Текст книги "Тессеракт"

Автор книги: Алекс Гарленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Спасение девушек

1

Он ходил из гостиной в кабинет, поглядывая на экран компьютера, а потом от стола к окну, щуря глаза от булавочных уколов пришедшего издалека света. Под «Не откладывай на завтра» он напечатал: «Представь себе атом водорода».

Итак, представь себе атом водорода, Сенте. Самый распространенный атом с единственным электроном, вращающимся вокруг ядра. А теперь представь, что увеличил ядро в пять триллионов раз, и оно стало размером с монетку в один песо. При этом масштабе электрон будет от него на расстоянии одного километра.

Километр между ядром и электроном, если бы ядро было размером с монетку в один песо. Даже если бы ты мог увидеть атом, в нем ничего невозможно разглядеть, кроме пустоты. Столько места для движения по кругу.

Так много места, что если выстрелить нейтрино в свинцовую плиту толщиной со световой год, вполне вероятно, что нейтрино ни с чем не столкнется и вылетит с противоположной стороны.

Неплохой шанс выжить, если ты блок свинца толщиной со световой год, который пытается прострелить себе голову из пистолета, заряженного нейтрино.

И тоже неплохой шанс, если ты – решивший покончить счеты с жизнью нейтрино, прыгающий с тридцатого этажа небоскреба Легаспи. Ты бы врезался в мостовую и промчался сквозь нее: сквозь асфальт, почву, скальное основание, сквозь всю планету – и продолжал мчаться вперед.

Неплохой шанс выжить для непостижимо большого и непостижимо малого.

Ты мог бы надеяться, что так будет и с девушкой, если она прыгнет с тридцатого этажа небоскреба Легаспи. Ведь вокруг столько места, столько пустоты, в которой можно вращаться, что атомы девушки и атомы мостовой могли бы договориться между собой и пропустить ее, не причинив ей вреда.

Звучит довольно разумно. Вот только оказывается, что для постижимого шансы никудышные.

Альфредо вытер пот с верхней губы. – Стоп, – сказал он себе и нажал на кнопку «delete».

2

Альфредо решил отказаться от сегодняшней встречи с Тотоем. Пожалуй, ему надо с большей осторожностью подходить к сознательным рассказам о жизненных катастрофах и падениях, чем к бессознательным. Но это могло и подождать, поэтому он, как обычно, занялся своим любимым воспитанником, если, конечно, такое определение подходило для Винсенте. Четкими заглавными буквами он написал на кассете, где был сон Винсенте: «#43. Умирающий/мертвый ребенок, равнодушный отец».

Альфредо хорошо помнил, о чем они говорили, поэтому не стал сразу прослушивать запись, а вернулся к предыдущим материалам, также связанным с отцом.

– Отец, отец, – бормотал Альфредо, ведя пальцем по полкам, где были записи Винсенте. Многие из сорока трех записей так или иначе касались отца, поэтому было из чего выбирать. Палец задержался на #4, потом на номерах 5, 6, 9, 11, 16, 17, 18, 23, 24, 28, 30, 31, 36, 37 и в конце концов остановился на номере «#29. Бегущий человек (версия 2)/отец-ад».

– …Ты уже не в первый раз рассказываешь мне этот сон.

– Да, но мне больше ничего не снилось на этой неделе.

– …Понятно.

– Ты не заплатишь мне за него?

– Почему ты так решил?

– Просто ты жалуешься, что Тотой все время рассказывает тебе одно и то же.

– Это разные вещи. Сейчас меня интересует, почему этот сон приснился тебе несколько раз.

– Ну да, он снился мне несколько раз.

– А как часто он тебе снится? Раз в неделю, в месяц…

– Иногда бывает, что каждую неделю, а иногда не снится подолгу.

– И сколько это уже продолжается?

– Ну, не знаю. Примерно год.

– Примерно год. Но ведь…

– Что?

– А то, что мы познакомились примерно год назад, и тогда ты сказал, что все так и было на самом деле. И еще ты сказал, что это случилось два года назад. Вот я и удивляюсь, почему это вдруг стало так важно для тебя.

– Э-э…

– Скажи, почему ты думаешь, что это важно?

– Скажи сам.

– Нет, сначала ты.

– Фредо, мы сегодня говорим уже очень долго. Я устал. И потом, я хочу найти Тотоя, пока не…

– …Не стемнело. Хорошо. Итак… если человек плохо ориентируется в городе, то, по-твоему, на него могут напасть хулиганы. При этом ты уверен, что смог бы уйти от погони, окажись на его месте.

– Ну…

– А еще ты говоришь, что этот человек был хорошо одет, и в руке у него была сумка. – Да.

– Итак… это о чем-нибудь тебе напоминает? Или о ком-нибудь?

– Нет.

– Ну же, Сенте! Это должно тебе о ком-то напоминать.

– Напоминает о человеке, который убегал от погони.

– Прекрасно, но и еще о ком-то. Послушай, мы знакомы уже почти год. В прошлом году тебе стал сниться сон про хорошо одетого человека с сумкой в руке, который не ориентируется в городе. Почему ты смеешься?

– Это ты. Ты думаешь, что этот человек – ты.

– Что же тут смешного?

– Хорошо одетый?

– Я ношу дорогие вещи.

– Неужели? – Да… А сумка?

– У него не сумка, а дипломат.

– У меня тоже не рюкзак.

– Но уж точно не дипломат.

– Черт, – сказал Альфредо, нажав на кнопку «stop», и поглядел на трезвонящий телефон. Он считал звонки, злясь на себя, что отключил автоответчик. После двадцатого стало ясно, что Ромарио от своего не отступится.

3

Их связывало только то, что когда-то давно они учились в одной школе. Им нравилась разная музыка, разные фильмы и книги. Ромарио говорил короткими законченными фразами, а Альфредо и сам себя понимал не сразу. Он родился в богатой семье, а Ромарио пришлось зарабатывать самому. Когда Ромарио еще гулял напропалую, Альфредо уже был женат. Когда же Ромарио нашел свою единственную любовь, любовь Альфредо выбросилась с балкона собственной квартиры.

Именно по этим причинам, а также многим другим, эта дружба была для обоих предметом постоянного недоумения, судя по тому, сколько времени они посвятили за все эти годы обсуждению того, как они встретились и почему все еще не разбежались в разные стороны.

Несколько секунд Ромарио молчал, явно не желая говорить, а потом спросил:

– Паре, с какой стати ты делаешь вид, что тебя Нет дома? Ведь мне с работы видно, что у тебя горит свет.

Альфредо кашлянул.

– Я просто забыл выключить свет, паре.

– Черта с два! – рявкнул в ответ Ромарио. – Ничего ты не забыл. Просто хотел проверить, на сколько у меня хватит терпения.

– Извини.

– Сам-то ты никогда не догадаешься позвонить. Никогда! Кто кому звонит? Всегда я тебе звоню.

– Извини еще раз.

– Знаешь, что я об этом думаю? Ты меня испытываешь. Если бы я не позвонил, то не прошел бы испытания, и мы, возможно, не увиделись бы целых полгода.

– Нет, паре, – твердо сказал Альфредо, удобнее устраиваясь на диване и сунув трубку куда-то под подбородок. – Никуда бы я не исчез на полгода. Но вот насчет испытания ты, наверное, прав.

– Еще как прав.

– Может быть, не мне, а тебе надо было стать психологом.

– Может быть.

– Ты прошел испытание. Я рад, что ты не повесил трубку.

– Еще бы тебе не радоваться. Альфредо улыбнулся:

– Вот я и радуюсь.

– Отлично. Подожди, я сейчас.

– После рекламной паузы мы сыграем для вас композицию, записанную двумя ребятами, которые здорово изменили представления о техно в Пиное и теперь играют в самых стильных клубах Макати. Вы знаете, о ком я говорю – сразу к нам из Кардона-Ризаль; увеличьте громкость и оторвитесь с нами. Но сначала – короткое сообщение от «Бургер-машины». Это ваш круглосуточный бургер, бургер, который никогда не спит…

На других радиостанциях, если линия была занята, звонившим проигрывали какую-нибудь классику из стандартного набора записей фирмы «Касио», а вот у Ромарио их переключали на радио «Флип ФМ» – единственную станцию в Маниле, круглосуточно передававшую танцевальную музыку. И все потому, что она тоже принадлежала Ромарио.

– А тебе известно, – однажды спросил его Альфредо, – что радиоволны от «Флип ФМ» распространяются далеко в космос? Через несколько миллионов столетий они достигнут ушей новых слушателей – инопланетных существ.

Ромарио ничуть не смутился.

– Это замечательно, Фредо. Мне нравится долгосрочная стратегия, но в данный момент меня больше волнуют существа в Илокос-Норте. Перезвоню, когда мне удастся передать мало-мальски приличный сигнал на Северный Лусон.

– Ну вот и я, – прозвучал голос Ромарио, прорвавшись сквозь переделанные ритмы техноджаза или чего-то подобного. – Предлагаю пойти к японцам. Вчера вечером я здорово перебрал и чувствую себя просто отвратительно. Японская кухня пошла бы мне на пользу.

– Неужели?

– Странный ты малый. Да что тут такого? Японская кухня всем подходит.

Альфредо помолчал.

– Всем?

– Всем. Мне, тебе – всем.

– Все – это больше, чем двое. «Все» предполагает и других.

– Ну… – было слышно, как Ромарио перебирает какие-то бумаги. – Ну так как, паре? Как насчет японцев?

– Только ты и я, да?

Снова послышался шелест бумаг. – Ну…

– Ромарио! – Что?

– Ты, я и кто еще?

– Ну… Я буду с Сильвией. Альфредо прикрыл глаза:

– А Сильвия приведет…

– Не знаю. Да какое это имеет значение?

– …девушку.

– Нет, коробку с пончиками. Да, девушку! Она, вроде, работает в журнале Inquirer. Просто удивительно, что у такой красотки никого нет. Личико прямо ангельское, и к тому же умница. Любит книги.

– Ромарио… – перебил Фредо.

– Оп-па, – сказал Ромарио. – Мне пора. У меня сегодня еще одна встреча. Слушай, Фредо, и запоминай. Я пробуду на работе еще минут сорок, а потом отправлюсь в ресторан. Если надумаешь прийти, перезвони, я за тобой заеду. А если нет, то ты просто дурак, и очень скоро тебе не на ком будет ставить свои дурацкие опыты.

– Хорошо, – произнес Альфредо в уже замолкшую трубку.

4

– Это не рюкзак!

– Но уж точно не дипломат.

– …Отлично.

– И не какая-то там паршивая сумка.

– Но и не дипломат.

– Извини.

– Тебе не за что извиняться.

– Мне показалось, что ты слегка обиделся.

– Обиделся? Совсем нет.

– И бегущий человек – это тоже не ты. То есть я понимаю: ты думаешь, что это мог быть ты. Вроде того как пару недель назад мне приснилась кошка, а ты сказал, что этой кошкой мог быть Тотой. Это я понимаю. Кошка действительно чем-то напоминала Тотоя.

– Значит, бегущий человек не был похож на меня.

– Точно не был.

– Тогда, может быть, он напоминал кого-то другого?

– Вот об этом я как раз собирался сказать. Он чем-то был похож на моего отца.

– Угу. И чем же?

– Они оба погибли одинаково.

– Если только твой отец погиб, Сенте.

– Он погиб, и погиб именно так. Думаю, что он попал в ловушку. За ним погнались, а он, как и бегущий человек, не знал, что делать, поэтому его поймали. Я это так себе представляю.

– Гм…

– Ты тоже так думаешь?

– Это сложный вопрос. Судя по тому, что я о тебе знаю, возможно, что твой отец и погиб. И я предполагаю, что если он погиб, то все так и было.

– Ладно. Я думал, ты попросишь меня об этом рассказать.

– …Я не стал бы тебя об этом просить. То есть, по-моему, невозможно узнать, что случилось с твоим отцом, но, если подумать… все могло произойти именно так, как ты описываешь.

– Да.

– Все это очень печально.

– Печально?

– А ты так не думаешь?

– Это смотря для кого. Печально для него, потому что он перед смертью сильно перепугался. Но… – Но?..

– Не знаю. Тотою пару раз в неделю снится его мать, а она такая зараза! Ты когда-нибудь видел мать Тотоя?

– Нет.

– Вечно грязная, худющая, на лице десяток белых шрамов, и люди говорят, что у нее СПИД. Когда она умрет, то, скорее всего, попадет в ад, потому что пичкала наркотиками сестренку Тотоя, чтобы малышка выглядела больной. Однажды не рассчитала дозу, и та умерла. Кому же из нас лучше: мне или Тотою? Когда я смотрю на его мать, то думаю, что по крайней мере не увижу своего отца в таком состоянии. Он не валяется весь в дерьме где-нибудь под забором. В моей памяти он остался хорошим человеком, значит, он не в аду. Он в раю, и я когда-нибудь увижу его, если только не… В чем дело?

– …А что?

– Ты так на меня посмотрел… В чем дело?

– Разве я на тебя посмотрел?

– Ты посмотрел на меня как-то странно.

– Неужели?

– Да. Когда я сказал насчет рая и что снова встречусь с отцом.

– И что же в моем взгляде было… странного?

– Похоже, ты подумал, что я ошибаюсь.

– Насчет чего?

– Насчет того, что встречусь с ним снова.

– …Э…

– Ты думаешь, я ошибаюсь. Это видно по твоему лицу.

– …Нет.

– Нет? Тогда посмотри мне прямо в глаза и скажи: встречусь я с отцом в раю или нет?

– Ну…

– Почему ты не хочешь сказать?

– Не мне об этом говорить.

– Но ведь ты согласился со мной насчет того, как он мог погибнуть.

– Это разные вещи.

– Ничего больше не говори! И так ясно, о чем ты думаешь. Что-то я не пойму тебя, Фредо. Может, ты знаешь то, чего я не знаю?

– …И что же я такое могу знать?

– Выключи эту штуку. Мне что-то расхотелось играть в вопросы и ответы.

– Это не игра, Сенте. Я хочу, чтобы ты сам попытался ответить на свой вопрос. Так что же мне может быть известно?

– Я не уверен.

– Не спеши, подумай.

– Ты… ты думаешь, что я не встречусь с отцом в раю, а это значит, что либо я туда не попаду, либо…

– Сенте!

– Уже темнеет. Я сказал, что хочу закончить разговор до темноты. А сейчас уже темно.

– Тебе нужно найти Тотоя.

– Да, мне нужно его найти. Сегодня вечером мы идем за бесплатным супом. Мне надо спешить.

– Хорошо…

– Тогда дай мне, пожалуйста, деньги.

5

Альфредо вынул пленку из магнитофона, вставил ее в коробку и положил на пол. Его голове было мягко на ковре, левая нога упиралась в жесткий пластиковый плинтус, и бумаги с шуршанием разлетелись по полу, когда он раскинул руки.

Он подумал: извини Сенте.

Извини. Этот разговор об аде застал меня врасплох. Я мог бы лучше ответить на твои вопросы.

Дело в том, что галактики разбегаются в разные стороны, как точки на шарике, когда его надуваешь. У атома водорода только один протон. В капле воды сотни миллионов атомов водорода, а галактики состоят из сотен миллионов звезд.

Девять планет вращаются вокруг нашей звезды. Мы не центр Солнечной системы, а Солнечная система совсем не центр нашей галактики, которая в свою очередь не является центром разбегающейся Вселенной.

Мать Тотоя не отправится в ад, потому что она уже там. Твой отец не в аду, потому что там никого нет. Но он и не в раю, потому что там тоже никого нет. Когда шайка бандитов гонится за тобой по незнакомым улицам или ты врезаешься со скоростью двести миль в мостовую, летя вниз с небоскреба Легаспи, – после этого не происходит ровным счетом ничего.

Что и требовалось доказать

1

Хибары в дальнем конце пустыря были слеплены из старых досок, кусков пластика и рифленого железа. Здесь мальчики полностью потеряли ориентацию. И только небо оставалось неизменным: мелькало у них над головами, когда они сворачивали то вправо, то влево – в проходы настолько узкие, что ребята едва протискивались в них своими далеко не широкими плечами.

Они пытались менять направление и тактику, считали повороты, чтобы выйти на открытый участок. Если дорога, выбранная Тотоем, приводила их слишком близко к опасному месту, Винсенте тут же решительно менял направление. А если, окончательно запутавшись, Винсенте принимался кружить на одном месте, инициатива переходила к Тотою.

Но что бы они ни делали, охота, казалось, шла повсюду: она пыхтела сзади, рычала впереди и со всего маху ударялась о стены лачуг. Со всех сторон, все ближе и ближе. В какой-то момент им показалось, что они выбрались, но вдруг метрах в двадцати-тридцати опять затрещали выстрелы. Тогда они повернули назад от того места, где слышалась стрельба, и явственно ощутили запах пороха.

Винсенте крепко ухватил Тотоя за рукав футболки. Тотой замедлил бег.

– Пора с этим кончать, – прошипел Винсенте, – а то нарвемся прямо на них. Если будем бежать, они нас подстрелят.

Голова Тотоя повернулась, словно стрелка компаса, и он прошептал:

– Ладно.

– Они будут стрелять по всему, что движется.

– Я бы сейчас забрался на стену. Мы были бы там в безопасности.

– Нет тут никакой стены. Нам просто нужно затаиться. Мы их не интересуем. Затаимся и пропустим их.

– Хочешь замереть на месте? Винсенте кивнул.

– Стой спокойно, пускай себе бегут.

Им не пришлось долго ждать. Неожиданно появился человек. Он мчался, словно груженый лесовоз по ночной дороге, заполняя собой все пространство, и так же неожиданно исчез в темноте. Но только не впереди. Увлекаемый страхом, он провалился куда-то вниз в треске ломающихся досок.

За его падением в сточную канаву последовало несколько секунд тишины, после чего он одним рывком выбрался наружу, весь покрытый липкой жидкостью, и помчался дальше. Кровь так шумела у ребят в ушах, что они даже не слышали его стонов.

А через пару мгновений появились два человека в костюмах.

2

С тем, который свалился в сточную канаву, все было кончено. Ему не могли помочь ни автоматический пистолет, ни внушительный рост. Его должны были настигнуть и прикончить те двое в костюмах, такая уж ему выпала судьба, как ни крути. Об одном только надо было помнить: смерть настигнет любого, кто вздумает встать на ее пути.

И Сенте это понимал. В конце концов, именно он предложил остановиться, затаиться и пропустить погоню. Тотой же так и не понял, что произошло. Когда те двое пробежали мимо, он едва успел произнести «фьюить», а Винсенте уже рванул с места, как китайская шутиха, и припустил за ними.

Тотою захотелось повалить его на землю и спросить, что это еще за дурацкая игра и с какой стати им влезать в погоню, вместо того чтобы воспользоваться возможностью и уйти от нее. Хорошо бы прыгнуть на него сзади. Но спина Винсенте едва виднелась в темноте. Он бежал так быстро, что, казалось, пытается обогнать преследователей.

У Тотоя было полно вопросов, но обдумывать их не оставалось времени. Все внимание сосредоточилось на необходимости не потерять из виду мелькавшую впереди футболку Сенте и следить, напрягая глаза в темноте, за тем, как бы не оступиться.

И все же какая-то крошечная часть мозга продолжала задавать вопросы. Это вызывало удивление и легкое раздражение, но ничего нельзя было поделать. Странно, он чувствовал, что его голова существует как бы отдельно от тела.

Все началось с ритма, заданного его бегущими ногами, если предположить, что у них был какой-то ритм. Раз-два, раз-два-три, раз-два-три-четыре… Потом числа вдруг превратились в слова, и в его голове зазвучала считалка.

– Надо попасть в ритм, как ты не понимаешь!

– Я что тебе девчонка, что ли? – выкрикнул Тотой, когда после очередного прыжка веревка обвилась у него вокруг ног. – Я похож на девчонку? Может, я ношу юбку?

– Думаешь, одни только девчонки прыгают через веревочку?

– А где ты видела, чтобы мальчишки скакали через нее?

– Боксеры прыгают! Олимпийские чемпионы по боксу!

– Ну да!

– Еще как прыгают! Ты считаешь себя лучше боксеров?

– Вот именно!

– Ха! И такой заморыш считает себя круче олимпийских чемпионов по боксу!

– Да!

– Ах ты заморыш…

– Да пошла ты… – Тотой схватил веревку и швырнул матери в лицо. – На! – крикнул он и пошел прочь.

Она окликнула его шагов через десять.

– Эй, Тотс, не валяй дурака. Это только сначала трудно, а потом получится.

– Да не хочу я, чтобы получалось, – бросил Тотой через плечо.

– Я просто хотела развлечься, но если не хочешь, мы не будем прыгать.

– Развлечься… – произнес Тотой с таким же отвращением, с каким называл имена особо опасных полицейских.

– Вернись, Тотс. Я так редко тебя вижу… Ведь ты мой сын.

– Сын! – с неприкрытой издевкой выпалил Тотой. – Ты хоть помнишь, что ты меня заставляла делать в прошлый раз?

– Ну, хватит об этом! – заявила мать. – Этот мужик все равно бы тебя не трахнул! Мы перерезали бы ему глотку задолго до этого!

– Значит, я не был тебе сыном, когда ты сторговала меня этому жирному австралийцу? Но все в порядке, ведь ты собиралась убить его еще до того, как он расстегнет штаны?!

Мать развела руками.

– Тотс, одному Богу известно, сколько раз я раскаивалась, что задумала такое. Неужели ты не можешь меня простить? – Тотой повернул к ней голову. – Ведь была пьяная в стельку! – добавила она жалобно и улыбнулась, видя, что он возвращается.

Они присели в тени автобусной остановки и закурили. Обычно Тотой не курил. Лет до одиннадцати он баловался окурками, но так и не пристрастился к курению. А тут закурил вместе с матерью, потому что она предложила ему целую сигарету «Чемпион» из голубой пачки, а он знал, как много это для нее значило.

– А-а, – сказала мать, глубоко затянувшись ментоловой сигаретой. – Похоже на прохладный ветерок с моря. Тотс, как-нибудь мы поедем с тобой в деревню, где я выросла. Тогда ты поймешь, что такое ветер с моря.

– Неплохо бы, – согласился Тотой, подумав, что скорее уж деньги дождем прольются на землю, чем сбудется эта мечта.

– Познакомишься с дедушкой и бабушкой, если они еще живы, с дядями и тетями. Они тебе понравятся. Там полно твоих двоюродных сестер и братьев, так что будет с кем поиграть. – Она зевнула и стряхнула пепел. – В твоем возрасте я только и делала, что играла.

– Наверное, прыгала через веревочку.

– Сейчас по мне этого не скажешь, но тогда я прыгала лучше всех. Быстрее всех, и при этом еще кружилась так, что юбка была как пропеллер. Другие девчонки быстро уставали и не могли петь считалку, а я пела так громко, как мне хотелось, и успевала еще подсматривать за мальчишками, которые играли в баскетбол.

– Вот видишь, – сухо заметил Тотой. – Мальчишки играли в баскетбол.

– Они не прыгали потому, что были слишком перепуганы! Считалка пугала их до чертиков. – Мать рассмеялась и ущипнула Тотоя за щеку своими костлявыми пальцами, чуть не попав ему сигаретой в глаз. – Наверно, поэтому ты так разозлился. Ты тоже испугался! Тотой пожал плечами:

– Какая-то странная считалка. Всех людей съели.

– Так и должно быть, Тотс… – Докурив почти до фильтра, мать пустила ровное кольцо дыма. – Если бы она не была страшной, ничто не удержало бы нас от глупостей.

3

Тотой ошибался. Если бы Винсенте хотел обогнать тех типов в костюмах, то легко бы это сделал: расстояние между ними быстро сокращалось, и он уже не раз мог свернуть во все более широкие боковые улицы. Но Винсенте и не собирался их обгонять. Он присоединился к погоне чисто машинально, без всякого плана.

Одно только его беспокоило.

– Не беги за мной, – тяжело дыша, бросил Винсенте, хотя Тотой был так далеко, что не мог его слышать. Каждый раз оглядываясь через плечо, Винсенте видел, что хрупкая фигурка маячит где-то сзади.

– Не беги за мной. Встретимся у «Макдоналдса» в Эрмите. Будем просить милостыню на выходе.

В свою очередь, людям в костюмах было не до мальчишки. Казалось, они вообще не замечали своей новоявленной тени.

Весь покрытый дерьмом белый человек вывел своих преследователей из района трущоб в более зажиточный квартал. Как только они там оказались, спринт превратился в бег трусцой, точно они решили полюбоваться красивыми видами, хотя и пыхтели, едва передвигая налитые свинцом ноги.

Цветущие деревья по обеим сторонам улицы напоминали Винсенте пепел, выпавший после извержения вулкана Пинатубо. Правильно, – подумал Винсенте. Оно произошло где-то между исчезновением отца и прыжком Тотоя с дерева в районе Интрамурос, когда Винсенте уже семь месяцев ни с кем не разговаривал. Он узнал об извержении в автомобильной пробке, когда все водители слушали последние известия. Пепел падал на Манилу несколько дней подряд. Его серые хлопья носились в воздухе, покрывая ветви деревьев, собираясь в кучи у обочин.

Винсенте почти улыбнулся, представив, как бы это воспоминание понравилось Альфредо, если бы это был сон. Он наверняка спросил бы: «Этот сон был чем-то вроде кошмара?»

– Конечно.

– Значит, ты проснулся, и тебе было…

– Плохо.

– Как думаешь, что бы это могло значить?

– Я знаю, что ты об этом думаешь!

– Ну, рассказывай.

– Ты думаешь, что цветы на деревьях – это пепел, бегущий человек – мой отец, а Тотой бежит за нами потому, что хочет меня спасти, прыгнув на меня, как тогда, с дерева.

– Ты совершенно прав. Твоя проницательность просто превзошла все мои ожидания. Пора бы мне уже к этому привыкнуть, но никак не получается. Не могу представить, что ты выдашь в очередной раз. Ты все время застаешь меня врасплох.

– Ты это всегда говоришь.

– А что мне еще остается? Ты постоянно удивляешь меня.

– Пожалуйста, дай мне мои деньги.

– Вот именно. Quod erat demonstrandum. Что и требовалось доказать.

Винсенте чуть не налетел на двух типов в костюмах. Взглянув вперед, он увидел в свете уличных фонарей, как бегущий человек вдруг остановился метрах в тридцати-сорока от них.

4

Он подумал, что костюмы настигнут беглеца, не снижая скорости, и моментально его прикончат, но вместо этого они сразу же разошлись по противоположным сторонам дороги и, пригнувшись, медленно двинулись по покрытым травой обочинам, как охотники, подкрадывающиеся к загнанному зверю. Винсенте осторожно шагнул вперед, оставаясь посреди дороги.

Он сделал десяток коротких шагов и попытался представить, о чем думает тот человек, стоя на карачках и глядя в землю.

Как бы в ответ человек бросился ничком на асфальт и повел пистолетом сначала в направлении левого, а потом правого типа в костюме, на мгновение задержавшись на маленькой мишени в центре.

Винсенте не мог понять, почему беглец сразу же не начал стрелять. Может, попадать в людей в темноте и с такого расстояния труднее, чем кажется, а может, в обойме совсем не было патронов или оставалось штуки две.

Пистолет двинулся снова.

Сзади послышались легкие шаги, это приближался Тотой.

Винсенте почувствовал странную боль в груди, как будто чья-то рука сжала ему сердце, и повернулся к костюму справа. На том была рваная рубашка вся в черных пятнах.

– Почему ты его не застрелишь? – спросил Винсенте, указывая на человека. – У тебя что, тоже патроны кончились? Надо стрелять прямо сейчас.

Костюм только сейчас заметил мальчика и бросил в ответ:

– Кто ты такой, парень? – И сердито добавил: – Это не игра! Убирайся отсюда к черту!

Тогда Винсенте повернулся к костюму слева. Тот посмотрел на него, как на пустое место, и сказал:

– Парень, будешь тут ошиваться – тебе конец.

Винсенте так и не понял: это угроза или костюм требует, чтобы он убрался?

– Для меня это не игра, – ответил Винсенте и почувствовал, что дышать стало легче.

Оказалось, что у беглеца больше сил, чем можно было предположить, судя по его безвольной позе посреди дороги. Он с трудом поднялся и заковылял через двор к какому-то дому.

Двое в костюмах наконец-то открыли огонь.

Человек вскрикнул и бросился головой вперед в первое попавшееся окно, которое оказалось окном кухни.