355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Алекс Келин » Семейные обязательства (СИ) » Текст книги (страница 7)
Семейные обязательства (СИ)
  • Текст добавлен: 26 января 2019, 05:30

Текст книги "Семейные обязательства (СИ)"


Автор книги: Алекс Келин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 9. Дом и работа

Жизнь новоиспеченной госпожи Румянцевой была настолько обыкновенной, что Элизе иногда хотелось себя ущипнуть – не сон ли это? Ей казалось, что свадьба все изменит. Что будет по-другому, иначе, интереснее, страшнее, может быть... Ничего подобного.

Добавилось дикое, выматывающее одиночество, но замужество здесь было не при чем. С ней все равно никто не захотел бы иметь дело, останься она девицей. Дочь заговорщика, прокаженная – кому она нужна?

Через неделю после свадьбы молодожены Румянцевы вернулись в Гетенхельм и поселились в давно знакомом Элизе особняке в первом кольце стен, недалеко от Цитадели. Ее родной дом был совсем рядом – но Элиза не стала туда заходить.

Пьер пропадал на службе, часто задерживался допоздна, точно так же, как раньше отец. Она привычно занималась домом. Составляла меню, раздавала распоряжения прислуге, вышивала и прогуливалась по городскому парку.

Элиза заказала несколько платьев, темно-синих и темно-зеленых, глубоких, насыщенных оттенков – таких, чтобы в пасмурную погоду казались черными. Траур по отцу невозможен, но она хотя бы так выразит горе. Пусть это глупый протест, пусть мелочь... Неважно.

Сперва было больно натыкаться на изумленные, а иногда и испуганные взгляды знакомых, но Элиза вскоре привыкла проходить мимо с высоко поднятой головой.

Да, я дочь преступника. Да, я в трауре. Да, вам неловко от того, что когда-то мы приятельствовали.

Подавитесь вашим интересом, осуждением и брезгливым любопытством.

Элиза никогда раньше не ругалась вслух. Это было немыслимо для девушки из общества. Но сейчас – можно.

Увидев на скамейке в парке трех воркующих дам – своих бывших подруг, она тихонько, себе под нос прошептала: "Идите к черту!" и почувствовала, как разжимается на лице маска светской отстраненности. Простые, вроде бы, слова – но теперь Элиза могла спокойно улыбаться.

Дамы сделали вид, что не заметили ее.

Элиза не замедлила шаг, не повернулась к ним. Прошла в полутора метрах от отвернувшихся красавиц, сохраняя на лице милую улыбку.

Очень не хватало салонов и балов. Элиза тосковала по возможности закрутиться в вальсе, по невинному флирту, дрожи веера и обсуждению последних новостей.

Раньше с утренней почтой слуга приносил еще и стопку конвертов, не всегда помещавшихся на поднос. Теперь там были только газеты.

Элиза сходила с ума от одиночества. С тоски пыталась болтать с горничной, но скоро уже не могла слышать о притираниях, приметах и способах укладки волос.

Изнаночная петля – лицевую снять с накидом – снова изнаночная петля... Спицы в руках Элизы двигались не так быстро, как хотелось бы, зато методично и ровно. Темно-серый шарф должен был получиться теплым и длинным. Осень в Гетенхельме всегда промозглая, зима по всем приметам будет холодной – не хватало еще, чтобы муж подхватил простуду.

Элиза поглядывала на часы. Пьер вернется минут через сорок, ей хватит времени еще на несколько рядов. А закончит она завтра.

Сейчас октябрь, уже начались заморозки, дует холодный ветер с мелкой водяной пылью, то и дело становящейся мрачным осенним дождем. Шарф придется кстати. В планах был еще уютный домашний свитер на зиму. Элиза уже присмотрела мягкую пряжу, осталось выбрать фасон.

Изнаночная – накид – снять... Ох, скорее бы муж приехал со службы!

Элиза привычно подняла глаза на портреты. Теперь они висели в ее гостиной в новом доме.

"Кто бы мог подумать, что я буду так ждать Пьера?" – негромко спросила она у прекрасных дам. Вздохнула и ответила сама себе: "Мне просто до одурения скучно, а с ним можно хотя бы поговорить... За два месяца молчания я совершено одичала".

Вскоре Элиза почти довязала шарф. Она поглядывала на часы почти каждую минуту, и, наконец, не выдержала – пошла вниз, в первую гостиную рядом с прихожей.

Пьер появился минут через двадцать. К тому моменту она успела страшно разозлиться (он где-то ходит, а я тут одна!), до смерти испугаться (вдруг что-то случилось?), обругать себя мнительной истеричкой (задержался человек на службе, так бывает) и начать себя жалеть. Где-то между мыслями "никому я не нужна" и "одной недолго и с ума сойти" стукнула парадная дверь. Через минуту в гостиную вошел Пьер. Он слегка хромал, но выглядел довольным.

В руках он держал изящную корзину из светлой лозы, полную весенних цветов. Не просто букет – цветник, ворвавшийся в мрачную осень из начала апреля.

В окно стучали капли монотонного октябрьского дождя, в приоткрытую форточку влетали запахи угольного дыма, облетающих листьев, первых снежинок и раскисшей грязи. Цветы были обещанием весны. Приветом из солнечных дней, словами: "все будет хорошо" и еще чем-то радостным...

– Добрый вечер, дорогая, – улыбнулся Пьер, видя, как Элиза вскочила ему навстречу, – это вам.

– Спасибо! Красота какая!

Элиза взяла корзину и вдохнула полной грудью. Пусть нарциссы и тюльпаны почти не пахнут, она все равно чувствовала тонкую смесь едва уловимых весенних ароматов.

– Рад, что ваши вкусы не изменились, – неловко поклонился он.

– Да, я всегда любила... Пьер! Что с вашей ногой? Вы схватились за спинку стула, как за костыль!

– Простите, – Пьер оперся на стул, уже не скрываясь, – я думал, незаметно. Глупое происшествие, лошадь понесла. Кстати, ваша любовь к весенним цветам спасла мне жизнь.

– Нужно немедленно вызвать врача!

Элиза подошла к нему, взяла под руку и почти заставила сесть. Пьер со вздохом подчинился.

– Не нужно докторов, дорогая, – отмахнулся он. – У меня просто большой синяк. Пройдет за пару дней.

– Хорошо, – кивнула Элиза. – Но сегодня вы лежите в постели, не нужно нагружать ногу лишний раз. И я вам сделаю компресс из отвара подорожника. Даже не пробуйте возражать!

Элиза мгновенно развила бурную деятельность. Велела отвести мужа наверх, в постель, туда же подать ужин, вскипятить воду для отвара и приготовить чистую ткань. Пьер с сомнением покачал головой, но подчинился напору жены.

Когда все было уже устроено, и они пили чай в спальне, Элиза в который раз с нежностью посмотрела на корзину с цветами.

– Откуда вы знаете, что я больше всего на свете люблю тюльпаны и нарциссы? – с мечтательной улыбкой спросила она.

– Вы об этом говорили. Ваш День рождения семь лет назад. Тогда наши с вами родители еще не оставили надежду нас примирить. Вы меня отчитали за букет красных роз.

– Не помню, – смущенно ответила Элиза. – Но как такую мелочь запомнили вы?

– Дорогая, – вздохнул Пьер, – у меня абсолютная память. Семнадцатое ноября, пятница, вам исполнилось двенадцать лет. Вы были в сине-зеленом платье и серебряных туфельках. Рядом с вами стояла Нина Гагарина в голубом. За напоминание о сказке, в которой злая мачеха послала девочку зимой за подснежниками, вы обе на меня обиделись.

– О, Господи... – Элиза покраснела до кончиков ушей. – Значит, вы действительно ВСЕ помните? Все, что я вам наговорила? Все... Кошмар какой. Простите! Я была уверена, что вы пропускаете мои слова мимо ушей и мгновенно забываете, потому что я вам не интересна... Почему же вы не отказались от брака?

Она поставила чашку на столик у кровати и отвернулась. В голове крутились детские гадости, подростковые колкости и совсем недавние злые слова. Она бы после такого даже разговаривать не смогла бы...

– Элиза, если бы я не умел прощать, я давно сошел бы с ума, – усмехнулся Пьер. – Да не надо так переживать, – успокаивал он всхлипывающую жену. – Я действительно на вас не обижался. Не плачьте, пожалуйста!

Он пододвинулся к краю кровати и взял Элизу за руку. Чуть потянул к себе. Она послушно пересела и снова попросила севшим от стыда и благодарности голосом:

– Простите меня.

***

Темно-серое здание имперской канцелярии, где теперь трудился Петр Румянцев в ранге советника третьего класса, располагалось на набережной Райса, в паре сотен метров от южной башни императорской Цитадели. Канцелярию построили около сорока лет назад на месте старого административного особняка. Возводили с размахом – пять этажей, величественный портик, колонны на всю высоту фасада и два больших крыла.

К резным дубовым дверям парадного входа от широкого каретного подъезда вела лестница. Двадцать три широких гранитных ступени. Петр обычно поднимался и спускался быстрым шагом, думая о чем-нибудь, не имеющем отношения к архитектуре.

Сейчас архитектура стала проблемой.

Петр помянул недобрым словом вчерашнюю свихнувшуюся лошадь. Он мог почти не хромая ходить по ровным мостовым центра столицы, но лестница грозила стать серьезным препятствием. Колено почти не сгибалось, норовя взорваться болью при каждом неловком движении.

Он подошел к перилам, перенес вес на здоровую ногу и приготовился ковылять наверх.

Черти б драли идиотов-кучеров, не способных удержать свою тупую скотину!

Примерно на середине лестницы он все-таки умудрился потревожить сустав. Мстительный организм немедленно выдал все, что мог – от боли потемнело в глазах. Петр едва слышно зашипел сквозь зубы, оперся на перила, держа проклятую ногу на весу, и замер, ожидая, пока пройдет.

– Эт-то что у нас такое? – раздался рядом вопрос фон Рауха. – Не с той ноги встали, юноша?

– Ерунда, – ответил Петр как можно беззаботней. И на одном желании не показывать начальнику свои слабости преодолел еще пару ступеней.

– Угу, – хмыкнул фон Раух. – То-то я смотрю, ты горной серной скачешь. Замри, буду на тебя казенное имущество переводить.

Петр понял только про "замри" и остановился, как был – цепляясь за нарочито-грубо отесанный гранит перил. Фон Раух взял его за руку и намотал за запястье Петра какой-то кожаный шнурок. Подождал пару секунд, забрал шнурок обратно и буднично велел:

– Пошли, доложишь.

Колено больше не болело. Оно слегка ныло, напоминая о кошмаре, но неудобств не доставляло.

Петр поспешил за фон Раухом. Удивленный возглас: "Магические артефакты? У кавалергарда? На ступенях имперской канцелярии?!" он оставил при себе. Не стоит лишний раз озвучивать очевидное.

Они поднялись на третий этаж, в западное крыло. Здесь Петр еще не бывал, вся его работа проходила в маленьком кабинете на втором этаже, а чаще – в пыльных архивах различных ведомств.

За дверью из темного дерева оказался просторный холл. В центре был расположен полукруглый стол, за ним работали два секретаря. У высокого стрельчатого окна стояла большая глиняная кадка с Chamaedorea – комнатной пальмой. Услужливая память привычно выдала услышанное когда-то от тетушки Натальи, большой любительницы домашнего цветоводства: "Название происходит от chamai – низкий и dorea – дар, подарок. Плоды пальм свисают почти до земли..."

Петр, как обычно при появлении из памяти ненужной информации, не стал о ней задумываться.

Пальма и пальма. Есть дела поважнее.

Фон Раух бросил секретарям: "Найдите госпожу Бельскую" и провел Петра в коридор, начинавшийся за стойкой.

Они вошли в еще одну дверь. Петр был уверен, что за ней будет кабинет, но там оказалось что-то вроде гостиной. Три стрельчатых окна с видом на Райс, мягкий диван, кресла и невысокий чайный столик. В одном из кресел лежала детская игрушка – симпатичный тряпичный медведь размером с некрупную кошку. Проходя мимо, фон Раух забрал его.

– Садись, – велел он Петру. – И рассказывай, где, как и на кого ты умудрился нарваться. Подписку помнишь? – он снова фыркнул. – Что я спрашиваю, все ты помнишь. И об обязательстве мгновенно сообщать о любой угрозе – тоже. Давай.

Петра никогда раньше не допрашивали. Из прочитанных книг и газетных статей у него сложилось мнение, что допрос – штука достаточно занудная. Сейчас он понял, насколько ошибался.

Фон Раух очень доброжелательно, иногда с сочувствием, иногда – с иронией вытаскивал из него все о бричке, лошади, вознице и прохожих. Как будто это была не обычная случайность, а что-то серьезное.

Прекрасная память Петра с одной стороны сильно облегчала задачу, с другой – давала массу ненужной информации. Например – какая разница, сколько горшков с геранью стояли на подоконнике в квартире на втором этаже? Какие пирожки были у лоточника на углу? Какое время работы написано на вывеске цветочной лавки? Какой масти были лошади охранительской кареты, проезжавшей мимо? Мундир какого ведомства носил сердобольный чиновник, который помог Петру встать и виртуозно обматерил раззяву-кучера?

В разгар допроса в гостиную вошла дама в черном мундире с аксельбантом. Фон Раух и Петр синхронно встали и поклонились.

Дама была на полголовы ниже невысокого фон Рауха. Симпатичное круглое лицо уже затронули морщины, в светлых волосах, уложенных в простую гладкую прическу, пробивалась седина, но даму это явно не смущало. Она ответила кивком головы и с недоумением посмотрела на игрушечного медведика. Фон Раух мотнул головой – не спрашивайте.

– Здравствуйте, Виктория Александровна, – сказал он вслух. – Позвольте вам представить надежду нашей аналитической службы. Петр Васильевич Румянцев, советник третьего класса.

Петр поцеловал поданную руку. От кожи дамы пахло свежими булочками, сливочным маслом и корицей. Как будто она только что закончила печь, укрыла плюшки чистым полотенцем и пришла по просьбе коллеги.

– Виктория Александровна – медик, помимо всего прочего. Я пригласил ее для оценки ваших повреждений, – сообщил фон Раух.

– Судя по тому, как вы двигаетесь, молодой человек, этот коновал, – она кивнула на фон Рауха, – уже выдал вам магической анестезии. Осторожнее, скоро ее действие закончится, и вам станет еще хуже.

Петр мгновенно перенес весь вес на здоровую ногу.

– Разумное решение, – похвалила Бельская. – Георг, выйди, пожалуйста. А вы, господин советник третьего класса, показывайте ваши синяки и ссадины.

Когда фон Раух вернулся, Петр и госпожа Бельская уже пили кофе. Дама-кавалергард отсалютовала коллеге кружкой.

– Мальчик выжил чудом, – сказала она так, как будто начинала светский разговор о погоде. – Если бы удар пришелся на пару сантиметров левее, у него был бы роскошный перелом таза. Без мгновенной магической помощи – почти гарантированная мучительная смерть.

Петр поперхнулся кофе. Пока он откашливался, фон Раух и Бельская не обращали на него ни малейшего внимания. Они вели диалог, в котором явно подразумевалось больше, чем было сказано:

– Я не ждала такой быстрой реакции.

– Я тоже. Жаль, многое не успели.

– Ничего, зато мы на верном пути. Выводим?

– Что выводим? Или кого? – госпожа Бельская помолчала полсекунды и выдохнула: – Да ты псих!

– Скажи что-нибудь поновее, – усмехнулся фон Раух. – Этот сомнительный факт отмечали все лейб-медики. Если помнишь, даже одержимость пытались приплести, еле отговорился*

Он повернулся к Петру.

– Так, господин советник третьего класса, пришел в себя? Допивай кофе и настраивайся на работу. Дел невпроворот, и все сплошь малоприятные.

...* Господин фон Раух имеет в виду неподтвержденный диагноз «обцессивно-компульсивное расстройство». В таких больных считали одержимыми.

***

К приходу мужа со службы Элиза тщательно подготовилась. Снова заварила подорожник, разложила ткань для компресса и довязала шарф. Даже сходила в лавку за пряжей для свитера и теперь выбирала в журнале фасон.

На удивление, Пьер не хромал.

– Спасибо, дорогая, – ласково улыбнулся он, – ваша забота мне очень помогла. Все в порядке, не стоит беспокоиться. Новый компресс? Как скажете, конечно. Спасибо, вы очень добры.

– Мне кажется, – осторожно сказала она, подавая Пьеру кружку с какао, – вы меня обманываете. Не мог простой подорожник так быстро вылечить вашу ногу.

– Так и синяк был несерьезный, – отмахнулся Пьер. – Ну что вы опять грустите! Ваша забота творит чудеса, дорогая. Передайте булочку, пожалуйста, они сегодня особенно удались.

Элиза тихонько вздохнула.

– Вы со мной разговариваете, как с ребенком. Это... обидно! Я сижу здесь, как сыч, схожу с ума от одиночества, жду вас, а вы...

Пьер покачал головой:

– Простите, я не светский человек, не могу вывозить вас на балы и приемы. Сами понимаете, приглашений нам с вами еще долго не видать. Может быть, найдете себе занятие поинтереснее ожидания? Вы, помнится, хотели учиться? В университете масса открытых лекций, сделайтесь вольным слушателем, например... Что вас развлечет?

– Я подумаю, – холодно кивнула Элиза. – А пока... Расскажите, чем вы занимаетесь на службе? Вы пропадаете с утра до ночи, наверняка это очень увлекательно.

– Это скучно, дорогая. Я изучаю финансовую документацию. Счета, приходные ордера и накладные. Я всю жизнь дышу бумажной пылью, и это довольно-таки скучное дело.

***

Полтора месяца назад...

Новый кабинет Петра в Имперской Канцелярии сверкал чистотой и пах лавандой, наводя на мысли об ослепительных карьерных перспективах.

Его прежнее место работы в МИДе называли "загоном референтов". По сравнению с тем сумрачным тесным помещением здесь были царские хоромы.

Петр прошелся по начищенному паркету (от двери до стола – три шага), выдвинул ящик, пару секунд посмотрел на стопку чистой бумаги и коробку графитных карандашей. Задвинул обратно.

На столе стоял простой и удобный письменный прибор. Рядом, у стены, был небольшой пустой стеллаж с открытыми полками.

Петр несолидно подпрыгнул – заглянуть на верх стеллажа. Ага, вот и холщовый мешочек с лавандой. Она считается лучшим средством от насекомых, хотя...

Петр привычно запретил памяти подсовывать ему статью из раздела "Домоводство". Подошел к окну – стекол не было видно, даже мелкие пылинки не успели налететь. Кабинет выходил на внутренний двор канцелярии. Под окном разрослись кусты сирени, чуть дальше расположились службы – конюшня и другие хозяйственные постройки.

Пролетел сквозняк от бесшумно открывшейся двери.

– Здравствуйте, господин фон Раух, – коротко поклонился Петр.

– Доброе утро, – ответил кавалергард. Он был, как всегда, абсолютно безупречен. Даже узел его шейного платка можно было использовать на уроках геометрии. – Осматривайся, обживайся, если что нужно – скажи секретарю, организуют.

– Спасибо.

– Не за что. А теперь смотри сюда.

Кавалергард достал из папки лист желтоватой бумаги. На нем каллиграфическим почерком с элегантными старомодными завитушками было написано четыре названия. Чуть ниже – еще пять.

– Это крупнейшие строительные подрядчики Гетенхельмской губернии, – сказал Петр, пробежав глазами листок. – Работают как по частным, так и по государственным заказам. Эти четыре, если можно так выразиться – высшая лига. Остальные чуть попроще, но уступают ненамного.

– Умница, – кивнул фон Раух. – Все верно. Твоя задача – найти, кому из больших шишек эти прекрасные люди дают взятки, чтобы оставаться на высоте. Я в детстве любил сказки, так что не исключаю, что кто-то из них кристально честен. Но вряд ли.

– У вас наверняка уже есть подозреваемые. Не поделитесь?

– Нет. Информация либо на уровне "все знают, что он жулик", либо добыта насквозь незаконными путями. Мы, видишь ли, рыцари плаща и кинжала, а не юристы. Ты как раз юрист, был лучшим на курсе, отзывы преподавателей только что медом не текут. И уже доказал, что умеешь не только учиться. Твоя задача – найти законные основания для привлечения к суду и железные доказательства для вынесения приговора.

– Правильно ли я понимаю, – осторожно спросил Петр, – что вас интересует истинное положение вещей, а не сфабрикованные дела?

– Хамло ты мелкое, – хохотнул фон Раух. На удивленно поползшие вверх брови Петра добавил: -Привыкай, госслужба мало похожа на светский салон. Это при дамах мы все вежливые. Дорастешь до общения с канцлером, поймешь, что боцманы и сапожники совершенно не владеют словом.

– И все-таки?

– Если бы не было необходимости в показательных судебных процессах, я б уже сейчас проводил аресты именем императора и убивал при попытке сопротивления, – очень спокойно, как профессор на лекции, пояснил фон Раух. – Но это пока преждевременно.

– Простите...

– Не извиняйся. Всегда лучше спросить, чем вертеть в голове догадки. – Кавалергард положил на стол солидную бумагу с гербовой печатью. – Вот тебе подтверждение полномочий. Можешь запрашивать любые документы, лезть в архивы и бухгалтерские книги. Где искать информацию – сам разберешься, это ты умеешь получше многих. Официально ты проводишь внеплановую проверку работы налоговой службы. Ищешь нечистых на руку сборщиков податей.

Петр прочитал бумагу и чуть не охнул. Полномочия были широчайшие.

– Почему я? Есть же целое ведомство, созданное еще императором Павлом "супротив мздоимства"? Много ли я смогу в одиночку?

Фон Раух подошел к окну и стал смотреть во двор. Пьер глянул ему поверх плеча – ничего особенного. Привезли подводу с ящиками, разгружают. Непонятно, что там такого интересного.

– Ты не один, – негромко ответил фон Раух, не отводя взгляд от ящиков. – Нужна будет помощь – поможем. Есть люди, заходящие с другого конца. А Контрольное ведомство, увы, имеет довольно ограниченные полномочия. Сам разберешься.

– Приложу все усилия, – в тон ему сказал Петр.

– Основной послевоенный бардак императорские службы вроде бы разгребли. Теперь пора всерьез приниматься за казнокрадов. От прежних правлений нам досталась давно устоявшаяся система кумовства, добрососедских отношений и прочих, вроде бы невинных, способов обогащения. Это нужно пресечь.

Петр кивнул. Он даже примерно не представлял, какие объемы финансовых потоков проходят мимо казны и налоговиков. Но явно более чем внушительные.

Фон Раух повернулся и в упор посмотрел на Петра. Светло-карие глаза кавалергарда в косо падающих солнечных лучах налились огненно-рыжей опасностью.

– Я делаю ставку на твое занудство и нестандартное мышление. Пока что ты будешь искать широкой сетью, чуть позже получишь более конкретные задачи. Начни с их налоговых деклараций за последние восемь лет, они здесь, в архиве. В них будут пробелы из-за войны, но тебя это не должно смущать. Через неделю доложишь, что откопал, определим дальнейшие направления работы. Пока что ты дублер основной группы, моя личная прихоть. Справишься – карьера у тебя в кармане. Если нет – вернешься обратно в МИД, карандаши затачивать и на приемах блистать. Все понятно?

– Не всё. Но я разберусь.

***

Месяц назад...

От бумажной пыли першило в горле. Резь в глазах стала привычной, а на пальцах левой руки, кажется, уже готовы появиться мозоли от лупы. Расшифровывать беглые записи бухгалтеров, прорабов и письмоводителей – адская работа. Мало кому из них с детства прививали красивый почерк, в лучшем случае эти господа просто знали буквы.

И радуйся, если писали без ошибок.

"Распиль дубовога стола" Петр не сразу сумел перевести. Пока догадался, что имелась в виду работа на лесопилке, а не разрушение мебели, озверел до предела. И так – почти в каждой бумаге первичного документооборота. Это потом отчеты для налоговой инспекции каллиграфически переписывали старательные письмоводители. "Соль земли" – накладные и заказ-наряды, были нацарапаны куриными лапами с полным пренебрежением орфографией.

Раньше Петр имел дело с газетными публикациями и официальными письмами. Ему в голову не приходило, что основной проблемой станет расшифровка записей, а не поиск денежного следа.

Следы-то даже искать почти не пришлось.

Первый нашелся сразу. Все строители, в трогательном единении, жертвовали ощутимые суммы на церковь, тем самым снижая налоговую ставку. Выгода получалась колоссальная. А уж если компания занималась работами для церковной благотворительности, то они могли не только не платить налоги, а еще и показать убытки и получить субсидии из казны.

Реконструкция монастырей и постройка приютов при храмах были золотым дном, причем практически законным. Подрядчики совсем чуть-чуть приписывали стоимость работ и материалов, а казна платила, по уложению столетней давности.

Второй след пришлось искать подольше. Он вел в согласительную комиссию, которой заведовал дальний родственник императора Александра. Крепкий дедушка Реген Мстиславич решал, где и как разрешить строительство. Пользуясь фамилией, заслугами времен гражданской войны и дружбой с императором, этот милейший человек выдавал землеотводы по фиксированной ставке, ни гроша из которой не доходило до казны.

Об открытом процессе над ним даже думать было боязно. Потомки Мстислава – живые святые, на этом империя держится.

В памяти Петра опять всплыла ненужная сейчас информация, на этот раз – корявый параграф из школьного учебника:

"Давным-давно, когда князь Мстислав остановил нашествие с востока, он живым вышел из горнила магической битвы. С тех пор богопротивная магия не действовала ни на него, ни на его потомков. До помазания на царство принцы и принцессы могли сами согласиться на магическое воздействие, и тогда оно срабатывало. Помазанник Божий от магии полностью защищен".

Пусть Реген Мстиславич и не совсем прямой потомок, и магия на него, наверняка, действует, но фамилия...

К тому же, – хмыкнул Петр про себя, – быть того не может, чтобы кавалергарды об этом не знали. Ты не нашел ничего нового, господин советник третьего ранга. И совершенно непонятно, не полетит ли твоя голова за такие находки. Закон такой есть – "Об оскорблении величества и членов императорской фамилии".

***

Две недели назад...

Аналитическая записка о делах императорского родственника почти готова. Петру уже даже не стыдно за трусливое желание отложить возможный конец карьеры.

Хочется пожить, хочется лет через тридцать дослужиться до должности канцлера империи при...

Молчи!

Память! Заткнись немедленно!

Он встал, прошелся по кабинету и несколько раз с усилием провел ладонями по лицу. Стал проговаривать про себя табель о гражданских рангах, потом воинские звания. Не дав себе опомниться, перешел на зануднейшую лекцию по истории права.

Появление в кабинете фон Рауха стало избавлением.

Начальник смерил Петра взглядом, никак не стал комментировать его явно растрепанный вид и кивнул на кучу бумаг на столе:

– Есть что доложить?

– Есть, – выдохнул Петр.

Кавалергард выслушал краткий пересказ анализа. Хмыкнул. Посмотрел приложенные документы и расхохотался в голос.

– Ты из-за этого, что ли, дергался? – спросил он, помахав стопкой исписанных листов. – Ты всерьез думал, что я тебя запустил в дерьмоотстойник, не подозревая, какую пакость ты можешь вытащить?

Петр только хмыкнул.

– М-да, – фон Раух сел на край стола и покачал ногой, – хорошего же ты мнения о начальстве... Впрочем, вполне оправдано.

Он быстро пошевелил пальцами на правой руке, и Петру показалось, что блеснули острые когти. Но нет – всего лишь элегантный маникюр.

– Почему оправдано? – вырвалось у Петра.

– Завтра в газетах прочитаешь. Я только что из Ярмберга, пришлось там принять пару отставок... Ладно, не о том речь. Тут, я вижу, несколько страниц не дописано? Завтра мне полный отчет. До дедушки пока руки не доходили, но раз уж ты материал собрал – дойдут. Только дело не полное, ты по верхам нахватался. К нему нужно добавить подробности о взяткодателях. Ясно?

– Да, господин кавалергард. Сделаю.

– Давай. А потом все силы бросишь на схемы обогащения за счет церковных строек.

На следующий день в утренней газете Петр прочитал солидный некролог о герцоге Ярмбергском, убитом заговорщиками. Некая злокозненная группа готовила покушение на императора Александра, собиравшегося посетить провинцию. Но героический герцог раскрыл намерения негодяев. Выжившие предстанут перед коронным судом. Жаль только, что начальник регионального отдела тайной канцелярии, глава заговора, был застрелен при сопротивлении аресту.

Вступивший в права наследования племянник герцога, отозванный из армии майор кавалерии, торжественно принесет императору вассальную клятву во время августейшего визита в провинцию.

Петр с сарказмом хмыкнул. Предполагать, что покушение готовилось без прямого участия герцога – большой оптимизм.

В памяти всплыл элегантный образ фон Рауха, иллюзия блеснувших когтей и слова о "паре отставок".

***

Неделю назад...

Старческий пушок вокруг лысинки смотрителя архива императорской благотворительности колыхался в такт его шаркающим шагам. Смотритель с явным усилием нес большую стопку тетрадей.

– Позвольте вам помочь! – Петр подскочил со старого продавленного стула и подхватил верхнюю часть стопки.

– Спасибо, молодой человек, – вздохнул смотритель. – Руки-то уже не те, и глаза отказывают... Всю жизнь с этими бумажками вожусь, давеча медаль получил, за полвека безупречной службы. Сожрали меня бумажки...

– Полвека?! – восхищенно ахнул Петр. Дед явно рассчитывал на такую реакцию, а ожиданиям надо соответствовать, если ты хочешь получить чуть больше, чем: "пишите запрос, рассмотрим".

– А как же, – довольно крякнул смотритель, – я моложе вас был, когда сюда впервые спустился. Все добрые дела трех императоров через меня прошли. Бросит самодержец: "Помогите такому-то бедолаге", секретарь запишет, составят поручение, средства перечислят – а бумаги мне, на вечное хранение. А ежели поручение не на один раз, а, к примеру, раз в год перечислять – так я списочек составляю для казначея, чтоб, значит, заплатил нуждающимся. Интересуетесь?

– Конечно!

– Только я вам выносить отсюда ничего не дам. Вот вам стол, молодой человек, вот вам стульчик, хоть и ветхий, а послужит еще, – смотритель хихикнул собственной шутке. – Читайте, переписывайте, коли надо. Удивили вы меня, юноша, сюда из канцелярии почти что и не заходит никто... Что ж стряслось-то?

– Служба, сами понимаете, – неопределенно развел руками Петр.

Под патронажем императорской фамилии было немало благотворительных заведений и монастырей. Многие из них построены в незапамятные времена. Часть разрушилась, какие-то пострадали во время гражданской войны, другие были реконструированы... А некоторые, как, например, школа Святой Ингрегерды для девочек-сирот, получали финансирование и от императора, и от благотворительного общества, и от архиепископского казначейства. Причем на сирот явно шла далеко не самая большая часть денежного потока, зато начальница школы недавно перестроила имение.

Посмотреть, на что еще тратятся деньги из императорской благотворительности, было вполне логичным шагом. Если уж рыть носом землю – так до самых корней.

Больше всего Петра интересовали постоянные платежи. Он выписывал названия монастырей, приютов, больниц и богаделен на несколько листков:

– Известные действующие заведения

– Нужно уточнить статус

– Разрушены или прекратили свое существование по любой другой причине

И самый интересный список: понятия не имею, что это такое.

К каждому платежу прилагалось основание. Чаще всего – "Приказ императора от такого-то числа", но бывали и "приказ кавалергарда" (представители Корпуса имеют право говорить от имени императоров) или "распоряжение такого-то по доверенности, выданной..."


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю