Текст книги "Девочка Карима (СИ)"

Автор книги: Альбина Яблонская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

– Не ругайся при ребенке. Ты же не хочешь, чтоб его первым словом было «охуеть»?

– Ладно, извини…

– Сейчас привезут, – выдохнула она и прижала мелкого к груди, чтобы не плакал.

– Слушай… – чесал я затылок. – А откуда ты все это знаешь? Ну, все эти премудрости… У тебя же вроде не было младших братьев и сестер.

– Ну… – пожала Натка плечами. – Просто я… читала об этом немного. Однажды… Просто так.

– Просто так, – повторил я. – Ага.

– На всякий случай. Вдруг так выйдет, что я…

– Не выйдет, – заложил я ей прядь за ухо. – Не переживай, я буду осторожен.

Эльдар в это время стал делать очень странную вещь. Он начал слюнявить Натину шею и спускаться по ней все ниже и ниже, как это делаю я во время прелюдий. У меня даже было странное чувство дежавю и… какой-то ревности, что ли.

– Малыш, что ты делаешь? – было неловко Нате, ведь он полез ей ниже и нащупал грудь. – О нет… Эльдарчик, что ж ты делаешь?

Малой был настойчив и не принимал отказов – точно как и я. Просто нашел себе маму и прилип к соску.

– Ну и дела… – чесал я щетину, смотря на все это.

– Очень странные ощущения. Вот уж не думала, что будет так сегодня… Что мою грудь будет сосать другой мужчина.

К нам в дверь позвонили. На пороге была девушка-курьер, она привезла молоко и поспешно достала его из сумки.

– Вот молочко… – поставила она на стол бутылочку с чем-то белым. На вид – такое же молоко, что и в супермаркете. – Я его уже развела, так что можно кормить. Как раз тепленькое. Где малыш?

Она вошла в гостиную и увидела Эльдара.

– Здравствуйте, – сказала Ната.

Она заметно смутилась, ведь карапуз все так же сосал ее грудь.

– У вас такой чудесный малыш.

– Это не наш, – ответила Натка и формально улыбнулась. – Он у нас просто на время. И очень голодный.

Девушка взяла малого на руки, и он снова захныкал.

– Мальчик ищет сисю? – сюсюкала она. Меня это немного раздражало – все эти типично бабские приколы… Будто это не мужик, а игрушка, мля.

Но затем она дала Эльдару «молоко», и он сразу затих. Стал пить его шумными глотками и просто сопеть. Это было… не знаю, было приятно смотреть и слушать. Он наконец-то успокоился, выглядел счастливым.

– Похоже, ему нравится, – улыбнулась Ната. – Это ведь материнское, да?

– Да… я привезла вам и сухие смеси на выбор, есть гипоаллергенный вариант. И грудное молочко, естественно. Знаете, не всем деткам подходит одно и то же… Но ваш мальчуган явно не из робких, – кивнула девушка на мокрую футболку. – Видимо, мать кормила его грудью. Он знает, где брать молоко. Вот и нашел себе краник.

– Точно, – застеснялась Ната.

– А вы… Сами вы не думали о ребенке?

Этот вопрос звучал как провокация. Бабы просто обожают мусолить эту тему. И я никогда этого не разделял – уже хотел подойти и забрать Эльдара у этой въедливой сучки. Но затем моя Ната ответила.

– Нет, – сказала она, потупив взгляд. – Не думаю. Это вряд ли.

Ее улыбка ослабла и куда-то растворялась. Глаза были опущены, Ната смотрела куда-то в пол. А я молчал. И думал.

Я о чем-то тогда задумался. Не могу сказать точно, о чем именно. Но я стоял в дверном проеме, скрестив руки на груди, и… думал. Размышлял над ее словами. Было очень странно. Это я впервые подумал о ребенке.

Впрочем, зачем мне было об этом думать? Он и так у меня был. В нашу жизнь вошел Эльдар, и это оказалось тем еще испытанием.

20

Карим

С тех пор, как один Эльдар ушел, а другой появился, моя жизнь стала меняться. Я сам начал меняться. Становился другим. Прибавилось хлопот, я уже иначе расставлял приоритеты, уделял внимание малому. Конечно, для меня это было что-то вроде долга, священной миссии, которую надо просто выполнить и все. Но для Натки это было нечто другое, как мне кажется. Она не отходила от мальца ни на шаг.

Я даже оформил ей вольное посещение занятий. Декан был совершенно не против – было достаточно просто позвонить ему и сказать это вслух. Он даже подпись моей девочки сам подделал, только бы я с ней не приезжал в универ.

Наконец исчезла эта Ленка – эта ушастая заноза в заднице. Ната перестала с ней общаться, и мне казалось, что это надолго. Верилось, что это навсегда. Что они уже никогда не будут дружить, но… Все оказалось вовсе не так, и однажды я увидел Лену у себя на пороге.

– Привет, – произнесла она, запыхавшись. – Где Наташка?

Она вошла в квартиру, даже не спросив разрешения.

– Чего ты здесь забыла? – смотрел я на все это очень косо.

– Где она? Мне срочно нужна Натаха!

– Лена? – удивилась Ната. – Почему ты здесь?

– Чего трубку не берешь, а?! – пыхтела подруга. – Я тебе звоню уже три часа!

Я видел, что она звонит, но не хотел об этом говорить. Будто у Наты дел других нет, кроме как с этой шлюхой разговаривать.

– А что… – растерялась Ната. – Что произошло? Что-то случилось?

– Да, – ответила Лена. – Случилось. С твоей мамой.

– Ну что опять?

Но ответ был не самым легким.

– Она в тюрьме.

– В тюрьме? – повторил я эти слова. – Ее мегера? Она в тюрьме?

– Твоя мать мне позвонила из СИЗО. У нее не было другого выбора… Ведь ты не дала ей свой новый номер. Она должна была воспользоваться правом и сделать звонок родным. Но… – качала Ленка головой, – выходит так, что из родных у нее осталась только я. Раз уж она позвонила мне, а не дочке.

Это был полнейший попадос. Натину суку взяли за мошенничество. Она набрала кредитов в разных банках и надеялась их не отдавать. Уверен, она рассчитывала отыграться в казино. Но это надо быть реально ебанутым на башку, чтоб свято верить, будто можно отыграться. В казино зарабатывают только те, кто носит бабочки. А игроки лишь проигрывают – эту правду знали все, но только не она. Не эта старая дура.

Мы бросили все и помчались в изолятор. Ната уболтала меня оставить малыша на Ленку. И хотя мне эта идея вовсе не нравилась, брать в качестве няни постороннего человека было не намного лучше. Да и времени тупо не осталось, чтобы найти хоть кого-то. Надо было срочно что-то делать, пока ее не упекли в колонию.

Конечно, я видел в этом плюс – сперва даже хотел забить на проблему, позволить Вселенной справедливо наказать транжиру. Но слезы моей Наты просто убивали, они точили мое сердце, как вода точит камень. Смотреть на нее в таком состоянии было невозможно, она просто билась в истерике и просила меня «что-то сделать».

Что ж. Я не мог не реагировать, и сделал все, что мог.

Мы встретились с адвокатом, перетерли с прокурором отсрочку наказания. Встретились с каргой: она ревела навзрыд, испачкав нас обоих соплями и клятвами больше никогда не играть. Но это ж были просто слова, я прекрасно понимаю. Языком шевелить – не мешки ворочать, таких только могила исправит.

Назначив у судьи внеочередное заседание, мы привезли чудо-мамку в суд и с помощью взятки выбили бонус. Это был максимум из возможного, без моих офигенных связей Людмила загремела бы на зону только так. И сидела бы долго. Я бы о ней даже не вспомнил. Но для Натки это было делом чести: хоть она и отреклась от матери, связь между ними сохранилась. Что бы она там ни говорила.

Еще месяц назад я бы плюнул на все это и сам приплатил, чтоб мамку доставили в Сибирь. Чем дальше, тем лучше. Но после того, как ушел отец… я вдруг понял, как ценны родители. Пускай они и выглядят со стороны как кусок не пойми чего. Я не мог ее упрекать за любовь к ужасной матери, ведь и сам теперь страдал. Не проходило и дня, чтоб я не смотрел на Эльдара и не вспоминал тот день, когда мы встретились впервые.

– Прошу всех встать! – сказала судья, и мы поднялись. – Суд постановил дать подсудимой отсрочку с возможностью исправления. Она освобождается из-под стражи для прохождения реабилитации сроком восемнадцать месяцев с возможностью продления… Копию решения можно взять у секретаря. На этом все.

Адвокат мне подмигнул, и я похлопал его по плечу. Хороший юрист, уже не раз вытаскивал меня из передряг, помогал мне выбраться и не из такого дерьма. Наткина мама оглянулась, и на ее лице росла улыбка. Наручники были сняты, клетка открыта, она выходила из зала суда как свободный человек.

– Боже, Карим… – бросилась она ко мне. – Видит бог, ты святой!

– Не знал, что вы набожный человек.

Я обнял ее за плечи, и мы дружно пошли к выходу. Ната была счастлива, она висела на маме, не прекращая целовать эти лживые щеки. Конечно, матерей не выбирают, это все понятно. Но ждать от этой мрази нормального поведения было наивно.

– Карим, дорогой, – гладила меня Людмила по лицу как тайного любовника. – Даже не знаю, как тебя благодарить за это.

– Да бросьте. Не стоит. Это же вы меня свели со своей дочкой. Ната все отработает. Да, малая? – ущипнул я ее за жопку.

– Да, – ответила она смущенно.

И мамке стало чуточку стыдно. Впервые, наверное, за целую жизнь.

– Знаешь, Карим, извини меня за тот случай… В казино. Прости, что я тогда расстроила Нату.

– Ничего, бывает. Вы ж не специально, я знаю.

– Я не хотела вас расстроить. Честно.

– Да, конечно, – кивал я налегке, когда мы уже вышли из суда. – Все нормально.

– Такого больше не повторится, – остановилась мама Наты и сжала мою ладонь обеими руками. – Клянусь тебе – никогда.

– Хм, – улыбался я и пристально смотрел в эти серые глаза. Уверен, когда-то давно они были голубыми, но со временем выцвели. В них не было правды, не было искренности. В них не было жизни. Они просто были – и все. Доверять этим глазам было бы глупо, очень глупо. И я тогда сказал: – Конечно, Людмила. Естественно… Такого больше не повторится. Никогда… Даю вам слово.

Она ощутила подвох. Мигом отпустила мою руку и сделала шаг назад, отшатнулась как от проказы. Мои губы выгнулись в хитрой усмешке, а она все больше пятилась обратно – к зданию суда. Ведь по ступенькам поднимались санитары.

– Кто это? – спросила меня Натка. – Что происходит? Карим, что происходит?!

Ее мать стала ежиться как ведьма на костре. Она была похожа на угря, который попал на сковородку и чувствовал, как она нагревается. Крепкие парни схватили ее за руки и буквально понесли к фургону. Та сука была похожа на вампира, которого тащили к солнечному свету – он упирался ногами, истошно орал и кусался.

Это было ужасающим зрелищем.

– Ах ты тварь! – визжала мамка и плевалась в мою сторону. – Какая же ты тварь! Ненавижу! – кричала она и дралась ногами как хренов каратист. – НЕНАВИЖУ! СДОХНИ, КАРИМ! СДОХНИ, УРОД! Я ЖЕЛАЮ ТЕБЕ СМЕРТИ! – ее голос превратился в нечто адское. Лицо перекосило от злобы, изо рта летели слюни, словно лаяла собака. Очень злая и мстивая. Она так и грезила шансом вонзить в тебя свои клыки.

Но я был спокоен. На душе мне полегчало. Ведь я понимал, что поступаю правильно.

– Что с ней будет? – текли у Наты слезы. Она не могла их сдержать и тупо страдала от истерик своей мамы.

– Если близкие не могут принять решение, тебе нужно принимать его самостоятельно. За них. Продолжаться так вечно не может, ты должна это понимать.

– Я не могу на это смотреть… – уткнулась она в меня и содрогалась от плача.

– Чш…

– Скажи мне правду. Только правду… Ты ее убьешь?

– Убить твою маму? – задумался я и невольно улыбнулся. – Звучит весьма заманчиво, но это слишком просто для нее. Слишком гуманно, я бы сказал.

– Куда ее увезут? – спросила Ната, пока мать бросалась на людей в зеленых халатах. Как будто животное.

– Есть одно местечко. Тут недалеко. В Подмосковье. Там ей помогут, будь уверена. Я это знаю… Через год она выйдет оттуда другим человеком. Ты ее даже не узнаешь.

Ведьма вырвалась и попыталась приблизиться к Нате, чтобы сделать ей подарок на прощание.

– Он тебя бросит! – орала она неистово. – Все мужики одинаковы! Карим тебя бросит, как только появится ребенок! Стоит тебе родить ребенка, и он оставит тебя! И тогда ты приползешь ко мне на коленях! Будешь умолять меня помочь, а я плюну тебе в рожу, как плюнула ты сама! – Санитары паковали ее в машину, но дьявольскую пасть так просто не закрыть: – ГОРИТЕ ОБА В АДУ! НЕНАВИЖУ ВАС! НЕНАВИЖУ!!!

Дверь закрылась, машина уехала. И наконец-то стало тихо.

Ната подняла лицо – оно все было красным от слез и напряжения. Какое-то время она теребила замок моей молнии на куртке, хотела спросить, но боялась.

– Все будет хорошо, – гладил я светлые волосы. – Я тебя не оставлю. Так, как она сказала, не случится.

– Ты обещаешь?

– Мы будем вместе навсегда – только ты и я. И никаких проблем.

21

Карим

Тот день был долгим и трудным. Я вымотался как черт. Сидел на кухне и молча глушил пиво, знай себе потягивал из бутылки и втыкал прямо в стену. Я был настолько уставшим, что не хотел ни развлечений, ни секса.

Впрочем, секса у меня не было уже с неделю. А может, даже больше. С тех пор, как появился мелкий, Ната занята только им. Весь день его нянчит, кормит, купает, меняет подгузники. Все ждет, когда он скажет свое первое слово. Это реально выматывает, даже если ты большую часть мороки просто наблюдаешь со стороны.

Больше всего раздражало то, что он спал на нашей кровати. Ната клала его возле себя и убаюкивала – гладила животик, пела колыбельную. Он засыпал. А ночью снова просыпался. То ли ему снились кошмары, как и мне, то ли он был вечно голодный и хотел перекусить в три ночи… Короче, спать с тех пор было невозможно. Пришлось мне переехать на диван и только помогать им если что надо. Съездить в аптеку, метнуться за продуктами. Я даже готовил немного. Ну прям очень немного.

Мог пожарить яйца, сделать омлет. Яйца всмятку. Короче, я был благодарен Нате за все то, что она делает для этого малого. Ей хватало стойкости ухаживать за ним как за родным, пока мама лежит в коме. Почти что по моей вине.

Но воспитание грудного ребенка было тяжелым процессом. Я думал об этом каждый раз, как опрокидывал бутылку пива и вливал в себя холодное. Пока Натка уже видела сны в нашей спальне – уставшая от нервотрепки с мамой, она взяла Эльдара и обняла его как своего. Они мирно уснули, и я не стал их больше трогать.

Вот только надо было выпроводить Лену.

– Привет, – взяла она пиво и подсела за стол. – О чем грустишь?

– Устал… Просто адски устал. Сегодня был реально блядский день. Вся эта канитель с ее матушкой, бесконечная возня, этот суд… – жестикулировал я руками. – Ты бы слышала, как она визжала. Слово жертва экзорциста.

Пиво брало свое и делало меня расхлябанным. Более мягким и податливым. Оно ослабляло, создав иллюзию комфорта. Иллюзию радости и даже эйфории. Карим был просто пьян – что тут говорить. И Лена это понимала.

– Очень устал, да?

– Смертельно… – качал я головой. – И морально. И физически.

– Хочешь, я сделаю тебе массаж? – предложила она.

– Массаж?

– Ага. Разомну тебе плечи. Станет приятно.

– А. Ты про плечи… – острил я, как мне казалось по пьяни. – Плечи можно… разомнуть. Почему бы и нет. Ната спит. А плечи сковало как цементом.

Лена пристроилась за мной и принялась массировать плечи. Сперва я даже ничего не чувствовал, но затем девчонка приловчилась и стало получаться.

– Ну как? – спросила она.

– О… Как хорошо… Ты прирожденный массажист.

– У тебя такие мускулы большие. Много качаешься?

– В последнее время не особо. Возня с малым отбирает много времени. К тому же… Ната просит не шуметь. А молотить боксерскую грушу, поднимать штангу, – загибал я пальцы, – или таскать железо без звука очень сложно. Понимаешь?

– Понимаю… – говорила Лена, растирая мне плечи.

И я почувствовал, как член предательски встает. Он будто почуял женские руки и хотел ощутить их на себе.

– Черт, – ругнулся я и дальше пил пиво. Будто ничего и не было.

Но Лена все заметила.

– Что?

– Ничего…

– Что-то не так?

– Все нормально, – прикинулся я и как бы невзначай закинул ногу на ногу.

– Наверное, ты и по сексу скучаешь, – сказала Ленка, и мой член будто озверел. Он становился каменным, твердел и расширялся. Мне было даже больно его сдерживать. На какую-то секунду я представил, как сбрасываю пар – ей достаточно открыть рот и впустить его в себя. Всего каких-то пару минут, и при таком воздержании я кончу словно школьник. Она глотнет, не оставит улик. Натка даже не узнает.

– Хах… – ухмыльнулся я сам себе. Вдруг осознав, как все просто и легко. Я мог бы без напряга это сделать и соврать, элементарно не говорить. Как этим можно не воспользоваться? Да сам бог мне велел это сделать.

Как будто услышав мои мысли, эта сучка вдруг села на стол и раздвинула ноги – зажала меня коленями, словно приглашая внутрь.

– Войдешь?

Она пахла доступным телом и влажными трусами. А мой член – он просто упирался в стол, я не мог даже думать о чем-то кроме секса. Пару раз оглянулся на дверь и почесал затылок.

Но потом спросил ее:

– А как же Ната?

– А что Ната? – повторила Лена, расстегивая верх моей рубашки. Она ковала железо, пока горячо. А мне было трудно устоять. В таких условиях, после стольких дней без секса… – Ната спит. Она не помешает.

– Я думал, вы с ней лучшие подруги…

– И что?

– Разве это не предательство?

– Хах… – улыбнулась Лена. – Я здесь не ради подруги. Я ради тебя, Карим. Ты – это единственная причина, почему я здесь. А теперь давай приступим к делу…

Она хотела оседлать меня, но я вдруг поднялся со стула. И отошел к двери.

– А знаешь, Лена, в чем на самом деле причина?

– Что? Ты о чем?

– На самом деле единственная причина, почему ты здесь – это моя доброта. Но доброта не к тебе, а к моей Натке. Я люблю ее, и потому терплю тебя. Ведь ты приносишь ей радость… Только потому я не стану ее расстраивать и говорить всю правду. Что ее ЛП на самом деле не ЛП… А если ты попробуешь еще раз это сделать, – приблизился я и легонько стукнул ее по носу, – захочешь подкатить ко мне… то знай – я без разговоров сломаю тебе нос. Одним ударом.

– Чего? – трясла Лена подбородком. У нее реально отвисла челюсть. – Да ты вообще с ума сошел? Ты ж говорил, что никогда не ударишь девушку…

– Но ты ведь не девушка – ты просто кусок собачьего дерьма. Ясно? – ухмыльнулся я и выключил свет, оставив ее одну на кухне. – Спокойной ночи.

В тот момент я реально гордился собой. Сделать такое мог только взрослый человек. Настоящий мужчина с силой воли, и это был не кто-то другой, а именно я.

– Это что же, выходит, – кричала она мне вслед, – я зря целый день говно тут нюхала, да?! Ты вот так меня оставишь?! Пренебрегаешь мною?! Серьезно?!

– Мне похуй, можешь валить. Иди на хуй, – показал я рукой на выход. – Можешь идти на хуй, и мне все равно, на чей… Но точно не на мой.

– Урод!

Собрав свои вещи, Лена хлопнула дверью. И больше я ее не видел. Никогда.

– Браво, Карим… – хлопал я в ладоши. – Это было сильно… Мне ее даже жаль – будет травма теперь на всю оставшуюся жизнь.

Я заглянул тихонько в спальню, и увидел Эльдара – он ползал по кровати и играл всем тем, что нашел у Наты в сумочке. Сама же Натка спала без задних ног.

– Охуеть… – выдохнул я, но вспомнил просьбу не ругаться. – Извини, Эльдар. Надеюсь, ты не слышал. А то ведь и правда будешь материться. Такой маленький, а уже материшься… – Я взял его на руки и вынес в гостиную. Решил поносить его немного по квартире, раз уж ему не спится. Не хотел будить Нату. – Представляешь, отдаем тебя законной маме, она берет тебя на ручки… и ты ей такой говоришь… О-о-о-о… – понял я причину этой бодрости. – Да ты пахнешь какашками, пацан. Я подумал сперва, что это тетя Лена свой запах оставила, но это ты просто обделался… Ничего, – положил я его на диван. – Сейчас все исправим. Потерпи. Но только без плача. – Малыш намылился хныкать, но я пригрозил ему пальцем. – Не плакать!

Я снял с него штанишки, избавился от памперса. Вытер хорошенько попу влажным полотенцем, оно пахло лавандой или типа того. Было видно, что Эльдар замерз, но плакать не стал. Я это заметил. И оценил.

– Все, порядок, – улыбнулся я малому и чмокнул его в животик. Не знаю, почему люди так делают. Но давно уже хотел попробовать. Ощущения странные, но приятные. Я лег на диван и усадил его себе на живот. – А кто тут герой? Папа герой. Папа сменил вонючий памперс и вытер попу. Так что герой у нас – папа.

И Эльдар повторил за мной:

– Пяпя.

Мои глаза расширились.

– Чего-чего? – вскочил я с дивана и стал трясти малым в надежде услышать это еще разочек.

– Папа? Ты сказал только что «папа»?

– Пяпя, – повторил малыш, и я прижал его к себе, как собственную душу.

Он назвал меня папой. Он сказал свое первое слово – сказал «папа». Не «мама», не «няня», не «ам-ам». И даже не «охуеть». Он сказал слово «папа».

Мне хотелось орать от радости, хотелось пробежаться по соседям и всем до единого ткнуть в лицо Эльдара – чтобы он назвал меня папой и всем доказал, что это правда.

– Папа… – повторил я тихонько и расслабился в кресле, держа малого на руках.

Я включил ему телек, и мы смотрели мультики до самого утра. Так и уснули полусидя. Я – на кресле, а он – прямо на мне.

Но затем нас разбудили. Это был звонок. Причем звонили не откуда-то, а из больницы.

Я вскочил на ноги и начал будить Нату.

– Вставай, малая! Быстро!

– Что? – не понимала она. – Что случилось? Эльдар обкакался?

– Это неважно… – бросил я, но все же кивнул: – Да, обкакался, Но… я его переодел и помыл… Все это тоже неважно.

– Так а что же тогда?

– Звонили из больницы.

– И что?

– Его мать очнулась, – сказал я взволнованно. – Надо собираться и ехать.

Но Ната скрылась в туалете. Сегодня ей что-то нездоровилось. Возможно, заболела, подхватила вирус, простудилась. А может, просто нервы. Так или иначе, пока она была в уборной, мы с Эльдаром оделись. Я развел ему бутылочку вкусняшки и даже покормил.

– Пяпя! – выдал он и отрыгнул. Прямо на свитер. Пришлось переодеться, и к этому времени Ната была уже готова.

– Поехали… – сказала она и вызвала такси.

По дороге в больницу было странное чувство. Столько дней эта девушка лежала в коме, и вот теперь все вдруг кончилось. Мне просто позвонили и сказали, что пациент очнулся. Боже… должно быть, это так невероятно круто снова увидеть сына после долгой разлуки. Уверен, она и не надеялась на это.

Впрочем, для нее это могло быть как мгновение. Закрыла глаза, а потом открыла – как глубокий сон. Она может даже не понять, насколько трудным был этот период.

Мы вошли в палату. На белой койке лежала она – мама Эльдара. Вся измученная, слабая, с темными кругами под глазами. Благо хоть нос уже зажил. Она посмотрела на нас и протянула руки – хотела побыстрей обнять ребенка.

– Марик! – вскрикнула она.

И я встал как вкопанный. Марик? Какой еще Марик? Ведь это же Эльдар…

– Не понял… – боролся я с невидимым барьером. – Это же вы были в той машине, верно? Вы сидели за рулем, а малыш – в детском кресле?

– Да… – кивнула она. – Так все и было. Спасибо, что приглядели за ним.

– Так это… ваш сынок? Точно?

Со стороны это смотрелось глупо, не спорю. Я вдруг озадачился. Что если это не его мамаша? Эльдар был так спокоен – смотрел на чужую тетю, как… на чужую тетю.

– Конечно, это мой малыш! – привстала девушка и взяла мелкого на руки. – Мой Марик! Марик…

Вот так наш Эльдар вдруг оказался ее Мариком. Ему это имя совсем не подходит. Оно делало его каким-то мягким и слабым. Будто он не мужик, а девчонка. Но что я мог поделать? Я же просто волонтер, человек, который нянчил пацана, пока мать не вышла из комы. Я был лишен каких-либо прав на малыша и мог лишь наблюдать.

Я стоял и смотрел, как она его целует. Как заглядывает в эти глазки и… дует в животик. Не буду скрывать, я ревновал. Мне показалось, что в тот миг весь мир вдруг сузился до нас двоих. В темной комнате был он – смешной карапуз, и я – растроганный мужик с опустевшими руками. Между нами был узкий коридор из света, и этот свет постепенно гас. Наша связь терялась, я был ему чужой. И с этим не поспоришь.

Малыш вернулся к маме. Она его тискала и трясла, целовала в лоб и щечки. А я скромно улыбнулся – моя миссия кончилась, я выполнил свой долг и теперь могу идти с чистой совестью.

– Какой ты стал большой! – радовалась девушка, имени которой я даже не запомнил. – За тобой приглядывали, да? За тобой хорошо смотрели? Хорошо кормили? Не обижали, правда? Ты голодный? – Мама стала себя щупать и вдруг поняла, что молоко ушло. – О нет… Как же так? Нет молока…

– Вот, – дал я им сумку. – Тут есть и смеси, и грудное молоко.

– Господи, спасибо, – улыбалась она.

А я столкнулся с тем, чего со мной еще ни разу не случалось.

– Эльдар уже… он уже… – Я хотел сказать простую вещь – что ребенок завтракал недавно, но в горле был ком. Мне казалось, что если не справлюсь, то буду выглядеть глупо. Я ощущал, как душат слезы. Блядские слезы, будто я отдавал ей своего родного сына. Боже, как же это было сложно…

– Что? – не понимала девушка.

Но я собрал свою волю в кулак и четко ответил:

– Он уже кушал недавно. Полчаса назад. Да, – кивнул я и фальшиво улыбнулся. – Вот…

Было очень больно это делать. Я не мог его просто отдать, это превратилось в сущий ад. Я так долго ждал, что она очнется, но теперь казалось, что это рано – было еще слишком рано. Если б я сейчас выбирал, то предпочел бы еще пару недель. Или даже месяц. Просто побыть с ним вдвоем, дождаться тепла, весны. Покатать Эльдара в коляске, прогуляться в парк, показать ему качели.

Я помахал на прощание, взял Нату за руку и хотел уже выйти. Хотел оставить это в прошлом и забыть – хотелось выбросить этот эпизод, чтоб не страдать. Было тяжко понимать, что этот малый будет жить теперь в другой семье.

Но когда я выходил, то ухо уловило слово «папа».

– Пяпя? – насторожился Эльдар. Он смотрел на меня и тянул ко мне ручки. – Пяпя! ПЯПЯ!!!

Никто не мог понять, что происходит. И только я прекрасно знал, как больно нам обоим в тот момент. Он расстроился и плакал – моментально покраснел и молотил руками воздух, чтобы я вернулся и взял его к себе. Но я не мог.

Я стоял в дверном проеме и… плакал. Уже не мог сдержаться и тупо смотрел на ребенка, роняя слезу за слезой. Они катились по щекам, как стекают капли дождя по зонту. Почти беззвучно. Мягко и плавно. А ты все стоишь и ждешь чего-то. Ждешь, пока дождь пройдет и снова будет солнце. Вот только солнце оставалось здесь, я оставлял его и уходил.

– Прощай, Эльдар… Прощай.

Мы вышли в коридор, дверь закрылась. Все казалось серым и бессмысленным.

А затем случилось то, чего я уж точно не ждал.

– Карим… – выдохнула Ната и сползла по мне без сил.

– Что? Что случилось?! Ната!

Ей стало плохо, моя девочка упала в обморок. Я подхватил ее на руки и стал кричать, звать на помощь. Прибежал какой-то врач, мы занесли ее в палату, уложили на кушетку. Я принес воды из кулера.

Но врач осмотрел ее, померил температуру, пульс, давление… а затем спросил:

– У нее нет задержки?

И тогда меня как в воду окунули – холодную темную прорубь. А когда я вышел из нее опять на свет, то стало ясно одно – она беременна. Моя девочка беременна! Моя Натка ждала ребенка!

Когда анализы подтвердились, я пришел к ней и просто обнял. Ничего не говорил, а только держал ее в объятиях. И не хотел отпускать. То, что раньше мне казалось проблемой, теперь спасло меня от тьмы. Спасло от депрессии – я взглянул на отцовство совсем по-другому. И теперь был счастлив, абсолютно и безмерно.

И я знал, как назову ребенка. Я совершенно точно знал, что сына назову Эльдаром.

22

Полтора года спустя…

Наташа

Я приехала к маме. Первый раз за все это время. Мы не виделись с того самого дня, как ее забрали – отвезли в реабилитационный центр. Здесь было красиво: тихое озеро, лес, болота, где вечером квакают лягушки. Поселившись тут, человек как будто попадает в другой мир. По сравнению с Москвой время здесь не летит, а медленно сыпется, как крупинки в песочных часах. Это не сплошной водоворот, который хватает тебя с ногами и руками, а отдельные секунды. Они сдвигаются, теснятся за стеклом и падают вниз не спеша – по одной. Ты можешь разглядеть их по очереди, насладиться каждой секундой, каждым прожитым мгновеньем.

И вот она сидит одна. На удобной скамейке возле причала. Смотрит на воду и о чем-то думает.

Мама явно сменила прическу. Раньше волосы были длинными, она любила их красить в разные цвета и завивать, ставить на ночь бигуди, чтобы сделать шевелюру побогаче, пороскошней, впечатлить побольше мужиков. Но сегодня ее волосы – как будто не ее. Непривычно короткие. Их длина была ровно такой, чтобы можно было собрать все в аккуратный хвост. Оттенок обычный, родной – природный русый, я знала этот цвет еще с самого детства. Но маме он не нравился. «Слишком плоско», – говорила она и тратила силы на покраску, на походы в парикмахерские.

А теперь все иначе.

– Привет, мам, – прикоснулась я к плечам и закрыла матери глаза.

– Наташа… – улыбалась она, сжав мои запястья. – Неужели это ты?

Она обхватила меня за пояс и стала реветь. Она так искренне плакала, что я тоже не могла сдержаться. Нас разделяло столько времени, обид. Теперь все казалось очень странным, мы как будто начинали все сначала. А предыдущий опыт отрицали. Впрочем, может, оно и к лучшему.

– Я очень скучала.

Мы сели на скамейку и обнялись. Какое-то время смотрели на лес, смотрели на озеро. Как люди плавают на лодочке и ловят рыбу.

– Мне говорили, что ты приедешь, – призналась вдруг мама.

– Что, серьезно?

– Извини, что сказала. Но врать не получается. Отвыкла говорить неправду.

– Вот же чертовы врачи…

Но мама защитила санитаров.

– Это не врачи. Это Карим.

– Карим? – возмутилась я. – Ну спасибо ему…

– Зря ты так его. Карим давно мне сказал, что ты приедешь в эту дату. Это было единственным, что держало меня в тонусе. Я отмечала день за днем в календаре и мечтала снова тебя увидеть. – Она обняла меня крепче и чмокнула в висок. – Он у тебя хороший. Хоть сразу так и не скажешь.

– Может, мы прокатимся на лодке?

– На лодке? – усомнилась мама. – Я не умею плавать. А ты?

– И я тоже…

– В том и проблема, доча. В том и проблема.

– А может, тогда рыбки половим? Тут вон и удочки есть, я вижу…

– Нет, – отмахивалась мама. – Не надо, давай просто посидим тут на скамейке.

– Да ладно тебе, – я вскочила и выбрала две удочки. – Давай, мамуль. Ты этой лови, а я этой. Кто быстрее словит пять карасиков – тот и победил… Ты все равно ведь ловишь лучше, победишь и будешь в шоколаде.

– На меня это не действует уже, – встала она и взяла меня за плечи. – Твоя мама не азартный человек.

– Хах… – вырвалось у меня.

Это было неожиданно.

– Да и не шоколад то был раньше. А самое реальное дерьмо, – она улыбнулась по-доброму и взглянула мне в глаза. – Спасибо, что вытащила меня из этого «шоколада».

– Лучше Кариму это скажешь.

– А он тоже здесь?

Мы обе обернулись и увидели Карима. С дочерью в коляске.

– Познакомься, – говорила я, – это наша Вика.

Сперва мне показалось, что маме поплохело. Она так резко вздрогнула, что я схватила ее под руку и хотел вызвать докторов. Но потом все стало на свои места. А мама – опустилась на колени.