Текст книги "Любить и беречь (СИ)"

Автор книги: Алекс Радкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

– Отца зови, быстро!!!

Но Иосиф Нахимович уже и сам показался в коридоре. Он лишних вопросов задавать не стал, правильно оценив вид сына, сбежал по лестнице.

– Что он сделал? Где?

– В ванной около кухни. Вены порезал. На левой руке артерию задел, кажется.

Непечатное слово от отца он услышал впервые. И тут же спокойное:

– Эля, в моем шкафу, за костюмами укладка, принеси. Потом чай, крепкий, очень сладкий.

– Бать, Скорую надо.

– Ты охренел совсем? Какая Скорая? Хочешь, чтобы его в дурку забрали? Сами разберемся. Глеб! Твою же мать! Нет, ты посмотри на этого идиота! Керамический нож нашел, им до костей разрезать можно, при желании! Эля им мясо разделывает. В верхнем ящике ведь лежал. Глеб, посмотри на меня! Ты меня слышишь?

Кивнул.

– Тебе больно?

Еще кивок.

– Отлично, сейчас будет еще больнее. Ник, придерживай его.

– Бать, ты чего?

– Ничего, сейчас шить будем. По живому. Из анастезии могу предложить пару ампул новокаина. Извини, дорогой, наркоты дома не держу. Твое счастье, что у меня здесь укладка есть. Черт, что ж ты бледный-то такой и холодный, как будто уже пару литров крови потерял. Не так уж все страшно…

Иосиф Нахимович размотал полотенце и вылил на рану несколько ампул новокаина.

– Он крови боится, у него шок, – подсказал Ник, прижимая к себе безвольное тело.

– Кто крови боится, тот вены не режет, тот из окна кидается, – процедил Тайлевич-старший сквозь зубы. – Тихо-тихо, не дергайся, все будет в лучшем виде. На мои швы еще ни одна звездная задница не жаловалась. Вот так, еще немного. Все, можно заматывать. Эля, где чай? Так, не отключаться мне! Пей давай. Пей, я тебя сейчас еще коньяком напою. Хотя нет, лучше вина. Эля, у нас есть вино?

Через десять минут Глеб уже лежал в своей постели, с перебинтованными запястьями, напоенный сначала чаем, а потом вином и успокоительным впридачу. Никита сидел рядом и мочил бинты новокаином, чтобы снять боль. Хотя Глебу, кажется, было все равно. Он смотрел на Ника уже осмысленным, грустным взглядом.

– Что же ты наделал? Зачем, Глеб? Тебе настолько на меня плевать?

– Нет.

Голос тихий, но говорит четко, уверенно.

– Тогда зачем? Ты понимаешь, как больно сделал мне?

Не понимает. По глазам видно, что не понимает. Искренне считает, что это его жизни, и его право сводить с ней счеты.

– Что я буду делать без тебя?

– Жить счастливо?

– Совсем дурак, да? Я уже терял однажды близкого человека. Может хватит с меня? У меня не будет другой новой жизни, если с тобой что-то случится. И вариантов других не будет, только за тобой…

– Чего? – Глеб даже привстал. – Не смей даже думать об этом, слышишь?!

– А ты? Почему ты смеешь?!

– Ник, моя жизнь уже закончилась. Я ее прожил. Как сумел. Исполнил свою главную мечту, стал артистом. В моей жизни были большие победы, был большой успех, были прекрасные женщины, и был ты…

– Был?! Почему был? Я что, умер? Или я тебя бросил?

– Бросишь, – как-то слишком спокойно, как о чем-то решенном сказал Глеб. – Не сейчас, так через месяц, когда надоест подтирать лужи за инвалидом.

– Я давал тебе повод так думать? Черт, Глеб, ты бываешь нереально жестоким. И, прости, но если бы ты мог дать сдачи, то сейчас бы уже словил по морде.

Никита даже отодвинулся подальше, как будто правда боялся, что ударит Глеба.

– Ты сам делаешь ситуацию хуже, чем она есть! Я тебе миллион раз говорил, что мне не нужен артист Немов. Мне плевать на твою славу. И я предполагал, что ты не всегда будешь здоровым, полным сил и желания трахаться десять раз на дню альфа-самцом. Я готов вытирать лужи и таскать тебя на руках, если потребуется. Но я не хочу просыпаться ночью в холодном поту от малейшего шороха и следить за тобой круглосуточно, ожидая, когда ты решишь свести счеты с жизнью. Если ты так делаешь, значит, тебе просто на меня плевать!

– Да причем тут ты? Это ты, что ли, прикован к креслу? Ты не можешь показаться на людях? Ты потерял уважение друзей и близких? – Глеб говорил все громче и громче, срываясь на крик. – Ты не представляешь, каково это, жалеть каждое утро, что ты вообще проснулся!

– Представляю. Очень хорошо представляю. Потому что в моей жизни все это тоже было. Ну да, я не был инвалидом, я был наркоманом. Ты уверен, что это сильно лучше? А потом в моей жизни появился ты, и мне было ради чего просыпаться. Ради чего лечиться, бороться. Для меня ты стал смыслом жизни. А я для тебя, получается, не значу ничего.

Глеб молчал. Никита был ему за это даже благодарен – сил на спор у него точно не осталось.

– Ладно, Глеб, мы зря треплем друг другу нервы, – Никита встал с кровати, поправил одеяло. – Я знаю, что ты не изменишься, и люблю тебя таким, какой ты есть. Я не собираюсь привязывать тебя к кровати или выставлять круглосуточное дежурство, я знаю, что этим никого не остановишь. Просто попробуй хоть раз в жизни подумать не только о себе. Ну так, ради разнообразия. А сейчас спи, родной.

Целовать на ночь не стал, ложиться рядом тоже. Вышел из комнаты и направился на кухню, опустошать родительские запасы спиртного. Коляску, правда, забрал с собой. На всякий случай.

========== Глава 3. Реабилитация ==========

        Поездку в реабилитационный центр пришлось отложить, хорошо хоть на время, а не навсегда. Иосифу Нахимовичу удалось договориться, чтобы им перенесли срок пребывания – нужно было дождаться, чтобы у Глеба зажили руки, иначе лишние вопросы неизбежно возникнут. А пока бесконечно унылые дни тянулись один за другим. Никита старался как можно больше времени проводить за компьютером, отвлекая себя от тяжелых мыслей и сосредотачиваясь на торговле. Он понимал, что это малодушно, что как психолог он должен работать с Глебом. Но, черт возьми, недаром же были придуманы правила корпоративной этики, запрещающие психотерапевтам лечить близких – он просто не мог относиться к Глебу и всей ситуации в целом объективно, не мог разобрать ее на причины и следствия, а значит, не мог проработать с пациентом. Поэтому он просто решил оставить Глеба в покое, дать ему привести свои мысли в порядок. В конце концов, как-то раньше он справлялся со своими проблемами? Ведь были же уже в его жизни критические ситуации, например, когда во время перестройки он остался без работы, без зрителей и без денег. Как-то же справился?

Конечно, Ник не перестал выполнять все, что от него требовалось: он следил, чтобы Глеб вовремя поел, помогал ему пересаживаться в кресло, укладывал спать, менял повязки на запястьях. Вполглаза следил, чем занят любимый, стараясь устроиться с ноутбуком там же, где и он. Но разговоры по душам больше не заводил, с нежностями не лез, вообще никакой инициативы не проявлял.

Два дня Глеб провел большей частью у телевизора, смотря в экран невидящими глазами, о чем-то раздумывая. А на третий, когда Никита был крайне занят внезапно выросшими котировками Норильского никеля и как раз решал, что с ними делать, его шею сзади оплели такие родные сильные руки. Он деже не сразу понял, что произошло, несколько секунд потребовалось, чтобы вынырнуть из виртуального мира в реальный. Никита обернулся – Глеб вплотную подъехал к столу, чтобы иметь возможность его обнять. И теперь смотрел в глаза пристально, внимательно. И молчал.

– Что? – прозвучало грубо, как будто хочет быстрее отвязаться, и Ник торопливо добавил, – Что, родной?

– Прости меня, малыш.

Никита оцепенел. Этих слов он от Глеба не слышал… Да никогда, наверное, и не слышал. Уточнять, за что простить, не стал. Вообще ничего говорить не стал, чтобы не спугнуть момент, чтобы не исчезла эта непривычная кротость из бледно-голубых глаз. Просто притянул поближе к себе, чувствуя, как упираются ему в бедро острые колени, и начал целовать все, до чего мог достать: лоб, веки, скулы, упрямые губы, которые тут же начали ему отвечать. И подавлять! Вот ведь засранец, ну как чувствовал, что его кротость обманчива. И руки шаловливые уже поползли Нику под футболку. А дома Эля, между прочим! Девушка и так смущается одним только присутствием Глеба, зовет его исключительно по имени-отчеству и старается вообще не глаза не попадаться. Но когда это Глеба волновали чужие проблемы! Его руки уверенно пробирались под резинку спортивных штанов Ника, вызывая вполне естественную реакцию.

– Родной, ты уверен, что ты этого хочешь?

Ник должен был спросить, хотя и понимал, что за этим последует. Так и есть, Глеб резко отпрянул.

– Я хочу, – сделал ударение на первом слове. – И могу доставить своему мальчику удовольствие. А ты хочешь? С инвалидом?

Да твою же мать!

Никита сорвался с места, схватил кресло Глеба за ручки и поволок в спальню.

– Ты чего? – опешил Глеб, цепляясь за подлокотники.

– Ничего! Везу инвалида трахаться!

– Ник! Что за лексика?

– А что за предъявы? Давай давай, сказал, что можешь, сейчас будешь доказывать. Только дверь запрем, пока советами не замучили.

Никита не очень представлял, что и как они будут делать. Как-то не было времени задумываться. Глеб уже включился в игру, начал заводиться. На кровать перелез сам, сам освободился от халата, так что Никите осталось только помочь ему с трусами. То, что с членом Глеба все в порядке, на него паралич не распространился, Никита знал давно, утренний стояк, пусть не каменный, но приличный, в соответствии с возрастом и прежними возможностями любимого, не заметить было сложно. Вопрос был, как найти удобную для обоих позу. А самое главное, доказать Глебу, что он по-прежнему любим и желанен.

С этого Никита и начал. Конечно, свинство, пользоваться беспомощностью партнера, но в обычной ситуации Глеб бы просто не позволил так долго себя ласкать. А теперь был вынужден лежать и наблюдать, как Никита неторопливо устраивается на его бедрах, как выгибается, демонстрируя молодое, подтянутое тело, дразня, соблазняя. Никита многообещающе начал с члена Глеба, но подарив ему несколько поцелуев, стал подниматься выше, к впадинке пупка, почти безволосой груди и объекту своей особой страсти – нежным складкам на шее.

– Ты вампиреныш, – прошипел Глеб. – Мелкий вампиреныш. Следы же останутся!

– Ага! – Никита на миг оторвался от своего занятия, чтобы подтвердить эту мысль. – Останутся. И вот тут тоже…

– Ауу… Что ж ты творишь? Мы же послезавтра в этот твой центр едем. Там наверняка врачи, осмотры…

– И что? Пусть видят, какой ты любимый и желанный. И пусть завидуют!

– Было бы чему, – фыркнул Глеб, дотягиваясь до Никитиных прелестей. – Вот тебе можно позавидовать. Стоит как часовой.

– На тебя, заметь! Иии не делай так! Я хочу настоящего секса!

– Как?!

– Ну постарайся как-нибудь!

На самом деле стараться пришлось Никите, изображая лихого наездника. Он прекрасно знал, что Глеб эту позу не любил. Сам как-то рассказывал, что пользовался ею только с женщинами, когда не испытывал большого желания, а секса уже было не избежать. И в постели с Никитой никогда ее не практиковал. Но других вариантов сейчас Никита не видел, а за неимением…

Зато так он мог контролировать ситуацию, и заставил Глеба кончить первым, продлив удовольствие любимому еще на несколько секунд собственным оргазмом. И потом долго не вставал, прижимаясь к широкой груди, слушая, как постепенно восстанавливается сбитое дыхание, замедляется бешеный стук сердца.

– Ник?

– Ммм..?

– Никогда не думал заняться конным спортом? У тебя отлично получается!

– Да ну тебя! Давай уже заканчивай изображать немощного, мне нравятся другие позы!

– Надо же, какое совпадение взглядов!

Помолчали еще несколько минут. И снова…

– Ник?

– Господи, ну что опять? Можно просто подремать, а?

– Ладно, молчу.

Теплая рука легла парню на макушку, взъерошила волосы.

– Нет уж, теперь говори, что хотел.

– Да так, просто… Люблю тебя, малыш.

@@@

Само словосочетание «реабилитационный центр» навевало тоску. А если представить, что там будут русскоговорящие бывшие соотечественники, которые легко могут узнать Немова, становилось просто невыносимо. Но он обещал Никите, что поедет, так что отступать некуда. Откровенно говоря, Глеб не верил, что ему чем-нибудь помогут. Просто не хотел расстраивать мальчика. Он и так ему в последнее время доставлял слишком много неприятностей.

Дорога утомила неимоверно, и въезжая на территорию центра, Глеб мечтал, чтобы их быстрее разместили, а там в душ и спать. Боли в спине никуда не делись, только теперь спина болела не от долгого стояния, а от постоянного сидения в кресле. Но надеждам его сбыться было не суждено.

Сначала они бесконечно долго петляли по дорожкам парковой зоны в поисках административного корпуса, потом встретившая их девушка дала Глебу кучу бумаг, которые ему надлежало заполнить, причем именно собственноручно, Никите помочь не позволили. Его вообще сразу отправили относить вещи в номер, к немалому изумлению Глеба, очень навязчиво отправили. И Никита беспрекословно подчинился! Как будто вещи подождать не могли!

Пришлось доставать очки и, пристроив на коленях выданную ему вместе с бланками планшетку, заполнять бумажки. Поставив подпись на последней, Глеб Васильевич окликнул девушку-администратора:

– Я закончил!

– Хорошо, Глеб Васильевич, давайте сюда.

И улыбается как ни в чем не бывало, а сама даже с места не сдвинулась! Давайте! Могла бы выйти из-за стойки и забрать! Стойка была слишком высокой, и Глебу пришлось тянуться, чтобы положить на нее бумаги. Это называется, реабилитационный центр? Хорошо же он приспособлен для колясочников!

– Вот ваша карта, сейчас поднимайтесь на лифте на третий этаж, триста пятнадцатый кабинет, на прием к доктору.

– Прямо сейчас? – удивился Глеб.

– Да, он вас уже ждет.

Потрясающе просто! Ждет он! Теперь Глеб должен сломя голову нестись к очередному эскулапу? Ни отдохнуть с дороги, ни поесть. И Ник куда-то подевался! Глеб хотел было ему позвонить, но вспомнил, что телефон остался в барсетке, которую Никита унес вместе с другими вещами.

Злясь на мальчишку, а больше на себя за то, что на все это согласился, Глеб Васильевич подъехал к лифту. Ладно, нажать кнопку вызова он в состоянии. Заехать в просторную кабину получилось с первого раза. На третьем этаже ему встретились двое, тоже на колясках: мужчина лет сорока и совсем юная девушка. Оба проехали мимо Глеба, никак на него не отреагировав. Это несколько успокоило. Может, ему повезет, и никто его тут не узнает. Тем более, что особенно гулять по коридорам он не собирался. Сейчас посетит доктора и заляжет в номере.

Уже открывая дверь триста пятнадцатого кабинета, Глеб Васильевич запоздало подумал, что будет делать без Никиты, если врач не говорит по-русски? Ивритом он не владел, а познания в английском заканчивались фразой «We are from Russia. Do you want vodka?”, универсальной для знакомств во время гастролей.

– Входите-входите! – услышал он русские слова, однако произнесенные женским голосом. – Господин Немов?

Глеб Васильевич «вошел» в просторный кабинет и припарковался напротив светловолосой и синеглазой девушки, изумленно ее разглядывая. На вид – не больше тридцати. Русская, ну то есть славянская внешность, приветливая улыбка. И вот это милое создание – врач?! Тапочки-то не смешите!

– Меня зовут Елена Викторовна. Или доктор Левитан, как вам удобнее.

И руку протягивает для пожатия! Глеб Васильевич совсем растерялся, но свою ладонь протянул, осторожно сжал тонкие наманикюренные пальчики. От него не укрылось, что Елена задержала его руку чуть дольше, чем требовалось, что ее взгляд скользнул по свежим шрамам на его запястье.

– Глеб Васильевич Немов, – отрапортовал он. – Вот история болезни.

Елена отложила переданную им папку в сторону.

– Благодарю, уже ознакомилась в электронном виде, из «Шумеда» переслали. Ну что, Глеб Васильевич, рассказывайте, чего вы хотите?

– В каком смысле?

Глеб ожидал привычных вопросов о здоровье, на которые ему порядком надоело отвечать.

– В глобальном. Ваша цель на сегодняшний момент? Чего вы хотите сейчас?

– Избавиться от этого чертового кресла, разумеется! – язвительно произнес Глеб Васильевич. – А есть варианты? К вам еще зачем-то приезжают?

– Конечно! К нам приезжают, чтобы выполнить просьбу родственников. Или хотя бы на время избавить их от обузы. Кто-то приезжает, чтобы рассказать медперсоналу и другим пациентам, какой он несчастный, получить долю сочувствия. А кто-то просто хочет отоспаться, поесть казенной еды и покупаться в нашем подогреваемом бассейне со специальным спуском для инвалидов. Побыть в комфортных условиях.

Излагая все это, доктор Левитан не прекращала улыбаться и смотреть Глебу в глаза. Глеб Васильевич же совершенно не понимал, как себя вести. Она шутит или издевается?

– И что изменится от того, что я вам скажу истинную причину приезда? – наконец процедил он.

– Для нас – ничего, – пожала плечами Елена. – Я в любом случае назначу вам массаж, грязевые ванны, посещение бассейна, магнитотерапию. А для вас может измениться многое. Вы можете не торопиться с ответом, просто подумайте на досуге, для чего вы здесь. А сейчас позвольте, я вас осмотрю.

Все еще обдумывая сказанное, Глеб Васильевич подъехал к кушетке и остановился. И дальше как без Никиты? Ладно, перебраться он еще сам сможет, а штаны как снимать? Ну не девушку же просить помочь!

А Елена тем временем невозмутимо перебирала какие-то бумаги, не поднимая на него взгляда. Ждала, пока он будет готов. Пришлось худо-бедно справляться самому. Тоже еще додумались, девушка-травматолог. Или реабилитолог, кто она там! Абсолютно не женская профессия! Место женщины дома, у плиты, или на диване с шитьем. Глеб был искренне в этом уверен.

После приема у врача Глебу пришлось потратить еще минут двадцать, чтобы найти свой номер, который еще и в другом корпусе был, как выяснилось. Благо, тут везде были предусмотрены пандусы. И все равно в комнату он ввалился злой как сто чертей. Никита обнаружился лежащим на кровати и безмятежно пялящимся в телевизор.

– Прохлаждаешься? – прошипел Глеб сквозь зубы. – И как это понимать?

– Что понимать? – Никита сел.

– Ты меня бросил! Я сначала врача искал, потом сюда полчаса добирался! А ты отдыхаешь!

– Прости, родной, но меня убедили, что мое сопровождение тебе не нужно – тут все адаптировано под коляску, и я буду тебе только мешать. Меня обманули?

– Нет, – вынужден был признать Глеб.

Он подъехал к кровати – объекту своих мечтаний вот уже несколько часов.

– Тогда что? Тебя кто-то обидел? Давай помогу.

– Сам могу! – рявкнул Глеб, перебираясь на постель.

– Ну и чудесно, – улыбнулся Никита.

– У меня врач – девушка!

– И? Она к тебе приставала?

– Господи, что у тебя в голове! Нужен ей парализованный старик! Я к тому, что это абсурд, девушка-врач!

– Действительно! К черту равноправие, даешь Домострой, – усмехнулся Никита, пристраиваясь на плече и оплетая Глеба руками. – И что тебе назначили? Надеюсь, усиленное питание? Ты стал такой костлявый, родной.

– Спасибо за комплимент. Не так уж много и назначили. Бассейн, массаж, магнит какой-то. И все это с утра, в одиннадцать последняя процедура. И что мы тут будем делать целыми днями? Спортивный канал у них хоть есть?

Он потянулся за пультом, но Никита перехватил его руку.

– И не мечтай! Есть занятия поинтереснее!

– Это какие же? То, о чем я думаю?

Глеб потянулся к соблазнительной шее Ника, оказавшейся в опасной близости от него.

– И это тоже. Но вообще-то я имел в виду экскурсии. Завтра еще освоишься тут, а послезавтра поедем в Иерусалим.

– Ты серьезно?

Глеб даже привстал на локтях.

– Я не поеду. Во-первых, это невозможно…

– Вполне возможно. Здесь организуют специальные туры. Не дергайся, мы просто возьмем их машину и водителя. Не нужно нам гидов и попутчиков. Я тебе сам покажу массу интересного.

– Никит, я не хочу. Здесь везде русские, в туристических местах особенно.

– Наденешь темные очки. И кепку. Ты правда думаешь, что люди рассматривают тех, кто сидит в инвалидных креслах?

– Нет, – нехотя признал Глеб, вспомнив, как сам всегда отводил взгляд, заметив на улице инвалида.

– Вот именно. Так что не спорь, пожалуйста.

Глеб вздохнул, но спорить не стал. Раз уж уступил, поехав сюда, нужно быть последовательным. К тому же, в Иерусалиме он толком ничего не видел. В Израиле на гастролях бывал неоднократно, но что видит артист? Концертные площадки и аэропорт. Времени на прогулки и осмотр достопримечательностей у него никогда не было. А теперь вот появилось…

Глеб Васильевич покрепче обнял своего мальчика, отгоняя грустные мысли. Рядом с Ником было тепло, уютно, а больше он ни о чем думать и не хотел.

@@@

Никита был почти доволен. Все складывалось как нельзя лучше, батя не обманул и не зря организовал их поездку. Не прошло еще и суток, как они здесь, а прогресс налицо – вчера Глебу пришлось самостоятельно попутешествовать по Центру и пообщаться с посторонними людьми – Никиту заранее предупредили, чтобы он не вмешивался и не опекал Глеба сверх меры. Кроме того, Никита был предупрежден, что на всей территории Центра, за исключением палат, стоят камеры наблюдения, и ничего с его подопечным случиться не может. Так что он почти со спокойной душой ушел относить сумки. А когда любимый появился и отказался от помощи, сам резво перелез в кровать, на душе совсем полегчало.

Спали на новом месте как убитые, даже в голову никому не пришло заняться чем-то еще. А с утра началось!

До завтрака у Глеба был назначен массаж, причем физиотерапевтический корпус стоял отдельно, и до него еще нужно было добраться. В первый раз Никита отправился с любимым, решив, что завтра найдет какой-нибудь повод не провожать его. Дошел с ним до дверей кабинета и остался снаружи. Глеб ничего не сказал, только покосился на Ника, хмыкнул и уехал. Никита устроился на банкетке снаружи, а через несколько минут услышал звуки, которые ему очень сильно не понравились. Глеб ругался, и ругался громко. Пару минут Никита раздумывал, вмешиваться или нет? Любимый проявляет эмоции, ведет себя так, как ему полагается. Это же хорошо? Но когда до него донеслось явно неприличное слово, Ник все-таки нажал на дверную ручку. И онемел!

Глеб лежал на кушетке, на спине. А на нем сидел темноволосый мускулистый парень. Причем этот парень держал согнутую в колене ногу Глеба и пытался засунуть ее куда-то Глебу за голову. Глеб при этом вырывался и ругался на чем свет стоит. Заметив Никиту, он тут же переключился на него.

– Слава Богу! Ник, убери от меня этого п***аса! Немедленно! Он по-русски не понимает ни хрена!

Как будет «Что здесь происходит?» на иврите Никита кое-как сообразил. И даже примерно понял ответ несколько обескураженного поведением пациента, но ни на секунду не прекратившего свое занятие массажиста.

– Родной, успокойся, пожалуйста, – Никита с трудом сдерживал смех. – Он не собирается тебя насиловать. Он просто делает массаж.

– Это массаж?! Это йога какая-то! У меня сейчас жопа на ушах будет! Я думал, мне спину помнут там, ну как ты делаешь.

– Глеб, он специальный массаж делает, это скорее силовая гимнастика, чтобы восстанавливать мышцы. А я тебя считай, что глажу.

– И это мне нравится больше!

– Ну понятное дело! Тебе не больно?

– Нет! Мне неприятно! Меня лапает чужой мужик!

– Господи, тебе не угодишь! Девушка-врач – плохо, парень-массажист – тоже плохо.

Тем временем массажист повернулся к Нику и начал что-то сбивчиво ему объяснять. По обрывкам фраз Никита понял, что ему предлагают самому делать с Глебом упражнения под контролем медика. Он согласно закивал.

– Что он говорит? – насторожился Глеб.

– Что я могу сам с тобой это делать под его контролем. Видимо, ему надоело, что ты вырываешься.

– Я еще и покусать могу, будет потом уколы от бешенства делать, – мрачно пообещал Глеб, явно расслабляясь.

Никита подошел к кушетке вплотную. Поняв, что с ивритом у собеседника нелады, массажист стал объяснять жестами, что делать. Так, ага, левую ногу согнуть в колене. Держать рукой. Теперь правую, ага. И вместе подтягивать их к груди Глеба, самому упираясь коленями в кушетку. Господи, какая неприличная поза-то получилось.

Глеб и сам понял двусмысленность положения, и теперь, окончательно расслабившись, с ехидным выражением лица наблюдал, как Никита краснеет.

– Ничего не напоминает? – поинтересовался он. – Еще бы мои ноги тебе на плечи положить, и этого придурка отсюда выставить. И будет чудненько!

– Иди ты нафиг, родной, – пропыхтел Никита. – Вот вернемся в номер, я отыграюсь!

– Весь в нетерпении!

И все-таки из кабинета массажиста Никита выходил почти счастливым. Глеб ругался, язвил и даже шутил, то есть проявлял целый спектр эмоций. И это радовало неимоверно.

На завтрак нужно было возвращаться в жилой корпус, правда, Глеб заявил, что устал после массажа и сам не «поведет», пришлось Никите толкать коляску. Если учесть, что она была с электроприводом и управлялась двумя кнопками, можно было не сомневаться – просто привлекал к себе внимание, хотел получить очередную дозу любви и ласки. А ему что, жалко что ли?

На въезде в столовую Глеб занервничал, начал возмущаться, почему он должен являться на завтрак, почему нельзя поесть в номере. Но увидев, что здесь, как в хорошем ресторане, все столики разделены перегородками на уютные кабинеты, успокоился. У каждого стола стоял с одной стороны диванчик, с другой –стул. Можно было остаться в кресле, отодвинув стул или пересесть на диван. Глеб предпочел второе, перебравшись самостоятельно к радости Ника. Кормили на редкость прилично, Глеб налегал на яичницу с беконом, а Никита цедил кофе и мучился от невозможности закурить. А потом у Глеба упала вилка.

Ник даже не придал значения этому происшествию. В случае с Глебом нормальная ситуация, штатная. Но Глеб почему-то вместо того, чтобы кликнуть официанта и потребовать заменить прибор, полез его доставать. Неловко наклонившись, задел стол, зацепил скатерть, и стоявшая на краю чашка слетела на пол и разбилась.

– Не обжегся? – Ник вернул скатерть назад и повернулся к Глебу. – На тебя чай не попал? Глеб?

Любимый застыл с каменным выражением лица. И опять эта безысходная тоска в глазах, от которой они с таким трудом избавлялись.

– Глеб? Глебушка, родной, ну ты чего? – он начал тормошить любимого, стараясь поймать его взгляд. – Да черт с ней с чашкой, сейчас другую принесут.

– Не надо.

– Почему?

– Я наелся. Пошли в номер? Лечь хочу.

Начинается! И голос опять тихий-тихий, и смотрит куда-то на свои колени.

– Какое лечь? У тебя бассейн сейчас. Поплаваешь. В воде Мертвого моря. Знаешь, как классно? На воде можно сидеть! Тебе понравится!

– Ник, я не вчера родился. И я купался уже в Мертвом море. Когда еще мог плавать.

Никите захотелось завыть. Ну опять. И из-за чего! Из-за чашки!

Он уже хотел было уступить, но вспомнил Ташу, ее пожелание засунуть диплом психолога в одно интересное место и то, как она сама управлялась с Глебом. И проявил настойчивость:

– Нет, мой хороший. За все заплачено! Сейчас пойдем плавать, потом заворачиваться в грязь, потом на магнит. А после обеда можешь ложиться в кровать и хандрить до завтрашнего утра.

– У меня спина болит, – уперся Глеб.

– В бассейне пройдет.

– И настроения нет.

– Купаться можно без настроения, поверь.

Никита ждал. Если Глеб с ним согласится и поедет в бассейн – хорошо. Если упрется рогом, ему придется выразить открытый протест и самостоятельно отправиться в палату, что тоже неплохо – лучше проявление эмоций, чем хандра. Глеб выбрал первое. Правда, ворчал всю дорогу.

В бассейне он тоже ворчал: спуск неудобный, вода холодная, народу полно. Хотя на самом деле спуск был отличный, вода нормальная, а в огромном бассейне купалась только одна девушка, никак на Глеба не среагировавшая. Инструктор помог Глебу спуститься в воду, предупредил, что купаться можно не более пятнадцати минут, а потом, если есть желание, можно продолжить водные процедуры в соседнем бассейне с пресной водой.

– Еще делать нечего, – пробормотал Глеб, цепляясь за специальный поручень – слишком соленая вода выталкивала его, не давая окунуться.

– Ложись на воду, – посоветовал Никита. – Ложись, не бойся, она будет тебя держать.

Судя по недоверчивой мордочке, наврал он, что уже купался в Мертвом море, точно наврал. Но все-таки улегся на воду.

Когда пятнадцать минут прошли, и с помощью автоматического подъемника Глеб выбрался из бассейна, от мрачного настроения не осталось и следа.

– Понравилось? – Никита помог ему вытереться. – Ну что, в душ или в пресный бассейн?

– В бассейн!

– Чудненько!

В пресном бассейне вообще никого не было, и Никита полез с Глебом в воду. В одиночку Глебу пришлось бы плескаться только возле поручня, в огороженном «лягушатнике». С сопровождающим же можно было плавать по всему периметру, правда, в спасательном жилете.

– Позорище, – ворчал Глеб. – Как трехлетний карапуз. Я вообще-то отлично плавал раньше.

– Я тоже. Вот закончишь изображать инвалида, увезу тебя в Сочи и устроим соревнование, кто круче плавает. Спорим, ты не умеешь с буны нырять?

– Кто не умеет? Я? – тут же завелся Глеб. – А в водное поло ты играть умеешь?

– Конечно умею! Хочешь сыграем? Тут вот мячик есть!

Мячики и правда имелись, не совсем такие, как надо, но за неимением лучшего сойдет. Никите, конечно, приходилось поддаваться, но Глеб этого не замечал. Глаза азартно заблестели, он уже забыл и про жилет, и про детскую глубину, и про пристально следящего за ними инструктора – лишь бы дотянуться до мячика, кинуть посильнее, забить гол.

Они так увлеклись, что чуть не опоздали на грязевые обертывания. А во время магнитотерапии Глеб вообще уснул, утомленный обилием событий. Так что обедать не поехали, отправились сразу в номер отдыхать.

@@@

Звонок Ольги Звягиной стал для Глеба полной неожиданностью. За эти дни он вообще забыл про существование телефона. Все люди, которым он был нужен, оказались рядом, а остальные… На поддержку остальных он и не надеялся. Просто старался не думать о той жизни, которая осталась в России, в Москве.

Телефон оторвал его от книжки, которую они читали совместными усилиями: Никита накачал в Интернете детективов и читал ему вслух с планшета. Иногда менялись ролями, но с планшетом у Глеба как-то не складывалось, все время норовил ткнуть пальцем не туда, так что читал в основном Никита.

От Глеба не укрылось, как насторожился мальчишка, когда раздался звонок, но ничего не сказал.

– Да. Да, это я. Здравствуй, Оля. Где нахожусь? На Земле Обетованной.

Глеб помрачнел. Вдаваться в подробности он не собирался. Но разве от Ольги с ее диким темпераментом так просто отвяжешься?

– Глеб, мне тут халтурку интересную предложили, с третьего по пятое число включительно, шесть концертов по Подмосковью. Клин, Павловский Посад, Подольск, еще там что-то. Ну ты понял в общем. Дома культуры, но там прилично мест, по тысяче будет. И обещают полный сбор.