Текст книги "Семейные обязательства (СИ)"

Автор книги: Алекс Келин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 8. Загребать жар

Как поймать кавалергарда?

Этот вопрос очень близок к злому умыслу и даже, возможно, к преступному намерению. Кавалергарды при исполнении приравнивались по статусу к членам императорской фамилии, и попытка поймать кого-то из них могла бы стать оригинальным способом самоубийства.

Провинциал – Охранителя Гетенхельмского, епископа фон Келлера, это не останавливало.

Ему нужно было поговорить с фон Раухом.

Назначить встречу по официальным каналам не вышло. Приглашение было вежливо отклонено, курьер даже дух перевести не успел, как ему вручили ответ.

Попытки встретиться на каком-нибудь светском мероприятии провалились. Георг фон Раух балы и рауты не посещал.

Епископ хмыкнул: "Мы не гордые" и попробовал записаться на прием. Он отправил в канцелярию своего секретаря. Там его коллега, секретарь Корпуса, рассыпаясь в извинениях, сообщил, что свободного времени у фон Рауха нет. Совсем. Разве что после Нового года, да и то... Неизвестно. Простите, пожалуйста. Передайте Его Преосвященству, что я ничем и никак не могу помочь.

Секретарь епископа вернулся ни с чем.

"Ла-адно, – хрустнул пальцами отец Георгий, – нам, охранителям, пристало смирение", – и на следующий день пошел в канцелярию сам.

История повторилась, разве что в приемной Корпуса не было вежливого молодого человека, а сидела доброжелательная дама средних лет. Явление епископа на нее не произвело никакого впечатления. Секретарь Корпуса явно видела персон и поважнее, и познатнее. Возможно, она знакома даже с самим Императором. Дама была бы счастлива помочь господину охранителю, но, к сожалению... Нет, сейчас его нет на месте. И завтра... Конец года близко, сами понимаете, дел невпроворот.

На резонное замечание: "Ничего себе, конец года, всего-то сентябрь на дворе!" дама испуганно покосилась на вход в коридор, ведущий к кабинетам ее начальства, и доверительно сказала, понизив голос: "Так ведь в Корпусе все заранее делается..."

Но не так-то просто отвязаться от Жар-Птицы.

Отец Георгий, сохраняя серьезную мину, а в душе – похохатывая над попытками не дать ему добраться до фон Рауха, попросил провести его к госпоже Бельской. Или пригласить госпожу Бельскую.

Он был готов к отказу. Но, на удивление, дама-секретарь со всей серьезностью пошуршала страницами журнала посетителей и записала в него имя Провинциал-охранителя.

Виктория Бельская встретила своего бывшего охранника в лаборатории, больше похожей на кухню рачительной хозяйки. Печь натоплена, на столе под полотенцем – готовая снедь, ждет едоков. По стенам – разномастные полочки, на них в кажущемся беспорядке распиханы банки, корзинки, колбы и коробочки со специями и припасами.

Шторы были плотно задернуты, на столе в витом подсвечнике горело несколько свечей. За окнами солнце стояло почти в зените, а здесь царил полумрак, как поздним вечером.

Или – как в лаборатории мага, когда он работает с чем-то, боящимся дневного света.

В горниле печи томился глиняный горшок. В нем размеренно булькало через каждые две секунды, распространяя по комнате-кухне то запах свежей мяты, то нотку лимона.

На полу лежал простенький домотканый полосатый коврик. Отец Георгий осторожно обошел его, заподозрив в сплетении нитей что-то непростое.

Бельская сидела за столом, держа обеими руками большую кружку. Она не сразу обернулась на звук открытой двери, помедлила пару секунд.

– Здравствуй, Жар-Птица, – устало улыбнулась епископу дама-кавалергард. – Прости, вставать сил нет, устала страшно. Проходи, садись, хочешь чаю – наливай, вроде еще остался. Кружки на полке, – кивнула она куда-то за спину охранителю. Печеньем угощайся, вчера сама напекла.

– Рад вас видеть в добром здравии, – сказал отец Георгий, пододвигая старую, но еще крепкую табуретку.

– Оставь ты реверансы, – отмахнулась Бельская и сделала большой глоток из кружки, – сколько раз я просила говорить мне "ты"? Так намного проще.

– Да-да, – подпустил отец Георгий сарказма в голос. – Куда проще, чем сразу сообщить, что от кавалергардского корпуса общаться с охранителями назначили вас, – он взял кружку с полки и налил себе ароматного черного чая. Вдохнул горячий запах меда и корицы, усмехнулся и продолжил: – Нет, надо было заставить посуетиться выскочку из захолустья.

– Обиделся? – деловито спросила Бельская.

– Угу. Ночью рыдал в подушку, – в тон ей сказал охранитель. – Зато преисполнился величайшего почтения к занятости сотрудников Корпуса. И чтоб дальше не слишком занимать ваше время, спрошу в лоб: что происходит с делом Лунина? Почему его так быстро прикрыли?

– Ничего с ним не происходит, – спокойно ответила Бельская. – Хитрый жук решил самоубиться и списать долги. Помереть у него не вышло, зато с долгами все получилось. Придется переписать имперские законы. Канцлер хохочет, хватаясь за шрам от раны. Император ругается, но без огонька. Коронные юристы рвут волосы на голове и клянутся все исправить в кратчайшие сроки. Магии никакой, охранителям тут делать нечего. Хочешь – организую тебе встречу с Луниным, сам расспросишь. С применением любых методов, каких сочтешь нужным.

– Хочу, – кивнул отец Георгий. – Но я обязан спросить – с чего такая щедрость? И почему ваш... Услышав это "ваш" Бельская слегка поморщилась. Епископ продолжил, чуть выделив голосом обращение:

– Так почему ваш фон Раух от меня бегал, как черт от ладана?

– Потому что ты не политик. – Бельская поставила кружку, на удивление легко встала и прошла по кабинету. Чуть отодвинула штору на окне, глянула на улицу, сощурившись от яркого света, и снова опустила тяжелую ткань. Достала с полки вазочку с калеными орешками, поставила перед гостем. Села обратно и пристально посмотрела охранителю в глаза.

– А еще, уважаемый отец Георгий, потому, что меня ты выслушаешь. И даже не пошлешь подальше, по своему обыкновению. Фон Рауху от тебя этой чести не досталось бы.

– Я весь внимание, – кивнул отец Георгий и отправил в рот пару орешков. Хрустнул, раскусывая, и тут же потянулся за следующим. Орешки были подсушены в самую меру – еще остались сочными, но уже не вязли на зубах.

– Как думаешь, почему главой столичных охранителей назначили тебя? Ты ведь даже не возглавлял Официум в Гарце, был просто одним из заместителей. И тут такой взлет?

Бельская продолжала смотреть ему в лицо. Серьезно, не мигая, с явным интересом и беспокойством. Отец Георгий с удивлением понял, что только сегодня обратил внимание на цвет ее глаз. Они были темно-зеленые с карим оттенком.

А еще она не красила ресницы.

– Есть предположения, – пожал он плечами. – Но, думаю, сейчас вы, сударыня, откроете мне истину.

– Не ерничай, пожалуйста! – чуть громче сказала Бельская. – Нет у меня никакой истины. Могу только сказать, что Архиепископ ради тебя нажал на все рычаги, до каких дотянулся, и протащил назначение через Гетенхельмский Конклав, пока ты ехал из Гарца. Столичные епископы крякнули, но утвердили, а потом неделю друг у друга выясняли, кто ты такой и откуда взялся... Твоя служба в качестве моего охранника, кстати, всплыла далеко не сразу. Для всех твой послужной список был коротким: армия, Официум Гетенхельма, где ныне покойный Провинциал-Охранитель возлагал на тебя большие надежды, потом оплошность и ссылка в провинцию. Понимаешь, а чем я?

– Допустим, – осторожно сказал отец Георгий.

– Все ты понимаешь, – подвела итог Бельская. – А теперь самое важное. Запомни, отец Георгий – когда у тебя земля загорится под ногами, прежде чем... действовать, пожалуйста, поговори со мной. Это очень важно. Мы в одной лодке. Хорошо?

– Мне кажется, сударыня, вы хотели сказать: "прежде, чем наделать глупостей", – буднично заметил отец Георгий и встал. – Спасибо, – поклонился он Бельской, – за угощение и интересную беседу. Я накрепко ее запомню. А теперь, прошу, прикажите проводить меня к арестованному Лунину.

Беседа с узником прошла быстро и буднично. Пытать однорукого отец Георгий не собирался, решил обойтись отработанными на множестве подозреваемых навыками ведения допроса. Павел Николаевич полностью подтвердил сообщение Бельской о мотивах покушения, явно ничего не скрывая. Рассказывал о своей находке с горящими глазами, гордился своей хитростью – больше-то уже нечем.

На вопросы о дочери не смог сказать ничего вразумительного. Да, фактически – племянница. Нет, я не знаю, что делала сестра в последний год жизни. Приехала из Гнездовска, но по каким поручениям императрицы она там была – неизвестно. Нет, я не в курсе, кто отец Элизы. Было подозрение, что Воронцов – но нет, он поклялся, что никогда... Да, верю. Зачем ему врать?

Нет, не знаю, незачем – все, что в итоге получил отец Георгий.

Информация его устраивала.

Теперь нужно тщательно ее обдумать.

***

Отец Георгий мерял шагами свой кабинет – размышлять на ходу было удобно и привычно. А то, как усядешься в кресло, начинает клонить в сон. Предшественник был тем еще сибаритом, из нормальной мебели завел только стол с множеством ящичков и полочек. Все, на чем можно сидеть или лежать, оказалось настолько мягким, что от одного взгляда начинали ныть кости.

Избавиться бы, да руки не доходят. Кастелян подворья охранителей занят подготовкой и пополнению кошачьего поголовья – отец Георгий чуть ли не первым делом приказал увеличить количество котов-экспертов, вот и расширяют вольеры. Потом начнут помойных котят подбирать, обучать, выискивать среди мяукающей толпы будущие таланты... Работы невпроворот.

Дымок не разделял пренебрежение Провинциал-охранителя к хорошей мебели. Кот запрыгнул на спинку кресла и увлеченно ее драл. Плотная гобеленовая обивка с изящно вытканным рисунком идеально подходила для заточки кошачьих когтей. Ткань обоев Дымок уже опробовал, но без восторга, зато кресло произвело на него самое лучшее впечатление.

"Люблю роскошь!" – было написано на мохнатой, нагло-беспородной морде.

Отец Георгий отодвинул кресло в угол кабинета. Кот с него так и не слез, только лапками переступил. Дымок все знал о том, сохранять равновесие. Бывало, до начала драки зверь-эксперт не успевал спрыгнуть с плеча охранителя, а бывало, что и прыгать-то было некуда. Вот и приходилось коту вцепляться когтями в капюшон, воротник, кожаный ремень перевязи... Да за что получалось – за то и цеплялся, не забывая грозно выть и шипеть на противника.

Охранитель вышел в приемную, кивнул подскочившему было секретарю, взял простой деревянный стул с тоненькой подушечкой, принес в свой кабинет и поставил перед рабочим столом. Сел, откинулся на жесткую спинку и удовлетворенно хмыкнул.

Так можно и работать, не разминаясь каждые пять минут.

Дымку надоело терзать кресло. Он муркнул, спрыгнул на сиденье и развалился на своем "троне" во всю длину. Свесил длинный пушистый хвост почти до пола и прикрыл глаза.

– Хорошо тебе, – сказал коту охранитель.

– Мрря-у! – Зевнул Дымок, всем своим видом демонстрируя – да, хорошо. А ты, человек, мог бы и пузо мне почесать, а не сидеть зазря.

– Ну, иди сюда, – с притворной обреченностью вздохнул отец Георгий.

Дымок встал, потянулся, продемонстрировав длинные острые когти, подошел, гордо подняв хвост, и запрыгнул на колени охранителю.

– Задали нам задачку... – сказал отец Георгий, почесывая кота за ухом. – Пойди туда, не знаю куда, найди принца Ульриха, который, по всему выходит, и есть "то – не – знаю – что". И это не считая всех сопутствующих сложностей.

Говорить в кабинете можно было свободно. Отец Георгий в первый же день проверил – толстые стены и тяжелая дверь глушили все звуки. А любая магическая прослушка тут была невозможна. Но все равно, он размышлял почти неслышно – в паре шагов не разберешь, что там бормочет охранитель на ухо своему зверю.

Дымок привычно свернулся клубком и заурчал.

Тихий голос охранителя кот помнил с раннего детства.

Почти два года назад, в октябре, в Гарце было холодно и ветрено. Отец Георгий поздним вечером возвращался с допроса, крутил в голове показания и улики... И вдруг услышал краем уха отчаянный писк из сточной канавы. Через секунду он уже стоял чуть ли не по пояс в ледяной грязи, разгребая руками плывущий мусор. Котенок чудом не утонул, жадно хватал воздух маленькой пастью и мелко дрожал. Отец Георгий засунул его за пазуху и поспешил на подворье – отогревать зверька и греться самому.

Пустили его не сразу. Привратник только после резкого окрика узнал охранителя в мокром, грязном с ног до головы мужике, стучащем зубами от холода.

Провонявшую нечистотами одежду отстирывали в несколько заходов.

На следующий день и котенка, и отца Георгия свалила простуда. Зверек тряпочкой лежал на груди охранителя, почти не вставал, только пару раз лизнул предложенный гусиный паштет.

"Ну вот, помирать собрался, – фыркнул отец Георгий, устраивая котика на сгибе руки. – Эй, комок шерсти, – сказал он уже громче, почесывая одним пальцем маленькую кошачью головенку, – если выживешь, будем вместе работать. Ты уж постарайся, нам эксперты нужны. Из таких, как ты, спасенных – помойных, лучшие служители получаются. Зря я, что ли, за тобой в дерьмище нырял? Отрабатывай, чучело мохнатое".

Отцу Георгию показалось, что котик его слушает. Что, возможно, хриплый человеческий голос удерживает крошечного зверька среди живых, не дает окончательно сдаться болезни.

Он и говорил, почти все время. Пока заливал в маленькую пасть лекарства, выданные лекарем с подворья. "Не перепутайте, святой отец! Вот это, по две капли – коту. А вот это, по столовой ложке – вам". Пока протирал слезящиеся глазки, пока чистил маленькие ушки, опасаясь навредить большими неуклюжими пальцами.

А о чем может говорить охранитель?

Отец Георгий вполголоса обсуждал с котом текущие расследования. Думал вслух – кого опросить, где добыть информацию, кто у нас безобидный ворожей или дурак-шарлатан, а кто – злостный колдун.

С тех пор и завелась у отца Георгия привычка советоваться с Дымком. Зверь, ясное дело, ничего полезного сказать не мог – да и не надо. Его задача слушать.

Стороннему наблюдателю такое поведение служителя церкви могло бы показаться странным. Кидаться спасать котенка? Общаться с ним? С чего это вдруг? Тут людям-то несладко живется, а священник кошака с рук не спускает. Милосердный сильно? Иди сироткам помоги, им нужнее.

Тоже мне, божий человек!

Охранители на такие разговоры пожимали плечами и отворачивались.

Они точно знали, что дело не только и не столько в милосердии.

Маленький Дымок целиком умещался на ладони отца Георгия. Двухлетний котяра мог устроиться на коленях охранителя, только свернувшись клубком, и то хвост или лапа свешивались.

Кот дремал, слушая голос своего человека. Отец Георгий привычно гладил шелковистый мех и говорил:

– Вот смотри, шерстяной, что у нас получается... Владыка нас с тобой выволок из глуши, потому что ни с кем мы в столице не связаны и никому не нужны. Архиепископу как раз необходим кто-то чужой, преданный лично ему, чтобы спасти Церковь, как он ее видит. Чтобы решили мы внутрицерковные проблемы и императору намекнули, что служители Божьи – сами себе власть, а кесарю-кесарево. Так? Так, конечно. Тут и кавалергарды всполошились, и активно намекают,

Архиепископ Гетенхельмский хочет моими руками побольше жара загрести перед своей близкой смертью. Как думаешь?

Кот не ответил. Когда рука охранителя замерла, он легонько прихватил человека зубами за палец – мол, я тебя слушаю, но ты изволь гладить.

Отец Георгий изволил.

– Как по мне, – продолжил епископ, так и ладно. Загребем жару, сколько сумеем. Тем более, что с костра за пособничество колдуну именно Владыка меня когда-то снял. Сумел, хитрый юрист-защитник, так представить дело, что получил я всего-то ссылку в глушь. Как сейчас помню...

Рачительное крестьянское семейство выращивало пшеницу. Обычное дело для тех мест, на юге Гетенхельмской провинции вся земля распахана. Вот только никакие суховеи, вредители и прочие беды их посевам не вредили, урожай вырастал на зависть всем соседям.

Соседи и пожаловались охранителям – мол, колдуны! Явно же не просто так у них все колосится, когда у нас то мор, то засуха! На соседних-то полях! И скотина у них не болеет!

Ведьмаки! Богопротивные ворожеи!

И оказались правы.

Глава семейства, дородный дядька с окладистой бородой, и впрямь был стихийным магом. Жертвовал на храм, не пропускал ни одной воскресной службы, сыновей отдал в приходскую школу... и потихоньку колдовал, защищая свои поля от вредителей, а скотину от болезней.

Единственные, кому он навредил, были те самые соседи, позеленевшие от зависти.

Отец Георгий выяснил это довольно быстро. Крестьянин отпираться не стал, перекрестился на купол сельской церкви, обнял жену, велел сыновьям слушаться матери и подошел к охранителю.

– Ну что, поп, пошли, – с мрачным вызовом сказал колдун. – Хвороста-то хватит у вас? А то я, вишь, раздобрел на волшебных-то харчах. Долго гореть буду, замаетесь.

– Замаемся, – согласился отец Георгий после долгой паузы. – И дров на тебя жалко. Шел бы ты... – и добавил пару фраз, описывая места, куда стоило отправиться незадачливому ворожею.

Старший сын колдуна восхищенно-завистливо ахнул. Парнишка еще не слышал, как затейливо выражают свои мысли сержанты гётской армии. И уж точно не ожидал таких слов от священника.

Что тогда нашло на перспективного расследователя столичного отделения, никто так и не понял. То ли жалобщики достали охранителя до печени, то ли сам крестьянин как-то в душу запал, то ли еще что... Гроза оборотней и вампиров на колдуна-землепашца только махнул рукой.

В отчете о расследовании охранитель написал: "обвиняемый в колдовстве скрылся, дело передается в окружную стражу". Розыскной лист до управления округа довезли через полгода – ну, вы же знаете, все эти бумажки... Виноват, закрутился с другими делами.

К тому моменту жена сбежавшего колдуна продала землю, и вся семья куда-то уехала. А к Рождеству отцу Георгию прислали подарок – заботливо связанный теплый шарф из собачьей шерсти с полянским орнаментом в гнездовской традиции.

Шила в мешке не утаить. Вскоре отцу Георгию припомнили и этого крестьянина, и другие прегрешения.

Отец Дмитрий, юрист Синода, тогда еще только мечтал о высоком посте Архиепископа. Дело "спятившего охранителя" досталось церковному адвокату случайно, но он всегда старался как можно лучше делать свою работу. И приложил все усилия, чтобы облегчить участь подзащитного. Об оправдании речи не шло – все улики служебного преступления налицо. Но, может быть, дело в мотивах? Временное помутнение рассудка, магическое очарование?

– Неужели вы не понимали, чем закончится такое самоуправство? – при первой же встрече спросил адвокат.

– Понимал, – пожал плечами охранитель. – Вот только... Честно признаться, думал – не заметят. Сколько у нас бардака в канцеляриях? И не такое проходило. Я не мастер говорить, но попробую объяснить... Я солдат. Мне таких, как тот крестьянин, защищать надо, не жалея жизни. А не на костер отправлять. Это было... Неправильно это было! Нельзя так. Пусть бы трудился во славу империи, в меру сил... Или как там говорят в торжественных речах?

– Примерно так. Получается, вы хотите переписать закон о магии?

Отец Георгий поднял усталые глаза на юриста и вздохнул:

– Ничего я не хочу. Ну а раз мне не повезло... Господь с ним. Но уж лучше я, чем вся их семья. Получается, это почти как оборотень мне в драке башку свернул, пока мирняк в сарае от страха трясся. Никакой, в общем-то, разницы. Я помру, они – выживут.

Юрист закашлялся от такого сравнения.

– Волколаки, русалки – с ними все понятно, они людьми обедать повадились, их – на костер или еще как изничтожать, – горячился подзащитный. – Но тут мы вместе с водой собрались выплеснуть ребенка! Нам бы злодейство пресекать, а не судить крестьян за избавление коров от сапа. Почему стареющую светскую дамочку за колдунский крем от морщин мы разве что пожурим – зато справный крестьянин должен получить полной мерой?

– Вы хотели эту речь сказать в суде? – подчеркнуто – спокойно уточнил адвокат.

– Ну... – смутился охранитель, – не знаю. Наверное. Может, задумаются? Хотел-то я по-тихому, но коли так вышло...

– Стоп, – отрезал отец Дмитрий. – Как ваш адвокат, советую помалкивать. Говорить буду я. Если попытаетесь все это озвучить трибуналу, потеряете последний шанс на жизнь. Ясно?

– Да как скажете...

На процессе адвокат разливался соловьем. Вспомнил все заслуги подзащитного, отдельно говорил об ордене из рук императрицы. Упирал на честность отца Георгия и давнюю беспорочную службу. А что ошибся охранитель – так это единственный раз. И, действительно, в канцеляриях жуткий бардак, розыскной лист теряли дважды.

Готовясь к защите, юрист сумел дойти до самодержицы. Она не имела возможности вмешаться в церковный суд, зато поставила размашистый автограф "поддерживаю" на прошении о снисхождении.

Вместо отлучения от церкви и костра эта история закончилась для провинившегося охранителя всего лишь выговором и переводом в провинцию.

Больше всех удивился сам отец Георгий. Он готовился к смерти, а получилось, что даже сана и должности не лишили.

Адвокат ли чудо сотворил? Иерархи ли задумались о соразмерности наказания?

Просьба императрицы сработала? Или было что-то еще, ему неизвестное?

Приговор вынесли под Рождество.

Собираясь на новое место службы, восстановленный в правах охранитель получил по почте подарок. На этот раз – теплый свитер, снова с гнездовскими узорами.

Тогда-то отец Георгий и сказал своему адвокату, будущему Владыке Гетенхельмскому, что обязан ему до конца дней.

Пришло время вернуть долг.

Загребать для Архиепископа жар за свой несостоявшийся костер.

Новоиспеченный провинциал-охранитель сидел в кабинете своего давнего наставника, гладил кота и негромко размышлял вслух:

– Найти принца Ульриха через двадцать лет – та еще задачка. Он точно сменил внешность, наверняка отказался от большинства привычек и вряд ли общается с кем-то из своей прежней жизни. Мог уехать в колонии, мог, в конце концов, просто и бесславно помереть в какой-нибудь глупой стычке Войны принцев. Да хоть пьяным в канаве утонуть, если некому было выловить. Чуешь?

– Мырк, – согласился Дымок, подставляя шею – чесать.

– Чуешь, – кивнул отец Георгий. – Если Ульрих не конченая сволочь, он наверняка попытался остановить войну. Тайно связался с сыновьями, хотел заставить их прекратить драку, да они не послушались. Он же, хоть и маг, все равно из рода Мстислава. Но мог оказаться и сволочью... – мрачно продолжил охранитель. – Мог рукой махнуть, решить, что это теперь не его дело... Как думаешь, кот, взыграла у принца совесть?

Дымок не знал про совесть. Он запускал когти в плотную ткань охранительского облачения и сонно урчал.

– А и ладно, – заключил отец Георгий. – Предполагать, что там было на уме у отрекшегося принца – только зря время тратить. Владыка просил его найти – значит, надо найти. Не самого Ульриха, так хотя бы его следы, а, Дымок? Если мы с тобой, мохнатый, докажем, что папаша императора был магом, можно будет ве-е-ежливенько намекнуть Александру, что никто тут не святой, и порекомендовать не искать соринки в чужих глазах, тем более – обладателю такого роскошного бревна.

Кот зевнул, вытянул вперед лапу и выпустил когти. Это можно было бы расценить как предложение "давай я их всех порву, раз ты огорчаешься", но отец Георгий не питал иллюзий о кошачьей разумности.

– Что-то я не в ту степь поехал, – покачал головой охранитель. – Видимо, слишком противно. Понимаешь, у меня ведь первой реакцией было – как?! Император без Благословения?! Нужно немедленно заставить его отречься, найти другого потомка Мстислава, без порченной магами крови, а не то... После – задумался. Что – "не то?". Александр уже четыре года полновластный император, и как-то небо на землю пока не упало. Хотя, может быть, я ересь говорю... Зато я уверен – если он не захочет отрекаться, полыхнет вторая война. Кто-то поддержит его, кто-то пойдет воевать за старые традиции и святость Помазанника... Мы от войны принцев еще не очухались толком, вторая всеобщая драка просто прикончит империю.

Отец Георгий воздохнул, переложил кота на стол и подошел разжечь маленькую жаровенку, чтобы вскипятить чайник. Можно было бы позвать секретаря, но охранитель пока не привык к должности высокого начальства и прилагающимся к ней удобствам.

Судя по всему – не стоило привыкать.

– Это очень плохо закончится для нас, котик, – сообщил охранитель, ставя на стол дымящуюся чашку. – Есть и вторая задача – изобразить "новую метлу" защитника веры и проредить столичный клир, пока до наших златолюбцев, запускающих лапу в казну, не добрались следователи фискального ведомства. Ополчатся на нас все, кто хоть чуточку причастен к симонии Симонимя(греч. уймщнЯб, лат. simonia) – продажа и покупка церковных должностей, духовного санa, церковных таинств и священнодействий, священных реликвий и т. д. , а они поголовно солидные господа с большой властью. Но это – дело житейское, хоть и опасное. Вот участвовать в шантаже императора – действительно смелая идея, тут крепко подумать надо. Но все это пойдет на благо Церкви, так что попала белка в колесо – пищи, но беги... А там либо свои мздоимцы потравят, либо наш общий тезка Георг фон Раух голову оторвет, он это хорошо умеет, куда лучше, чем все остальное... Кстати, для архиепископа смерть провинциал-охранителя от руки кавалергарда будет прекрасным козырем для торга с императором. А если свои отравят – архиепископ тоже в плюсе, погорюет по верному воину Церкви да отдаст убийц светскому суду... Одно радует – ты, Дымок, ценный актив, без миски паштета не останешься.

Кот снова забрался охранителю на колени. Покрутился, устраиваясь. Начал было соскальзывать, недовольно фыркнул и залез обратно.

– Ладно, не сопи, – почесал его отец Георгий, радуясь, что кот научился-таки цепляться когтями за облачение, а не за ногу. – Живы будем – не помрем. Я постараюсь задержаться на этой должности.

Раскинем невод, где-нибудь да Ульрих отметился. Тут торопиться нельзя, так что пусть принц пока без нас поскучает, двадцать лет сидел тихо и еще посидит. Правда, сидел он, в основном, по причине полной своей бесполезности для любых серьезных людей. Отрекся, скривил морду и удрал – зачем он нужен, нытик? Никому и в голову не пришло, что потомок Мстислава может оказаться магом. Но, в любом случае, сначала надо разобраться с внутренними проблемами церкви. Ну-с, глянем, что наворотили эти любители роскоши и дурацких мягких перин.

Кот мурлыкнул. Он не считал перины дурацкими.