Текст книги "Хозяйка поместья с призраками (СИ)"

Автор книги: Алекс Ривер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Алекс Ривер
Хозяйка поместья с призраками

Глава 1. Наследство с сюрпризом

Сознание вернулось к Анне неохотно, будто продираясь сквозь густой, липкий сироп. Первым пришло обоняние. Пахло пылью, старым деревом, сладковатым запахом тления и… конским потом. Хотя конский пот она в последний раз могла унюхать только три года назад на первом и последнем уроке верховой езды. Потом слух: где-то далеко каркала ворона, скрипело колесо, а прямо над ухом чей– то тонкий, испуганный голос твердил: «Барышня? Барышня Анастасия, очнитесь, умоляю вас!»

Она застонала и попыталась приподнять веки, которые казались неподъемными. Последнее, что она помнила, – ослепительный свет фар грузовика, несущегося на нее, и ее же собственный беззвучный крик. И еще – старый каталог IKEA, который она листала в кафе, выбирая прообраз того комода, который идеально впишется в новую спальню в только что приобретённой квартире. Ее собственной квартире, впервые за тридцать пять лет ее жизни. Сама IKEA давно покинула их пенаты, но можно было заказать распил и сборку по собственным чертежам, а сдержанный скандинавский стиль Анне очень нравился. Ирония судьбы оказалась потрясающей: ее жизнь оборвалась на пике раздумий над выбором между «Мальмом» и «Хемнесом». Или так ей, по крайней мере казалось. Ведь были же белые полоски перехода, свет фар и удар… после такого разве выживают?

Наконец удалось открыть глаза. Над ней склонилось бледное, испуганное личико курносой девушки, обрамлённое цветастым платком. Глаза, огромные, как у лесной мыши, смотрели с неподдельным ужасом.

– Слава всем святым! – девушка вздохнула с облегчением. – Вы меня так напугали!

Анна медленно села. Голова закружилась. Она сидела на чем-то твердом и тряском. Оглядевшись, девушка поняла, что это телега. Старая, разбитая, запряженная тощей клячей, которая с тоской жевала жухлую траву на обочине. По обе стороны от дороги тянулся лес – не дружелюбный сосновый бор из подмосковской зоны отдыха, а нечто первобытное, густое и темное. Воздух был непривычно чистым и холодным.

– Где я? – хрипло спросила она и тут же закашлялась. Голос был не ее.

– Как где? Почти у цели, барышня, – затараторила девушка, помогая ей выбраться из телеги. – Вон уже и башенки Вороновой Усадьбы виднеются. Еще чуть-чуть, и доедем.

Анна беспомощно оглядела себя. На ней было какое-то темное, поношенное платье из грубой ткани, а поверх – нелепый штопанный плащик. Ее собственные ухоженные руки с маникюром превратились в тонкие, бледные пальцы с короткими, почти под корень остриженными ногтями и следами застарелых мозолей. Волосы, уложенные утром у мастера, теперь тусклой каштановой гривой спадали на плечи. Каштановой? У неё же высветленный блонд!

Это не было сном. Слишком уж все казалось осязаемо, слишком пахло навозом и прелью.

– Лилия, я же тебе говорил, что она спит, – раздался сзади робкий голосок.

Анна обернулась. В телеге, на узле с пожитками, сидел мальчик лет десяти. Худенький, бледный, с такими же, как у нее теперь, каштановыми волосами по плечи и большими серыми глазами, в которых читалась смесь усталости и тревоги. Он прижимал к груди потрепанную книжку.

– Ох, Мишель, так кто б знал-то? Барышня ж как мертвая совсем лежала, – отмахнулась Лилия, но сама смотрела на Анну с опаской.

Мальчик. Брат. Имя выскочило из глубин чужой памяти, как щелчок переключателя. Анастасия. Ее зовут Анастасия. А это – ее младший брат Мишель. Они сироты. И они едут в свое родовое поместье в… Дельборо? Где это вообще? До которого, судя по всему, никому не было дела лет двадцать. Дождливые московские улицы уже подергивались расплывчатой дымкой, становясь больше похожими на сон, чем на реальное прошлое и уступали место темному холодному камню Нитридана – столицы островного Кватрига, где, судя по всему, прошла безрадостная юность Анастасии, которую теперь почему-то заменила Анна.

– Я в порядке, Мишель, – автоматически сказала она, и голос ее прозвучал чуть увереннее. – Просто… укачало.

Мальчик кивнул, недоверчиво сморщив нос.

Лилия, видя, что «барышня» более-менее пришла в себя, принялась уговаривать лошадь тронуться в путь. Получалось у неё это не слишком хорошо – Анастасия «вспомнила», что девушку взяли в дом фон Хольт семилетней сиротой, и только поэтому она, единственная из всех слуг, ещё не покинула госпожу. Но она никогда не правила экипажем или телегой – скорее мыла да убирала, а в последнее время еще и готовила для оставшихся у неё «господ». Телега со скрипом и стуком покатила по разбитой дороге, и вскоре из-за поворота открылся вид на «наследство».

У Анны, архитектора по профессии, перехватило дыхание и задёргался правый глаз.

Воронова Усадьба была… руиной. Прекрасной, живописной, но едва ли пригодной для жизни. Строение в стиле угасающего романтизма – когда-то белый, а ныне покрытый серой плесенью и подтеками известняк, островерхие крыши с провалами, стрельчатые окна, часть которых была зияющими дырами, а часть – заколочена гнилыми досками. Одна из тех самых «башенок», что виднелась с дороги, вообще лишилась верхушки, и из нее росла чахлая березка, словно символ победы природы над человеческим тщеславием. Фасад украшала искусная резьба, но теперь по замысловатым узорам полз плющ, с безразличием могильщика оплетая каменные цветы и ангельские лики.

Перед домом раскинулся парк, вернее, то, что от него осталось: непроходимые косматые заросли ежевики, падуба и боярышника в обрамлении неухоженных буков и тополей, среди которых то и дело угадывались останки фонтана или статуи. Мраморная фигура какого– то усача в плаще и с соколом на руке лишилась головы, и птица смотрела на новую хозяйку с немым укором.

– Ну вот и приехали, – с наигранной бодростью проговорила Лилия, останавливая телегу у скрипучих ворот, которые давно уже не могли никого впустить или выпустить. Решётчатые створы практически вросли в землю.

Анна молча вылезла из телеги. Ноги сами понесли ее по гравиевой дорожке, которая хрустела под ногами битым кирпичом. Она подняла голову, разглядывая свое новое владение. Окна второго этажа смотрели на нее пустыми, слепыми глазницами. В одном из них мелькнуло движение – всего лишь отражение проплывающей в свинцово– сером небе тучи, но сердце екнуло. Где-то с грохотом сорвалась ставня.

«Комод “Хемнес”. Мне однозначно пригодился бы “Хемнес”», – пронеслась в голове абсурдная мысль. Так думают о чём-то совершенно неподходящем в минуту полного отчаяния.

– Какое оно… большое, – тихо сказал Мишель, подойдя к ней и неуверенно взяв за руку. Пальцы брата были холодными, и у Анны болезненно ёкнуло в груди.

– Очень большое, – согласилась она. – И очень… зеленое. Плюща много.

– Мама говорила, что тут красиво, – прошептал он, и в его голосе послышалась такая тоска, что у Анны снова заныло сердце.

– Может, внутри и красиво, – соврала она, сжимая его руку. – Давайте, что ли, посмотрим.

Лилия уже возилась с огромным ржавым замком на дубовой двери. Ключ скрежетал, но не поворачивался.

– Черт бы побрал всех фон Хольтов и их экономию на слесарях, – сквозь зубы пробормотала служанка, яростно дергая ключ.

Анна едва сдержала улыбку. Похоже, несмотря на свою уязвимую позицию в их семействе, Лилия была девушкой с характером.

С третьей попытки замок с диким скрежетом сдался. Дверь, неохотно подавшись вперед, заскрипела на петлях и открыла тёмные глубины дома. На них пахнуло волной затхлого, холодного воздуха – запахом забвения, пыли и старого дерева.

Они вошли в просторный холл. Свет едва пробивался сквозь запыленные витражные стекла, окрашивая мраморный пол в грязновато-красные и синие пятна. Прямо над ними висела громадная хрустальная люстра, густо опутанная паутиной, в которой застряли тела несчетных мух и мотыльков. По стенам разместились портреты – длинная вереница надменных и не очень лиц в напудренных париках и скучных платьях. Все они смотрели на новоприбывших с безмолвным презрением. Под ногами хрустел песок и осыпавшаяся штукатурка. Большой камин, обрамлённый красивой каменной резьбой, слепо глядел на новоприбывших почерневшим нутром. Две двери выводили ещё куда-то. Похоже, тут когда-то располагался обеденный зал. Странное решение с точки зрения архитектуры, ведь обычно парадная дверь ведёт в холл с лестничным пролётом. Посреди зала монументально воздвигся огромный дубовый стол, вокруг которого чинно расположились оббитые гобеленовой перетяжкой стулья.

– Ну… – Анна заставила себя улыбнуться. – Места, по крайней мере, много.

Его было даже слишком много. Целые залы, заставленные покрытой саванами паутины мебелью, темные коридоры, уходящие в неизвестность, бесконечные двери. Они медленно продвигались вперед, и их шаги гулко отдавались в гробовой тишине.

– Смотри, камин! – Миша указал на огромную каменную громадину с витой чугунной решеткой в одной из гостиных. – Мы могли бы вечерами сидеть тут и читать!

Анна посмотрела на каминную полку, где в ряд стояли фарфоровые пастушки с отбитыми носами, и представила, как они с Мишей греются у огня, пока по углам комнаты гуляет ветер. Картинка выходила скорее жутковатой, чем уютной.

Странно, что вандалы еще не разграбили и не опустошили эти руины. Ведь никакой сторожки охранника, да и вообще ни одной живой души по дороге не было заметно.

Лилия тем временем попыталась стряхнуть пыль с одного из диванов, но подняла такое облако, что все тут же принялись кашлять и чихать.

– Ладно, – Анна снова взяла инициативу в свои руки. – Первым делом – найти кухню и хоть какую-то комнату поменьше, которую мы сможем обогреть и привести в порядок. Лилия, ты знаешь планировку?

– Ох, барышня, я тут всего пару раз была с покойной матушкой вашей, да и то чаще в людской, – призналась служанка. – Но кухню, кажись, помню. Вон по тому коридору.

Немного напрягшись, Анна с удивлением обнаружила, что Лилия, которой на вид не дать больше двадцати пяти лет, всё-таки, похоже, была старше её собственного нового тела. В одном из мутных зеркал по дороге Анне удалось его рассмотреть – девушка лет девятнадцати-двадцати с милым, ещё по-детски округлым лицом и аккуратным носом, карими глазами и каштановыми волосами. Она была миловидной, эта Анастасия фон Хольт, только теперь миловидность будто спряталась под слоем серого налёта усталости, нищеты и свалившихся на неё несчастий, сделав девушку почти бесцветной и угловатой.

Они побрели дальше, и Анна с профессиональным интересом архитектора отмечала просевшие полы, отклеивающиеся обои и трещины в потолке. «Фундамент, похоже, еще ничего. Несущие стены сырые и кое-где в трещинах, но в основном целые. Крыша… о, крыша – это просто песня! Замена стропильной системы, новая обрешетка, черепица…» Она мысленно прикидывала стоимость работ и понимала, что даже если бы у нее водились местные деньги, найти здесь мастеров было бы не реально.

Наконец, они нашли кухню. Огромное помещение с гигантских размеров плитой, похожей на паровоз, и ещё одним массивным дубовым столом посредине – чуть меньше того, что украшал обеденный зал, но тоже достаточно величественным. На столе стояла тарелка с каким-то окаменевшим куском хлеба, а рядом – кружка. Словно хозяева лишь ненадолго отлучились куда-то лет этак двадцать назад. Да так и не вернулись.

Анна подошла к раковине и попыталась повернуть кран. С глухим стоном из него брызнула ржавая жижа, а потом все стихло. То, что в этом странном мире имелся водопровод, конечно, хорошо, но вот то, что именно в её развалюхе его, похоже, всё равно, что не было, удручало.

– Колодец во дворе есть, – поспешила «утешить» её Лилия. – Я мигом. Сбегаю, водички принесу.

Она схватила ведро и выскочила за дверь.

Мишель, который, в отличие от обычных среднестатистических мальчишек, так и ходил за ними хвостиком, тем временем открыл дверцу огромного буфета. Раздался жалобный скрип, и оттуда на пол с тонким звоном выкатилась серебряная ложка. Мальчик ойкнул и отскочил.

– А вот и сокровища, – мрачно пошутила Анна, поднимая ложку. Все-таки очень странно, что усадьбу никто не ограбил за столько лет.

Она обернулась и вздрогнула. Напротив, в темном углу кухни, стоял высокий старинный шкаф с посудой. И на мгновение ей показалось, что в стеклянной дверце отразилась не она, а какая-то другая фигура – высокая, седая, в старинном платье. Она моргнула – отражение исчезло, и из тёмного стекла смотрела на нее только ее же собственная, хотя и чужая, испуганная физиономия.

– Барышня? – снова послышался голос Лилии из коридора. – А куда ведро-то делось? Только что тут же стояло!

Анна в недоумении огляделась. Она ведь только что сама видела, как Лилия взяла ведро и вышла.

– Оно… оно должно быть у тебя! – крикнула она в ответ.

– Да нет же! Я вернулась, оно тут стояло, я хотела тряпку взять, обернулась – и нету! Как сквозь землю провалилось!

По спине Анны пробежали мурашки. Она посмотрела на Мишеля. Мальчик притих и широко открытыми глазищами смотрел в тот угол, где стоял шкаф.

– Там кто– то есть, – тихо сказал он. – Я слышал, как кто-то вздохнул.

В этот момент с верхнего этажа донесся отчетливый, одинокий звук. Как будто с полки упала очень тяжелая книга. Глухой, финальный удар, поставивший точку в тишине.

Анна закрыла глаза и глубоко вдохнула. Запах пыли, плесени и одиночества. Запустение, странные видения и звуки.

Добро пожаловать домой, Анастасия фон Хольт. Ваше наследство ждет вас. И оно не совсем пустое.

Глава 2. Ночные шорохи и утренние заботы

Первая ночь в Вороновой Усадьбе стала для Анны испытанием на прочность. Они с Лилей кое-как отбили у пыли и мышей небольшую комнату рядом с кухней – бывшую комнату для прислуги. Туда вдвоем притащили узкий диванчик для Миши и сняли с петель самую прочную и наименее затянутую паутиной дверь, чтобы соорудить себе подобие ложа. Тюфяки, пропахшие сыростью и плесенью, Лилия попыталась без особого успеха проветрить и отбить. Вместо простыней и одеял пришлось воспользоваться тяжёлыми портьерами, отвоёванными у одного из залов. Постельное бельё было почти полностью непригодно для использования.

Вечер они провели у крошечного, едва теплящегося огонька в камине кухни, жадно поедая привезенные с собой припасы: черствый хлеб, сваренные вкрутую яйца и кусок сала. Впрочем, эта скудная еда казалась Анне самой вкусной в жизни, потому что была единственным напоминанием о чем-то реальном и осязаемом в этом царстве хаоса и призраков.

Мишель, измученный дорогой, уснул почти сразу, укрытый свёрнутой вчетверо бархатной портьерой, из которой предварительно выбили всю пыль. Лилия, бормоча молитвы, расставила по углам комнаты засохшие пучки какой-то травы – «от дурного глаза и прочей нечисти». Анна, которая всегда считала себя трезвомыслящим прагматиком, на этот раз не стала возражать. После истории с ведром, своего видения и того вздоха, который услышал Миша, ее рациональная картина мира дала серьезную трещину.

Она легла последней, уставшая и продрогшая до костей, надеясь, что истощение прошедшего дня победит страх. Но едва она закрыла глаза, как дом ожил.

Он не пугал грохотом или воплями. Нет. Он шептал. Скрип невидимой половицы где-то в бесконечном коридоре. Тихий, едва слышный перезвон стекла, будто кто– то задел хрустальную подвеску на той самой люстре. Шуршание – то ли мышиная возня, то ли шелест шелкового платья по каменным ступеням. Однажды ей показалось, что прямо у ее импровизированной постели кто-то тихо и печально вздохнул. Она замерла, вцепившись в ставшую одеялом портьеру, сердце колотилось где-то в горле. Но ничего не произошло. Только ветер завыл в трубах заунывной, одинокой песней.

Это было хуже, чем явная угроза. Это было похоже на то, как будто сам дом прислушивался к ним, изучал новых жильцов, осторожно пробовал на вкус их присутствие. Анна пролежала так почти до рассвета, пока усталость не сморила ее тяжелым забытьем без сновидений.

Ее разбудил луч солнца, пробившийся сквозь щель в ставне и светивший теперь прямо ей в лицо. Он был слабым, водянистым, но невероятно добрым. В его свете пыль, витавшая в воздухе, казалась не признаком упадка, а золотистой магической пыльцой. Холодный утренний воздух заставлял кожу покрываться мурашками, но хотя бы не пахло сыростью – в этой маленькой комнатке царила благородная, почти музейная сухость. Возможно, именно поэтому они с Лилией вчера её и выбрали среди прочих.

Мишель еще спал, трогательно, будто котёнок, свернувшись калачиком. Лилии в комнате не было. Анна накинула свой дышащий на ладан плащ и вышла на кухню.

Служанка уже хозяйничала у раковины, которая, к удивлению Анны, наконец-то согласилась пропустить через себя воду – ржавую, с пугающим бульканьем и скрежетом, но воду! Неужели, в Дельборо не отключали поставки воды злостным неплательщикам. А в том, что фон Хольты были злостными неплательщиками вот уже много лет, Анна убедилась, порывшись в памяти Анастасии. Лилия с энергией, достойной лучшего применения, скребла ту самую окаменевшую тарелку.

– Доброе утро, барышня! – бросила она, и в ее голосе звучала уже не вчерашняя испуганная дрожь, а деловая решимость. – Колодец во дворе есть, вода чистая, я уже принесла. А это… – она мотнула головой в сторону раковины, – это просто позор, а не водопровод. Надо будет прочистить.

«И, наверное, оплатить», – подумала Анна. Ведь даже если поставщик забыл отключить доступ к услуге, которой просто не пользовались много лет, увидев, что водопроводом вновь кто-то пользуется, об их долгах могут вспомнить. Вот только чем они могут заплатить? Из всего наследства Анастасии фон Хольт после смерти её родителей остался только этот ветхий объект недвижимости. Может, поискать ещё какие-нибудь ложки? Серебро могло бы выручить. Но вместе с воспоминанием о выпавшей из комода ложке пришли и другие – о шёпоте, скрипах, перезвоне хрусталиков на люстре. Неужели Лилия всего этого не слышала ночью? Или просто держится молодцом, как старшая?

Анна посмотрела на служанку с восхищением. Она, похоже, была из тех, кого опасность не парализует, а мобилизует.

– С чего начнем? – спросила Анна, подходя к столу и смахивая с него слой пыли.

Лилия отложила тарелку и серьезно на нее посмотрела.

– С еды, барышня. Припасы наши на исходе. Нужно в деревню, на рынок. Денег, правда, у нас… – она виновато опустила глаза.

– …мало, – закончила за нее Анна. Она уже успела порыться в крошечном кошельке Анастасии. Там лежало несколько жалких монет. Наследство фон Хольтов оказалось богатым на недвижимость и призраков, но крайне бедным на ликвидность. Хорошо только, что, благодаря памяти девушки, в чьё тело она переселилась, Анна хотя бы примерно понимала ценность местных денег и стоимость основных товаров.

– И ещё дом обглядеть, – уверенно добавила Лилия. – Надо обойти все, понять, что рушится, а что еще постоит. А то как бы нам крыша на голову не рухнула.

– Осмотреть, – машинально поправила Анна, но тут же почувствовала укол совести. Лилия всё по делу говорит, а она её ещё и поправляет.

– Ну, мы небось не грамотные, нам учителей не оплачивали, – фыркнула та.

– Извини, я… не хотела тебя обидеть. Оно как-то само…

– Да ладно, – буркнула в ответ Лилия. – А дом всё ж надо… осмотреть.

Анна не могла с ней не согласиться. После скудного завтрака – по яблоку и краюшка хлеба на троих – они начали «разведку».

Это было душераздирающее и одновременно завораживающее зрелище. Они ходили по бесконечным анфиладам комнат. Где-то их ждали сокровища: в одной из гостиных Анна обнаружила великолепный, хоть и покрытый паутиной, рояль.

В библиотеке – стены, уставленные книгами в кожаных переплетах, от которых пахло мудростью и временем, но что печальнее всего, ещё и плесенью. Глаза Мишеля при виде книг сразу же загорелись. Он аккуратно доставал их, с благоговением проводя пальцами по корешкам, а затем ставя обратно.

– Это же «Записки брата Туссена»! Мама их нам читала, помнишь, Анастасия? А это… это «Собрание приключений бравого полковника Эствика»! Я так хотел почитать их в городе!

Анна улыбалась, глядя на новоявленного брата. В её Москве, оставшейся в прошлой жизни, у неё не было родных братьев или сестёр. Только двоюродные. Да и с теми она почти не общалась. Но совершенно точно была уверена, что в том мире редкий мальчишка говорил бы с таким восторгом о книгах.

Но чаще их встречало лишь запустение. Комната с провалившимся полом. Будуар, где отсыревшая штукатурка обрушилась, похоронив под собой изящный туалетный столик. Коридор, полностью захваченный плесенью, дышавший тяжелым, больным дыханием.

Анна, как архитектор, смотрела на все это не только с ужасом, но и с профессиональным азартом. Она достала из своего тощего саквояжа обрывок бумаги и кусок угля и принялась делать пометки, составляя примерный план работ.

– Вот тут, – показывала она Лиле, – нужно срочно укреплять балку. А здесь – просто высушить и проветрить, фундамент крепкий. А это… о, это вообще безнадежно. Заколотить и забыть.

Лилия смотрела на нее с растущим уважением и удивлением. Барышня, которая еще вчера падала в обморок и вряд ли смогла бы отличить ведро от чайника, сегодня рассуждала о несущих стенах и вентиляции.

Именно в такой момент, когда Анна, стоя на стуле, пыталась оценить состояние лепнины на потолке бального зала, они и услышали тот самый звук. Тот самый, одинокий и печальный. Негромкий плач.

Они замерли. Лилия перекрестилась. Мишель прижался к сестре.

– Оно опять… – прошептал он.

Плач доносился откуда-то сверху, тонкий, жалобный, почти детский. Анна почувствовала, как по спине бегут мурашки. Но сегодняшний светлый день и практические заботы придали ей храбрости. Может, они просто не заметили, как в поместье пробрался другой человек? Ребёнок? Детям свойственно залезать в жуткие развалины, а потом плакать, поранившись о стекло или арматуру.

– Это не «оно», – сказала девушка, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Это «кто-то». И, похоже, этому «кому-то» так же плохо и одиноко, как и нам.

Она слезла со стула и сделала несколько шагов навстречу звуку.

– Эй! – крикнула она в пустоту зала. Ее голос гулко отозвался под высокими потолками. – Мы не причиним тебе зла! Мы новые хозяева поместья!

Плач резко оборвался. Воцарилась абсолютная, давящая тишина. Казалось, весь дом затаил дыхание, прислушиваясь к ее словам. Даже пыль в солнечных лучах замерла.

И тогда произошло нечто странное. Из темного угла зала, из-за портьеры, которую, казалось, никто не трогал сто лет, медленно выкатился… шарик. Маленький, тряпичный, потертый, сшитый из лоскутков некогда яркой ткани. Он покатился по паркету и, описав небольшую дугу, остановился прямо у ног Мишеля.

Мальчик осторожно, словно это была хрупкая драгоценность, наклонился и поднял его.

– Он теплый, – удивленно прошептал он.

Анна и Лилия переглянулись. В глазах служанки уже не было чистого страха – появилось недоумение, смешанное с любопытством.

– Ну что ж, – выдохнула Анна, глядя на тряпичный шарик в руках брата. – Похоже, мы здесь не одни. И, кажется, нам намекают, что ссориться не стоит.

Она посмотрела на высокий потолок, на портреты суровых предков, на солнечный луч, выхватывающий из тьмы кружащие в воздухе пылинки.

Страх никуда не делся. Но к нему добавилась капля странной, почти нежной надежды. Возможно, это место было не только проклятым. Возможно, оно было еще и… одиноким. И так же, как они сами, нуждалось в помощи.