Текст книги "История Франции т.1"

Автор книги: Альберт Манфред

Соавторы: Сергей Сказкин,С. Павлова,В. Загладин,В. Далин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)

Галльская знать усвоила римские методы ведения хозяйства. В ее владениях значительно увеличилось использование рабов. Особенно широко применялся рабский труд новыми земельными собственниками – римскими ветеранами (в их числе были не только римляне, но и галлы, германцы, иллирийцы и т. д.). Их виллы были не так велики, как у владельцев латифундий в Италии (составляя максимально у солдат 100–150, у командиров – 400–500 га). Но число их было значительным, особенно в Южной и Центральной Галлии. В отличие от этих областей в бассейне Средней Луары и в районах, граничивших с Нарбоннской провинцией, росли крупные поместья местной знати и пришлых богатеев, напоминавшие по своему типу римские – с характерным для них преобладанием собственного господского хозяйства и большой ролью животноводства. Наряду с рабами галло-римские землевладельцы использовали также колонов – свободных арендаторов земли. Роль колонов была здесь значительно выше, чем в самой Италии. Это было тесно связано с особенностями Галлии как страны, позднее приобщившейся к рабовладельческой системе и потому не успевшей в такой большой мере, как Италия, отказаться от труда свободных людей.

Увеличившиеся в числе поместья Галлии производили на продажу хлеб, скот, вино[15]15
  Развитие в Галлии виноградарства и садоводства относится именно к римской эпохе (см.: R. Dion. Histoire de la vigne et du vin en France, des origines au XIX^е siecle. Paris, 1959).


[Закрыть]. В свою очередь потребности этих галльских вилл способствовали росту ремесла и промыслов. Расширилась добыча железа в Южной Галлии. Увеличилось изготовление деревянных и железных изделий. Деревянные повозки, бочки, плуги с железными сошниками, глиняные чаны, амфоры, горшки, железные топоры, косы, пилы, мечи, кожаные штаны, колпаки, фартуки и многие другие изделия производились в Галлии в большом количестве (например, гончарные изделия – сотнями тысяч штук) и распространялись по всей стране, а иногда и за ее пределами. Изготовляли их большей частью свободные ремесленники, работавшие в небольших мастерских. Рабы-ремесленники имелись в сравнительно немногочисленных поместьях наиболее крупных землевладельцев; рабов использовали также на государственных рудниках, в каменных карьерах, на строительных работах.

Расширение торгового обмена и военные нужды империи толкнули римлян на проведение в Галлии нескольких важных дорог, прорезавших страну вплоть до берегов Ла-Манша. Эти магистрали, мощенные камнем и достигавшие порой ширины в 13 м, позволяли римским легионерам проходить 30–40 км в день, а курьерам – проезжать по 75 км в сутки[16]16
  Н. P. Eydoux. La France antique, p. 132.


[Закрыть]. Дороги оказались одним из самых стойких памятников господства Рима. Они составляли основу дорожной сети Франции почти тысячу лет. Но не стоит преувеличивать их значение для галлов. Наиболее крупные из них шли вдоль границ и не проникали внутрь страны, особенно в северных и западных ее районах (в Пикардии, например, они пересекли лишь семь галльских деревень[17]17
  R. Fossier. La terre…, p. 145.


[Закрыть]). Сами галлы могли пользоваться римской дорожной сетью далеко не всегда. Дальней торговлей занимались почти исключительно иноземцы – греки, сирийцы, римляне. Римские дороги в Галлии оставались поэтому в основном путями передвижения чужестранцев; они не сломали замкнутость галльских областных мирков, традиционность их жизни.

Сравнительно большее влияние имело для Галлии появление значительного числа городов, особенно в южных и северо-восточных районах[18]18
  Десятки доживших до наших дней французских городов возникли в римскую эпоху. Среди них – Лион (Лугдунум), Ним (Немаузус), Вьен (Вьенна), Мец (Диводурум), Страсбург (Аргенторат), Тур (Цезародунум), Клермон (Аугустонементум), Труа (Аугустобона), Орлеан (Генебум), Бордо (Пурдигала) и др.


[Закрыть]. Возникшие на месте древних поселений или в стратегически важных пунктах, они по своему внешнему облику представляли нечто совершенно необычное на фоне галльских поселков, застроенных врытыми в землю глинобитными или деревянными домами-хижинами. Правильные кварталы каменных домов, городские стены, высокие храмы цирковые арены, триумфальные арки в честь римских императоров, акведуки, подводящие воду за десятки километров, – все это было неведомо в доримской Галлии. В городах находились римские власти, стояли римские гарнизоны, в них же переселилась значительная часть галльской землевладельческой аристократии. В городах была намного сложнее социальная структура и социальные отношения. Римская частная собственность и характерные для нее правовые представления пустили здесь глубокие корни. Городские курии, коллегии торговцев и ремесленников, школы «грамматиков» и «риторов» (средние и высшие учебные заведения), гладиаторские игры и театральные представления – весь строй социально-политической и культурной жизни отличал город от села[19]19
  Специфика античного города (в частности, галло-римского) привлекает в последнее время большое внимание специалистов. Обсуждаются вопросы о том, насколько заметно различались трудовые занятия городского и сельского населения, общественные отношения в деревне и городе, степень многообразия социальных связей в них и т. д. См Е. М. Штаерман. Эволюция античной формы собственности и античного города. – «Спорные вопросы истории античного и средневекового города». Л., 1968, стр. 3-12; Ю. Л. Бессмертный Изучение раннего средневековья и современность. – «Вопросы истории», 1967, № 12, стр. 84–87; А. Гарсиа-и-Бельидо. Социальные проблемы урбанизма в античном Средиземноморье. М., 1970 (XIII Международной конгресс исторических наук); С. Martini. L'eta romano-barbarica. Milane, 1967; R. Fossier. Histoire sociale de I'Occident medieval. Paris, 1970, p. 67, 71; O. Jourdan-Lombard. Du probleme de la continuite: у a-t-il une protohistoire urbaine en France. – «Annates. Economies. Societes. Civilisations», 1970, № 4.


[Закрыть].

В то же время экономические и политико-культурные связи между городом и ближайшей сельской округой были довольно интенсивны. Этому способствовало, в частности, то, что преобладающая часть собственников сельских поместий жила в городах, немалую часть горожан составляли также купцы, торговавшие земледельческими продуктами, судебные и налоговые чиновники, распоряжавшиеся в сельских поселениях, ремесленники, обслуживавшие село. В результате создавались благоприятные условия для экономического и политико-культурного подчинения сельской округи городу, для возникновения в Галлии города-государства, полиса. Город оказывался одним из важнейших каналов романизации галлов.

Тем не менее Галлия не знала той повсеместной власти города над деревней, которая была характерна для античной Италии и многих римских провинций. Даже в Центральной Галлии немалая часть территории оставалась вне городского влияния. Еще более характерно это для ряда северных и западных районов, многие из которых оставались необжитыми, малонаселенными. На территории нынешних полуостровов Бретань и Нормандия, в левобережье Мааса и в некоторых других областях Северной Галлии в течение всего периода римского господства сохранялись важные черты древнегалльских порядков. Главной фигурой оставался свободный крестьянин, подчинявшийся общему собранию односельчан. Община распоряжалась землями, распределяла налоги, имела даже свое ополчение. Социальные отношения античного типа были, следовательно, распространены в северной половине Галлии, исключая прирейнские земли, намного слабее, чем на юге.

Для разных областей Галлии римское завоевание имело, стало быть, различные социальные последствия. В тех областях Центральной и Юго-Восточной Галлии, где уже накануне римского завоевания социальная дифференциация зашла достаточно далеко и возникли могущественные племенные союзы (эдуев, арвернов), стоявшие, фактически, на пороге складывания государственности, установление власти Рима резко ускорило развитие частной собственности и классов, и общество стало приближаться по типу к римскому. Там же, где к приходу римлян еще сохранялись общинные распорядки (в ряде северных, западных и некоторых других районов), новые отношения укрепились лишь на изолированных островках завоеванной территории вблизи римских гарнизонов или крупных городов. Разложение общины и образование классов внутри основной массы галлов здесь, хотя и ускорилось, шло медленно и далеко не завершилось вплоть до конца римского правления. Что касается малообжитых гористых районов (например, в Центральном массиве), то они остались почти полностью вне римского влияния. Поэтому, хотя в Галлии в целом за время римского господства резко выросло число рабов, образовался многочисленный слой вольноотпущенников и значительно углубилась дифференциация среди свободных, социально-экономическое расслоение общества далеко не достигло таких масштабов, как в Италии.

Отдельно следует остановиться на последствиях римского завоевания в области культуры. Наиболее яркое из них – вытеснение кельтских языков латынью. Произошло оно, конечно, не сразу и далеко не одновременно в разных районах Галлии. Раньше всего латынь получила распространение в среде галльской аристократии. Желая сохранить свое привилегированное положение, галльская знать стремилась слиться с завоевателями и воспринять их облик в одежде, обычаях и, главное, в языке. Поэтому уже в I в. н. э. верхушка городского населения Галлии стала говорить по-латыни. В деревне, особенно на севере и западе страны, кельтские языки сохранялись гораздо дольше. Даже в области Лиона еще в конце II в. местному епископу приходилось для общения со своей паствой специально изучать кельтский. А вокруг Бордо и в III, и в IV вв. люди, не знавшие кельтского, разговаривали с крестьянами с помощью переводчиков[20]20
  Р. М. Duval. La vie quofirlienne en Gaule…, p. 42.


[Закрыть]. Но в конечном счете латынь победила. Несколько изменившись по сравнению с классической латынью и восприняв ряд кельтских слов, она стала ко времени падения Рима родным языком подавляющего большинства галлов.

Пути ее проникновения были многообразны. По-латыни говорили в армии, где служили многие галлы, латинский изучали в школах, латинскими были надписи на монетах, которые имели хождение в Галлии, латынью приходилось пользоваться при общении с властями, купцами. Однако победа латыни объяснялась не только этим. По своему строю и фонетике языки кельтских племен были отчасти родственны латыни[21]21
  E. Perroij, R. Doucet, A. Latreille. Histoire de la France. Paris, 1950, p. 12.


[Закрыть]. Ее усвоение облегчалось также тем, что она конкурировала не с каким-либо единым кельтским языком, но с множеством племенных диалектов. И, что особенно важно, латынь была языком, на котором не только говорили, но и писали, в то время как кельтская Галлия не имела своей письменности.

В отличие от латыни, распространение которой в общем было прямо пропорционально степени римского культурного влияния в той или иной географической области, изменения в других сферах духовной культуры галлов не были связаны с римским влиянием столь непосредственно. Особенно это касается религиозных верований и представлений. И накануне римского завоевания, и в первые века нашей эры галлы, как и римляне, оставались язычниками и поклонялись десяткам и сотням различных божеств.

Но галльские и римские боги различались не только по именам и тому внешнему облику, в котором они представлялись своим поклонникам. Антропоморфным божествам Рима противостояли анимистские божки галлов, выступавшие то в виде трехликого богатыря с оленьими рогами, то змеи с бараньей головой, то священного быка или даже священного дерева. В Риме этого времени уже существовали общепризнанные боги, которым поклонялись практически все граждане государства. В Галлии общего пантеона не имели иногда даже члены одного и того же племени. Очень большую роль, особенно у менее развитых племен, продолжало играть поклонение богам отдельных общин. Эти боги мыслились в облике родоначальников общины, покровительствовавших только ей и охранявших только ее территорию. Их власть еще далеко не приобрела того могущества, с которым были связаны представления о римских божествах.

Римское завоевание не уничтожило культ галльских богов. Принцип многобожия, признававшийся римлянами, позволил им терпимо отнестись к религиозным верованиям галлов. Сменила веру лишь галльская знать, стремившаяся приобщиться к религии завоевателей. Но сохранившиеся в среде простонародья прежние культы не оставались неизменными. Их преобразование определялось не столько прямым влиянием римской религии, сколько развитием самого галльского общества, на которое римское завоевание в ряде случаев оказало немаловажное воздействие. Там, где галльская община окончательно разложилась, исчезли общинные боги. Их место заняли божества – покровители семьи и дома. Нередко они принимали более или менее стереотипный полуримский облик; их «божественная» природа усиливалась. Там же, где община в той или иной мере сохранялась, продолжали жить и общинные боги[22]22
  Специальный анализ истории религиозных верований в провинциях Римской империи (в том числе в Галлии) и особенностей распространения культа в среде различных социальных слоев см.: Е. М. Штаерман. Мораль и религия угнетенных классов Римской империи (Италия и западные провинции). М., 1961; см. также: Е. Male. La fin du paganisme en Gaule. Paris, 1950; /. Gaudcmet. L'eglise dans I'empire Romain (IV–V s.). Paris, 1958; J. Moreau. Die Christenverfolgung in tomischen Reich. Berlin, 1961.


[Закрыть].

Различия в религиозных представлениях разных социальных слоев галло-римского общества сказались на особенностях их отношения к христианству. Впервые оно появляется в городах Южной Галлии во II в. К концу IV в. христианские общины существовали среди горожан уже не только на юге, но и в Центральной и Восточной Галлии. Деревенское население долго оставалось в своей массе чуждым христианскому вероучению. Но землевладельческая знать, следуя примеру императоров, постепенно сменила, начиная с IV в., римские языческие культы на христианство. Особенно это касается южногалльской аристократии. Уже в конце IV в. в Галлии насчитывалось 116 епископств. В руках епископов начали сосредоточиваться значительные имущества, включая земельную собственность. Сами же епископства все в большей мере становились очагами римского влияния как в религиозно-культурной, так и в социально-политической областях.

Подобно религиозным верованиям, галльское изобразительное искусство находилось в весьма сложной связи с римским влиянием. Дошедшее до нас доримское искусство (деревянная скульптура, бронзовые, железные и золотые украшения и статуэтки) отличалось значительным своеобразием. В противовес пластичному, антропоморфному римскому искусству для него была характерна стилизация геометрического или анималистического рисунка, широкое использование линейного и растительного орнамента.

После завоевания галло-римская знать, стараясь копировать обычаи и нравы метрополии, почти повсеместно украшала свои дома произведениями искусства, выполненными по римскому образцу. Далеко не все они привозились из Рима. Многие изготавливались местными мастерами, работавшими под руководством римлян или обучавшимися у них. Римское влияние ясно ощущалось и в архитектуре, и в каменной скульптуре многих городов. Но здесь же встречаются и образчики совершенно иного рода. Особенно ярко видно это на скульптуре надгробий и каменных рельефов, в которых с необычной для римской эпохи силой звучит тема труда. Дровосеки, несущие срубленное дерево, пильщики, превращающие его в доски, плотники и бочары со своими профессиональными инструментами, мясники, разделывающие тушу, крестьяне, работающие у жнейки или возделывающие землю, кузнецы с обязательными щипцами и молотом – обычные фигуры в этой скульптуре. Уважение к трудовой профессии, гордость ею видны в них совершенно ясно, представляя прямую противоположность римскому искусству первых веков н. э., которому было в принципе чуждо воспевание физического труда. Но и там, где галльский мастер берется за изображение более тонких сюжетов – любви, печали, женской красоты, – он часто привносит в свое искусство элементы искренности и выразительности, обычно не свойственные официальной римской скульптуре.

Сохранялось в римской Галлии и совершенно свободное от римского влияния изобразительное искусство. Используя в качестве материала то камень, то глину, то бронзу, то дерево, мастера создавали оригинальные изображения людей, богов, животных, обладающие большой художественной силой. И не случайно многие из таких произведений восхищают современного зрителя своей выразительностью и виртуозностью, сочетающимися с предельной лаконичностью изобразительных средств.

Заимствовав у римлян технику работы по камню и использовав в ряде случаев созданные ими художественные приемы, галло-римское искусство избежало, таким образом, полного подчинения римскому художественному стилю и сумело во многом сохранить свою оригинальность[23]23
  Характеристику галло-римского искусства см.: Н. P. Eydoux. La France antique. Paris, 1962.


[Закрыть].

Подытоживая все сказанное, можно попытаться ответить на поставленный выше вопрос – какую роль сыграло римское завоевание в истории Галлии. Это – один из «вечных» вопросов исторической науки. Споры вокруг него начались еще среди современников, одни из которых (подобно галло-римскому поэту V в. Рутилию Нуманцию) прославляли миссию Рима и воспевали его «немеркнувшую» власть[24]24
  J. J. Hall. Histoire de la Gaule Romaine, p. 384.


[Закрыть]; другие же (как драматург того же V в. – неизвестный автор комедии «Керолус») открыто сравнивали римских властителей с ненасытными гарпиями, оскверняющими все вокруг[25]25
  «Le Querolus», texte etabli et traduit par L. Herrmann. Paris, 1937, p. 22, 23.


[Закрыть].

Мертвый галл. Бронза. Найдено в Алезии.

В новое время дискуссия вокруг этого вопроса разгорелась с особой силой в связи с известной полемикой «германистов» и «романистов» (историографических течений, дающих прямо противоположную оценку роли германских и римских начал в складывании европейского общества). Впервые вспыхнув в XVIII в., эта дискуссия возобновляется всякий раз, когда новые конкретно-исторические данные побуждают к переосмыслению путей генезиса средневекового общества. Не удивительно, что отзвуки этой дискуссии прослеживаются и в западноевропейской историографии XX в. Так, некоторые ее представители считают римское завоевание, разрушившее галльскую цивилизацию, насквозь «пагубным» (К. Жюлиан), а в римской власти видят лишь бессмысленную систему неравенства и угнетения, ведущую к неминуемому краху (А. Мюссе). Другие, наоборот, полагают, что римское завоевание было единственной возможностью преодолеть тупик, в который зашло кельтское общество (Р. Седило), подчеркивают ненасильственный, благотворный характер романизации (Ф. Лот, Г. Юбер), ее важнейшее значение для всего последующего развития.

Научная оценка романизации Галлии не укладывается в рамки подобных упрощенно-прямолинейных суждений. Она может быть дана лишь на основе всестороннего анализа противоречивых последствий римского завоевания. Сложностью такого анализа отчасти и объясняется длительность научных споров по этому вопросу и неизбежность их продолжения в будущем. Но уже и сегодня в трудах советских и зарубежных ученых (Е. М. Штаерман, А. Р. Корсунский, А. Гренье, А. Эмар, Э. Перруа, П. Дюваль, А. Эйду, Г. Фурнье) можно найти немало ценных наблюдений и выводов, позволяющих дать объективную характеристику многих результатов римского завоевания.

Оно привело к гибели и порабощению сотен тысяч галлов, насильственному изъятию (в виде налогов и реквизиций) немалой доли материальных ценностей, прямой конфискации части земель. Усилилась эксплуатация народа. Погибли многие проявления самобытной галльской культуры. В то же время романизация сопровождалась расширением земледельческих площадей, появлением новых сельскохозяйственных культур, ростом ремесла, улучшением путей сообщения, подъемом торговли, интенсификацией экономических связей и т. д. В ходе романизации резко ускорилось общественное развитие, углубилась социальная дифференциация, усложнилась социальная структура, убыстрилось складывание классов. Сколь ни тяжелы были для низов общества субъективные последствия всех этих явлений, нельзя не видеть в них тенденции прогресса, который в ту эпоху не мог осуществляться иным путем.

Конкретные условия, в которых протекало в Галлии разложение общинного строя и рост рабовладения, определили при этом возможность для нее избежать многих из тех застойных явлений, которые были столь характерны для общественного развития в Италии и в тех римских провинциях, где рабовладельческие отношения были доведены до своего логического конца. Сохранение во многих районах свободного крестьянства, преобладание груда свободных в ремесле, широкое использование наряду с сельскими рабами различных категорий полусвободных работников – привносили в социальную структуру римской Галлии очень важное своеобразие и создавали предпосылки для того, чтобы дальнейшее общественное развитие оказалось возможным без «общей гибели борющихся классов»[26]26
  См.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 4, стр. 424.


[Закрыть], как это произошло в самом Риме. Иными словами, эволюция Галлии порождала оптимальные условия для зарождения элементов протофеодальной общественной структуры.

Галльский петух. Бронзовая статуэтка. Найдена в водах Роны близ Лиона

Большое значение имела, как мы видели, эпоха римского господства и для этногенеза. Уменьшилась разобщенность отдельных племен. Население Галлии в известной мере консолидировалось. Был сделан важный шаг на пути к становлению общего языка. И, хотя в основу его лег язык завоевателей, роль их самих в этногенезе, при всей ее значительности, не следует преувеличивать. Немалая часть галльского населения сохранила в римскую эпоху самобытность своего этнического облика, своей духовной культуры. Но это не исключало заимствования ряда форм римской жизни, начиная от одежды и кончая религиозными представлениями. Главными носителями этого романского культурно-этнического влияния была галло-римская аристократия, а также довольно обширный «средний» класс, пополнявшийся за счет осевших на землю ветеранов, разбогатевших вольноотпущенников и т. д. Именно эти слои вступали чаще всего в браки с римлянами, способствуя таким образом созданию смешанного этнического типа.

Франкское государство: Меровинги

Власть римских наместников в Галлии формально сохранялась до последней четверти V в., фактически, однако, господстве Рима над Галлией перестало быть реальным уже задолго до этого. Ослабевшая изнутри Римская империя не смогла противостоять натиску «варваров» (как именовали римляне чужеземцев – в первую очередь германцев), со всех сторон наступавших на ее границы. Галлия – один из западных форпостов Рима – оказалась во власти германских племен, нахлынувших из Центральной и Восточной Европы.

Уже в середине III в. на северо-восточных границах Галлии образуется племенный союз франков[27]27
  Исследователи расходятся в трактовке этимологии этого имени. Одни производят его от frakkr-отважные, другие от franca – свободные (см.: Е. Schwarz. Germanishe Stammeskunde, Heidelberg, 1956. S. 148: R. Stampfuss. Die Franken. – «Vorgeschichte der deutschen Stamme» hrsg. H. Reinerth. t. I, S. 162: R Grand. Recherches sur l'origine des francs. Paris, 1965 p 21–23; E. Demougeot. La formation de l'Europe: les invasions barbares. Paris, 1969, p. 474, 475).


[Закрыть]. Франки начинают совершать набеги и захватывать близлежащие земли в бассейне Шельды. Постепенно франкские отряды отваживаются и на более далекие походы – вплоть до берегов Нормандии и Пиренеев.

Южные соседи франков – алеманны[28]28
  От allesmani – «все люди».


[Закрыть] – продвигаются в это время на территорию современного Эльзаса. В конце III в. римлянам удается на время стабилизировать положение (в частности, благодаря широкому привлечению в свою армию самих варваров и созданию германских поселений в пограничных областях). Но в середине IV в. франкские и алеманнские вторжения возобновляются. Не имея возможности справиться с их натиском, римские императоры Юлиан и Феодосий были вынуждены официально разрешить франкам расселиться в междуречье Шельды и Мааса и в левобережье Среднего Рейна с условием защищать эту территорию от натиска других племен. Осуществить такую защиту франки были не в состоянии, так как в течение ряда десятилетий на всю северо-восточную границу Галлии (вплоть до Альп) одна за другой обрушиваются волны иноземных вторжений. Особенно мощными становятся они в V в. – как раз тогда, когда под давлением военной опасности для самой Италии римские власти должны были отозвать свои регулярные войска с линии Рейна. 31 декабря 406 г. германские племена свевов и вандалов и сарматские племена аланов, насчитывавшие десятки тысяч человек, начали по льду переход Рейна. Преодолев довольно упорное сопротивление франков, они за пять лет с огнем и мечом прошли сквозь всю Галлию, оставив за собой разрушенные города и сожженные деревни, особенно на востоке страны. На опустевшие земли в этом районе постепенно переселялись из-за Рейна новые волны франков, алеманнов и других германцев[29]29
  Е. Demougeot. La Gaule nordorientale a la veille de l'invasion germanique. – «Revue Historique», t. 236, 1966.


[Закрыть].

Едва успела основная масса свевов и их союзников уйти в 411 г. за Пиренеи, как с юго-востока нахлынули новые завоеватели – германцы-вестготы. Разграбив Италию, они уже в 412 г. добились от Рима расселения в Нарбоннской провинции. Через шесть лет они создали, по договору с римскими властями, свое собственное королевство, постепенно охватившее почти весь юг, вплоть до Луары. Лишь бассейн Роны не принадлежал им – здесь расположилось другое германское племя – бургунды. В середине V в., в 451 г., вестготы, франки, бургунды сражаются уже на стороне Рима против нового нашествия, угрожающего судьбам их владений в Галлии, – против нашествий союза племен, возглавленного гуннами. Разбитые близ Труа, гунны отступили. Их вторжение продолжалось всего четыре месяца. Оно охватило сравнительно узкую область на востоке Галлии – между Мецем и Орлеаном; но разрушительность его была столь велика, что в памяти народов само имя гуннов стало нарицательным.

Следовавшие друг за другом нападения иноземных племен нередко сочетались с волнениями в самой Галлии. Непосильный гнет налогов, злоупотребления местных властей, насилия завоевателей – все эти разнородные факторы сливались воедино, толкая галлов на борьбу за свободу. Волнения были особенно сильными в тех северных и западных провинциях, где, как указывалось, сохранились свободные крестьянские общины. Арморика (нынешняя Бретань), запад и юго-запад Галлии оказались охваченными в IV–V вв. настоящими восстаниями. Восставшие, костяк которых составляли свободные крестьяне, уничтожали имперскую администрацию и пытались создать независимые «королевства».

Подобные восстания, получившие название восстаний багаудов («борцов»), охватывали – каждое в отдельности – не очень большую территорию и были обычно не очень длительными. Тем не менее, взятые вместе, они сыграли немалую роль. Недаром в V в. некоторые современники отождествляли власть багаудов с властью варварских королей[30]30
  J. J. Halt. Histoire de la Gaule Romaine, p. 377–379.


[Закрыть].

Переживавшая иноземные вторжения и внутренние восстания Галлия в конце V в. была мало связана с римским императорским двором. Когда в 476 г. был свергнут последний римский император, это не произвело в Галлии большого впечатления: к тому времени она почти целиком представляла конгломерат возглавленных германскими вождями «варварских» королевств, которые даже формально далеко не все признавали власть Рима. Лишь в междуречье Луары и Сены сохранилась еще на несколько лет власть бывшего римского наместника Сиагрия. В 486 г. пала и она: владения Сиагрия завоевал девятнадцатилетний король салических (приморских) франков Хлодвиг.

Эта победа была началом целой серии военных триумфов салических франков. Они побеждают бургундов, разбивают войско крупнейшего государства того времени – Вестготского королевства, подчиняют рипуарских франков (живших в среднем течении Рейна), одерживают верх над алеманнами. Через 22 года после первой победы – к 508 г. – Хлодвиг овладел большей частью Галлии – от Гаронны до Рейна и от границ Арморики до Роны. Уже при сыновьях Хлодвига франки достигли Пиренеев на юге, альпийских предгорий на востоке и берегов Средиземноморья в Провансе. Почти одновременно франкам удалось подчинить и ряд зарейнских областей. Возникшее при Хлодвиге Франкское государство просуществовало в общем около четырех столетий – дольше какого бы то ни было из созданных германцами государств – и стало непосредственным предшественником будущей Франции.

Почему именно франкам удалось создать в Галлии наиболее устойчивую власть? Какие реальные изменения в социальном и экономическом строе отражало возникновение и расширение Франкского государства?[31]31
  При рассмотрении истории Франкского государства в V–VII вв. мы ограничиваемся в основном освещением двух указанных здесь вопросов.


[Закрыть]

Чтобы ответить на первый вопрос, сравним условия возникновения Вестготского, Бургундского и Франкского королевств (т. е. тех трех варварских государств, которые существовали в Галлии).

Сложившиеся в разных географических районах, они различались уже по специфике социальных отношений, которые были характерны для каждого из этих районов в предшествующий период. Выше уже отмечалось, что Юго-Восточная Галлия, как и многие другие районы юга – исключая западные области и гористую часть Центрального массива – являлись областями сравнительно быстрого развития института римской частной собственности и рабовладельческих классов. Вестготы и бургунды создавали, следовательно, свои королевства на территории, где социальное расслоение достигло наибольшей в Галлии остроты. В отличие от этого территория, занятая первоначально франками (особенно в северной ее части), принадлежала к числу наименее романизованных областей Галлии: вне городов здесь во многих местах еще сохранялась община.

Не была сходной и предыстория самих вестготов, бургундов и франков. Вестготский племенной союз, прежде чем обосноваться на территории Галлии, проделал измеряемый многими тысячами километров путь. За несколько десятилетий вестготы пересекли всю Римскую империю с востока на запад. Этот период не мог не оставить следа на социальном развитии вестготов. Все более и более исчезали черты демократического устройства. Очень быстро усиливалась знать, руководившая военными походами и присваивавшая львиную долю награбленных богатств и рабов. Глубокие социальные противоречия, с которыми на каждом шагу сталкивались вестготы в римских провинциях, играли, по-видимому, роль «катализатора», ускоряя действие внутренних процессов разложения общины. И потому не случайно через полвека после поселения в Галлии многие основные черты общинного устройства готов уже мало где удается проследить[32]32
  А. Р. Корсунский. Готская Испания. М., 1969, стр. 44–57.


[Закрыть].

Путь, пройденный бургундами по римской территории до создания отдельного королевства, был короче. Он ограничивался в основном движением с севера на юг вдоль восточных границ Галлии. Тем не менее пребывание в этом сильно романизированном районе, где долгое время располагались римские гарнизоны и находились крупные города, не прошло для бургундов даром. Немалое значение имела для бургундов (как, впрочем, и для вестготов) и самая необходимость создать власть, которая была бы способна организовать перемещение племен, их расселение на новых землях и управление обширной областью. Видимо, уже тогда, когда бургунды оказались в бассейне Роны, их общественный строй мало отличался от строя вестготов.

Иначе сложилась история франков. До воцарения Хлодвига большинство их не участвовало в сколько-нибудь далеких походах. Место основания их королевства отстояло от их первоначальных поселений в дельте Рейна на какие-нибудь полтораста-двести километров[33]33
  Мы не касаемся здесь гипотезы французского историка Рожера Грана о скандинавском происхождении франков (см.: R. Grand. Recherches sur l'origine des francs). Теория Грана, представляющая попытку подтвердить взгляды, уже высказывавшиеся в XVI–XVIII вв. (А. Тюрнебом и Лейбницом), была весьма критически воспринята специалистами (см.: E. Demougeot. La formation de l'Europe…, p. 474). Характерно, однако, что и Р. Гран признает, что франкским завоеваниям предшествовало весьма длительное пребывание франков в дельте Рейна, после предполагаемого их исхода из Скандинавии (R. Grand. Op. cit., р. 184).


[Закрыть]. Но и этим расстоянием измерялся не столько путь перемещения франков, сколько степень расширения области, которую они занимали. Сама эта область была населена сравнительно слабо, особенно после вторжений V в. Галльские общины и редкие галло-римские рабовладельческие виллы не занимали всей территории. Ничто не мешало поэтому франкам создавать свои отдельные франкские деревни. Меньше сталкиваясь в повседневной жизни с галло-римскими порядками, франки и на новом месте продолжали жить во многом по-старому. Распад древней общины шел здесь сравнительно медленнее, отношения эксплуатации среди самих франков – не развиты.

Вестготы же и бургунды, обосновавшиеся главным образом в густо заселенных районах, создавали преимущественно смешанные поселения. Германцы селились в них бок о бок с галло-римлянами.

Земли для новых поселенцев были выделены за счет галло-римских собственников, у которых отбиралось около двух третей их пахотных владений, половина лесов и большая или меньшая часть их рабов[34]34
  А. Р. Корсунский. Готская Испания, стр. 32–36.


[Закрыть]. Полученные вестготами и бургундами земельные владения издавна обрабатывались колонами или рабами. Естественно, что новые собственники, по крайней мере на первых порах, не могли, да и не хотели изменять сложившуюся здесь хозяйственную систему, тем более что, благодаря долгому пребыванию на римской территории, она была для них достаточно знакомой. Но с прежним общественным строем совместить ее было невозможно.

Понятно поэтому, что ряд характерных черт общинных отношений, уцелевших у вестготов и бургундов к моменту их поселения на галльской земле, стал быстро исчезать, а социальные противоречия резко обострились.

Как видим, исходные условия общественного развития на землях, занятых вестготами и бургундами, с одной стороны, и франками, с другой, не были одинаковыми. В Вестготском и Бургундском королевствах позднеримские общественные отношения явным образом превалировали над элементами примитивного («варварского») общественного строя, уцелевшими у вестготов и бургундов к моменту расселения в Галлии. Во Франкском же государстве на севере Галлии оба типа общественных отношений – и позднеримские, и варварские – были представлены примерно в равной степени.