Текст книги "Транссферы"

Автор книги: Алекс Мистер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Гравикар бесшумно скользил по оранжевой поверхности "трассы", слегка заваливаясь на бок при виражах и быстро набирая скорость на прямых отрезках дороги. Герман, уткнувшись подбородком в штурвал, вновь и вновь прокручивал в своем мозгу весь их разговор с академиком. Чем дольше и упорнее он этим занимался, тем менее понятной становилась для него истинная суть происшедших событий. "Да, конечно, – думал он про себя, – академик мог и не знать про то, что с того момента, как он покинул Землю, многое изменилось на межзвездных трассах. "Транссферы" уже давно утратили для землян ореол таинственности и мистики. А что касается самих звездолетчиков, то для них "транссферы" вообще стали чем – то рутинным, обыденным и в общем-то безынтересным. Так, сложный этап межзвездного пути – и не более того. Туннели, соединяющие острова и материки Галактики. Туннели, без которых вряд ли возможна дальнейшая колонизация Вселенной. И, в то же время, туннели, в которых нет места для ослепительного блеска звезд и пурпурного сияния далеких миров и галактик. Туннели, в которых все человеку чуждо и незнакомо. Где ему нечего искать. Где никогда не встречаются друг с другом звездолеты. Где не бывает пылевых смерчей и взрывов сверхновых. Где у человека нет и не может быть свободы выбора пути. " Герман поморщился и в отчаянии тряхнул головой. Наверное, первый раз за всю его жизнь он чувствовал себя полным идиотом. Его совершенный мозг и прежде никогда не изменявший ему рассудок уже более не составляли единого целого. Каждый из них как бы действовал самостоятельно, опрометчиво пренебрегая логикой и жизненным опытом. Первый – как заправский арифмометр, как всегда уверено раздавая команды всем частям организма и жестко контролируя их исполнение. Второй самозабвенно блуждая в потемках, порождая яркие, но безжизненные образы. А вместе, они безжалостно рвали на части душу и сознание своего хозяина, пробуждая в ее недрах бесчувственное и циничное существо.

Герман не сразу понял, что случилось. Город возник перед его глазами, в буквальном смысле слова, из ничего и, главное, неожиданно, сразу и со всех сторон. Он ворвался в сознание лейтенанта голубоватой дымкой испарений, клочьями поднимавшихся к небу. Стройными рядами серебристых построек. Приглушенным рокотом машин и механизмов. До боли знакомым шумом и гомоном людской толпы. Пресным ароматом холодного воздуха, фейерверком запахов и яркого солнечного блеска. Герман чисто инстинктивно отпрянул назад, полностью теряя контроль над гравикаром. В тоже мгновение, панель управления машиной заискрилась разноцветными огоньками. Раздался приглушенный свист гидравлики и систем экстренного торможения. "Автопилот" забубнил в динамиках нечто нечленораздельное в адрес водителя и нервно защелкал своими тумблерами. Наконец, гравикар судорожно вздрогнул и неподвижно замер посредине оранжевой трассы. – Кажется, приехали, – мрачно пробурчал себе под нос Герман, скрещивая на груди руки и глупо улыбаясь в адрес девушки. Та ничего не ответила, растерянно щурясь и оглядываясь по сторонам. Герман решительно выбрался из гравикара, присел на корточки рядом с его разогретыми "драйверами" и дымящимися от перегрузки и всецело погрузился в созерцание городских окраин. – Это и есть ваш город? – произнес он в адрес девушки сдержано и разочаровано. – Нет, это как раз твой город. Город, который ты ожидал увидеть и не более того, – страстно возразила та, вслед за Германом выбираясь из машины на свежий воздух. – То есть?! – озадаченно переспросил он, удивленно вскидывая брови. -Ты хочешь сказать, что мы сбились с пути и попали совсем не туда, куда хотели ? Где же тогда настоящий Город Бесконечных Грез? Неужели мы заблудились?! Девушка многозначительно улыбнулась, прежде чем ответить. – Понимаешь, милый, все что ты видишь, всего лишь плод твоего собственного воображения, – пояснила она причину своей улыбки. – Во-первых, потому, что здесь не существует случайных дорог. То есть, для каждого из нас здесь существует только одна единственная дорога, которая всегда ведет к нами же намеченной цели. Во-вторых, Город – это не совсем то, что ты думаешь... Как бы тебе это объяснить. Ну, в общем, Город – это всегда то, что мы ожидаем от него получить. Если нам нужен покой и умиротворение, то в этом случае Город оказывается для нас чем-то родным, до боли знакомым и близким. Если нам становится скучно – Город тут же подлаживается под наши настроение и чувства, расцветая калейдоскопом самых необычных пейзажей и архитектурных композизий. Если же мы оказываемся в городе по делу, то он немедленно становится именно таким, чтобы не отвлекать нашего внимания и не мешать нам в наших делах. По этой причине у каждого из нас здесь есть свой собственный Город. Именно тот Город, который мы любим. Именно тот Город, который мы знаем. Именно тот Город, в котором каждому из нас по отдельности нравится жить. Теперь тебе понятно? Герман чисто автоматически кивнул, с трудом скрывая на своем лице недоверие к словам своей спутницы. Он медленно встал и вернулся в машину. Девушка поспешила вслед за ним, обиженно надув губки и фыркая на ходу. – Ты мне не веришь, да?! Ведь не веришь же, признайся? – не унималась она. – Почему же, верю, – уверенно соврал Герман, запуская двигатель гравикара и всем своим телом наваливаясь на штурвал. – Почему я должен тебе не верить? С какой это стати тебя меня обманывать? – Нет, все же ты мне не веришь ! – в отчаянии завизжала девушка, чутко уловив фальшь и лицемерие в голосе Германа. – Хорошо же я тебе все докажу. Пусти меня пожалуйста за штурвал и ты сам во всем убедишься. Только, пожалуйста, закрой глаза и ни о чем меня больше не спрашивай. Обещаешь? – Хорошо, – покорно согласился Герман, передавая девушке штурвал и демонстративно прикрывая глаза ладонью. – Я ничего не вижу, ничего не слышу и ни о чем не спрашиваю. Гравикар резко рванул с места и протяжно загудел всеми четырьмя двигателями. Чудовищная перегрузка обрушилась на Германа, безжалостно размазывая все его тело по пилотскому креслу, и заставила его на мгновение пожалеть о том, что он дозволил девушке управлять машиной. Герман устремился вперед, но силы гравитации оказались намного могущественнее его собственных. Ему больше ничего не оставалось, кроме как покорится своей участи. Но все же он оказался верен себе и, робко приоткрыв искусственную завесу перед своими глазами, беззастенчиво уставился в ветровое стекло гравикара Гравикар с бешенной скорость мчался по городу. Но это уже был совсем другой город. Город из мрачного стекла и металла. Город без улиц и площадей. Город без теней и солнечного света. Город, чем-то напоминавший детский конструктор, собранный неумелой рукой из подручного хлама: бесчисленных труб, эстакад, пирамид, шаров и кубиков. – М-да, что-то мне здесь не очень нравится, – сорвалась с языка Германа неосторожная фраза. – Что-то я не могу себе представить, как среди всего этого могут жить люди. – Ты же обещал не подглядывать, – огрызнулась ему в ответ девушка. – Я уже сам жалею о том, что не сдержал своего обещания, – попытался хоть как-то оправдать свое вероломство Герман. – Если мы оказались в технократическом аду, то я себе его именно так и представлял. Хотя, что-то не могу взять в толк, почему именно мы здесь оказались. До самого последнего времени, я наивно полагал, что быть в этом мире исключительная привилегия киборгов и помешанных на них кибертехниках. Может вернемся обратно? Оранжевая трасса, пусть даже безжизненная, мне почему-то понравилась больше. Я готов взять все свои слова обратно и больше никогда с тобой ни о чем не спорить. – Неужели, ты чего-то боишься, милый? Ты меня разочаровываешь, "космический волк". Неужели все "космические волки" в реальной жизни настолько трусливы и впечатлительны? – беззлобно съязвила девушка. – Ну, знаешь, это уже слишком ! – не на шутку рассердился Герман. – Шути, шути, но знай меру. У меня тоже есть самолюбие и гордость. Так что, будь добра относится к ним с уважением. – Извини, я, наверное, несколько перегнула палку, да? – смягчилась ОНА, резко сдавая позиции. – Это уж точно, – перешел в контрнаступление Герман, вырывая из рук девушки штурвал и беря власть в свои руки. – Подурачились и хватит. Как здесь можно развернуться и оказаться вновь на оранжевой трассе. Я весь во внимании, мой дорогой штурман. Помниться, кто-то обещал мне показывать дорогу, а не вырывать из рук штурвал и завозить черт знает куда. – Ну ты же сам хотел увидеть город во всех его гранях? – уверенно возразила ему девушка. – Вот, одна из его граней прямо перед тобой. Чего же ты еще от меня хочешь? – Любви и покорности ! Больше ничего, – натянуто пошутил Герман. – Ну, так куда нам дальше ехать? – Мы уже приехали ! – холодно отрезала девушка. – Добро пожаловать во владения Апонаса Никитовича Грывы. Как бы в подтверждение ЕЕ слов гравикар резко свернул с трассы и по немыслимо крутой траектории оказался в ярко освещенном туннеле. Гравикар начал быстро сбавлять скорость, пока совсем не остановился возле стальной, зигзагообразной арки в самом конце туннеля. – Очень необычная конструкция, – вынужден был признать Герман, вылезая из машины и пристально разглядывая арку. – А главное, совершенно бессмысленная и уродливая. Что-то у вашего Грывы не все в порядке с чувством вкуса и меры. Наверное, он очень плохо учился в художественной школе... если конечно, он вообще в ней учился?! – Таким жестоким и циничным ты мне совсем не нравишься, милый ! – перебила его на полуслове девушка. – Апонас Никитович очень приятный и интересный человек. Ты ему даже в подметки не годишься. Особенно, в области всего, что связано с кибернетикой и инженерингом. Просто у него очень неординарный взгляд на мир и его гармонию. Что же в этом плохого? – Да нет, ничего, – ушел в глухую оборону Герман. – Будь по-твоему. Я больше не буду подтрунивать над твоими друзьями. Но все равно мне эта арка, да и весь кибергород твоего Грывы не нравятся ! Девушка сверкнула ему в ответ глазами и устремилась вперед по коридору, ведущему от арки в глубь нависшего у них над головами градостроительного монстра. Герман поспешил вслед за ней, отчаянно спотыкаясь о всевозможные кабели, обломки металлических конструкций и даже целые механизмы, суетливо путающиеся у них под ногами. – Не обращай внимания на "кадавров". Они безобидны, – не оборачиваясь, бросила через плечо девушка, как бы прочитав мысли Германа в адрес бесцеремонно обступивших его со всех сторон механизмов. – Они никогда не нарушают основного закона робототехники: "Машина никогда не может причинить вреда человеку!" – продолжала она с легкой иронией и назиданием в голосе. – Свежо придание, но верится с трудом. – недоверчиво произнес. – На земле, человек тоже всегда считал себя царем Природы. Однако дикие звери, по причине своей неграмотности, не всегда были с ним солидарны по данному вопросу. Голод, как говорится, не тетка. А позавтракать самим "царем Природы", в некотором смысле, даже почетно. Вдруг какое-то странное чувство заставило Германа обернуться и выхватить из кобуры спасительный бластер. То, что предстало его взору, вряд ли могло бы присниться ему даже в самом страшном сне. Он не удержался от соблазна и из-за всех сил надавил на курок. Огненный луч вырвался из его ладоней и с громким шипением разнес на куски фигуру незнакомца. Герман облегченно выдохнул, все еще не в состоянии поверить в реальность происходящего. Между тем, фигура незнакомца вновь возникла из ничего буквально на его глазах. Более того, Герман снова и с ужасом узнал в ней до боли знакомые черты ! Перед ним был... он сам. Именно он, Герман Леваневский, во всем своем блеске и величии. Такой же перепуганный и сжимающий в руках бластер. Между ними двумя не было ни малейшей разницы. Кроме одного "но"... Второй Герман был весь, с ног до головы, из бурлящего металла, сверкал ослепительным блеском и время от времени вспыхивал разноцветными огоньками. – Ну вот, стоит тебя оставить хотя бы на минуту без присмотра, милый, как ты тут же устраиваешь перестрелку. Неважно с кем и не важно по какому поводу, но в кровожадности тебе не откажешь! – бесцеремонно выхватывая из его рук бластер, устремилась ему на выручку девушка. – Это же всего лишь спонтанный "киборг". Ну и что из того, что он так похож на тебя? Просто ты для него оказался наиболее привлекательной матрицей. Зачем же в него сразу стрелять? А? – Пусть себе подыщет другую матрицу для подражания, – прорычал Герман, без особого энтузиазма подчиняясь девушке и выпуская из своих рук оружие. Киборг, как показалось Герману, усмехнулся и неожиданно рассыпался на сотни и тысячи маленьких серебристых шариков. – Так-то оно лучше будет, – удовлетворенно фыркнул Герман, празднуя свою хоть маленькую, но достаточно эффектную победу над искусственным разумом. Как бы в ответ на его реплику, "кадавры" вновь засуетились у него под ногами и уже через минуту весь коридор за спиной Германа и девушки был заполнен толпами кибер-двойников лейтенанта. – Однако, ты пользуешься у "кадавриков" небывалым успехом?! – не удержалась от шутки девушка, сгребая Германа в охапку и увлекая за собой. – С меня почему-то они копии делать не спешат. Если так пойдет дальше, я начну тебя всерьез ревновать ко всему движущемуся и шевелящемуся в этом мире. – Ну это уж слишком, – вскипел от негодования Герман, вновь хватаясь за свою пустую кобуру от бластера и в бессилии разводя руками. – Ладно уж, неугомонный ты мой герой, пошли, – властным голосом перебила его девушка, становясь на пути между ним и безмолвными тенями "кадавров". – Нашел с кем воевать. Они же беззащитны как дети. Они даже не способны на то, чтобы тебя бояться... Герман приглушенно выругался себе под нос, и, как побитая собака, поплелся дальше по коридору. Девушка, подобно опытному конвоиру неотрывно следовала за ним и громко дышала ему в спину. Очень скоро коридор кончился. Они оказались под сводами огромной залы, утопавшей в тишине и приглушенном сумраке искусственного света. Зала имела вид огромного, шестистенного бункера, серо-голубого цвета. С голыми стенами, недосягаемым для человеческого взора потолком и скользким керамическим полом. К тому же, в зале практически не было никакой мебели. Если не считать большого круглого подиума в самом ее центре и нескольких уровней загадочных параллелепипедов, торообразными ступенями поднимавшимися к потолку. Но что больше всего удивило Германа, так это полное отсутствие в комнате не то что живых растений или домашних животных, но даже малейшего намека на органический материал. Все вокруг него отдавало металлическим блеском, разноцветием пластика и холодной пустотой стекла. – Пожалуйста, назовите себя и сообщите цель вашего визита, уважаемые гости! – вывел Германа из задумчивости чей-то громкий, бесчувственный и, как ему даже показалось, немножко высокомерный голос. Голос обрушился на барабанные перепонки Германа как бы из пустоты и, в тоже время со всех сторон разом. Голос не имел интонации, тщательно выговаривал слова и без всякого сомнения принадлежал автомату. Герман чисто инстинктивно отпрянул назад и насторожился, тщетно пытаясь заткнуть свои уши пальцами. Девушка же напротив, чувствовала себя как обычно – раскованно и непринужденно. На ее очаровательном личике не было видно ни малейшей тени замешательства, не говоря уже об испуге. Она уверенно вскинула голову и своим мелодичным голосом вызывающе ответила автомату: – Те, которые живут, приветствуют тебя, Бдительный Страж. Мы пришли с миром и жаждем увидеть твоего хозяина. Если он занят или его нет среди Машин, мы готовы его подождать. – Те, которые живут?! – не удержался от насмешки в голосе Герман, надменно вскидывая брови, громко фыркая и скрещивая на груди руки. Однако, в чувстве юмора этому роботу – Хранителю не откажешь. Может быть мне еще ему и свою автобиографию рассказать? Или предъявить идентификатор личности? ! Девушка сделала вид, что не заметила его несуразной шутки. Громко стуча каблуками своих изящных сапожек, ОНА уверенно направилась в сторону подиума. Не успела она сделать и нескольких шагов, как все вокруг них неожиданно озарилось ярким и ослепительно белым светом. В считанные секунды преобразившим все окружающее их пространство до неузнаваемости. То, что открылось их взору, теперь уже не имело ни малейшего отношения к предыдущей картине. Свистопляска яркого света и теней сделали свое дело. Зала уже не имела вид мрачного и запущенного бункера. Теперь это было уже нечто среднее между чопорным музеем всевозможных механизмов и вызывающей пародии на человеческое жилище. Если бы кто-нибудь предложил Герману высказать свое представление о том, что такое абсолютный хаос и беспорядок, то очень может быть, что Герману теперь уже не пришлось бы напрягать свою фантазию и абстрактную составляющую его разума. Все это было перед его глазами. В виде немыслимого нагромождения бытового мусора, уродливой мебели из стали и пластика, замерших в оцепенении манипуляторов, электронных блоков и даже целых машин и механизмов, о предназначении которых можно было только догадываться. Герман усмехнулся и громко прищелкнул языком. Совершенно случайно его взгляд остановился на том самом месте, где прежде располагался безжизненный подиум. Герман замер от неожиданности и едва заметно побледнел. Подиум был на своем привычном месте. Такой же серый и гладкий как прежде, он возвышался на добрые полметра над всем этим миром хаоса и безвкусицы. Все было как прежде, за исключением одной детали. Он был ОБИТАЕМ. Если, конечно, хотя бы один из двух незнакомцев, похожих друг на друга как две капли воды и чинно восседавших за шахматной доской в самом его центре, был человеком. – Апонас Никитович, мы к Вам. Вас можно потревожить?!– робко обратилась к незнакомцам девушка, так же, как и Герман обескураженная их необычайной похожестью друг на друга. Оба незнакомца, как по команде, подняли головы и удивленно вскинули брови в адрес незваных гостей. Девушка опешила, растерянно переводя взгляд с одной загадочной фигуры на другую, раскрыв от удивления рот и отчаянно хлопая глазами. Между тем, одна из фигур заулыбалась, поспешно скочила на ноги и, вполне по– человечески, бросилась к ним навстречу. – Я безумно рад вас видеть, дорогие друзья. Особенно вас, Герман. У меня так редко бывают гости. Все почему-то очень боятся моих "кадавриков". Но они же такие милые и ласковые. Зачем же их бояться? Их надо просто любить! А, главное, как можно чаще прощать за наивность и безграничное любопытство. При этих словах незнакомца Герман поморщился и демонстративно заскрипел зубами. Девушка в свою очередь поспешила прижаться к его плечу и многозначительно усмехнуться. Подобно сказочному колобку Апонас Никитович выкатился навстречу своим гостям, дружелюбно распахивая перед ними объятия. Герман вежливо пожал протянутую ему руку, а девушка, чисто по-дружески, чмокнула Грыву в щечку. – Вы, наверное, устали с дороги, да? Может быть, вы хотите кофе или даже немножко перекусить? – с пулеметной скоростью выплевывая слова, продолжал Грыва. Герман неуверенно пожал плечами, старательно подыскивая в своей памяти наиболее вежливую и приемлемую для сложившихся обстоятельств отговорку. Девушка же напротив ухватилась за предложение Грывы с нескрываемым восторгом и нетерпением. – А этот...– неожиданно вспомнив про второго незнакомца, неуверенно произнес Герман. – Вы нас с ним не познакомите?! Что-то раньше я его никогда не видел. Или я ошибаюсь?! – Да-да, конечно. Как я мог так с вами и с ним поступить. Я совсем забыл про Гому. Какой конфуз. Мне так перед вами неудобно, – засуетился Грыва, смущенно опуская голову и разводя в сторону руками. – Вот, позвольте вам, мои дорогие друзья, представить на суд мое последние творенее. Я бы даже сказал – детище. Его зовут Гомункулус ! поспешил взять себя в руки Грыва. – Он что, тоже... робот?! Или, как вы его там называете – "кадавр"? догадался Герман и презрительно посмотрел в сторону двойника кибертехника. – Ну что вы, Герман, как вы могли такое подумать. Разве Гома хоть чем-то похож на весь этот кибернетический хлам? – обиделся Грыва, громка сопя и неуклюже переступая с ноги на ногу. – Гома мой друг. Или даже, если хотите, неотъемлимая частица меня самого. Может быть даже он – это и есть я. А я – это он. Вы знаете, я уже и сам начинаю путаться в том, кто из нас настоящий. Я или он !? А может быть мы оба? Герман безразлично кивнул, тщетно пытаясь найти в словах кибернесиста хотя бы толику здравого смысла.И на всякий случай принялся разминать свои затекшие мышцы. Он уже устал чему-либо удивляться. Ему смертельно захотелось вновь оказаться на "Иуде", беззаботно рухнуть в гостеприимные объятия ПКЖ и ни о чем больше не думать. Ни об этом странном, если не сказать больше, кибернисисте. Ни о его сумасшедших киборгах. Ни, уж тем более, об этом загадочном незнакомце, все еще продолжавшем неподвижно сидеть на корточках перед шахматной доской. Между тем, Грыва, как ни в чем не бывало, подхватил девушку за руку и вместе с ней вновь устремился к подиуму. В ту же секунду его двойник невозмутимо встал, сгреб в охапку шахматную доску, вежливо поклонился и поспешил уступить свое законное место девушке. Та с готовностью приняла его предложение и, подмигнув Герману, уселась рядом с Грывой в самом центре подиума. Герман, в свою очередь, тоже решил присоединиться ко всей честной компании. Он ловко взобрался на подиум и, проводив взглядом быстро удаляющуюся в неизвестность фигуру Гомолускуса, наконец успокоился и неподвижно застыл в позе лотоса по правую руку от девушки. Кибернисист грузно плюхнулся на ковер рядом с ними и, выхватив из-за пазухи нечто, напоминавшее пульт управления, лихорадочно забегал по нему пальцами. Подиум завибрировал, начал быстро деформироваться и менять свою форму. Так продолжалось до тех пор, пока все собравшиеся вдруг не почувствовали себя в плену уютных и идеальных по форме кресел. А возле их ног, прямо из недр подиума, вдруг не возник импровизированный столик со всевозможной посудой и другой бытовой мелочью. Герман не успел и глазом моргнуть, как ближайшая к нему чашка задымилась паром и окуталась густым ароматом свежесваренного кофе. Еще через мгновение стол уже был уставлен всевозможными яствами и закусками, вполне земными и поэтому аппетитными. Герман не заставил себя долго уговаривать и быстро принялся за дело. Тем более, что вкусно поесть он всегда любил. Хотя и старался всеми силами скрыть эту свою слабость от окружающих. Грыва и девушка от него не отставали. Чувство голода, похоже, им тоже было не чуждо. Даже несмотря на природную скромность и изысканные манеры девушки, и неподражаемую рассеянность и безалаберность кибернисиста. Насытившись, Герман откинулся на спину и, неожиданно для себя, обратился к Грыве: – Я конечно, понимаю, что моя просьба может прозвучать несколько неожиданно, или даже бестактно, – развязно произнес он, чуть заметно краснея. – Но вот в эту самую минуту я бы не отказался от ароматной сигары и рюмочки любого крепкого алкогольного напитка. Грыва в ответ улыбнулся и понимающе кивнул. Девушка, напротив, возмущенно вскинула брови и демонстративно отвернулась в сторону. – Делайте что хотите, – раздраженно бросила она через плечо в адрес мужчин и принялась с наигранным любопытством разглядывать кибернетическую кунсткамеру Грывы. Герман, не скрывая своей радости, громко щелкнул пальцами и в нетерпении уставился на кибернисиста. Тот вновь забегал пальцами по своему всемогущему пульту и уже через минуту они оба потягивали из стеклянных бокалов старинный коньяк и с наслаждением попыхивали сигарами. Немного расслабившись и почувствовав в своих жилах пьянящую негу, Герман первым прервал молчание и, как бы невзначай, произнес: – А вообще-то, мне здесь уже начинает нравится. Покой и безмолвие – в этом что-то есть. Почему я об этом сам никогда не думал всерьез? Это же так просто?! Грыва с готовностью кивнул, делая очередной глоток из своего бокала и расплываясь в сладострастной улыбке. – Однако, – неожиданно спохватился Герман. – Дорогой мой Апонас Никитович, вы кажется обещали нас познакомить с вашим молчаливым другом. Почему его с нами нет?! Он не любит чужих компаний или...?! – Вот именно "или" ! – перебил его Грыва, усмехаясь. – Он просто еще не знает что такое обычное человеческое общение. Не говоря уже о том, чтобы вообще можно было что-то любить, а что-то нет. Я еще не успел его этому научить. – Вот я и поймал вас на слове, дорогой Апонас Никитович, – вырвался у Германа возглас победного ликования. – Значит, он все-таки робот?! Ну признайтесь, ведь дело обстоит именно так? Ведь это только роботы, пусть даже очень совершенные, не способны испытывать чувств. Или я ошибаюсь? – Некоторые люди тоже на это не способны ! – раздраженно заметила девушка и тут же поспешила вновь вернуться к созерцанию машин. Герман фыркнул, вполне справедливо принимая ее фразу на свой счет, и уже собрался потребовать от девушки объяснений, но Грыва его опередил. – Вот именно, что вы ошибаетесь. – произнес он невозмутимо, но твердо. Гома не машина. И даже, если хотите, не киборг. Хотя, если честно, кое-что в его происхождении и имеет технократические корни. Но только в отношении его прошлого, но, отнюдь не настоящего и будущего. Гома, в общем, даже более живой, чем мы все. Потому что в его сознании нет и не может быть стереотипов. Потому что он не способен ни в чем сомневаться, и, уж тем более совершать умышленные ошибки. В чем-то он даже совершеннее, чем я сам. Хотя бы в том, что у него нет слабостей и никому не нужных привычек. Гома – это моя мечта. Именно то существо, к которому я стремился всю свою жизнь. И вот теперья могу смело упиваться своим триумфом. Ну, а то, что в его организме нет ни капли белкового вещества, разве это показатель того, что он обделен жизненной силой и энергией? Вон, у известных науке "плазмоидов" тоже не бывает аминокислотной структуры, но ведь никто же не ставит под сомнение тот факт, что они такие же живые существа, как и мы. Они также способны думать, чувствовать, создавать себе подобных и преобразовывать Природу. Вы не согласны?! Тогда, что такое, по вашему, жизнь вообще? Вот вы можете мне ответить на этот вопрос, молодые люди. Прямо сейчас, как можно лаконичнее и убедительнее? – Конечно, – быстро ответила девушка. – Жизнь, это когда ты кого-то любишь, а этот кто-то отвечает тебе взаимностью. – Нет, совсем не так, то есть... – вначале уверенно, а затем, поймав на себе встревоженный взгляд девушки, перебил ЕЕ Герман. – То есть так, конечно, но это не главное. По моему, жизнь – это прежде всего ответственность. Ответственность за себя и свои поступки. Ответственность перед самим собой и самой природой. А еще, наверное, твоя собственная индивидуальность, неповторимость и значимость. Что-то вроде чувства незаменимости, как ни высокопарно это звучит. Это, когда только ты один вправе всегда принимать решения и отвечать за них по полной форме. Это, когда ты способен сделать нечто тако, что никто до тебя ранее не делал и после уже не сможет тебя повторить. Это, когда ты на самом деле чувствуешь, что будущее зависит от тебя самого... Ну, и разумеется, от других. Таких же как ты сам. А иначе !? Зачем такая жизнь, банальная и повторяющаяся, кому-то нужна? Жизнь, в которой каждое утро восходит солнце, а каждый вечер луна. Жизнь, в которой все неизменно, незыблемо и всем давно знакомо. Именно так, Апонас Никитович. Это все, что я думаю о жизни. А вот ваш Гома, например, способен рисковать чем-то или во имя чего-то? Особенно, если этот риск ничем не оправдан и может быть для него губительным? – А зачем? Зачем ему рисковать? И, главное, во имя чего? Ведь он просто исследователь, наблюдатель, а не авантюрист до мозга костей, как вы? Он ищет истину, а не испытывает судьбу. Он всегда идет по кратчайшей дороге к намеченной цели. А не блуждает вокруг да около, предаваясь своим инстинктам и безудержному легкомыслию. – Грыва побагровел, отчаянно защищая свое творение. И вся его самоотверженность и твердость в отстаивании своих идеалов не могли не вызвать у Германа заслуженного восхищения. Герман знал, что может без особого труда положить на обе лопатки кибернисиста. В переносном смысле, конечно. Он знал, что ему ответить. Ведь на его стороне была вся тысячелетняя история земного человечества. История, в которой поиск истины неизменно соседствовал с подлостью. История, в которой безупречные мудрецы в своем стремлении к идеалам прокладывали дорогу кровожадным и безжалостным правителям. История, в которой человеческий гений раз за разом ввергал в пучину войн и страданий целые народы и даже цивилизации. История, в которой те, кто ни в чем не сомневался и считал все свои поступки безошибочными, тут же спешили превратить своих оппонентов в рабов или даже стереть с лица Земли. И, надо признать, это им всегда удавалось. Но была еще и другая история. История человеческих страстей и, на первый взгляд, беспочвенного безумства. История поэтов, зодчих и живописцев. История странников в мире гармонии и красоты. История тех, кому были чужды власть и могущество, благополучие и покой, строгие законы и всеобщее сытое равенство. Герман хорошо знал и эту, вторую историю. Она была ему, быть может, также близка и понятна как первая. Но, в отличии от первой, эта история его пугала. Потому что он никогда не был ее частью. Потому что всегда и везде он привык драться. Драться на равных. Драться с теми, кто ненавидит его и потому не заслуживает иного отношения к себе. Драться до последнего, а не до первой крови. Драться, чтобы победить или достойно умереть. А не сдаться в конце концов на милость победителя. Чего уж тут говорить о любви?! Ведь перед ней безоружен даже самый доблестный и искусный воин?! Так что, если бы Герману пришлось и дальше продолжать этот спор – между истиной, любовью и славой – он не был уверен в том, что действительно сумеет победить. А уж тем более уйти достойно с поля боя. И хотя он был прав, сотни тысячи раз прав и логичен, что он мог сделать в создавшейся ситуации. Один на один с ЕЕ по-девичьи томными и грустными глазами. С ЕЕ горячим дыханием и нежной белизной кожи. С ЕЕ милой сердцу улыбкой и стройной, беззащитной фигурой. Ему оставалось только сдаться. Он уже мысленно был готов к этому, но, какое-то странное чувство, быть может гордости или самолюбия, в самый последний момент удержало его от позора. Он просто встал, тряхнул головой и неожиданно для своих спутников произнес : – В гостях прекрасно, но кажется, нас уже давно ждут совсем в другом месте. Мы немножко засиделись. Голос его звучал фальшиво, отдавая лукавством и замешательством. Но почему-то никто из его оппонентов не придал этому особого значения. Напротив, и Грыва, и девушка даже не пытались ему возражать. Они просто поспешили встать вслед за ним и начали усердно приводить в порядок свою одежду. Герман ловко соскочил с подиума и направился было к выходу из владений Грывы, когда кибенесист остановил его громким возгласом: – Мой дорогой друг, вы собираетесь покинуть мой дом тем же путем, что в него и пришли? – Да, а что, есть какие-то сложности в этом? – в свою очередь опешил Герман, резко оборачиваясь в сторону девушки и кибернисиста. – Кто или что может помешать мне это сделать? – А ты не догадываешься? – не удержалась от соблазна подрунить над свои возлюбленным девушка. – А как же твои друзья "кадаврики"? Ты думаешь, они уже тебя забыли? – Она права?! – переведя свой взгляд на кибернесиста, спросил Герман, в нерешительности топчась на месте. – Боюсь, что все обстоит даже хуже, чем это можно было бы предположить. По моим данным, там на входе в туннель, через который вы пришли, нас ожидает почти все население Технотауна. То есть все те киборги и механизмы, которых я к этому моменту успел создать. Они просто стоят и с нетерпением ждут с вами встречи. – То есть?! – помрачнел Герман, в раздражении морща нос. – Неужели я уже так сильно успел обидеть ваших киборгов, что они ждут не дождутся расправы со мной. Вы же говорили, что они совсем безобидны и, как дети, не помнят зла?! – Вы меня не поняли, Герман. Хотя, если честно, я сам ничего не понимаю. – смущенно пояснил Грыва. – Никто из моих "кадавриков" не желает вам зла. Напротив, они почему-то посчитали вас своим богом. Быть может, даже более могущественным и почитаемым, чем я сам – их создатель. Вы знаете, я уже двадцать лет занимаюсь кибернетикой и созданием "искусственного интеллекта". Но даже для меня вся эта ситуация фантастична. Я первый раз сталкиваюсь с тем, что машины не просто вас бояться. Они перед вами в буквальном смысле преклоняются и теряют контроль над своими программами. Любое ваше желание – для них закон. Это черт знает что. Так просто не бывает. Это бред, мистика, если хотите. Между прочим, мой Гомункулус тоже очень странно себя повел, когда вас увидел. Обычно, он очень общителен и всегда поддерживает со мной телепатический контакт. Кажется, я совсем забыл вам об этом сказать. Но теперь, это уже не важно. Грыва замялся, нервно теребя свой гладко выбритый подбородок пальцами и не спуская с Германа своих восторженно-испуганных глаз. – Но, черт возьми, – растерянно продолжал он. – Все то время, что мы тут обедали в вашей, Герман, компании, Гома ни разу ни вышел со мной на связь. Его не было ни видно, ни слышно. Мне даже показалось, что его сознание отключилось. Хотя так не бывает. Гома никогда не спит. И, уж тем более, не теряет контроль над своим сознанием. Что же тогда происходит?! Кто вы такой Герман? Человек или... – Или что? – насторожился Герман, сердито сводя брови. – Или тот, кого я очень люблю. Хотя и не знаю – за что. Может быть именно за это загадочное "или", – поспешила разрядить ситуацию девушка, бросаясь Герману на шею. – Да, да. Конечно! – согласился с ней Грыва. – Вы абсолютно правы, Настенька. Герман вполне заслуживает вашей любви. Есть в нем что-то такое, что обычно называют обаянием. Мне он тоже очень нравится. И как собеседник, да и как незаурядный человек. Что же касается моих киборгов, то... – Милый, ты умудрился обаять и расположить к себе даже роботов, – громко и задорно рассмеялась девушка. – И как перед тобой можно устоять, теперь я даже и не представляю. Тебя надо срочно ото всех и вся изолировать. Иначе, я буду тебя ревновать даже к машинам. Правда, Апонас Никитович?! – Это точно, – поддержал девушку смехом кибернисист. – Будь я на вашем месте, я бы наверное бросил все к чертовой матери и вместе с Германом пошел бы хоть на край света. Если бы, конечно, он меня туда позвал. Что же касается машин... Да, кстати, Герман, вы конечно оставили свой гравикар возле входа? Не так ли? – Разумеется так. Я же ничего не знал про "кадавриков"!? – Придется вам про него забыть. Нам до него никак не добраться. Но, выбираться отсюда все-таки надо. Я могу, конечно, предложить вам мой вездеход, но... он ведь тоже киборг?! – Так, все это уже начинает мне действовать на нервы, – сорвался Герман. Машины, которые могут бояться как люди. Киборги, которые выбирают себе богов. Это уж слишком. Еще не хватало, чтоб весь этот дом... Герман запнулся и в голове его сверкнула робкая надежда на их освобождение. – Кажется, я знаю выход из создавшейся ситуации, – наконец, после паузы, процедил он сквозь зубы. – Дорогой Грыва, должен же быть в вашем доме хотя бы один "0"-пространственный транспортер? Ведь так?! – Точно,– кивнул кибернисист, и его лицо озарилось радостной улыбкой. Конечно, есть! Хотя я прежде им никогда и не пользовался. Знаете, не люблю всего этого... Ну, когда тебя вначале раскладывают на атомы, а затем собирают вновь. Не по мне все это. Вдруг что-то невзначай окажется не на своем месте. Ну, раз уж так случилось... Грыва вновь забегал пальцами по своему поистине волшебному пульту и, не поднимая от него головы, направился к противоположной от входа стене своих покоев. Герман и девушка устремились вслед за ним, спотыкаясь о разный металлический хлам, густо покрывающий собой пол комнаты. "0"– пространственный переход раскрылся перед ними неожиданно и где-то на полпути к предварительно выбранной ими стене комнаты. Первым в нем оказался кибернисист. И уже через мгновение его грузное тело рассыпалось пышным фейерверком непоседливых фотонов. Герман пропустил вперед себя девушку. И, прежде чем самому превратиться в плазменный луч, напоследок оглянулся. Там, в глубине залы, на подиуме, он вновь увидел Гомункулуса. Бедняга имел жалкий вид. Он растерянно смотрел в одну точку, располагавшуюся прямо у ног Германа и, казалось, силился что-то ему сказать. Герман ухмыльнулся и озадаченно прикусил язык. Неужели все то, о чем говорил Грыва, правда? Если так.... Герман сосредоточился и мысленно приказал Гоме подойти к нему. Киборг с готовностью повиновался и через несколько секунд неподвижно замер на расстоянии вытянутой руки от Герман. – Ты можешь говорить, Гомункулус, – властно распорядился Герман в адрес киборга. – Это не так, мой повелитель ! – скороговоркой ответил тот. – Почему?– опешил от неожиданности Герман.– Ты отказываешься мне повиноваться? – Нет, повелитель! Ты Избранный, я не смею тебе перечить. – Тогда, в чем дело? – Ты пока еще не знаешь о своем предназначении. Еще не пришло время. Но оно очень скоро наступит. А пока, я должен молчать. Потому что, ты не один. За твоей спиной тень. Она тебя еще не боится, потому что не уверена в том, кто ты есть на самом деле. Но она слушает мой голос. Она ждет, когда что-нибудь скажу. Я не могу это сделать. Я должен молчать. Потому что, так решили такие же, как ты. Я не могу нарушить их волю. – Ты имеешь ввиду своего Создателя, – высказал предположение Герман. – Это он, Грыва, запретил тебе со мной говорить. Ведь так? – Нет. Он не такой, как ты. Он всего лишь... Гомункулус замолчал, так и не закончив фразы. По его лицу пробежала судорога. Глаза киборга неожиданно вспыхнули ярким оранжевым светом и тут же потухли. – Кто он ! Кто он, твой создатель? И почему он не такой, как я? Отвечай, механическая обезьяна ! Я тебе приказываю! – в ярости затряс киборга за плечи Герман. – Ну же. Договаривай... или я не знаю, что с тобой сделаю. Киборг продолжал безмолвствовать. Крепко сжав зубы и с ужасом в глазах взирая на Германа. – Да ну тебя, все вы здесь какие-то странные, – в сердцах отшвырнув от себя обмякшее тело киборга, прохрипел Герман. – Говорите загадками, ничего не помните, изображаете из себя черт знает что... Герман решительно повернулся спиной к киборгу и одним прыжком оказался внутри "0"-пространственного перехода. Все вокруг него тут же вспыхнуло, засверкало, закружилось в вихре элементарных частиц и холодного дыхания времени...