Текст книги "Хочу ее (СИ)"
Автор книги: Альбина Яблонская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)
Наивно.
Хотя и знала, что он ответит.
– Потому что я так решил. Этого достаточно.
8
Артур
Нам повезло. Весь муравейник съехался туда, где я пошумел за полчаса до входа в зал с невестой. Не буду врать, что так и задумано. Просто был напряжен и наломал дровишек в паре кварталов от гостиницы. Все это немного нервно. Когда я думаю о ней и понимаю, что вот он – настал этот чертов день, когда она выходит замуж, а я ей сделаю сюрприз – мне реально сносит башню.
А ведь она у меня и так не на месте. Уля права – я больной. Я бываю одержим вещами, принципами, целями. Но в этот раз я был одержим не вещью. Человеком. Даже не человеком – просто ангелом, упавшим ко мне с небес.
Пускай без крыльев, но я был готов ей дать их. Если захочет. Я многое мог дать, очень многое. Было бы только, кому. И в этот раз я доверял инстинктам больше, чем мозгам. Ведь я животное, а зверю не пристало долго думать – он хватает добычу и уносит ее с собой. Я и так слишком долго думал. Долго думать – это плохо, оставлю это тугодумам, слабакам. Горе-жениху Никите. Он потерял шикарную возможность.
Идиот.
– Вина нам, живо, – бросил я официантке. – Принеси коллекционное. Самое лучшее, что есть у нас. Поняла?
– Слушаюсь, Артур Александрович.
Это был мой ночной клуб. Раньше здесь хозяйничал Даня. Сам я не любитель громкой музыки, всех этих свистелок, ярких огней. Я и без этого почти на взводе. Всегда. Не размякаю ни на миг, дай мне только повод – я просто псих. Готов загрызть чужака зубами. Будь то мусор или конкурент. В гневе я ужасен, все это знают. Аксенова лучше не злить. Но если я кому-то доверяю, то это пропуск в другой мир. Пропуск в мою душу. В ней не так уж много места, раз уж на то пошло.
Раньше это был мой брат. Даниил. Но потом его не стало. Уже год прошел, я так и не свыкся. Все тяну его любимый клуб, как он хотел. Как он мечтал – чтобы в нем звучала музыка, кружились стриптизерши. Были шлюхи на любой карман и вкус. Самые лучшие шлюхи в городе.
Мне казалось, что я не заполню эту пустоту. Думал сперва, что это конец. После его ухода жизнь пойдет коту под хвост. И тут я встретил девочку. Темноволосую, кареглазую. Всю зареванную и растрепанную. В старых кедах и невзрачном сером пальто на голое тело. Будто нищенка. Странная девка. Зачем она мне сдалась?
Был ли у нее шанс остаться в моей памяти? Оставить след в моем грубом, черством, нереально циничном сердце жигана…
И все же она смогла. Уля это сделала. Я понял это не сразу, не в ту же секунду, когда встретил ее первый раз. Но мысли о ней стали чем-то большим.
Они стали всем.
Ульяна сама стала всем для меня. И похоже, это не лечится.
– Ради нас согнали людей с хороших мест? – удивлялась она.
Мои парни вежливо подняли посетителей и попросили их выйти. Свободных мест сейчас нет, а мне всегда нужно лучшее. И я готов делиться этим с Улей. Пусть ей и будет непривычно первое время. К хорошему ты быстро привыкаешь.
– Присаживайся… – отодвинул я стул, чтобы Ульяна оказалась со мной за самым лучшим столиком в заведении. – Что будешь пить?
– Ничего, – ответила она.
Но такой ответ мне не понравился.
– Мартини. Ликер. Может быть, водка? Что ты больше всего любишь?
Мне хотелось ей угодить. Это особая и тонкая игра, в которую играешь с женщиной своей мечты. Она скромна, напугана твоим вниманием. Твоим явно нездоровым и избыточным вниманием. Но таков уж я есть.
Если хочу, то добиваюсь. Если увлечен, то пью до самого конца – пока не почувствую дно. Но в этом случае было другое. Как бы я ни мерил глубину, я в ней утопал. Просто тонул. В этих черных глазах без ответа.
– Я правда не хочу, – качала она головой. Пыталась убедить меня, что скромность ее красит. – Мне ничего не надо. Пить я не буду.
Может, я и правда любил эту скромность. Но сейчас она только мешала. Я хотел узнать Ульяну ближе. Глубже. Стремился понять, чего она хочет. От чего она сходит с ума. И почему решила выйти за того ублюдка – Никиту… Неужели это просто деньги?
Ебаный брак по расчету? Все было так просто? Она мне не врала при первой встрече и хотела просто денег? Сраные двести тысяч кончились – и вот она – свадьба? Источник новых поступлений, новых тысяч. Просто денежный мешок.
А я не просто денежный мешок. Мне бы хотелось чего-то большего, чем просто спонсорство послушной золушки. Не ошибся ли я с выбором? Почему мои инстинкты так настырно метят в эту цель – буквально заставляют меня брать и поедать ее глазами. У всех на виду.
Это сумасшествие. Я сумасшедший. Просто едет крыша.
– Хорошо, будешь пить вино, – кивнул я спокойно. На столе уже была коллекционная бутылка. – Красное сухое. Бордо. – Я самостоятельно налил немного и понюхал аромат. Он был таким же тонкий, опьяняющим, как и Ульяна. Даже лет этому вину было ровно столько же. Двадцать. Какое совпадение… – Думаю, такого ты не пробовала.
Я плеснул ей немного на пробу. Чтобы мерло раскрыл свои ноты в полной красе. Его собрали два десятка лет назад. Виноград просто рос на плодородных землях. Подставлял свою лозу ветрам и солнцу. Набирался сил и сока. Чтобы затем, в один прекрасный день, стать наслаждением мужчины. Такого, как я. Именно так все и происходит в жизни – по-настоящему хорошего вина очень мало. И только истинный ценитель отличит его от дешевки. Даже если этикетка будет яркой.
У меня бы не вышло спутать Улю с какой-нибудь шлюхой. Хоть она и выглядела не лучшим образом. Была не там, где ей положено.
Зато теперь она со мной. И этикетка шикарна. Обожаю ее в этом платье.
– Прости, но я не буду пить, – повторила Ульяна.
Опять. Пренебрегая мной как ухажером. Это было обидно.
Я не мог ее заставить выпить. Это не секс. И даже не свадьба. Это сраное вино – и мне хотелось бы увидеть, как она пьет его. Глоток за глотком. И говорит, что это лучшее вино в ее жизни.
А я бы ей ответил тогда… Сказал бы, что оно – как она сама. Она лучшая женщина, которую я пробовал в своей жизни.
– Ты это выпьешь, – сказал я спокойно и улыбнулся. – Ты подаришь мне танец. А когда мы закончим, когда музыка утихнет – мы сядем за стол… и ты попробуешь вино, которое я специально открыл для тебя. Потому что оно… – ухмыльнулся я собственным мыслям.
И она меня дополнила:
– Потому что оно лучшее?
Ульяна смотрела на меня понимающе. Я знал, что могу ей доверять.
Доверить свое сердце. Свою душу. Она тот человек, который примет ее без остатка. Мы слишком далеко зашли, чтобы все закончилось ничем.
Я не хочу, чтобы все закончилось ничем. Я хочу, чтобы это просто не кончалось.
Никогда.
– Да, малыш. – Я взял ее за руку, чтобы пригласить на танец. – Потому что оно лучшее. Как и ты.
Ульяна
Он взял меня за руку и повел танцевать.
Это был уже второй трудный танец за этот бесконечный, страстный вечер. Вот только если первый раз я танцевала с братом – с самым добрым и светлым человеком на свете. То теперь я плыла от объятий дьявола-искусителя.
Его губы были рядом. Горячее дыхание на мне. Его ладони на мне – они обхватывают талию как скрипку. Как музыкальный инструмент, на котором можно играть как захочешь. Любую песню, какая придет только в голову. Ведь в умелых руках я могу быть кем угодно – от застенчивой студентки до развратной шлюхи. Достаточно поставить в правильную позу.
Впрочем, я не шлюха. Шлюха – это та, которая шляется по мужчинам, меняет их как перчатки. Даже, скорее, сама становится для них перчаткой, которую можно надеть по желанию. По случаю.
Но я не такая. Кто бы что ни думал, я ждала его. Я делала все, как он сказал. Как велел мне Артур – была его покорной девочкой, которая продалась. И так было достаточно долго. Пока я не утратила надежду и не оступилась, не сделала выбор в пользу другого – в пользу предсказуемого. Хоть и нелюбимого мне человека.
Сможет ли Артур теперь простить? Или меня ждет расплата?
– Я не знаю этих движений, – призналась я честно, когда он повел под романтическую музыку. – Прости, я не умею. Это не вальс.
– Забудь о вальсе, выбрось его из головы. Вся твоя прошлая жизнь – это вальс. – Он вывел нас на середину площадки. Тем временем охрана расчищала путь – оттесняла танцующих к стенам, чтобы дать пространство для нас двоих. Только для нас – для хозяина и его новой музы. – А жизнь со мной – это не вальс, – сказал он с экспрессией в голосе. – Это бешеный танго…
– Я не умею в танго.
– Это и не странно, Уля. – Он подался назад и резко потянул меня к себе – я просто завалилась на Артура. Оказалась вдруг на нем, как будто это и не танец вовсе. Настоящий акт любви. На виду у всех. – Уметь это делать невозможно. Я пока не видел тех, кто смог бы… Но тебя я готов научить.
– Боже…
Он раскрутил меня и взял в замок руками. Каким-то образом стал ловко сзади и прижался пахом к обнаженной пояснице. Я почувствовала, как он возбудился. Это платье с вырезом от лопаток до самых ягодиц – оно просто идеально подходило в ту минуту. Можно было решить, что Артур специально его заказал, предугадав движения в танце.
Мы двигались ритмично. Под музыку. Не замечая никого вокруг.
И его руки заставляли гореть. Заставляли пылать при каждом новом повороте, плотном сближении – которое вот-вот могло перерасти во что-то большее. Мысли о его губах сводили с ума. Я так привыкла, что они целуют, если рядом. Что он не упускает возможности сделать это, даже если я против. А в этом танце он будто издевался. Словно специально заставлял меня хотеть. Страдать. Мысленно просить коснуться моей кожи этими губами. Хотя бы на мгновение.
Я так быстро привыкала к этой боли. Жжению внутри. Оно не позволяло отстраниться. Чем дольше я была в руках Артура, тем отчетливее понимала, что вернуться не смогу. Как я сумею жить без него – без этого взгляда, этих пошлых властных слов? Без этой безграничной уверенности в каждом шаге.
Он даже не испугался, когда почувствовал револьвер под сердцем. Это было что угодно – гнев, адреналин, желание сделать из меня убийцу – но точно не страх. Ни капли ужаса в его глазах.
А что в них тогда было? В этом бездонном небе я видела… себя. Точь-в-точь как сейчас. Когда он смотрит на меня, прижав пылающим от страсти животом к своему прессу. Этому твердому, непробиваемому, полностью доступному для меня прессу.
Мне снова захотелось.
Очень сильно. Было стыдно и нелепо. Но он победил. Он оттанцевал меня так, что от прошлой скромности во мне не оставалось ничего. Только секс – желание наброситься на зверя и сливаться с ним, пока он только может. А в случае с Артуром это равносильно вечности. Он просто бог. Нечто неземное. Я убедилась.
Но не могла. Все равно не могла это сделать. Хоть он и просил.
Он снова просил. И даже настаивал.
– Теперь ты выпьешь и скажешь. Вкус хорошего вина – он очень похож на вкус этого танца, – заглядывал он мне в глаза. Так хотел найти ответы. Артур не привык их искать – они сами были как на блюдце. Но со мной он не хотел так поступать – хотел добиться от меня взаимности. И честности. А честность во всем – это путь в один конец. И его трудно пережить. – Терпкий. В меру сладкий. Обжигающий рот, – говорил он, взяв меня за подбородок. – Согревающий язык. Заставляющий тело делать то, на что мы не способны в трезвом виде… Точно как и ты, Ульяна. – Артур нежно коснулся моих губ, будто пригубил спиртного. И это просто добивало. Последняя капля. Трясло мелкой дрожью. – Ты – мое вино. Хочу тебя пить постоянно, каждый день. Как бесконечный праздник.
– Я тоже, – выдохнула жаром. Повиснув у него на шее.
Ноги подгибались. Были как ватные.
Придется сказать. Мне придется это сказать. И я как в бреду.
Потому что понимаю, как это страшно. Артура это убьет.
Музыка утихла. Все закончилось. Он усадил меня за стол. Обновил бокал. И протянул снова мне.
Я смотрела на него и не брала. Только облизывала губы – пересохшие от нервов губы. А он терпеливо ждал, пока возьму бокал из рук.
– В чем причина, Ульяна? – нахмурился Артур.
Его голубые глаза потемнели. Так происходило перед взрывом.
Он хотел добиться правды. Такой простой, практически лежащей на поверхности.
Но в этом и была проблема. Спрячь все на виду – и никто не заметит. Даже не подумает искать. А зря.
– Неужели ты так ничего и не понял? – Я поставила бокал на стол. И отодвинула подальше от себя. Пить алкоголь я не буду. Ни сегодня, ни завтра. Ни через неделю. – Прости, Артур… Но я беременна.
9
Ульяна
Белоснежная фата – это символ чистоты и невинности.
Вот только я свою надела незаслуженно.
Эта история началась еще до того, как я познакомилась с Аксеновым. Еще до того, как решила выйти замуж по договоренности. Еще до того, как поняла, что несу под сердцем новую жизнь.
Но обо всем по порядку…
(До встречи с Артуром)
– Владлен Николаевич, можно войти?
Я постучалась в деканат, но в ответ тишина. В приемной было пусто, секретарь давно ушла домой. Начальник ее отпустил. Ведь сегодня сокращенный день, конец рабочей недели – как тут не поддаться искушению, не расслабиться раньше положенного часа?
Именно так подумал декан. Шептицкий. Отец моего парня, с которым я была вместе еще со школы.
– Да-да, конечно, – кивнул мне мужчина аристократичной внешности.
В приличном темно-синем костюме, с плотно затянутым галстуком красного цвета. Он снял лаконичные очки, которые были скорее для имиджа, чем для работы. Окинул меня взглядом, лишь похожим на взгляд педагога, и жестом руки пригласил в свой кабинет.
– Ничего, что врываюсь? – прокашлялась я.
Было неловко. Врожденная стеснительность дала про себя знать во всей красе. Я стеснялась собственного преподавателя. Конечно, он читал у меня раз в неделю. Но эти лекции были только для галочки. Шептицкий очень занятой человек, и поговаривали, что он связан с махинациями на высшем уровне. Что якобы он замешан в коррупционных схемах и роет под кресло ректора.
Впрочем, какая мне была разница? Чем меньше знаешь, тем крепче спишь.
Вот только спала я с его сыном. Пусть без полноценного секса, а только на уровне ласок, но все же… Это вносило некую напряженность в общение студентки с деканом.
– Ох… – хитро улыбнулся он, откинувшись на спинку кресла. Шикарного, обтянутого черной мягкой кожей кресла руководителя. И пускай Шептицкий не был главным человеком универа – нет никаких сомнений, что это случится. Если не сейчас, то через год. Такие, как он, обязательно идут к успеху. При нем и опыт, и деньги. Безукоризненная репутация. Вот только это не значило, что он святой. Отец Никиты точно не святой, в этом я убедилась лично. – Любой мужчина будет рад такой компании, Ульяна. Дверь моего кабинета всегда открыта для тебя. Ты можешь не стучаться… Проходи. Смелее. Мне надо обсудить с тобой одну деталь.
– Что-то касаемо учебы?
– Можно и так сказать, – подмигивал Шептицкий, покачиваясь в кресле. – Присаживайся поудобней. Я тебя не обижу.
Эта фраза как-то сразу резанула слух. Если кто-то говорит, что не обидит, и этот кто-то – солидный мужчина при власти… Ничего хорошего не жди. Я уже тогда осознавала, что этот визит ничем хорошим не закончится. Подсознательно ждала подвоха. И посматривала на выход.
Уверена, декан почувствовал мой страх и поэтому сделал в первую очередь то, что должен был сделать – он поднялся из кресла, прошел у меня за спиной и захлопнул дверь. Где-то сзади вероломно щелкал замок, а у меня все мелкие волоски на шее становились дыбом. Он отсекал мне пути к отступлению, перестраховывался на случай отказа, попытки побега. А ведь сам еще ничего мне толком не сказал…
Я слышала о том, что некоторые девочки с потока жаловались на абьюз. Но мне в это не верилось. Я думала, что это невозможно, пока сама не оказалась взаперти – в его роскошном кабинете. С коричневым кожаным диваном, на котором без проблем бы поместились двое. А то и трое людей. В любом положении. Будь то поза сидя или лежа. Или как угодно по-другому.
А ведь совсем недавно у знакомой был аборт. И она не комментировала, кто отец. Но подруги за спиной шептались, будто это декан. Она была беременна от Шептицкого – от этого ловеласа в белом пальто. И вот теперь я сама оказалась на краю той самой пропасти.
– Зачем вы закрыли дверь? – спросила я, вытирая каплю пота со лба.
Хоть и был уже сентябрь, на дворе стоял погожий день. Было по-летнему жарко. Буквально зной, как в середине июля. Когда все раздеты и носят мини-юбки – настолько короткие, что при наклоне видно трусики.
Это сводит мужиков с ума. Количество случайных сексуальных актов росло арифметической прогрессией.
Но я не такая. На мне был обычный сарафан. Из легкой тонкой ткани, чтобы не было жарко – чтобы кожа дышала. Самая простецкая одежда. Никого не пыталась соблазнить. Даже напротив – я очень боялась спровоцировать декана. Вдруг он выпил или поссорился как раз с женой.
– Уля-Уля-Уля… – повторял Владлен Николаевич, обходя большой дубовый стол, чтобы присесть у открытого дела. Взять в руки папку с моим именем. – Ульяна Фомина. Девятнадцать лет. Второй курс. Учишься в престижном вузе. Да еще и на бюджете… Наверняка ведь мечтаешь стать востребованным медиком, не так ли? – оторвал он глаза от анкеты и взглянул на меня повнимательнее. – К сожалению, таких, как ты, очень много. Все мечтают, все хотят. А достигают цели единицы… Может, на то они и мечты, чтобы оставаться мечтами? Как ты считаешь? За свою мечту ведь стоит побороться… Чтобы получить, надо сначала дать…
Взгляд скользил по волосам, по моей влажной от зноя шее… по плечам, которые едва скрывали две бретельки сарафана. А потом эти карие глаза зависли на груди – в зоне декольте. Он даже не скрывал своего интереса – нагло пялился на грудь, будто это другой Шептицкий. Не отец, а сын. Ко вниманию со стороны Никиты я привыкла. Это стало нормой наших отношений. А вот неловкое молчание наедине с Владленом – это было чем-то новым.
И это новшество мне не нравилось. От слова совсем.
Владлен
Ульяна была не просто симпатичной девочкой, коих в моем подчинении сотни. Она излучала определенные флюиды, мне как мужчине было трудно перед ними устоять. Я думал о ней каждый раз, когда читал им лекции, когда видел ее в коридоре, в приемной деканата. И особенно страстно я думал о ней, когда видел их вместе с Никитой.
Обычно я не разделяю взглядов сына. Он у меня вырос оболтусом, на меня ни капли не похож. Весь пошел в родню супруги. Но уж каков есть… А тут вдруг Ульяна в качестве пары.
Скромная. Красивая. Не корыстная шалава, как это обычно бывает в случае мажоров на понтах вроде моего Никиты. Самая настоящая девочка, не побоюсь этого слова.
– Никита мне много рассказывал о тебе. – Я встал из-за стола, чтобы пройтись и расслабить ее перед более откровенной беседой. Так сказать, близким знакомством. – Ты ведь не против неформального общения между нами, правда?
Я остановился у нее за спиной, ослабил галстук – он так мне надоел за этот долгий рабочий день. И положил обе руки ей на плечи. Такие нежные, хрупкие плечики. Было приятно касаться ее теплой, слегка влажной кожи. Гладить ее пальцами. Гулять ими по плечам от самой шеи до бретелек из сиреневого ситца.
Такая невинная. Чистая. Как же хотелось ее испортить, расположив на мягком диване. Как множество других до нее. Она ведь поддастся, сомнений не было – точно такая же, как и все. Недотрога, ханжа, только делала вид, что не понимает, чего мне от нее нужно. Чего я добиваюсь.
Впрочем, если Уля будет играть в эту игру, но делать все, как я прошу, то пускай. Мне даже нравится этот подход. Он меня заводит – этот ее налет абсолютной девственности.
– А это неформальное общение, – повторила она мои слова, – оно будет как между студенткой и преподавателем, деканом… или как между мужчиной и девушкой сына этого мужчины?
– Хм… – ухмыльнулся я. Только и всего.
Звучали риторические вопросы. А в них я не видел никакого смысла. Уж лучше тратить силы на действия вместо слов. Поэтому я принялся делать ей массаж, поглаживая ключицы, плечи, шею. И постепенно стаскивая бретельки сарафана. Он тут был лишним. Хотя и отлично подчеркивал сексуальность образа.
Мне уже не терпелось запустить свои руки ниже – выяснить, есть ли на этой девочке лифчик. И если его нет – обхватить ладонями ее грудь, почувствовать тепло и мягкость, которая доступна сыну. После него это будет все равно что необласканная дева. Без опыта секса и нормального мужского внимания.
А сам он ничего и не узнает.
– Что вы делаете? – препиралась Ульяна, схватив себя за сарафан. Она упорно не давала ему слезть пониже, обнажая сочное тело. – Вы меня что, домогаетесь?! А как же этика?!
– К черту этику, – ответил я уверенно. Взял ее за руку и усадил на диван. Мягкий, просторный, обитый элитной кожей. Я на этом диване много чего делал, пока дверь закрыта и никто не видит. – Тут только я и ты. И больше никого. Не смотри на то, что я твой декан. Я у тебя почти не читаю. Мы могли бы познакомиться куда поближе. Это выгодно нам обоим, не находишь?
– А как же ваш сын – Никита? Вы себя так ведете, будто мы с ним не пара. Вам не будет потом стыдно смотреть ему в глаза после такого?
– После какого?
– После флирта со мной, с его девушкой.
– Пф… – качал я головой. – Мне – и за что-то стыдно? Единственное, за что мне стыдно, так это за сына. Что он до сих пор не сделал тебя женщиной. Это ведь правда?
– Что правда? – нервничала Уля, все так же держа себя за плечи.
Будто это поможет ей защититься от меня. Да если бы я хотел, я бы мигом поставил ее раком и отымел за долбаный зачет… Вот только училась Фомина хорошо. Словно мне на зло, мелкая тварь.
– Что ты все еще девственница. Сын говорит, что ты не имела контакта с мужчиной. Как это должно быть по правилам. Полноценного контакта.
– Вы что, и правда о таком с ним говорите?
– Конечно. Он ведь моя кровь. Мы с ним делимся секретами, тайнами. Чисто по-мужски. Это нормально. Как папа и сын. Под бутылочку пива или виски… И он… Никита говорил мне, что вы до сих пор с ним не занимались… ну… вагинальным сексом…
– О господи… – качала она головой, спрятав лицо за ладонью.
Ей стало стыдно. Вся покраснела, щеки горят, натурально пылают. А у меня в трусах растет гора. Этот стояк говорил об одном – с моего дивана она девочкой не уйдет. Я ее трахну. Так или иначе. А если будет упрямой – прижучу только так. Я найду рычаг на каждую сучку. Даже на эту.
– Никита повел себя благородно. Я воспитал из него достойного юношу, не правда ли?
– Да, – отрезала сухо Ульяна, даже не глянув на меня. Смотрела куда-то в пол, прикрывая глаза козырьком из ладони. – Большое спасибо за такого чудесного сына. Как я вижу, у вас отличные отношения, вы с ним всем делитесь. И теперь я десять раз подумаю, прежде чем рассказать ему о чем-то.
– А еще он говорил, что ты отлично делаешь минет.
Эти слова ее довели. Девка моего балбеса отвернулась и спустя несколько мгновений вытерла слезу. Шмыгнула носом. Это был хороший знак, она раскололась. Плавилась как воск под моим напором. Я ее обрабатывал шаг за шагом. И уже предвкушал, как эти пухленькие губки обхватят мой член и примут его внутрь. Прямо в теплый ротик.
– Я не буду отвечать. Мы не можем с вами о таком разговаривать. Это все неправильно.
– Видишь ли, детка… – Я поднялся с дивана и снял с себя пиджак. Чтобы он не мешал. Не мешал мне делать то, для чего я и позвал эту девочку. Капли сомнительного происхождения – зачем мне все это? Мне бы не хотелось отвечать на странные вопросы от супруги. А она у меня еще та ревнивица. Найдет следы спермы даже там, где их нет. Но сегодня они будут. Однозначно будут. И мне бы хотелось, чтобы все они остались внутри моей прелестной гостьи в легком сарафане. – У тебя просто нет выбора. Ты зависишь от меня. Ведь я не просто отец твоего парня. Не просто человек, который дает ему деньги на ваши совместные свидания, на бензин его машины, на кино, на кафе… на презервативы. Впрочем, зачем они с тобой? Ты ведь послушная девочка? Верно? Никита говорил, что ты глотаешь… Это очень ценная черта для девушки. Особенно такой, как ты.
– Что вы имеете в виду? – дрожали ее губы. – Что значит "такой, как я"?
Я уперся ногой в ее колени и развел эти сочные ножки в стороны. Хотя она и была против. Навис над ней подобно грозовому облаку. Расстегнул ширинку, расстегнул ремень, расстегнул пуговицу брюк. Мне было трудно думать о чем-то другом, кроме секса. Она мне не давала. Как в переносном смысле, так и в прямом. И это затуманивало мозг.
– Я имею в виду, что я тот человек, от которого зависит вся твоя судьба, малышка. – Взяв ее за руку, я силой положил ладошку на член. Она касалась его через ткань трусов. Но это лишь пока. Пройдет еще минута – и она сама его захочет. Просто уверен. Я умею убеждать людей. – Ты ведь любишь проводить время с Никитой? Гулять с ним после пар, между лекциями. Следишь, чтобы он не шлялся с другими девочками. Не ловил от них воздушных поцелуев, не записывал их номера, чтобы чпокнуть после учебы. Ведь вокруг него столько девчонок, и они куда более сговорчивы, чем ты. Послушные, готовые давать и в рот, и даже в попу…
– Перестаньте это говорить! – залилась она истерикой. – Вы говорите отвратительные вещи! Хватит! И я… – вырвала она руку, оставив мой член тосковать без тепла ее тонких пальчиков. – Я не буду этого делать! Вы меня не заставите! Это противозаконно! Я буду жаловаться ректору!
Но я знал, к чему веду. Она только на словах была такой уверенной. На самом деле это просто крик души. Не более того. Ведь мы оба знаем, чем закончится эта беседа. Я отымею ее на этом диване. И она никому об этом не скажет – ни ректору, ни Никите. Никому.
– Что ж… будет очень жаль, если мой сын больше не будет с тобой учиться в одной группе. В одном вузе.
– Почему это?
– Потому что тебя в нем не будет. Тебя отчислят. Достаточно того, чтобы я заполнил пару бумажек – и ты здесь больше не учишься. Внезапно окажется, что ты напрасно протираешь тут свой легонький сарафанчик, только занимаешь бюджетное место.
– Я сирота, – выпалила Уля. – Вы не имеете права меня выгнать. Прекрасно это знаете. Я защищена государством от такого произвола.
– Тут ты ошибаешься, детка. Все решают такие, как я.
– Вы просто шантажируете меня. Нагло домогаетесь студентки, – шипела эта девка. Непонятно откуда в ней столько упрямства. Это будоражило меня еще сильнее. Так и хотелось покончить с этим, взяв ее силой. Но тут она вдруг попыталась меня припугнуть, и это очень зря. Она сама загнала себя в ловушку: – Я буду жаловаться брату. Я расскажу все Максиму. Он капитан полиции. С ним это не пройдет. Если бы он узнал, что вы тут себе позволяете…
– Твой брат – самый обычный мент, дорогуша. Ничем не лучше других мусоров в нашем городе. И если я подергаю за ниточки, твой Максим не только станет вдруг сержантом вместо капитана…
– Нет… – трясла Ульяна подбородком. – Нет, пожалуйста, нет…
– …Но и пойдет по уголовной статье. Любого оперативника можно посадить за то, что он делает. Нужно лишь улики слегка подтасовать. Это вовсе не трудно.
– Это нечестно, – плакала девочка. – Это просто беспредел.
– Это называется бюрократия, детка. А это, – достал я твердый член на обозрение юной шлюшки, – твое спасение. Если откажешь сейчас – будешь жалеть весь остаток жизни. Ты вылетишь из вуза, твоему брату не видать своих погон. Никита найдет кого-то получше. Я подберу ему такую девку, чтобы давала нам обоим. И ему, и мне. Когда захочу… Но если ты возьмешь его в рот, сделаешь мне приятно… а затем повернешься задком и дашь мне просунуть его поглубже – ты будешь моей любимой студенткой. Станешь идеальной парой для моего сына. И… кто знает… может, однажды мы даже станем родственниками. О таком свекре, как я, можно только мечтать.
