Текст книги "Семейные обязательства (СИ)"

Автор книги: Алекс Келин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Епископ ненадолго вышел, отдал распоряжения, кратко расспросил нескольких гвардейцев и вернулся. Хорошо, что место преступления было довольно большой комнатой, а то пришлось бы ждать за дверью.

Больше никто не попытался его остановить.

– Итак, господин фон Раух, – миролюбиво сказал охранитель, – совершено покушение на канцлера. Я обязан провести расследование, есть ли здесь магический или потусторонний след. Официально предлагаю вам содействие.

– Спасибо, – безупречно-светски кивнул кавалергард, – буду иметь в виду.

– Я уже вызвал эксперта по магии, – сообщил отец Георгий. – Еще одного вашего тезку.

Почему-то для охранителя было очень важно подколоть самого жуткого из кавалергардов, носителя массы прозвищ – и Цепной пес, и Палач, и Меч императора...

"Он меня напугал, – признался сам себе отец Георгий. – До сих пор страшновато, вот и куражусь".

– При всем уважении, – ледяным тоном ответил фон Раух, – это дело кавалергардского корпуса. У нас есть свои эксперты.

Дверь открылась, по комнате пронесся шепоток множества людей – в коридоре собралась толпа благородных господ, гостей бала, и все жаждали новостей. Кто-то даже пытался прорваться, но гвардия не пустила. Работает Корпус, все под контролем, а вы, уважаемый, кто будете? Генерал? Так войны нет. Освободите проход, будьте любезны.

Вошел слегка растерянный гвардеец.

– Господин фон Раух, тут его преосвященству епископу кота принесли. Прикажете впустить?

Отец Георгий не стал ждать ответа. Вышел и вернулся с мохнатым серым зверем на руках.

– Позвольте представить, – чуть поклонился охранитель. – Кот Дымок, лучший эксперт по следам магических воздействий.

Георг фон Раух (Rauch – дым), фыркнул и иронично ответил на поклон:

– Рад приветствовать достойного представителя котов Святого Официума.

Кот спрыгнул на пол. Осторожно, стелящимся шагом прошелся по комнате. Шагнул было к кавалергарду, но из-за кресла к ногам фон Рауха вышел еще один котяра – черно-белый, в цветах Корпуса, умопомрачительно элегантный, с серебряным ошейником из аксельбанта.

– Господин Курфюрст, – кивнул кавалергард на своего кота. – Наш эксперт.

– К-котоферма! – хохотнул канцлер и продолжил, несмотря на шиканье Бельской: – Так драка-то будет? Хотя бы кошачья?

Воронцова все проигнорировали.

Серый котик обогнул кавалергарда, повел носом, чуть пряднул ушами и двинулся дальше, сделав вид, что Курфюрст тут совершенно не при чем. Кот-кавалергард мурлыкнул, улегся у сапога фон Рауха, но продолжал следить за Дымком.

Рядом с Бельской Дымок задрал хвост трубой, мяукнул, громко заурчал и потерся мордочкой о ее ногу.

– Вы нравитесь зверю, Виктория, – на удивление мирно, без подколок, улыбнулся канцлер. Его лицо порозовело, ушла синева с ногтей, и в целом Воронцов выглядел уже совсем неплохо.

– Хотела бы я отнести это на счет своего обаяния, но дело в профессии, – ответила Бельская, заканчивая перевязку. – Животные просто любят ментальных магов. – Она завязала последний узелок и повернулась, держась за поясницу. Протянула руку к Дымку – кот тут же ткнулся головой ей в ладонь.

– Да ты киса, ты хорошая киса... Ты умничка, ты всех ведьмаков сейчас переловишь, красавец. Ты еще и ласковый, не то, что некоторые...

Канцлер опять нетактично фыркнул, и тут же сморщился от боли.

– Осторожнее, ваше высокопревосходительство, – в голосе фон Рауха трещинкой звучала усмешка, – действие анестезии проходит, не растревожьте рану.

– Господин канцлер, – вкрадчиво спросил отец Георгий, мягко переступив поближе к Воронцову, – вы можете рассказать, что случилось?

Охранитель встал между канцлером и кавалергардом, всем видом показывая – от меня не отвязаться. Придется ответить на вопросы.

– Понятия не имею, – пожал плечами Воронцов, досадливо поморщившись. – Это Павел Лунин, мы с ним лет двадцать не говорили, – канцлер хмыкнул, но уточнять не стал. – Он окликнул, я обернулся – а из живота уже нож торчит. Спасибо Георгу, не дал психу меня дорезать. – Канцлер мотнул головой в сторону кавалергарда и замолчал на несколько секунд, справляясь с тошнотой. – Простите... Мне сейчас очень странно. Я ведь и без этого вашего магического зелья призрака

видел. Думал – все, пришла за мной костлявая.

– Расскажите, пожалуйста, поподробнее, – вкрадчиво попросил епископ. – Призраки по моей части.

Канцлер отвел глаза.

– Лиза. Лунина. Покойная сестра этого... убивца дерганного. Моя первая и единственная любовь. На старости лет да перед лицом смерти, – канцлер незаметно перешел на пафос дешевой пьески, – такое понимаешь отчетливо, особенно, когда видишь во плоти...

– Вынужден разочаровать, – вклинился между ними кавалергард. – Это был не призрак, а вполне живая племянница Лизы, прибежала на вопль папеньки. Изумительное фамильное сходство, но никаких привидений. Ваше преосвященство, опрос потерпевшего закончен.

Там временем котик обходил оглушенного Лунина. Он двигался аккуратно, будто перетекая, осторожно ставил лапки так, чтобы не испачкаться в крови.

Рядом с забинтованной культей Дымок снова поднял свой роскошный пушистый хвост.

Глава 3. Арест

В столичном особняке Луниных было тесно от людей в форме. Где-то на первом этаже бестолково метался испуганный дворецкий, изменивший своему величавому спокойствию.

Несмотря ни на что, свои обязанности он исполнял исправно – через несколько минут слуги зажгли свечи во всем доме.

Элизу усадили в большой гостиной, даже пустили к ней горничную с нюхательной солью – но барышня Лунина отказалась от помощи. Элиза замерла в кресле, сжалась от испуга, только переводила взгляд с одного вооруженного человека на другого.

Гвардейцы быстро рассредоточились по всему дому. Молодой полковник с нашивками личной императорской гвардии отдавал короткие приказы. В его глазах плескался злой, веселый азарт.

На Элизу пока никто не обращал внимания, только замер в углу один из гвардейцев – сторожить.

Какие-то люди выносили бумаги из отцовского кабинета. Кто-то методично и тщательно обыскивал дом, кто-то допрашивал слуг внизу.

Элиза долго, не шевелясь, смотрела на своего охранника-конвоира. Он стоял в полумраке, и в мягком свете свечей мог бы показаться статуей или тенью. Элиза, сама не зная, почему, не сводила с него глаз. Глядела на посеребренные пуговицы мундира, на красную выпушку, на крошечную соринку, прицепившуюся к сукну у воротника (и как разглядеть-то сумела?), на подбородок с едва заметным порезом от бритвы... Вцепиться бы ногтями!

Он не встречался с ней глазами – видимо, устав запрещал. Или не интересна ему была очередная арестантка?

Сколько ты таких повидал, гвардеец?

Когда Элиза почувствовала, что через секунду вскочит, снова начнет кричать об ошибке и невиновности, зарыдает или попытается ударить конвоира, она заставила себя отвести взгляд от гвардейца и посмотреть на два портрета на стене.

Мир сошел с ума. Привычная жизнь теперь казалась счастливой, недоступной сказкой, но хотя бы они – пусть нарисованные! – остались прежними.

Мама и тетка, сестра отца. Обе давно умерли, но Элиза иногда разговаривала с ними. Шептала тихонько краске на холстах о своих бедах и радостях, просила помощи – больше-то не у кого. Отец только отмахивался...

Казалось – становилось легче.

Вы ведь стали ангелами, правда? Присматриваете за мной, прекрасные фрейлины императрицы?

Мама оставила службу, когда вышла замуж, а тетка так и умерла "под шифром". Заболела, выполняя какое-то поручение – и все. Только и успела на маленькую Элизу посмотреть и завещать ей все своё состояние. Теперь оно стало приданым для грядущего замужества.

Жаль, что Элиза так с тетушкой и не познакомилась. Отец говорил, что они с мамой очень дружили...

На портретах Елена и Елизавета Лунины были в придворных платьях, на плечах сверкали алмазные шифры "И", волосы – каштановые у мамы, пшенично-золотистые у тетки – забраны в высокие прически.

Говорят, Элиза – вылитая тетушка Елизавета. Внешне – может быть, лицо и правда похожее, только глаза не прозрачно-синие, а невнятно-карие. Но такой улыбки, осанки и уверенности в себе, как у этих дам, Элиза и раньше достичь не могла, а уж теперь...

"Помогите мне, пожалуйста!" – беззвучно взмолилась она.

Дамы едва заметно улыбались. Как всегда.

Ободряюще? Отстраненно? С сочувствием?

Брось, девочка, это всего лишь краска на ткани в позолоченных рамах. Лучше сама улыбнись. Принимай с достоинством удары судьбы.

Давай!

Элиза медленно встала. Подошла к книжному шкафу и взяла первый попавшийся томик.

Что угодно, лишь бы отвлечься.

Конвоир-гвардеец проследил за ней взглядом, но не пошевелился.

Элиза вернулась в кресло и наугад открыла книгу.

"Каскад озер и Мутные болота возникли около четырех веков назад вследствие применения мощной боевой магии. На месте трех Рутенских княжеств появилась самая большая из известных аномалий, многократно превышающая по площади вторую по величине – Долину Призраков на реке Альбула.

Выяснить точный размер аномалии не представляется возможным.

Граница мутных болот проходит в двухстах километрах от Гнездовска на восток, и далее, до современной нам Рутении, продолжается неизведанная территория, не имеющая постоянной структуры.

Неосторожного путника поджидает множество опасностей, прежде всего – фауна болот...

...Болотные тролли охотятся семьями, взрослые особи загоняют дичь на залегший в засаде молодняк. Одинокий болотник, скорее всего, тихо уйдет с вашей дороги, вы о нем никогда и не узнаете...

... Мстислав Великий сразу после катаклизма хотел организовать экспедиции для спасения людей, выживших на развалинах его родного княжества. Но пройти через болото соратники Мстислава не смогли, и он сосредоточился на завоевании западных земель, создавая фундамент известной нам Гетской Империи..."

Элиза скользила глазами по давно знакомым строчкам сочинения Казимира Штутгарта об его первом путешествии по заозерским болотам. Через пару лет после ее рождения исследователь начал искать короткий и безопасный путь в Рутению.

По прямой от Гнездовска до Велиславля было около восьмисот километров. Вот только болота и озера все время меняли ландшафт. Один и тот же холм мог путешествовать в радиусе пары километров. Проложить тропу невозможно – там, где вчера зеленели сухие перелески, сегодня могла быть топкая болотина, мерзко пахнущая тиной. Говорят, стабильные островки существовали – но где они, те островки? К тому же, на Великих озерах и примыкающих к ним болотах жило огромное количество разнообразных зубастых тварей, желающих полакомиться неосторожным путешественником.

Впрочем, "Записки о путешествиях" изданы десять лет назад, с тех пор предприимчивый путешественник организовал еще несколько экспедиций. Может быть, даже нашел что-то?

Элиза когда-то следила за его судьбой и восхищалась – слабый огненный маг вместо скучной работы в какой-нибудь кузне отправился покорять неизведанные земли, полные опасностей и приключений!

Вот бы и ей...

– Елизавета Павловна, мы можем поговорить?

Полковник подошел легко и бесшумно, как большой хищник на мягких лапах. Элиза встала ему навстречу и зацепилась взглядом за старый шрам на его виске. Перестать смотреть на тонкую светлую полоску, почти скрытую уставной стрижкой, было адски трудно. Не пошевелиться, не вздохнуть, тяжелый, обволакивающий ужас повис на плечах...

Прямой взгляд глаза в глаза – вызов, вспомнила она почему-то.

Спустя несколько долгих мгновений Элиза сумела бросить этот вызов.

Если полковник и заметил ее титанические усилия, то вида не подал. Спросил равнодушно-официально:

– Вы хорошо себя чувствуете? Можете отвечать на вопросы?

Элиза осторожно, как хрустальную шкатулку, закрыла книгу.

– Да, – проскрипела она мгновенно пересохшим горлом.

– Вы задержаны до выяснения обстоятельств. Ваш отец, Павел Лунин, как вам известно, только что совершил попытку покушения на жизнь канцлера империи.

Элиза сумела не покачнуться. Даже не отвернулась – смотрела в темные провалы зрачков полковника по-прежнему спокойно и со всем достоинством, на которое была способна.

В голове билась одна мысль: "Держаться. Стоять. Не смей падать! Стоять!"

Нужно было сказать хоть что-то, но что? И зачем?

– Я вынужден спросить, сударыня, – тем же тоном продолжил он после небольшой паузы, – вы причастны к заговору?

– Нет, – твердо ответила Элиза, так и не пошевелившись и не отведя взгляд, – не причастна.

– Хорошо, – кивнул полковник. – Присядьте, пожалуйста. Разговор будет долгим.

Элиза медленно вернулась к креслу и села. Не рухнула, не упала, а элегантно, отработанным на множестве приемов и салонов движением опустилась на сидение, привычно расправив зашуршавшие юбки. Не хватало только кокетливого трепета веера.

Хорошие манеры – не доспех, но другой защиты сейчас нет.

Полковник отдал несколько распоряжений подчиненным, выслушал негромкий быстрый доклад и вернулся к ней.

Столько раз слово «нет» Элиза не повторяла никогда. Это было похоже на игру «Барыня прислала сто монет» наоборот. Там – «да и нет не говорите», а здесь – сплошное «нет».

Отец никогда не обсуждал с ней канцлера. Нет, она не знает, кто еще участвовал в покушении. Нет, никто, не видела, даже предположить не рискну, не догадывалась, не собирался, не верю, отец не мог, нет, нет, нет!!!

Полковник дал Элизе подписать протокол и потерял к ней всяческий интерес. Отправился командовать расследованием дальше, оставив ее сидеть в кресле.

Она держала спину прямо. Не плакала, не пыталась кого-то в чем-то убедить, даже рука, все еще сжимающая книгу, не дрожала. Элиза замерла, почти не шевелилась, только провожала взглядом проходящих мимо нее гвардейцев.

Моргнула несколько раз, подняла руку к горлу и уколола палец застежкой броши с воротника блузки. Отрезвляющая боль заставила широко распахнуть глаза, но тягучий кошмар не прекратился. Та же гостиная, гвардейцы, стакан с водой на столе, множество свечей, фигурки на каминной полке, у дверей полковник говорит с кем-то, стоящим в коридоре...

Как же его зовут полковника? Он представился, но вылетело из головы.

Элиза бессильно уронила руку на колени. На подушечке указательного пальца набухала большая капля крови.

Надежда проснуться не оправдалась.

Элиза снова посмотрела на статуэтку на камине, подарок жениха. Очаровательная пастушка мило улыбалась искусно раскрашенным личиком. У ее ног стояла такая же миленькая овечка.

Фарфоровые улыбки и ожидание – не тронут? Разобьют на острые осколки? Переставят в чулан? Ты можешь только ждать своей судьбы, красивая куколка.

За тебя все решат.

По брусчатке простучали копыта, снизу прозвучал громкий окрик, и полковник быстрым шагом вышел из гостиной. Отчаянная надежда – вдруг это ошибка, жуткий сон, никакого покушения не было, отец жив и сейчас все прояснится! – кинула Элизу к окну. Она отодвинула край тяжелой портьеры, пошире распахнула створку и посмотрела вниз.

Во дворе, залитом светом масляных фонарей, было тесно от конников в красных плащах Охранителей. Императорские гвардейцы собрались у крыльца, преграждая им путь. Господин в широкополой шляпе с капитанским золотым на плаще, не спешиваясь, обратился к вышедшему полковнику:

– Сударь, что здесь происходит?

В памяти Элизы эхом отдалось: "Я – Провинциал-охранитель Гетенхельсмкий!". Тот же голос, такой же тон приказа...

Полковник с деланой усталостью вздохнул:

– Расследование государственной измены, Ваше Преосвященство. Дело в юрисдикции Корпуса, церковные власти не имеют к нему никакого отношения. Прошу вас прекратить препятствие правосудию.

– Это Я прошу Вас прекратить препятствие правосудию, – раздельно и четко проговорил всадник. – В покушении замешана магия, это дело охранителей.

Блеснула серебряная бляха. Со второго этажа чеканку было невозможно разглядеть, но Элиза, как и любой житель Империи, прекрасно знала, что на ней.

Крест, герб графства или герцогства и имя – у Провинциал-Охранителей в сане епископа. Крест, герб и номер – у простых охранителей. Помощники и ученики обходились медными бляхами.

К лицу Элизы нежно прикоснулся августовский ветерок – дыхание огромного города. Смесь ароматов поздних цветов, созревающих в садах яблок, подстриженных газонов у богатых особняков и вездесущего угольного дыма. Было тепло, несмотря на поздний вечер.

Элиза вздрогнула, как будто в нее плеснули ледяной водой.

Магия?

Господи, ведь это так логично!

Кто-то околдовал отца, свел его с ума...

Епископ спешился, подошел почти вплотную к полковнику и что-то негромко ему сказал. Полковник не изменил ни позы, ни выражения лица, но Элизе показалось, что его ответ был скорее щитом, блокирующим удар в поединке, чем фразой.

Епископ улыбнулся, отступил на шаг, не принимая вызов. Коротко поклонился полковнику, махнул рукой своим стражникам – они немедленно рассредоточились по двору, причем трое явно направились к черному ходу – и легкой, пружинистой походкой поднялся на крыльцо.

Никто ему не препятствовал.

Когда провинциал-охранитель Гетенхельмский вошел в гостиную, Элиза уже снова сидела в кресле. Как будто и не шевелилась. Шагнувший следом за ним полковник мог бы отметить, что даже складки ее юбки лежали точно так же, как до его ухода.

Поднимаясь по лестнице, вежливый епископ успел снять шляпу.

Элиза не взялась бы на глаз определить хотя бы примерный возраст охранителя. Все что угодно от тридцати до шестидесяти. Среднего роста, крепкий, почти не видно седины в темно-русых коротких волосах, обрамляющих тонзуру. Он двигался нарочито медленно, как если бы боялся напугать маленького ребенка. Охранителя было легко представить и в сутане, и в доспехе, даже плащ капитана стражи охранителей не казался маскарадом.

На балу она на него и внимания не обратила. Вроде бы, епископ о чем-то говорил с императором – но церковная политика не интересовала Элизу.

Она запомнила только голос в залитой кровью комнате.

Кое-что, конечно, слышала о новом Провинциал-охранителе даже она. Сейчас вспомнилось – скорее как попытка спрятаться от ужаса, чем как желание понять, с кем предстоит говорить.

Назначение на высокий столичный пост малоизвестного охранителя из провинции обсуждали во всех салонах. Дворянин, при императрице Изольде служил в тяжелой кавалерии, герой Рогенской кампании. После заключения мира с юго-западным соседом оставил армию и посвятил себя делам церкви. Вначале служил в страже охранителей – помимо святого слова в борьбе с колдунами часто нужны крепкие парни с мечами. После принял сан и сам стал охранителем. Весьма преуспел в борьбе с магами, за что и получил прозвище "Жар-Птица".

Говорят, не простое прозвище... С намеком. Именно он отправил на костер Фон Герреншвейгов, не спасла древность фамилии и родство со многими знатными господами.

Незадолго до войны принцев Жар-Птица чем-то провинился перед высоким церковным начальством и был сослан в глушь. А недавно – надо же! – снова выслужился.

Элиза встала навстречу охранителю.

В нем действительно было что-то птичье, но не от сказочной красавицы с огненными перьями, а скорее от ястреба. Острые черты лица, тонкий нос с едва заметным намеком на крючковатый клюв, обманчиво-спокойные движения и внимательные карие глаза.

Епископ смотрел на Элизу с неожиданным сочувствием. Подходя к ней, охранитель как-то очень естественно заслонил полковника и вежливо поклонился.

– Примите мои соболезнования, сударыня, – мягко сказал он. – Я епископ Георгий, провинциал-охранитель Гетенхельмский. Могу я с вами поговорить?

– Спасибо, Ваше Преосвященство, – наклонила голову Элиза. – Конечно.

Охранитель обернулся к полковнику. Тот демонстративно не заметил взгляда и сделал вид, что рассматривает портреты на стене гостиной.

Епископ усмехнулся одними губами.

Капюшон плаща охранителя странно зашевелился. Элиза, как завороженная, смотрела на небольшого мохнатого серого кота, выбирающегося из складок ткани на плечо епископа. На ошейнике зверя блестел серебряный крест.

Кот потянулся, сощурил на Элизу золотистые глаза и спрыгнул на пол. Прошелся около нее, задел мохнатым хвостом ножку кресла и важно отправился дальше.

Всем известно, что у охранителей служат не только люди. Коты видят магию, от их взгляда не спасает никакая иллюзия, они различают оттенки колдовства, как люди видят цвета. Вот только уговорить котов сообщать об этом сумели только гетские охранители. Заозерские инквизиторы пытались разведать секрет, даже, по слухам, то ли украли, то ли выпросили, то ли купили кошку... Закончилось все болезненными царапинами у заозерцев и самостоятельным возвращением грязной, уставшей кошки на подворье охранителей.

Это вам не служебные собаки, тут все сложнее.

Охранительский кот методично исследовал гостиную. На Элизу он не обратил никакого внимания, будто хозяйки дома тут и не было. Закончил обход и глянул на епископа – мол, дальше что? Тот указал на дверь.

Гвардеец, шагнувший было в комнату с докладом для полковника, замер на пару секунд, а потом осторожно обошел мохнатого зверя.

Опасно стоять на дороге хищника, идущего по следу. Особенно, если за его спиной вежливо улыбается охранитель Жар-Птица.

– Елизавета Павловна, – повернулся к Элизе епископ, – я понимаю ваше состояние. Вы в шоке, растеряны и не понимаете, что произошло.

От сочувствия, звучавшего в его глубоком голосе, у Элизы защипало в глазах. Она боялась, что не сдержится и разрыдается, и только кивнула.

– Ваш батюшка, Павел Николаевич Лунин, покушался на жизнь канцлера Империи. Покушение не удалось, господина Лунина остановил Георг фон Раух, кавалергард Его Величества. Вы там были, да?

"Меч Императора, – пронеслись в голове у Элизы слова из историй о легендарном фон Раухе, – Цепной пес династии, Смерть с аксельбантом... Палач..."

– Я прибежала на крик, – тихонько ответила Элиза. Уже потом, после... всего. Скажите, отец жив?

– Он потерял очень много крови, – уклончиво ответил охранитель. – Я не верю, что Павел Николаевич совершил покушение по своей воле. Возможно, он стал жертвой чьих-то злых чар.

– И я не верю, – эхом повторила Элиза.

– Помогите мне, Елизавета Павловна, – попросил епископ. – Расскажите все, что знаете, о том, что происходило с вашим отцом в последнее время. Ему уже ничто не навредит, зато мы с вами можем восстановить его доброе имя. Скорее всего, он не преступник, а одна из жертв чудовищного заговора.

Элиза моргнула. Одинокая слеза потекла по ее щеке. Большего она не могла себе позволить.

Пока есть силы – не будет рыданий.

– Последние годы были очень тяжелыми для отца, – негромко начала она. – Он так и не сумел приспособиться к новой реальности...

Пять лет назад скончалась императрица Изольда. Умерла во сне, тихо, совсем не так, как жила. Старшего сына императрицы после попытки переворота старались не вспоминать, а младший, Ульрих, отрекся от прав на престол и ушел в монахи за пятнадцать лет до смерти матери, оставив двух наследников – Константина и Александра. Императором должен был стать старший, Константин, но после похорон вскрыли завещание...

Потом кто-то говорил, что завещание было подлогом, а кто-то клялся в его подлинности. Изольда не успела объявить во всеуслышание, кому из внуков она оставляет Железную корону – и Империя раскололась на два лагеря. После серии кровопролитных битв и мелких стычек началась такая неразбериха, что сам черт сломил бы голову, разбираясь в хитросплетениях войны двух императорских армий, баронов, объявивших рокош, стремящихся к вольности городов и обычных разбойничьих банд, расплодившихся в огромных количествах.

Кто первый назвал этот кровавый ад красивой фразой: "Война принцев" – неизвестно. Но прижилось.

Павел Лунин в деталях взаимоотношений сторон и не пытался разобраться – голову бы сохранить. Но не сумел удержать сына.

Брат Элизы горячо поддержал принца (Императора!) Александра и сложил голову в битве при Гарце.

Элиза тогда воспитывалась в монастыре под Гетенхельмом. О течении войны она почти ничего не знала – монашки строго следили за тем, чтобы никто из подопечных не получал лишних известий.

Ее вызвали в столицу только на похороны брата.

Мама... Она простудилась на кладбище, под ледяным ливнем. Не стоило так долго стоять над могилой единственного сына, воспаление легких – не шутки.

В тягучем кошмаре первого в жизни горя Элиза не сразу поняла, насколько изменился отец. Павел Лунин поседел, сгорбился и в свои сорок пять выглядел древним стариком. Он почти не разговаривал несколько месяцев. От веселого, жизнерадостного помещика осталась только осунувшаяся тень в черном.

Он пытался начать жить заново, но – не получилось.

Принц Александр опирался на промышленников, и после коронации начал претворять в жизнь данные им обещания. Для землевладельцев, чей доход составляла в основном плата от фермеров-арендаторов, это было началом краха. Лунины не стали исключением – восстанавливать разоренные войной хозяйства было почти не на что. Павел Николаевич попытался сделать несколько выгодных вложений капитала, но его предприятия методично прогорали, содержать поместья становилось все сложнее, и когда-то одна из богатейших фамилий империи была вынуждена продавать земли.

Впрочем, из всей фамилии остались только Павел Николаевич и Элиза.

Реформы продолжались, все попытки спастись от банкротства провалились, но пока еще удавалось создавать впечатление благополучия. С Элизой отец об этом почти не говорил, но она прекрасно слышала нотки ненависти, звучавшие в его голосе при упоминании канцлера Воронцова, автора всех экономических нововведений.

"Ты отнял у меня все, – однажды пробормотал Павел Николаевич портрету канцлера в газете, – если бы она сказала хоть слово, ты был бы давно в могиле..."

"Кто – она? – удивилась тогда Элиза. – О чем вы, батюшка?"

Павел Лунин не ответил. Он старчески дернул головой, махнул рукой на Элизу и молча заперся в кабинете.

Об этом эпизоде она не рассказала ни полковнику, ни епископу.

Не нужно.

Пусть сами ищут мотивы.

– Если бы не наследство от тетушки, – сказала Элиза, – я бы уже стала бесприданницей. Отец практически разорен, в конце года пришлось бы и этот дом отдать за долги. Он потому так и торопился со свадьбой – хотел успеть позаботиться обо мне, пока средства позволяли. Он с семейством Румянцевых сговорились давным-давно, когда мы с женихом были еще детьми...

– Сочувствую вам, Елизавета Павловна, – мягко повторил охранитель. – Ваш отец, наверное, не одобрял политику канцлера?

– Очень резко не одобрял. Но сейчас многие на грани разорения, он не был одинок... Ведь это не повод для нападения! – поспешно добавила она, увидев заинтересованный блеск в глазах сидящего в стороне полковника.

– Не повод, – согласился с ней охранитель. Отечески прикоснулся к ее руке и повернулся, заслоняя собой конкурента. – Сударыня, не скрою, доказать существование магического воздействия на вашего отца будет очень сложно. Но я обещаю вам досконально разобраться в этом деле. Пожалуйста, не покидайте Гетенхельм.

– Елизавета Павловна под домашним арестом до выяснения всех обстоятельств, – сообщил, вставая, полковник. В доме останется охрана.

– Не бойтесь, сударыня, – успокоил ее охранитель. – С вами больше ничего плохого не случится. Я оставлю здесь и своих людей. Если вспомните что-то важное – пошлите за мной. Даже если вам будет просто одиноко и захочется поговорить со священником – я приеду.

– Спасибо, Ваше Преосвященство, – кивнула Элиза, стараясь не расплакаться. – Обязательно.

Охранитель щелкнул пальцами, подзывая кота. Серый хищник привычно запрыгнул на руки напарнику и забрался в капюшон.

Судя по равнодушно-скучающей мохнатой морде, ничего колдовского он в доме не нашел.

Особняк стал чужим. Ее тюремщики не показывались на глаза, но Элиза точно знала – они здесь. У главных ворот и подъезда к кухне, на первом этаже, в отцовском кабинете... Везде. Даже пахло в доме теперь иначе, добавились нотки ваксы для гвардейских сапог, влажного сукна мундиров после короткого летнего дождя, сыромятной кожи ремней и пороха от их пистолетов.

Это был запах опасности, страха и беспомощности.

Посетителей к ней не допускали, даже если кто-то и заходил – Элиза об этом не узнала. Ни полковник, ни охранитель больше не приезжали. Да она и сама не рвалась ни с кем поговорить. Замерла в библиотеке, невидящим взглядом впившись в страницу книги.

Очень хотелось сбежать в Заозерье и присоединиться к господину Казимиру. Но, во-первых – кто же ее выпустит из империи? Во-вторых – а зачем пану Штутгарту какая-то Элиза? Она-то не маг.

И слава Богу, что не маг. А то бы Жар-Птица, охранитель, с ней совсем иначе разговаривал.

Элиза тряхнула головой, отложила книгу и потянулась за письменными принадлежностями.

Из дома ее не выпустят, но прошение о выдаче тела Павла Лунина передать можно.

Ей нужно похоронить отца.