Текст книги "База-500. Смертельная схватка"

Автор книги: Алекс фон Берн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Глава 3

   6 сентября 1942 года, Белоруссия,

бывший пионерлагерь «Озеро Круглое»

   – Значит так, Петруха! – негромко, но отчетливо произнес Первушин. – Вставать пора! Утро на дворе.

Петруха сел на койке, растерянно хлопая глазами. За окном над деревьями небо едва окрасилось светом.

   – Так это… Ночь еще, – пробормотал Петруха, нервно зевая.

   – Утро! – с угрозой повторил Первушин. – Вот такой конкретный факт налицо. Я сказал!

   – Ну, утро так утро, – отозвался Петруха, начиная наматывать портянки. – Только не пойму, ей богу, к чему такая спешка…

   – А спешка к тому, что не сегодня–завтра завалится сюда Федор, а то и дядя Вова со своими людьми, – веско заметил Первушин. – Отправит он нас железку взрывать или гарнизоны немецкие штурмовать – вот такой конкретный факт налицо. А тебе это надо?

   – Не-е, не надо, – честно признался Петруха.

   – Вот это верно! – хохотнул Первушин. – Лучше уж девок по хуторам тискать да бимбер жрать. А потому меня слушай! Собирай хлопцев возле дровяного сарая в полной готовности: чтобы жратву с собой захватили да выпивку. И пойдем мы на юг, в болота. Там много народу после карательных экспедиций оседает, пристроимся! Понял?

   – Понял! – обрадовался Петруха. – Только что хлопцев ждать? У них уж все наготове, собрались – и вперед!

   – У меня дело есть, – коротко ответил Первушин.

   – Эх! – сплюнул Петруха. – Девку с собой хотите уволочь? И на хрена она нам? Одно беспокойство! Честно вам скажу: пока вы евреек с собой таскали, так они на хрен никому не нужны – троих в болоте затопили, как они вам надоели… Но Марту хватятся!

   – Да кто хватится?! – удивился Первушин. – Кому она на хрен нужна?!

   – Кто, кто… А врач этот, Константин Николаевич?

   – Да куда он рыпнется?! – рассмеялся Первушин. – А дяде Вове скажем, в случае чего, дескать, сбежала к немцам. Короче, не тявкай тут, а делай что я сказал.

   – Хорошенькое дело! – не согласился Петруха. – А девку через болота нам тащить придется?

   – Не придется! – заверил Первушин. – Мне с ней часа два понадобится, не более. В болоте утопим, как обычно, всего–то делов… Понял? Ну, давай, действуй, а то я сердиться начинаю! Да чего ты боишься, я не понимаю?!

   – Ну… майор этот… – нерешительно сказал Петруха.

   – Да ты что, не помнишь, что ли?! – с досадой воскликнул Первушин. – Врач с ним договорился, что он с вечера со своими людьми на хутор пойдет, бульбу копать! Такой случай верный, что упускать нельзя! Нету здесь никого, кроме доктора, шлюшки этой да выблядков, – вот такой конкретный факт налицо. Ох, не зли меня, Петруха!

   – Да понял я, понял… – проворчал Петруха, быстро собираясь. Он знал: с Первушиным в таких делах шутить опасно, раз у него в глазах огонек зажегся, то тут возражать себе дороже… при случае от него валить надо, а пока главное – не перечить! А то и тебя легко, в болоте… Петруха помнил человек пять, которые не понравились Первушину и навечно остались кормить пиявок в белорусских болотах. И присоединиться к ним Петруха не испытывал никакого желания!

* * *

Зевающие спросонья хлопцы в назначенное время собрались возле дровяного сарая: никто Первушину перечить не смел. Первушин появился минут через пять: он нес на плече завернутое в одеяло тело. Из одеяла выглядывали тонкие девичьи щиколотки и копна пышных пшеничных волос.

   – Ну что, готовы? – хрипло осведомился Первушин.

Тут Петруха вспомнил про склянку со спиртом в кабинете доктора и решительно сказал:

   – Нет, командир! Я не готов! На дорогу не до конца запасся.

   – Тьфу! – сплюнул Первушин. – Давай быстро, одна нога здесь, другая там. Ждем тебя возле разбитого молнией дуба через полчаса. Понял?

   – Да я быстро! – заверил Петруха и затрусил к дому.

Дело было простое: Петруха без проблем и без шума высадил хлипкую дверь в кабинет доктора и достал из шкафа литровую бутыль спирта: дорога долгая, пригодится. К сожалению, доктор то ли имел чуткий слух, то ли по причине возраста маялся бессонницей… Но едва Петруха сунул бутыль в вещмешок, как услышал за спиной возмущенный голос доктора:

   – Что вы делаете?! Оставьте дезраствор на месте!

Увидев, что разъяренный доктор отрезал ему путь к отступлению через дверь, Петруха решительно полез в окно. Однако доктор был полон решимости отстоять медицинское имущество и цепко ухватил Петруху за полы шинели.

   – Да что б тебя! – с досадой воскликнул Петруха и двинул доктора по голове прикладом винтовки. Доктор упал на пол, а Петруха спрыгнул с подоконника во двор и побежал к кустам. Петруха даже не понял, почему вдруг земля вздыбилась и он больно ударился лицом о кочку.

От первого лица: Генрих Герлиак, Вайсрутения

Живущих в лагере детей надо было кормить. И поэтому мне пришлось отправить моих людей на заготовку картофеля в ближайшее хозяйство. Сам я, используя право старшего, остался, чтобы побыть с Мартой. Не знаю почему, но проснулся я с рассветом. Не спалось, и я встал, собираясь половить в озере рыбу. Приглушенные голоса и шум обратили мое внимание, и я, выглянув в окно, увидел резво бегущего в сторону леса одного из людей Первушина.

Зачем я за ним побежал? Наверное потому, что бегущий – это всегда добыча. Хищная сторона человеческой натуры далеко не всегда минус.

Очень кстати подвернулась валяющаяся на земле жердина, которую я с достойной древнего героя меткостью метнул под ноги бегущего. Он уткнулся носом в землю, а его вещмешок и винтовка упали далеко от него.

   – Встать! – приказал я.

Винтовку я подобрал, а вещмешок по моему приказу он принес мне сам. В вещмешке лежал солидный шмат сала, несколько кусков хлеба, штук пять вареных картофелин и бутыль с прозрачной жидкостью.

   – А что бежим? – осведомился я.

   – Да так, товарищ майор… – пробормотало застигнутое врасплох похожее на человека создание. Я увидел полураскрытое окно и заставил беглеца подойти к дому. Заглянув в окно, я увидел лежащего на полу доктора с лужей крови вокруг головы и все понял.

   – Лезь в окно и перевяжи его, – приказал я.

   – Тут такое дело… – забормотало создание, но я одернул его, осведомившись:

   – В винтовке патроны есть?

   – А как же! – подтвердило создание, косясь на винтовку.

Я передернул затвор: на траву выпал патрон.

   – Тогда действуй, а то я разнесу твою поганую башку, – пообещал я ему, и через пять минут на голове доктора уже сияла белизной бинтовая повязка. Еще пять минут потребовалось на то, чтобы выяснить: создание зовут Петруха, он из людей Первушина. Первушин похитил Марту и ждет Петруху возле разбитого молнией дерева в пятнадцати минутах ходьбы отсюда.

Я обыскал Петруху и кроме пачки немецких сигарет с выкрошенным табаком и самодельной зажигалки обнаружил еще отличный нож. Тяжелый, выкованный вручную, с неполированным, но тщательно заточенным лезвием и удобной деревянной рукояткой – апофеоз здоровой утилитарности.

   – Отличная штука! – одобрил я, прикинув нож в руке.

   – Да, этот кузнец толк в ножах знал! – оживился было Петруха, но мгновенно притух под моим взглядом.

   – Заткнись и слушай: я могу из тебя кишки выпустить, но мне нужна девушка. Если я получу девушку живой, то я все забуду: уйдешь целым и невредимым и можешь считать, что никогда меня не видел, – я тебя забыл. Но при этом я сам должен уйти без повреждений. Понял? Или я по–русски плохо говорю?

   – Да как не понять… – пробормотал Петруха, с ужасом косясь на нож. Я выбросил магазин с патронами и находившийся в стволе винтовки патрон, после чего вернул винтовку Петрухе.

   – Ну, раз понял, то пошли!

Петруха охотно повиновался. Я убедился, что доктор пришел в себя, и мы двинулись в лес. Мельком пролетела мысль, что это безумие: с одним ножом идти против вооруженных огнестрельным оружием людей. Я попытался вернуть себе самообладание воспоминанием о том, что меня учил владеть ножом исключительный мастер своего дела: гамбургский моряк, всю жизнь сражавшийся в портовых кабаках всего мира. В картотеке гамбургской полиции он значился как непревзойденный мастер ножевого боя и именно поэтому, формируя «Люблин 500», я вытащил его из концлагеря. Моряк весь был покрыт шрамами и сиял двумя рядами стальных зубов, заменивших ему свои собственные, выбитые в многочисленных драках.

Он действительно научил меня и моих людей владеть ножом. Впрочем, самому ему это искусство не спасло жизнь: в самой жуткой рукопашной схватке под Демянском неизвестно откуда свалившийся в наш окоп русский пехотинец одним ударом приклада вогнал ему стальные зубы в горло. Русского я тут же застрелил, но моряк уже был мертв: от страшного удара нижнюю челюсть буквально вырвало, приклад русской винтовки застрял у моряка в глотке, и он напоминал удава, собирающегося переварить откровенно несъедобную пищу.

Интересно, на кого буду похож я в ближайшие полчаса?

Петруха вывел меня на точку сбора. Люди Первушина сидели под разбитым молнией старым дубом и курили, лениво переговариваясь ни о чем. Увидев меня и Петруху, они даже не попытались вскочить, а лишь с интересом наблюдали за нашим приближением.

   – Бросьте свои винтовки как можно дальше и продолжайте курить, – посоветовал я. – И ты, Петруха, присоединяйся к ним. Где Первушин?

Один из бойцов кивнул в сторону подлеска, и я пошел туда.

Первушин стоял перед тонкоствольной сосной, к которой была привязана Марта, и занимался тем, что по лоскуту срезал с нее одежду. Она уже была практически полностью обнажена, но кричать не могла: во рту ее виднелся кляп.

Я приблизился шагов на десять, и в этот момент Первушин обернулся.

   – О-о! Майор! – нехорошо заулыбался он. – Присоединяйся! Девка всем даст! Вот такой конкретный факт налицо.

   – Освободи девушку! – велел я.

   – Эх, неправильно сказал! – огорчился Первушин и выхватил из–за пояса пистолет.

Но я был готов к этому. Первушин встал на редкость удачно: стандартная дистанция для метания ножа, увернуться некуда… Тяжелый, добротно сделанный нож со свистом разрезал воздух и вонзился ему под кадык: получилось лучше, чем на тренировке. Первушин издал странный квакающий звук и повалился на траву. Пистолет выпал из его руки, так и не пригодившись владельцу. Я оглянулся: бойцы столпились у меня за спиной, даже не пытаясь напасть. Стая, лишившаяся вожака, мгновенно превратилась в стадо.

   – А ну, пошли отсюда! – негромко, но веско велел я.

Они суетливо бросились выполнять приказание, и через мгновение лишь качающиеся ветви напоминали об их присутствии.

Я подошел к Марте и освободил ее рот от кляпа.

   – Не смотрите! Стыдно! – хрипло простонала она, не в силах прикрыть наготу.

Я вынул нож из горла Первушина и обрезал веревки. Подхватил Марту и бережно завернул ее в валявшееся рядом с деревом одеяло, в котором ее притащил сюда Первушин.

   – Все в порядке, девочка моя, все в порядке, – прошептал я ей на ухо и понес к дому.

Доктор уже был на ногах. Повязка на его голове пропиталась кровью, но кость, как видно, осталась цела.

   – Доктор, займитесь Мартой, – сказал я, бережно укладывая девушку на диван. – Вроде она невредима, но пережила сильное потрясение.

   – Сейчас я ей спирту дам, – засуетился доктор. – Как удачно, что вы не дали этому охломону унести бутыль со спиртом: это мой последний запас!

   – Ну вот, легкая противошоковая терапия проведена, – удовлетворенно констатировал доктор, влив содержимое мензурки в рот Марты. – Сейчас спирт подействует, а пока на вот…

И он укутал Марту, которую всю трясло, вторым одеялом.

   – Голубчик! – обратился он ко мне. – Посмотрите, что там у меня с головой.

Я размотал бинт, осторожно срезал пропитавшиеся кровью волосы. Приличная шишка, приклад сильно рассек кожу.

   – Сможете стянуть края раны? – спросил доктор. – Иголка и нитки вон там, в шкафчике.

   – Разумеется, – ответил я. – Пару раз приходилось этим заниматься.

   – Ну и отлично! – обрадовался доктор. – Приступайте, голубчик!

Я стянул рану на голове несколькими стежками, обработал края йодом и снова наложил повязку. Доктор морщился, но даже не стонал: потрясающее терпение! Я бы в процессе этой процедуры как минимум пару раз выругался бы.

Марта уже перестала дрожать, ее глаза заблестели: спирт оказал свое магическое действие.

   – Спасибо, голубчик! – поблагодарил доктор. – Проводите Марточку в ее комнату. А я пойду проверю, как там завтрак.

Марта попыталась встать, но я жестом остановил ее.

   – Постойте! Куда вы? На вас и одежды нет!

Марта покраснела. Я подхватил ее, по–прежнему закутанную в два одеяла, и понес в ее комнату. Уложил на кровать и сказал:

   – Ну… отдыхайте!

Я уже хотел выйти, как вдруг услышал ее голос:

   – Постойте, куда вы?

Я обернулся и замер в растерянности: Марта стояла на полу возле кровати, сбросив с себя одеяло. Длинные светлые струи волос ниспадали на грудь, кокетливо показывая соски темных полукружий; одна ладонь прикрывала нежно курчавившийся треугольник.

   – Марта… – растерянно произнес я.

Она подошла ко мне, обняла и прижалась щекой к плечу.

   – Останься! Пожалуйста, останься и согрей меня! Если ты уйдешь, то я умру!

Я хотел просто успокоить ее, нежно гладил голову, подрагивающие плечи… потом вдруг поймал себя на том, что глажу ее бедра и… теперь я уж точно никуда не уйду!

   – У меня никого не было до тебя, – прошептала Марта, положив мне голову на плечо. – Ты не представляешь, как мне стало страшно при мысли, что ты уйдешь..; и никогда больше не вернешься. Ты военный человек, ты не выбираешь путь… а меня силой возьмет какой–нибудь подонок! Уж лучше…

Она вдруг подняла голову и с жаром сказала:

   – Ты только не думай, что я… Я знаю, что у тебя там кто– то остался… наверное… Я не имею на тебя никаких прав! Мне просто очень хорошо с тобой, понимаешь? Я просто не представляю, как жила до этого, в этом лесу, в этом островке посреди моря ужаса и горя. А теперь мне ничего не страшно, потому что рядом ты. И если вдруг ты должен будешь уйти, мне все равно будет несравнимо легче, чем раньше, потому что я знаю: на этом свете есть ты!

Марта снова уткнулась в мое плечо и еле слышно шепнула:

   – Наверное, я люблю тебя! Не знаю… со мной еще никогда такого не было!

   – Со мной тоже! – вполне искренне ответил я. Во всяком случае я не мог припомнить, когда испытывал такую волну нежности и радости… или счастья? Нет, нельзя произносить слово «счастье», а то можно его ненароком спугнуть: не зря счастье, как правило, бывает лишь в прошлом, иногда в будущем и очень редко – в настоящем.

Похоже, что сейчас именно такой случай. Во всяком случае вряд ли сейчас в этом лесу есть кто–нибудь счастливее меня!

   – Когда ты уйдешь? – вдруг спросила Марта и испытующе посмотрела на меня.

   – Не знаю, – пожал плечами я. – Вначале надо дождаться Федора. Мы собирались вступить в отряд дяди Вовы.

   – Я понимаю, – кивнула Марта. – Ты офицер, ты должен сражаться. Поэтому ты должен дождаться отряд дяди Вовы. А потом уйдешь вместе с ним.

Эх, ничего ты не знаешь, девочка моя!

в сентября 1942 года, Белоруссия,

основная база отряда «Дядя Вова»

Федоров добрался до основной базы отряда к полудню. Осунувшийся и почерневший от бессонных ночей, он появился в землянке Коровина и обессиленно опустился на нары.

   – Я уж ждать тебя отчаялся, – сдержанно сказал Коровин, наливая ему кипяток из чайника. Федорцов принюхался.

   – Что, настоящий чай? – поразился он.

   – Есть такое дело! – улыбнулся Коровин, ставя котелок с дымящейся картошкой на стол. Он сноровисто нарезал щедрыми ломтями сало и спросил:

   – А сахар вприкуску или внакладку?

   – И сахар… – пробормотал Федорцов. – Сказка какая– то… Внакладку! И побольше! Но для начала мне сто грамм налей, а то я усну.

Федорцов выпил бимбера из жестяной кружки и мгновенно уничтожил картошку с салом. Затем закурил самокрутку, отхлебнул сладкий крепкий чай и зажмурился от удовольствия.

   – Пока я не разомлел, давай сюда Лисунова, – попросил он. – Бумагу и карандаш дай, я нарисую то, что своими глазами видел. Посмотрим, что Лисунов скажет.

Пришел Лисунов: специалист по радиолокации, включенный в группу Коровина при отправке. Его берегли больше, чем штатного радиста: только Лисунов мог уверенно определить, что является целью экспедиции. Он долго изучал рисунок Федорцова: странного вида металлоконструкции, возвышающиеся над кромкой леса.

   – С этой точки до них было километра два? – с волнением спросил он.

   – Примерно так, – подтвердил Федорцов.

   – Похоже, что это именно то, что мы ищем! – воскликнул Лисунов. – Эх, жаль, что меня там не было!

   – Там серьезный объект, к нему еще подобраться надо грамотно. Риск большой, а ты у нас дороже золота, – не согласился Федорцов.

   – Давай, пиши свои соображения, – велел Коровин Лисунову. – Если Москва подтвердит, что это то, ради чего мы сюда шли, то будем операцию готовить.

Лисунов ушел, а Коровин спросил у Федорцова:

   – Теперь давай о ребятах, что тебя на объект вывели. В подробностях: как на них вышел, что за люди.

Федорцов рассказал об обстоятельствах знакомства с группой Петерсона.

   – Ориентируются на местности хорошо, дисциплина в группе высокая, что само по себе и настораживает.

   – Думаешь, немецкая ягдкоманда? – озабоченно поинтересовался Коровин.

   – Вполне возможно, – подтвердил Федорцов. – С другой стороны, про объект я у них выведал, – не спроси я, так они и не рассказали бы. Судя по всему, в отряде Щорса они не ко двору пришлись, и если бы я не появился, то пошли бы в Налибокскую пущу партизан искать. Ну, а дисциплина… они из кадровой Красной армии, год выживали в лесах, так что одно то, что выжили, и говорит об уровне дисциплины и знании местных условий. Будь они ягдкомандой, навели бы немцев на базу Пронягина. Немцам с Коссовом надо разобраться: как раз случай подходящий. Уж больно немцам обидно, что партизаны у них в глубоком тылу целый город захватили! Будь я командиром ягдкоманды, – я бы перво–наперво отряд Пронягина ликвидировал, он там как бельмо на глазу.

   – Похоже, что немцы его и так достанут, – заметил Коровин.

   – Тоже верно, – согласился Федорцов. – Уходить Пронягину надо, пока не зажали. Кола сказал, что до конца сентября будут проводиться массированные карательные операции в полосе от Бреста до Суражских ворот. Цель: ликвидация партизанских баз и сведение к минимуму мест возможного базирования партизан. Здорово их Пронягин с Коссовом напугал! Ну, а Суражские ворота они давно закрыть пытаются.

   – А сюда не собираются нагрянуть?

   – Кола сказал, что пока не собираются. В крайнем случае, к Князь–озеру отойдем, там уж точно пока тихо будет. Самое главное: все операции планируется закончить до конца сентября: их начальству в начале октября уже отчитаться надо.

   – Это хорошо, – заметил Коровин. – В начале октября ударим по базе, пока еще дождями все не развезло. Иначе снега ждать придется.

Он немного помолчал и спросил:

   – А где эти ребята, что тебя на объект навели?

   – Группа Петерсона? Я Земелину велел их на резервную базу вести. Там спокойно с ними поработаем. Сделаем запрос в Москву насчет них, особенно насчет Петерсона: если он действительно был офицером штаба 24–го корпуса, то на него в архивах подробная информация имеется. С этим латышским корпусом все ясно: либо старый кадр буржуазной армии, либо из красных латышских стрелков. Либо в расход, либо доверять можно. Правильно?

   – Все верно говоришь, – согласился Коровин. – Только мне наплевать: красный стрелок он или буржуй. Если он дорогу к базе знает, то я по любому заставлю его туда меня отвести. А дальше – значения не имеет. Короче: Петерсона твоего, разумеется, проверим, но маршрут к объекту начинай готовить немедля! Москва дела ждет, а не наших умозаключений.

   – Это понятно… – зевнул Федорцов и взмолился:

   – Дай мне хоть часов шесть поспать! Которую ночь на ногах!

   – Четыре! – коротко ответил Коровин и добавил: – Время пошло!

От первого лица: Генрих Герлиак, Вайсрутения,

бывший пионерлагерь «Озеро Круглое»

Через два дня после того, как я спас Марту от Первушина, в наших краях появился Федорцов. Еще утром его не было, а перед обедом я зашел проведать доктора и увидел в его кабинете неторопливо попивающего целебный травяной чай Федорцова.

   – Хорошо, что зашли, – сказал он вместо приветствия и тут же спросил:

   – Где Первушин и его группа?

   – Первушин возле старого дуба.

   – Это который молнией разбит? А что он там делает?

   – Лежит.

Федорцов отставил чашку с чаем и внимательно посмотрел на меня.

   – Давай, майор, рассказывай.

Я без особой охоты рассказал все и добавил:

   – К сожалению, я был один и без оружия, в противном случае я не допустил бы дезертирства группы!

   – Понятно, понятно! – перебил меня Федорцов. – И понятно, что Первушин выбрал идеальное время для ухода группы: ваши люди бульбу копали, оружие у вас изъяли до прихода командира отряда. Короче, повезло тебе, майор, что жив остался! Да и доктору повезло, а то за литр спирта чуть мозги не выбили. А с девчонкой все нормально?

   – Нормально, – коротко ответил я.

   – Ну и хорошо, – так же коротко отозвался Федорцов, наливая чай в чашку.

   – Чаю хочешь?

   – Нет, спасибо, – отказался я.

   – Тогда больше не задерживаю.

Я не сомневался, что Федорцов уже поговорил о нас с дядей Вовой и что решение принято. Только я еще не знал, что именно решено.

Вскоре мне удалось убедиться, что решение принято, и главное, какое принято решение.

Спустя два дня меня вызвал к себе командир отряда. Федорцов привел меня в землянку, находившуюся в лесной чаще метрах в пятистах от дома, где мы жили в последнее время. За столом землянки при свете керосиновой лампы сидел мужчина лет тридцати–тридцати пяти: русые волосы, приятное лицо и жесткий взгляд холодных синих глаз. Одет в военную форму офицера РККА, но без знаков различия.

   – Садитесь, Петерсон, – указал он на табурет. – Я командир партизанского отряда «Дядя Вова» майор госбезопасности Коровин.

   – Разрешите вопрос, товарищ командир? – спросил я, усаживаясь на табурет.

   – Пожалуйста.

   – Я так понимаю, что вы уже проверили меня и моих людей через Москву?

   – Проверили, – коротко ответил Коровин. – Еще вопросы есть?

   – Нет, товарищ командир! Есть просьбы! – дерзко ответил я.

   – Слушаю.

   – Просьбы всего две. Первая: если вы убедились, что я именно тот человек, за которого себя выдаю, то прошу вас называть меня «товарищ майор» или «товарищ Петерсон».

   – Разумеется, мы вас проверили, – после короткой паузы ответил Коровин. – Давайте вторую просьбу, товарищ Петерсон.

   – Вторая просьба: я и люди из моей группы прошли через тяжелые испытания и стали действительно боевой группой. Как офицер, я знаю, что слаженность является одной из составляющих успеха в бою. Поэтому я прошу сохранить мою группу в качестве самостоятельного подразделения в вашем отряде. По моему мнению, это обеспечит нашу боевую эффективность. Хотя, разумеется, это вам решать.

   – Спасибо, товарищ Петерсон, что вы это понимаете, – усмехнулся Коровин. – Я удовлетворяю обе ваши просьбы. Вы назначаетесь командиром специальной разведгруппы. Разумеется, я добавлю вам людей, но ядро группы будет сохранено. Больше вопросов и просьб нет?

   – Нет, товарищ командир.

   – В таком случае перейдем к делу. Подсаживайтесь ближе, майор, я хочу выяснить некоторые детали.

Коровин ткнул пальцем в лежащую перед ним карту.

   – Вот здесь, в районе Беловежской пущи, вы наткнулись на тщательно охраняемый немецкий объект. Так?

   – Так точно! Товарищ Федорцов может это подтвердить, он там был.

   – По нашим данным, там не должно быть немецких объектов. Мы собирались передислоцировать часть сил в этот район, чтобы проводить диверсии на дороге Белосток – Волковыск. И поэтому наличие там тщательно охраняемого немецкого объекта стало для нас неприятной неожиданностью. Вы можете подробнее рассказать об объекте?

   – Понял вас. Вот что могу добавить. Мы шли на северо-восток и наткнулись на ответвление дороги, ведущее на север. Решили ее обследовать. Дорога мало наезжена, но совершенно неожиданно оказалось, что обе стороны дороги заминированы противопехотными минами. Дорога с северного направления буквально через пару километров изменила направление на запад, а затем снова стала плавно поворачивать на север. Немцев на дороге мы не встретили, и сама дорога носила следы очень слабого движения. Дальше мы ее обследовать не стали и ушли обратно. Над лесом, примерно в пяти километрах, мы видели возвышающиеся над деревьями металлические конструкции, и я могу предположить, что дорога вела именно туда, но наверняка утверждать не могу. Вот и все, что я могу сказать.

   – Откуда знаете, что там минные заграждения? – спросил Коровин.

   – Во–первых, мины нащупали, – все–таки я офицер, а не призывник–первогодок, – сдержанно улыбнулся я. – А во–вторых, немцы предупредительно расставили надписи для своих «Ahtung! Minen!» Мины доставать не рискнули: у немцев есть такая штука, прибор неиз– влекаемости. Наверное, слышали? А настоящих саперов среди нас нет. Рис–ковать не стали. Да и ради чего? Нам этот объект был не интересен, нам до своих надо было добраться.

   – Хорошо, майор, больше вас не задерживаю, – ответил Коровин.

   – Товарищ командир, у меня еще одна просьба, – изображая нерешительность, сказал я.

   – Что–то много у вас просьб накопилось, майор, – с усмешкой заметил Коровин. – Впрочем, слушаю вас.

   – Мои ребята без дела киснут. Ну, сколько можно картошку для детей копать?! Прошу вас: дайте нам задание.

   – Хорошо, майор. Будет вам задание. Идите!

9 сентября 1942 года, Вайсрутения,

резервная база отряда «Дядя Вова»

   – Ну что скажешь? – спросил Федорцов.

   – А то скажу, что надо тебе по маршруту отправляться, – отозвался Коровин. – Бери людей, сколько нужно, и вперед! Готовь контрольные точки, пункты сбора и все прочее. Короче, по нашему плану. Выйдешь в район объекта, определишь подходы, систему охраны. Все, как положено. На все даю тебе две недели.

   – Две недели?! – поразился Федорцов. – Мы что, на экспрессе туда поедем?!

   – Времени нет! – жестко ответил Коровин. – Возьми хороших ходоков, крепких и выносливых бойцов. Кровь из носу, но маршрут нам подготовь! Ждать нельзя: Москва торопит.

   – А что с Петерсоном?

   – А что с Петерсоном? – отозвался эхом Коровин.

Коровин налил в кружку крепкой заварки из брусничных листьев и сделал большой глоток. Поморщился и продолжил:

   – Москва подтвердила, что перечисленные нами люди находятся в списках личного состава РККА. Личное дело Петерсона пока не нашли, определенно известно только, что был такой офицер в штабе 24–го корпуса. Проблема в том, что документы корпуса попали в руки немцев, так что материалы личного дела майора Петерсона могут быть известны немцам. Вот если бы нюансы биографии, а еще лучше фотографию… Короче, будем пока считать, что он на доверии. Ясно? Давай, готовь разведгруппу и отправляйся в Беловежскую пущу!

От первого лица: Генрих Герлиак, 23 сентября 1942 года,

Вайсрутения, резервная база отряда «Дядя Вова»

   – Задача простая, – сказал Коровин, расстилая потертую на сгибах карту. – Выдвигаетесь к железной дороге вот в этом месте, закладываете заряд, производите подрыв эшелона. Заряд вам знаком, это наша обычная «рапида». Охраны на этом участке практически никакой, поскольку диверсий там еще никто не производил. Вашу группу я усилю четырьмя надежными людьми во главе с Инютиным. Вопросы?

С «рапидой» все ясно: три килограмма двести граммов тротила, детонатор срабатывает от замыкания колесом паровоза, взрыв вырывает около погонного метра рельса. Все это я видел на тренировочном занятии в партизанском лагере.

   – Немцы в этом районе проводят карательную операцию, – заметил я. – Что делать, если мы на них наткнемся?

   – Отстреливаться и уходить. И ни в коем случае не в сторону базы! Не вздумайте привести сюда немцев, – предупредил Коровин. – Но вообще скажу, что немцы еще вчера закончили карательные операции в этом районе и покинули его.

   – Это точная информация? – позволил себе усомниться я.

   – Точнее не бывает, – заверил Коровин. – Инютин и его люди в вашем распоряжении, «рапиду» получите на складе. Все.

   – В полутора километрах отсюда – изгиб железной дороги, – сказал я. – Поэтому мину лучше заложить там. Разобьемся на три группы. Инютин направо, я закладываю мину, остальные налево. В случае появления немцев со своего направления отсекаете их и обеспечиваете отход остальных. После взрыва встречаемся в этом месте. Ждем остальных полчаса, затем уходим. Если немцы сядут на хвост, то уходить сразу. На базу – только после отрыва от немцев. Все ясно? Тогда на позиции.

Инютин со своими людьми ушел в указанном направлении.

   – А ты давай, как договаривались, – сказал я Рудакову.

Тот кивнул и с тремя моими людьми скрылся в кустах. Спустя несколько минут оттуда раздались автоматные очереди.

   – За мной! – скомандовал я двоим оставшимся, и мы бегом направились к ближайшему посту. Пост представлял собой укрепленную земляным валом будку обходчика. Я вышел в полный рост с поднятыми руками и двинулся к будке, крича во все горло:

   – Nicht schissen!

Только бы у них не сдали нервы!

Когда я приблизился к будке, оттуда, боязливо озираясь, появился ефрейтор и приказал мне:

   – Брось оружие!

   – Идиот, я уже все бросил! – выкрикнул я приблизившись к нему. – Пароль «Кенигсберг!»

Ефрейтор тупо смотрел на меня, наставив ствол автомата прямо мне в грудь.

   – Очнись, идиот! – закричал я. – Пароль «Кенигсберг»! Ягдкоманда!

Ефрейтор опустил автомат, и я вплотную подошел к нему.

   – Слушайте внимательно! Передайте это послание в штаб полицайфюрера «Руссланд—Митте» СС-штурмбаннфюреру Штадле, – приказал я, передавая ошеломленному ефрейтору сложенный вчетверо листок бумаги. – Лично в руки! Понятно?

   – Так точно! – отозвался ефрейтор.

   – Хорошо! С вами еще кто–нибудь есть?

   – Двое рядовых и трое полицейских… из вспомогательной полиции.

   – Со мной еще двое, прикажите, чтобы в них не вздумали стрелять! – приказал я ефрейтору. – И пусть полицейские выйдут сюда.

Ефрейтор вернулся к своим людям и через минуту вышел в сопровождении трех русских из вспомогательной полиции. Я сделал знак, и мои люди подошли ко мне.

   – Вы поняли, ефрейтор, что я располагаю особыми полномочиями? – спросил я, беря в руки автомат и передергивая затвор.

   – Так точно! – подтвердил ефрейтор.

   – Отлично! – удовлетворенно ответил я и скосил очередью из автомата всех троих полицейских. Тупые русские крестьяне повалились на землю, изумленно тараща глаза. Они умерли, так и не осознав, что произошло.