Текст книги "Монтенегро"

Автор книги: Альберто Васкес-Фигероа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Отношения Сьенфуэгоса с мальчиком оставались, однако, достаточно прохладными, словно канарец до сих пор не мог свыкнуться с мыслью, что этот странный мальчишка может быть его сыном, и не раз ловил себя на том, что ищет в его лице черты покойной Синалинги.

Правда, прошло слишком много времени, с тех пор как он расстался с прекрасной гаитянской принцессой после их недолгой любви, и ее образ почти стерся из памяти, теперь Сьенфуэгос не мог вспомнить ее лицо, даже глядя на сына, как не мог и найти в нем черты матери.

Иное дело – Арайя.

Она не была ни дочерью, ни родственницей канарца и принадлежала к племени, которое никто даже не считал народом, но только она связывала Сьенфуэгоса с недавним прошлым.

Разговаривали они на языке, которого никто не понимал, говорили о местах, где никто не бывал, как будто были сообщниками, сами того не сознавая, и делились друг с другом секретами, вызывающими у глядящих на них ревность и зависть.

Ведь Арайя, без сомнений, была единственным человеком, которому канарцу не приходилось объяснять, как выглядит мир, протянувшийся за узкой полоской берега, какие там животные и растения, какие там живут племена, дружественные или враждебные. Это был не просто другой язык, а скорее, особый шифр, принадлежность к миру, до сего дня не известному цивилизованному человеку.

Кроме того, смышленая девочка в мгновение ока освоила кастильский язык и с первой минуты поняла, что элегантная дама в красивом платье, с белым зонтиком в руках и грациозными жестами, распоряжающаяся на корабле, может сыграть очень важную роль в ее жизни, если она хочет изменить свою судьбу.

Тем же образом Арайя изучила, как функционирует корабль и все предметы на нем, она долгими часами наблюдала за поведением команды и продемонстрировала потрясающую способность к подражанию. Она могла повторить грубые жесты кока и говорить (а скорее молчать), как капитан Моисей Соленый.

Ее ум казался огромной губкой, мгновенно впитывавшей любые знания, а память была столь удивительной, что уже через неделю она знала по именам всех членов экипажа, а когда ее научили игре в шахматы, уже через несколько дней просчитывала самые сложные комбинации.

– Где ты ее взял? – спросил Луис де Торрес, все еще не веря своим глазам.

– Нашел.

– Неплохая находка. В жизни не видел подобного создания. На днях она услышала, как я разговариваю с Ингрид по-немецки, и тут же решила выучить этот язык.

– И выучит, – убежденно заявил канарец. – А в один прекрасный день будет жить в каменном дворце и станет важной персоной. Так предсказали боги.

– Эти боги знают, что говорят.

16

Благие намерения Фермины Константе разбились о горькую действительность – жизнь на борту «Дракона» начала превращаться в ад.

За бортом стояла невыносимая сорокапятиградусная жара без ветра, и корабль неподвижно застыл посреди узкого пролива. Из трюма дряхлой посудины невыносимо разило прокисшим потом, мочой и рвотой; к этим ароматам примешивался еще и смрад от грязной воды озера, от которого даже слезились глаза.

Даже дышать было тяжело, пот лил со всех градом, а пересечь палубу можно было только с риском для жизни.

– И до каких пор мы здесь будем торчать?

– Пока они не решат выйти в море.

– А если они так и не выйдут?

– В таком случае мы тоже никогда отсюда не уйдем.

Фермина прикусила язык, чтобы не выдать свои чувства, и бледный свет звезд высветил орлиный профиль ее любовника – близился рассвет, лучшее время дня, во время которого можно было двигаться и даже разговаривать, хотя мыслительный процесс требовал неимоверных усилий.

– Уходить и не понадобится, – в конце концов откликнулась она. – Мы просто постепенно высохнем, и однажды кто-нибудь просто смахнет наш прах тряпкой.

Виконт де Тегисе обвел широким жестом окружающую местность.

– Никто тебя не задерживает, – сказал он. – Можешь уйти, когда хочешь.

– Но как?

– Понятия не имею, и это меня не волнует, – ответил капитан де Луна, даже не повернув голову в ее сторону. – Я знаю лишь, что корабль останется здесь, пока это необходимо, но они никогда не покинут озеро.

– Ты как тот человек из сказки, который готов лишиться глаза, лишь бы враг ослеп, да?

– Может, и так, – только голос капитана де Луны оставался ледяным среди жары. – Я поклялся, что отомщу, и исполню клятву, пусть и ценой жизни.

– Но сейчас ты рискуешь чужими жизнями.

– Я им за это плачу.

– И даже жизнью своего сына.

– Пока он не родится, он мне не сын.

– Если мы здесь останемся, то он никогда не родится.

– Мы останемся здесь.

– Ты просто свинья и мерзавец.

Виконт де Тегисе с такой силой сжал ей лицо, что в уголке губ Фермины выступила капелька крови.

– Попридержи язык, а не то клянусь – я выкину тебя за борт, не посмотрю, что ты беременна, – произнес он, не двинув ни единым мускулом. – Меня достала эта жара, но я не собираюсь выполнять капризы портовый шлюхи. Я плачу тебя за то, чтобы вовремя раздвигала ноги и закрывала рот, не забывай об этом.

Будь у Фермины Константе под рукой кинжал, на этом бы и окончилась жизнь капитана Леона де Луны, но кинжала у нее не оказалось, и как бы то ни было, этой блуднице доводилось сносить и более жестокие удары от иных клиентов, так что она предпочла стиснуть зубы и усмирить рвущийся наружу гнев.

Тем не менее, это ночная ссора все же принесла свои плоды, поскольку на следующий день, когда невыносимая полуденная жара пошла на спад, виконт приказал построить на вершине невысокого холма нечто вроде просторной хижины без стен, куда и перебрался вместе с любовницей.

Там их встретил легкий прохладный ветерок, и когда Константе вдохнула чистый воздух, не отравленный корабельным зловонием, сердце ее учащенно забилось, радуясь уже тому, что ей позволили перебраться из глубин ада в его преддверие.

– Спасибо, – только и сказала она.

Ответа она не получила, поскольку де Луна не желал показывать слабость, в чем бы она ни проявлялась, хотя вскоре стало ясно, что вдали от вонючего корабля его отвратительное настроение значительно улучшилось.

Он выбрал место, возвышающееся над озером, рядом с чистым ручейком, вокруг стелился запах гуав и девственной сельвы.

Лишь москиты вынуждали постоянно чесаться, и виконт беспрестанно их проклинал, а волосатый паук чуть не привел к преждевременному появлению на свет будущего наследника, но, несмотря на страх и тревогу, в первую неделю, лежа в гамаке на холме, Фермина чувствовала себя почти счастливой.

Капитан, в свою очередь, тоже стал чувствовать себя гораздо лучше и вновь обрел вкус к действию и командованию маленьким войском. Он наконец-то выслал отряды, чтобы затруднить жизнь команде «Чуда», и организовал оборону пролива таким образом, что по нему не смогла бы прорваться даже военная эскадра.

Он выслал вооруженные группы, чтобы охотиться, рыбачить или реквизировать провизию в туземных деревушках, а также выработал систему сигналов с помощью зеркал и огней, чтобы в любое время суток знать о передвижениях «Чуда».

Он однозначно давал понять, что готов ждать хоть целую вечность, лишь бы уничтожить противника.

– Им только и останется, что торчать до конца жизни посреди этого озера, а стоит им ступить на землю, как мы их изрешетим, – заявил он.

– Имея в распоряжении всего двадцать человек? – поразился Бальтасар Гарроте. – Что за бред? Да чтобы держать под контролем берега этого озера, понадобится целая армия!

– Используем матросов, – твердо ответил виконт. – Часть останется у пушек, а остальные будут ходить в караул.

– Но ведь они моряки. И им не нравится сельва и туземцы.

– Я заплачу им втрое.

Большая часть моряков приняла предложение, скорее из желания покинуть вонючий и выжженный солнцем корабль, чем ради денег. Таким образом, в распоряжении виконта оказалось около пятидесяти вооруженных человек, шныряющих по берегам озера в надежде устроить засаду морякам с «Чуда», стоит только тем высадиться.

– Возможно, один раз получится застать их врасплох, но после этого они будут высаживаться только ночью, – ответила Фермина Константе, которая всегда отличалась поразительным здравым смыслом. – А вам только и останется, что играть с ними в прятки до скончания времен.

– А у тебя есть идея получше?

– Есть. Например, вернуться в Санто-Доминго и построить на эти деньги красивый дом на берегу Осамы. С твоими связями ты легко можешь стать алькальдом, а через пару лет – глядишь, и губернатором.

– А ты, значит, собираешься стать порядочной женщиной, матерью богатейшего наследника...

– И что же в этом плохого?

– Только одно: мне совсем не хочется, шествуя с тобой под руку, то и дело натыкаться на рожи твоих бывших клиентов. Хотелось бы мне знать, есть ли в городе хоть один мужчина, с которым ты не переспала?

– Пожалуй, парочка найдется, – цинично ответила она. – Но не думаю, чтобы кто-нибудь меня за это так уж ненавидел, – она бросила на него долгий многозначительный взгляд. – Тебя не любят куда как больше.

– Я исполнял свой долг.

– Если моя работа – доставлять удовольствие, а твоя – причинять боль, то какого дьявола все так презирают шлюх? – Фермина надолго замолчала, а потом с горечью добавила: – Тем более, что я всё бы отдала, чтобы бросить свою профессию, а тебе, похоже, нравится причинять страдания.

– Только тому, кто причинил их мне, – угрюмо бросил виконт. – Как только я рассчитаюсь с Ингрид, остальные могут идти на все четыре стороны.

– И ты не собираешься предавать ее суду?

– Я здесь не по королевскому приказу, а лишь по личному делу, – напомнил он, тщательно выбирая слова. – И к тому же моя энкомьенда ограничивается Парией и Тринидадом. Кобинакоа не входит в мою юрисдикцию.

– Значит, твои попытки отыскать и повесить Ингрид незаконны?

– В определенном смысле да... – признался виконт. – Хотя не забывай, что эти места еще даже не находятся под защитой короны, а значит, испанские законы здесь не имеют силу.

– Как-то слишком это запутано.

– Но тем не менее верно. Ведь до сих пор официально признаны лишь открытия, сделанные адмиралом Колумбом, а этим места посещали только Алонсо де Охеда и Хуан де ла Коса во время торгового плавания. Короче говоря, официально это место не существует.

– Для несуществующего места эта земля довольно обширна... И слишком жаркая, – насмешливо ответила Фермина. – Означает ли это, что если ты ее найдешь, то повесишь без суда?

– Именно так, хотя скорее всего, у меня не будет такой возможности, поскольку мои люди предпочтут позабавиться с ней, пока не замучают.

– Хочешь сказать, что если с тобой что-нибудь случится, эти скоты и мной попользуются, не заплатив?

– Не исключено.

– Что ж, тогда буду тебя беречь.

Это, конечно же, был глупейший разговор, но во время долгих дней ожидания больше и развлечься было нечем, поскольку из-за липкой жары даже любовью не хотелось заниматься, вместо удовольствия это вызывало лишь усталость.

Капитан Леон де Луна проводил большую часть дня в гамаке, открывая глаза лишь для того, чтобы убедиться – поблизости не видно «Чуда». А ночами он бодрствовал, гуляя по берегу озера или плавая по нему в шлюпке из-за боязни, что враги воспользуются темнотой, чтобы ускользнуть.

Но всем было ясно, что даже столь быстроходный корабль как построенное Сиксто Вискайно «Чудо», не сможет миновать пролив до восхода солнца, ведь едва заметный ветерок почти всегда дул с севера.

С каждым днем людей всё больше охватывало чувство, что это проклятое ожидание закончится безумием команды.

Но и на борту «Чуда» царило уныние, даже всегда терпеливый Сьенфуэгос начал подозревать, что выжидательная стратегия, возможно, была ошибочной.

Они уже обнаружили на берегу патрули виконта и теперь стали бояться, что однажды не смогут высадиться, не вступив в схватку, и команда ощущала себя запертой в четырех стенах, хоть и сделанных из воды.

– Нужно уходить, – произнесла Ингрид однажды удушливой ночью, казавшейся бесконечной. – Я верю в своих людей, но мне начинает казаться, что я слишком многого от них требую.

– Ты предлагаешь покинуть корабль?

– А что нам еще остается?

– Это же всё, что у нас есть.

Она покачала головой и загадочно улыбнулась.

– У меня есть ты... – и после недолгой паузы добавила: – И немного золота, зарытого под огненным деревом у моего дома в Санто-Доминго. Я всегда предполагала, что такое может произойти.

– Ты же не можешь туда вернуться.

– Я – нет, но ты можешь. В городе тебя никто не знает, хотя думаю, что Колумбы поспешили реквизировать мой дом, но тебе всё равно будет не сложно проникнуть туда и забрать золото.

– Санто-Доминго очень далеко.

– Мы найдем способ вернуться... – она нежно погладила его по волосам. – Сначала нам надо придумать, как выбраться отсюда. Давай подумаем. На севере нас караулит Леон, на юге, в горах, живут дикари-мотилоны, которые тебя чуть не убили, о чем тоже нельзя забывать. Нам остается лишь путь на запад, где мы рано или поздно наткнемся на итотов или «зеленых теней», живущих среди болот. А что на востоке?

– Полупустынная равнина, а по ней бродят племена, которых редко можно увидеть. А дальше – очень высокие горы.

– А мы сможем до них добраться?

– Если найдем реки, не испорченные мене, то да.

– Что еще за мене?

– Моча демонов... Грязь, которая иногда плавает на поверхности воды, – засмеялся Сьенфуэгос. – Когда купригери нашли Уголька, то заставили ее помочиться, решив, что она дочь демона... Они ненавидят мене!

– И долго добираться до гор?

– Может, с неделю. Но мы же понятия не имеем, что там обнаружим, – решительно покачал головой он.

– Уж наверняка там будет лучше, чем здесь.

Сьенфуэгос не согласился с этим утверждением, не разделял он и решение отправиться в поход вместе с командой, не знающей всех опасностей сельвы, да к тому же с ребенком, женщиной и хромым в придачу.

– Но это же просто безумие! – настаивал он. – Думаю, самое лучшее, что мы можем сделать – это попытаться договориться с твоим мужем.

– Ты уже убедился, что он не желает вести переговоры.

– Ну вдруг он передумает или решит со мной примириться.

– Примириться с тобой? – удивилась немка. – Думаешь, я потратила восемь лет жизни на твои поиски, чтобы вручить тебя капитану де Луне? Да и в любом случае, ему нужна я, он даже не знает, что ты жив.

Канарец долго размышлял, не переставая ласкать ее левую грудь, и в конце концов убежденно заявил:

– Думаю, что придется вступить ним в сражение, когда настанет подходящий момент. По крайней мере, нам известно кое-что, чего не знает он.

– Что же?

– Что я на борту этого корабля и хорошо знаком с озером.

17

– Леон!

– Что?

– Вон он.

– Кто?

– Корабль.

Виконт де Тегисе вскочил, чтобы посмотреть в ту сторону, куда показывала Фермина Константе.

Пока корабль был едва лишь точкой, показавшейся на полированной, нагретой солнцем поверхности озера, но силуэт быстро увеличивался – к ним явно шел корабль, подгоняемый легким северо-западным бризом.

– Я же говорил! – с ликованием воскликнул виконт. – Я знал, что они сдадутся раньше нас. Теперь они у меня в руках!

– Я не так в этом уверена, – сухо ответила Фермина. – Это очень быстроходный корабль, и если не попасть в них с первого выстрела, они легко могут ускользнуть.

– Каким образом? Они воспользовались переменой ветра, чтобы подойти сюда, но им же придется по меньшей мере два раза повернуть, если они не хотят застрять посреди пролива. За это время мы превратим их в щепки как нечего делать.

– Ну раз ты так считаешь...

– Не я так считаю, это элементарная логика! Ни один корабль, будь у него даже чешуя и плавники, не сможет напрямую пройти через этот пролив.

– Сдается мне, они об этом не знают. Смотри-ка, идут, как ни в чем не бывало.

Капитан Леон де Луна не счел нужным отвечать, а лишь спустился к воде, чтобы поставить своих людей в боевые позиции, хотя оставалось не меньше часа до того момента, как «Чудо» окажется в пределах досягаемости кулеврин и бомбард.

Бальтасар Гарроте, долго наблюдавший за приближением проворного корабля, снял тюрбан и снова замотал его, словно это помогло развеять сомнения и успокоиться.

– Они идут с такой скоростью, как будто решили нас таранить. Боюсь, они раскроят наш корабль надвое, прежде чем мы успеем их потопить.

– Тогда пойдем на абордаж.

– Большинство наших людей – в патрулях, – напомнил Турок. – В лучшем случае мы все пойдем ко дну.

– Ты умеешь плавать? – криво ухмыльнувшись, поинтересовался де Луна. – Тогда у тебя больше шансов спасти свою шкуру.

– Думаю, вы совершаете ошибку, пренебрегая мерами предосторожности, – серьезно ответил тот. – Если они и впрямь решили погибнуть, отправив на дно два корабля, то мы останемся здесь навсегда. Не нравится мне эта идея. И вообще мне все это очень не нравится. Думаю, мы должны развернуться к ним носом.

– Тогда мы не сможем стрелять и оставим им больше пространства для маневра, – возразил капитан. – А если они прорвутся?

– Тогда они, конечно, спасутся, но и мы тоже спасемся, а у вас будет возможность попытаться снова. – Закончив со своим головным убором, Турок небрежно бросил: – Эту битву мы, конечно, проиграли, но я с самого начала считал эту затею глупой, – он почесал нос. – А вот если бы мы открыли им проход, тогда бы им волей-неволей пришлось бы сбавить скорость, и мы легко смогли бы их прикончить.

Его командир надолго задумался, не спуская глаз с приближающегося корабля – уже можно было различить стройность его обводов – и наконец кивнул.

– Ну хорошо! – неохотно согласился он. – Поднимайтесь на борт и скажите Волосатому, чтобы разворачивал корабль к ним носом... И подайте сигнал патрулям как можно скорее возвращаться.

Наемник послушно забрался в шлюпку и погреб в сторону корабля по грязной воде, взмахивая почерневшими от плавающей на поверхности грязи веслами.

Капитан, в свою очередь, убедился в том, что установленные на скалистом мысу пушки готовы вступить в бой, и вернулся в хижину на холме, чтобы следить за сражением из удобного командного пункта.

Фермина Константе даже не вылезла из гамака, а продолжала раскачиваться и кусать желтый плод манго. Сок тек у нее по подбородку, и Фермина с полным безразличием наблюдала, как солнце превращается в огромную раскаленную монету, а «Чудо» бороздит озеро, оставляя за собой широкий след, разрывающий полированное зеркало воды.

– Никогда не видела сражение, – сказала она. – Наверное, это забавно.

– Да, если его выиграть.

– А ты сомневаешься?

Виконт покачал головой и убежденно произнес:

– Они не вооружены и ничего не могут мне сделать, – пожал плечами он. – Либо я одержу победу, либо будет ничья.

Фермина лишь бросила на него косой взгляд и снова вернулась к манго и созерцанию корабля. По мере приближения становилось понятно, насколько быстро он плывет.

– Он такой красивый!

– И потому мне хотелось бы его захватить, хотя сомневаюсь, что у меня получится.

Сумерки были короткими, как всегда, солнце утонуло на горизонте, а озером завладели тени. Можно было подумать, что «Чудо» минута в минуту рассчитало момент своего прибытия.

Если корабль намеревается пройти, то в запасе останется лишь последние лучи света, чтобы миновать пролив и затеряться в открытом море, если же нет, то он должен воспользоваться сумерками и вернуться обратно в озеро.

«Чудо» устремилось прямо к устью пролива и подошло настолько близко, что уже можно было разглядеть людей на палубе. Капитану де Луне даже показалось, что при свете дня он смог бы увидеть ненавистное лицо жены.

В нетерпении он повернулся к «Дракону», чтобы убедиться в его полной готовности, но в это мгновение, когда «Чуду» оставалось меньше лиги до предела досягаемости пушек, оно развернулось, причем настолько четко, будто поворачивалось вокруг собственной оси.

– Что это они делают? – воскликнул виконт вне себя от ярости.

– Они передумали, – засмеялась Фермина. – Решили вернуться обратно.

Мягкий бриз, сначала дувший «Чуду»в правый борт, теперь оказался с левого и медленно подгонял корабль в озеро. В ту самую минуту, когда «Чудо» проворно стало разворачиваться, с кормы внезапно вылетели два огромных огненных шара – возможно, выпущенных из катапульты – и, прочертив в темном небе широкие пылающие дуги, врезались в воду в двухстах метрах от «Дракона».

То, что произошло дальше, было против всякой логики; ни виконт де Тегисе, ни Фермина Константе, ни Бальтасар Гарроте, да и никакой другой здравомыслящий человек даже представить себе не могли, чтобы огонь, соприкоснувшись с водой, не погас, а напротив, обрел в ней новую жизнь, взрываясь огромными кострами, поднимаясь в небо высокими языками пламени и распространяясь по воде с немыслимой скоростью.

– Что это значит? – вскричал капитан де Луна. – Козни дьявола!

На сей раз даже у бесстыдной проститутки не нашлось слов, чтобы выразить изумление. Она замерла, словно превратилась в соляной столб; должно быть, именно так застыла на месте жена Лота, когда оглянулась на горящие Содом и Гоморру, стоявшие на берегу такого же озера.

Капитан де Луна, по всей видимости, был прав: происходящее не могло быть ни чем иным как кознями князя Тьмы, лишь он в состоянии зажечь воду. Высокие языки пламени устремились к беззащитному кораблю, стоящему посреди пролива. Он никак уже не успевал поднять якоря, распустить паруса и удрать от огня.

– Помоги нам Боже!

Виконт де Тегисе от неожиданности с размаху рухнул на скамью, глядя вытаращенными от ужаса глазами на поистине непостижимое зрелище, разворачивающееся перед его взором.

Нефть в этом наиболее богатым ею регионе веками просачивалась в озеро и со временем собралась в нагретом бутылочном горлышке пролива, а густые пары, которые исходили от нее в конце жаркого дня, воспламенились и теперь наполняли воздух густым черным дымом. Закатное небо стало красным, как, вероятно будет алеть во время Апокалипсиса.

«Чуду» не грозила опасность: оно находилось далеко от загрязненной воды, а у старого фламандского корыта не оставалось никакой надежды на спасение, ведь корабль неподвижно застыл как раз на пути огня.

Первым опомнился Бальтасар Гарроте по прозвищу Турок. Даже не задумываясь, по какой сатанинской прихоти могут твориться подобные явления, он вместе с тремя столь же расторопными молодцами бросился к одной из шлюпок; все вместе они столкнули ее в воду и принялись отчаянно грести, стремясь как можно скорее достичь ближайшего берега.

Хусто Волосатый и основная часть моряков, застрявших на корабле, были, вероятно, тугодумами, а может, опешили от страха и неожиданности, и когда они наконец сообразили, что им нечем защититься от высокой огненной стены, как неизвестный зверь несущейся по спокойной поверхности воды, они могли лишь спрыгнуть за борт и попытаться добраться до берега вплавь.

Двое юнг, не умевших плавать, остались на борту, в ужасе глядя на разверзшиеся перед ними врата ада, и Фермина Константе спустя многие годы с содроганием вспоминала отчаянные вопли несчастных парнишек, пока их не окутал ядовитый черный дым, заставив замолчать навсегда.

Старый и высохший корпус «Дракона» загорелся, как брошенный в костер клок бумаги, языки пламени быстро добрались до парусов, змеями извивались по мачтам и пробежали по палубе. Когда они добрались до пушек, вспыхнул порох, и весь корабль превратился в огромный костер, когда взорвался пороховой погреб.

На озеро хлынул ливень искр, вызвав новые пожары, распространившиеся по поверхности воды, так что даже на вершине холма жара стала невыносимой, а Турок и три его товарища выскочили на берег и стремглав понеслись в чащу.

Тем, кто находился в воде, в том числе и Хусто Волосатому, повезло гораздо меньше: стена огня неумолимо настигала их, и они вспыхивали, словно пучки соломы, а огонь невозмутимо двигался по проливу на север, пока не достиг чистых вод залива, где и затух.

На борту «Чуда», которое легло в дрейф в двух милях от пожара, установилось напряженное молчание. Хотя все понимали, что победили, большинству цена победы показалась чрезмерной.

– Боже милосердный! – только и смогла вымолвить донья Мариана Монтенегро, утирая слезы. – Какой ужас!

– Но что все-таки произошло? – допытывался Бонифасио Кабрера, выражая всеобщее недоумение. – Почему вода загорелась?

– Это все мене, – невозмутимо ответил Сьенфуэгос. – Моча дьявола... Я вдруг вспомнил, чему меня научили купригери. И еще, что они никогда не селятся в тех местах, где много мене, потому что знают: при сильной жаре мене испаряется, и его пары могут вспыхнуть.

– Но почему? – вмешался Луис де Торрес. – Почему она горит?

Канарец пожал плечами.

– Понятия не имею, – искренне признался он. – Я лишь знаю, что она появляется из глубины земли, загрязняет воду и почву и вдобавок горит.

– Вот бедолаги! – снова повторила потрясенная Мариана Монтенегро. – Как они кричат!

– Адмирал уверял, что прибыл к вратам рая, но это озеро скорее напоминает ад, – пробормотал Луис, тоже потрясенный до глубины души. – Наверное, преисподняя находится прямо под нашими ногами.

– Завтра мы уйдем, – сказала немка. – На рассвете я хочу уплыть отсюда и больше никогда в жизни не слышать об этом проклятом месте... Да простит меня Господь! Сколько людей сегодня погибло по моей вине!

– Они хотели нас убить, – напомнил капитан Моисей Соленый. – Мы лишь защищались.

– Устроив резню?

– Ну кто мог такое предполагать?

– Я, – виновато признался канарец. – Однажды я видел, как горит лужица мене посреди равнины, и никто не осмеливался приблизиться и на пол-лиги... Это и впрямь настоящая преисподняя!

Эта ночь была горькой и печальной как для побежденных, так и для победителей. В горле першило от едкого дыма, в ушах стояли крики агонии, а в памяти навсегда осталась адская сцена, которой никто не мог и вообразить.

Ни один самый красноречивый священник не смог бы описать тот ад, которому они стали свидетелями, когда вода совершенно немыслимым образом превратилась в огонь. Как бы ни пытался Сьенфуэгос объяснить это явление остальным, оно никак не умещалось в голове.

Новый день не принес облегчения, потому что вставшее над темной дымкой солнце осветило воду, на которой плавали обугленные бревна, мертвая рыба и дюжина трупов.

Загорелись даже несколько кустов и деревьев на берегу пролива, они все еще дымились. Фермина Константе, капитан Леон де Луна, Турок и остальные выжившие из команды «Дракона» сидели на траве у подножия холма и, не веря своим глазам, смотрели на обугленные останки корабля, который должен был доставить их обратно в цивилизацию.

Тех, кто находился в патруле, привлекло пламя пожара, полыхающего в ночи, и мужчины ошеломленно рухнули рядом с товарищами, переводя взгляды с трупов на силуэт «Чуда», неподвижно застывший в паре миль.

Наконец с корабля спустили шлюпку с шестью гребцами под командованием самого Луиса де Торреса. Донья Мариана Монтенегро выбрала его для тяжелых переговоров с виконтом де Тегисе.

В двух шагах от берега Луис остановил лодку и, поднявшись во весь рост, принялся размахивать белым платком.

– Я бы хотел побеседовать с капитаном Леоном де Луной...

Тот тяжело поднялся и направился в сторону берега в сопровождении Бальтасара Гарроте, Фермины Константе и большей части остальных выживших.

– Сойдите на берег, не бойтесь! – сказал он. – Мы ничего вам не сделаем.

Похоже, бывший королевский толмач решил, что эти бедняги не рискнут броситься в новую авантюру, и, спрыгнув на землю, позволил шлюпке отплыть на несколько метров от берега.

Потом он окинул долгим взглядом усталые лица и наконец сказал:

– Это была поистине жуткая ночь, и мы не забудем ее до конца жизни, вот только мертвых уже не вернешь.

– В таком случае, может быть, стоит подумать о живых?

– Именно для этого я и здесь. Мы, как истинные христиане, не можем бросить своих соотечественников в столь незавидном положении на милость дикарей, – Луис выдержал долгую паузу, обдумывая каждое слово. – Наш корабль, к сожалению, не столь велик, чтобы взять на борт всех. Но мы можем взять раненых и сеньору.

– А остальные?

– Если сможем договориться, мы оставим им запас провизии и как можно скорее пришлем за ними корабль. Если вы напишите письмо губернатору, он не замедлит это сделать.

– А от нас вы чего хотите в обмен на такую любезность? – допытывался де Луна.

– Чтобы вы поклялись под присягой и поставили свою личную подпись, что больше никогда не станете, прямо или косвенно, докучать виконтессе – или, если хотите, донье Мариане Монтенегро – а также отзовете все выдвинутые против нее обвинения.

– Это шантаж!

– Выбирайте выражения, сеньор! – дон Луис де Торрес закусил губу, чтобы не дать волю своему гневу. – Нам ничего не стоит бросить вас здесь на верную гибель, но мы предлагаем спасти пятьдесят человек в обмен всего лишь на то, чтобы вы положили конец бессмысленной ненависти и глупой жажде мести, которая и так ничем хорошим не кончится. Так что подумайте об этом.

– Мне не о чем думать, когда на кону стоит моя честь, – спесиво ответил виконт. – Возвращайтесь на свой корабль и передайте этой грязной шлюхе, что я останусь здесь, но рано или поздно она заплатит кровью за все то зло, что мне причинила.

– Вы с ума сошли? – поразился Луис. – Как вы смеете распоряжаться чужими жизнями?

– Еще одно слово – и я вырежу ваше сердце! – рявкнул виконт.

– Минуточку, сеньор, – выступил вперед Бальтасар Гарроте по прозвищу Турок, красноречиво держа руку на рукояти кинжала. – Стоит все же выслушать мнение тех, кто может пострадать от ваших опрометчивых решений.

– Командую здесь я! Я плачу, и я отдаю приказы.

– Это правда, – согласился тот. – Я всегда клялся хранить верность тому, кто мне исправно платит, – он машинально поправил свой тюрбан. – Но если, как я подозреваю, все ваше золото пошло ко дну вместе с кораблем и вы не сможете выполнить условий договора, то я тоже считаю себя свободным от каких-либо обязательств. Думаю, большинство здесь присутствующих со мной согласятся.

Изо всех глоток раздался безошибочный гул одобрения, и виконт де Тегисе побледнел, осознав свое истинное положение.

– Но это же измена! – произнес он дрожащим голосом. – Вас за это повесят.

– Изменой скорее можно назвать вашу попытку оставить нас здесь, даже не заплатив за службу, – Бальтасар Гарроте, за спиной которого стояло с полсотни недовольных, несомненно, чувствовал себя хозяином положения. – Так что советую вам вести себя прилично и не выкрикивать глупых угроз в такую минуту! – с этими словами он повернулся к Луису де Торресу: – Вы привезли с собой письменные принадлежности?

– Конечно.

– В таком случае капитан подпишет эту клятву или будет приговорен к смерти.

– Боюсь, что в подобных обстоятельствах ему не хватит мужества... – обеспокоенно заметил бывший королевский толмач.