Текст книги "Друзья, любовники, шоколад"
Автор книги: Александер Макколл Смит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)
Отделение началось Генделем, которого она едва слышала. Кто была эта девушка? После Кэт у Джейми никого не было, и Изабелла почему-то воображала, что так оно и останется. Он неизменно давал понять, что хочет вернуть Кэт и будет ждать ее, сколько бы ни понадобилось. А она, Изабелла, сжилась с этой мыслью, но неосознанно предъявляла на Джейми все большие и большие права. И вот теперь появилась другая женщина. Нет, не женщина, а девушка. И между ними явно существует связь, а для нее, Изабеллы, нет больше места, и, значит, конец всему.
Когда Гендель закончился, она воровато взглянула в сторону Джейми и тут же отвела взгляд. Он смотрел в другой конец зала, скорее всего, туда, где сидела она. Хор перешел к мотету Тавернера, мощному, эхом отдающемуся от стен, а потом к гимну Джона Айерленда «Большие воды не могут потушить любви». Теперь Изабелла слушала. Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее. Да, не зальют, не зальют. Любовь сильна как смерть. Нет, сильнее.
Едва только аплодисменты начали стихать, Изабелла встала. Обыкновенно она тихонько проскальзывала в бар, куда выходил – из зеленой гостиной – Джейми. Но не сегодня. Сегодня она одной из первых устремилась к центральному выходу, спеша оказаться на улице, среди людей, не имеющих ничего общего с закончившимся концертом. Шла пешеходной дорожкой к парку Медоуз, шла быстро, словно торопилась домой, хотя дома ее ждало лишь одно утешение – родные, привычные вещи.
Ночное небо оставалось светлым, на западе рдели закатные лучи, было тепло. Большие воды не могут потушить любви. Распевы гимна снова и снова звучали в ее ушах. Поток музыки ширился, и его сила, казалось, должна была защитить от горя, которое приносит жизнь, а вовсе не утверждать тщету всех наших попыток заглушить боль безответной любви – той любви, которую надо отринуть, о которой надо забыть.
На перекрестке Изабелла остановилась, ожидая, когда зажжется зеленый свет. Рядом ждала зеленого девушка, вероятно студентка. Взглянув на Изабеллу, она поколебалась, но потом мягко тронула ее за рукав.
– Простите, с вами все в порядке? – решилась она спросить, заметив слезы.
– Да, спасибо, – кивнула Изабелла. – Спасибо.
Глава третья
Конечно, при свете дня стало легче. Спускаясь наутро из спальни в кухню, Изабелла помнила отчаяние, охватившее ее накануне, но уже могла держать себя в руках. Она понимала, что прошлым вечером ее неожиданно захлестнуло чувство и имя этому чувству – ревность. Подобные состояния накатывают внезапно, и поначалу с ними не совладать, однако рационально мыслящий индивидуум сумеет взять над ними верх. Она, Изабелла Дэлхаузи, способна одержать победу над темными чувствами и изгнать их туда, где им самое место. А кстати, где им место? В мрачных глубинах фрейдовского «Оно»? Изабелла улыбнулась. Какая удивительная находка это «Оно» – грубое, беспризорное, неуловимое, склонное к буйству и дикости, шокирующее «Я» и «сверх-Я» и заставляющее их неодобрительно хмурить брови. Многое в рассуждениях Фрейда шатко, хоть и захватывает при чтении, считала Изабелла, однако тезис, касающийся «Оно», безусловно, внушает доверие. Ворох желаний, связанных с физической стороной жизни: стремление утолить голод и тяга к совокуплению – только они одни уже могут создать немало трудностей и лежат в основе большинства распрей. Бой за пространство, пищу, самца или самку – в этих границах властвует «Оно». И к этому в конечном счете сводятся все конфликты.
Когда кофе сварился, она уже все продумала и расставила по местам. Естественно ревновать того, кто тебе дорог, а значит, естественна та ревность, которую она испытала при виде Джейми и той девушки. Возникшая перед глазами картинка заставила Изабеллу осознать: у нее нет никаких прав на Джейми. Он ей бесконечно дорог, но их не связывает ничего, кроме дружбы.
Она надеялась на воссоединение Джейми и Кэт, но знала, что ее мечта беспочвенна. В какой-то момент и Джейми должен был с неизбежностью понять это, а поняв, поступить как и всякий другой – пуститься на поиски замены. Девушка на концерте явно им восхищалась и будет для него, возможно, идеальной парой. Скорее всего, это разрушит тесную дружбу, которая столько давала и Джейми, и Изабелле. Но горевать об этом нельзя, нужно радоваться счастью, которое придет в жизнь Джейми. Это все равно что выпустить птицу из клетки: грустно терять полюбившееся существо, но ты должен думать о счастье освобожденного пленника. Именно так ей и следует себя вести, несомненно. Нужно заставить себя полюбить эту девушку, а потом искренне благословить Джейми на союз с ней.
Едва Изабелла допила свой кофе и съела обычный завтрак из двух тостов с джемом, как пришла Грейс – ее домоправительница. На шесть лет старше Изабеллы, Грейс ведала хозяйством ее отца, а теперь служила у дочери. Особа твердых взглядов, она осталась незамужней, несмотря на бесчисленные (по ее словам) предложения. Изабелла часто использовала ее как лакмусовую бумажку для проверки разных идей и соображений. Во многих случаях их точки зрения не совпадали, но ход мыслей Грейс – чаще всего неожиданный – неизменно доставлял Изабелле большое удовольствие.
– Пусть я не философ, – как-то сказала Грейс, – но разобраться, что к чему, могу всегда. Не понимаю тех, кто вечно во всем сомневается.
– Сомнения необходимы, – возразила Изабелла. – Нельзя размышлять и не сомневаться. Это практически одно и то же.
– Ничуть, – мгновенно откликнулась Грейс. – Сначала я думаю, а потом прихожу к решению. Сомнения тут ни при чем.
– Что ж, – ответила Изабелла. – Люди бывают разные. Вы не испытываете сомнений, и это большое счастье. Я куда больше им подвержена. Думаю, это вопрос темперамента.
Но в это утро Изабеллу не тянуло философствовать, и она только поинтересовалась, как дела у племянника Грейс, Брюса. Молодой человек был националистом, твердо верящим в то, что Шотландия должна быть независимой. Временами, подпадая под его влияние, Грейс бросала что-нибудь неодобрительное по адресу Лондона, но быстро смягчалась. Консервативная по натуре, она понимала: союз с Англией настолько прочен, что радикальному пересмотру не подлежит.
– Брюс на своем политическом съезде, – ответила Грейс. – Каждое лето они собираются в Баннокберне[1]1
В битве при Баннокберне в 1314 г. шотландский национальный герой, король Роберт Брюс, одержал победу над армией англичан, обеспечив тем самым независимость Шотландии. – Ред.
[Закрыть] и произносят всякие речи. Заводят друг друга, но потом возвращаются домой и быстро приходят в чувство. Думаю, что для Брюса это хобби. Раньше он собирал марки, а теперь вот увлекся национализмом.
– В берете и килте он выглядит потрясающе, – с улыбкой заметила Изабелла. – К тому же Брюс – отличное имя для патриота. Разве можно быть настоящим шотландским националистом, если тебя зовут, скажем, Джулиан?
– Думаю, нет, – признала Грейс. – Кстати, вы слышали, что они собираются бойкотировать железные дороги, протестуя против английских завтраков в вагонах-ресторанах?
– Что ж, если им нечем больше заняться, – задумчиво проговорила Изабелла, – пусть внесут этот конструктивный вклад в жизнь нации.
– Все это не на пустом месте, – кипятилась Грейс. – Разве можно так обращаться с шотландцами?! Что там сказано в песенке? Сколько жуликов в этом народце…
Изабелла перевела разговор на другую тему.
– А я вчера вечером видела Джейми с девушкой, – небрежно обронила она, пристально наблюдая за Грейс.
– С другой девушкой?
– Да. На концерте.
– Меня это не удивляет, – заявила Грейс. – Я ее тоже видела.
Изабелла онемела. Сердце гулко заколотилось, откликаясь на новый взрыв чувств.
– Вы видели с ним девушку? Высокую блондинку?
– Да.
Речь, разумеется, о той, вчерашней, и нечего так удивляться. Но все-таки ей хотелось узнать детали. И Грейс дала полный отчет.
– Это было недалеко от университета. Там кафе на задах музея. В хорошую погоду столики выставляют на улицу, и все сидят пьют кофе. Вот за одним из таких столиков они и устроились. Меня не видели, я просто шла мимо. Но разглядела: это был Джейми, и с ним была девушка. Эта самая.
– Я знаю кафе, о котором вы говорите, – машинально откликнулась Изабелла. – У него странное название. По-моему, «Игуана».
– Теперь все названия странные, – рассудила Грейс.
Изабелла промолчала. Все ощущения предыдущего вечера вернулись к ней с прежней силой. Кромешная пустота и полное одиночество. Она и прежде испытывала нечто подобное. Когда вдруг поняла, что Джон Лиамор изменяет ей со студенткой, приехавшей в Кембридж из Дублина – работать над темой, которой он тогда занимался. Казалось, у нее что-то отняли или что-то вырвали из нее – вытащили, вытянули. Джон Лиамор – это прошлое, которое она почти изжила. Годами оно держало ее в своей власти, владело мыслями, заставляло не доверять всем вокруг. Неужели она опять попадет в ту же ловушку, испытает такую же боль, отторжение от людей? Нет, конечно же нет.
Грейс наблюдала за ней. Она знает, подумала Изабелла. Она все понимает. А как же иначе? Ведь растерянность женщины, вдруг узнавшей, что ее молодой любовник повел себя так, как это свойственно всем молодым любовникам, ясно написана у меня на лице. Разница только в том, что мы с Джейми не любовники.
– Это должно было произойти, – изрекла Грейс, глядя в пол. – Захоти Кэт, чтобы он вернулся, сразу бы прибежал. Но она этого не хочет. Так что ж ему делать? Ждать у моря погоды? Мужчины этого не любят.
Изабелла посмотрела в окно. Стена, отделяющая ее сад от соседского, была увита клематисом, сплошь покрытым сейчас крупными розовыми цветками. Итак, Грейс подумала, что хозяйка огорчается из-за Кэт, ей даже в голову не пришло, что чувство могло быть личным. И это естественно. Ведь не могла она заподозрить, что тетушка, да, тетушка влюбилась в приятеля своей племянницы. В том Эдинбурге, где живет Грейс, это немыслимо, невозможно. Но даже у тетушек имеется свое «Оно», подумала Изабелла, и эта мысль ее чуть ли не рассмешила. Всё, больше никакой пустоты не будет! У нее хватит силы воли, чтобы принимать жизнь с удовольствием.
– Вы правы, Грейс, – сказала она. – Нельзя требовать, чтобы Джейми вечно томился в ожидании. А судьба Кэт меня очень тревожит. – Изабелла помолчала и потом добавила: – Хочется, чтобы эта новая девушка, кто бы она ни была, оказалась достойна Джейми.
Пожелание получилось тускло банальным, но разве добрые пожелания бывают иными? В хороших поступках, как и в хороших людях, нет ничего яркого и оригинального. И все-таки надо замечать тех, кто хорош и добр, потому что их жизнь – борьба, а борьба всегда интересна, в то время как злые поступки – результат лености или слабости, а значит, не стоят внимания.
– Будем надеяться, – проворчала Грейс, открыв кладовку и вытаскивая пылесос. Достав его и начав разматывать шнур, она обернулась и искоса посмотрела на Изабеллу. – Так я и знала, что вы расстроитесь, – заметила она. – Ведь у вас с Джейми такая дружба. Так и боялась, что вы…
– Начну ревновать? – подсказала Изабелла. Грейс нахмурилась.
– Если хотите, можно назвать это и так. По правде сказать, об этом я и подумала, когда проходила мимо их столика. Жалко, подумала я, если она его заполучит. Он наш.
– Да, он наш. Вернее, нам хочется, чтобы так было. – Изабелла рассмеялась. – Но ведь на самом-то деле это не так. Была у меня голубка. Помните такую строчку? У поэта была голубка, и эта милая голубка умерла. А ведь он мог бы отпустить ее на волю!
– Это что, написал ваш мистер У. X. Оден?
– Нет, не он. Но он много писал о любви. И, думаю, нередко ревновал. У него был близкий друг, который все время бросал его и уходил с другими, а он оставался один и ждал. Наверное, ему было чудовищно грустно.
– Да, грустно, – вздохнула Грейс. – Это, конечно, всегда грустно.
Так ли? – подумала Изабелла. Нет, она не позволит себе грустить. Как грустно быть грустной… Она резко встала и энергично потерла руки:
– Я бы не прочь выпить чашечку кофе с коржиком. Составите мне компанию?
Глава четвертая
Изабелла сговорилась с Кэт, что зайдет в первой половине дня и они все обсудят. На следующий день Кэт улетала в Италию, и ей хотелось удостовериться, что Изабелла разобралась во всех тонкостях работы магазина. Эдди отлично знал, как обращаться с продуктами, и в этом на него вполне можно было положиться. Но требовалось ознакомить Изабеллу со списком завсегдатаев и объяснить их особые требования. Кроме того, система сигнализации капризничала, и следовало проявлять осторожность, чтобы она не сработала по ошибке.
Магазинчик деликатесов находился всего в десяти минутах ходьбы от дома Изабеллы. Она пошла по Мерчистон-кресент, мимо многоквартирных викторианских домов, дугой огибающих площадь с юга. Один из длинных каменных фасадов ремонтировали; на порядочной высоте рабочие, стоя в подъемнике, занимались своим делом, а внизу, на земле, визжала, выбрасывая снопы белой пыли, камнерезательная машина. Изабелла посмотрела наверх, и один из рабочих помахал ей рукой. Из окна, рядом с которым висел подъемник, высунулась женщина. Изабелла знала, что это жена ученого, писавшего довольно невнятные книги о пирамидах и священном значении их пропорций. В этом, пожалуй, и состоит прелесть Эдинбурга: если ты пишешь о пирамидах и их священных пропорциях, это известно всем соседям. В других городах даже такой оригинал остался бы незамеченным.
Подойдя к Брантсфилд-плейс, Изабелла увидела Кэт в переднике в дверях ее магазинчика.
– Ты похожа на бакалейщицу прежних дней, – сказала Изабелла. – Стоишь тут на пороге и высматриваешь покупателей.
– Я думала о свадебном подарке, – объяснила Кэт. – Боюсь, у них, как и у всех теперь, есть все, что нужно.
И большая часть добыта нечестным путем, сказала себе Изабелла, вспомнив давешний разговор о папе-мафиози. Хотя если вдуматься, нечестным путем добыто гораздо больше, чем принято полагать. Как можно разбогатеть, не эксплуатируя? Даже если ты сам никого не угнетаешь, ты пользуешься плодами угнетения. Западное общество разбогатело, грабя колонии. А теперь бедная часть этого общества претендует на дотации от государства, которое выплачивает их, потому что имеет экономические преимущества, добытые с помощью былых грабежей. Похоже, жизнь, самая обыкновенная жизнь – соучастие в преступлении, если, конечно, не свести преступление к тому, что совершаешь сам. И, разумеется, иной подход просто немыслим. Если принять на себя ответственность за все злодеяния, что совершает избранное нами правительство, на наши плечи ляжет просто невыносимый моральный груз.
Размышляя о моральном грузе, Изабелла вошла в магазин, где Эдди, в таком же, как у Кэт, переднике, развязывал холщовый мешок с цельнозерновой мукой. Куль так и будет стоять аккуратно открытым, чтобы покупатели при желании могли сами зачерпнуть муку совком. Увидев Изабеллу, Эдди улыбнулся. О, это уже прогресс, подумала она, подошла к Эдди и протянула ему руку. Он состроил смущенную гримаску и показал свою запачканную мукой пятерню.
Кэт повела Изабеллу в маленький офис позади магазина. Изабелле нравилась эта комната. Нравились полки с образцами товаров, с замусоленными от частого употребления каталогами итальянских фирм, экспортирующих продукты. Сейчас в глаза сразу же бросился крупный плакат с рекламой оливкового масла «Филиппо Берио»: человек едет на допотопном велосипеде по пыльной белой дороге, вьющейся между тосканскими деревнями. Под этим плакатом – картинка, знакомящая с продукцией сыроварни, которая выпускает пармезан: стеллажи, на которых дозревают круги сыра, сотни их заполняют весь склад. А ведь она была на этой сыроварне, вспомнилось Изабелле. Несколько лет назад гостила у подруги в Реджио-Эмилии, и они решили поехать и купить сыры прямо там, где их изготовляют. В передней комнате, где резали и заворачивали сыр для покупателей, висела под потолком клетка с птицей. Птичка приветствовала входивших веселым щебетом: bagno, bagno! А потом кто-то рассказал, что клетку велели вынести на улицу. Чиновник из Брюсселя заявил, что никаких птиц рядом с сыром быть не должно: это попирает все гигиенические нормы, принятые в Европейском Союзе.
– У тебя не найдется кусочка пармезана? – спросила Изабелла у Кэт. – Мне почему-то вдруг ужасно захотелось.
– Сейчас получишь, – рассмеялась Кэт. – Мы как раз взрезали отличную головку. Выдержка та, что надо, изумительный вкус.
Она высунулась за дверь, окликнула Эдди и попросила принести кусочек сыру. Потом сняла с полки бутылку и, вытащив пробку, налила в рюмку немного мадеры.
– Вот, – сказала она. – Это отлично пойдет с пармезаном.
Сев рядом с Кэт, Изабелла просматривала приготовленный список и с удовольствием прихлебывала мадеру, крепкую, чуть отдающую орехом, волшебно дополняющую вкус сыра, щедрый ломоть которого Эдди принес ей на тарелке. Сыр был сочным, мягким – ничего общего с теми опилками, которые так часто принимают за пармезан, не догадываясь, что они не имеют никакого отношения к Италии.
Когда с объяснениями было покончено, Кэт протянула тетушке небольшую связку ключей. Сегодня вечером Эдди запрет все сам, но с завтрашнего утра обязанность открывать магазин ложится на Изабеллу.
– Чувствую бремя ответственности, – пожаловалась она, беря связку. – Все эти продукты. Магазин. Замки. Ключи. Эдди.
– Если возникнут проблемы, с ним и советуйся. Или позвони мне в Италию: я оставлю номер.
– Ни за что, – отрезала Изабелла. – Как я могу звонить тебе на свадьбу?!
Свадьба, конечно, не твоя, подумала она, но ты, разумеется, поняла, что я имею в виду. И неожиданно перед ней мелькнуло видение: Кэт перед алтарем, в пышном подвенечном платье, рядом жених-сицилиец в черных очках, а возле церкви грохочет духовой оркестрик – из тех, что невесть откуда возникают в Италии на площадях небольших городков, а над всем этим солнце, оливы и сам синьор Берио, с веселым смехом подбрасывающий в воздух горсти риса.
На донышке оставалось еще немного мадеры. Изабелла, улыбаясь, торжественно подняла рюмку:
– За свадьбу!
Домой она шла пешком и при каждом шаге чувствовала лежащие в кармане ключи. Грейс ушла до ее возвращения, как и всегда оставив повсюду чистоту и порядок. Грейс значит «благодать». Дом, осененный Грейс, действительно осенен благодатью, подумалось Изабелле. Грейс была единственной в своем роде домоправительницей. Область ее интересов простиралась куда шире хозяйства. Она много читала, всерьез интересовалась политикой (хотя пристрастия ее могли меняться неожиданно и быстро) и, вероятно, добилась бы многого, если б лишенная всяких амбиций мать не уготовила ей роль домашней прислуги. По собственной воле Изабелла никогда не наняла бы домоправительницу, но воли-то ей дано и не было. Когда отец умер, Грейс посчитала само собой разумеющимся, что останется на прежнем месте, и Изабелла не решилась оспорить ее решение. Теперь она была рада, что Грейс при ней, и с трудом представляла себе, как жила бы без ее общества и ее заявлений. Верная принципу делать добро украдкой, она аккуратно вносила в банк деньги на имя Грейс, но держала этот фонд в тайне. Изабелла полагала, хотя об этом и не было речи, что настанет день, когда Грейс захочет уйти на покой. Тогда ждущие своего часа деньги и пригодятся.
Изабелла прошла в кухню. Грейс всегда оставляла ей записочки на кухонном столе: что куплено, кто звонил. Сегодня на столе лежал большой коричневый конверт и листок с несколькими строчками, нацарапанными Грейс. Прежде всего Изабелла потянулась к конверту. Он не пришел с утренней почтой, так как его по ошибке доставили соседу, а тот перебросил на нужный адрес. Изабелла жила в доме 6, а сосед – в доме 16, и на почте нередко путали в спешке адреса. Но почему-то со счетами путаницы не возникает, подумала Изабелла, счета всегда приходят куда нужно. На конверте красовалась надпись: «Редактору», и, судя по весу, это была рукопись. Изабелла всегда для начала смотрела на марку и штемпель, а уж потом на имя и адрес отправителя. Марка была американская: летчик смотрит на облака, уверенно и спокойно, как и подобает летчику, на штемпеле – Сиэтл. Отложив конверт в сторону, Изабелла взяла в руки записку. Звонил дантист, просивший изменить время ее визита; звонил автор статьи, принятой к публикации в журнале. Изабелла знала за этим автором привычку капризничать, наверняка опять чем-то недоволен. В самом низу было приписано: «И еще звонил Джейми. Сказал, что хочет поговорить с вами. И поскорее». Возле последнего слова стояло что-то вроде восклицательного знака. Грейс нравилось выражать свое отношение к сказанному в записках, и восклицательный знак делал это красноречиво. Но, может быть, у нее просто соскользнул карандаш?
Взяв конверт, Изабелла прошла в кабинет. Джейми часто звонил ей. В этом не было ничего необычного, и все-таки ее снедало любопытство. С чего ему вдруг понадобилось срочно поговорить с ней? Вероятно, это связано с той девушкой. Почуял ли Джейми что-то неладное? Может, он поджидал Изабеллу после концерта и даже заметил, как она воровато ускользнула? Он не чурбан, замечает странности в поведении тех, кто его окружает, и вполне мог догадаться, почему она предпочла молча уйти. Но если он обо всем догадался, это в корне изменит их отношения. Она не допустит, чтобы он видел в ней отчаявшуюся поклонницу, особу, достойную сожалений и жалости.
Изабелла двинулась к телефону, но тут же остановилась. Надоедливая поклонница, конечно, позвонила бы мгновенно. Но ведь к ней это не относится. Она свободная и независимая женщина, волею обстоятельств – приятельница молодого человека. С чего ей вести себя как взбалмошной старой деве, жадно хватающейся за любой повод поговорить с предметом страсти? Она не станет звонить ему. Если он хочет поговорить, дозвонится сам. И сразу же ей стало стыдно. Такие рассуждения извинительны для вздорной, склонной к интригам девчонки, но не подобают женщине ее возраста, с ее опытом. Изабелла на секунду зажмурилась: необходимо было подчинить чувства силе воли – voluntas. Ее решение: она не влюблена в Джейми. Она рада, что он нашел себе девушку. Она спокойна.
Открыв глаза, Изабелла оглядела привычную обстановку своего кабинета: книги до потолка, письменный стол, взывающий о внимании к разложенным на нем рукописям, рационально выстроенная жизнь редактора журнала «Прикладная этика». Телефон стоял на столе. Она подошла к нему и набрала номер Джейми.
«Изабелла, – проговорил механический голос, – меня нет дома. Вы сейчас слышите не меня, то есть меня, но только записанного на пленку. Мне очень нужно поговорить с вами. Вы согласны? Как насчет завтра? Я готов заскочить в любое время. Жду звонка».
Изабелла положила трубку на рычаг. Голоса тех, кто отсутствует, пугают, как письма, пришедшие от мертвецов. Она получила однажды такое письмо от своего постоянного автора, чью статью в этот раз отказалась печатать. «Не понимаю, почему моя работа не принята к публикации», – говорилось в письме, а несколько дней спустя Изабелла узнала, что тот человек скончался, и долго мучилась от мысли, что ее отказ омрачил, вероятно, последние дни его жизни. Она не усомнилась в правильности своего решения, но подумала, что не следует забывать об ожидающей всех нас смерти – это учит осмотрительности. Помня, что всякий, с кем ты имеешь дело, может уйти в небытие в любой момент, мы будем хоть чуть добрее друг к другу.
Взяв конверт, присланный из Сиэтла, она открыла его с такими предосторожностями, словно предполагала обнаружить документ сверхъестественной важности. Сопроводительное письмо на бланке Университета штата Вашингтон она деликатно отложила в сторону и посмотрела на титульный лист рукописи. «Человек, который получил удар по голове и стал психопатом». При виде этого заголовка у нее невольно вырвался вздох. С тех пор как доктор Сакс написал свой трактат «Человек, который принял свою жену за шляпу», все словно сговорились использовать похожие названия. А связи мозговых травм с расстройством личностных качеств досконально изучены профессором Дамасио, который рассмотрел и в точности такой случай – травму головы у рабочего-металлурга. Но тут она вспомнила о своих благих намерениях и решила внимательно прочитать присланную работу.
Двадцать минут спустя она все еще вдумчиво читала рукопись, и в этот момент раздался звонок. Звонил Джейми.
– Простите, что пришлось разговаривать с автоответчиком.
– Вы сказали, что хотели бы увидеться.
– И не только хотел бы. Мне это необходимо. Она подождала разъяснений, но их не последовало, и она вынуждена была продолжить:
– Похоже, что-то серьезное.
– Нет, не особенно. Но для меня это, да, серьезно. Мне нужно обсудить с вами один очень личный вопрос. – Он сделал паузу. – Понимаете, я кое с кем познакомился. И хотел бы подробнее рассказать вам об этом.
Она медленно обвела взглядом книжные полки. Сколько всего написано о долге и обязательствах, а также о нравственной борьбе, на которую обрекает нас жизнь.
– Прекрасная новость, – выговорила Изабелла. – Я рада.
– Рады?
– Ну конечно. – На словах все оказывалось легко. Когда дойдет до дела, будет, наверное, труднее. – Я рада вашему знакомству. Если не ошибаюсь, я вчера ее видела – в Королевском зале. Она выглядит… очень мило. – Даже эти простые слова дались ей с трудом.
– Но ее там вовсе не было, – возразил Джейми.
– Как? – Изабелла нахмурилась. – Та девушка, в антракте…
– Это просто знакомая, – сказал Джейми.
