеян и не склонен испытывать чувство вины. Считая себя хозяином собственной судьбы, он уверен в обоснованности и последовательности своих внутренних побуждений и целей. Он способен эффективно управлять своими эмоциями и переживаниями. Внутренний конфликт отрицает и к самообвинениям (самобичеванию) не склонен. Ему представляется, что его личность, характер и деятельность способны вызвать у других уважение, симпатию, одобрение и понимание. При этом он достаточно высоко оценивает собственную личность по таким критериям, как духовность, богатство внутреннего мира, способность вызывать у других глубокие чувства. СПРЭ абсолютно равнодушен ко всему, что не входит в круг его личных интересов. Он является человеком верующим, но не религиозным. У него нет фанатичных пристрастий, он вполне лоялен к другим религиям и мировоззренческим системам.
Среди перечисленных качеств мы так и не смогли найти такие характеристики, как честность, благородство, честь, достоинство, сострадание, жертвенность, следование высоким идеалам, патриотизм, любовь к ближнему в ее христианском понимании, альтруизм и т. д. То есть у СПРЭ отсутствуют именно те качества, с которыми связаны ожидания общества на перемены, справедливость и гармонию. А его предельный, прожженный цинизм поражает даже тех, кто находится под его непосредственным окормлением. Это вам не благородные рыцари из средневековых романов, и не храбрые мушкетеры, и не чопорные английские джентльмены, и не помешанные на вопросах чести испанские гранды, и не готовые драться на дуэли из-за каждого (на наш взгляд) пустяка русские офицеры. Наш СПРЭ в огонь не войдет, в прорубь не бросится, место в лодке не уступит. Высокие поступки он искренне считает совершенно не нужными, полагает, что благородство и всякая религиозная чушь типа всепрощения, любви, сострадания придумана для лохов, а он таковым не является. Но, понимая, сколь важна вся эта, с его точки зрения, ахинея для обеспечения своего господствующего положения в обществе и сдерживания быдла, он, особенно в последнее время, все больше и чаще говорит об этом.
Примеры? Пожалуйста. Мы часто слышали из уст „отцов-руководителей“ страны призывы любить Родину, защищать ее, оборонять от недругов и т. д. При этом, если Вам, уважаемый читатель, удастся назвать хотя бы трех представителей элиты, у которых дети или внуки отслужили в армии, – я сниму перед Вами шляпу. Где были внуки первого президента, где служили сыновья министра обороны? Почему наследник британского престола считал для себя делом чести служить на равных с остальными? Почему во всех цивилизациях тот, кто управлял и владел, вместе с тем защищал и бился? Потому что таков был изначальный социальный контракт: я правлю и собираю с тебя дань, но при этом гарантирую твою защиту. Да, у меня есть дополнительные права и льготы, но также и первейшая обязанность – защищать тебя любым способом, даже ценой собственной жизни. Наш СПРЭ приобрел массу прав, при этом практически отторгнув какие-либо обязательства перед обществом. Такое в истории уже было: Рим, Халифат, Порта, СССР. Теперь Россия. Конец известен. Единственное, чего он не понимал, так это того, что в сложившихся условиях в случае конфликта ему не на кого рассчитывать. Защищать его никто не стал, ибо русская армия начала века была действительно народной, без всяких примесей, пронизанная чувством глубокой ненависти и к элите, и к своему руководству, что и проявилось непосредственно в момент распада».
Евгений Викторович настолько увлекся работой, что не заметил, как пролетело время. Особое удовольствие ему доставляло мысленно снабжать свой текст иллюстрациями, благодаря которым общая картина становилась более красочной и понятной. Вот и теперь, размышляя о российской элите, в начале XXI века приведшей когда-то великую державу к гибели, он сравнивал ее с хищником – злым и агрессивным, как тигр; подлым, как гиена или шакал; хитрым, как старый лис; ненасытным, как волк – сумевшим облапошить всю страну, разодрав ее, в конечном счете, на куски.
– Да! И воля у них была, и духу хватало. А вот совести не было совсем. – Плавное течение его мысли прервал голос стюардессы, оповещающей о скором приземлении.
Глава XV
Кузьмич
«В связи с тем, что в новом году Уральская республика увеличивает на 40 % надбавки к зарплате сотрудников милиции, руководство московского ГУВД всерьез озабочено потенциальной проблемой кадрового голода правоохранительных органов столицы. В ГУВД Москвы опасаются, что из-за разницы надбавок к зарплате сотрудников милиции в Московии и других странах бывшей Федерации многие милиционеры уволятся из органов. В прошлом году из московской милиции уволилось 5882 сотрудника, а только за первые восемь месяцев этого года – уже 7539 человек».
Из газеты «Страж Московии», март 2016 года.
«Крысы бегут с корабля», – Иван Егорыч Кузьмичев, в простонародье Кузьмич, отложил газету и задумался. Он был обычным участковым, которому через пару лет надо было уходить на пенсию. Молодость пролетела незаметно, унеся с собой все его радужные мечты и надежды, которые теперь уже точно не сбудутся. Он встал со стула в своем маленьком служебном кабинетике и подошел к зеркалу. На него смотрел довольно мрачного вида дядя, с мешками под усталыми глазами, крупным носом с красноватыми прожилками («Надо завязывать пить!»), оплывшими скулами и заключенным в жесткое перекрестие морщин ртом.
Захотелось выпить, но сейчас было нельзя. Вот-вот должен подъехать какой-то тип, которому зачем-то понадобилось попасть в старую коммуналку на Малой Ордынке. На улице вечное московское сралово, грязь и слякоть, и тащиться никуда не хотелось. Хорошо бы выпить пару стаканов припасенного коньяка и завалиться спать на старый, видавший виды кожаный диван, стоящий тут же, возле стола.
А ведь еще совсем недавно, всего каких-то тридцать лет назад, он выпускался из Московской школы милиции: молодой, стройный, подтянутый офицер, которому так шла форма. Новенькие лейтенантские звездочки сияли на солнце, узкую талию перепоясывал золотой ремень, белые перчатки и аксельбанты дополняли праздничный наряд.
Ниночка была в восторге: она искренне гордилась своим мужем, еще совсем недавно обычным деревенским пацаненком, который сам, без чьей-либо помощи, приехал в столицу, поступил в Высшую школу милиции и успешно ее окончил. Да и он гордился собой и был полон решимости оправдать, доказать и свершить! Трепещите, преступники, воры и мошенники! Иван Егорыч будет бороться с вами, защищая честь и достоинство простых граждан!!!
Но действительность оказалась гораздо прозаичнее. Он начал службу участковым и поначалу действительно пытался навести в своем районе порядок. Но быстро понял, что это никому не нужно. Был конец 80-х, в стране шла горбачевская перестройка, которую почему-то начали с борьбы с пьянством и алкоголизмом. Перед ним поставили задачу: еженедельно «сдавать» определенное количество «алкоголиков». Но у него на участке все они были давно известны, и где брать новых, он не знал. А его корили и доставали каждый день. Многие из коллег на этом сделали карьеру, но он не мог хватать человека и портить ему жизнь лишь за то, что от него пахло спиртным. Эх, сколько же их, бедолаг, тогда погорело, скольких поувольняли с работы, повыкидывали из партии! И все это только ради отчетности, наград и продвижения по служебной лестнице! В общем, антиалкогольная кампания успешно завершилась новой волной поголовного пьянства, но о его несговорчивости не забыли, и всякий раз, когда заходила речь о повышении по службе, его личное дело отодвигали в сторону. Уж и годы прошли, и начальство все поменялось, но слушок о том, что Кузьмичев какой-то не такой, витал. Так он и остался участковым.
Потом наступили бурные 90-е. В столицу ломанулись искатели приключений, аферисты всех мастей и те, кто просто хотел заработать копейку. И тут вообще начались удивительные дела: милиция не столько боролась с преступностью, сколько собирала деньги с граждан. В результате многие его коллеги начали ездить на импортных машинах, покупать неплохие квартиры, их жены и дети в обязательном порядке проводили отпуск в Турции. Почти год он никак не мог взять в толк, что происходит. Но потом его вызвал к себе начальник и дал понять, что работает он на очень перспективном участке, все-таки центр города, что желающих попасть на его место пруд пруди и что если он и дальше будет отрываться от коллектива, то его просто уволят. Ничего не поняв, Кузьмич (к этому времени его уже так называли все приятели) вышел из кабинета и отправился к своему однокашнику и другу Олегу Дятлову за советом.
– Ну, ты, Кузьмич, либо очень наивный, либо туп беспробудно, либо притворяешься. Участковые ежемесячно должны сдавать начальнику по 1000 баксов. Из всего собранного он половину оставляет себе, а половину отдает наверх, и так до вершины всей этой, блин, пирамиды. И если ты не сдаешь, то это вовсе не значит, что твои деньги не учитываются. Просто шеф их должен в этом случае доложить из своего кармана. А он просто не в состоянии тебя, так сказать, содержать. Так что, если не хочешь потерять работу, впрягайся в общее дело и зарабатывай, – предельно ясно объяснил ему Олег.
– Но откуда же я возьму такие деньги?! Сам знаешь, какая у меня зарплата! – Кузьмич явно чего-то недопонимал.
– Да, брат, отстал ты от жизни. У тебя есть на участке не зарегистрированные граждане?
– Ну, есть.
– И что ты с ними делаешь?
– Как что! Требую зарегистрироваться в положенный срок. В случае невыполнения пишу предписание на выселение.
– Нет, ну ты точно лох! – Олега все это начинало забавлять. – Их не гнать надо, а плодить! Это же постоянный источник дохода! Ты их обязан выявлять? И выявляй!!! Но потом проявляй жалость, помогай людям, твори добро. И оно будет вознаграждено.
– Ты что! Предлагаешь мне брать взятки? – Кузьмич настолько возмутился, что готов был съездить своему товарищу по физиономии.
– Ладно, не кипятись. Пошли со мной, – угадав его намерение, сказал Дятлов.
Они вышли из отделения и направились в сторону Олегова участка. Через минут пятнадцать Кузьмич с Дятлом оказались в старом сталинском доме, поднялись по лестнице на третий этаж и остановились перед солидной железной дверью. Олег нажал на звонок, в тот же миг что-то мягко щелкнуло, дверь распахнулась, и они оказались в большой прихожей, освещенной приглушенным светом. Навстречу им вышла очень милая, невысокого роста женщина с радушной улыбкой на лице.
– Олег Алексеевич! Как я рада вас видеть! Вы отдохнуть или по делу? – Она вся буквально искрилась дружелюбием.
– Отдыхать некогда. Я на минуту, узнать, как тут у вас дела, и…
– Понятно, понятно. Сейчас я все принесу. – Она исчезла в глубине коридора, а к ним вышел коротко стриженный качок с тупыми свинячьими глазками и застыл в идиотской позе часового, преграждая путь в квартиру. Через несколько минут томительного для Кузьмича ожидания женщина вернулась, передала Дятлову пакет, и они покинули помещение.
– Здесь у меня должно быть пятьсот баксов по сегодняшнему курсу. – Отойдя в сторону, Олег пересчитал деньги. – Все точно. Мы сейчас с тобой были в притоне. Да, да, не удивляйся: в самом настоящем притоне, где тебе могут предложить весь комплекс услуг. Причем я, как очень уважаемая персона, пользуюсь ими бесплатно. Плюс ко всему они мне ежемесячно выплачивают по 500 баксов за, так сказать, консультационные услуги. То есть я им объясняю, что и как должны делать девки, которых им привозят с Украины и из Молдавии, если хотят получить высокооплачиваемую работу в Москве. И таких заведений у меня на участке – пять. Плюс есть нелегальные эмигранты. Ну, с этих я беру не больше двадцатки в месяц. Прибавь сюда еще коммерсантов всяких, у которых всегда что-то не так, вот и получается кругленькая сумма. И боссу есть что отдать, и себе хватает на очень толстый кусок хлеба и очень жирный кусок масла.
Олег с грустью наблюдал, как при его словах менялось лицо Кузьмича. Тот чуть не плакал. Услышанное казалось ему настолько страшным, настолько не соответствовало тому, к чему он всю жизнь стремился, чего хотел и о чем мечтал, что он реально чувствовал, как в нем все закипает от негодования, от ненависти к начальнику, к Олегу, да и к себе самому. Тогда он ничего не сказал своему однокашнику, а развернулся и ушел прочь. Целый день не мог успокоиться, а после работы надрался водки и впервые пришел домой пьяным. Весь вечер он плакал на груди у своей Нины, пытаясь заплетающимся языком объяснить ей, что с ним происходит. Но либо он был слишком пьян, либо слов ему не хватило, в общем, жена мало что поняла и только поглаживала по голове, пытаясь успокоить.
Утром он проснулся с жуткого похмелья, голова гудела, но надо было что-то делать! И он решился: нет, против принципов пойти не могу, поэтому пишу рапорт об увольнении. Гордый самим собой, он бросился к Ниночке, чтобы сообщить ей об этом важном шаге. Но она, как только услышала этот бред, сказала с нескрываемой злостью и не характерной для нее твердостью, что как только он это сделает, она уйдет жить к маме и заберет с собой ребенка:
– Хватит! Надоело!!! Живу как нищенка, от зарплаты до зарплаты. Трусов себе приличных купить не могу. Все бабы живут – горя не знают. И шмотки у них, и украшения, и за границу ездят. А я тут кормлю, обстирываю этого идиота, который все изображает из себя благородного рыцаря! Рапорт он напишет! А ты подумал, что твой сын завтра жрать будет? И чем я должна заплатить за его секцию? И что я понесу его классной руководительнице, которая только и терпит нас, потому что ты – участковый? Или ты думаешь, на гражданке тебя с распростертыми объятиями встретят? Да ты же ничего не умеешь делать! Даже денег сосчитать не можешь. А все туда же! В гордость играть! Ну, нет уж, дорогой. Или ты начнешь, как все, нормально зарабатывать, или я ухожу.
Кузьмич после этого разговора сам не помнил, как оказался на улице. Выкурив три сигареты подряд, он медленно побрел в отделение. К вечеру немного успокоился, а по дороге с работы зашел в дом, где разбитная бабенка поселила в своей квартире четырех девиц из ближнего зарубежья. На прошлой неделе он предупредил ее об ответственности за невыполнение требований паспортного режима и теперь решил проверить, как они выполняются.
Ему открыла хозяйка, крашеная блондинка лет сорока, невысокого роста, с пышными формами, одетая в шелковый китайский халат, из которого буквально вываливалась непомерного размера грудь. Она хотела было уже начать очередной базар с ментом, но тут заметила что-то необычное во всем его облике и пригласила пройти в квартиру (недаром говорят, что сутенерши – лучшие психологи). Кузьмич вошел и остановился в широком коридоре старой квартиры.
– Да вы проходите, не стесняйтесь. Может, перекусить чего желаете? – На громкие причитания хозяйки из комнаты вышла высокая заспанная деваха в коротюсенькой юбочке, оголявшей красивые стройные ноги. По красноречивому взгляду хозяйки она все поняла и быстро куда-то исчезла. Через минуту-другую Кузьмич к своему собственному удивлению обнаружил себя сидящим в большой, безвкусно обставленной комнате, за маленьким журнальным столиком, на котором была разложена нехитрая закуска и стояла бутылка коньяка. В кресле напротив восседала хозяйка, чем-то напоминавшая китайскую куклу-болванчика. А рядом, чуть ли не на его коленях, примостилась та самая девчонка, которую он видел в коридоре, но теперь одетая в абсолютно прозрачный халат, который не скрывал ни молодую, упругую грудь с розовыми сосками, ни ухоженные, сильные ноги, ни мягкие округлости бедер. Кузьмич напрягся, его прошиб холодный пот, и он, чтобы хоть как-то успокоиться, потянулся к бутылке.
– Вот и правильно. Давайте выпьем за дружбу! А то живем рядом, а друг друга не знаем, – хозяйка наполнила до краев хрустальный стакан и подала его Кузьмичу. Через час он оказался в соседней комнате, один на один с молодухой. После того как «падение» состоялось, проститутка сразу же выбежала из комнаты, а участковый натянул брюки, застегнул ремень и вышел в коридор, где его уже поджидала «заботливая» хозяйка дома.
– Отдохнули, Сергей Петрович? Ну и славненько! Заходите к нам. А это вам с собой. – И она вложила в карман его кителя сверток. На улице Кузьмич пересчитал деньги. Оказалось 300 долларов. Почти вся его зарплата за месяц! Но на душе стало еще гаже. Придя домой, он молча протянул жене сверток, выглушил стакан водки, не раздеваясь, рухнул на диван и забылся беспокойным сном. Со следующего дня у него началась новая жизнь: деньги перестали быть проблемой. Он купил новый автомобиль, его мымра (иначе он ее теперь не называл) приоделась, они приобрели новую квартиру, обставили ее мебелью в итальянском стиле, начали строить дом.
Но все это совершенно не радовало Кузьмича, который потихоньку превращался в тихого угрюмого алкоголика. У него не было друзей, и даже пил он теперь только в одиночку. Он так и не сделал карьеры, о которой когда-то мечтал молоденький Ванюха Кузьмичев. Пожилого, одутловатого майора только потому и держали на работе, что он своевременно и аккуратно «отчитывался» перед начальством. Сегодня ему исполнилось 53 года. Еще немного, и его отправят на пенсию. Что он там будет делать? Кузьмич отошел от зеркала и стал ждать обещанного визитера.
– Разрешите? Вам должны были звонить по моему поводу, – в комнату участкового вошла Лана и замерла от удивления…
