Текст книги "Монтенегро"

Автор книги: Альберто Васкес-Фигероа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Это были, конечно, вовсе не Акар и Мусо, постоянно враждующие между собой, которым поклонялись пакабуи. Скорее какие-то бестелесные существа, способные воплощаться в растениях, животных и даже неодушевленных предметах, на собственный выбор.

Поэтому, например, на оленей, водившихся вокруг в изобилии и настолько ручных, что их даже можно было погладить, не только запрещалось охотиться, но полагалось почтительно кланяться при встрече с ними, ибо олени чаще других существ становились воплощением своенравных богов.

То же относилось и к речным выдрам, и даже к некоторым пумам и ягуарам, а проходя мимо табебуйи, дерева с желтыми цветами, полагалось молча ступать на цыпочках, чтобы не разбудить дремлющих в ее ветвях богов.

– Беда с нашими богами! – горько сетовала Ку. – Они всегда были слишком слабыми и, как мы ни умоляли, никогда не могли защитить от врагов. Слишком много времени они тратят на всякие глупости.

– И ты все равно веришь в их слова?

– Если они недостаточно сильны, это еще не значит, что лишены мудрости, – твердо ответила старуха. – Они уже давно предупреждали, что кечуа заставят нас покинуть свою землю... – она ненадолго замолчала. – И вот теперь мы с Арайей – последние из нашего племени.

– Возможно, однажды твой народ вернется, – сказал канарец в тщетной попытке ее утешить.

– Из-за гор никто не возвращается, – с грустью ответила старуха. – Лишь кечуа знают тропы, что следуют вдоль бездонных пропастей, и воины охраняют эти тропы. Никто никогда не возвращается, – повторила она. – Никогда.

Они неустанно шагали до наступления ночи, пока настигший их мелкий, но неприятный дождь не заставил искать убежища возле могучего дерева, под огромной раскидистой кроной которого могла бы укрыться добрая сотня человек, и канарец удивился, обнаружив, с какой ловкостью обе туземки взобрались вверх по стволу и оседлали одну из толстых ветвей, настолько скрытую густой листвой, что туда даже не проникал дневной свет, не говоря уже о том, чтобы кто-то снизу мог их там заметить.

– Чего вы так боитесь? – спросил Сьенфуэгос.

– Темноты, – ответила старуха.

9

За краткими сумерками в этих широтах следовала долгая темная ночь, располагающая к мечтаниям, особенно когда море было спокойно, в небе стояла полная луна, а дневная жара сменялась прохладным бризом. В такие ночи хорошо было проводить на палубе долгие часы, мирно беседуя или с тоской любуясь проплывающими мимо берегами, что напоминали о далекой родине, которую они, возможно, больше никогда не увидят.

Авантюра по поиску в неизвестной местности потерянного возлюбленного в такое время приобретала романтический оттенок, и донья Мариана Монтенегро раздавала морякам ром, чтобы поддержать их дух в награду за долгие часы тяжелого труда.

Вскоре после того, как они покинули землю извращенцев-итотов, корабль внезапно подвергся нападению дикарей. Однажды на рассвете от берега отплыла целая флотилия пирог, и завывающие туземцы осыпали «Чудо» градом стрел. Однако хватило всего трех залпов из кулеврин, чьи ядра взметнули огромные фонтаны морской воды и опрокинули хрупкие лодки, чтобы боевой дух свирепых воинов тут же угас и те обратились в позорное бегство. Туземцы исчезли среди толстых стволов мангровых деревьев так же стремительно, как и появились.

Чуть позже Якаре внимательно осмотрел одну из стрел, вонзившихся в палубу, царапнул ногтем вязкую черную массу, покрывавшую ее наконечник, и неодобрительно покачал головой.

– Кураре, – сказал он. – Настоящий кураре для войны. Плохие люди.

– Из какого они племени?

– Не знаю. Итоты – последнее племя на западе, с которым знаком мой народ.

Это был воистину странный мир, где дружелюбные племена вроде купригери, живущие посреди озера в построенной на высоких сваях деревне, соседствовали с неуловимыми жителями пустыни, а елейно-сладкие содомиты граничили с воинственными лучниками мангровых зарослей.

– Кто-то должен объяснить королю с королевой – судьба дала им в руки столь огромные и богатые земли, что стоит забыть о всяких мелких придворных дрязгах и заняться настоящим делом, – высказался в одну из таких тихих лунных ночей дон Луис де Торрес. – Вручить судьбу этих земель в руки братьев Колумбов – значит обречь на гибель.

– Вы так боитесь и ненавидите адмирала, что эти чувства просто ослепили вас, – заметила немка. – Следует признать, что губернатор, конечно, тиран, но, в конце концов, именно он открыл эти земли, и уж этого никто у него не отнимет, пусть даже пройдет тысяча лет, а сам он совершит еще миллион всевозможных ошибок.

– Я и не собираюсь у него этого отнимать, – с легким раздражением ответил Луис. – Никто не пытается отрицать его бесспорные достоинства как первооткрывателя, но, к сожалению, большинство великих людей созданы для выполнения какой-то конкретной задачи, за пределами которой наносят лишь вред. Колумб как раз из их числа.

– Вы и впрямь считаете, что нас повесят, если вернемся?

– А почему бы и нет, раз вешают стольких невинных? Лично я рисковать не собираюсь. Новый Свет такой огромный, но все равно недостаточно велик, чтобы вместить нас обоих, – улыбнулся он. – А у адмирала все преимущества.

– Иногда я жалею, что вы отправились со мной в это нелепое плавание, – сказала донья Мариана с легкой грустью. – Это не ваша война, и каким бы ни был результат, не думаю, что он вас устроит.

Дон Луис не спешил с ответом. Вместо этого он зажег одну из толстых сигар, к которым пристрастился с того самого дня, когда они вместе со Сьенфуэгосом высадились на Кубе, и стал пускать густые кольца дыма. Несомненно, он первым из европейцев научился это делать. Наконец, он все же ответил:

– Не забывайте, сеньора, что мне уже больше сорока, пятнадцать лет назад я вынужден был покинуть свою страну, а восемь лет назад – отречься от своей веры, приняв чужую – с большой неохотой, из страха или в надежде на какие-то выгоды, и эта надежда, кстати, так и не оправдалась, – с этими словами он выпустил пару новых дымовых колец, после чего добавил: – У меня нет семьи и нет никаких увлечений, кроме чтения книг и изучения языков, даже деньги мне в достаточной степени безразличны, несмотря на кровь, текущую в моих жилах, – он повернул руки ладонями вверх. – Все, что еще держит меня в этом мире – это лишь вы и то, что так или иначе имеет к вам отношение. Лишь вы – единственное, ради чего еще стоит жить и дышать.

Донья Мариана с нежностью взяла его за руку.

– Вы тоже мне дороги, – ответила она. – Я вас очень ценю, но должна предупредить, что вы совершаете большую ошибку, делая меня целью своего существования, поскольку, если я найду Сьенфуэгоса, вы потеряете меня навсегда.

– Или вы потеряете себя из-за этого чертова канарца, – произнес он, нежно поглаживая ее по руке, которую донья Мариана не спешила отнимать. – Видите ли, это не столько любовь, сколько вопрос выживания. Когда мы достигаем определенного возраста, нам нужно ухватиться за какую-то мечту, чтобы двигаться дальше. Для вас такой мечтой стало стремление найти Сьенфуэгоса, а для меня – желание быть рядом с вами, – он посмотрел ей прямо в глаза. – Что бы мы стали делать без этой мечты? И на что потратили бы остаток жизни?

– Мы еще молоды, – возразила немка. – По крайней мере, а считаю себя молодой.

– Дело не в прожитых годах, а в том, что мы пережили за это время. Я посетил больше двадцати стран, прошел семь войн, потерял двоих братьев во время пожара, был одним из тех, кто первым пересек Сумрачный океан и исследовал новые земли, о существовании которых никто даже не подозревал... Сотни людей не испытали даже малой толики того, что выпало на мою долю, так что я с полным правом могу считать себя усталым путником, чья дорога близится к концу.

– Усталым – быть может, – согласилась Ингрид. – Но что дорога близится к концу – с этим я не согласна. Моя жизнь была почти столь же беспокойной, как ваша, и пусть я не отрекалась от своей веры – впрочем, у меня ее никогда и не было – но отказалась от высокого положения и всех благ, которые дало мне замужество, ради того, чтобы терпеть невзгоды и унижения, зато у меня есть хотя бы надежда, освещающая путь.

– Всегда?

– Нет, конечно же, не всегда. Но в конце концов, сомнения, вероятно, самое человеческое чувство, ведь мы часто сомневаемся даже в самих себе, в собственных мечтах и личности.

Они замолчали, глядя как луна озаряет словно застывшее море, и когда дон Луис де Торрес снова заговорил, в его голосе звучало легкое беспокойство, словно он боялся сказать что-то неуместное.

– Вы позволите задать вам очень личный вопрос? – спросил он.

– Задавайте.

– О чем вы говорили со Сьенфуэгосом?

– У нас не было нужды в разговорах, – улыбнулась донья Мариана. – А кроме того, как вы знаете, в то время а почти ничего не понимала по-испански.

– И как же возможно, чтобы женщина, насколько образованная и утонченная, как вы, так глубоко полюбила человека, с которым даже не может обменяться ни единой мыслью?

– Наши помыслы, как и наши тела, были едины, хотя мы и говорили на разных языках... – она бросила на Луиса де Торреса долгий взгляд. – Вероятно, вам трудно поверить в то, что наша связь была не просто физической, но это так. Если бы речь шла только о зове плоти, то я не стояла бы сейчас здесь, могу вас уверить.

– Но плотское все же затмевало остальное.

– Возможно! – без смущения ответила донья Мариана. – Мне не стыдно в этом признаться, потому что я убеждена – и среди миллионов живущих в мире людей я вслепую смогу опознать кожу и тело Сьенфуэгоса, – она улыбнулась со странной нежностью. – Когда достигаешь такого взаимопроникновения с кем-либо, всё остальное не в счет.

– А он? Он тоже сможет вас узнать вслепую?

– Мне бы хотелось в это верить, но я не придаю этому особого значения. Для меня важны лишь собственные чувства.

– Однако я не заметил, чтобы вы сильно обрадовались, узнав от Якаре, что Сьенфуэгос действительно проходил по этим землям.

– Я стараюсь не радоваться прежде времени, чтобы не впасть в отчаяние, если мы его не найдем, – объяснила она. – Я знаю, что он здесь был, но знаю также, что эта земля гораздо обширней, чем я предполагала.

– Вы придумали какой-нибудь способ дать ему знать, чтобы двигался к берегу?

– Нет, но я обдумываю идею оставлять ему сообщения на скалах и утесах.

– Какого рода сообщения?

– Очень короткие, чтобы он мог догадаться, что мы через несколько месяцев вернемся на то же место.

– Неплохая мысль, – признал Луис. – Есть одно «но» – я сам учил его читать, но сдается мне, он не многому научился, а за эти годы мог позабыть и это немногое. В таком случае он не сможет понять эти сообщения.

– Я тоже об этом думала, и меня это беспокоит. Есть вещи, которые не забыть никогда, но сомневаюсь, что к их числу относится чтение и письмо.

– Значит, найдем другой способ.

– Какой?

– Заставим туземцев о нас рассказать.

Задача была не из простых, а оказалась еще сложнее, ведь каждый раз, когда они пытались пристать к берегу, их встречал град отравленных стрел из глубины сельвы. Однажды стрела попала в марсового, и он умер мучительной смертью, после чего они решили не приближаться к враждебным аборигенам.

– «Зеленые тени», – сообщил Якаре, поморщившись. – Я с ними не встречался, но итоты о них рассказывали. Они живут на болотах у большой реки и ненавидят чужаков. Но не имеют ничего общего с теми, кто атаковал нас на каноэ.

– Они каннибалы?

– Возможно.

– А я-то думала, что карибы, пожиратели человеческой плоти, обитают только на островах к востоку, – сказала немка.

– Много лет назад, во времена дедов моих дедов, карибы вторглись на Твердую Землю. Часть вытеснили обратно, а часть потеряла привычку поедать людей, но, возможно, некоторые остались жить на болотах, не поменяв традиций.

– Смерть меня не страшит... – еле слышно пробормотал хромой Бонифасио. – Но у меня мурашки по коже при одной мысли о том, что я стану обедом для черномазого.

– Они зеленые, а не черные, – поправил его купригери, лишенный чувства юмора.

– Черные или зеленые, это уже будет без разницы, когда твою ляжку поджарят на обед, – возразил хромой. – Ноги моей не будет на этих берегах, даже за всё золото рудников Мигеля Диаса.

Остальная команда, похоже, придерживалась той же точки зрения, помня о кошмарной смерти несчастного марсового и страшась каннибалов, так что оказалось титанически трудно убедить матросов, что они прибыли сюда с единственной целью, и ее нужно достичь.

Команда погружалась в уныние.

Капитан Моисей Соленый превосходно знал свое дело и набрал самых лучших матросов, каких только смог найти в Новом Свете, и потому никто не сомневался, что эти люди способны провести корабль сквозь все круги ада – если, конечно, в аду есть море. Но к сожалению – а возможно, именно по той причине, что они являлись превосходными моряками – они не были настоящими вояками, а большая часть не имела ни малейшего представления о том, как вести себя с невидимым врагом в сельве.

– Как жаль, что с нами нет Алонсо де Охеды, – печально посетовала донья Мариана. – Он бы знал, как обращаться с этими «зелеными тенями» и как добиться того, чтобы они наконец-то созрели.

– Один единственный человек все равно мало что может сделать, даже Алонсо де Охеда, – возразил дон Луис де Торрес.

– Дело не в том, что сделал бы Алонсо, просто он мог бы убедить остальных. Рядом с ним даже простые моряки превратились бы в грозных воинов, способных победить дикарей.

– Вы действительно так им восхищаетесь?

– В самом деле так. Я думаю, если не считать моей любви к Сьенфуэгосу, что никогда не встречала столь благородного, смелого и щедрого человека, – вздохнула она. – Увы, боюсь, что это не принесло ему счастья, судьба не вознаградила его за многочисленные добродетели.

– Слишком много соперников для влюбленного вроде меня, – с улыбкой проворчал дон Луис. – Как я могу сравниться с рыжим гигантом и коротышкой-бретёром?

– Почитайте мне стихи.

– Какие?

– Те, что успокоят сердце, позволят воспрянуть духом и заверят в том, что сельва вернет мне потерянное.

Между тем, из сельвы больше не летели отравленные стрелы, и «Чудо», покинув устье Магдалены, вновь продолжило бесконечное путешествие по морским волнам, подолгу останавливаясь у берегов, ожидая ответа на залпы своих пушек и оставляя странные надписи на скалах и утесах. Судя по тому, с какой легкостью команде удавалось добраться до берега, эти места, по всей видимости, были необитаемы.

Спустя месяц они оставили позади глубокий залив Ураба с его болотистыми берегами, который показался самым глухим и забытым богом уголком земли, после чего двинулись на северо-запад, вдоль берегов Панамы. Между тем, с запада, с высоких гор, ветер быстро нагнал темные тучи, напомнив о штормах Бискайского залива и заставив капитана Моисея Соленого нахмуриться в страхе за корабль.

– Сиксто Вискайно был прав, – сказал он однажды непроницаемо темной ночью, когда зарядили дожди. – Этот корабль неспособен вынести настоящие шторма.

– И каков ваш совет?

– Держать курс на Ямайку.

– А дальше?

– Ждать. Скоро наступит сезон ураганов.

– У нас не хватит провианта.

– Придется его найти.

– Где?

– Где получится.

– Вы прекрасно знаете, что единственное место, где есть провизия – это Эспаньола, а стоит нам там появиться, как нас казнят.

– В Харагуа правит ваша подруга Анакаона.

– Верно. Но там же находится эта свинья Рольдан, который поклялся меня повесить, когда я отказалась финансировать его мятеж, – заметила донья Мариана. – А он еще хуже адмирала.

– Сомневаюсь.

– Не сомневайтесь. Колумб – мелочная личность и совершенно негодный вице-король, но при этом – великий адмирал, а Рольдан – вороватый правитель, жалкий человек и предатель. Хуже него просто быть не может!

– Решение за вами.

– Как трудно его принять!

– Я отвечаю лишь за корабль, а он в опасности.

Не нужно было быть знатоком навигации, чтобы понять – угрюмый Балабол прав, и в тот же вечер немка отдала приказ держать курс на северо-восток: прежде всего, она собиралась найти защиту от непогоды у берегов Ямайки или на почти не изученном острове Сантьяго, а уж потом решать, плыть или нет в Харагуа. В любом случае, она отнюдь не горела желанием встречаться с изменником Франсиско Рольданом и его людьми.

Положение становилось все более угрожающим. Донья Мариана прекрасно отдавала себе отчет, что прошло уже более пяти месяцев с тех пор, как они пустились в плавание, и запасы провизии подошли к концу, несмотря на то, что в последнее время они питались в основном рыбой и черепашьим мясом. А главное, матросы устали от бесконечного и бесцельного блуждания по незнакомым морям.

К тому же один из матросов погиб, а еще дюжина заболела цингой, лихорадкой или дизентерией, и теперь они тащились вдоль мрачных унылых берегов, где таились неведомые племена «голых дикарей».

И ни следа Сьенфуэгоса.

Им так и не удалось узнать ничего нового после того, как женоподобные итоты рассказали, что среди пакабуев якобы живет волосатый ревун, и даже отважному Якаре, решившемуся пару раз приблизиться к туземцам, не удалось ничего разузнать о рыжеволосом гиганте, которого они ищут.

– Нам нужно отдохнуть и пополнить запасы провизии, – заметил дон Луис де Торрес и многозначительно добавил: – Да и женщины, опять же...

– Уж не собираетесь ли вы превратить мой корабль в бордель? – подозрительно спросила немка.

– А вы, надеюсь, не собираетесь превратить его в монастырь? – усмехнулся он в ответ. – Или, хуже того, в тюрьму? Видите ли, я хорошо знаю этих людей... Отдохнув пару месяцев среди обильной выпивки и ласковых девочек, они вернутся к побережью Твердой Земли куда с большим энтузиазмом, – он цокнул языком, неодобрительно покачав головой. – Но если будете на них давить, они сбегут при первой возможности.

Донья Мариана прожила достаточно долго среди людей подобного сорта, чтобы понимать – дон Луис во многом прав, а потому, когда двенадцать дней спустя перед ними показалась темная громада Ямайки, велела капитану Соленому найти тихую бухту, где они смогли бы причалить, чтобы расположиться на «зимних квартирах».

– Держим курс на юг, – сказал тот.

– Как скажете!

– Так и говорю, – невозмутимо ответил капитан. – Остров слишком высок, с севера на него не выбраться.

– Вы бывали здесь раньше? – спросила немка.

– Нет. Но слышал достаточно.

Умелый капитан ничего не оставлял на волю случая, иногда можно было вообразить, будто он предугадал, всё, что случится в дальнейшем, поскольку, ни разу не побывав на Ямайке, направил корабль в большую, защищенную полоской земли бухту на юге острова, куда вытекал чистый ручей.

Это место находилось почти на той же широте, что и столица, Санто-Доминго, расположенная на Эспаньоле, и те немногие, кому доводилось здесь бывать, утверждали, что Ямайка – уменьшенная копия своей северо-восточной соседки, поистине ее младшая сестра.

На берегу они заметили просторную хижину, которая, кстати сказать, стояла на том самом месте, где сейчас находится главная площадь Кингстона. Ее обитатели, едва завидев вошедший в бухту корабль, бросились прятаться в лесной чаще, но в скором времени, узнав в прибывших капитана Соленого и донью Мариану, вышли поприветствовать их с улыбками и веселым смехом.

Хозяином дома оказался их старый знакомый, толстый валенсиец по имени Хуан де Болас, больше известный под кличкой Серебряные Ручки, который несколько месяцев назад решил убраться из Санто-Доминго ввиду того, что тамошние события приняли самый неприятный оборот. За ним увязалась огромная Сораида ла Морса, самая знаменитая из испанских шлюх, пересекших Сумрачный океан.

Немка, которая в прежние времена старалась избегать слишком близкого знакомства с этой вульгарной громогласной проституткой, да что там – на Эспаньоле она даже смотреть не желала в ее сторону – теперь обняла и расцеловала ее со всей сердечностью. Не подлежало сомнению, что если эта пропахшая потом громадина с мозолистыми руками оставила свое прежнее сомнительное ремесло и начала новую достойную жизнь на неосвоенной земле, то ей вполне можно доверять.

И Сораида действительно оказалась превосходной хозяйкой и непревзойденной поварихой, способной из самых неожиданных продуктов сотворить настоящее чудо, и благодаря своим талантам и золотым рукам толстяка, вскоре превратила свой дом в одно из самых гостеприимных мест в Новом Свете.

– И каковы местные жители? – тут же поинтересовалась донья Мариана.

– Мирные и приветливые.

– Я пока ни одного не вижу.

– Каждому кулику – свое болото, – весело ответила Сораида. – На Эспаньоле у нас был печальный опыт слишком близкого соседства, и теперь мы решили, что, если хочешь жить с ними в мире, лучше держаться на расстоянии. Хотя кроме моего толстяка мне никто и не нужен.

– И что нового в Санто-Доминго?

– Я расскажу вам миллион новостей. Но всё по порядку. Сначала ужин.