Текст книги "Девочка Карима (СИ)"
Автор книги: Альбина Яблонская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
– Не надо чулки. Я съем тебя без хлеба…
Он притянул меня к себе и стал нежно целовать. Думаю, это было самым классным пробуждением за все наше совместное время. Если не считать кошмара.
Впрочем, очень скоро этот кошмар вернулся.
– Че за…
Карим только расстегнул мой лифчик, как кто-то позвонил.
– Кто это может быть? – смутилась я. – В шесть утра?
– Неизвестный номер…
– Хочешь ответить?
– Еще чего… – сказал Карим и нажал на отбой. – Я в постели с девушкой. В свой день рождения. Какие разговоры?
Он снова начал целовать мою шею и наглаживать руками грудь. Я оседлала Карима и уже чувствовала, как твердеет член.
Но телефон опять зазвонил. Все тот же неизвестный номер.
– О нет… Опять.
– Надо было выключить. – Карим взял телефон и снова отбил. Собрался вырубить питание, но гудки опять разорвали воздух. – Твою ж мать… Кто это?
– Ответишь?
– Я по-быстрому… – Он нажал «Принять», и на экране появилось лицо – это был Питбуль.
– Здоров, Каримушка! – приветствовал он, держа в руке стакан. – Еще дрыхнешь, ублюдок?! А я уже пью за твое здоровье!
– Блядь, какого хера ты звонишь? – Карим не обрадовался звонку, он недовольно качал головой, прижав ко лбу ладонь. – Чего ты хотел?
– Чего я хотел?! – гаркнул лысый бандит с лохматой бородой. – Хотел поздравить сына с днюхой, мля! Чего тут непонятного?!
– Да ладно…
– Серьезно! – клялся Питбуль, разливая то, что было в стакане.
– Это все?
– Какое все?! Я к тебе в гости заеду!
– Нет, – отрезал Карим. – Никаких гостей. Ты чего? Зачем это надо?
– Ты что, не хочешь видеть отца в своем доме?!
– Да, я не хочу тебя видеть в своем доме. Нахуй ты мне сдался тут?
Беседа двух мужчин напоминала перестрелку. Она напоминала бой без правил, бокс или армрестлинг, но никак не разговор отца и сына. Впрочем, зная предысторию, я не удивлялась.
– Ебать, облился весь… – ворчал Питбуль. – Ты ж мне, сука, пальцы сломал. Смотри, – выставил он руку в гипсе, – вся, блядь, в этом… во всей этой хуйне… Как ее там?
– В гипсе, – сказала я. И Питбуль тот час переключил свое внимание.
– О, малышка! Приветики!
– Так, стоп, – вмешался Карим. – Даже не думай ехать. У тебя ведь рука в гипсе. Дороги скользкие – еще въебешься в кого-то. Сиди лучше дома.
По этим словам было легко понять, что на самом деле сын заботился об отце. Это все довольно странно, но не заметить реакции Карима было невозможно. Он переживал за Питбуля…
– Еще чего! – крикнул тот и бахнул кулаком по столу. Тем самым кулаком, который был под гипсом. – Чтобы мне какой-то хер указывал, ехать мне к родному сыну в гости или нет?! Пошел, – говорил Питбуль прямо в камеру, – на хуй!
– Как ты меня задрал…
Карим устал от разговора и хотел его просто закончить. Не такого утра он хотел – уж точно не такого.
– Захочу и приеду!
– Ты мне нафиг тут не нужен. Чего ты здесь забыл? Вот скажи, зачем тебе приезжать? Только серьезно…
И Питбуль без запинки выпалил:
– Хочу девку твою трахнуть!
– Так… – психанул Карим и собрался выключить связь. – С меня довольно… Вали к хуям и проспись.
– Стой-стой-стой! – упрашивал Питбуль не делать этого. – Погоди, Карим. Не надо… Это… знаешь…
– Что?
– Ты извини, что я хуйню говорю. – Отец Карима тяжело вздохнул и взялся рукой за бороду. – Все это не то, что я хотел сказать. Правда…
– А зачем говоришь?
– Мне стыдно признаться, но я… – пожимал он плечами. – Разучился уже общаться с сыном. Вот… – Питбуль взболтнул содержимое стакана и выпил его залпом. – Давно мы с тобой вот так вот просто не болтали… – Атмосфера поменялась. Карим тоже вздохнул и убрал свой палец от кнопки отключения. Пару секунд они просто молчали и смотрели куда-то в сторону, причем оба одинаково. А затем Питбуль добавил: – Жаль, что между нами все эти провода. Сейчас бы так хотелось обнять тебя по-настоящему…
Мужик по ту сторону экрана выглядел грустным. Он катал по столу пустой стакан и нервно кусал себя за нижнюю губу. Было видно, как ему неловко. Наверняка он хотел бы попросить прощения. Но гордыня все портила, сделать первый шаг – сродни подвигу в такой ситуации. И Карим это прекрасно понимал.
– Так в чем проблема? – ответил он таким простым вопросом. – Приди и обними.
– Что? – очнулся вдруг Питбуль. – Ты это серьезно?!
– Да, конечно.
– Черт, я думал, ты меня ненавидишь и все такое…
– Так и есть, – кивал Карим, но отец его уже не слушал.
– Ну ты ж не шутишь, нет?! Потому что я возьму и припрусь к тебе! Прямо сейчас! Ты меня слышишь?!
– Кончай базарить и просто приезжай. У меня есть хороший виски. Сядем, выпьем…
– У тебя есть хороший виски? – щурился Питбуль с сарказмом. – Ты про то американское дерьмо?
– Ага, началось…
– Можешь вылить его в унитаз! – кричал Питбуль, тыча пальцем в камеру. – Даже столичные бомжи знают, что это пить нельзя! Уж лучше стекломоя бухнуть! Ну или боярышника, на худой конец!
– Ха-ха-ха! – смеялась я. Было забавно наблюдать, как они общаются.
– Так тебя не ждать? – резюмировал Карим.
– Как не ждать?! Ждать, конечно! Просто я заеду и куплю по пути нормального бухла!
– Да не надо это все…
– Девок выбирать он научился, а вот виски до сих пор не можешь отличить от ослиной мочи!
– Ну ладно… – согласился Карим. – Хорошо, бери свой охуенный виски и дуй ко мне. Но только на такси, не садись за руль. Все равно будешь пьяный потом, я тебя домой не повезу.
– Нянька мне не нужна! – гаркнул Питбуль и снова бахнул кулаком по столу. – Я к сыну своему еду! Понятно?!
– Понятно. Приезжай уже… А то только пиздеть умеешь.
Звонок Питбуля спутал все карты. Изначально мы хотели провести этот день наедине друг с другом. Ничего специально не планировали – лишь Карим и я. Думали что-то приготовить, посмотреть хорошее кино, поваляться от души в постели. Но грядущий визит бога молний и грома заставил нас пересмотреть свои планы.
– Ну что, – пожала я плечами, – пойду, наверное, что-то приготовлю.
– Не надо ничего готовить, – отмахнулся Карим. – Не хочу, чтоб ты бегала вокруг меня как кухарка. Давай просто сходим в кафе и выпьем кофе. Как тебе идея?
– Отлично, – засияла я. – А как же белье?
– Наденешь его вечером. Я не хочу спешить. Хочу испить тебя до дна, – говорил мой брутальный мужик, как поэт-романтик.
– Вау, ты так романтичен… Весь в отца пошел.
– Офигеть как смешно.
Мы отправились в кафе, что было за углом – фактически в том же здании, что и квартира. Только эта часть использовалась под услуги. Небольшая светлая кофейня, в ней можно было согреться и переждать непогоду. Официанты вежливые, посетителей немного, поэтому места нашлись, несмотря на время завтраков перед работой. Мы зашли и сели у окна – буквально за стеклом все было серым и неприветливым. Небо пасмурно закрылось облаками, моросил мелкий дождь, и он сразу ложился коркой льда на проезжую часть. Было скользко, очень скользко, и про гололед трубили во всех новостях.
Впрочем, мы в этот день никуда не спешили. Было тихо и комфортно. Раздражало только то, что вскоре приедет Питбуль. А этого людоеда сложно вынести даже по пьяни, а ведь я сегодня буду трезвой…
Короче, мы взяли по эспрессо и о чем-то болтали. Уже и не помню, о чем. О погоде, об одежде. О еде. О запахе кофе… Карим мне рассказывал, какие сорта он пробовал. Объяснял, что зерна бывают разными. И если на одном кусте кило будет стоить три доллара, то рядом, на точно таком же деревце, но элитного сорта – уже все тридцать. А после переправки через границу и доставки в Москву – и вовсе триста.
Впрочем, все это блажь, конечно. Я до Карима вообще пила лишь растворимый. Утром встала, ложечку насыпала в чашку, кипятком залила, сгущенки добавила – и вуаля. Напиток бодрости готов.
Карим все говорил и говорил. Сегодня он был немного другим. Не знаю, что поменялось, но он как будто повзрослел. Ему и так было на пятнадцать лет больше, чем мне. Но в свои тридцать три он словно перешел рубеж – стал меняться. И мне это нравилось. Он мне нравился таким, каков он был. Всегда. А если он менялся, то менялась рядом и я. И это было чудесно.
– Что? – спросила я, заметив странность.
Карим перестал говорить и смотрел куда-то в окно. Я последовала примеру и взглянула наружу… Люди куда-то бежали и снимали все на телефоны. Всех манило нечто странное вдали – нечто в правой стороне. Из кафе было не видно. И Карима это напрягло, он словно что-то ощутил и встал из-за стола.
– Что за херня?
Он пошел ко входной двери и выглянул на улицу. Там было холодно и сыро, продолжал идти дождь. А буквально через квартал клубился жуткий черный дым.
– О боже… – задрожал у меня голос. – Что-то случилось. Куда они все бегут?
Не зная, что делать, мы тоже пошли в ту сторону. Нас обгоняли зеваки: кто-то скользил и даже падал, но никто не хотел пропустить шумиху.
Телефон издал гудок. Я сняла блокировку и увидела новость: «В центре Москвы произошла авария. Столкнулся внедорожник и хэтчбек. Очевидцы говорят о пожаре. Но спасатели застряли – не могут выехать на обледеневший подъем».
Карим схватил кого-то за руку и спросил напрямую:
– Куда все бегут, что случилось?!
– Ты че, не слышал?! Там авария, машину в магаз впечатало! Все горит!
– Все горит?!
– Карим… – я поднесла к его глазам телефон, чтобы он сам это прочел.
И потом все пошло как в тумане.
Он помчался за угол, и я за ним. Улицу буквально поглотило дымом – неприятным, очень едким, черного цвета. Он стелился низко и будто хватал тебя за ноги. А вдалеке была машина. Покореженный ударом внедорожник…
Автомобиль был перевернут на крышу и сильно помялся. А вокруг пылало пламя – бензин разлился по дороге и горел как и положено топливу. Ярко и сильно. Языки взбирались на машину, поглощая кузов метр за метром. Время шло на секунды, и Карим это понимал.
Метнувшись к тачке, он упал на колени и протиснулся в салон. Там лежал его отец. Окровавленный, вращающий глазами без понятия, что происходит. Его бровь была рассечена, но это оказалось не главной проблемой.
– Отец! – крикнул Карим и схватил его за руку. – Давай, блядь, вылезай! Быстрее!
Огонь танцевал вокруг нас широким полумесяцем, но с каждой секундой хватка становилась плотнее. Полукруг стремился стать смертельной ловушкой, из которой не выйти. И я паниковала.
– Карим, быстрее!
– Черт! – он тащил отца за руку, но ничего не получалось.
– Быстрее, быстрее!
Огонь лез по машине и был уже рядом, он съедал сиденья, поглощал обивку из кожи, облизывал пластик дверей и багажника. Все превращалось в ад буквально на глазах. И если Питбуль не сможет выбраться прямо сейчас – он обречен. Они оба обречены. И я должна была что-то делать.
– Отец, хватайся! Держись! ДАВАЙ ЖЕ!
Но он не мог освободиться. Тело застряло. Кузов так сплющило, что нога оказалась зажатой. Она была в тисках, и помочь могло разве что чудо.
– А-А-А-А!!! – орал Питбуль. Но ничего не выходило. – Нога, нога!
– Я не могу тебя вытащить! – трясло Карима от бессилия. – Черт! БЛЯДЬ! СУКА!
Но помощи не было. Я осмотрелась, и нигде не увидела огней. К нам не ехала пожарка, не было полиции, не было скорой. Только зеваки – огромная толпа снимающих на телефоны.
– Помогите! – кричала я и плакала от шока. – Кто нибудь! У кого-то есть огнетушитель?!
Но никто даже не дрогнул. У всех в руках мерцали телефоны, но никто и не рыпался. Никто… абсолютно никто.
– ОТЕЦ!
– Меня зажало… – пришел в себя Питбуль и попытался сделать то, ради чего все это затевалось. – С днем рождения, Карим. Прости… прости, что все так тупо получилось. Извини. Но тебе нужно бежать.
– НЕТ! – крикнул Карим и снова тянул отца за руку. Хотя это причиняло боль обоим.
В машине что-то зашипело, и это был ужасный знак. Еще мгновение – и все взорвется.
– Беги же, ублюдок! – умолял Питбуль. – Беги, твою мать!
– Я тебя не оставлю!
Но было уже слишком поздно.
– Это конец, Карим! Конец! Я это чую… У меня ведь чуйка, Карим! Чуйка! Интуиция меня никогда не подводит…
– Они сейчас приедут! – кричал Карим, но даже сам в это не верил. – Приедут! Держись…
– Карим! – тащила я его за куртку. – Умоляю!
А он держал отца за руку и не мог его бросить. Хоть это и был подонок до мозга костей.
– БЕГИ, ИДИОТ! – заорал Питбуль и достал пистолет. Он приложил его к виску и закричал: – Если не уйдешь – я застрелюсь! ЗАСТРЕЛЮСЬ!
– Не глупи! – катились у Карима слезы. – Не надо…
– Это ты не глупи, – ответил отец и добавил, с такими же блестящими от слез глазами: – Мне не страшно подыхать. Моя жизнь уже давно закончилась. Я сам ее угробил. А вот у тебя еще остался шанс. Так что иди… УХОДИ!!! – заревел Питбуль и вжал сильнее пистолет.
Я понимала, что это последняя возможность. Схватив Карима за руку, я оттащила его как можно дальше от машины.
Хотя он и кричал. И рвался к огню.
– ОТЕЦ!
– Я люблю тебя, сын! – прокричал Питбуль, и в ту же секунду грянул взрыв.
Машина подлетела над асфальтом и разлилась по дороге жарким огнем.
Карим пытался что-то сделать – в последний момент он дернулся к отцу, но уже не успел. Пламя рвануло и отбросило нас на тротуар.
Было больно и шумно, в ушах звенело. Щеки горели. Пахло жжеными волосами и бензином. Пожарных так и не было.
Все стояли и смотрели, как пылает огонь. Как он вырос и бьет в самое небо оранжевым столбом. Мы поднялись с земли и осознали, что это все. Оно произошло – самое страшное, что можно пожелать на свой день рождения. Каким бы ужасным ни был Питбуль – он погиб. И Кариму было трудно это пережить.
Он спустился на колени и закрыл глаза. По щекам стекали слезы, кулаки были сжаты от боли. Он не смог спасти отца. Как ни старался – ничего не вышло.
– Ха-ха-ха… – послышался смех. И это был смех Карима. Он нервно смеялся. – Ха-ха-ха-ха…
– Карим, – прижалась я к нему. – Мне очень жаль.
Но он продолжал хохотать.
– Ха-ха-ха-ха… Та ведьма говорила про подарок. Она говорила… говорила, что в мой тридцать третий день рожденья меня ждет подарок… – напомнил Карим, а затем внезапно крикнул: – ГДЕ ОН?! Где этот подарок?! ЭТО?! – показал он на горящий внедорожник. – ЭТО И ЕСТЬ МОЙ ЕБАНЫЙ ПОДАРОК?!
– Карим…
– ЗА ЧТО?! – кричал он сквозь слезы. – За что? Почему? Я не хотел подарков… Не хотел никаких подарков… Только не таких… Не хотел…
Огонь трещал и уносил к облакам все то, что было жизнью. Люди собрались вокруг пожара и снимали. Их камеры сверкали от огня. Все были довольны и делились крутыми видосами. Они чувствовали себя героями – дарили миру то, за что поставят кучу лайков, сделают море репостов, напишут уйму комментариев. Но я их ненавидела.
– Почему вы не помогли?! – кричала я на серую толпу. – Что с вами не так?! Вы все с ума посходили?! Почему никто из вас не помог?! Почему никто из вас, конченых ублюдков, – схватила я кого-то за шиворот и повалила на дорогу, – даже пальцем не пошевелил для спасения людей?!
Это был подросток. На вид – где-то восьмой-девятый класс. Он был напуган и смотрел на меня как на маньячку. Ему казалось, что я убийца. Впрочем, я находилась в таком шоке, что и правда могла убить. Мне хотелось взять его за шарф и задушить. Встряхнуть со всей силой и ударить головой об асфальт. Но потом…
Потом я услышала нечто такое, что вернуло меня в реальность.
Это был детский плач. Где-то плакал ребенок. Звонко и надрывно.
– Карим, ты это слышишь? – спросила я и пошла к магазину.
Там была еще одна машина. Такая же помятая, только меньше размером. Это был хэтчбек, о котором писали. Питбуль столкнулся с ним и впечатал его в витрину. Огонь подбирался и уже плясал на капоте. Времени осталось считанные минуты. Если не секунды.
– Что там? – спросил Карим.
И я истерически заорала:
– РЕБЕНОК! ЗДЕСЬ РЕБЕНОК!
Мы стали разгребать завалы – отбрасывать куски фасада и панели потолка, который упал на машину после аварии. Где-то здесь, подо всем этим мусором, плакал ребенок. Сперва даже казалось, что это галлюцинация, слуховой обман – что так не бывает, внутри мы ничего не найдем. Но когда Карим убрал часть обломков, я увидела людей.
За рулем была женщина в отключке. А на заднем сиденье, в маленьком детском кресле, плакал малыш. До ужаса напуганный, с красными от слез щеками и молящий о спасении. Если бы не мы вдвоем, у них бы не было шансов. Ни единого. И за это стоило бороться.
– Займись ребенком! – бросил Карим и взял на себя маму.
Он отцепил ремень, поднял ее на руки и вынес из машины, когда огонь уже съел часть краски на капоте. А я пыталась высвободить малыша.
– Сейчас, кроха, сейчас… – Я хотела понять, как отцепляются все эти ремешки, но то ли их заклинило, то ли я в суматохе не могла понять простых вещей. Словом, огонь ворвался в салон и уже полз по потолку. А мы с ребенком так и были на заднем сиденье. Только я могла еще выбраться, а он – нет. – КАРИМ! – кричала я от безысходности. – Боже, нет… КАРИМ!!!
Я дергала за ремни, пыталась вырвать само кресло, но оно не поддавалось. Малыш был затянут поясами и горько рыдал. Все было в дыму, он выедал глаза и заставлял пригибаться ниже, чтобы хоть что-то разглядеть. Я уже задыхалась, кашляла, не могла кричать – сил не осталось сказать и слова.
Неужели мне придется бросить его здесь? Это просто сущий ад!
Оставив ребенка, я вышла из дыма и направилась к толпе. Где-то там был Карим. Он обливал ту женщину водой и щупал пульс на шее, пытался понять, жива ли она, дышит ли. В его руках был телефон. Я слышала, как медики давали указания, спрашивали важные вещи, просили оставаться на месте и ждать скорую помощь. Якобы они уже видят пожар и будут с минуты на минуту, но…
– Ната, где мелкий?! – спросил меня Карим, но я даже не могла связать двух слов. Просто кашляла и показывала рукой в ту сторону, где от здания осталось только черное облако. И огонь.
– Он там… Сделай что-нибудь, прошу…
Карим не задавал вопросов.
– Оставайся здесь, – приказал он и снял с себя кожанку.
Прошла всего лишь секунда – и он исчез в непроглядном дыму. Он вошел в него как в параллельный мир, и в тот момент часы остановились. Я вдруг поняла, что отправила его на верную смерть.
– Карим… Карим! – кричала я в пустоту, а ответа не было. – КАРИМ!!!
Я сидела на бордюре и держала голову какой-то женщины. На вид она была цела, но лобовой удар сломал ей нос, она лежала без сознания. Что я буду делать дальше? Что вообще будет дальше? Что теперь будет с нами – со мной и Каримом? Где он? Где же он, черт возьми?!
Слезы делали картинку дрожащей и расплывчатой. Я уже мало что понимала. Кто-то взял меня под мышки и усадил на порог открытой машины. Меня укутали в теплую фольгу, люди в белом что-то говорили, я ничего не понимала – звуки шли как через толстое стекло. Ту женщину забрали. Я ее уже не видела. Вокруг мерцали огни, выла сирена. Мельтешили фигуры спасателей… Спасателей!
Я вскочила и стала умолять их спасти моего парня:
– Там остался человек! – кричала я и показывала в сторону, где все было затянуто дымом. – Там человек! Спасите его! Прошу вас!
Но они меня будто не слышали. Просто взяли под руки и вернули обратно, оттащили подальше от здания и надели кислородную маску. А я все вырывалась и смотрела… смотрела туда, где в последний раз видела Карима. Те секунды казались настоящей вечностью. Я будто слышала этот звук – как тикает стрелка часов. Как она замедляется. Собирается остановиться, как биение сердца человека.
Он не вернулся. Его нет. Он не вышел обратно…
Но потом случилось то, из-за чего толпа зевак вдруг оживилась. Все резко загудели и начали хлопать. Лился свист одобрения.
Из дымки вышел человек. Это был высокий мужчина – он шагал по асфальту, зажмурив глаза и крепко прижав к себе нечто… Этим нечто была куртка, черная кожаная куртка, которую Карим свернул в комок и нес перед собой как что-то ценное. Неужели он смог это сделать? Неужели он спас малыша?
Он подошел ко мне и взял меня за подбородок.
– Как ты?
Я хотела что-то ответить, но губы просто дрожали. Я молчала и смотрела на сверток.
– Что… что там?
И он аккуратно его развернул.
Внутри был ребенок. Совсем маленький, напуганный, с белым как молоко лицом, которое испачкала сажа. Карапуз вертел головой, искал глазами маму. И я бережно взяла его на руки. Прижала к груди и заплакала. Это было за гранью, такого не придумаешь нарочно, и уж точно сам не пожелаешь.
Но это случилось. В моей жизни появилась кроха. Пускай не моя, но в тот холодный день малыш прижался ко мне, как к собственной маме. И я не могла его отдать, материнский инстинкт был сильнее меня.
19
Карим
Я видел этот огонь. Видел его во сне. Накануне мне приснился кошмар, и в этом кошмаре был отец – он горел на моих глазах. А я ничего не мог поделать, руки не поднимались, ноги не ходили. Я был словно связан и вкопан в землю. А он кричал и звал меня по имени, звал Каримом, звал своим мальчиком, звал сыном… Но я не помог.
Тогда мне и в голову не пришло, что это был вещий сон, в реальности все произошло точно так же. И пускай мои руки не были связаны, помочь отцу я не сумел, я его упустил, позволил ему уйти. И теперь меня мучила вина.
Держу на руках малыша и вижу в его глазах боль, вижу страх. Я как будто вижу в нем самого себя, когда лишился семьи и попал в детдом.
Мы поехали в больницу, чтобы точно знать – с матерью все в порядке, медики за ней присмотрят. Я знал, что косвенно виноват в произошедшем, так что позаботился о той девушке. Приплатил заведующей, чтобы за ней хорошо приглядывали, купил в аптеке импортные капельницы, обещал приехать по первому же звонку. Пускай только скажут, что что-то нужно – я мигом прилечу и все решу. Только бы… только бы она пришла в себя и очнулась.
– Пациентка в коме, – сказала врач. – У нее ушиб мягких тканей, перелом носа. Но главная проблема – закрытая черепно-мозговая.
– То есть… у нее сотрясение?
– У нее очень сильное сотрясение. Пока мы проводим МРТ и делаем анализы… Но предварительные данные говорят, что строить какие-то прогнозы трудно.
– Что это значит? – не понял я. – Что означает «трудно»?
– Это означает, что она может прийти в себя через пару дней, – сказала женщина и потупила взгляд. – Или через месяц.
– О нет… – качал я головой. – Нет-нет-нет… Как же это так?
– Но вы не беспокойтесь, это только временно. Вам есть, на кого оставить ребенка?
– Что?
– Я говорю, ребенок… – протянула она руки к малышу. – Могу я его осмотреть? У него ожог на щеке… надо обработать мазью.
– Нет, – сделал я шаг назад и прижал к себе мелкого. – Извините, но помощь не требуется.
Я понимал, что он не мой. Осознавал, что забрать себе чужого сына не получится. Да и незачем мне было это делать – я не хотел себе детей. Просто… просто я смотрел на него и видел в нем себя.
– Не переживайте так, – успокаивала врач и подходила все ближе. – Его отдадут в хорошие руки… Его будут оберегать и лелеять. Хорошо кормить и пеленать. Он будет расти под присмотром опытных нянь и педагогов.
– Я не отдам его в приют! – оскалился я как дикое животное. – Никакого детдома!
– Это не детдом – это дом малютки. Там есть все для развития младенцев. А также программа детского сада… Затем есть хорошая школа-интернат…
– Вы же сказали, это только временно…
– Конечно, – кивнула врач. – Но кома непредсказуема. На восстановление могут уйти годы. Его мать может уже никогда не очнуться. А ребенку нужно как-то жить.
– Я его не отдам.
– Простите?
– Я сказал, что не отдам ребенка. Ни вам. Ни кому-либо другому.
Стиснув зубы, я прижал головку малыша к подбородку. В тот момент я был готов наброситься на кого угодно, если того потребует защита этого комочка безнадеги. Когда-то и меня так нашли – крохотного, беззащитного, брошенного всеми. Жертву чьих-то ошибок. А потом я попал туда, откуда нормальным уже не выйти. Лучше сдохну, чем отдам ребенка в интернат.
– Ну… – криво улыбнулась врачиха. – Это уже не вам решать, уважаемый… Полиция! – крикнула она. – Отберите ребенка!
Она скрылась за дверью, а ко мне подкатили двое. Совсем зеленый новобранец и уже поднатасканный сержант. Впрочем, мусора – они и в Африке мусора. С ними всегда договоришься.
– В чем проблема? – спросил меня сержант.
И я невозмутимо ответил:
– Да ни в чем. А что?
Но меня окликнула тетя из регистратуры:
– Кто забирает ребенка?
– Отец, – сказал я неправду.
И это сразу же вызвало вопросы.
– Отец? – прищурился мусор. – Это ты, что ли, будешь?
– Да, я. Это мой малой. Какие-то проблемы?
– Проблемы? – поджал он губы. – Да нет. Проблем никаких.
Я видел, как он незаметно расстегнул кобуру.
– Тогда зачем ты ствол расчехляешь?
Мусора переглянулись, и сержант мне сказал:
– Доказать-то можешь?
– Он на меня похож, – ответил я.
– Хах… да он сейчас на кого хочешь похож. Ты мне свидетельство покажи.
– Свидетельства нет. Оно дома лежит.
– Дома лежит? – вздохнул сержант. – Ну тогда твой сынок в интернате полежит… пока ты бумагу не принесешь.
– Так, а может… – предложил зеленый, – давайте просто в базу зайдем и все проверим?
– Не надо там ничего проверять, – морщился сержант, видя меня насквозь. – Он просто заливает. Сейчас мы вызовем подкреп – и все будет пучком. – Старший взял в руки рацию и нажал на кнопку. – Прием… у нас проблема…
Я понимал, что шанса нет. Они его отнимут, и рычагов у меня нет. Все решалось прямо здесь. Просто здесь и сейчас. Впрочем, может, это и было спасение?
– Сержант… – сказал я и достал из кармана ключ.
Это был красивый брелок от хорошей машины. Походило на смартфон. С цветным экраном, в титановом корпусе. С известным логотипом, который действовал на людей как кулон гипнотизера. Я был готов отдать машину – только бы пацан остался со мной.
Мусор выключил рацию и глянул на напарника. Тот ничего не понимал, но мне это и на руку.
– Ты чего?
– Может, договоримся?
– Это вряд ли, – ответил сержант, но по глазам было видно, что он заинтригован.
– Знаешь, что это такое?
Мы подошли к окну, и я нажал на ключ. Где-то на парковке зажглись огни: фары светили четко и ярко, водительская дверь открылась – асфальт был подсвечен красным неоном. Играла сочная музыка. И я видел, как блестят его глаза. Сержант даже забыл, что он при исполнении – буквально прилип к стеклу и смотрел на мой рэндж, как на новогоднюю елку.
– Пого… погоди, – перевел он дух. – Что… что все это означает?
Мусор нервничал, он понимал, что я даю ему взятку. Но таких подношений в его карьере еще не было. И он, естественно, боялся, что об этом пронюхает напарник.
– Я даю тебе машину, сержант. Катайся сколько влезет.
– Сто-стоп-стоп… – тряс он головой. – Но ведь она твоя. Она все равно останется твоей.
– А ты думал, я ее на тебя перепишу, что-ли?
– Ну…
– Пока ребенок у меня – ты можешь кататься на тачке как на своей.
– Но ведь… – сомневался полицейский.
И я вложил ему в ладонь заветный ключ:
– Вернешь, когда мамаша выйдет из комы. До того момента тачка твоя. Идет?
Сержант не верил в происходящее и всюду искал подвоха. Но главное то, что он клюнул на крючок и взял подарок.
– Слышь, мужик… – окликнул он меня.
– Что?
– А зачем это тебе? Ну, все это… Зачем так заморачиваешься? Ты ж не виноват ни в чем…
– Я не хочу, чтоб его отдали в интернат. Сам через это прошел.
– А… Понятно.
– Только не гоняй особо, – советовал я по-доброму. – Найду царапину – убью.
Я отдал малого Нате, и мы вызвали такси. Решили уйти, пока сержант не передумал. Но когда проходили мимо регистратуры, вредная тетка опять прицепилась.
– А как мне записать вашего сына? Вы ж мне так и не сказали имя…
– Эльдар, – ответил я. – Его зовут Эльдар.
– Эльдар? – переспросил Ната. – А почему?
– Так звали моего отца.
Быть ребенком – это страдания. Я знал это лучше других, потому и не хотел иметь детей. Я подсознательно боялся обречь их на мучения. Что было бы с этим малым, если бы не я? Если б меня не было, если б я куда-то пропал… Его бы отправили в клоповник, брили бы налысо каждые две недели, приучали к общаку, постоянно унижали бы и били. Он рос жестоким и грубым, не мог довериться людям, видел бы во всех угрозу.
Впрочем, кого я обманываю? Если б не я, Эльдар бы просто погиб вместе с мамой.
– Эльдар… – как странно было говорить это имя. Я не называл так отца, пожалуй, никогда. Да и другие к нему так не обращались. Все знали его как бешеного пса. Как Питбуля, и эта кличка шла ему как никому другому. Она подходила его характеру, была как раз точно в тему.
– Теперь ты его крестный папа, – сказала Ната и взяла малыша на руки.
Он вел себя как-то странно. Был нервный, не хотел сопеть на груди как комочек. Раньше это прокатывало, я мог носить его на руках часами, будто боялся отпустить. Мне казалось, что за ним придут. Что его отберут. И даже здесь, у себя в квартире, я с недоверием поглядывал в окна. Через квартал до сих пор все было черным. Закопченный фасад магазина будто говорил мне – этот черный цвет напоминал, что я за него в ответе. Так уж вышло, что мой отец отнял у карапуза детство. Теперь спасти его – мой священный долг, я не буду спокойно спать, пока не верну его матери. И я даже не думал о том, что она может не проснуться. Так не случится, нет. Просто не думай об этом, Карим, не думай…
– Что с ним? – присел я рядом на диван и хотел пощекотать Эльдара пальцем. Но он отвернулся и начал звонко плакать. – Я его напугал? Что я делаю не так?
– Ты не виноват, – ответила Ната. Она стала осматривать малого, вытерла щечки влажной салфеткой. Затем набрала в ванну теплой воды и обмыла его губкой.
Чистой одежды у нас не было, естественно. Так что я метнулся в магазин и накупил там всяких шмоток. Не все они подошли, но что-то Ната выбрала. Она надела на Эльдара памперс и пижамку, уложила в кровать. Вот только это не помогало.
– Вот, – протянул я бутылочку.
Ната дала соску малышу. И на какое-то мгновенье он затих, стал рьяно сосать – это походило на кормление котенка или щенка, природный рефлекс был у всех одинаковым. Но потом Эльдар опять заплакал…
– Что-то не так, – задумалась Ната. – Ему что-то не подходит…
– Может, молоко несвежее?
– Молоко? – переспросила она и сделала такое лицо, будто я налил в бутылочку виски.
– А что? – не понимал я до конца проблемы. – Что не так?
– Карим, ты вообще в своем уме? Я тебя просила купить молоко для малыша…
– Ну…
– Не коровье молоко! – кричала она с нетипичной жесткостью.
Я хотел было поставить ее на место, но Эльдар стал громче реветь – мне было его жалко. Не хотел, чтобы пацан привыкал к скандалам с самого начала.
– А чье же тогда?
– Материнское… – прошипела Ната и зашла в интернет-аптеку с телефона.
– А что, такое бывает? – присел я опять на диван и стал открывать для себя совершенно новые вещи.
– Бывает. Это экстракт в виде порошка, его разводишь водой и даешь малышу. Вместо грудного вскармливания… Такое прописывают, если у роженицы нет своего молока.
– Охуеть… – был я неслабо шокирован.
Но Ната меня взяла за щеку – просто ухватилась пальцами, словно хотела оторвать.
