Текст книги "Опоздавшие на электричку (СИ)"

Автор книги: Алекс Крэйтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Опоздавшие на электричку

Глава 1

– Опоздавшие на электричку —

…Остановите время, я сойду,

Уставший здесь от всяких технологий,

И по росе из прошлого пойду,

Моча в росе свои морщинистые ноги.

Остановите время хоть на миг,

И я на поезд жизни опоздаю.

Вы слышите души истошный крик:

Я в будущее ехать не желаю…

Глава 1. Когда у тёщи день рождения.

В тот ясный майский день двор жил своей привычной воскресной жизнью: щебетали птицы, в траве стрекотали цикады, на площадке носились дети, а молодые мамы, сидя на лавочках с колясками, зорко наблюдали за каждой детской шалостью.

Седьмой этаж панельного дома возвышался над всей этой суетой. На балконе, лениво затягиваясь сигаретой, стоял Глеб Измайлов. Он скучающе скользил взглядом по двору, словно искал в нём что-то, что могло бы задержать его внимание.

В квартире царила суматоха. Жена, Людмила, металась между комнатами, умудряясь одновременно крутить волосы плойкой, подводить глаза и выбирать платье. Она напоминала Юлия Цезаря, только вместо государственных дел – косметика и шпильки. Повод был весомый: у её матери, Алевтины Николаевны, сегодня день рождения.

Дата – 17 мая 2025 года. Казалось бы, праздник, повод для радости, застолья, семейных разговоров. Но для Глеба в этой картине была своя ложка дёгтя – тёща. Отношения с ней не заладились ещё с момента знакомства. Не то чтобы они были врагами, но Алевтина Николаевна явно считала, что дочь могла выбрать себе мужа и получше. Всякий раз, находя повод для колкой реплики, она выводила его из себя. Тесть же, Аркадий Платонович, наоборот, всегда относился к нему спокойно, отшучивался и советовал Глебу не принимать всё близко к сердцу: мол, “характер у неё с молодости такой, не подарок”.

Со временем, когда у них с Людмилой появились дети, Алевтина немного притихла, но напряжение в отношениях всё равно оставалось.

Сашка и Маринка – уже взрослые. Сын поступил в университет на какую-то хитроумную “технологическую” специальность, название которой Глеб никак не мог запомнить. Маринка в свои двадцать два уже жила с парнем – в гражданском браке. Глеба тот молодой человек в свою очередь раздражал своей самоуверенностью и манерой держаться, но дочка в нём души не чаяла, и ради неё он скрепя сердце был вынужден делать вид, что его тоже всё устраивает.

День рождения тёщи был всегда своеобразным ритуалом – всей семьёй явиться к ней в гости. От этого правила никто не отлынивал.

Глеб докурил, затушил сигарету и вернулся в квартиру. В этот момент зазвонил телефон – на экране высветилось имя дочери.

– Люд, Маринка звонит, – сказал он, заходя на кухню.

– Включи громкую, у меня руки заняты, – откликнулась Людмила, подкрашивая ресницы.

– Алло, мам? – голос Марины звенел в динамике. – Мы с Сашкой вас будем ждать на вокзале. Электричка в 10:23, пятая платформа. Смотрите, не опоздайте.

– Да-да, – ответила Людмила. – Мы уже почти готовы.

Через сорок минут они сидели в вагоне электропоезда “Ласточка”. К компании присоединился и Валерка Семицветов, закадычный друг Глеба с детства. Их судьбы переплелись удивительным образом: в середине девяностых они познакомились на дискотеке с двумя девушками, которые приехали к ним из пригорода поступать в училище, какие как потом выяснилось ещё и жили в одном подъезде и были соседями. Так Глеб встретил Людмилу, а Валера – Нину. С тех пор их дружба стала семейной традицией: и на день рождения тёщи Нина с мужем приезжали тоже. Её родители умерли вскоре после свадьбы, причём довольно скоропостижно, так что за пустующей теперь квартирой присматривали родители Людмилы.

Праздник по случаю дня рождения начался шумно и по-семейному: звон бокалов, простые, порой банальные тосты, запах котлет и салатов. Алевтина Николаевна отмечала свой юбилей, – но в свои годы она выглядела ещё бодрой и энергичной женщиной.

К концу вечера гости уже были навеселе. Дети Нины и Глеба ушли ночевать к ней на квартиру, а Глеб с Людмилой, Валера с женой должны были остаться у родителей Люды.

Глеб всё никак не решался сказать тёще тост. Казалось, любое его слово прозвучит фальшиво. Но хмель развязал язык, и он всё же поднялся:

– Дорогая Алевтина Николаевна… мама, – он выговорил это слово с усилием, но знал, что ей будет приятно. – Спасибо вам за то, что воспитали такую прекрасную дочь.

За столом раздался смех, тесть шутливо заметил, что тоже приложил руку к воспитанию. Но улыбка Алевтины Николаевны оказалась натянутой.

– Дочь прекрасную вырастила, а вот с зятем… не повезло, – бросила она полголоса, но достаточно громко.

Людмила вспыхнула:

– Мама, перестань!

– Что ты, дочь, я так… мысли вслух, – пожала плечами та. – За восемнадцать лет хоть раз “мамой” назвал, и то праздник.

Слова больно задели Глеба. Старые обиды всплыли наружу.

– А что именно вам не нравится во мне? – резко спросил он. – Спросите у Люды, она знает, сколько я для семьи делаю.

– Делатель, – усмехнулась тёща. – Сколько лет – а всё сварщик за копейки.

– Чтобы вы знали, сварщик получает нормально, – раздражённо парировал он. – Мы ни в чём не нуждаемся.

Валера попытался разрядить обстановку:

– Алевтина Николаевна, мы с Глебом вместе работаем. Он один из лучших, начальство ценит.

Но праздничное, лёгкое настроение окончательно улетучилось, и Глеб, не выдержав, вскочил:

– Всё! Раз я такой никчёмный, ноги моей здесь больше не будет!

Он схватил куртку и хлопнул дверью.

– Я его догоню, – вздохнул Валера и пошёл следом.

На улице Глеб шёл быстрым шагом, злой и обиженный.

– Да брось ты, – пытался урезонить догнавший его Валера. – Старая женщина, что с неё взять?

– Она меня за человека не считает! – процедил Глеб.

Телефон в кармане завибрировал. Звонила Людмила.

– Ну чего ты? – Её голос выдавал смесь тревоги и лёгкого раздражения. – Я тебе уже много раз говорила: не обращай внимания на её выпады. За столько лет уже пора было привыкнуть. Возвращайся, переночуем, утром уедем.

– Нет. Я поеду домой, – отрезал он.

– Ты ведь выпивший, Глеб! – в голосе звучала тревога.– Тебя первый попавшийся патруль зацепит.

– Я не настолько пьян… – пробурчал он.

Люда пыталась ещё что-то сказать, но он оборвал разговор.

Валера закатил глаза, взял свой телефон и позвонил своей жене:

– Нинка, я тоже домой не приду. Глеба одного не оставлю. Переночую с ним, приедите завтра с детьми сами.

Ну ты ведь сама видела, что было…Я хочу поддержать его…Нет, пить мы больше не будем….Да, мы на последней электричке, с вокзала возьмём такси. Не волнуйся, всё будет нормально. Целую.

Он убрал телефон и хлопнул друга по плечу:

– Ну что, теперь мы два идиота на ночных рельсах.

– Ты дурак, – усмехнулся Глеб.

– Зато верный. А верность в наше время в цене, – хмыкнул Валера.

Они пошли к станции. Ночной воздух был прохладный, пахло мокрыми листьями. По дороге переговаривались, вспоминали прошлое, шутили, смеялись, пока не заметили время.

– Чёрт! – спохватился Глеб. – Двенадцать без десяти! Пока с тобой трындели забыли совсем, что электричка вот-вот уйдёт. Бегом! Тут до станции минут пять осталось, если бегом, то успеем за пару минут.

Они сорвались с места и побежали. Но, добежав до платформы, увидели, как “Ласточка” медленно отходит от перрона. Красные, габаритные огни, словно в насмешку мигали им вдогонку.

Валера тяжело сел на скамейку, выругался:

– Ну что, герой, поезд ушёл. Придётся переступить через гордость и возвращаться. Завтра утром уедем.

Глеб молча смотрел на пустые рельсы, матерясь про себя, что не следил за временем, теперь придётся вернуться, как побитая собака и делать вид, что ничего не произошло.

Глава 2

Глава 2. Где эта улица, где этот дом.

Они синхронно закурили и хмуро смотрели, как в вечерней мгле начинает сгущаться туман.

– Хорош высиживать яйца, пошли, пока они там все спать не полягали.– Поднялся на ноги Валера.

Глеб бросил недокуренную сигарету, сплюнул на землю и поднялся вслед.

Назад шли уже молча. Валерка позвонил жене и сказал, чтобы не ложились спать, дождались их, они возвращаются, так как опоздали на электричку.

– Представляю лицо этой нафталиновой перечницы, когда узнает, что мне пришлось вернуться. Будет язвить, чего ж мол не уехал никуда, раз собрался уже?– Мрачно проговорил Глеб.

– Да ладно, что из-за этого заводиться? Она старая, вредная женщина. Пусть говорит, что хочет. Переночуем, а потом в следующем году теперь только увидимся с ней снова. А за это время много воды утечёт, травой порастёт.

Они продолжали идти по асфальтированной дороге вглубь посёлка.

Фонари своим рассеянным, жёлтым светом не могли до конца пробиться сквозь мокрую морось тумана какой всё гуще окутывал всё вокруг.

– Ещё и этот туман… Чёрт ногу сломит теперь пока дойдём до дому.– Ворчал Глеб.

Впереди замаячили фары приближающейся легковой машины. Она ехала не быстро, но водитель явно ещё не видел их, потому что не совершил манёвр слегка притереться к бордюру, чтобы разминуться с ними, а ехала прямо на них.

– Осторожно!– Вскрикнул Валера и потянул за рукав куртки друга, увлекая его за собой в небольшой овражек поросший травой вдоль дороги.

Водитель увидел две метнувшиеся в свете фар фигуры и резко ударил по тормозам. По инерции, машина ещё проехала юзом вперёд метров сто, по мокрому асфальту и встала, как вкопанная.

Глеб с Валеркой чертыхаясь поднялись с земли собираясь рассказать горе-водителю всё, что о нём думают.

Они вышли обратно на дорогу, но машины уже не было.

– Сбежал, сукин сын!– В сердцах сплюнул Глеб отряхивая прилипшую мокрую траву к джинсам.

– Засранец! – Вторил ему Валера, потирая ушибленную ногу. При падении в овражек он перецепился через какую-то железяку торчащую из земли.– Ладно, хрен на него, пошли, а то мы так и до утра не доберёмся.

Двухэтажный коммунальный дом по ул. Чкалова, 2 высился серой массой среди частного сектора, как нечто чужеродное здесь. Изначально, ещё в начале 70-х думали здесь построить не менее пяти таких домов со всеми удобствами для молодых специалистов, какие приезжали на практику в посёлок для работы в местном совхозе. Но, что-то не срослось, планы видно изменились и после постройки этого единственного дома все строительные работы свернули. Как итог заселяли в него, как и планировали молодых специалистов, но после 90-х с расцветом приватизации и развалом колхозов и совхозов, эти квартиры успели несколько раз поменять хозяевов, за исключением родителей Нины и Людмилы, какие попав сюда после распределения так и остались здесь жить и работать.

Они вошли в подъезд, на входе тускло горела одна единственная лампочка, а в самом подъезде было полумрак. Тихо матерясь, на того, кто успел за время пока их не было слямзить лампочку из подъезда, они подсвечивая себе фонариками на телефоне поднялись по деревянной лестнице на второй этаж, негромко постучали в квартиру под номером 5. С той стороны была тишина. Постучали громче. Никто не открывал. Валера попытался набрать на телефоне номер Нины, но связь телефон тут не ловила, как не ловила и у Глеба.

Они постучали ещё раз более настойчиво. С той стороны наконец-то послышались чьи-то шаги и мужской голос сонно через дверь спросил:

– Кто там?

– Это мы.– Отозвался Валера.

– Кто мы?

– Глеб и Валера.

– И чего вам надо?

– В смысле? Мы ж звонили, что опоздали на последнюю электричку и вернёмся назад, переночевать. Вы чего, не узнали нас?

За дверью кто-то с кем-то шушукался, потом тот же голос довольно грубо ответил:

– Проваливайте отсюда по добру, по здорову…шутники хреновы! Я сейчас в милицию позвоню.

Глеб с Валерой переглянулись. Голос вроде принадлежал отцу Людмилы, Аркадию Платоновичу, но был каким-то не таким, как прежде.

Глеб встал перед дверью, подёргал её за ручку и зло хлопнул по ней ладонью:

– Ну ладно хватит комедию ломать, вы поиздеваться решили? Ну психанул да и ушёл, так что теперь? Позовите Люду, что за цирк вы устраиваете?

– Так, у вас есть две минуты, чтобы покинуть дом, потом я вызываю милицию и пусть они с вами разбираются.

Валера тронул Глеба за руку и пробормотал ему на ухо:

– Слушай,а если мы подъезды перепутали? Давай выйдем посмотрим.

Они вышли на улицу, в дом вели всего два подъезда разделённые между собой широкой стеной. Родители Люды жили в первом, значит ошибки быть не могло. Они проверили ещё раз связь на мобильных телефонах – всё тоже самое, нет даже намёка, словно их накрыли невидимым куполом сквозь который ничего не проходит.

На всякий случай они обследовали и второй подъезд, там были квартиры с 7 по 12.

– А это точно тот дом? В этом долбанном тумане мы легко могли не туда выйти,– озадаченно оглядываясь вокруг произнёс Валера– да и дом мне кажется не выглядел так, как сейчас с облупившейся штукатуркой на стенах. Мы явно зашли не туда.

– Валера, в этом посёлке он единственный. Вокруг один частный сектор.

– Ну тогда я ничего не понимаю.

– А чего здесь понимать? Людка моя решила с мамашей своей видно проучить меня, мол в следующий раз буду знать, как скандалить, а теперь ночуй на улице.

– Да, но с ними моя Нина, она не стала бы играть в их дурацкие игры и не позволила бы нас оставить на улице. Нет, тут что-то не то. Что за мужик отвечал нам из квартиры? По голосу вроде Аркадий, но больно молодой, у того он чуть грубее.

– Хрен с ними! Не хотят открывать, я дважды просить не стану. До первой электрички осталось чуть больше пяти часов подождать, разместимся здесь на ступеньках подъезда.

Валера хотел возразить, но потом безнадёжно махнул рукой и присел на широкую ступеньку рядом с другом. Закурили, помолчали. Хмель давно уже выветрился, начала болеть голова и хотелось пить.

– Ты как хочешь, а я покемарю.– Глеб накинул капюшон куртки на голову, прислонился к перилам подложив под себя руки и закрыл глаза.

Валера докурил сигарету, тщательно затушил её, убедился ещё раз, что мобильная связь отсутствует и решив, что “утро, вечера мудренее”– закутавшись в складки своей одежды притулился к выкрашенной в синий цвет панели стены.

Ночь в посёлке тянулась вязкой тишиной, нарушаемой только тихим потрескиванием электрических проводов от влажности да одиноким лаем собаки где-то на окраине. Туман, густой и влажный, будто нарочно обволакивал улицу, гася каждый звук, делая мир вокруг призрачно-нереальным. Глеб пару раз дёргался, открывал глаза, ворчал сквозь сон, но снова проваливался в дремоту. Валера же долго ещё сидел, закрыв глаза вслушиваясь в эту странную тишину – не городскую, где всегда гудит транспорт и кто-то куда-то спешит, а деревенскую, глубокую, настоящую. Здесь даже туман пах по-другому – не гарью от выхлопных труб и пылью, а влажной землёй, прелыми листьями и речкой, тянущейся где-то неподалёку.

“Вот ведь чудеса…” – думал он, поёживаясь в куртке. – “Вроде то же самое майское утро, но почему-то всё другое. Словно попал в чужую жизнь…”

С этими мыслями он тоже не заметил, как задремал.

Разбудил их рассвет. Туман к этому времени уже понемногу стал рассеиваться, стало чуть светлее, и всё вокруг напоминало словно старую фотографию в мягких серых тонах. В подъезде несмотря на закрытую входную дверь было прохладно, от чего Глеб и Валера, зевая, синхронно поёжились, потом сонно поднялись на ноги и, отряхиваясь, побрели к станции.

– Вот уж ночь, – пробурчал Глеб, – хоть бы кто воды подал… сушняк, как в пустыне.

– Потерпи, – отозвался Валера, пряча руки в карманы. – Домой приедем, напьёмся.

Они шагали по пустынным улицам, и только ранние петухи доносились из частного сектора. В городе в это время уже гремели автобусы и гудели маршрутки, а тут всё выглядело будто замершим.

К станции добрались как раз к шести. И именно тогда их ждал первый сюрприз.

Из-за поворота с металлическим лязгом и протяжным гудком показалась электричка. Но не современная, серого цвета с красными полосками, а… будто сошла со старой кинохроники. Тёмно-зелёные вагоны, облупившаяся краска, большие жёлтые фары у ведущего электровоза, какая напоминала выпуклую морду.

– Ты это видишь? – недоверчиво спросил Валера.

– Вижу, – хмуро ответил Глеб. – Вот это раритет… Где они такую откопали?

Поезд скрипя остановился у платформы. Людей в столь ранний час было ещё немного, вагоны были практически пустыми. Открылись двери, и перед ними оказались тяжёлые металлические ступеньки. Внутри – жёсткие, лакированные деревянные лавки, а не привычные мягкие кресла.

– Театр абсурда какой-то, – пробормотал Глеб, но всё же залез в вагон.

– Главное, чтоб доехали, – пожал плечами Валера, усаживаясь рядом.

Сон, быстро одолел их снова. Под стук колёс они задремали, не боясь проспать – ехать-то до конечной.

Разбудил их резкий скрип тормозов и громкий мужской голос в динамике под потолком:

– Конечная, товарищи пассажиры. При выходе из вагона, не забывайте свои вещи!

Глеб и Валера, притягиваясь и протирая глаза, выбрались наружу вслед за другими людьми нагруженных старомодными чемоданами и сумками перевязанных через плечо. Но вместо привычного вокзала с современными стеклянными фасадами и рекламными баннерами перед ними раскинулась картина… словно сошедшая со старой открытки. Краснокирпичное здание с колоннами, надпись “Железнодорожный вокзал” огромными белыми буквами, пионеры в галстуках, раздающие газету “Пионерская правда” у входа, и ни одного знакомого киоска или кафе.

Они стояли, ошарашенные, переглядываясь.

– Ну и ну… – только и смог выдохнуть Валера. – Это что, съёмки кино какие-то?

– Если кино… то уж слишком натуральное, – хрипло сказал Глеб.

Глава 3

Глава 3. Вперёд, в прошлое.

Глеб и Валера вышли на перрон и остановились, ошарашенные. Перед ними возвышалось здание вокзала – краснокирпичное, с белёными колоннами у входа и массивными деревянными дверями, обитым латунью. Старинные часы над крышей показывали без пяти семь. Но поразило даже не здание – а всё вокруг.

На площади перед вокзалом не было привычных маршруток, ярких вывесок и киосков с кофе на вынос. Вместо этого толпились мужчины в кепках, женщины в ситцевых платьях и с авоськами в руках, дети с портфелями. Длинной шеренгой выстроились такси – не жёлтые “Логаны”, а обычные “Волги”– Газ 24” выкрашенные в жёлтый цвет с набитыми на дверях чёрными шашечками и непременным атрибутом на крыше “Фонаря такси”, среди них затесались даже несколько “АЗЛК-Москвичей”.

– Офигеть… – только и выдавил Валера. – У меня такое чувство, будто нас выкинуло в чужой сон.

– Сон… или дурдом, – хмуро пробормотал Глеб, оглядываясь.

Они прошли вдоль здания вокзала и заметили стенд под стеклом, в котором с обеих сторон были вывешены свежие газеты: “Правда”, “Известия”, “Труд” и “Советская Россия”. Несколько человек склонившись изучали печатные колонки пробегая глазами по заголовкам.

Подойдя ближе, они взглядом впились в даты напечатанные на титульном листе газет:

“18 мая, пятница, 1979 года”.

Глеб тихо толкнул Валеру в бок:

– Глянь… Видишь?

– Чего? – не понял тот.

– Газета. Ты видишь дату?

Валера прищурился, потом будто похолодел.

– Это… розыгрыш? Где камеры?

Они оба начали озираться. Но камер не было. Зато были люди – живые, настоящие, одетые так, словно действительно перенеслись на сорок с лишним лет назад.

Вдоль площади шли девчонки-пионерки в красных галстуках, что-то весело напевая. У ларька с газировкой выстроилась очередь, и мальчишка в шортах держал в руках гранёный стакан, из которого пил жадно, оставляя на губах пену. По асфальту медленно проехал автобус ЛиАЗ с характерным басовитым рыком мотора.

Валера ошарашенно засмеялся:

– Ты только глянь! Это же… мать его, СССР! Настоящий!

– Не ори ты… – шикнул Глеб, но в голосе его не было строгости, только растерянность. – Чёрт возьми… если это не кино, то…

Он замолчал. Оба осознали одновременно: это реальность.

Поначалу накатила эйфория. Они как дети вертелись на месте, разглядывая каждую мелочь. Плакаты с лозунгами “Мир – труд – май!”, витрины с аккуратно выложенными банками томатного сока и сгущёнки, прохожие без смартфонов и наушников – всё казалось невероятно живым, настоящим, настоящей машиной времени.

Но эйфория быстро сменилась тревогой.

– Слушай, – понизил голос Валера, – а у нас… деньги есть?

– Конечно. – Глеб достал бумажник… и похолодел. Внутри – современные купюры. Две пятисотки, тысяча и карточка банка.

– Ну и толку? – сказал Валера. – Тут этими бумажками можно только костёр разжечь.

Они переглянулись. Весёлый блеск в глазах сменился пониманием: впереди серьёзные проблемы.

– Значит, – пробормотал Глеб, пряча бумажник обратно, – будем выживать без денег. Где-то же надо ночевать, что-то жрать…

– И это только начало, – мрачно кивнул Валера.

А вокруг всё так же бурлила жизнь конца 70-х – привычная для местных и совершенно чужая для них.

Они стояли посреди площади, словно выброшенные из привычного мира в чужую декорацию. Ещё недавно всё казалось простым и понятным: поспорил с женой, махнул на всё рукой, не успели на электричку… А теперь – как в дурном сне, из которого не проснуться.

– Ты понимаешь, что это всё реально? – глухо произнёс Глеб, глядя на прохожих. – Тут всё настоящее. Это не музей, не съёмки кино, это… мир, в котором мы оказались.

– Да я вижу, – отозвался Валера, пряча руки в карманы. – Только скажи мне, как теперь отсюда выбраться? Жена твоя думает, что ты уже дома, Нинка моя наверняка тоже волнуется… а я вот здесь, как придурок, в семидесятых оказался. Ущипни меня! Вдруг я сплю и мне это всё снится?—Он горько усмехнулся. Глеб тоже почувствовал холодок внутри. Перед глазами всплыла усталая улыбка Люды, как она ворчит на него, как привычно хлопает дверцей шкафа, как раскладывает по местам вещи. В один миг это всё оказалось недосягаемым.

– Мы должны вернуться, – твёрдо сказал он, будто ставя точку. – Нас не должно здесь быть. Должен быть способ. Если нас сюда забросило, значит, есть дорога и обратно.

Они ещё раз оглянулись по сторонам. Всё выглядело слишком натурально. Девчонка-пионерка, лет 12 одетая в праздничную белую рубашку, серую чуть выше колен юбку, с алым пионерским галстуком на шее и смешными косичками на голове пробегала мимо, случайно задев их локтями, и остановившись на полном серьёзе извинилась перед ними. Они только кивнули не зная, что ей ответить, а она с чувством выполненного долга отсалютовала им рукой и побежала куда-то по своим делам дальше.

– Предлагаю так, – Валера заговорил деловито, чтобы скрыть страх. – Едем обратно, на ту же станцию. В тот же посёлок. Может, это как в сказках: выйдешь туда же, где вошёл, и обратно вывалишься в свой мир.

– Хрен его знает, – покачал головой Глеб. – Но попробовать стоит.

Они поспешили обратно на перрон. К их облегчению, вскоре подошла электричка. Та же старая, скрипучая, с деревянными лавками. Внутри было людно: рабочие с сумками, женщины с торбами и корзинами, школьники с портфелями.

Глеб и Валера сели на свободное место и попытались не выделяться. Но выделялись всё равно. Их куртки современного кроя, джинсы “слим” и кроссовки бросались в глаза.

– Мужики, а вы откуда такие модные? – С плохо скрываемой завистью спросил сидевший напротив паренёк лет двадцати, в грубом сером пиджаке.

– Из Москвы, – быстро соврал Глеб. – В командировке.

– А где такие шмотки отхватили? Я ни у кого из “барыг” на рынке таких не видел. Не поздновато вам рядиться в такой прикид дедули? Лучше бы внукам своим подогнали.

– Какие мы тебе “дедули?” Ты что сопля с дуба рухнул и берега попутал? Ты как со старшими речь ведёшь? А ну завянь пока мы не рассердились на тебя.– Глеб вспомнил свою босяцкую молодость, как они разговаривали в его среде с теми, кто не мог дать им отпору. Парень словно сдулся сразу, начал бормотать извинения, а потом с преувеличенным вниманием начал разгадывать кроссворд, не прекращая впрочем кидать исподтишка восхищённые взгляды на их одежду.

Женщина сидевшая сбоку от прохода неодобрительно покачала головой услышав такие речи, потом заметила у них мобильные телефоны, которые оба машинально держали в руках. Валера попытался проверить сеть – ноль. Женщина прищурилась и спросила:

– А это у вас что за игрушки? Новые калькуляторы? Или радиоприёмники? Где достали?

Глеб с Валерой поспешно сунули телефоны в карман.

– Типа того…Спецзаказ!

По вагону прокатилась волна запаха копчёной колбасы – кто-то развернул свёрток и варёных яиц. Напротив с противоположной стороны бабка в клетчатой сумке держала живого петуха, и тот время от времени возмущённо кудахтал, заставляя сидящих рядом людей усмехаться. Глеб и Валера переглянулись: ещё чуть-чуть, и они сами начнут смеяться в голос – от абсурдности происходящего.

Когда поезд прибыл в их посёлок, сердце у обоих колотилось. “Ну вот, сейчас всё вернётся, сейчас выйдем, и снова XXI век”, – твердили они себе.

Но чуда не произошло. Всё осталось прежним: они прошли весь путь от вокзала до двухэтажного дома, где жили родители Люды. Выглядел он конечно уже не таким ухоженным, как в их времени, но вполне узнаваемым. Даже запах был тот же вокруг – угольный дым из печных труб и мокрая трава.

– Ничего не изменилось, – глухо сказал Валера.

– Мы по-прежнему там… – добавил Глеб и осёкся. – Или тут.

Они молча постояли, чувствуя, как накатывает отчаяние. До этого ещё теплилась надежда: вот сейчас всё вернётся на круги своя. Но реальность оказалась безжалостной.

– Ну что, друг, – Валера устало присел на бордюр, – нас конкретно занесло.

– Похоже на то, – ответил Глеб, глядя куда-то в даль.

И впервые их накрыла тяжесть настоящего осознания: они остались в прошлом. Без денег, без документов, без близких.

И только утренний крик петуха вдалеке звучал, как насмешка над их надеждами.