Текст книги "Гладиатор для неё (СИ)"
Автор книги: Алекс Разум
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)
Луций зашел со стороны столовой. Атилия знала его привычки и сидела лицом к этому входу. Она поднялась и плавно пошла ему на встречу.
– Здравствуй, Луций, – сказала она с легкой улыбкой, – Я надеюсь, ты не сильно устал в дороге?
– Аве, Атилия, – ответил он небрежно, – Иди, обними меня. Я скучал по тебе.
Во время объятий она почувствовала кислый запах его пота и перегара. Значит он уже куда-то заходил по дороге и выпил вина. Надо сразу говорить с ним о делах пока его язык не стал заплетаться. Когда Луций напьется, денег не даст ни на что.
– Уже готовы твои любимые тушенные перепела, – говоря это она увидела молодую смуглую девушку, скромно стоявшую в проходе, – Ты купил новую рабыню?
Он повернулся к ней и сказал:
– Да-а-а, это Сира, – подозвав ее рукой, он продолжил, – Специально обученная рабыня. Она будет помогать тебе в моей спальне, понимаешь…
– Хорошо. Фелица покажет ей все. Распорядиться подавать обед?
– Да. И пусть сразу принесут мне мое вино.
Атилия подошла к новой рабыне.
– Сира, из столовой ты найдешь двери на кухню, – она говорила медленно, думая, что девушка плохо знает латынь, – не заходи туда, тебе нельзя, просто крикни у двери: «Несите обед». И сразу возвращайся.
– Хорошо госпожа, – ответила та и, поклонившись, пошла выполнять поручение.
Луций уже прилег на широкой золоченой кушетке с шелковым матрасом и подушками, у которой стоял длинный низкий столик. Сушеные финики лежали в высоком серебряном блюде рядом. Он брал по одному и, убирая косточки, неторопливо жевал.
– Давай сразу договоримся, Атилия, – сказал Луций, прожевав финик и причмокнув языком, – Сира особенная рабыня, ее обязанности только в доме, и пусть не крутится возле кухни – не люблю когда в постели, воняет чем-то жаренным.
– Как скажешь, Луций.
Фелица принесла вино, и аккуратно поставила на столик возле хозяина. Сказала: «Во здравие, господин», и удалилась на кухню.
Он расплылся в улыбке, от чего его и так оттопыренные уши, казались еще больше. Круглая, почти лысая голова стала совсем похожа на шар. Луций взял чашу, зажав в кулак ножку, и с причмокиванием сербал вино. Атилия, скрывая отвращение, стала разглядывать фонтанчик, который журчал и немного заглушал издаваемые мужем звуки. Быть настолько противным – надо иметь талант.
Выйдя за него, она выполняла волю отца. Все девушки Рима, без исключения, выдавались замуж только по распоряжению своих отцов. Это касалось как простых семей, так и знатных. Дочери правителей, и самого императора, вообще были элементом дипломатии. Их выдавали замуж исходя из сложившихся политических интересов и выгод. Прикажи отец ей выйти за минотавра с головой быка, она бы и пикнуть, против ничего не смела.
Глава 3
Фелица вернулась с едой и выставила все на стол. Луций сразу же схватил ножку перепела и впился в нее зубами. Причмокивая и чавкая, он доел мясо и кинул косточку на стол. Взяв тонкий круглый хлеб, он оторвал кусочек, обмакнул его в сметано-чесночный соус, и отправил в набитый рот. При этом непременно роняя крошки и капли соуса себе на тогу. Он сумел заработать огромные деньжищи и получить влияние в столице империи, но он так и не смог обучиться манерам. Наверное, поэтому император никогда не приглашал их на свои пиры.
Зная о поведении своего мужа за столом, она часто ела заранее, чтобы не потерять аппетит. Но нельзя выдавать, или как-либо показывать, свою неприязнь к поведению мужа. Его это очень сильно злило. Раздражаясь, он часто «воспитывал» ее кулаками или ремнем из толстой кожи. Атилии иногда казалось, что он специально старался быть более мерзким, чем есть, только бы у него появился повод для ее «воспитания». Ну а если к вечеру напивался и не засыпал, то и поводов не искал.
Она взяла со стола хлеб и, отломив кусочек, стала его жевать. Аппетита совсем не оказалось, и она запивала хлеб водой, чтобы он размяк во рту.
– Зря не ешь перепелов, – с набитым ртом едва выговорил Луций, – очень вкусные вышли, и жирненькие такие, м-м-м. Надо будет похвалить Феликса, хороший он повар, все же.
Атилия осторожно оторвала крылышко перепела и сделала вид что ест его.
– Еще попроси себе вина, обязательно, – так же жуя полным ртом, сказал муж, – После жирной пищи надо выпить немного. Сира, крикни Фелицу.
Новая рабыня удалилась, и вскоре вернулась в сопровождении Фелици. Они вместе принесли вино и плоскую чашу с оливками.
– Муж, ты просил придумать что-нибудь для развлечения на твоем скором званом ужине, – Атилия сделала небольшой глоток разбавленного с водой вина и продолжила, – Так вот, я придумала следующее. Сейчас в городе много говорят про гладиатора Германуса. Того, который получил от императора деревянный меч-рудис, но продолжает выступать на арене.
– Можешь не объяснять, – остановил ее Луций, – я знаю всех гладиаторов. Я уже дважды заработал на его победе. Помнишь Эктора, управляющего в термах, он бывал у нас? У него есть выход на людей, принимающих ставки. Кстати, это он мне рекомендовал Сиру. Говорит, ее подготовили в наложницы для наместника Ликии. Я вовремя успел перехватить.
Луций начинал напиваться, много болтовни без устали – явный признак. Еще чуть-чуть и он станет говорить, заплетаясь в словах и фразах. Надо спешить, попросить у него денег.
– Я поздравляю тебя, дорогой, с таким успешным приобретением, – она старалась изобразить искреннюю улыбку, – Послушай, пожалуйста – это важно. Я пригласила того самого Германуса с еще одним сильным гладиатором на твой званый ужин. Они будут выступать перед гостями – биться на гладиусах. Говорят, когда у Серселии был большой пир, она звала их, и все гости потом неделю об этом болтали. Всем ужасно понравилось.
– Да, я слышал, – жуя и раздумывая Луций мычал, – М-м-м, а сколько они за это берут?
– Две тысячи сестерциев, но они будут развлекать гостей весь вечер. Два боя и потом разговоры, и рассказы о боях на арене.
– Дороговато, – удивленно произнес он, – За эту сумму можно купить раба. Хотя, сейчас цены на них значительно поднялись. В мирное время всегда так. За две тысячи купишь только какого-нибудь паршивца, в лучшем случае. А вот конюха, нашего, Клеменса, я купил в Эфесе за три тысячи сестерциев. Правда, прошло уже много лет. Я тогда торговался как лев. Хозяин рынка, представляешь, заломил за него пять тысяч. А я уперся, мол, три и ни сестерция больше. Так он увязался за мной почти до самого дома, и болтал, и болтал, сбавляя постепенно цену. Клялся всеми богами, в ноги мне падал. Утверждал, что потратил на его кормежку и обучение больше двух тысяч. Вот мошенник – хотел надуть меня. Тогда, после похода Трояна на парфян, рабов стало так много, что ценны на них упали значительно.
Все, мужа понесло, теперь его не остановить. Еще немного и он начнет хвастать, как не разрешал императору тратить деньги на что-то бесполезное, по его мнению. Надо было прекращать его тираду.
– Луций, надо подготовить серебро, – сказала она мягко, но четко и, глядя прямо на него, – Они берут наперед, у них сейчас много заказов.
Оторопев от такой настойчивости, он даже жевать перестал. Смотрел на нее хлопая глазами. Но потом сообразил, что она не для себя требует. Поднялся и, вытерев жирные руки об тогу, скрылся в кабинете. Спустя минуту принес деревянную большую шкатулку и пустой кожаный кошель. Поставил все это на стол и сказал, ложась на место:
– Отсчитай сколько нужно и положи в кошель. Шкатулку потом уберешь в кабинет. Там справа на столе оставишь.
Она принялась отсчитывать серебряные монеты и складывать кучками на стол. Луций продолжил чавкать, сербать и причмокивать. Позже ко всем этим звукам добавилась отрыжка. Под конец трапезы он громко выпустил газы, и стал смеяться. Куда в него столько помещалось еды. Он не толстый, как его дружок банщик. У него был живот, который выступал вперед, но жира на теле почти не было. Есть и пить он мог пол вечера. Свои чавканья и причмокивания – оправдывал тем, что так ему вкуснее и приятнее чувствовать пищу и вино.
Развестись с ним она не могла – закон Рима на стороне мужа. Даже не имела права отказать ему в близости – рожать детей считалось ее прямой обязанностью. Если бы она хоть раз воспротивилась, он мог вернуть ее назад отцу. После стал бы требовать деньги, уплаченные за нее. Отец был старый вояка, но плохой счетовод, конечно, не смог бы их ему вернуть. Огромная сумма, сто двадцать пять тысяч денариев – это пол миллиона сестерциев. Наверняка отец уже потратил больше половины. Дела вести так, чтобы выйти в прибыль он не научился. Не вернув деньги, был бы опозорен и все знакомые, и незнакомые патриции, показывая пальцами, говорили бы: «Какой позор! Он не достоин своей семьи!». Весь их род был бы посрамлен. И тогда сами боги прокляли бы ее за такое. После смерти, в царстве Диса, она испытывала бы вечные муки. Эх, отец, зачем ты патриций…
Если ее задумка, по устранению мужа, удастся, тогда на божьем суде она скажет: «Ведь я не сама его убивала, я лишь дала денег на это». Потом добавит: «Что бы увидеть причину моей ненависти, дайте сейчас ему тушеных перепелов со сметано-чесночным соусом и вина». Конечно же, для проверки боги дадут все это Луцию, ведь они живут вечно, и каких-то пару часов для них пшик. Когда же они увидят: как он ест, пьет, какие при этом от него исходят звуки – скажут: «Полностью оправдана!».
Даже этого окажется достаточно на божьем суде. Если нет, тогда она предложит: «Теперь дайте ему женщину». Увидев все издевательства, какие бы он непременно совершил с несчастной, боги наверняка скажут: «Ну, Дис, он твой». Может Бахус, греческий бог вина и вакханалий, добавил: «Даже я себе такого не позволяю!». Отправили бы Луция в подземное царство Аида.
Отсчитав пять кучек по сто серебряных денариев, она уложила их в кожаную мошну и затянула туго завязками. Мешочек получился довольно увесистым. Она приказала Фелице поместить его в сундуке, который стоял у стены. Пока рабыня его несла, Атилия подумала: «А ведь для полного расчета нужно еще девять таких мешочков. Тяжеловато. Надо будет подобрать для этого сундук, и поручить мужчинам рабам. Может, конюх и садовник помогут».
– Позже вели подготовить баню, и пусть там меня ждет Азий, – Луций уже говорил заплетаясь, – Потом, помоетесь ты, и Сира. Я буду ждать вас вечером у себя в спальне. Дорогих благовоний и масел на нее не жалей, я куплю сколько надо.
– Хорошо, муж, – она старалась говорить ласково и с улыбкой, – Только ты больше не пей вина, а то тебе опять станет плохо.
Он в ответ махнул рукой. Перешел на темную сторону атриума. Там лег на свою любимую большую лежанку. Две минуты спустя оттуда послышался его храп.
Вечером, после домашней бани, Атилия была расслаблена. Она чувствовала, как нежна и бархатиста ее кожа. От нее исходил приятный аромат розового масла. Сира с Фелицей одевали ее в прозрачную очень тонкую рубаху из шелка. Атилия смотрела на себя и думала, что такое молодое тело достойно императора. Но досталось сыну бывшего раба с замашками дикого варвара.
Так как у Сиры ничего подходящего не оказалось, она отдала ей свою прошлогоднюю ночную рубашку. Раньше пожалела ее отдать кому-то из рабынь, но и сама уже не носила.
Рубашка из тончайшего белого льна была дорогой одеждой, в чем-то плохеньком к хозяину в спальню идти не полагалось. Сира, в благодарность, поцеловала ей руку и приложила к своему лбу. Странный обычай, она такого еще не видела. Но ей стало приятно, и она слегка улыбнувшись, спросила:
– Откуда ты родом, Сира?
Девушка ответила мягко и быстро:
– Восточнее Антиохии – столицы Сирийского царства.
– Провинции. Сирия уже давно римская провинция.
– Как вам будет угодно, госпожа.
Говоря это, она сняла свою тунику, выкрашенную в желтый цвет. Явно Луций распорядился ей это купить, он любил выделять особенных рабов или слуг одевая их в желтое. Мерцание огоньков ламп отразилось на ее красивом теле. Кожа девушки была смуглой, но не темной, скорее бронзовой. Сира стала надевать ночную рубаху.
Атилия мягким и ласковым голосом сказала:
– Постой, Сира, подойди ко мне. У тебя очень необычная кожа. И такая приятная на ощупь.
Она гладила рабыню говоря это. Нужно было максимально отвлечь мужа на эту новенькую.
– Спасибо, госпожа, вы так ласковы ко мне.
– Одевайся, и пойдем, господин уже наверняка ждет.
Атилия надеялась – дневной сон и баня выгнали хмель из мужа. Возможно, он еще не успел добавить на столько, чтобы опять сильно опьянеть. Войдя с молодой рабыней в спальню Луция, она увидела на столе большой серебряный кувшин. Это окончательно разрушило ее надежды, и Атилия приготовилась к самому худшему.
Он держал в руках кубок из серебра украшенный рубинами. Этот кубок всегда находился в его спальне. Луций был убежден в древнем поверье, будто бы рубины добавляют страсти и силы во время ночных утех.
– Раздевайтесь и проходите, – коротко скомандовал он.
В спальне оказалось непривычно много света. Всюду горели разной величины масляные лампы. В двух курильнях тлели угли и на них лежали веточки розмарина. Вся комната пропахла им. Они обе сбросили с себя прозрачные рубашки и остались совершенно обнажены. Подойдя к столу, Атилия старалась не смотреть на тело мужа. Его дряблая кожа не вызывала ни какого желания. Не говоря уже о страсти, которой он от нее вожделел, и часто корил за ее отсутствие.
– Сира, налей себе и хозяйке немного вина, – Луций жестом указал на кувшин и два серебряных небольших кубка рядом с ним, – Хочу выпить с вами за нашу первую совместную ночь.
Они втроем приподняли вверх руки с кубками, и выпили.
– Я велел принести сюда побольше света, хочу хорошенько разглядеть свое новое приобретение. Покажи себя, Сира.
Девушка поставила кубок на стол, вышла из-за него так, что бы Луций ее видел. Она стала плавно двигаться изгибаясь, будто бы слышала музыку. Потом стала водить пальцами вдоль тела, едва касаясь и трогая себя везде. Атилии это нравилось намного больше, чем тело стареющего мужа.
– Теперь повернись.
Сира все делала плавно и красиво. Она двигала бедрами в одну сторону, а верхнюю часть тела, извиваясь, клонила в другую. Руки то поднимала вверх, то опускала вниз и нежно гладила свои ягодицы. Даже Атилию такие движения заводили.
– Да, ты хороша, – Луций говоря это, был явно доволен приобретением, – А что ты умеешь в искусстве любви?
– Меня всему обучили, господин. С чего желаете начать?
– Хочу, что бы ты как следует…
Он, не стесняясь в подробностях, сказал о своих пожеланиях.
Сира подошла к нему, и принялась выполнять все его прихоти.
Атилия в это время легла на кровать и ждала. Луций долго пыхтел. Он ударил по щекам Сиру, и обвинил, что она плохо старается. Та стала усерднее. Потом он позвал к себе Атилию.
– Ты чего муж? Хочешь поставить меня на колени рядом с рабыней. Я все же патрицианка, не забывай об этом.
– Ты будешь выполнять все, о чем я требую. Иди сюда!
Атилия лежала напряженной и не шевельнулась.
– Ах ты, знатная дрянь, – Луций был взбешен.
Он подошел к ней и, схватив за руки, сильно потянул, заставив сесть на кровати. После, взявшись за затылок, с силой толкал ее голову к себе. Поняв, что она сопротивляется, ударил ее по лицу наотмашь. Звук удара заполнил комнату. На щеке появилась колющая боль, но Атилия все еще не поддавалась. Тогда он схватил и швырнул ее с кровати на пол. Она пыталась подняться, встала на четвереньки. Неожиданно Луций ногой ударил по ребрам. Сира, в страхе подбежала к нему, и став на колени умоляла:
– Хозяин, я сделаю все, как ты хочешь. Я все умею. Пожалуйста, не бей госпожу. Она не сможет показаться на людях.
Он ударил ее, от чего девушка отлетела.
– Пошла отсюда! И до тебя очередь дойдет!
Атилия воспользовалась моментом и, вскочив, побежала из спальни в коридор. Он хотел ее схватить, но рабыня кинулась и обняла его ногу, стала ее целовать.
Сумев юркнуть мимо Луция, Атилия выскочила в коридор, и уже бежала к себе. За спиной она слышала звуки ударов, ругань мужа и стоны от боли избиваемой Сиры.
Вбежав к себе в спальню, она захлопнула обе створки основных дверей, и закрыла их задвижкой. В это время мысленно благодарила Сиру за такую самоотверженность. «Только бы не убил ее» – повторяла она эту мысль снова и снова. Немного отдышавшись, вспомнила про маленькую дверь из другого коридора, через него тоже можно попасть в спальню, если обойти. Атилия тут же кинулась к этой двери и, захлопнув, закрыла ее защелкой. «Эта слишком слаба, он сможет ее выломать» – думая так она притащила увесистый сундук и придвинула его к двери. Только когда напрягалась, ощутила сильную боль внизу ребер. «Пьяная скотина, неужели ты их сломал?». После попыталась на ощупь понять состояние.
В этот момент сильный стук от ударов в двери с той стороны отвлек ее. Атилия стала молиться Юноне, прося защиты. Послышалась мольба Сиры, видимо она снова вцепилась ему в ноги, так как удары в дверь прекратились.
– Ах ты, тварь, – Луций теперь кричал на Сиру, – Так ты хочешь, чтобы я тебя воспитал? А ну пошли!
Наверное, он волочил ее по полу, звуки удалялись по коридору в сторону его спальни.
– Только бы она выжила! Только бы выжила! Мать Юнона, защити ее, умоляю, – Атилия стояла на коленях перед маленьким алтарем в стене и молилась на изображение головы богини, – Обещаю в ближайшие иды принести в жертву тебе трех белых голубей. Только не дай ей умереть.
В это время она слышала шум избиения рабыни из спальни мужа. Похоже, что он бил ее ремнем. После долгих молитв все стихло. Видимо, Луций устал. Она потихоньку выглянула и увидела ее без сознания. Рабыня лежала у закрытой двери его спальни. Проскользнув в маленький коридорчик, она зашла к Фелице. Небольшая спальня ее личной рабыни находилась рядом.
– Фелица, бери покрывало и пошли, – она говорила шёпотом, – Только тихо, чтобы он не услышал.
Босиком, стараясь не издавать шума, они подошли к спальне Луция. Дверь оказалась заперта, ни каких звуков не слышно. Возможно, он напился и спал. Они тихонько положили Сиру на покрывало, и понесли к Атилии. Девушка была не тяжелой. Попав в спальню, Атилия сразу закрыла двери на засов. Сира все еще лежала без сознания и вся в крови, лицо и тело. Фелица принесла из уборной медный таз с водой и флакон с уксусом. Они стали оттирать ее от крови и пытались привести в чувства.
Но рабыня не дышала…
Глава 4
Когда Сира застонала, у Атилии вырвалось: «Слава Юноне!». Рабыня пришла в сознание, но даже говорить не смогла. Они с Фелицей провели всю ночь рядом с ней. Лишь перед самым рассветом смогли уснуть.
Утром пришел старый грек, его звали, когда болел кто-то из рабов. Сиру перенесли на первый этаж в крыло с комнатами для домашней прислуги. Атилия наблюдала, как врач ее осматривает. Он делал это молча. Закончив, старик сказал:
– Император запретил жестокие наказания для рабов и убийство их без суда, – его голос был груб и, по-стариковски скрипуч, – Хозяин должен знать, если она умрет, я обязан буду доложить префекту.
Атилия ответила по-гречески и так же грубо, ему в такт:
– Хозяин знает об этом.
Врач потребовал всех удалить и не беспокоить его пока не закончит. Стал обрабатывать раны мазью из козьего жира и каких-то порошков. Атилия попросила кухарку сделать ей легкий отвар из мелиссы, чтобы успокоиться. Говорили, сам император любит напиток из этой травы, которую в Рим привозят купцы из Парфии.
Она сидела в атриуме с терракотовой кружкой, и ждала когда вернется Фелица. Та отправилась за семейным лекарем. Боль в ребрах не давала расслабиться, и на месте удара уже проявился новый синяк. Обняв теплую кружку двумя ладонями, Атилия маленькими глотками пила отвар. Напиток приятно пах травой и лимоном. Она сидела возле фонтанчика и наблюдала за рыбками. Одна из них плавала брюхом вверх. Этой ночь бог смерти Оркус все же побывал в их доме. Богиня-мать Юнона, видимо, услышала ее молитвы и заступилась. И демону пришлось довольствоваться малым. Он никогда не уходит без добычи.
Звук осторожных шагов привлек ее внимание. Вниз спустился Азий, личный раб мужа и распорядитель домашней прислуги. Он быстро шел и явно хотел остаться незамеченным.
– Азий, что хозяин уже проснулся? – громко спросила Атилия.
Раб остановился и ответил:
– Да, госпожа. Он плохо себя чувствует, потребовал воды и льда.
В детстве ей рассказывала старая рабыня о том, как бог виноградарства и веселья Бахус так иногда напивался, что просыпался в подземном царстве Аида или Плутона по-римски. Бог бессмертен и всегда возвращался на землю. Но если простой смертный столько выпьет, то останется под землей навечно. Почему Луций так не напьется…
Наконец пришла Фелица. Она привела лекаря, и они вместе поднялись в спальню Атилии. Тот посмотрел и сказал, что это сильный ушиб. Посоветовал не лежать на животе и не погружаться в горячую воду. Оставил мазь из мяты, потребовал за визит четыре денария и ушел.
Атилия вновь спустилась вниз и распорядилась приготовить куриного бульона. Повар Феликс, зная предпочтения своего хозяина, уже этим занимался. Она приказала отнести бульон и для Сиры.
Луций спустился хмурый и неразговорчивый. Пока муж ел, Атилия тоже молчала, и старалась не смотреть в его сторону. Обычно он плохо воспринимал, что либо, с похмелья. Велел Азию приготовить носилки, а ей сказал готовиться к поездке в термы. Появился врач-грек и объявил, о тяжелом состоянии молодой рабыни.
– Она может умереть на днях.
– Да, а что с ней? – Луций спросил так, будто действительно был удивлен.
Вполне возможно, он и не помнил вчерашний вечер.
Врач говорил по-гречески и так же с упреком как недавно:
– Ее сильно выпороли ремнем. Такое видно и понятно любому, для этого не надо быть лекарем.
– По-моему она упала и скатилась по лестнице, – Луций говорил с нажимом, – мой распорядитель видел. Азий, принеси подтверждение моих слов.
Раб ушел и вскоре вернулся с небольшим мешочком из ткани, и протянул его старому греку. В мешочке звякнули монеты, старик, помедлив, взял.
– Я буду приходить каждый день, пока она окончательно не выздоровеет.
Позже они с мужем двигалась в центральные термы. Их построили по приказу предыдущего императора Траяна из Антонинов. Они располагались на месте заброшенного и проклятого Золотого дворца Нерона. Луций другие не признавал. Рядом к ним примыкали термы, возведенные при императоре Тите из Флавиев. Теперь это было женское крыло самых роскошных терм всей империи.
В паланкине они сидели друг против друга. Впереди шли двое охранников и разгоняли толпу. За носилками спешили Фелица и Азий.
– У меня были очень сложные дни, – Луций корил Атилию за непослушание, – я почти десять дней не спал. Император посылал меня в Македонию проверить траты казны. Обратная дорога вообще оказалась серьезным испытанием – корабль попал в шторм. Хотел дома расслабиться, а тут ты, моя жена, противишься моим желаниям.
– Я должна делать, то для чего ты купил новую рабыню? – Атилия знала, трезвый он не опасный, – Ты хотел поставить меня рядом с ней на полу – мое законное право не давать унизить свой род патрициев.
Атилия старалась говорить не громко, но так, чтобы мужу стало понятно – не все требования она будет выполнять беспрекословно.
– Снова перебрал с вином, и почти убил дорогую рабыню. Чуть не навлек на себя гнев императора. Ты ведь знаешь, как Адриан к этому относится.
– Это да. Я за нее отдал как за греческого учителя, – Луций стал немного жалеть о содеянном, – Но будь ты хорошей женой ты бы придумала, способ этого не допустить.
– Я знаю, как такого избежать, – Атилия не уступала в своих убеждениях на счет мужа, – Надо свои низменные прихоти выплескивать в Субуре, в домах терпимости. А дома не доводить себя до поросячьего состояния. В следующий раз, когда позовешь меня в спальню будь умерен с вином и все будет прекрасно.
– Мне это понятно, не надо меня учить, – трезвым Луций был не таким скотом, – Ты что-то хотела уточнить по гостям на званный ужин?
– Думаю нам следует пригласить Серселию, – Атилия смягчила тон разговора, – Ей очень приглянулся тот гладиатор. Она сама мне говорила, что не прочь родить сына. Как ты знаешь муж ее стар и слаб, но все же он есть. Если она забеременеет еще при муже, никто не посмеет ее обвинить в незаконности наследника. Мы поможем ей это устроить, и она окажется благодарна нам до конца жизни.
– О, Атилия! – такое предложение пришлось Луцию по нраву, – Да ты можешь подкидывать выгодные идеи. Муж Серселии когда-то очень влиятельный сенатор, и не раз становился консулом. Теперь Серселия ведет все дела от его имени, будь у нее возможность – она бы и в сенате за него выступала. Ты все очень хорошо придумала! Что за это хочешь? Новое драгоценное колье?
– Предлагаю тебе сделку, – Атилия говорила по-деловому, – ты не напиваешься дома и не бьешь меня. А я все подготовлю и устрою в ближайшее время.
Он в ответ покивал, но на словах ничего обещать не стал.
– Луций, – она хотела это услышать, – скажи вслух. Что пьяным не станешь звать к себе в спальню. И не будешь меня избивать. Иначе, я не смогу родить тебе сына. А ты не сможешь взять имя моей семьи. Ты же на это рассчитывал, когда брал меня в жены…
– Хорошо, я обещаю, – ответил он раздраженно, – А ты поставь на ноги Сиру. Если надо пригласи к ней нашего лекаря, вместо рабского. Но она должна выжить – это и в твоих интересах тоже.
Выходить Сиру она и так собиралась. То, что это особая рабыня Атилия поняла по прошедшей ночи. Так же она понимала, что обещания мужа будут действовать не долго. Теперь лишь вопрос времени кто кого быстрей убьет – он ее, или его кто-нибудь.
Не будь этой новой рабыни – все, что он выплеснул на нее, обрушилось бы на саму Атилию. В этом сомневаться не приходилось. Она выторговала для себя несколько дней, теперь надо их использовать, что бы выжить.
Прибыв в термы, они разошлись в разные стороны. Она с Фелицией направилась в женскую часть. Он с Азием в основную. Сегодня пройдет один из тех дней, когда они весь его, проведут раздельно, но в одном месте. Встретятся только ближе к вечеру, и вместе, в паланкине вернуться домой.
Заниматься гимнастикой в парке у терм, как делала это обычно, она не стала. Ее ребра все еще сильно болели. Приказала Фелице провести полную процедуру очищения. Сначала распарила тело в парной. Затем рабыня нанесла масло на всю ее и специальным медным крюком – стригелем счистила это все с нее. Потом намылила мылом и смыла. Только после этого Атилия пошла в теплый бассейн.
В этот раз тут оказалось полно народу. Девушки и женщины сидели и ходили в самом бассейне, вокруг него, и на скамьях возле стен за колоннами. Она нашла Серселию в окружении молоденьких незамужних патрицианок. Опытная матрона давала советы как ублажать мужа, чтобы он был доволен и щедр. Девушки слушали с нескрываемым любопытством, а после звонко смеялись от смущения.
Атилия присела недалеко, так чтобы ее было видно. Она не стала мешать любимому занятию Серселии. Выждав удачный момент, Атилия помахала взрослой подруге. Та не спеша выбралась от слушательниц и подошла к ней.
– Тебе, Атилия, тоже не мешало бы послушать мои советы, – Серселия присела рядом вплотную, – есть много хитростей, которые ты наверняка не знаешь.
– Думаю, дорогая, ты сможешь ими поделиться со мной у нас дома, на званом ужине. Ты же придешь? В этот раз есть основательная причина для этого.
– Это какая же, у вас будет император в гостях? – подруга была удивлена и заинтригована.
Серселия не очень-то любила Луция, вернее, она его презирала.
– Нет, августейшего не будет. Зато, ты увидишь того, с кем тебе хотелось познакомиться поближе.
– Интересно, кто же этот загадочный он, ради которого я соглашусь терпеть присутствие Луция?
– Я пригласила двух бойцов арены выступать у нас. Один из них любимчик всего города, и твой в том числе.
– Это тот о ком я думаю? – Серселия расплылась в улыбке.
Атилия, улыбнувшись в ответ, кивнула.
– А сколько гостей у вас соберется, и кто будет из дам?
– Не много. А дамы – только мы с тобой.
– О, так у меня вообще не будет соперниц.
Серселия огляделась по сторонам и предложила:
– Слушай, дорогая, давай пересядем с тобой ближе ко входу.
Она, не дожидаясь, ответа встала и пошла на другой конец бассейна.
– Я очень дорого заплатила за информацию, – Серселия говорила вполголоса, когда они присели в новом месте, – но с тобой поделюсь, если ты поможешь мне с тем голубоглазым бойцом.
Атилия в ответ покивала и стала слушать.
– В этом зале, за той стеной, – Серселия указала подбородком на противоположную стену, – устроена потайная комната для подслушивания. Там сидит этот толстяк банщик, который захаживает к твоему мужу в гости.
Атилия внимательно осмотрела стену напротив. Не увидев ничего подозрительного, с вопрошанием повернулась к подруге.
– Этот урод решил меня шантажировать. Я тут устраивала несколько свиданий с одним юношей, и он узнал об этом. Говорит мне: «Я готов поддерживать вашу моральную репутацию всего за три тысячи денариев». Представляешь какой нахал!
– И как ты поступила?
– Сказала, что он подавиться моим серебром. Не получит за это у меня ни аса.
– Он, конечно, пошел к твоему мужу?
– Ага. Только как пришел, так и ушел.
Серселия звонко рассмеялась. Некоторые женщины стали оборачиваться на нее. Заметив это, она резко оборвала смех.
– Знаешь, Атилия, я дам тебе один совет как надо поступать с теми, кто пытается тебя шантажировать. Ни в коем случае не бояться и действовать против таких. Сразу, решительно давать отпор. Этого идиота и во двор не пустила. Еще приказала домашним слугам вылить на него помои, если снова появится. В своем доме – я главная теперь.
– И все же, как ты узнала о тайной комнате?
– Заплатила его рабу, – сказала Серселия так, будто это очевидно для всех, – Естественно через своего раба, и сразу предложила много. Теперь я знаю, что отсюда нас не видно и не слышно. Здесь единственное безопасное место в этом зале. Еще он подслушивает в раздевалке. И там тоже возле входа две лавки ему не видны – колонны закрывают.
– Да, Серселия, ты ценная подруга. Надо с тобой больше времени проводить.
– Вот устроишь мне свидание наедине с тем красавчиком гладиатором, и можешь хоть каждый день приходить ко мне домой.
– На этот счет я уже все придумала: гости будут в большой гостиной и атриуме. На втором этаже есть свободная спальня. Я все устрою так, что никто вам не помешает. Моя Фелица поможет.
– Знаешь, потом нужно будет это повторить. Мне срочно надо родить наследника, пока муж живой. Он очень слаб, и я не знаю сколько еще протянет. У него есть родной брат и по закону он наследует большую часть его состояния. После станет нашим доминусом, а значит, будет распоряжаться и моим наследством. Вообще, если я в ближайшее время не рожу сына – придется привыкать подчиняться его брату.
