Текст книги "Гопак для президента (Аполитичный детектив)"

Автор книги: Алекс Легат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Глава 2

– Продолжайте, Иоанн Львович, продолжайте…

Просторная терраса. Выложенный каменными плитками пол. Свет заходящего солнца, ослепляюще яркий на улице, пробивается сквозь листья магнолий и становится мягким и рассеянным, размытыми пятнами лежит на полу, плетеном столе, четырех сидящих за столом людях. Стол имеет демократичную круглую форму, но все равно совершенно очевидно, кто тут сидит «во главе», кто хозяин, невидимым барьером силы и власти отделенный от троих… не слуг, скорее – штабных работников.

Петр Сергеевич в легкой рубашке навыпуск, слаксах и мягких мокасинах откинулся в кресле, скрещенные ноги вытянуты. Темные очки прикрывают глаза. Иногда кажется, что он дремлет, но это не так. Он наслаждается заслуженным покоем теплого дня, думает, изредка пощипывает мочку уха и внимательно слушает. Заметив, что говорящий в очередной раз вытер вспотевшую лысину скомканным носовым платком, Петр Сергеевич слегка поворачивает голову и, немного повысив голос, говорит в глубину террасы:

– Олеся, принеси нам попить. – И уже обычным своим тоном предлагает: – Иоанн Львович, вы бы сняли пиджак, жарко. И вы, господа… Не на приеме же, право слово.

Легкое оживление, галстуки ослабляются, расстегиваются верхние пуговицы на рубашках. Иоанн Львович с похвальным для его возраста проворством скидывает слишком официальный для этой встречи пиджак, вешает его на спинку кресла, с благодарным вздохом усаживается.

Петр Сергеевич – заботливый и гостеприимный хозяин.

– Продолжайте, Иоанн Львович, прошу вас…

То, о чем докладывает старикан, Петром Сергеевичем уже прочитано и осмыслено. Иоанну Львовичу он платит не за невероятную информированность, а за острый аналитический ум и способность к парадоксальным обобщениям, за то, чего недостает этим рафинированным хлыщам из дорогих университетов. Первый гонорар за аналитическую справку он заплатил Иоанну Алябьеву, профессору университета в Беркли, еще в далеком девяносто первом и продолжает исправно платить до сих пор.

В начале девяностых Петр Сергеевич в составе делегации – тогда за границу принято было ездить табунами – впервые приехал в Штаты. На фуршете в их честь он скорее от неловкости, чем от желания похвастать – непонятно было, как можно стоя есть из тарелки, держать при этом бокал с вином и разговаривать, – сообщил какому-то американскому бизнесмену, что управляет двумя с половиной тысячами человек.

Американец широко улыбнулся, похлопал Петра Сергеевича по плечу.

– Грандиозно! – восхитился он. – Я знаю, что у вас, русских, все большое. И заводы, и поля, и компьютеры, и аппарат управления. А у меня, – он развел руками – в подчинении всего пять человек.

– Я не русский, я украинец.

– Прошу прощения! – Американец с улыбкой пожал плечами. Улыбка его была столь совершенной, что казалось, он разучивал ее перед зеркалом. Глаза же смотрели холодно, со скрытым пристальным интересом – ну-ка, ну-ка, из какого теста слеплен этот русский? – Я не хотел вас обидеть, но когда смотришь через Атлантику, разница почти незаметна…

– Тем не менее она есть. Уверяю вас, очень большая разница. Вы просто еще недостаточно информированы. – Петр Сергеевич не собирался пасовать.

Американец оценил отпор, расхохотался и протянул руку.

– Боб Дженкинс.

Петр Сергеевич решительно избавился от опостылевшей тарелки и бокала, пожал сухую жесткую ладонь.

– Петр Казаренко.

О том, что его легонько щелкнули по носу, причем дважды, Петр Сергеевич понял, когда выяснилось, что собеседник владеет одним из крупнейших химических заводов в стране. Но не обиделся. С обиженными известно что делают, а он приехал учиться и «наводить мосты».

Они покинули фуршет вместе, продолжили вечер сначала в каком-то баре, а потом в номере Петра Сергеевича, под водочку и легкую закуску проговорив почти до утра. Американцы, оказывается, очень даже не дураки залить за воротник, если им не приходится платить за угощение.

Что ж, учиться так учиться. Скоро Петр Сергеевич научился ставить на место этих напористых янки с их собачьими именами. Стоило хорошенько огреть их промеж ушей, и самодовольные Дики, Дэны, Джеки, Стэны и прочие Бобы-Робы тотчас же становились нормальными мужиками, с которыми вполне можно было сварить хорошую кашу Немного туповатыми, но вполне надежными.

Через несколько лет Петр Сергеевич был уже премьер-министром независимой Украины, а Боб Дженкинс – сенатором Соединенных Штатов. Отношения их продолжались к обоюдной немалой выгоде, и американец все реже позволял себе похлопать по плечу своего украинского друга.

Петр Сергеевич давно оставил попытки научиться надевать все скрывающую широкую улыбку, но штаб помощников после той, самой первой встречи всегда старался формировать так, чтобы в нем было не больше пяти человек. Трое из них сидели сейчас за большим столом на террасе его дома.

– Продолжайте, Иоанн Львович…

– Рейтинг основных кандидатов, Ляшенко и Чивокуна, отличается меньше чем на один процент. – Иоанн Львович компетентен и явно гордится этим. – Учитывая общую погрешность результатов опроса в два с половиной процента, они идут буквально ноздря в ноздрю. Будь выборы сейчас, оба набрали бы по двадцать три – двадцать четыре процента голосов. На всех остальных кандидатов, всего их двадцать шесть, приходится сорок пять процентов. Еще семнадцать процентов проголосовали бы против всех. То есть второй тур выборов неизбежен, если только за оставшиеся два месяца не произойдет чего-то такого, что резко скажется на результатах.

Виталий Можейко хохотнул:

– Что это может быть? Застанут Чивокуна со спущенными штанами в общественном туалете в компании гомиков? Ну так ему после двух отсидок не привыкать шестерок петушить, всем известно. Или Ляшенко переедет своим «порше» сразу целую группу детсадовцев прямо на Крещатике? – Виталий, как и положено финансисту, циничен. Впрочем, молодость всегда нарочито цинична, за это его Петр Сергеевич и любит. – В России кандидаты по пьяни с моста падали, и ничего, рейтинг стоял, как у семиклассника перед первым свиданием.

Семен Черник, возглавляющий службу и до сих пор не проронивший ни слова, фыркнул.

Иоанн Львович, ничуть не смутившись тем, что его перебили, продолжал:

– Едва ли штабы кандидатов допустят что-либо в этом роде. Даже если подобный инцидент будет иметь место, подконтрольная пресса заклеймит его как черный пиар и грязные инсинуации со стороны противников. Кстати, в Киев приехало сразу несколько команд политтехнологов из Москвы.

Виталий опять не удержался от комментария:

– Ну еще бы! В России выборов нет, а на Украине такой жирный кусок можно откусить.

Иоанн Львович согласно кивнул:

– Если за профессиональную работу предлагают достойную оплату, то почему нет? Президент московского института национальной стратегии Станислав Зайковский на пресс-конференции недвусмысленно заявил о намерении поработать на Украине. Это опытнейший профессионал. Кстати, именно он руководил компанией по моральному уничтожению ЮКОСа. Да и от Марата Штильмана тоже можно ждать неожиданных комбинаций. Даже для таких людей записать в свой актив, что они сделали президента Украины, очень и очень престижно… Нет-нет-нет, – заторопился Иоанн Львович, увидев улыбку на лице Черника. – Я имел в виду именно то, что сказал, а вовсе не то, что подразумевают под словом «сделал» в определенных э-э-э-э… кругах.

– А я что? Я молчу.

– Для России, – продолжал Иоанн Львович, – оба кандидата неудобны. С одной стороны – одиозная фигура Чивокуна с его, мягко говоря, не кристальной чистоты прошлым и настоящим, а с другой – жестко ориентированный на Запад Ляшенко… Но Путин в Ялте дал понять, что не собирается вмешиваться, если только Соединенные Штаты будут придерживаться той же позиции. Собственно, когда я говорил о возможном изменении в расстановке сил, имелось в виду влияние не негативных, а позитивных факторов, которые могут повлиять на электорат, перераспределить голоса и привлечь те самые семнадцать процентов «против всех».

– Денег, что ли, им дать?

Иоанн Львович не успел ответить. Из скользнувших в стороны прозрачных дверей на террасу выкатился сервировочный столик, а следом вышла невероятно красивая мулатка в голубом платье, крохотном кружевном передничке и кокетливой шапочке на пышных черных волосах. Пока она расставляла стаканы, вазы с фруктами и разливала напитки, трое разных по возрасту мужчин с совершенно одинаковыми шкодливыми мыслями смотрели на шоколадную грудь в глубоком вырезе платья.

– Спасибо, Олеся.

Девушка улыбнулась и вышла, постукивая каблучками по каменным плитам террасы. Мужчины завороженно следили, как под коротеньким платьем двигаются упругие круглые ягодицы и блестят на солнце идеально ровные гладкие ноги.

Виталий шумно сглотнул, Иоанн Львович промокнул моментально взмокшую лысину.

– Мой вклад в политкорректность, – сказал Петр Сергеевич и подумал: «Сейчас они гадают, сплю я с ней или нет». – Хоть одна служанка должна быть цветной. Кстати, по паспорту она украинка.

Он дождался, пока была утолена жажда, обострившаяся после появления девушки, и сказал:

– Итак, как я понял, особые неожиданности Украине не грозят. Если же вдруг по каким-то причинам один кандидат сойдет с дистанции, это сделает другого абсолютным лидером, так?

– Не совсем… Неожиданности в самом деле никому не нужны. Приоритеты расставлены, фавориты определены, гонка началась, и ставки делаются уже на следующий тур. В том случае, если один из лидеров снимет свою кандидатуру, перераспределение его двадцати четырех процентов между аутсайдерами будет сложным и непредвиденным. Я сейчас не возьмусь предсказать итог, хотя…

– Ну, это понятно, – перебил Петр Сергеевич. – Я о другом. Вы уверены, что, если не произойдет ничего экстраординарного, второй тур выборов между Ляшенко и Чивокуном неизбежен?

– Абсолютно.

– Очень хорошо. А если во втором туре они оба вдруг снимут свои кандидатуры?

Иоанн Львович даже оскорбился от такого кощунственного предположения:

– Сразу оба? Ну, знаете… это невозможно. Это… это как если бы в разгар интересной шахматной партии вдруг убрать с доски королей и предложить играть дальше. Игра сразу теряет смысл. Нет, это невозможно.

– Ну почему же невозможно? – вступил в беседу Семен Черник. Он взял банан, неторопливо очистил. Говорил он голосом ровным, даже с некоторой ленцой. – В жизни все возможно. Один кандидат ломает себе шею, споткнувшись на верхней ступеньке лестницы у себя на даче… Несчастный случай. Бывает? Бывает. – Половина банана исчезла во рту. – А второй… у второго при большом стечении народа вдруг случится обширный инфаркт после переживаний первого тура и неумеренных возлияний по поводу выхода во второй. Вы же сами говорили, что Чивокун пообещал своим после первого тура три дня пить. А пьянство, всем известно, со здоровьем несовместимо. – Банан съеден. Пустая шкурка небрежно брошена на тарелку. – Вот и все. Очень даже возможно. Теоретически, конечно. Второй тур, если не ошибаюсь, по закону должен состояться через три недели после первого? Три недели – большой срок…

Иоанн Львович охнул и вытер лысину. Его мозг принялся лихорадочно переваривать новые вводные, перебирать варианты. Второй этап – это конец ноября. В Соединенных Штатах кутерьма со своими выборами, да и иракского дерьма хватает, но они не упустят шанса к военным базам в Венгрии, Болгарии и Румынии добавить своего человека у власти на Украине. Россия к этому времени еще больше укрепит свои позиции в мире, амбиции ее президента очевидны. В самой же Украине на шахматной доске без королей продолжится игра, но уже без правил. То есть – вообще без правил, потому что слабого, потерявшего авторитет, доверие и силу президента Кучука давно списали со счетов. А это значит, что в лидеры полезут все кому не лень, и те, у кого есть сила, и те, кто просто решит поживиться под шумок. Чтобы заручиться поддержкой России и Штатов, одни пообещают разместить натовские ракеты хоть на Майдане Незалежности в Киеве, а другие – повторить исторический подвиг Богдана Хмельницкого.

Петр Сергеевич с удовольствием наблюдал, как напряженная работа мысли отражается на лице Иоанна Львовича. Сначала красное и потное, оно вспотело еще больше, но начало медленно выцветать, пока не стало мертвенно-бледным, и даже как будто синева проступила на набрякших веках и в уголках подрагивающих губ.

Иоанн Львович вытер лоб и прошептал:

– Ужасно. Это ужасно. На Украине будет кошмар, а Россия и Америка столкнутся лбами так, что искры полетят на весь мир…

– Очень хорошо. – Петр Сергеевич улыбался. За темными стеклами очков не было видно, как при этом он по-кошачьи щурился.

Глава 3

Татьяна ехала по вечернему городу, рассеянно глядя на кипящую за стеклом машины жизнь даун-тауна, пеструю мешанину богатства и нищеты, веселья и горя, невинности и порока. Ярко сверкали и переливались неоновыми огнями вывески стриптиз-баров и кинотеатров только для взрослых. Проститутки обоего пола и самых разных расцветок, как голодные куры к упавшему зернышку, устремлялись к любой притормозившей у тротуара машине и, облокотившись о дверцу, заводили беседу с водителем. В зависимости от исхода переговоров они или садились в машину, или отходили прочь, вызывающе покачивая бедрами. На перекрестках стайками толкались черные подростки, тут же пристроился со своим саксофоном уличный музыкант…

Из приемника, настроенного на любимую волну «100,3», лилась негромкая джазовая мелодия. Татьяна курила тонкую сигарету и думала.

С Денисом она познакомилась чуть больше года назад, когда он пришел в ее «Оптику», озабоченный ухудшением зрения. Она только-только начала частную практику, вложив в приобретение магазина, оборудования и получение лицензий почти пятьсот тысяч, из которых своих собственных было меньше половины. Бизнесу не было и двух месяцев, постоянных клиентов еще не набралось, и их необходимо было завоевывать. Поэтому Татьяна старалась быть особенно предупредительной с каждым посетителем и требовала того же от своих служащих. Ей нравилось быть хозяйкой.

Тревога журналиста Дениса Гребски, как было указано в визитной карточке, оказалась напрасной. Наверное, он много работал в последнее время и слегка переутомился. Татьяна подобрала ему новые контактные линзы, угостила чашкой кофе. Они разговорились, тем более что Денис был ей симпатичен, и она даже не конфузилась своего сильного акцента. Но когда он заговорил по-русски, слегка растерялась, потому что никак не могла подумать, что этот интересный мужчина в сшитом на заказ костюме, пахнущий модным и очень дорогим парфюмом – не коренной американец.

Денис сыпал комплиментами на двух языках сразу, а взгляды его, в меру откровенные и восхищенные, заставляли ее краснеть и смущаться. Гребски же, как он признался позже, сразу угадал в сероглазой хозяйке с чувственным лицом и необыкновенно тонкой талией женщину незамужнюю и постоянной связью не обремененную.

Так оно и было. Вернее, почти так. У нее был «покровитель», но заблуждаться на счет перспективности их связи с Алексом могла только полная идиотка, а Татьяна таковой не была. Их отношения больше походили на отношения партнеров: Алекс помогал ей деньгами, а она, по мере возникновения, удовлетворяла его сексуальные потребности. Но с тех пор как он женился на совсем молодой девице, почти ровеснице его шалопая-сына, это случалось все реже.

Денис ушел, однако через пару дней наведался снова. Они поболтали как старые приятели, оба ощутили, что между ними возникла взаимная симпатия, оба не стали противиться своим желаниям, а потому вечером того же дня оказались в ресторане, потом у Дениса, потом в постели.

То ли оттого, что у Татьяны давно никого не было, то ли оттого, что Гребски был на редкость чутким и нежным любовником, заботившимся, в отличие от большинства мужчин, больше о женщине, чем о себе, но они стали встречаться. У них вошло в обычай, если оба были не заняты, встречаться по пятницам. Иногда проводили вместе весь уикенд. Стали появляться вдвоем на чужих семейных торжествах и деловых банкетах, куда довольно часто приглашали Гребски.

«Покровитель», конечно же, узнал о ее связи, но ничуть не возражал. Потрепал по щеке, пожелал счастья и посоветовал не забывать, кто ей помог в трудное время.

Она заверила, что никогда ничего не забудет, и с головой окунулась в роман с журналистом. Связь эта нисколько не тяготила Дениса, но, читая его романы, Татьяна начала понимать, что, кроме той жизни, которая была на поверхности, на виду, у Дениса была еще и другая, куда ее не допускали. Татьяна восприняла это как данность. Она была умной женщиной и без нужды не лезла в ту другую жизнь, интуитивно чувствуя, когда нужно остановиться и промолчать. Она понимала, что Денис ценит такое отношение, как понимала и то, что, будь у него хоть малейшее желание дать себя закабалить, он наверняка передал бы ключи от собственных кандалов именно ей…

Денис ждал возле дома. Когда она остановила машину, уселся рядом, поцеловал ее и нежно провел ладонью по щеке:

– Как дела?

– Не дождутся, – отозвалась Таня. Это была их старая шутка. – Рванули?

– Еще как!

Ресторан был хороший, кухня – замечательная. Они ели суши и еще кучу всяких вкусностей, названия которых Татьяна не могла запомнить. Пили теплое саке, слушали прекрасного пианиста, игравшего не японские мелодии, как можно было предположить, а вполне американский блюз, целовались и дурачились, чем вызвали неодобрительные взгляды японской семьи за соседним столиком.

Дома у Дениса Таня, продолжая дурачиться, резко сбросила туфли, улетевшие под потолок, и плюхнулась прямо на пол, благо был он ворсистый, мягкий и теплый.

Денис включил проигрыватель, из которого полилась песня: «…Для меня ты стала роковая, женщина с печальными глазами…»

Он быстро скинул одежду, оставшись в узких плавках. Таня, лежа на спине, смотрела на него широко раскрытыми глазами, чувствуя, как теплой волной начинает накатывать возбуждение. Денис опустился рядом, легко провел пальцами по ее ноге, отчего стало приятно и немного щекотно, коснулся колена губами. Губы его ласкали ногу, спускаясь все ниже, а когда он стал целовать ее пальцы, она застонала и выгнулась, как тогда, когда это произошло в первый раз, – ее никто и никогда так не целовал.

Денис бережно стянул с нее трусики, коснулся губами лобка, нежно поцеловал, раздвигая губами влажную складочку, и вдруг впился в нее так, что она не смогла сдержать гортанного крика. Но не отпрянула, а, наоборот, подалась к нему и раскрылась, двумя руками обхватила голову и вжала его лицо в свое тело…

До него она не испытывала такого острого, почти болезненного наслаждения, хотя мужчин в жизни Татьяны было немало.

Потом он ласкал ее всю: от кончиков пальцев ног до мочек ушей, и теплые волны, повинуясь его рукам и губам, то усиливались, то ослабевали, но, ослабевая, не исчезали совсем, а становились предвкушением нового наслаждения, которое не заставляло себя ждать.

Татьяна испытывала первый оргазм еще до того, как Денис входил в нее. Такое у нее бывало только с ним и стало их обычной практикой.

Глава 4

Какими бы изощренными и долгими ни были минуты блаженства, умело растянутые в часы, они рано или поздно заканчиваются, и наступает утро с его неизбежными заботами.

Проснувшись, Денис выпил чашку растворимого кофе, чтобы шумом кофемолки не разбудить Татьяну, любившую после бурной ночи поспать часов до одиннадцати. Настроение его было прекрасным, как всегда после хорошего секса без неприятных неожиданностей и каких-либо обязательств. Суббота, раннее утро, тишина, спокойствие океана за окном.

Он тихонько сел за компьютер, чтобы поработать над романом, который уже начал его «доставать» тем, что никак не хотел заканчиваться, а указанное в контракте время сдачи его в издательство подкрадывалось все ближе. В какой-то момент он утратил контроль над героями, сюжет стал раскручиваться сам собой, независимо от автора, и он ничего не мог с этим поделать, кроме как следовать за героями и описывать поступки и чувства, которые имели место быть в нереальном мире его компьютера.

Через час Денис, чтобы немного отвлечься, решил проверить почту. Вернее, почитать, что пришло. По старой привычке почта у него проверялась автоматически каждые несколько минут.

«Денис!!! Ты мне нужен очень срочно!!! Экстренно! Пожалуйста… Если не позвонишь сегодня, позвони рано утром. Я боюсь. Я не понимаю, что происходит, но если это то, что мне кажется, то я боюсь. Поверь, это не бабская истерика, это серьезно! Пожалуйста! Зоя».

Гребски нахмурился. Вчера, прослушав сообщение на автоответчике с просьбой позвонить, он честно набрал ее номер несколько раз, но телефон был занят.

Он снова позвонил. Трубка отозвалась уже знакомыми короткими гудками. Денис попытался дозвониться Зое на мобильный, но результат был тот же, с той лишь разницей, что гудки были длинными.

Что могло произойти у этой пухленькой, с виду беззаботной блондинки, которую он знал очень давно? Они познакомились в Лос-Анджелесе, на «капустнике», в одном из русских домов. Она тогда, а это было лет восемь назад, только приехала с Украины, жила в Нью-Йорке на Брайтоне и оказалась в Лос-Анджелесе случайно. Зоя была наивна, и наивность эту легко выдавали огромные голубые глаза, смотревшие на Дениса с обожанием. Она глядела на него как на некое недоступное божество, вздыхала украдкой, слушала в чистом благоустроенном гараже гостеприимного дома устроителей капустника какие-то глупые и бездарные его стихи.

Потом они целовались, потом он увез ее, и они долго гуляли вдоль океана, а уже на рассвете занялись любовью на песке под лучами рассветного солнца.

В течение нескольких месяцев они встречались, когда Гребски по делам оказывался в Лос-Анджелесе, куда Зоя перебралась из сумрачного Нью-Йорка. Как часто случается, бурная связь незаметно растворилась в потоках будничных дел и забот, но, как это случается не очень часто, они дружили и регулярно перезванивались на протяжении всех этих лет. Замуж Зоя, или, как ее называл Денис – Заинька, не вышла, вела свободный образ жизни деловой женщины. А три года назад перебралась в Сан-Франциско.

– Жара надоела! – решительно сообщила она, появившись на его пороге как-то утром. – Буду жить у вас, в Сан-Франциско… Не пугайся, не у тебя. Я уже дом присмотрела на Олимпусе. Вид – потрясающий!

Такой дом Заинька могла себе позволить, являясь одним из лучших специалистов по налогам в Калифорнии. Так же быстро и решительно она открыла свой офис в одном из престижных мест в деловом центре города.

Народ эмигрантский платить налоги не особенно любит. Английский язык учить – тоже. Правда, даже в совершенстве владея языком, объяснить «тупому американцу», что ты хочешь не только не заплатить налоги, но еще и возврат от государства получить, – задача не просто деликатная, но и в принципе бесперспективная. У американцев мозги совсем иначе уложены в черепную коробку. Они, в массе своей, законопослушные граждане и примерные налогоплательщики. И этим не только гордятся, но и чуть что начинают права качать: «Мы налоги платим, подай нам то, подай нам это…»

Заинька для своих клиентов ничего незаконного не делала. Досконально зная материал, она на вполне законных основаниях, и вообще достаточно гибких, а в Калифорнии особенно, выполняла свою работу так, что клиент был доволен и в следующий раз приходил сам и приводил имеющего серьезный бизнес приятеля. Клиентура разрасталась как снежный ком. А с ней росло и Зоино благосостояние.

В Сан-Франциско она расширила круг своих клиентов за счет русских бизнесменов, хлынувших к американским берегам, как только им разрешили это сделать. Нельзя сказать, что они нашли в Сан-Франциско рай на земле. Но чувствовали себя намного надежнее, когда кровью, потом или еще каким-либо способом заработанные доллары хранились не в русских банках, имеющих удручающее свойство распадаться и исчезать вместе с деньгами вкладчиков, а в скромных «Бэнк оф Америка» или «Сити бэнк», гордящихся своей многолетней стабильностью. Правда, чтобы быть тут легальными бизнесменами, пришельцам из стран бывшего СССР приходилось регистрировать свои компании и, соответственно, платить налоги. С регистрацией и легализацией им помогала компания ИТМ, с которой Зоя сотрудничала, а сама она следила за тем, чтобы налоги были минимальными, насколько это возможно. Если в других странах уклонение от уплаты налогов стало чем-то вроде национального спорта, то в Америке с этим строго. Даже знаменитый Аль Капоне в конце концов оказался за решеткой не за многочисленные убийства, а именно за уклонение от уплаты налогов.

Вот потому-то солидные бизнесмены и те, кто только собирался ими стать, шли к Заиньке, которая не только была специалистом, но и говорила по-русски, что для бывших соотечественников оказалось фактором далеко не последним.

Старая любовь не исчезает бесследно. С появлением Зои в Сан-Франциско их роман на время возобновился и вновь как-то незаметно и буднично затух. Они расстались, оставшись добрыми друзьями.

«Настолько добрыми, – не без удовольствия вспомнит Денис, – что она может заявиться без предупреждения и по-дружески изнасиловать меня прямо на ковре в гостиной».

– Денис, ты живой? – спросила Таня, обнимая его за шею. – Что-нибудь случилось? Ты какой-то озабоченный…

Теплая и еще румяная после сна Татьяна внимательно выслушала его рассказ о вчерашнем Зоином звонке и наклонилась к компьютеру, чтобы прочесть письмо. Ее халат распахнулся, обнажив по-девичьи упругую грудь с острыми сосками. Денис с трудом подавил в себе просыпающееся желание.

Он познакомил Татьяну с Зоей почти сразу. Они понравились друг другу и, так как борьбы за приз по имени Денис Гребски не предвиделось, что Таня поняла сразу, подружились и встречались даже без него.

– Я видела Заиньку дня три назад, – проговорила Татьяна, хмуря брови. – Она приходила ко мне в салон с русским… из России.

– Клиент? – уточнил Денис.

– Не думаю, – покачала головой Татьяна. – Летчик «Аэрофлота»… Он себе очки подбирал…

– Подобрал? – автоматически поинтересовался Гребски.

Татьяна улыбнулась:

– За четыреста пятьдесят долларов выбрал… Как тебе замашки?

– Для летчика, я думаю, излишество…

– Может, он и не летчик, я в этом не разбираюсь… Но в форме аэрофлотовской. Темно-синяя такая, с крылышками, – проговорила Татьяна, передернув плечиками.

– Может быть, он из местного представительства «Аэрофлота»?

– Не думаю, – сказала Татьяна, – тех я практически всех знаю… Да и в форме они не ходят…

– Мда-а, – протянул Денис, быстро пробежал пальцем по кнопкам телефона, набирая номер Зои, включил спикер, чтобы и Татьяна могла участвовать в разговоре.

Однако разговора не получилось. Шли короткие гудки… Не могла Зоя говорить по телефону столько времени. Не могла забыть положить трубку на рычаг. Телефон был ее рабочим инструментом. Зоя, как многие женщины, любила поспать в выходные до полудня, мобильный телефон она при этом отключала. Но автоответчик у нее был включен постоянно, чтобы клиенты или знакомые могли оставить сообщение.

После минутного раздумья Гребски позвонил в телефонную компанию, на удивление быстро пробился к оператору, попросил проверить, работает ли телефон Зои, и столь же быстро получил ответ.

«На линии никаких повреждений нет, никто никаких заявок не подавал, скорее всего, трубка лежит неправильно», – сообщил оператор и отключился.

– Не нравится мне это, – больше для себя, чем для Татьяны произнес Денис, теребя нижнюю губу. – Не нравится… Съезжу-ка я к Заиньке.

– Я сейчас, – словно то, что она едет с ним, было само собой разумеющимся, выпалила Татьяна, на ходу сбрасывая халат и устремляясь в душ. – Пять минут, и я буду готова.

Денис заскочил в другую ванную, принял душ, натянул джинсы и великоватый ему свитер.