Текст книги "Любить и беречь (СИ)"

Автор книги: Алекс Радкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

– Они с Никитой обычно играют, в мяч или вот с палочкой.

– Я так понял, ты решил с работой завязать? Что там за история с концертами? Мне даже Илья звонил, просил тебя образумить.

– Ой, и говорить не хочу. Достало! Просто достало, понимаешь? Не хочу больше мотаться по городам и весям, не хочу никому ничего доказывать. Я, пока в Израиле были, думал, это просто депрессия, ну и болячки так влияют. Выйду на сцену – все пройдет. А не прошло, еще больше тошно стало. Так что все.

– Вот просто так? Без прощального концерта? Без тура?

– Ром, ты о чем вообще? Я только юбилей отпраздновал, куда мне еще сольник? На тур нет ни сил, ни желания. Да и не уверен я, что соберу залы. Для зрителей я теперь не любимец, а шут, новая забава. Они на меня так странно смотрят, как будто ждут, что я сейчас прямо выхвачу из зала какого-нибудь пацана и на сцене отымею.

– И во всем виноват этот мелкий паршивец! – Роман Исаевич раздраженно пнул камешек. – А я ведь его предупреждал! И тебя предупреждал! Но кто бы меня слушал! Теперь сорок лет карьеры коту под хвост. И ради чего? Ради неземной любви?

– Почему неземной? Вполне себе земной. Ром, я много думал. И не могу сказать, что жалею. Да, получилось не очень красиво. Но может быть, Никита – это все, что в моей жизни есть настоящего? Он любит меня таким, какой есть – с плохим настроением, больной спиной и морщинистой рожей, не прикрытой гримом. Ему нужен я, а не мои деньги и слава, например.

– Кстати, о них. На что ты собрался жить?

Глеб сразу подобрался, посмотрел на друга пристально:

– Ром, я верну долг. Буквально в течение месяца верну. Я хочу свой Мерс продать. Зачем он мне? Меня теперь Никитка возит, сам я вряд ли буду за руль садиться. Ему и трех лет нет, должен нормально продаться.

– Ты охренел совсем? И думать забудь! – возмутился Роман Исаевич. – Ты мне ничего не должен!

– Да брось!

– Нет, это ты брось. Ты реально считаешь, я возьму назад деньги, которые давал на лечение?

– Ну хотя бы те, которые давал на взятку и на юбилей! Как раз стоимость машины.

– Да иди ты! Глеб, я совершенно серьезно. Ты можешь продать свой катафалк, но деньги я не возьму. И Иосиф не возьмет, будь уверен. Я вообще не к тому спрашивал. Ник не работает, ты заканчиваешь карьеру. Что дальше?

– Во-первых, Никитка работает, он неплохо зарабатывает на биржах каких-то. Во-вторых, мне пенсия полагается.

– Ага, тысяч пять-шесть, – засмеялся Вяземский. – Ты сколько уже лет, как из Росконцерта ушел? Двадцать? На государство ты не работал, получается, оно тебе особо ничего не должно.

– Подожди, а звания, а награды? Они что, ничего не дают?

Роман Исаевич отрицательно покачал головой.

– Все наши с тобой награды годны только для того, чтобы потом на подушечках за гробом нести. А в материальном плане – увы.

– Ну и черт с ним. Проживем как-нибудь. Не в деньгах счастье.

Ромка вздохнул.

– Не понимаю я тебя, Глеб. Неужели этот засранец стоил вот этого всего?

– Стоил, Ром. Он настоящий! А в моей жизни слишком много всего было искусственного.

Вяземские уехали под вечер. Таша все-таки показала Глебу несколько упражнений для спины и ног, заставила при ней повторить и наказала выполнять их каждый день. Рома завтра уезжал с театром на гастроли куда-то за Урал, пообещал привезти медвежий жир – самое то, поясницу натирать. Закрыв за ними дверь, Глеб с облегчением схватился за трость и, доковыляв с ней до спальни, рухнул на кровать. Никита никак это не прокомментировал. Он вообще был на редкость молчалив и задумчив, видимо, Таша его основательно достала.

Ник присоединился к Глебу через полчаса, прибравшись после гостей. Устроился под боком, уложил голову на плечо.

– Очень устал?

– Да нет. Больше морально. Включи что-нибудь, чтобы мозги отдохнули.

Никита пощелкал пультом:

– Тут новости, то еще грузилово, тут тоже какая-то политика, тут «Дом 2». Хочешь?

– Сейчас как дам больно! Листай дальше!

Никита еще потыкал кнопки:

– Фигня, фигня, фигня. Ух ты, как ее… Не знал, что у тебя такой канал есть!

Глеб хмыкнул:

– Только на моем телевизоре. И целых пять штук. Правда, все до безобразия традиционные. Мда, действительно, как ее… Качественно, я бы сказал. Удобная поза, ты не находишь?

Девушка на экране обвивала лежавшего под ней мужчину, недвусмысленно двигающего бедрами. При этом руки мужчины оставались свободными и времени даром не теряли, лаская все, до чего дотягивались.

– А мы ведь тоже так можем, – протянул Глеб, не отрываясь от экрана.

– Я тебя раздавлю, – немного хрипло ответил Ник, однако придвигаясь ближе.

– Глупости. Ну-ка иди сюда, мой хороший.

@@@

– Ба-бах!!!

Никита подскочил на месте от громкого звука, раздавшегося из сада. Он распахнул окно и высунулся наружу:

– Что случилось? Ты жив?!

– Вполне себе. Досочка упала. Никитка, иди сюда, мне твоя помощь требуется.

Ник закатил глаза и захлопнул крышку ноутбука. Кто бы сомневался, что все этим закончится! С утра сокровище взялось мастерить беседку в китайском стиле. Никита даже не стал уточнять, почему в китайском. Достаточно было самого факта. Робкое предложение поручить дело профессионалам Глеб сразу отверг под предлогом отсутствия лишних денег. Хотя деньги как раз имелись – не далее как позавчера его Мерс наконец-таки продался и даже дороже, чем они рассчитывали. Вопрос «Нельзя ли обойтись без беседки?» был встречен возмущенным сопением и пространным объяснением, что «бедному дедушке» с больной спиной негде заниматься гимнастикой. Триста квадратов жилой площади дома при этом в расчет не брались, ибо заниматься гимнастикой нужно непременно на свежем воздухе. Во дворе действительно не было никаких пригодных для гимнастики сооружений, а скакать под дождем или просто по лужам не особо приятно. Так что с утра «бедный дедушка» вооружился пилой, шуруповертом и прочими атрибутами, раздобыл где-то под домом оставшиеся со стройки доски, и теперь «ваял». С первых минут предприятия Никита подозревал, что дело кончится вот этим «Мне нужна твоя помощь». Конечно, нужна, если родной не знает, с какой стороны за молоток берутся.

Одно радовало – Глеб не хандрил, а постоянно находил себе применение. Он на самом деле занялся гимнастикой, и Никита подозревал, что дело тут не только в наставлениях Таши. Имея массу свободного времени, Глеб решил разнообразить их сексуальную жизнь путем экспериментов, идеи для которых черпал из ночных телеканалов и Интернета. Но на практике выяснилось, что его спина полет фантазии сильно ограничивает. Мириться с таким безобразием Глеб не захотел. Никита только посмеивался, глядя, как с утра Глеб переодевается в спортивный костюм, расстилает коврик и начинается: «Стойка кобры перед броском», «Тигр в ожидании добычи», «Гордая бегущая лань». По мнению Никиты, получались у Глеба не лани и кобры, а все больше «Раскорячившиеся в гостиной бегемотики», но результат был налицо – Глеб все чаще забывал взять трость, все увереннее распрямлялся. Так что, если ему требуется беседка, пусть будет беседка. На улице и правда лучше заниматься.

– Давай держи вот эту досочку, а я к ней присобачу вот эту, – распоряжался невозможно деловой Глеб в очках и с шуруповертом в руках.

Никита осмотрел груду разнокалиберных досочек посреди двора, три криво соединенные между собой бруса, по толщине годных только на табурет, но никак не на основание беседки, и вкрадчиво спросил:

– Родной, а где чертеж?

– Какой чертеж? Зачем тебе чертеж? Я что, инженер что ли? Мы люди простые, рабочие, так, на глазок. Ай, черт!

«Рабочий человек» растерянно посмотрел на свою белую, тщательно намазанную утром кремом, с маникюром руку.

– Ну вот, заноза.

– В перчатках работать надо. Глебушка, давай все-таки сделаем чертеж, а то мы так настроим с тобой.

– Я не умею чертить, – буркнул Глеб, посасывая пострадавший палец. – У меня по черчению два было. Не вижу я предметы в плоскости.

– Я вижу, и умею, немножко. Пошли.

Никита увел его домой, посадил за кухонный стол, вытащил из пальца занозу, сварил кофе на двоих, поставил перед Глебом вазочку с печеньем. Пока любимый сосредоточенно перекусывал, Никита раздобыл бумагу, карандаш и линейку, и устроился на противоположном конце стола чертить.

– Какую ты хочешь беседку?

– Китайскую.

– Это я понял. Что в твоем представлении китайская?

– Ну крыша там такая… Домиком…

Крыша домиком, угу, просто и понятно. Пришлось Никите идти еще и за ноутбуком.

– Там я уже смотрел, – прокомментировал Глеб. – Только я сайт закрыл, наверное.

– Давай по истории поиска посмотрим.

Никита открыл историю и присвистнул. За исключением его бирж и порносайтов, на которых Глеб нынче черпал вдохновение, в истории поиска значилось с десяток сайтов по восточным философиям. Похоже, Глеб искал себе новые позы для гимнастики, а нашел нечто, заинтересовавшее его больше. Никита пока не стал никак комментировать свое открытие, сосредоточившись на беседках. Вскоре они нашли то, что понравилось Глебу.

– Мда, родной, задачку ты задал. Это уже не беседка, это почти летний домик. И хочу тебя расстроить. Из того материала, что у нас имеется, мы в любом случае сможем сваять разве что Диночке будку.

– Думаешь? Ну поехали на строительный рынок!

– Погрузим доски и листы кровли в Бэху? Запихаем в багажник и поедем? Солнышко, давай все-таки наймем профессионалов? Они и материалы привезут, и чертеж сделают, и построят с гарантией, что потом на тебя крыша не рухнет.

– Ну да, а я что буду делать?

– Как что? Руководить!

Глеб со скрипом, но согласился. Никита понимал, что любимый пытается найти себе применение, и его интересует не столько беседка, сколько сам процесс. И Никита дал ему возможность в процесс стройки погрузиться с головой. Нашел бригаду строителей, убедился в их адекватности и отстранился, предоставив Глебу полную свободу действий. Следующую неделю, сидя с ноутбуком у окна, с улыбкой наблюдал, как Глеб гоняет строителей, дает им «полезные» советы, сует нос в каждую дырку и ругается на чем свет стоит.

Что удивительно, беседку все-таки построили, и Глеб теперь не только занимался в ней гимнастикой, но и просто сидел, с книжкой или так, сложив руки на груди и глядя куда-то в пространство. Поначалу такие «зависы» Никиту пугали, он уже привык относиться к выпадениям Глеба из реальности с подозрением. Но перемены, которые с ним происходили, были явно положительными. Глеб стал гораздо спокойнее, он не выходил из себя по мелочам, гораздо реже обижался и реже критиковал других. Никита ожидал, что Глеб будет скучать по светской жизни, и даже украдкой просматривал московские новости в Интернете, подмечая, где какие выставки, кинопоказы и другие события, далекие от шоу-бизнеса, но относящиеся к культуре, чтобы знать, куда можно вывести Глеба, появись у него такое желание. Но желание не появлялось. Похоже, Глебу настолько светская жизнь надоела, что он совершенно по ней не скучал. Более того, Никита подозревал, что именно публичность, необходимость все время быть на виду и в положительном свете, изрядно Глеба нервировала. Потому что теперь, когда это ушло, улыбался он гораздо чаще, и жизненных сил у него явно прибавилось. Чего стоил только ежедневный секс, да еще и без стимуляторов – Никита лично следил, чтобы Глеб не глотал никакую возбуждающую дрянь.

Конечно, ему не хватало привычного внимания. Не звонили коллеги, не домогались с просьбами об интервью журналисты. А те, что домогались, работали в изданиях, одного названия которых Глебу хватало, чтобы бросить трубку. Никто не звал его на концерты, и никто не бросался к нему на улице с просьбой сфотографироваться. Да он и не выходил дальше поселка, а здесь, среди угрюмых бизнесменов и их гламурных жен, он кому нужен?

По вниманию он скучал, это было заметно. Скучал и по пению. По вечерам Глеб уходил в кабинет и, включив цифровое пианино, что-то себе одной рукой наигрывал, негромко напевал. Никита старался в это время его не трогать, не вмешиваться. Сейчас уходит все, чем он занимался в силу необходимости и привычки, вся эта мишура, останется только то, что для него по-настоящему нужно. И, похоже, музыка была в этом списке.

========== Глава 14. Старые долги ==========

        – Не читай в темноте, зрение испортишь, – Никита включил настольную лампу и примостился рядом.

– Было бы что портить, – Глеб Васильевич отложил книгу и снял очки. – Когда тебе сорок лет глаза слепят прожектора, яркий свет раздражает гораздо больше, чем полумрак.

– Господи, а хорошее что-нибудь от твоей сцены было? Зрение, спина, нервная система ни к черту.

– Ты еще забыл упомянуть о вечных проблемах со связками и скрытый алкоголизм у каждого второго артиста.

– Ну хоть последнее тебя не коснулось. Что ты читаешь?

– Любопытной Варваре…

Глеб проворно засунул книгу под подушку.

– Ну и пожалуйста, – надулся Ник. – Мне, может, интересно.

– Про реинкарнации я читаю. Перерождение душ и всякое такое. Ты вот знал, что после смерти душа сама выбирает, уходить ей в вечный покой, переродиться заново или подождать кого-нибудь из близких у Врат?

Никита подавился пепси-колой, которую тянул прямо из банки.

– Не свинячь в постели. И вообще дай сюда, я тоже люблю шипучку, – Глеб решительно отобрал у него банку. – Представляешь, оказывается, это выбор души. В понимании православных рай – это и есть вечный покой, то есть душа его обретет и исчезнет вникуда. А то, что называют в православии адом, это новая жизнь, в новом теле, но с накопленной ментальной памятью. Человека же, пока он живет, постоянно одолевают желания, страсти, сомнения. Вот это и есть ад, а не черти со сковородой.

– То есть жизнь – это ад?!

– Если ты сам так считаешь. Тогда после смерти выбирай вечный покой и все, отмучился. А если тебе интересно жить, возвращайся в новом воплощении. Ну или жди кого-нибудь, попутчика.

– Господи, Глеб, зачем ты этим всем голову забиваешь? Больше почитать нечего? Да еще и на ночь, страшилки.

– И не страшилки вовсе. Мне интересно! Это тебе жизнь кажется бесконечной. А мне хочется о душе подумать.

Глеб вроде и серьезно говорил, а глаза озорно блестели.

– Вот крякну я когда-нибудь, и останусь у Вечных врат тебя ждать и за тобой наблюдать. Так что не надейся весело провести без меня время!

– Да ну тебя! Читаешь ересь всякую! Где ты ее взял вообще?

– В кабинете откопал. Дома книг полно, дарили в свое время. А мне читать всегда недосуг было.

– Читай «Камасутру», больше пользы будет. Я тебе «крякну»! Готовься прожить еще минимум лет тридцать, чтобы не обидно было крякнуть вместе!

Глеб как-то резко перестал улыбаться и отстранил от себя мальчишку.

– Никит, ты серьезно так думаешь?

– Вполне.

– Хорошо, представим, что так и получится. Тебе меня не жалко? Через тридцать лет мне будет девяносто. Разваливаться я начну в семьдесят с небольшим. Секса нет, сцены нет, голоса нет, здоровья нет. Каждый день – борьба за то, чтобы остаться самостоятельным, встать с постели, пописать не в штаны. А ты тоже начнешь стареть. И задумываться, на что потратил свою жизнь. У тебя поубавится энтузиазма, поверь мне. Захочешь чего-то еще, кроме секса и моей компании. Например, признания в обществе, карьеры. Или ребенка. А вместо этого у тебя на шее старый пердун, за которым нужно ходить с веником, песок подметать. Так что нет, мой хороший, долголетие – это не дар, это проклятие. По крайней мере, в нашем с тобой случае. Я лучше Там тебя подожду, когда время придет.

– Что ты вообще говоришь…

Никита прижался к Глебу всем телом, зарылся носом в складки на шее.

– Я не хочу ни о чем таком думать. У нас сейчас все хорошо, давай просто наслаждаться жизнью. Теперь, когда ты не гробишь себя ежедневно, я верю, что у нас впереди еще очень много времени.

Глеб рассеянно водил руками по его спине, поглаживая.

– Ну все-все, расслабься. Прямо сейчас я помирать не собираюсь в любом случае. Ну, мой хороший? Что ты раскис? Дай в нос поцелую! Вот так. Никит, прежде, чем ты окончательно снимешь с меня штаны, и я потеряю способность к диалогу… Кхм, да… Так вот, мне нужно, чтобы ты завтра меня свозил в два места. Во-первых, мне нужно в банк.

– У нас опять кончились деньги?

– Нет, но я хочу положить часть суммы за Мерс на другой счет. Ты не дослушал. Во-вторых, я хочу навестить Ирму.

Никита отпустил его бедра, к которым уже пристраивался.

– Зачем?

– Поговорить. Мы же так толком и не поговорили после той публикации. Разводили нас заочно.

Никита отодвинулся, набросив на Глеба одеяло. Глеб почувствовал, как словно холодом повеяло.

– Это не то, что ты думаешь. Я просто хочу… Ладно, неважно. Я сам съезжу.

– Куда ты сам съездишь? На чем? На автобусе, что ли?

– Нет, ты дашь мне ключи от Бэхи.

– Ага, и попрощаюсь тогда уже сразу и с тобой, и с Бэхой. Отвезу я тебя. Только не проси пить чай с твоей женой! Я даже подниматься не буду, посижу в машине.

– С моей бывшей женой, заметь!

– Тем более!

– Думаю, что и мне чаю не предложат. Ну что ты дуешься? Я еду с ней разговаривать, а не спать. У нас сегодня что-нибудь ожидается, или мне в душ идти от стояка избавляться?

– Ой, можно подумать, стояк. На полшестого…

– Ну так исправляйте ситуацию, молодой человек!

Глеб приглашающе поднял одеяло.

@@@

Вопреки ожиданиям, Ирму не пришлось уговаривать встретиться. Глеб долго готовился к телефонному звонку, придумывал различные способы начать, подбирал аргументы, бродил по комнатам с телефоном в руках. Устав сомневаться, набрал знакомый номер и просто сообщил, что им надо встретиться. Второй раз Ирма его удивила, назначив встречу в кафе. Он почему-то искренне считал, что его бывшая жена безвылазно сидит в московской квартире, куда его и позовут. К тому же Ирма никогда не любила кафе и рестораны, считая, что там дорого, вредно и невкусно.

– Ну что? Тебя послали? – сочувственно поинтересовался Никита, когда растерянный и озадаченный Глеб убрал телефон.

– Нет. Меня пригласили в кафе. Сегодня в четыре часа. Какое-то «Тыблочко» на Тверской.

Никита заржал.

– Тогда пошли, я тебя обедом накормлю. Яичница с колбасой устроит? Потому что в этом «Тыблочке» тебе есть будет нечего, это сетевое кафе для сыроедов. Подают как раз «тыблочки», пророщенные зерна и прочий подножный корм. Ты такое не ешь.

– Это я уже понял. Хорошо, давай свою яичницу и поехали, я же еще в банк хочу успеть.

В банке провозились долго, пока Глеб Васильевич смог объяснить девочкам, что от них требуется, пока заводили новый счет и карточку, пока он заполнил кучу бумажек. Наконец все формальности были улажены, Никита отвез его на Тверскую, высадил у «Тыблочка» и сообщил, что поедет в какое-нибудь нормальное место попить кофе и будет ждать звонка. Общался с ним сегодня Ник сдержанно, настороженно. Его можно было понять, идея встречи с Ирмой не вызывала у него радости. Наверное, вообще не стоило ему ничего говорить, как-нибудь сам выбрался бы в город. Но Глеб уже привык ничего не скрывать от Никиты, а начав, трудно остановиться.

Ирма ждала его за столиком со скатертью какого-то дикого, кислотно-салатного цвета.

– Привет.

Глеб замер в нерешительности. В обычной ситуации он бы поцеловал даме руку. Но он помнил, как Ирма избегала физического контакта с ним при их последней встрече.

– Здравствуй, – Ирма кивнула, но вместо руки протянула ему меню. – Я уже сделала заказ, выбирай.

За очками лезть не хотелось, да и наелся он дома.

– Мне только чай и что-нибудь сладкое на ваш выбор, – сообщил Глеб официанту и повернулся к Ирме. – Ты прекрасно выглядишь.

Ирма и правда выглядела прекрасно. И непривычно. Она коротко постриглась, на ней был деловой костюм кофейного цвета, который Глеб раньше не видел, на руке блеснуло незнакомое кольцо. Сердце кольнула ревность. Неужели у нее кто-то есть? Быстро же!

– Спасибо, – Ирма отодвинула тарелку с остатками чего-то зеленого. – Не могу сказать того же про тебя. Ты похудел и хромаешь.

Мда, а он-то считал, что отъелся после болезни, а благодаря гимнастике вообще лебедем плавает. Надо поменьше слушать Никиту, мальчишка и наврать может с три короба. И Глеб для него всегда самый красивый.

– Что с тобой? Опять спина?

Тревожится или просто поддерживает разговор? Да какая ему теперь разница? Не он был инициатором развода, не он ее бросил. Она ведь даже не знает, что он эту зиму провел в инвалидном кресле. И зачем объяснять?

– У меня все в порядке. Это что?

Глеб вопросительно уставился на официантку, которая принесла заказ.

– Чай и десерт.

– А почему чай холодный?

– Это травяной настой. Мы не кипятим воду. Вы попробуйте, это очень вкусно.

Глеб отпил из стакана. Вода водой, только что подкрашенная лимоном. На десерт ему подали какие-то шарики, из кокосовой стружки, судя по вкусу. Твердые как камень.

– В газетах писали, ты ушел со сцены. Это правда?

– Быстро, однако! Официального заявления я не делал. Но концерты отменил. И по тусовкам не хожу.

Ирма засмеялась, как-то тихо и грустно. Потом резко оборвала смех и покачала головой.

– Я думала, ты никогда не уйдешь, тебя просто однажды вперед ногами вынесут. Считала, что ты такой человек, рожденный для сцены. Думала, я хорошо тебя знаю.

– Люди меняются.

– Это точно. Просто я предполагала, ты не из их числа. Но видимо, Никита и впрямь неплохой психолог.

– Давай не будем о нем.

Еще готовясь ко встрече, Глеб решил, что о Никите он с Ирмой говорить не будет. Слишком это личное, слишком «его». Еще можно вытерпеть шутки Ромы или едкие подколы Иосифа. Но мнение Ирмы о его мальчике и их отношениях он знать не хочет.

– Хорошо, не будем, – согласилась Ирма. – О чем ты хотел поговорить?

– Ирма, я собирался попросить у тебя прощения.

Черт! Вот зачем она начала о Никите? Глеб успел завестись и себя накрутить, теперь просить прощения было сложнее стократ.

Ирма внимательно на него посмотрела, вздохнула, но ничего не сказала. Глеб помолчал и продолжил:

– Вся эта история с фотографиями. Ты не знаешь подробностей, и не надо тебе знать. Я не собирался выносить наши отношения с Никитой на публику. Не собирался травмировать тебя.

– Ты серьезно, Глеб? Ты только за это извиняешься?

– Ирма, я всегда старался относиться к тебе корректно. Идеальным мужем я никогда не был, ты знаешь. Но ты знаешь и то, что в глобальном смысле я тебе был верен.

– В глобальном?! То есть трахаться ты мог направо и налево, но потом верно приходить домой?!

Глеб Васильевич стиснул вилку, которой уже минут десять гонял кокосовый шарик по тарелке. Все-таки умеет эта женщина вывести его из себя.

– Я старался, чтобы ты ни в чем не нуждалась. Я не собирался тебя бросать…

– Господи, Глеб! Не надо, пожалуйста! Да я счастлива, что все так получилось! Ты не собирался меня бросать, ты жил бы дальше на два дома. Или на три, четыре. Сколько там у тебя «домов» по всей России? Девочки, мальчики! Я бы дальше терпела и молчала. А теперь у меня есть своя жизнь! Я наконец-то вылезла из четырех стен, у меня новые интересы, я занялась бизнесом.

– Бизнесом?!

– Что ты так удивляешься? Ты забыл, что я по образованию экономист, а не повариха? Я работаю в прекрасной сетевой компании, у меня уже есть своя команда, я зарабатываю деньги, меня ценят, уважают, к моему мнению прислушиваются. Через неделю я еду в Грецию на конференцию для лучших работников нашей структуры. И знаешь, все это стоит дороже, чем твоя золотая клетка и сомнительное удовольствие от секса с тобой по расписанию, раз в месяц.

Глеб встал, с трудом сдерживаясь. Вытащил из бумажника несколько купюр, кинул на стол.

– Ну что ж, я рад, что у тебя все сложилось. Живи счастливо и постарайся не держать на меня зла. Это для кармы вредно.

Он вышел на улицу, прихрамывая больше, чем обычно. Набрал Никиту.

– Все, солнышко, можешь меня забирать.

Солнышко подъехало через десять минут. Как раз в тот момент, когда из кафе вышла Ирма. Как назло, видимо, заметив его неестественную позу, Никита вылез из машины открыть Глебу дверь. Ирму он увидел слишком поздно.

– Мое почтение, – кивнул Ник.

Вежливый мальчик. Глеб плюхнулся на сидение. Ирма фыркнула:

– Так он у тебя еще и швейцаром…

– Он у меня – всем! Поехали.

Никита завел мотор.

– Как все прошло, не спрашиваю, по тебе видно, – заметил Ник. – Куда едем?

– Домой. Никит, возьми, пожалуйста.

Глеб вытащил из кармана пиджака кусочек пластика, положил на приборную панель.

– Это что?

– Карточка. Пин-код – мой год рождения. На ней половина суммы за машину.

– Зачем?

– Чтобы было. Там накопительный вклад, можешь каждый месяц проценты снимать, а основную сумму не трогать.

– Я спросил, зачем мне это?

– На всякий случай. Мало ли, что со мной случится.

Вообще-то он собирался сказать эти слова Ирме. И карточка предназначалась для нее. Никита резко крутанул руль, выравнивая Бэху:

– С тобой ничего не случится. А без тебя мне твои деньги не нужны. И вообще теперь зарабатывать в этом доме буду я.

Глеб хмыкнул.

– Ну пусть в машине карточка валяется, значит. На черный день.

Никита еще что-то ворчал себе под нос, пока они ехали домой. А Глеб думал о том, что вечером его ждет теплая кровать, вредный, но вкусный ужин, интересная недочитанная книжка про переселение душ и любимый мальчишка, которому он обязан всем этим счастьем.

@@@

Карточку из машины Никита все-таки забрал. Мало ли, где он Бэху бросает, а они сейчас не в той ситуации, чтобы деньгами сорить. Пристроил в ящике стола, твердо решив не трогать ее без крайней нужды. В целом дела на бирже у него шли не так уж плохо, среднемесячную зарплату рядового учителя или врача в день он зарабатывал исправно. Но и расходы у них были немаленькие. Если Никите для счастья было достаточно, чтобы в доме водилась пачка кофе и пачка сигарет, то Глеб считал, что «жрать нечего», если дверка холодильника закрывалась свободно, а не с третьего пинка. Плюс его лекарства, которые обходились в круглую сумму, плюс содержание дома. А еще всевозможные причуды в виде беседки или гончарного круга, купленного не далее, как вчера. Вдруг выяснилось, что в детстве Глеб очень любил лепить, и у него неплохо получалось. Но развивать эту способность не было ни времени, ни возможности. Теперь, когда время появилось, он вспомнил о лепке, и пришлось срочным темпом ехать за кругом и глиной. Потом помогать со всем этим добром разобраться. А вечером отмывать перемазанное с головы до ног сокровище в ванне.

Никита с энтузиазмом поддерживал любые причуды, рассуждая, что чем бы дитя не тешилось, лишь бы вены не резало. И Глеб действительно с удовольствием погружался в новые занятия, радуясь, как ребенок, когда у него что-то получалось.

Значительную часть расходов удалось сократить, отказавшись от аренды офиса и распустив коллектив. Это решение хоть и было вполне закономерным, далось Глебу с большим трудом. С некоторыми из музыкантов он проработал больше десятка лет, с шофером Игорем – почти двадцать. Но сложнее всего оказалось уволить девчонок подпевки, они закатили форменный скандал на тему «Мы отдали вам лучшие годы». Никита, присутствовавший при непростом разговоре как раз во избежание внештатных ситуаций, только качал головой и нервно курил, слушая увещевания Глеба о том, что они прекрасные артистки и молодые красивые девчонки, найдут себе новый коллектив или просто удачно выйдут замуж. Как же, выйдут они, девчонки. Ровесницы Ника, если не старше, и лошади те еще. Раньше надо было думать, а не ждать непонятно чего годами. Вот кого Никита совершенно не жалел. Томные взгляды, которыми они провожали то Глеба, то его самого, стоило появиться за кулисами, Ника раздражали уже давно. И хотя он понимал, что Глеб никогда не станет спать ни с кем из своего коллектива, ничего с собой поделать не мог.

Как раз вечером дня, когда они официально распустили коллектив, произошло совершенно неожиданное событие. Глеб возился с гончарным кругом, пытаясь изобразить кувшинчик. Получалось плохо, судя по всему, любимый был расстроен и никак не мог сосредоточиться. Под гончарную мастерскую приспособили свободную комнату на цокольном этаже, где раньше Ирма складировала всякий хлам. Никита облюбовал здесь себе диванчик и сидел в Интернете с планшета, вполглаза приглядывая за Глебом. Он так и не смог избавиться от привычки ходить за ним по пятам, и дело было не в том, что он чего-либо опасался, ему просто хотелось быть рядом.

Телефонный звонок прозвучал так внезапно, что Глеб непроизвольно дернул рукой, и без того кривобокому кувшинчику пришел конец.

– Твою же мать… Никитка, посмотри, кто, пожалуйста, у меня руки в глине.

Ник хмыкнул, ибо в глине у Глеба были не только руки, но и почему-то мордочка, и потянулся к его мобильнику.

– И кому там неймется?

– Дядюшке.

– Тогда бери.

– Привет, это я. Глеб тут художественным творчеством занимается. Нет, не на мне, на гончарном круге. Что передать? Да ну?

Никита несколько минут слушал, сразу став серьезным.

– Хорошо, я все ему передам. Угу, позвонит. Спасибо, Ром.

Глеб водрузил на круг новую порцию глины.

– Ну и что там опять стряслось?

– Ты не представляешь даже. Троянов объявился.

– Чего? Кто объявился? – Глеб остановил круг и вылез. – А Рома причем?

– Не знаю, я сам ничего не понял. Сказал, что Троянов сейчас минут через десять тебе перезвонит, чтобы ты взял трубку.

– Да уж непременно возьму.

С Трояновым Глеб разговаривал в спальне, прикрыв за собой дверь, вернулся с растерянным видом.

– Никит, у нас пожрать есть что-нибудь приличное?

– Ты опять голодный?! Мы же ужинали два часа назад!

– К нам гости едут. Славка. Надо что-нибудь на стол накрыть.

У Никиты только что челюсть не упала.

– Ты собираешься пускать его в дом? Еще и ужином угощать?

– Никит, а куда мне его звать? Офиса у меня больше нет. Повезешь меня в город, в кафе? Он хочет поговорить, все объяснить, как я понял, извиниться.

– Извиниться?! Он тебя подставил и обворовал! Пусть деньги вернет!

– Разберемся, мой хороший, не шуми. Я сам не знаю, как к этому всему относиться. Пойдем, посмотрим, что у нас в холодильнике водится.

Троянов появился через час. Выйдя открывать ему ворота, Никита увидел шикарную Ауди седьмой серии с неоновыми фарами. Но вылезший из нее Троянов никак не соответствовал статусу машины – какой-то помятый, серый, затравленный. Еще более худой, чем обычно.

– И ты тут? – удивленно пробормотал Вячеслав Давыдович. – А, ну да. Привет.

Никита сдержанно кивнул и посторонился, пропуская его вперед.

– А я давно вас с Глебом подозревал, – вдруг сообщил он. – Не ошибся я на твой счет.

– Я на ваш – тоже.

– Ты не все знаешь. Глеб!

Глеб протянутую руку пожал.

– Заходи. Поговорим.

Никита не хотел присутствовать при разговоре, но и оставлять Глеба один на один с Трояновым не собирался. Кто знает, чего от него ждать? Поэтому молчаливой тенью обосновался на кухне, которая соединялась со столовой большой аркой. Отсюда ему было прекрасно видно и слышно обоих.