Текст книги "Хроники вечной жизни. Иезуит (СИ)"
Автор книги: Алекс Кейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Иштван кинулся к следующей могиле и принялся разрывать ее руками, не пытаясь взять лопату. Очень скоро он почувствовал что-то мягкое, снова стал сметать пальцами землю… Широко раскрытые мертвые глаза смотрели, казалось, прямо на него. Бледный от ужаса Иштван облегченно вздохнул: не она! Какое счастье!
Где-то неподалеку раздались голоса. Он так увлекся, что не услышал приближения людей. Мгновение он напряженно всматривался в чащу и тут понял – они уже здесь. Кто «они», юноша не знал, но, не раздумывая, метнулся в ту сторону, где был привязан его конь.
Несколько мужчин, по виду слуги, вышли на поляну как раз в тот самый момент, когда Иштван вскочил в седло. Пришедшие мигом заметили разрытые могилы.
– Негодяй!
– Держи его!
– Стреляй же, Ленци, стреляй!
Иштван выскочил на дорогу и, пришпорив коня, во весь опор понесся вниз по холму.
К полудню грязный, уставший и совершенно подавленный увиденным, юноша вошел в дом. Он сразу направился в себе и, вымывшись, без сил повалился на постель. Но уснуть не мог, слишком тяжело ему дались последние сутки.
Послышался осторожный стук в дверь, и в комнату заглянул Томаш.
– Пишта, вы не спите?
– Нет, отец, заходите.
– Что-то случилось, мой мальчик? Вы отсутствовали почти неделю, и глаза ваши так несчастны. Жигмонд сказал, что вы приехали весь в грязи.
В отчаянии Иштван рассказал отцу все: как влюбился в Агнешку, как встречался с нею у ворот замка Чейте, как она странным образом исчезла и о тех событиях, свидетелем которых он стал нынешней ночью. Пораженный отец долгое время молчал, глядя во двор через разноцветные стеклышки витража. Потом со вздохом начал:
– Не буду сейчас говорить вам, милый мой Пишта, что благородному человеку не подобает соблазнять крестьянскую дочь. Этот разговор мы отложим до того времени, когда она найдется. Но, боюсь, этого может и не случиться.
– Как?!
– Видите ли, вокруг этого замка давно ходят мрачные слухи. Странно, что вы их не слышали, Пишта. Если б я знал, что ваша рыженькая зазноба собирается туда ехать, ни за что бы не позволил. Мне не раз приходилось слышать истории о том, что отправлявшиеся туда девушки пропадали. Причем не только простолюдинки. Графиня нередко дает дочерям местных аристократов уроки этикета, и в прошлом году от нее не вернулась Людовика Пирош, племянница одного вагуйхейского дворянина. Он получил письмо с сожалениями от графини Эржебет, в котором она писала, что бедная Людовика пала жертвой неизвестной болезни. Тело ее хозяйка замка вернуть отказалась и пояснила, что его спешно захоронили, опасаясь эпидемии. Да что там, были и другие случаи.
Потрясенный Иштван воскликнул:
– А куда же смотрит король?
– Ну-у, дорогой мой! Мне ли вам объяснять, каким влиянием обладает род Батори?! Сами знаете, они – князья Трансильвании, не говоря уж о Стефане, короле Польском.
В глазах Иштвана блеснули слезы.
– Что мне делать, отец? – просто спросил он.
– Не знаю, чем и помочь вам, сынок. Если вы говорите, что дошли в Пожони до самого ишпана… Попробуйте и в самом деле обратиться к графу Турзо. Я с ним незнаком, но слыхал, что он человек благородный.
– Нет, – покачал головой Иштван. – Я сам проберусь в замок и выясню, что же там происходит.
– В этом нет нужды, Пишта. Вы вправе съездить к графине в гости.
– И что мне это даст, отец? Я не смогу ничего выяснить.
– Тогда позвольте мне нанять вам охрану.
– Увы, нет времени. Агнеш пропала две недели назад. Ее нет в свежих захоронениях, значит, она еще жива. Но я чувствую, что должен торопиться.
– Это опасно, дорогой.
– Знаю. Но я рискну.
«А что мне сделается? В крайнем случае, переселюсь в тело человека, которому графиня доверяет».
Если не вывести на чистую воду эту вампиршу, она так и будет пить кровь девушек. Я думаю о трупе, который раскопал последним, это явно была не крестьянка. Лицо благородное, и одежда, как я сейчас вспоминаю, отнюдь не простая.
С минуту Томаш молчал, теребя кисть балдахина, на лице его отражалась нелегкая внутренняя борьба. Наконец он вздохнул.
– Что ж, сын мой, я не смею вас неволить. Лишь умоляю – будьте осторожны. Возможно, вы суете голову в пасть демона. Знайте, пока вы там, у меня не будет ни одной спокойной минуты.
* * *
Двумя днями позже Иштван, одетый как простолюдин, в длинную рубаху с поясом и узкие шоссы, постучался в ворота замка Чейте. Единственным оружием, которое он смог себе позволить, был спрятанный в голенище сапога небольшой нож.
Cбоку звякнула цепь, и открылось крохотное оконце, из которого выглянул стражник. Юноша объяснил, что желает наняться на работу.
Его пропустили. Стоя во дворе, Иштван с любопытством оглядывался. А посмотреть было на что. Замок неправильной треугольной формы состоял из нескольких башен и соединяющих их помещений. С внешней стороны располагались пристроенные крытые галереи, по которым можно было спуститься на землю. Вокруг теснились многочисленные хозяйственные постройки, часовня, оружейная, псарня, кузница, конюшни. Под навесами были уложены дрова, стояли бочки с водой, рядом размещался небольшой склад. Огромный двор был полон народу: служанки в чепцах бегали из жилых комнат в подсобные помещения и обратно, рослые парни кололи дрова, кто-то тащил козу, кто-то кормил собак. Лай, блеяние, стук, разговоры, смех.
Иштвана сопроводили к кастеляну. Дородный господин с кустистыми бровями, почти сросшимися на переносице, растолковал юноше все условия и определил его на чистку лошадей.
Вечером его отвели в небольшую каморку. Каменные стены, нары с набитыми соломой тюфяками, грубо сколоченный стол да несколько колченогих стульев – вот и вся обстановка комнаты, в которой теперь ему предстояло делить вместе с двумя другими слугами. Здесь было прохладно, и Иштван зябко поежился.
Черноволосый мужичок лет сорока разжигал масляную лампу, а рядом молодой, белобрысый детина отрезал большие пласты от куска солонины.
Юноша вежливо поздоровался с новыми товарищами и сел за стол. Немного освоившись, он завел непринужденный разговор, и вскоре все трое уже чувствовали себя приятелями.
– Хозяйка наша щедра, но весьма сурова, – сказал Петер, тот, что был постарше. – Так что дело свое выполняй как можно тщательнее, чтоб не придраться. Да ты бери еду-то, не стесняйся, на всех же дают.
– Спасибо. – Иштван с удовольствием впился зубами в кусок хлеба с солониной. – Говорят, она очень красива?
– Мы ее редко видим, – пожал плечами Якоб, его подвижное лицо скривилось в хитрой гримасе, – она все больше затворничает. Если только верхом покатается али в другой замок когда поедет…
– Получается, вы в жилые комнаты не заходите? – удивился Иштван.
– Мужчинам туда хода нет, только вот ночуем тут, да и то в другой стороне. Если вдруг починить что-то, тогда да. А так вся работа на дворе.
– Жаль, мне страсть как охота на нее поглядеть, – вздохнул юноша, старательно имитируя крестьянский говор.
– Ты, дружище, никуда не лезь, – посоветовал Петер. – У нас тут всякие дела творятся, так вот лучше пока ослепни и память потеряй.
– Что творится?
– Будет, спать пора. Ложитесь, а то вставать спозаранку.
Иштван разочарованно отвернулся.
На следующий же день ему повезло, он имел счастье лицезреть хозяйку. Графиня пожелала совершить конную прогулку, и Иштван, стоя у конюшни, внимательно ее рассмотрел. Необыкновенно красивая, темноволосая, со строгими, правильными чертами лица, лет двадцати восьми, с высоко поднятой головой и горделивой осанкой, она выглядела поистине королевой. Глядя на нее, юноша понял, что имела в виду Агнешка, говоря, что у хозяйки жуткий взгляд: ресницы графини Батори были так длинны и густы, что не позволяли солнцу отражаться в ее черных глазах. Из-за этого порой казалось, что вместо глаз у Эржебет два темных омута.
«Немудрено, что такой взгляд напугал мою впечатлительную Агнешку».
В тот же день ему довелось увидеть и Фицко – хромоногого карлика с таким злобным лицом, словно он ненавидел все сущее. Тот проковылял через двор и, позвав одну из служанок, увел ее внутрь.
Вскоре Иштван убедился, что в жилые покои ему пути нет. Как тогда узнать, где Агнешка?
«Надо срочно что-то придумать», – размышлял он, водя щеткой по крупу лошади.
– Эй, ты кто? – раздался рядом женский голос.
Иштван обернулся – перед ним стояла девица лет двадцати пяти, в бежевом платье и чепце цвета слоновой кости. Лицо ее нельзя было назвать красивым, она постоянно щурилась, словно ее маленькие глазки плохо видели.
– Я новый работник, – поклонившись, ответил юноша.
– Тебя Бартош взял, кастелян?
– Да.
– А что, – девица сощурилась и улыбнулась, обнажив ряд больших желтых зубов, – ты хорошенький, даже очень.
Она придвинулась вплотную, прижав его к крупу лошади. Иштван растерянно смотрел на ее грудь, не зная, как реагировать.
– Илона! – раздался властный крик, и юноша увидел спускающуюся по лестнице женщину лет тридцати.
Девица отскочила и присела в легком реверансе.
– Тебя зовет госпожа, – коротко бросила женщина, и Илона мигом умчалась в замок.
Иштван с интересом разглядывал подошедшую особу. Она была весьма мила, намного красивее первой, хоть и явно старше. Густые каштановые волосы заплетены в косу, обвитую вокруг головы, прямой взгляд серых глаз говорил о твердом характере. Но это явно была служанка: светлое платье, хоть и красивое, выглядело весьма простым, а лицу недоставало благородства.
– Приставала? – усмехнувшись, спросила она и кивнула в сторону убежавшей Илоны.
Иштван скромно опустил голову.
– Нет, госпожа.
– Ну-ну. Ты новенький?
– Да, госпожа.
Женщина стояла, внимательно рассматривая его, в глазах светился интерес.
– А ты красавчик. Я Доротея Шентес, но все зовут меня Доркой.
«Личная служанка хозяйки и ее правая рука. Она всем в замке распоряжается», – вспомнились юноше слова Агнешки.
– А я Иштван. Иштван Балаши, – представился он, на ходу придумав фамилию.
– Что ж, Иштван, слушай внимательно. Я тут самая главная, без моей воли в замке даже трава не растет. А потому советую со мной в дружбе жить.
– Да, госпожа.
Доротея в упор взглянула на него, медленно провела пальцем по его губам…
– Ах, какой же ты сладенький…
И, развернувшись, поднялась на галерею.
После этого случая Иштвану пришла в голову мысль: если он сможет войти в доверие к Доротее, очаровать ее, возможно, у него появится шанс попасть в покои графини.
«Но Дорка – не наивная Агнешка, завладеть ее сердцем будет не так легко. Ясно, что я ей понравился, и она хочет превратить меня в свою игрушку. Что ж, похоже, пора пустить в ход опыт, полученный при французском дворе. Посмотрим, кто чьей игрушкой станет в итоге».
Воплощая свой замысел, юноша старался почаще попадаться ей на глаза, радостно улыбался при ее появлении, и вскоре она подошла снова.
– Пойдем-ка, – коротко бросила женщина и направилась к замковой галерее.
Он послушно поднялся по лестнице и вслед за ней вошел в коридор. Дорка, не оборачиваясь, повернула направо и открыла одну из дверей.
– Заходи.
Иштван вошел в комнату и услышал, как за спиной стукнул засов. Он незаметно огляделся: каменные стены, скромная кровать, стол, пара стульев, таз и кувшин для умывания. Примерно такая обстановка и должна быть у старшей служанки.
Подойдя к окну, закованному в свинцовые ромбы, Доротея внимательно оглядела двор и повернулась к юноше.
– Здравствуй, сладенький. Помнишь меня?
– Да, госпожа.
– Повтори-ка погромче.
Иштван прекрасно понимал, что никто не называл ее госпожой, и чувствовал, как ей льстит это слово. Он поднял голову и скромно улыбнулся.
– Да, госпожа.
Доротея, пожирая его глазами, приблизилась.
– Сегодня, как стемнеет, жди меня у конюшни, – сказала она. – И надень что-нибудь неприметное.
– Хорошо, госпожа.
Она прижалась к Иштвану, в ее глазах засветилось вожделение. Интуитивно почувствовав, как нужно себя вести, чтобы покорить эту женщину, он наклонился к ее губам. Она подалась вперед в предвкушении поцелуя, а он, тяжело дыша, помедлил и хрипло усмехнулся:
– До вечера, моя госпожа.
И тут же вышел вон, оставив ее гореть желанием.
Едва стемнело, Иштван, оставив товарищей, пробрался во двор и из-под навеса принялся наблюдать за окном Доротеи. Не прошло и минуты, как он увидел ее: приложив козырьком ладонь ко лбу, она смотрела через стекло в сторону конюшни. Юноша заметил, каким нетерпеливым взглядом женщина обшаривает двор.
«Хорошо! Теперь надо ее немного помучить».
Он стоял, не шевелясь, и наблюдал, как Дорка поминутно подходит к окну. Наконец Иштван решил, что она ждет достаточно, и неторопливо направился к конюшне. Почти тут же послышался шорох платья и тихий шепот:
– Пошли.
Он скользнул за нею по лестнице, они миновали галерею и вошли в коридор. Лишь только Иштван понял, что их никто не может видеть, он резко развернул к себе Доротею и впился губами в ее губы. Та слабо охнула. Он оторвался от нее и легонько подтолкнул вперед. Женщина поспешно пошла по коридору, то и дело оглядываясь. В ее взгляде бушевал огонь.
Едва они вошли в комнату, Иштван сорвал с нее одежду и взял ее прямо на полу, грубо, без ласк. Доротея извивалась в его сильных руках, изнемогая от любовного восторга.
Когда буря стихла, он осторожно перенес ее на постель. Любовница попыталась обнять его, но он, склонившись над нею, провел языком по ее губам и прошептал:
– До встречи, моя госпожа.
Напрасно Дорка уговаривала его остаться – юноша лишь усмехнулся и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
Едва утром следующего дня он приступил к работе, как появилась Доротея с нарумяненными щеками, в самом красивом своем платье.
– Ты же не откажешься прийти сегодня ночью? – в ее голосе послышались заискивающие нотки.
Сладко улыбнувшись, Иштван поклонился и посмотрел на нее горящими глазами.
– Конечно, госпожа.
Лицо ее вспыхнуло, она придвинулась и жарко прошептала:
– Я не хочу ждать.
И потянула его за собой. Но он остановился, не дойдя до лестницы, твердо сказал:
– Ночью.
И ушел, не оглядываясь.
Иштван все рассчитал правильно – через неделю он полностью овладел душою Доротеи. Будучи властной, она оставалась женщиной и потому склонилась перед силой Иштвана, признала его превосходство и подчинилась.
Он брал ее то поспешно и грубо, то ласково и нежно, а она кусала в кровь губы, чтобы не закричать. Бывало, он отказывался до нее дотрагиваться, приказывал ей раздеться и ласкать себя у него на глазах. Пару раз согласился остаться у нее на ночь, но чаще возвращался в свою каморку: хоть ему и не терпелось найти Агнешку, он воплощал свой план шаг за шагом и очень боялся поторопиться или чем-то возбудить подозрения любовницы. Иштвану нужна была абсолютная власть над Доркой, чтобы вынудить ее помогать ему.
И он добился своего – женщина влюбилась без памяти, полностью растворилась в нем и безропотно выполняла все его прихоти. Время шло, она все больше погружалась в пучину страсти и боялась лишь одного – что столь страстно обожаемый любовник ее бросит.
Но однажды Дорка отказалась от встречи, пояснив:
– Хозяйка желает, чтобы сегодня я ночевала с ней. У нее иногда бывают такие причуды.
Иштван грозно нахмурился.
– Ты спишь с ней?
– Да ты спятил! – возмутилась Дорка, в душе ликуя: в словах любовника ей почудилась ревность.
* * *
Настал момент, когда Иштван почувствовал – можно двигаться дальше. И как-то, лежа с Доркой в постели, сказал:
– Забавно, что я ни разу не был во внутренних покоях замка, помимо этой комнаты и одного коридора. А мне интересно поглядеть на залы да подземелья.
– Хозяйка не любит пускать внутрь посторонних, – покачала головой Доротея. – При ней только я, Илона, Ката Беницку да шут – карлик Фицко. Все остальные находятся здесь лишь для того, чтобы убирать, стирать, готовить, одевать ее, причесывать…
– Но ты ж не откажешься показать мне замок, моя госпожа?
– Зачем тебе это? Забудь. Иди лучше ко мне, – начала было Дорка, но Иштван молча встал, оделся и вышел.
Следующей ночью он не появился, и Доротея чуть с ума не сошла от отчаяния. К утру она была согласна на все.
– Что я должна сделать, чтобы ты так со мной не поступал? – спросила она, подойдя к Иштвану с видом побитой собаки.
– Покажи мне покои графини, – сухо ответил он. – Я хочу видеть все комнаты и подземелья.
– Зачем?
– Это мое дело.
– Хорошо, – вздохнула Дорка, – пойдем сегодня ночью.
– Стой, а это что за коридор? – спросил Иштван.
Они с Доротеей уже второй час бродили по замку. Огромные залы с высоченными потолками, поддерживаемыми колоннами, производили зловещее впечатление. Свет факелов плясал на сводах, и огромные тени двух идущих людей метались по стенам. Звук их шагов гулко разносился по коридорам. В прошлом веке Иштвану приходилось бывать во многих замках, но ни один из них не выглядел столь мрачно.
В залах делать было нечего – в них явно не могли держать Агнешку. А вот узкие коридоры, освещенные редкими факелами, его очень интересовали. Один из них, маленький и длинный, привлек внимание юноши, и он остановился.
– Там тупик, – махнула рукой Дорка.
Но Иштван упрямо шагнул в узкое ответвление. Пройдя с десяток шагов, он уткнулся в железную дверь.
– Что здесь?
– Просто пустая комната.
– Открой-ка.
– У меня нет ключа, – она явно смутилась.
– Дорка! – угрожающе прорычал юноша.
Она, заломив руки, бросилась к нему.
– Умоляю, любовь моя, не сердись. Это тайный ход, куда хозяйка никого не пускает. Она убьет меня, если открою!
Иштван видел, что любовница лжет, но чувствовал, что настаивать бесполезно. Похоже, за этой дверью скрывается что-то важное, и Доротея ни за что не выдаст тайну. Пришлось сделать вид, что он ей поверил.
Они выходили из очередного коридора, когда навстречу им выплыла белая фигура. Сердце Иштвана скакнуло: – «Привидение!» – но мгновение спустя он понял, что перед ним сама хозяйка в светло-серебристом рокетти. Черные волосы рассыпались по плечам, прекрасные глаза смотрели настороженно.
– Что здесь делает этот юноша, Дорка?
Голос у нее оказался неожиданно низким.
– Госпожа, я… мы поспорили, виден ли из башни его родной Вагуйхей, – залепетала служанка. – Он не верил… и я хотела показать…
Эржебет с интересом посмотрела на Иштвана и шагнула к нему.
– Кто ты?
– Ваш работник, госпожа, – ответил тот, мысленно прикидывая, чем может кончиться эта встреча.
– Ты привела его, чтобы он меня увидел? – покосилась хозяйка на Дорку.
– Госпожа… как можно…
Графиня мягко провела рукой по щеке Иштвана и ласковым голосом сказала:
– Еще раз появишься здесь, и я отдам тебя на растерзание бешеным собакам.
Она повернулась и ушла, а Доротея схватила любовника за руку и поспешно потащила к выходу.
Надь-старший не находил места от беспокойства. Прошло уже несколько недель, а от Иштвана не было никаких вестей. Наконец, волнение Томаша достигло предела, и он понял, что больше не сможет оставаться дома. Что делать? Обратиться к графу Турзо? Кому еще разбираться в этом кошмаре, как не палатину Венгрии? Но он покровитель Эржебет, друг ее покойного мужа, и Бог знает, как себя поведет. Нет, это рискованно.
И Томаш, прихватив кучера Януша, отправился в Вагуйхей к Мате Пирошу, тому самому дворянину, племянница которого не вернулась из замка Чейте. Уж он-то, надеялся Томаш, наверняка захочет разобраться в этой истории.
* * *
– Сегодня я не смогу быть с тобой, – сказала Дорка. – Хозяйка требует, чтоб я провела ночь возле нее.
– Она чего-то боится?
Женщина смутилась и поспешно ответила:
– Чего ей бояться?
– Не знаю, – пожал плечами Иштван, – может, ее мучают кошмары.
– Может быть, – мрачно ответила Доротея.
Юноше казались странными отлучки любовницы, и когда та в третий раз сообщила, что хозяйка требует ее присутствия, он решил проследить за Доркой.
Едва стемнело, он встал под навесом конюшни, откуда прекрасно был виден колеблющийся свет свечи в ее окне. Прошло около получаса, в комнате мелькнула какая-то тень, и в ту же секунду свет погас.
Иштван взбежал по лестнице на галерею, проскользнул в коридор и, дойдя до поворота, осторожно выглянул из-за угла. В дальнем конце узкого перехода он увидел удаляющуюся фигуру Доротеи. Недолго думая, он тенью метнулся следом.
В замке было прохладно, из башни доносился вой ветра в бойницах. Ежась на ходу, юноша следовал за служанкой. Та шла, не оглядываясь, оставляя позади коридор за коридором. Она повернула за очередной угол, но, когда Иштван достиг его, Дорки нигде не было видно. Он медленно пошел по узкому проходу, пытаясь понять, куда она исчезла. И вдруг услышал откуда-то слева сдавленный стон. Пройдя еще пару шагов, он заметил узкое боковое ответвление.
«Ба, да это же тот самый тайный ход графини!»
Он шагнул туда и увидел, что дверь, запертая в прошлый раз, сейчас была приоткрыта, в проеме мелькал свет. Иштван приблизился, осторожно заглянул внутрь и… остолбенел.
В большой комнате, освещенной двумя факелами, спиной к нему на высоком стуле сидела перед зеркалом графиня. От остального пространства ее отделяла деревянная ширма. Кроме нее, в комнате находились Доротея, Илона, еще одна служанка, карлик Фицко и… Агнешка. Она лежала, привязанная, на большом, немного наклоненном столе, на шее зияла резаная рана, из которой тонкой струйкой сочилась кровь. Рядом находилось приспособление в виде металлического желоба, по которому кровь стекала в стоящую на полу чашу.
К столу подошла Илона, забрала почти полную чашу, заменив ее другой, и отнесла за ширму, где сидела графиня. Та обмакнула в еще теплую кровь тонкий батистовый платок и принялась протирать им лицо.
Все это Иштван, остолбеневший от жуткой картины, наблюдал, не в силах двинуться с места. Когда же оцепенение спало, он, не думая о последствиях, закричал. И, словно безумный, рванулся к Агнешке, на ходу выхватив из-за голенища нож.
– Мерзавцы! Вон отсюда!
Слуги на мгновение замерли, а потом в испуге кинулись к двери. А Иштван подбежал к столу и принялся лихорадочно перерезать путы, стягивающие Агнеш. Она была без сознания, рана ее по-прежнему сильно кровоточила.
В это мгновение из-за ширмы появилась графиня с платком в руке. Зарычав, словно дикий зверь, юноша бросился на нее с ножом. Она отступила, прижалась к стене и проговорила:
– Неужели ты убьешь безоружную женщину? Ты, мужчина?
– Не женщину – ведьму! Проклятую вампиршу!
Эржебет в упор посмотрела на него своими бархатными черными глазами, и Иштван, словно под гипнозом, опустил нож. Вырвав у нее окровавленный платок, он метнулся обратно к столу и дрожащими руками перевязал рану на шее возлюбленной. Потом сунул оружие за пояс и, подняв Агнешку на руки, направился к двери.
– Куда же ты пойдешь? – раздался позади насмешливый голос графини.
– Будь ты проклята, – процедил он сквозь зубы и шагнул в коридор.
Природная горячность сделала свое дело. В шоке и ярости от увиденного Иштван не подумал, как ему выбраться. И лишь теперь понял – он в западне. Куда ему деваться в замке, полном слуг, с беспомощной Агнешкой на руках?
«Господи, почему я не переселился в зрелого и мудрого?»
Едва он сделал несколько шагов, как дорогу преградили стражники.
– Иштван! Иштва-ан!
Он с трудом разлепил глаза и повертел головой. Движение отдалось острой болью. Все тело, казалось, представляло собой одну большую рану. Юноша застонал и осторожно скосил глаза, пытаясь определить, откуда доносится зовущий его голос. Вокруг были лишь темные, склизкие каменные стены.
– Я здесь, наверху, – вновь послышался шепот.
Он с трудом поднял голову и в слабом свете далеких факелов различил над собой женский силуэт. Приглядевшись, он узнал Доротею.
– Что случилось? – слова давались ему нелегко. – Где я?
– Здесь, в замке. Тебя избили и бросили в каменную яму.
Иштван закрыл глаза и попытался напрячь память. Он помнил, как в коридор набежали стражники, а один из них, здоровяк со злобной рожей, с размаху ударил его в лицо. Защититься было невозможно, ведь Иштван нес на руках Агнешку. Все остальное вспоминалось как в тумане: крики, удары, брызнувшая кровь…
– Давно я здесь?
– С ночи, – вздохнула Дорка.
– А сейчас сколько времени?
– Три часа пополудни.
– А где та девушка?
Доротея помолчала, затем сдавленно спросила:
– Ты любишь ее?
Иштван вовремя сообразил: скажи он правду – и потеряет единственный шанс на спасение.
– Конечно, – кивнул он и поморщился от боли, – ведь она моя сестра.
Дорка тихо ахнула.
– О, Господи, а я-то уж себе напридумывала! Она жива, но без сознания. Лежит в соседней комнате.
– Ее не убили?
– Нет. Хозяйка приказала подлечить девицу. Ведь крови в ней еще немало осталось. Некоторых госпожа по несколько месяцев так держит.
Иштван сжал зубы, чтоб не закричать. Мерзавка, ведь как спокойно об этом говорит! Отдышавшись и немного успокоившись, он продолжил расспросы.
– Какие у графини намерения? Она меня не выпустит?
– Нет, конечно, – фыркнула Доротея.
В голове юноши потихоньку прояснялось. «Нужно рассорить ее с хозяйкой, привлечь на свою сторону», – решил он, а вслух сказал:
– Странно.
– Почему? Ты ей враг, к тому же узнал ее тайну.
– Тогда отчего она не приказала убить меня? – усмехнулся Иштван.
– Не знаю.
– Зато я знаю. Она в меня влюблена.
Доротея наклонилась пониже и воскликнула:
– Глупости!
– Вовсе нет, она сама сказала.
Удар достиг цели: глаза Дорки загорелись злобой.
– Так вот почему она не позволила стражникам забить тебя насмерть, – процедила она и тут же ревниво спросила: – Ты ее любишь? Ты спал с ней?
– Шутишь? Она чуть не убила мою сестру. Меня тошнит от нее.
Дорка удовлетворенно усмехнулась и, протянув руку, что-то бросила в яму.
– Держи, это ржаной хлеб. Если кто-то хочет, чтоб ты помер с голоду, то я этого не допущу. Нужно выждать, когда затянутся твои раны, а потом мы вместе сбежим через подземный ход. Ночью принесу воду, полотно и целебную мазь.
Иштван скрипнул зубами: после того, что он увидел в эту страшную ночь, Доротея вызывала у него отвращение. Но она была нужна, чтобы спасти Агнешку, и он послушно кивнул:
– Хорошо.
* * *
И потянулись тяжелые длинные дни. Сидя на земляном полу, Иштван жестоко страдал от холода и влаги. Доротея сбрасывала ему одеяла, но их тепла хватало ненадолго, скоро они пропитывались стекающей по стенам водой и становились бесполезны. К счастью, Дорка заботилась о том, чтоб юноша не мучился хотя бы от голода и жажды. Каждую ночь она приносила ему кувшин с разбавленным вином, который спускала на веревке, еду и куски полотна, пропитанные целебными мазями. Хоть и медленно, но Иштван шел на поправку. Он уже мог вставать и даже попытался выбраться из ямы, но не смог дотянуться до края даже в прыжке.
Он уговорил Доротею помочь Агнешке. Та согласилась и мазала ее раны такой же мазью. Но это, по ее словам, почти не помогало. Девушка по-прежнему находилась между жизнью и смертью.
Иштван провел в яме не меньше недели, когда однажды услышал вдали тяжелые шаги. Он насторожился: никто, кроме Дорки, в эту часть замка не заходил, а ее поступь он знал хорошо.
Шаги приближались, и вот уже до юноши донеслись тихие голоса:
– Внимательно осматривай ямы, Януш, он может быть в одной из них.
– Я смотрю, бан Томаш, не волнуйтесь.
Иштвана затрясло: он узнал этот голос.
– Отец, – яростно зашептал он, – сюда, отец, я здесь!
Послышалось тихое «Ах!», и через несколько мгновений Томаш уже склонился над ямой.
– Пишта, сынок, это вы? Вы живы?!
– Да-да, отец, все в порядке. Дайте руку.
Но сколько Томаш ни старался, достать до его руки Иштван не смог. Тогда вперед вышел Януш, здоровенный детина-кучер, он нырнул в яму по пояс и вмиг вытащил хозяина.
– Сынок, дорогой мой, какое счастье!
Они крепко обнялись. Иштван был настолько мокрым и грязным, что зеленая бархатная накидка Томаша тут же превратилась в тряпку. Тот взглянул на сына и воскликнул:
– Что они с вами сделали, мой мальчик!
Однако юноша, который не мог прийти в себя от удивления при виде Томаша, перебил его:
– Как вы здесь оказались, отец?
– Мы с Мате Пирошем приехали под видом посланников от местных дворян. Ну, вроде как в гости, и дела заодно обсудить. Но сейчас не время об этом, мой дорогой. Нужно бежать.
– Я должен найти Агнешку, отец. Она где-то здесь.
Януш, топтавшийся рядом, поторопил:
– Бан Томаш, поспешить бы. Неровен час, кто заметит, что вашей милости нет в комнатах.
Не успел он договорить, как послышался топот, и в проходе появились стражники. Увидев пленника, один из них завопил: «Измена!», и они бросились на гостей.
Томаш выхватил шпагу, толкнул Иштвана назад и крикнул:
– Бегите, Пишта, ищите ее, не беспокойтесь обо мне!
Поколебавшись, Иштван кивнул и побежал по коридору. А Януш, расправив плечи, с грозным ревом бросился на защиту хозяина.
Вскоре Иштван увидел дверь. Он рванул ее на себя и влетел в комнату.
На кроватях лежали две девушки. Одной из них была Агнешка, в другой, присмотревшись, юноша с ужасом узнал Марию Шандор, дочку их соседей. Он метнулся к Агнеш, проверил пульс – жива! Повернулся к Марии, схватил за руку, потрогал шею… Нет, этой девушке уже ничем нельзя помочь, она умерла.
И снова природная горячность взяла верх над рассудительностью. Иштван поднял любимую на руки, и тут ресницы ее дрогнули.
– Агнешка, любовь моя!
Девушка открыла глаза. Первые мгновения взгляд ее был мутным, но вскоре прояснился и остановился на лице юноши.
– Мой дорогой, – прошептала она еле слышно. – Я знала, ты придешь!
Голова ее запрокинулась, и Иштван почувствовал, что тело девушки разом отяжелело. Он положил ее на кровать, схватил за руки, стал трясти…
– Аги! Агнешка! Ответь же!
Но сам уже понимал, что ответить она не может. Он упал на колени, уткнулся лицом в ее грудь и зарыдал, как ребенок. Его больше не волновали ни погоня, ни собственная судьба. Единственное, что он знал – его любовь умерла.
Он не слышал, как вошли стражники, не двинулся с места, и лишь когда они попытались его оттащить от Агнешки, стал вырываться, кричать, цепляясь за ее кровать. Понадобились усилия четырех здоровяков, чтобы вывести его из комнаты. Когда его вытащили в коридор и закрывшаяся дверь навсегда отделила его от любимой, Иштван потерял сознание.
* * *
И снова он оказался в неволе. На этот раз его заперли в железной клетке, поставленной в одном из ответвлений коридора, неподалеку от комнаты графини. Нередко случалось, что Эржебет, проходя мимо, останавливалась и задумчиво смотрела на юношу.
– Где мой отец? – спросил Иштван, когда она появилась возле его клетки в первый раз.
– Мертв, – улыбнулась графиня. – Можете гордиться, господин Надь, он погиб как герой. Заколол пятерых моих людей с криками «Это вам за сына».
– А Мате Пирош?
– Он тоже умер, – она мрачно усмехнулась. – Я не сомневалась, что рано или поздно он приедет, чтоб отомстить за дочь, и давно ждала его. Едва он вошел в замок, я приказала стражникам не спускать с него глаз. Ваш отец совершил ошибку, взяв бана Пироша с собой. Если б не это, я бы ничего не заподозрила.
